Сквозь столетия - что мне помнилось? 
Не вселял в моё сердце надломленность 
Древней памяти тайный пласт. 
Молчалив, не вздымая полога, 
Почивал он, и было мне дорого 
Только то, что коснулось глаз. 

Что глаза... их удел - доверчивость; 
Но родное в чужое развенчивать 
Был ли прок? И когда б я успел? 
Лишь отплыл мой челнок от пристани, 
И у жизни страниц нелистанных 
Сосчитать бы никто не сумел. 

Об истоках моих - что мне мыслилось? 
Мне к скитальческой доле причисленность 
И не снилась - о том лишь я знал, 
Что сквозь звуков многоголосие 
Под подол ленинградской осени 
Первый лепет когда-то ронял. 

Фотокарточка в пальцы врезалась - 
Сказка юности вновь пригрезилась: 
Не свершён ни один перелёт, 
Тридесятая даль не увидена, 
Всё вокруг и светло и обыденно, 
Я - с Надеждинской паренёк. 

Позже выпадут бубны с червами, 
А пока - повстречалки первые 
Средь уютной людской толчеи; 
И, с напевом листвы неразлучные, 
Мне печали легки краткозвучные, 
И не тягостны тайны мои. 

Я ещё не умею вспенивать 
Ни обиду, ни боль, ни ненависть 
Вихрем строк, словно сабли кривых; 
Скорбный помысел щёк не обветривал - 
Лишь мечта, что всегда приветлива, 
Полудетский мой вяжет стих. 

Мне ещё несусветным кажется, 
Что слыву я залётным саженцем, 
Что исток мой не здесь - за чертой... 
Там, где был и рождён, и выношен, 
Мне ль родною не быть кровинушкой 
В пору юности золотой?... 

Этих улиц во сне не спутаю - 
В них печаль, чуть забрезжит, кутаю; 
Здесь, в их лоне, мечты зацвели. 
Зацвели - и не смеют без робости, 
Вслед ладошкам на школьном глобусе, 
Мчаться к краскам иной земли... 

Но верны они цвету алому, 
Словно птица - гнезду меж скалами 
Иль закону цветенья - луг; 
А не так, словно инок - вечному, 
Словно воины - чести завещанной, 
Словно, венчанным иль невенчанным, 
В бой ушедшим - сердца подруг... 

Очень юный, в утраты не веривший, 
Думал я, что подхвачен бережно 
Буду жизнью в земле любой, 
Что, пускай за семь царств переброшенный, 
Не поникнет висок взъерошенный - 
Лишь бы молодость взять с собой... 

Не в словах, не в четверостишиях, 
Растекаясь от глаз мальчишеских, 
Смутный отблеск тревоги томил. 
Но тревогу я гнал и развеивал: 
Я жестоких слов не взлелеивал, 
Но и нежных не находил. 

Позже, в срок, далеко унесенный, 
К колыбели моей звёздно-песенной 
Обращу я любви слова; 
Но терялись они меж ладошками, 
Недоступны... пока под подошвами 
Отзвенеть не успела листва... 

Эта нежность едва лишь чаялась, 
Лишь на подступах к сердцу маялась, 
Были всплески её слабы; 
В песню сложатся, сердцем познаны, 
Но взлететь и кружить будет поздно ей - 
Ведь сначала взойдёт меж звёздами 
Полумесяц иной судьбы.