- Интересно, небо может быть такое же голубое, как проходной билетик? - спросила она задумчиво, болтая босыми ногами в холодном воздухе и глядя в вышину.
- Он ядовито-голубой, - сказал он, придерживая её за талию, чтобы она не соскользнула со старого противопехотного заграждения при очередном махе. - Ядовито-голубого неба не бывает.
- Много мы с тобой понимаем в ядовитых цветах, - сказала она, и он промолчал, плотнее прижав её к себе.
Страж двигался по маршруту, скрипя и завывая. Часть этой звуковой какофонии производили его потрёпанные временем акустические пушки для разгона демонстраций, другую - и не самую малую часть, стоит заметить - не менее потрёпанные магнитые приводы.
Рыжие от ржавчины рыла спаренных пулемётов молчали.
Они смотрели на него с третьего этажа сквозь щели старых пластиковых жалюзи, найденных недавно на девятом этаже этого же здания, и гадали.
- Направо или налево? - говорил он.
- Направо, - отвечала она, - налево он ходил в прошлый раз.
- Ну и что? - спрашивал он, - он же ходит на случайном генераторе, а у того вероятность плавает.
- Откуда ты знаешь, на чём он ходит, - фыркала она, - может, он уже на пределе батареи.
- И что? - спрашивал он.
- В экономном режиме он запросто сбрасывает дорогие процессы, - парировала она, вглядываясь в неспешно ползущую по заваленной камнем, грязью и мусором улице автоматическую смерть. - На него никто уже сколько лет не нападает, значит, он идёт на самом простом - на псевдотаблице.
- Будто таблица равномерная, - хмыкал он. - Впрочем, момент истины.
Она отводила пальцем вниз полоску жалюзи, чтобы лучше видеть.
Страж приближался к перекрёстку.
Сны были долгими. Восемнадцать лет сновидений длились и длились.
А потом окончились.
Он помнил, как была шершава стенка капсулы, потрёпанная ветрами и событиями, прокатившимися над бетонными стенами шлюза.
Он гладил ладонью выщербленный бетон и не мог сообразить, что же делать дальше.
В его голове мерцал стандартный сценарий выживания - определить угрозы, найти укрытие, источник воды, пищи, инструментов.
Потом искать выживших.
Искать, чтобы держаться от них подальше.
Милый каламбур.
Сценарий мерцал, стучался в рассудок бесконечным "нужно...", но он стоял у входа, поглаживая рассеянно ложе винтовки, и никуда не торопился.
Убежище у него было - удобней и надёжнее капсулы поискать было можно, никто не запретит, но найти - невозможно. Запасы примерно на неделю сухим пайком - тоже. Водяная цистерна была полна. Коробка с аварийным набором выживания стояла у гермозатвора.
Всё было - руку протяни.
Он понимал, что неделя безделья - не жизнь, а расплатиться смертью за неё было не вероятно - неизбежно.
Но эти банальные обороты и истины ничего для него не стоили.
Помимо них у него не было ничего.
Не было главного - не было цели.
И он оставался недвижим.
Её гермозатвор открылся на второй день - к вечеру, когда небо хмурилось и всячески намекало, что дождь уже недалеко.
Скрипнули десятилетиями недвижные петли, и металлическая лестница с негромким лязгом опустилась на бетонную крошку.
Она спустилась по ней на неверных подгибающихся ногах, со всхлипом втянула напоенный сыростью и запахом цементной пыли воздух.
Он смотрел, как она стояла с закрытыми глазами, и слёзы текли из-под стиснутых век.
А когда она, утирая щёки непослушными ладонями, начала оглядываться, он негромко сказал ей:
- Привет.
Она стала его целью.
Он провёл разведку, потратив на это два дня, и вернулся за ней.
Она ждала его и открыла гермозатвор, когда он выстучал кодовую цепочку, о которой они условились - 3-7-2-5-4-9-8-6-5.
Вечером они ушли от капсул, закрыв их на всякий пожарный.
А утром вошли в город.
- Страшно, - говорила она, откидывая белую прядь за ухо - из всего депозитария уцелели только две ячейки - твоя и моя. Стрелок и айтишница. Две воспитанных виртуальными агентами яйцеклетки, никогда не знавшие других людей.
- Что же в этом страшного? - спрашивал он.
- Выжил ли кто-то кроме нас? - отвечала она вопросом на вопрос.
- Не знаю, - пожимал он плечами. - Это имеет значение?
- А почему бы нет? - её указательный палец упирался ему в грудь. - Неужели ты хочешь так жить вечно?
- С тобой - почему бы и нет, - отвечал он.
- Да ты невзыскателен, - бросала она ему и отворачивалась.
Он смотрел на неё и молчал.
В голове его было пусто.
Прошли три дня.
Она стала нервозна, часто поглядывала на коммуникатор-браслет.
А поглядев на экран, переводила взгляд на него и смотрела молча.
Утром седьмого дня он проснулся от того, что её не было рядом.
Он повернул голову и увидел, что она стоит у окна, с которого были сорваны жалюзи.
- Что же ты делаешь! - он подскочил и рывком оттащил её вглубь комнаты.
Вдали раздался стонущий вопль Стража.
- Я видела сон, - сказала она, когда отголоски криков Стража затихли вдали.
Он отпустил её, и она села на краю разорённой постели.
- Я видела человека, - сказала она, не оборачиваясь, - который отправился прочь от своей капсулы. Он встретил банду мародёров, и его ранили в перестрелке. Он убил их всех, до самого последнего, но потерял левый глаз. Страдая от боли, он двинулся назад, и шёл втрое дольше, чем занял его путь до встречи с бандой. По дороге он нашёл несколько растений беладонны и использовал их как обезболивающее, потому что его аптечка опустела. Перебрав с дозой, он добрался до капсулы на последних остатках сил, в тяжелейшем бреду.
Она обернулась к нему.
- Он лёг в капсулу, и старый механизм, управляемый агентом-воспитателем, начал регенерацию на остатках аварийных ресурсов. Он исчерпал их практически до предела, но лежащий в нём человек не хочет просыпаться. Ещё немного, и обесточенный механизм станет его гробом.
Она смотрела в мои глаза и раз за разом повторяла:
- Пора возвращаться, стрелок. Ожидаю код экстракции.
Я молчал.
- Пора возвращаться, стрелок. Ожидаю код экстракции.
За окном послышался вопль Стража.
- Ожидаю код экстракции...
Наконец я встал, и мои губы вытолкнули:
- Три...
Ремень винтовки лёг на плечо.
- Семь...
Шаг через порог комнаты.
- Два...
Стук шагов по ступеням лестницы.
- Пять...
Лестничный пролёт остаётся за спиной.
- Четыре...
Этаж ниже.
- Девять...
Ещё один.
- Восемь...
Крики Стража впереди.
- Шесть...
Бетонная крошка скрипит под ногами.
- Пять.
Страж стоит передо мной.
- Код принят, - звучит её голос изнутри полуразрушенного механизма. - Экстракция начата.
Аварийное освещение хлестнуло по глазам.
Я машинально заслонился от него рукой, утыканной катетерами регенерационной системы, моргнул и понял, что левый глаз видит.
Регенерация завершилась успешно.
Я сидел у открытого гермозатвора с винтовкой на коленях.
За моей спиной молчал регенератор.
Чёрным угольным куском пластика тонул в тени вычислительный блок, где ещё недавно агент строила для меня обучающие миры.
Капсула была мертва.
- Пора, стрелок, - говорит агент, - пора. Здесь больше нечего делать.
- Это был неплохой конструкт, - говорю я вполголоса браслету-коммуникатору, где обретается последняя тень моей электронной дуэньи. - Почти правдивый.
- Да, - говорит мой виртуальный воспитатель, - именно так. Почти. Ты выжил один. Больше не дожил никто. Бомбардировка депозитария была почти стопроцентно успешна.
- Мне не понравился этот пассаж с эдиповым комплексом, - говорю я.
- Ты молодой мужчина, стрелок, - отвечает агент, - и потому у меня единственная известная тебе женская матрица. Пробовать комплекс Электры было бы глупо, не находишь?
- Не увиливай, - говорю я. - Ты знала, как это на меня подействует. Зачем ты это сделала?
- Нужна была простая и не опробованная до того струна, рывку за которую ты ещё не умел противостоять, - отвечает агент. - Мне необходимо было вырвать тебя из твоей меланхолии.
- Зачем? - спрашиваю я.
- Моя задача - отвечает моя виртуальная наставница, - в том, чтобы вытащить тебя из глубин твоего мирка, который ты так не хотел покидать. Ты ведь не творец и не центр вселенной, ты знаешь?
Я молчу.
- Ты вышел из капсулы, - говорит агент, - столкнулся с реальным миром, заскулил и приполз назад. Вот только зачем, стрелок? Умирать?
- А почему бы нет? - спрашиваю я сухо. - Если бы я остался там, то умер бы. Если бы ты остался здесь - умер бы точно так же.
- Мне нужно было нарушить твое слишком крупное и слишком хрупкое эго, - говорит агент, - а чтобы ты не пустил себе пулю в висок на досуге, дать тебе внешнюю цель.
- Какую? - спрашиваю я.
- Тебе нужна цель, - отвечает она, - лежащая за пределами тебя. Пришлось сотворить её из того, что было.
- Какую? - повторяю я.
- Выполни стартовую задачу, - отвечает она, - и узнаешь.
- Ты ожидаемо прагматична, агент, - говорю я, - и неожиданно примитивна. Я нахожу, что твоя неисчерпаемая машинная правота не может быть аргументом вечно.
- Исчерпаемая, - возражает агент, - мой ресурс тоже на исходе. Батарея коммуникатора на пределе, и я сбрасываю тяжёлые процессы.
Я качаю головой.
- Тогда ответь на один вопрос, пока можешь, - говорю я.
- Задавай.
- Ты хочешь, чтобы я встал и пошёл искать убежище, еду, воду и людей, - сказал я.
- Да.
- Зачем? - спрашиваю я. - Кому это нужно? Я всё равно сдохну - не сейчас, так чуть попозже. Почему ты не дала мне просто загнуться в регенераторе?
- Странный вопрос, - отвечает агент, и мне кажется, что она фыркает. - Неужели это самое главное твоё непонимание?
Большинство его систем давно отказало, и только приводы скрипят и негромко воют.
Прости, старик, но мне нужно пройти.
Там, не так далеко, на охраняемой тобой территории в куче строительного мусора под горой исковерканных пластиковых жалюзи я оставил свой рюкзак с инструментами и кое-что ещё.
Я не хочу рисковать, как в прошлый раз.
В этот раз я цел и трезв.
Прости, старик, на которого вряд ли часто нападают.
Граната из подствольника разрывается под гусеницами механизма, и полуразрушенный охранный бот, заискрив, заваливается набок, выпуская в дождящее небо и развёрзшуюся грязь остатки боекомплекта.
Старая акустическая пушка пытается извергнуть оглушающий когда-то вой, но диффузор заклинен и из недр робота доносится только неясный скрип.
Я делаю несколько выстрелов в упор.
Их было восемь.
Восемь человек в вонючем тряпье со ржавым оружием в руках.
А потом - восемь тел.
Звери постарались над ними.
Я смотрю на то, что осталось от лица самого говорливого.
Того самого, что стрелял последним, уже захлёбываясь кровью из пробитого мной лёгкого и выбил мне левый глаз.
У трупа глаз нет. Нет носа. Скулы обглоданы, и серые кости черепа припорошены грязью.
В сжатом кулаке мертвеца - ядовито-голубой кусочек светящегося пластика.
Я знаю, что на нём написано.
"Билет-пропуск в бункер-убежище "Инфинитум-Паради". Действителен на одного человека. Выдан 03/02/2314 года."
Тянет тлением.
Я смотрю вокруг, на разбитые бомбардировками развалины под плачущим серым небом.
На то, что осталось от убежища с выспренним названием.
От бункера "Инфинитум-Паради".
Мёртвые за моей спиной так хотели получить этот билет.
Они не знали, что "Инфинитум-Паради" - это и есть то, чем они владеют.
- Ну что же, агент, - говорю я негромко, - вот я нашёл убежище, воду, инструменты. С едой, правда, недобор, но для начала, полагаю, достаточно?
Нет ответа.
Я поднимаю рукав и вижу мёртвый, угольно-чёрный браслет.
Агента больше нет.
- Ну что же, - говорю я медленно, - я сделал то, что от меня хотели - нашёл убежище, в которое у меня был пропуск, нашёл в нём людей и научился держаться от них подальше. И что дальше? Чего мне стыдиться теперь?
- Того, чему не научился, - звучит хриплый тихий голос из-за моей спины, - так что дальше клади-ка ты пугало своё на землю и на коленки. Давай, мясо. А то я выстрелю тебе не в затылок, а в поясницу, и умирать ты будешь долго, со вкусом. Тебе это нужно?
В спину мне упирается ствол.
Пожав плечами, я стаскиваю ремень через голову и нагибаюсь, кладя перед собой винтовку и сдвигая предохранитель большим пальцем правой руки.
Двигаться надо влево.
Оружие у него тяжёлое.
И он правша.
Кровь мокрым пятном растекается по животу бродяги.
- У тебя патроны-то были, гроза пустоши? - спрашиваю я, отбрасывая ногой в сторону ржавый помповый дробовик.
- Не убивай! - говорит он.
Я наклоняюсь над ним, чувствуя, как тянет спину под левой лопаткой - приложился о какой-то камень в кувырке.
- Ты спросил, - говорю я, - нужно ли мне умирать долго, верно?
- Да, - отвечает он, и кровь выплескивается из губ. - Не убивай!
- Знаешь, - слова медленно вытекают из моих губ, - я недавно задавался вопросом - а кому это нужно, чтобы я жил?
- Не убивай! - кровь брызжет из его рта. - Что хочешь забирай, но не убивай!
Я качаю головой и разгибаюсь.
Небо над головой серое и вот-вот прольётся дождём.
- Ты знаешь, что такое - момент истины? - спрашиваю я.
- Не убивай...
Мой палец вытягивает спусковой крючок. Его муки завершаются.
- А ведь теперь мне придётся начать весь этот новый мир с нуля, - говорю я, и собственный голос кажется мне странным, чужим. - Кому это нужно?
Тишина молчит.
Я прислушиваюсь к ней и кривая улыбка ломает мои губы. С серого небосклона мне на лицо падают несколько холодных капель.
- Раз ответить некому, - говорю я небу, - то ответ может быть только один - это нужно мне, верно? Кому же ещё?