Шерус Серст. Уход в лес

Уход в лес

Когда-то давно, ещё в прошлой жизни одна родственница рассказывала мне о своём соседе по подъезду, который говаривал: "Хочешь понять, красива ли женщина - мысленно одень её в ватник". Именно эти слова крутились в моей голове, когда я смотрел на одетую "в капусту" Елену - серый свитер, утеплённая камуфляжная куртка с капюшоном, старенькие чёрные рейтузы, чёрная же вязаная шапочка с меховым помпоном, резиновые сапоги - и понимал, что она полностью соответствует даже столь высоким стандартам. Королева-Феникс чинно вкушала из металлической миски макароны с тушёнкой, а Женя негромко напевал:

А пуля точно знает, кого она не любит.

Кого она не любит, в сырой земле лежит.

А птицы понимают, зачем они летают,

И только белый воздух от крыльев их дрожит.

Мы бродили втроём по лесной глуши уже третий день, для нас Леной это становилось серьёзным испытанием. В студенческие годы мне не раз доводилось неделями бывать в поле, но все выезды происходили летом, а не поздней осенью, в холод и слякоть.

- По крайней мере, едим без приправы из комаров, - пошутил я, стараясь ободрить любимую.

Слегка улыбнувшись, она кивнула головой. Лена вообще держалась молодцом, перенося тяготы с неженским стоицизмом. Я начинал понимать всё то, что говорила о моей жене Флёра. Этой ведьмочкой двигала не только любовь (хотя, смею надеяться, она всё же оставалась главным стимулом), но и немалое честолюбие, помноженное на авантюризм азартного картёжника, который поставил на кон все деньги и ведёт свою игру, не обращая внимания на окружающих. Лена явно закусила удила; она упорно шагала вперёд по жиже и перепрелым листьям с хвоей, терпела холод, сырость, спала в палатке, ела со мной незамысловатое варево из котелка (ревенанты не питаются); мы не слышали от неё ни единой жалобы. Жена стала только молчаливой и очень серьёзной. Что ж, теперь я был просто обязан победить.

Разговаривали друг с другом мы в основном на койне, стараясь максимально плодотворно использовать отпущенную неделю.

Периодически мы осторожно толковали со всевозможными лесными и водными сущностями, что, впрочем, не приносило никаких результатов. Места эти давно уже были глубоким тылом лоялистов, так что о войне тут знали всё больше понаслышке. Какой-нибудь пожилой лесовик, набивая сделанную из причудливой коряги трубку смесью сушёного багульника и мухоморов, ворчал:

- Мы - народ мирный, Регентский совет и лично мудрейшую Флёру с мастером Никодимусом чтим и слушаемся, а войны нам никакой не надо. И какодемонов тоже. Энто вам в дурман-леса податься надо, тамошние шпыни вам всякого наплетут, только веры им нету. Оплетут, вокруг пальца обведут, по миру пустят. Такой уж народец ненадёжный. А нам от профанов больше беспокойства, чем от Пандемониума.

Общение со зверьми, птицами, деревьями тоже не дало ничего нового. Всё те же ламентации на беспутство детей Уробороса: живность бьют, в лесу гадят, костры жгут. Кровавая тень Смуты никогда ещё не накрывала эти края. Думаю, именно поэтому нашу троицу после гибели Светы отправили сюда пересиживать время неопределённости.

***

Однажды ночью я никак не мог заснуть, в отличие от Лены. В палатке стояла жарища, алхимическая печка системы "Флогистон" работала на совесть. Я тихонько выбрался наружу, справил малую нужду за кустами, осмотрелся по сторонам. Женя так и сидел у потухшего костра.

- Не спится? - спросил ревенант.

Я утвердительно кивнул.

- Бывает. Я как-то больше ста лет не спал. Мудрейшая с председателем всё грузили. А потом залёг в домовину лет на десять.

Он поднял небольшой топорик и ловко метнул его в засохшую вывороченную ель.

- Свету герцог Агарес убил. Три ножа - его приём, так и зовут: "Триада Агареса". Логофеты, конечно, будут экспертизу магического почерка проводить, но для меня тут дело ясное. Насмотрелся. Гореть за это душегубу в гераклитовом пламени. Уж я постараюсь.

Женя явно радовался возможности поговорить о своей безнадёжной любви. При Лене мы, понятное дело, избегали этой темы.

- Или кто-то очень хочет, чтобы мы так думали, - парировал я.

- Хм, а ты прав. Ну, я-то боевик, а не аналитик.

- Любил её? - сочувственно спросил я пригорюнившегося ревенанта.

- Не то слово. И не любил, а люблю! Я Свету первый раз увидел, когда к мудрейшей с докладом пришёл. Увидел и пропал. С Еленой-то мы всегда просто дружили, подшучивали друг над другом, иногда ходили куда-нибудь вместе. Я всегда знал, что между нами ничего такого быть не может, и меня это не напрягало ни капельки.

Как-то, помню, подошли к ней в баре двое. На рожах все намерения написаны были, любой сын Уробороса догадался бы безо всякой магии. Елена бы их одной левой уделала, не сомневаюсь, но зачем даме утруждаться! Вмешался, один из этих двоих забубнил, мол, это что ещё за рыцарь (матюги опускаю), а потом увидел, что я в зеркале не отражаюсь. Так они ещё три квартала бежали, словно зайцы, а мы следом. Я рычать, Елена визжать... До утра потом хохотали. Елена и мудрейшая Флёра лучше всех ко мне относятся - сам знаешь, ревенантов не все живые любят, даже дети Феникса.

А со Светой всё не так. Я ей сходу не понравился, и чем больше она мне это показывала, тем больше я влюблялся. Стоило Светика увидеть, как из меня всё вылетало - разум, страх, самолюбие. Мир заслонила, всё в ней мило стало - как смотрит, как ходит, как причёсывается, как одевается...даже как злится! Не поверишь - три раза в любви признавался. На коленях стоял. Стихи сочинять пробовал. Каждый волос на её головушке видел, каждый шорох платья слышал. Умом понимаю, что невозможно это, а поделать с собой ничего не могу. Думал, что если б точно знать, что раз в месяц её видеть буду - это ж блаженство сущее! Света - она хорошая... Несчастная только.

Я сочувственно покачал головой, а Женя, помолчав, продолжил:

- Это ничего, что она ушла. Мы когда с тобой в Нижний мир пойдём, я её отыщу. Обязательно отыщу. Одного не пойму: чем же ведьмочка моя ненаглядная герцогу дорогу перешла? Если это герцог вообще...

- Фактов с гулькин нос, Женя. Чем дальше, тем больше думаю, что нам далеко не всё говорят, - ответил я.

- Если так, значит, это для нашей же пользы. Я дуумвирам верю, как себе самому, - голосом старого служаки просипел ревенант.

Что ж, может быть, он и прав. Как бы то ни было, я сам ничем не лучше: тайна последнего разговора со Светой оставалась при мне.

- А как там у вас в Нижнем мире? Всё не к случаю спросить было, - сказал я, чтобы отвлечь Евгения от горьких размышлений.

- Ну, как сказать... Примерно как и здесь. Quod est inferius est sicut id quod est superius. Психе после смерти для вас, живых, все на одно лицо. Но только для вас. Мы, мёртвые, друг друга отлично различаем. Это как китайцы для европейца, ну, или наоборот. Поэтому я и говорю, что Свету найду, чего бы ни стоило. А вот память после смерти отшибает напрочь. Мудрейшая Флёра мне про базилевса Антиоха толковала, мол, я за него воевал, Иерусалим брал, а я ничего этого не помню. Стою дурак дураком. Оно, я думаю, и к лучшему: Светлана забыла, что не по душе я ей был, - оседлал любимого конька упорный ревенант, - и, уверен, ответит мне взаимностью, когда снова встретимся.

Женя вдруг улыбнулся:

- А уж каким тебе Нижний мир покажется, одному Фениксу ведомо. Ты, Иван, у нас особый случай, как в сказке - ни жив, ни мёртв.

В Нижнем мире и города есть, и реки, всё как здесь... Сенат свой есть, Senatus mortuus. Даже Елисейские поля имеются, как в Лютеции , - рассуждал Женя.

Он продекламировал:

Вот Коцит, вот Ахерон,

Вот горящий Флегетон.

Доктор Фауст, ну смелее,

Там нам будет веселее.

Только бардак у нас там. Баалы удалились, а Хоронзона никто не уважает. Так, боятся только. Он нас, ревенантов, крепко не жалует.

- Отчего же?

- А потому что мы знаем, что за Великим лимесом кроме Нижнего мира есть и другие. Хоронзон же придумал учение, что Нижний мир единственный и лучший. Единственный и его достояние... Так что мне туда доступ заказан. Ну, это мы скоро поправим.

- А кто он такой вообще, Хоронзон-то?

- Да так, мелкий демон какой-то. Занесло его в своё время в Нижний мир, да так и пригрелся. Как там один профан писал? Это просто маленький, гаденький, золотушный бесенок с насморком, из неудавшихся. А сейчас строит из себя великого владыку хаоса. Да наша златокудрая Ирина больше в хаосе понимает, чем этот! Прыщ на ровном месте. А если прыщ не лечить, может выйти чирий.

Я усмехнулся. Азарт заструился по телу. Воинственный ревенант нравился мне всё больше.

- Ничего. Вылечим.

- Ага. Quae medicamenta non sanant, ferrum sanat, quae ferrum non sanat, ignis sanat. Всякая смута, Иван, подобна наводнению. А что при наводнении быстрей всего всплывает? Правильно, сор и дерьмо, - назидательно добавил Женя.

***

Опасаясь слежки, мы постоянно перемещались. Женя всё гудел себе под нос:

Мы идём в тишине по убитой весне,

По разбитым домам, по седым головам,

По зелёной земле, почерневшей траве,

По упавшим телам, по великим делам.

В лесу шалили уводны, периодически раздавалось то зазывное "ау", то мольбы о помощи, то предложения присоединиться к трапезе. Мы уже воспринимали это всё как обыденный фон. А как-то раз уже под вечер из глубины чащи поплыл странный утробный не то рёв, не то урчание, не то рокот. Женя с Леной тревожно переглянулись.

- Лембои, - сказала жена.

- Они самые. Быстро отсюда, рысью. От них и сифонофоры не спасут! - скомандовал Женя.

После почти часового марш-броска мы, наконец, присели на ствол упавшего дерева.

- Кто они такие вообще? - в сердцах спросил. - Столько наслушался уже.

- Никто не знает,- ответила Лена. - Даже мудрейшая. Сейчас основная гипотеза - что они выпали когда-то из Внешнего мира, как Посторонние. Был такой профан Форт, он интуитивно дошёл до осознания наличия Внешнего мира, который назвал "Супер-Саргассовым морем". В его книгах встречаются упоминания лембоев, Фёдор Тимофеевич заставил меня их все прочитать.

- Опаснейшие твари! Магия их не берёт, профанное оружие тем более. Если б они были пошустрее и размножались, спасу бы не было. Жрут всё, что движется, живоглоты сущие. А выглядят как большущие сгустки слизи с глазами, - подытожил ревенант.

Помимо койне и обсуждения устройства Нижнего мира мы с Женей практиковались в фехтовании и стрельбе из сифонофора. Заниматься же боевой магией Флёра нам категорически запретила, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания.

Лена тоже не теряла времени зря. Когда её не отвлекали лингвистические уроки и своя доля хозяйственных хлопот, любимая читала с помощью техномагического планшета Данте, пытаясь понять, как проходил крайний в истории катабасис, сидела со скетчбуком, покрывая страничку за страничкой изящными набросками, или лечила сбегавшихся и слетавшихся с окрестностей зверушек и птиц. В последнем деле она явно нашла себя и часами просиживала под осинкой, скрестив ноги, хмурясь и шевеля губами, с очередным увечным зайцем или рябинником.

- Лесная принцесса! - ахал, восхищаясь, ревенант.

- Королева, - с деланной суровостью поправляла Лена своим низковатым голосом.

***

Чем дальше, тем больше мне казалось, что старшая ведьма с Никодимусом специально подарили нам эту неделю тишины. Дрейфуя по глухим лесам, точно на маленьком судёнышке, мы могли собраться с мыслями, поверить себя перед будущими испытаниями.

Вечерами мысли мои всё чаще возвращались к Лене. Я никогда не был гедонистом и воспринимал мир не как источник наслаждений, а скорее как объект для приложения труда и мысли. Гностический аспект любви - процесс узнавания, разгадывания другого человека - увлекал меня не меньше чувственного. С первых дней нашего знакомства я изо всех сил старался понять, разгадать свою возлюбленную, понять, чем она живёт, чем интересуется, как смотрит на мир. Смею надеяться, что это у меня получалось. Мне нравился весёлый нрав Елены, её спокойный, уравновешенный темперамент, её безупречный вкус и врождённый аристократизм. Я быстро убедился в том, что моя ведьмочка обладает стальным внутренним стержнем. Лена из тех, кого можно сломать, но не согнуть. Когда дело доходило до принципиально важных для неё вопросов, эта обычно довольно покладистая девушка разом становилась жёсткой и непоколебимой. Жена всё сильнее напоминала мне озеро - мирное, гладкое, как зеркало, и бездонно-глубокое.

Тем сильнее вонзалось в грудь предчувствие скорой и долгой разлуки.

Странствие наше окончилось воскресным утром. Мы с Леной уже прикончили рисовую кашу и смаковали кофе со сгущёнкой, когда раздалось характерное "жжж". Алея грудкой, Фёдор Тимофеевич вертолётиком завис перед нами, поздоровался и отчеканил координаты.

- Дуумвиры и остальные будут ждать вас там завтра в 22.00. Без опозданий.

Лицо Лены побледнело, но оставалось спокойным.

Комментарии

Quod est inferius est sicut id quod est superius - см. Пролог.

Senatus mortuus (лат.) - Сенат мёртвых.

Это просто маленький, гаденький, золотушный бесенок с насморком, из неудавшихся - цитата из романа Ф.М. Достоевского "Бесы".

Quae medicamenta non sanant, ferrum sanat, quae ferrum non sanat, ignis sanat (лат.) - что не лечат лекарства, лечит железо, что не лечит железо, лечит огонь (слова Гиппократа).

В произведении использованы тексты песен рок-групп "Монгол Шуудан" и "Гражданская оборона", стихи А.С.Пушкина.

Оставить комментарий © Copyright Шерус Серст (jan-stanislav@yandex.ru) Размещен: 28/10/2018, изменен: 02/05/2019. 16k. Статистика. Глава: Мистика Городская ведьма (часть 1 Ведьма великого ковена) Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Лена тоже не теряла времени зря. Когда её не отвлекали лингвистические уроки и своя доля хозяйственных хлопот, любимая читала с помощью техномагического планшета Данте, пытаясь понять, как проходил крайний в истории катабасис, сидела со скетчбуком, покрывая страничку за страничкой изящными набросками, или лечила сбегавшихся и слетавшихся с окрестностей зверушек и птиц. В последнем деле она явно нашла себя и часами просиживала под осинкой, скрестив ноги, хмурясь и шевеля губами, с очередным увечным зайцем или рябинником.

Шерус Серст : другие произведения.

Уход в лес