Серебристый самолет, к которому были притянуты все ее мысли, нынешние и будущие, плавно покачивался на волнах удушающего июльского зноя, казалось он наслаждается этим размеренным покачиванием и не собирается, вопреки установленному расписанию, подчиняться умелой руке пилота.
Узкий коридор аэропорта был почти пуст. В этот день редкие пассажиры или провожающие задерживались в нем. Температуру воздуха можно было определить и без термометра, она переваливала за 30. В тени. Коридор больше напоминал сауну. Поэтому людей, стоявших у окон, которые выходили на взлетные полосы, можно было пересчитать по пальцам. Из них внимание привлекали трое, стоящие у окна - молодая семья с кудрявой белокурой девчушкой. Парадокс состоял в том, что ребенок проявлял завидную выносливость и терпение к почти тропической жаре, внимательно всматриваясь в круглое окно и выискивая то, что показывал ей отец. Девушка, поддерживающая дочку, потерянно смотрела в пустое пространство. В ее глазах можно было утонуть. Но не потому что они были синими или бездонными,- всего лишь зелеными и бесконечно грустными. Просто в них было море застывших слез.
Почему людям свойственно сравнивать самолеты с птицами? Что в них такого птичьего, кроме крыльев? Это довольно романтическое сравнение никак не подходило к тому, вызванному ее, воспаленной от жары, фантазией, монстру. Она не возлагала на него никаких добрых ожиданий, как это делают потенциальные туристы с купальниками и фотоаппаратами в чемоданах в ожидании заслуженного отпуска, представляя себе очертания Статуи Свободы, фонтаны Версаля или даже статуи на острове Пасхи. Или те счастливчики, которым воображение рисует заключенных в долгожданные объятия дорогих им людей, только что ощутивших под ногами твердость земли. И уж явно не могла проникнуться к нему симпатией в силу того, что этот объект мечтаний большинства людей не сулил ей ничего хорошего. Как раз наоборот, олицетворяя разлуку и душевную пустоту, он лишал ее того, чем она совсем недавно, еще какие-то пару часов назад была счастлива. Он увозил в далекую, пусть и любимую, но все же далекую, Москву дорогого ее сердцу человека-бабушку.
Стоя у круглого иллюминатора, разглядывая с тоской этот огромный мир бесконечных взлетных полос с маленькими, как на ладоне, машинками, которые талантливые конструкторы придумали не только на счастье, но и на беду человеку, в который раз она прокручивала в памяти, словно кинопленку, произошедшее полчаса назад, рвущее сердце расставание с ее старенькой бабулькой. Крохе-дочке, дергающей руку с вопросом, куда ушла бабушка,- слово прабабушка еще не пополнило ее детский лексикон, не понять, что через несколько мгновений, кажущихся для нас всех бесконечными, их бабушке придется сесть в самолет, который повезет ее домой. Домой, но не к ним. Даже при всем ее старании она не сможет объяснить своей девочке, почему мир устроен так сложно, что дорогие друг-другу люди порой вынуждены расставаться и жить в разлуке в силу придуманных нехорошими дядями и тетями, такое определение более понятно нам всем, законов. Еще несколько дней она будет расспрашивать родителей, где бабушка, и когда она придет. Удивительно, как могут в такой крохотной головке двухлетнего ребенка уложиться почти все события прошедших месяцев. Долго окружающим придется вспоминать вместе с ней многие дни этого счастливого времени.
Как же выносливы наши бабушки! Им наверное нужно "воздвигать нерукотворные памятники" и посвящать оды за их самоотверженность. Какой должна быть привязанность, чтобы в таком почтенном возрасте преодолевать расстояния и границы, следуя неутолимому желанию сердца побыть хоть-какие-то мгновения с ребенком, которого выростила, пусть даже этот ребенок давно уже вышел из детского возраста.
Неважно. Для бабушек внуки и в 20 и в 30 лет остаются теми же детьми.
Для них кажутся совсем недавними времена обязанностей печь румяные, душистые оладьи и блины, тихонько постукивая ложкой о фарфоровую тарелку с чайными розами, складывая в нее очередную горку, ведь скоро нужно забирать любимое чадо из садика, благо чадо не устроило концерт с воплями "хочу домой!!!", увидев на балконе бабушку, развешивающую белье. Времена изобретательности, когда приходилось напрягать фантазию и призывать на помощь весь жизненный опыт, собирая из пустых спичечных коробков мебель для пупсиков, как было предложено в старой маминой книжке. Времена перманентного беспокойства и поиска, заигравшегося в соседнем дворе в "казаки-разбойники" ребенка,- благо дети придерживались установленных правил и добросовестно рисовали "стрелочки". Совсем недавно работало кукольное ателье по пошиву фантастических платьев, от которых у всех соседских кукольных мам захватывало дух, с годами "ателье" превращалось в уроки шитья и вышивания. Давайте воздадим благодарность благородному стремлению передать свои навыки в нужные руки! Кто знает, если бы не бабушки, возможно мир возвратился бы к культу Адама и Евы, разучившись шить и вязать. Совсем недавно был сшит первый белый фартук, и состоялся поход за ручку в первый раз в первый класс навстречу первому сентябрю. Бесконечный список обязанностей заметно укоротился, но некоторые из них просто заменились на более ответственные.
Правду говорит народная молва - чужие дети растут быстрее, ведь со своими каждый прожитый день является одним целым, затерявшимся в бесконечности. В постоянной заботе не ощущается быстротечность времени. Тем печальнее в один, совсем не прекрасный, день осознать, что пришло время пожить наконец и для себя.
Некоторым посчастливилось пережить "вторую молодость" своих забот. Правнуки часто возвращают уже дремлющих в седой паутине размеренной старости бабушек к беспокойной жизни. Правда здоровье не позволяет больше "играть" в "казаки-разбойники", да и нынешние правнуки не знакомы с такой, популярной ранее, забавой.
Но во всем остальном прабабушки не отстают от новоиспеченных бабушек, которым тоже нетерпится получить эту почтенную роль.
Анализируя эту роль бабушек в эволюции человечества и с трудом глотая комки слез, она пыталась представить, чем же заняты мысли ее, прошедшей паспортный контроль и ожидающей посадки, бабушки. Томительное время, оно будто бы отрезано с обеих сторон: нет возможности ни вернуться, ни двигаться вперед, по намеченному маршруту. Остается лишь возможность размышлять. Тому, кто не хочет покидать этот аэропорт - о прошлом, тому, кто с нетерпением ждет посадки - о будущем.
В зале, в ожидании посадки, сидела старушка. Впрочем назвать ее старушкой можно было только с натяжкой. Она не была ни ссутуленой, ни слишком морщинистой, при ней не было ни традиционного узелка волос на затылке, ни платочка, ни палочки. Ей прибавляла годы грусть. Этой грустью были буквально пропитаны ее, уже поблекшие с возрастом, но красивые, серые глаза. Печально залегли складки вокруг ее плотно сомкнутых губ. Зажав в ладони флакончик с "валидолом", она безучастно разглядывала сновавших по залу пассажиров. Одному Богу были известны ее мысли. А она думала, как раз о нем, благодаря, что он подарил ей это время.
Они были счастливыми для нее - эти два месяца. Как и у всех бабушек и прабабушек беспокойными, но все же счастливыми. Ведь счастье для них - это когда рядом есть кто-то,
о ком можно беспокоиться. В нем и заключается для них весь смысл жизни. Даже, уставшие от бъющей через край энергии внуков, побывавших на каникулах, старушки, дремлющие за вязанием и упустившие из проворных в молодости рук клубок ангоры, начинают сожалеть о редкости этих школьных праздников. Так и наша бабушка за месяцы, проведенные с внучкой и правнучкой, забыла о всех своих болезнях уже полувековой давности, установленных и не установленных врачами. Она даже преуспела в таком деле, в каком некоторые дамы тщетно пытаются добиться успеха - она помолодела, совершенно не думая, каким же путем обмануть зеркало и окружающих, которые сильны в арифметике, или, по крайней мере, в состоянии вычесть год рождения из года нынешнего. Преобразившись, она напоминала олимпийского бегуна, который открыл в себе феномен второго дыхания. Как не хотелось ей заглядывать в календарь, как берегла она его листочки, пытаясь, как можно дольше не отрывать их... Но время неумолимо двигалось вперед, неуклонно приближаясь к наступившему сегодня дню. Еще минут десять, и предстоит посадка.
Девушке тоже хотелось остановить неумолимые мгновения или перевернуть этот отрезок времени, как переворачивают песочные часы. Она боялась неизвестности будущего, она не знала, когда судьба подарит им еще один шанс увидеться, Быстротечность времени не учитывает наших желаний и потребностей. Желаний не взрослеть и не стареть.
Каким наслаждением для нее было отдохнуть от, уже порядком утомившей, роли молодой мамы! Она могла позволить себе такую роскошь - не вставать ночами, переставив кроватку дочки под бок прабабушке. Можно было на час или два дольше понежиться в кровати, не беспокоясь о завтраке, и просыпаться не под наглый писк настойчивого будильника, а все под то же, до боли знакомое, постукивание ложки по тарелке и под теплый аромат, который вызывает только одно желание - скорее вставать и бежать на кухню завтракать. И все та же фарфоровая тарелка с чайными розочками, неизменный атрибут детства, которая покорно меняла за ней места жительства, стоит, наполненная румяными солнышками-оладьями. А ее маленькая кроха, проглотив положенную порцию, тянет через весь стол масляные ручонки в ожидании добавки. Она могла заменить прогулки чтением книжки, которая давно просилась ей в руки, но из-за нехватки времени молодая мама была лишена этого удовольствия, - гуляния переняла на себя бабушка. Умело комбинируя желание осмотреть достопримечательности и дать ребенку необходимую порцию воздуха, бабуля совершала марафоны. Все это вызывало страх следить за числами. Страх потерять это маленькое возвращение в детство.
Готова поспорить на все сокровища мира, наша старенькая пассажирка думала о том же самом. О том, как щедра порой бывает судьба. Какие драгоценные моменты она преподносит. Стоит познать старость, ведь только в старости человек начинает так четко понимать, что на самом деле было ценным в прожитой жизни. И как капризна. Едва дав насладиться долгожданным счастьем, она отнимает его, не подозревая о последующем разочаровании в ней.
Далеко внизу крохотные автобусы развозили пассажиров-лилипутов. Игрушечные самолеты готовились ко взлету. Поднимаясь по трапу, бабушка оглядывалась, будто бы хотела запечатлеть в памяти окружающий мир. На самом деле она разглядывала бесконечные окна аэропорта, пытаясь определить, за котором из них стоят ее внучки. Помахав наугад рукой и смахнув катившиеся бусинки слезы, она шагнула в самолет.
Трое у окна, конечно, не могли отыскать ее в таком крохотном масштабе. Постояв еще некоторое время после объявления о завершении посадки на рейс Штуттгарт-Москва, они медленно побрели по бесконечному серому коридору к выходу.
Такими же бесконечными будут годы и месяцы до следующей встречи.