С некоторых пор наш папа, Женя большой, стал приходить из сарая, где он топит небольшую печку и варит кашу юлькиным собакам, весь в глине и золе. Я пару дней наблюдала за его зимней курткой, пока не задалась вопросом-как можно испачкаться в глине даже на спине под воротником? А на третий день...увидела явственный глинистый четкий собачий след ...на его плечах... И вдруг до меня дошло... Да ведь это Хан...азорская овчарка.. с висящими брылами и всеми ухватками молосов... так выражает свою преданность и скуку от сидения на цепи. Но как его не струнить, если он лезет во все щели к коровам? А глина осталась на полу, наш папа регулярно подмазывает ею щели в печи, чтобы не дымила.
-Эко, как тебя Хан любит,-расхохоталась я, когда муж снял куртку и сел за стол обедать,-наверно, и в нос целует...
-Он меня любит,-с гордостью сказал Женя большой, дуя на ложку с горячим супом,-и зря ты смеешься. Он меня обнимает... правда, лапами...так рук то у него нету. А вообще, меня и Динка любит (сестричка Хана), а лает и ворчит только их мамаша (та самая, которая цапнула его за палец).
Что тут сказать? Азорки, Хан и Дина, оказались очень преданными псами. Не ожидали от них. А Хан такой лапушка, такой любвеобильный... Я даже боюсь иной раз в сарай заходить. Хан сначала голову для ласки подставит, а потом шиш от него уйдешь-схватит зубами за рукав или подол куртки и держит, пока ткань не затрещит. Скучно собакевичу. Юлька выпустит его побегать поздно вечером, в темноте. Так что надо хозяйку держать около себя, чтоб не убежала... печка и без дров будет гореть...