В небольшом городке я возрос налегке, 
Но глаза роковые мигнули: 
Я увидел тебя, и, всю душу знобя, 
Твои косы меня захлестнули. 

Я украл бы тебя, точно цЫган коня, 
Если б знал, что судьбина сулила; 
Но хотел я, юнец, под честной под венец, 
А сгубить тебя жалко мне было. 

И напали на нас в злой полуночный час 
Варнаки без закона и масти; 
Тебя - цепью в висок, а я кровью истёк, 
Но двоих своей финкою - насмерть... 

Стал убийцею я, и судьбина-змея 
Повела нас ненастной тропою, 
И ни свет ни заря под стволом винтаря 
Нас навек разлучили с тобою. 

Легче жжёной травы пала прядь с головы, 
И наручники были надеты;  
Шелестели степя, ну а мне от тебя 
Десять лет - ни письма, ни привета... 

Я сперва тосковал, а потом - изорвал 
 Фотоснимки с твоими очами; 
Проклял участь свою, проклял душу твою 
 Да глаза, что с тюрьмой повенчали. 

Но пешком в те степя десять вёсен спустя 
 Я шагнул за тюремны засовы, 
Пал ничком в тишине - и припомнились мне 
 Руки мамины, плечи отцовы. 

И в родные края мчал я, паспорт тая, 
Где пометка - не дальше райцентра;  
И приехал домой, и у двери родной 
 Застучало усталое сердце... 

Будто сызнова мал, я в объятья упал, 
Щёк родимых коснулися губы; 
И тихонько, без сил, о тебе я спросил - 
О забывшей, немилой, нелюбой... 

Но вопросу вослед тишина мне в ответ - 
Только мама с печалью немою 
 Показала сквозь мглу твоё фото в углу, 
Перехвачено чёрной каймою. 

А под карточкой той - бел платок кружевной 
 Да подарок мой - яшмовы бусы... 
Ну а рядом почти спал годков десяти 
 Мальчуган - весь в меня, темнорусый. 

Весь в меня и в тебя, спал, ничуть не скорбя, 
Не разбуженный взрослой кручиной... 
И я стоны сдержал, и беззвучно рыдал, 
Наклонясь над кроваткою сына. 

"Ты прости мне, прости, что тебя не растил - 
Знай лишь плачут беспутные очи; 
Не щепоткой свинца, а вдовством без венца 
 Я подстрелен под сердце, сыночек. 

Ты прости и её за сиротство своё - 
Горше наших ей выпали муки... 
Знать, не тяжко носить, на свет белый родить - 
Тяжко жить и не гаснуть в разлуке".