Когда пала тьма
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Как обычно, предупреждение - русский язык выходит за рамки светской лирики.
|
Максим Шинкарёв
Сказы фронтира. Когда пала тьма
Дождь вскипал слева белой в свете встречных фар стеной, вырывающейся из-за идущего впереди грузовика. Прозрачные, сверкающие в свете фар тела брызг вонзались в лобовое стекло, "дворники" размалывали их в кривые гекатомбы влаги.
Руки лежали на рулевом колесе. Глаза всматривались в блестящую черноту впереди.
Автомат лежал на пассажирском сиденье.
Впереди идущий фургон свернул направо, открыв вид на другую машину.
Вспышки встречных фар вырывали из тьмы её силуэт - силуэт мёртвой головы в шляпе-котелке, без нижней челюсти, с ярко-багровой кровью, льющейся из скребущих асфальт нижним краем кости глазниц.
Потёки крови тянулись за мёртвой головой по блестящей черноте асфальта и скрывались где-то под капотом.
Глаза слипались, и глюк не был чем-то из рук вон выходящим.
Голова зомби осталась где-то позади, скрывшись в боковой свёрток.
Встречные грузовики стремительными белыми созвездиями фонарей неслись на него и уплывали вдаль, оставляя красные быстро гаснущие угли в боковом зеркале.
Провода между столбами мерцали неровными следами комет, и белые и красные галактики катафотов на дорожных отбойниках проплывали стройными рядами.
Иногда одна из частей картинки начинала двигаться относительно другой - словно появлялась вторая пара глаз, позволяющих взять второй фокус одновременно с первым. Но обычно движущийся фрагмент картинки уплывал за левое плечо, и вторая пара глаз пропадала, оставляя ему только одно внимание.
Когда его стала посещать настойчивая мысль о том, что всё вокруг - только корабли смерти, летящие навстречу другу другу по чёрному асфальтовому Стиксу, и из глубины вдруг всплыло желание взять один из встречных кораблей на таран, он включил магнитолу.
"
Не для меня придёт весна,
Не для меня Дон разольётся.
И сердце девичье забьётся
В восторге чувств не для меня...
"
Он потёр ладонью лицо.
В глаза ударил свет, в уши - визг сигнала.
Уже удаляющийся.
"
Не для меня взойдёт луна,
Леса и долы освещая,
Там соловей, весну встречая,
Он будет петь не для меня...
"
Он давно не видел луны. Да и сейчас где-то там, в ночной бездне, её свёт был закрыт плотными облаками.
"
Не для меня придёт Пасха,
Родня за стол вся соберётся,
"Христос воскрес!" - из уст польётся.
Пасхальный день не для меня.
"
Он облизнул сухие губы. Страдальческая маска тяжело больного на мгновение отразилась в зеркале заднего вида, но увидеть её было некому.
Открутил крышку бутылки с водой, зажав её коленями.
Глотнул, не отводя взгляда с дороги.
"
А для меня - кусок свинца,
Он в тело белое вопьётся,
И слёзы горькие польются...
Такая смерть, брат, ждёт меня.
"
Он переключил станцию.
"
...Links zwo drei vier...
"
Выключил магнитолу.
Огненный муравейник приборов за рулевым колесом бесстрастно светил в глаза строчкой:
"11:00 AM. 4 april 2314"
Он не обращал внимания.
Часы были сбиты и давно жили своей собственной жизнью.
Боль пригрелась под солнечным сплетением. Прижилась.
Привыкла и частенько заходила.
По-соседски.
Он кидал в рот обезболивающее, задавливал его в глотку глотком воды, и всматривался в чёрную блестящую полосу дороги перед собой.
"Движение по осевой линии моста."
Вскрылся в ночь красный глаз светофора.
Он на секунду опустил веки.
...Сзади протяжно засигналили.
Он вздрогнул, моргнул воспалёнными глазами и двинулся вперёд.
Неровности покрытия толкали и подбрасывали машину.
Час за часом цель становилась всё ближе.
Ненавистный город.
Он перекатывал на языке его имя.
Долго ли ещё? Можно узнать только когда появится километровый указатель.
Почти разряженный мобильник не мог показать карту - не было связи.
Он стремился вперёд.
В город, в котором закончилось всё, что его ещё держало.
Попутчики давно пропали, встречные также сгинули.
Он ехал по мокрой дороге посреди вселенной безвременья и электронного безмолвия. Катафоты отбойников висели в ночи маниакально-ровными безумными звёздами.
И только вбитая десятилетиями дисциплина не давала утопить педаль газа до упора.
На очередном толчке в панели магнитолы подвинулся контакт. Зазвучала с середины песня случайной станции:
"
...Начинай эту сказку (*)
Я пляшу без ног
И я пою вне нот
Тебя б я обняла
Но где наши тела
Для тепла и ласки...
"
Глаза не отрывались от дороги. Рука протянулась и добавила громкости.
"
Начинай эти слезы
Меня сеял Бог
А сам принес мороз
Я в рост пойду весной
Цветком или сосной
А сейчас я мерзну...
"
Дыхание сорвалось. Боль ножом вонзилась под дых.
"
Начинай - я продолжу
Мы живем в нуле
Мы гости на земле
Сроднились с пустотой
И стали красотой
А теперь все можем...
"
Горькая улыбка на лице. Сухие последние двенадцать часов глаза засветились янтарными отблесками в оранжевом свете приборной панели.
Чаша переполнилась. Дисциплина дала секундный сбой.
Рука передвинула передачу.
Нога рывком утопила педаль в пол.
Машину подбросило на колдобине, завертело и вынесло через отбойник на снижающемся повороте серпантина.
Ночное небо и освещаемые светом оставшейся фары кусты и деревья менялись перед глазами.
Ветки и звёзды в прорыве облаков, трава и глина, удар за ударом.
И летящая в лицо сквозь раздираемое стекло неясная тень.
Машина остановилась.
Застыла под углом, упираясь багажником и крышей в глину размолотого склона, нелепо повиснув на вонзившемся в лобовое стекло, словно в хитин перемазанного землёй и глиной насекомого, искривлённом стволе сухой сосны.
- Вот везёт нам вечно - ни два ни полтора. Как полезем - отсюда или снизу?
- Снизу. Отсюда ты там так и так окажешься. Только в глине по жопу.
- Бери выше.
- Ладно, докуривай. Скорую вызвал?
- Какую нахрен скорую? Труповозку. Тут метров 25 полёту.
- Вот за что я тебя, Семён, не люблю - это за правоту твою, блядь, постоянную.
- Не девка я, чтоб меня любить. А тебе ещё и ориентация с Любкой вместе не позволяют.
- Поехали, балабол.
Шипение двух бычков, упавших на сырой асфальт.
Лязг дверей.
Рокот мотора.
Тишина.
Содранная ударом наклейка плёночного катафота отбойника колышется ветром.
Вот-вот совсем отклеится.
Улетит.
- Собрался блевать - беги в сторону.
Скрип глины. Шелест ветвей. Стук потревоженных капель.
Рука лезет в карман, извлекает пачку бумажных носовых платков.
Вынимает один. Подносит к лицу.
Человек от души сморкается.
В открытую дверь водителя виден блестящий тёмной оскалиной сосновый ствол.
Ствол, снесённый подголовник и безголовое тело водителя.
Кровь вязкими багровыми сгустками запекается на приборной панели, сиденье, стекле и обивке распахнутой дверцы.
Приближаются шаги Семёна.
- У нас тут недалече, помню, тот придурок с краном живёт? Ну, который джипари на дороге останавливается чинить?
- Этот? Да, не так далеко. Километров двенадцать.
- У тебя его телефон остался?
- Угу.
- Позвони. Нам тут его лебёдка понадобится. Пусть отрабатывает.
- А экспертов?
- Ты охренел совсем? Роберт в отпуске. Да и кой хрен они тут - полетел и прилетел. Карлсон, бля.
Папка шлёпает картоном о столешницу.
- Это чего?
- Это, Владимир Игоревич, отчёт по утреннему летуну.
- Ты ж его должен был закрыть?
- Могу закрыть.
- Ну так чего приволок? Закрывай.
- Есть пара моментов. Хотел с Вами обсудить.
Вздох. Скрип стула. Шаги. Лязг поворачиваемого в замке ключа.
- Садись, Саша. Что там?
- Терроризм.
- Что?
- Неудавшийся.
Скрип волос под пальцами.
- По пунктам.
- Дано: потерпевший в ДТП, он же виновник, он же жертва. Не справился с управлением, сорвался с серпантина. Налетел на сосну, лишился башки. Всё ровно.
- И?
- И АКС под задним сиденьем, а также два подсумка рожков.
- Так.
- Личность определена по паспорту, Леонидов Андрей Викторович, проживает в Югриме.
- Далековато.
- Не без того. В Югриме служит Вовка Биренев, я его по второй чеченской знаю.
- Ты позвонил?
- Позвонил. Леонидов Андрей Викторович, пятидесяти трёх лет, бывший боец спецназа, начиная с ГРУ в восьмидесятых, выехал из Югрима двое суток назад. Попрощался с бабками у подъезда, помахал постовому на выезде из города. Там городок маленький, друг друга знают.
- И поехал сюда?
- Судя по всему, да. Марка, цвет машины и регистрационный номер совпадают.
- Блядь, не мог ещё куда двинуть.
- Не мог.
- Почему?
- Месяц назад погибла его дочь.
- Связь?
- Помните наш всероссийский перформанс? Когда в ДТП зажали "крузака", он загорелся?
- Да.
- В этом "крузаке" была его дочь.
Тяжёлый выдох.
- Блядь, ну мало нам этого ёбаного Первого, проезжали мимо, блядь, пидорасы. И эти недоноски с мобильниками. Ютюб этот ёбаный трижды. "Гляди, гляди, сейчас ёбнет"...
- Он приезжал, забрал тело. Вовка говорит, один хоронил, никого на похороны не пустил.
- Давно?
- Две недели назад. Потом запил.
- Кто б не запил.
Шелест кителя. Скрип стула. Шаги. Лязганье оконной рамы.
- Он нормальный был?
- Психически? Вовка говорит, вполне. Был руководителем охраны местного банка.
- Блядь, Саша, почему я из тебя всё клещами тянуть должен?
- У него был рак. Третья стадия.
Пауза.
- У тебя сигареты есть? У меня кончились.
Шаги. Шелест пачки. Щелчки зажигалки.
Затяжки и выдохи.
- Как думаешь, он к кому-то конкретному ехал? Мог узнать имена виновников ДТП, или там имена этих малолетних пидорасов с мобилами?
- Не знаю. Имена виновников и сопляков мог тут узнать. Но восьми рожков на них, как ни крути, многовато.
Щелчок ногтем по бычку. Шелест пачки. Щёлканье зажигалки.
- Кто производил обыск?
- Я и Семён.
- Понятые?
- Один. Водитель автокрана.
- Мы можем выкинуть из протокола АКС и прочее?
- Можем. Понятой нам обязан. Мы его с Семёном от отморозков залётных отбили. Он им помочь остановился, а они его на бабки разводить начали.
- Надёжный понятой?
- Надёжный. Не пьёт.
- Другу ничего не сказал?
- Нет. ДТП и только.
- Тогда выкинь. И дело закрой. Есть кому тело забрать?
- Банку, наверное. Жена давно умерла.
- Звони банку.
Стук закрываемой оконной створки.
Удар швырнул его лицом в асфальт.
Он поднялся, и ремень автомата шершаво лёг на шею.
Подсумки тяжестью осели на поясе.
Он повёл взглядом вокруг.
Недалеко, метрах в тридцати, у трамвайной остановки, догорал зажатый между трамваем и грузовиком остов "лэнд крузера". Вокруг в толпе суетились мальчишки, снимающие на мобильники.
Время тряслось, мир пульсировал.