- Аааа, Мишенька! Свой человек. Под конец жизни, считай, только с нами и общался. В Совдепии с собеседниками, сами понимаете, туговато было. Как, бишь, у него:
- Какие вести скажешь нам?
- Я Эрвин Грин. Прошу стречать! -
Без чувств невеста - хлоп...
Отец заплакал, плачет мать,
"Динг-донг" среди равнин,
Венчаться Анна Рэй пошла,
Объездил много ты сторон,
Я видела: не чтишь святынь,
В святой воде не мочишь рук,
Уж не отвергся ли ты, друг,
- Ложись спокойно, Анна Рэй,
Знать, не видала ты людей
Там светит всем зеленый свет
Из-под воды выходит цвет,
И все ясней для смелых душ
Она глядит и так и сяк, -
Ресницы, брови и висок, -
Таким никто ведь не видал
И волос тонок, словно лен,
И вспомнилось, как много лет...
Тут... в замке... на горе...
Цветочком в гробе он лежал,
"С таким бы вот поспать!"
И легкий треск, и синий звон,
А он стоит, ответа ждет...
- Быть может, душу я гублю,
Все зааплодировали, Евгений встал и важно раскланялся. В разговор вступила весьма заинтересованная Ольга. Мы быстро сцепились не на шутку, когда я заявил, что любовная лирика Ахматовой не сильно отличается от современной девочковой интернет - поэзии.
Явно заскучавшая в ходе этого поэтического марафона Ира растормошила и подняла Кешу. Вскоре они уже играли в догоняли под её весёлые крики: "Эге-ге-гей, я маленькая рыжая валькирия!"
Дверь домика распахнулась, и появились Лена. Она надела изумительное платье зелёного цвета, волосы были убраны неведомыми мне белоснежными цветами, а вдоль висков спадали две трогательные пряди.
- Это асфоделии из Элизиума, - шепнул Евгений. - Я их сам собирал, пол-Нижнего мира обегал.
Уши её украсили каплевидные прозрачные серьги из горного хрусталя, на шее появилась серебряная подвеска в виде совы - сипухи, лицо осветилось каким-то внутренним светом, походка приобрела грацию, математически выверенную и естественную одновременно. Стоявшая чуть сзади Света, казалось, померкла, превратившись в безликий силуэт. Я вскочил, чтобы подать любимой руку. Птичий хор грянул что-то совсем бравурное.
- Эльфийская королева, - простонал ревенант.
- Ого-го, - воскликнула Лена, увидев Кешу с Ириной. - Светик, думаю, скоро мы погуляем ещё на одной свадьбе.
Вскоре они уже сидели за столом и уплетали так, что позавидовал бы иной тяжелоатлет.
- Смотрите, смотрите! - закричал Кеша, указывая куда-то в небо.
На горизонте и вправду появился светящийся диск, выписывавший фигуры высшего пилотажа. Лена лукаво подмигнула.
- Хайде. Парад, стррройся!..
Она лихо опрокинула бокал вина, и мы и вправду выстроились перед беседкой. Диск на секунду завис над нами, оказавшись крошечным самолётиком, а затем под привычное мне жужжание плавно опустился в полуметре от нас. По откинувшемуся трапу спустился темнолицый, вроде тех, что я видел на первом фляпе, в безукоризненном смокинге и с бабочкой, в а следом вертлявая смазливая брюнеточка в униформе "Brocken Airlines".
- Кеша, закрой рот, - услышал я шёпот Иры, явно взявшей моего безбожного приятеля под опеку.
- У меня мороз по коже, когда это ганс на меня смотрит, - прошелестел тот.
- Это нормально. Он не человек, - буркнул я.
- Спасибо, утешил.
- Это та самая Машка, которой брауни тогда чуть юбку не уделал, - Лена давилась смехом, явно не желая сохранять в этот вечер серьёзность.
Хайде пожал руку вышедшему вперёд ревенанту, осушил предложенный ему бокал вина и заговорил официальным тоном с выраженным тевтонским акцентом.
- Приветствую Вас, фройляйн Елена! И Вас, сын Уробороса Иоанн. Авиакомпания "Brocken Airlines" рада поздравить вас с предстоящим законным браком. Мы желаем вам безграничного счастья и хотим сделать небольшой подарок...
Маша, дежурно улыбаясь, подала боссу конвертик.
- Это ваучер на бесплатный полёт самолётом "Brocken Airlines" на любое из трёх празднеств по вашему выбору: Вальпургиева ночь oder Бельтайн, Иоаннов день, Йоль. Действует в течение года. Желаю Вам приятно провести время!
Лена приняла конверт, мы пожали Хайде руку, и вскоре тот с Машей уже ретировались в самолёт, который вертикально ушёл в небо и скрылся за горизонтом, явно взяв курс на фатерланд.
- Гитлер капут, - расхохоталась Лена. - Полетел, голубчик. Западники помешаны на работе.
- Дас ист фантастиш, - подлил масла в огонь Иннокентий.
-Ну что? - отсмеявшись, ввязалась в разговор Света. - Официоз окончен. Айда на речку, а то опоздаем!
- На речку!!!
Фёдор Тимофеевич устроился на плече Лены, а остальной птичий оркестр просто разлетелся. Мы вышли обратно к нашим автомобилям. Было уже совсем темно, заметно посвежело. Девушки закутались кто в платок, кто в прозаичную чёрную кофточку, кто в припасённый на заднем сиденье форменный плащ, и вскоре мы отправились в путь.
Уже через полчаса мы притормозили на берегу какой-то реки. Луна, такая же круглая и жёлтая, как в тот день, когда Лена везла меня с дачи, отражалось в чуть плещущейся воде. Увидев, как Лена снимает плащ, я встревожено спросил:
- Ленчик, ты не замёрзнешь?
- Это ненадолго, Ваня. Сейчас факелы зажгут, даже жарко станет.
Леночка взяла меня под руку, мы шли, ориентируясь на видневшееся впереди огромное дерево и мерцавшее возле него сияние. Более всего меня поразило полнейшее отсутствие комаров. Вдруг Кеша буквально завопил:
- Святой Ктулху! Что это? Смотрите, смотрите, там, там...
Он снова и снова тыкал рукой в сторону реки. Раздалось тихое бульканье, и от водной глади отделился полупрозрачный женский силуэт, двинувшийся вверх по направлению к лунному диску.
- Русалка, эко диво! - надменно проговорила Света. - Ты нас очень обяжешь, если будешь выражать удивление не столь бурно. Идём, мне холодно уже.
Ведьмочка зябко повела обнажёнными плечами.
Дерево оказалось изрядных размеров сосной, похожей на канделябр, на ветвях которой мог поместиться небольшой школьный класс. Несколько сосенок и ёлок рядом были так закручены и искорёжены, что напоминали скорее штопоры. В этот же момент и вправду вспыхнули пять воткнутых прямо в землю факелов вышиной в человеческий рост. Они дали ярчайший абсолютно белый свет и жар не хуже, чем от печи.
- Это что, термит? - озадаченно спросил я.
- Вглядись в пламя, Ванюша, - ответила Лена.
Ничего себе! В каждом из пяти огней плясала, кувыркалась, вертелась вокруг своей оси крохотная фигурка.
- Саламандры, - пояснила моя невеста. - Элементали огня.
Из-за сосны меж тем вышли две фигуры: мужчина из темнолицых, вроде Хайде, и светловолосая женщина. Лицо её можно было бы назвать прекрасным, если б не одно "но": сколько бы вы на него ни смотрели, так бы и не поняли, каков возраст этой дамы. Что восемнадцать, что шестьдесят лет одинаково шли и не шли к её облику. Оба незнакомца были в плащах с капюшоном - темнолицый в болотном, женщина в небесно - голубом, того самого цвета, что янки зовут "цветом сахарной бумаги".
- Это Никодимус и Флёра, - зашептала в ухо Лена. - Никодимус - Посторонний, как и Хайде, у них свои представления о времени, а вот Флёра - ведьма, как я или девчонки, но сколько ей лет, даже Фёдор Тимофеевич знает весьма приблизительно.
- Посторонний? Они экзистенциалисты?
- Ты опять блещешь остроумием. Оле расскажу, она любит такое. Посторонние - мы зовём их агатодемонами - они лишь наполовину причастны этому миру, даже в магии. Вообще, это всё очень сложно, давай я потом тебе объясню, дома.
- Приветствуем вас! - воскликнули Никодимус и Флёра. Все склонили головы, Иннокентий - по тычку от Ирины.
- Свидетели готовы? - бесстрастно поинтересовался Никодимус.
- Да, Никодимус. Я от невесты, - шагнула вперёд Светлана.
- И я...это... от жениха...
- Здравствуй, сын Уробороса! Не бойся, здесь тебе не причинят зла, - проговорила Флёра ласковым голосом.
- Это радует, - брякнул Кеша. Флёра расхохоталась.
- Невеста - красавица, и жених хоть куда. Если никто не против, приступим.
- Приступим, - эхом отозвался Никодимус.
Мы подошли вплотную к сосне. Рядом с деревом стоял стол, на котором были глиняный кувшин и две почерневшие от старости чарки, скорей всего из серебра. На ветвях висели два портрета, также украшенных калиной; вглядевшись, я узнал тревожные глаза автора 'Мастера и Маргариты'; на втором изображении затворник из Провиденса нежил котофея.
Никодимус и Флёра встали за стол. Слева от них выстроились Евгений и Ольга, справа - Ирина и обосновавшийся на веточке Фёдор Тимофеевич. Свидетели были рядом с нами.
- Снимите кольца.
Никодимус и Флёра говорили абсолютно синхронно. Мы опустили две золотых окружности на столешницу.
- Иоанн, сын Уробороса , готов ли ты взять в жёны Елену и любить её, покуда зубы хаоса не сокрушат мироздание?
Мне казалось, что я слышу тихий рокот: рушилась моя прежняя жизнь. Ну и ладно! Не о чем жалеть.
- Готов.
- Елена, готова ли ты стать женою Иоанна и любить его, покуда зубы хаоса не сокрушат мироздание?
- Готова.
- Иннокентий и Светлана, вы хорошо слышали волю Иоанна и Елены?
- Да.
- Вы готовы подтвердить услышанное сейчас, где угодно и перед кем угодно, не взирая на страх и лица?
- Готовы.
- Иоанн и Елена, обменяйтесь кольцами. Знайте, лишь гераклитово пламя расплавит сей металл.
Руки Елены немного дрожали от волнения, милое лицо истончилось и посерьёзнело, глаза потеплели, а затем увлажнились слезами. Я ободряюще улыбнулся и бережно погладил тыльную сторону её ладони. Любимая ответила тем же. Какие тонкие у неё запястья! Эта девушка, со всей её дерзостью и магией, она такая беззащитная. И я люблю её, и вот главное, сердцевина, прочее только детали. Ревенанты, ведьмы, Посторонние - я так далёк от всего этого! Я люблю не ведьму, а человека, Елену, и буду любить, даже если окружающие её тайны окажутся глупой, смешной мишурой.
- Северу и Югу возвещаем, Западу и Востоку говорим: да будут Иоанн и Елена мужем и женой!
Никодимус, Флёра, Света, Ира, Ольга и Евгений акапелла запели гимн, чей ритм, то ломаный, то наоборот полный гармонии до сих пор звучит во мне:
- Чего стоишь, сын Уробороса? Целуй жену! - насмешливо крикнула Флёра.
...Голова моя кружилась, я обнимал Лену за талию, а на губах ещё оставались вкус и тепло её поцелуев. Евгений и Света поднесли нам чарки.
- Пей, сын Уробороса! - выдохнул Никодимус.
- Пей, Ванюша. Это вода, настоянная на лунном свете, - зашептала Лена.
Вода и вода. Но в этот же момент я услышал неизвестный мне ироничный мужской голос, принадлежавший, как я сходу понял, Фёдору Тимофеевичу, который всё так же восседал на веточке сосны.
- Вы меня слышите, молодой человек?
- Да...
- Вот и славно. Значит, Лена не ошибалась. Теперь-то Вы узнаете, что значит видеть и слышать.
В глазах вспыхнул слепящий свет, а уши пронзил визг тормозов, переходящий в истошный крик Иннокентия.
Oder (нем.) - или.
В произведении использованы стихи А.А. Блока, Игоря-Северянина, М.А. Кузмина и Д. Хармса, текст песни рок-группы Primordial.