Пробуждение юного барона Якоба де Крессе было ужасным... Ужасно болела голова, ныло все тело. Барон лежал, спеленатый крепкими веревками как ребенок, в каком-то низком и темном шатре. Якоб повернулся на один бок, на другой, убедился, что ни ран, ни переломов у него, кажется, нет, возблагодарил за это Господа, закрыл глаза и стал вспоминать битву, его первую и вероятно последнюю битву в жизни...
Сегодня на рассвете его разбудил не оруженосец, как обычно, а отец. Старший брат Пауль уже облачился в доспехи, отец был пока еще в одной кольчуге. Аббат Сушон уже пришел в их шатер. Вместе они как обычно прочитали молитву, но после, вместо обычной трапезы, отец велел принести только вина. Каждый осушил большой кованый серебром рог, причем отец налил Якобу только половину, а другую половину собственноручно долил из меха с водой. Все это было так необычно и так серьезно, что Якоб даже не стал протестовать, что ему уже тринадцать, и он вполне может выпить рог неразбавленного вина. Затем Пауль пошел к дружине, а отец и Якоб сами, без помощи оруженосцев справились с доспехами. Аббат в это время ходил кругами по шатру де Крессе и бубнил нараспев что-то непонятное. После они пошли к дружине, которую уже построил Пауль. Ратники тоже были необычно тихими и серьезными. Тем временем в главном лагере у дороги на Ровант затрубили горны, отец Якоба взобрался на коня, его примеру последовали остальные рыцари, и небольшой отряд в пятьдесят латных всадников и триста копейных пехотинцев отправился к основным силам. Там отца встретил лично император. Якоб и Пауль стояли за спиной отца, когда тот съехался с номинальным властелином половины истинно верующего мира чтобы пожать его августейшую руку. - Мой милый де Крессе, как я рад, что ты успел к битве! Старый товарищ! Мы уже тридцать лет сражаемся рука об руку, и вряд ли найдется в моем войске рука вернее и тверже твоей! У меня здесь три сотни разных бездельников, от баронетов до герцогов, и веришь ли, Артур, будь у меня свободное графство, не задумываясь, подарил бы тебе! - император слегка качнулся в седле, и Пауль шепнул Якобу - Похоже, Его Пресветлое Величество не стал ограничиваться одним рогом.
Отец поблагодарил императора, тот поехал к следующей дружине, нетвердо держась в седле, а дружина де Крессе сомкнула строй между отрядами Лангль и де Шами. Дальнейшие события Якоб помнил плохо: мешало огромное волнение. Запомнилась гигантская змея стотысячной армии, разворачивающаяся в исполинский боевой веер, роль спиц в котором играла рыцарская кавалерия, а тканью были пешие копейщики и лучники. Враг тоже уже построил свою армию, рыхло расползшуюся по заснеженным холмам точно чудовищная паутина. Со стороны вражеского лагеря доносился жуткий заунывный вой ездовых песцов. Зимнее солнце уже добралось до своего полуденного максимума, когда протрубили атаку. Закованные в броню кони медленно несли всадников через ещё высокий, в полтора локтя, слегка подтаявший снег наверх, на холмы. Пешие лучники отставали, поэтому первыми под град вражеских стрел попали конники. Веер рассыпался. Якоб ехал слева от отца, справа ехал Пауль. Вражьи стрелы были больше и тяжелее, чем все те, которые Якоб до этого видел. Почти минуту под вражеским обстрелом рыцари вскачь поднимались на холм, и с трудом обернувшись через плечо, Яков увидел позади дружины десяток копошащихся в снегу фигурок раненых рыцарей. Сзади, по утоптанному лошадями склону с ревом неслась плотная волна пехоты. Впереди разбегались враги, в странных меховых тулупах, с кривыми длинными луками.
Вдруг оказалось, что гребень холма плотно заставлен длинными деревянными санями, пройти через которые лошадям было не так просто. Рыцари замешкались на гребне, а тем временем снизу набегала волна пеших врагов. Теперь вместо луков у них были легкие метательные копья и рогатины. Враг метил копьями в лицо, тогда рыцари дружно опустили забрала. Внезапно на них обрушилось оружие, с которым отважные рыцари не сталкивались с далекого детства - снежки. Ком снега отлично забивал смотровые щели забрала, а пока рыцарь, опустив копье, пытался их протереть, два-три ловких парня сбивали рогатинами его с коня, оглушали и добивали уже на земле. Якоб увидел, как под таким ударом рухнул временно ослепленный Пауль. С диким криком старый барон пришпорил коня, тот перемахнул последние сани, барон метнул в сбившего Пауля бесполезное копье, скинул шлем, выхватил меч, перерубил голову еще одному врагу, нагнувшемуся над Паулем, и... рухнул с коня, получив в висок метательное копье. Яков тонко, совсем по-детски взвизгнул, развернул коня и увидел, как остатки отряда конников, которые еще не преодолели саней, разворачиваются и врезаются в толпу уже поднявшихся на гребень холма лучников.
- Стойте, трусы! - закричал Якоб, в этот момент его в бок ударила стрела. Доспехи оказались прочны, Якоб покачнулся от удара, но удержался в седле, а когда выпрямился, то увидел, что остался на вершине один, в кольце врагов. Юный барон развернул коня, замахнулся копьем на ближайшего врага, но тот вдруг дернул его, да так, что теперь Якоб вылетел из седла. Последнее, что мальчик увидел перед наступлением внезапной темноты, были бегущие вниз по склону за бросающими оружие императорскими солдатами огромные ездовые песцы...
Воспоминания и грустные мысли прервал шум, доносящийся извне шатра. Голоса были непонятные, но было похоже, что там кто-то ругался на незнакомом и неприятном языке. Вдруг в стене шатра раскрылся светлый проем, а в нем возникли две невысокие коренастые фигуры. В шатер вошли два война, они нагнулись над Якобом, тот инстинктивно отпрянул. Вставший справа враг легко ткнул Якоба через кольчугу метательным копьем, показал жестами, что надо молчать, и приподнял пленника за плечи. Чужаки вдвоем подхватили юного барона под мышки и вынесли из шатра. Стояла ранняя зимняя ночь, медленно падал снег, вокруг темнели громады странных невероятно широких шатров, рядом с ними никого не было видно. Ноги Якоба волочились по снегу, тепло быстро покидало скованное тело, ему показалось, что прошла целая вечность, пока войны не доставили его к костру. Перед костром стояло четверо чужаков в странных лоскутных меховых накидках поверх доспехов и высокий старик с короткой седой бородкой в нормальной одежде купца Пряной лиги. Это было так неожиданно, что Якоб не заметил, как воины ослабили хватку, и спохватился, только когда его подтолкнули в спину древком копья. Самый низкорослый из четверки медленно и гортанно произнес какую фразу и старик тут же с чудовищным южным акцентом спросил - Пленник, таки знаешь ли ты в лицо императора? Толмач, догадался Якоб, и кивнул. Старик наклонился и шепнул что-то чужаку на ухо. Тот сморщил нос и хлопнул металлическими рукавицами друг о друга. Тут же из-за костра выскочил рослый воин с мешком, из которого на свет выкатилась... Отрубленная голова императора! Якоб отшатнулся и затрясся. Воины снова схватили его, ноги мальчика подкосились и он повис у них на руках. Никогда в жизни Якоб не испытывал такого ужаса.
Очнулся он, когда купец-переводчик ударил его по лицу, и сунул под нос склянку с резким неприятным запахом. Толмач нагнулся и шепотом спросил - Юноша, вы не ранен? Якоб поморщился и ответил, что нет. Он полулежал у костра на шкуре какого-то зверя. Вокруг стояло пятеро воинов, а рядом суетился старик. Толмач, орудуя древком копья, помог юному барону подняться, под хохот воинов заставил его попрыгать на месте, приседать и наклоняться из стороны в сторону. После чего, явно довольный, приказал воинам отвести пленника обратно в шатер. Якоб снова лежал в темноте на промерзшей земле, замерзал и придавался мрачным мыслям, как вдруг в шатер бесшумно прокрался старик переводчик со светильной лампой. Теперь у него на спине висели странный маленький лук и колчан с уже знакомыми Якобу тяжелыми стрелами. Явно опасаясь Якоба, толмач поставил лампу, достал широкий кинжал и, бормоча ругательства, быстро перерезал связывающие мальчика путы. - Кольчугу снимай, быстрее, быстрее! - потребовал неожиданный освободитель. Мальчик подчинился, и вдвоем со стариком они вынырнули из шатра. У входа раскинув руки, лежал часовой. Крови не было. - Мне удобнее яд - пояснил старик и тут же добавил - но стреляю я как Честный Робин, так что таки не пытайся убежать! И заговорщицки подмигнув, добавил - мы убежим вместе! Якоб закутался в меховой тулуп убитого, и сообщники двинулись по лагерю. Якоб шел впереди, толмач с луком наготове сзади. Лагерь был пуст и тих, только выли на луну привязанные к многочисленным саням-нартам песцы. Они миновали несколько десятков шатров-чумов, так их назвал старик, и наконец, Старый Аарон, так звали толмача, отправил Якоба в очередной ничем не отличающийся от прочих чум. Осторожно переступая через спящих воинов, мальчик вытащил из-под крайних нарт два тяжелых мешка, как и сказал старик.
Мешки мальчик свалил в нарты, запряженные шестеркой песцов, Аарон повел коренного песца за поводок, Якоб пошел впереди. Перед пустым пространством поля беглецы остановились. - В поле часовые, если выйдем из лагеря сразу, нас подстрелят. Поэтому придется выбираться ползком, и таки не вздумай бросить свой мешок! - Аарон достал из своего мешка два белых балахона, беглецы закутались в них, сняли мешки с саней, толмач с громким криком подстегнул песцов, и упряжка понеслась по полю. В нее сразу полетели стрелы, посреди поля из снега в лунном свете неожиданно выросли темные фигуры часовых, но догнать пустую упряжку оказалось непросто. - Пора! - шепнул Аарон, и спутники поползли с мешками по снежному покрову. Им повезло. Караульные отвлеклись на нарты и позволили беглецам доползти до опушки леса. В лес чужаки идти не побоялись, однако идти далеко в чащу мальчику и старику тоже было опасно, поэтому они углубились примерно на пятьсот шагов и стали ждать рассвета. Аарон достал флягу, угостил мальчика и они понемногу разговорились.
- Мальчик мой Якоб, молодчина! Какой ты сильный, выносливый и ловкий! А скажи ка мне, много ли имперского войска таки осталось в Рованте? - Нет, только половина городского гарнизона, несколько сот человек. Остальные пошли с нами. - А беженцев думаю я, много? - Да, очень много черни. Мы проходили мимо огромного лагеря у стен города, думаю, их там было не меньше, чем войска у императора. Все старались прорваться в город, в порт. Там сейчас собрались посудины со всей нашей провинции, и много чужих купеческих кораблей. Все жалкие ткачи, пивовары и сыроделы пытаются бежать морем от нашествия варваров, и купцы дерут любые деньги за место на корабле. Думаю, сегодня им и конец придет, когда варвары доберутся до города. И вообще всей нашей провинции конец. Маме, сестре, братишке...
Видя, что Якоб готов расплакаться, старик, который до этого бормотал под нос "хорошо, очень хорошо", решил его успокоить - Все останутся живы, успокойся. Варвары не тронут город. Они вообще дальше не пойдут. Им нужно только море. - Откуда ты знаешь? - недоверчиво протянул Якоб. - Молодой юнош, я таки за три месяца прошел с ними переводчиком шестьсто лиг, и знаю куда они идут, да! Только вы, дуболобые бароны, не понять могли, куда и зачем идут северные варвары и полезли в битву в предпоследний день. Правильно, таких дураков таки надо наказывать, вот вас и разбивали! Зачем, зачем вы выступили в бой, когда до моря остался один переход??? - Но они же сожгли бы Ровант и разграбили бы все наши земли! - Нет, маленький дуболоб, и еще раз нет! Это же род Великого Лемминга! Эти люди живут далеко на северо-востоке на берегу огромного ледяного моря, у каждого взрослого мужчины по нескольку жен, а молодые войны должны заслужить право жениться. Они бьют китов и ловят рыбу, а в год, когда рыбы и китов становится мало, чтобы не умереть с голоду молодые войны выбирают себе верховного хана и идут к чужому морю. Они дикари настолько, что сжигают все и убивают всех на своем пути, впрочем, женщин обычно все-таки оставляют в живых. Они разрушают деревни, города, монастыри и замки, но не берут себе ничего, потому что не знают денег и драгоценностей. Да, надо только хорошо порыться в руинах... И отдай таки мне мой мешок, юнош, я все равно держу тебя на прицеле. Вот так, спасибо. И когда они доходят до моря, то поджигают чумы и нарты, отпускают на волю песцов, и с песнями, держась за руки, уходят в волны холодного моря... Что тебе еще непонятно? Почему они таки вторглись в Империю? Потому что Священный Лемминг, которого отпустили в Круг Рока, бросился на юго-запад, вот они и пошли сюда... Да, юнош, спрашивай!
- А кто такой Священный Флеминг???
Старый Аарон молча отвернулся и с досадой сплюнул в снег.