В руке моей яблоко, в чашке - кофе, в крови - водка.
На экране - Левиафан.
И больше ничего.
Когда я только собирался смотреть, то думал о Розеттском камне - в нём три одинаковых текста разных языков и один смысл. Казалось, дайте мне знакомые отрывки, и я расшифрую языки, мне неведомые.
Не то чтобы я заблуждался совсем, но я заблуждался в одном - все три языка, все три текста едины и понятны и сами по себе.
Непонятен собственно камень.
Он - не светящийся оливиновый метеорит, не цветастый магматический выплеск.
Он простой и серый.
Только несколько чёрных жил пронизывают его.
Идя по ним, можно прийти к разным сторонам.
Ничего особо нового - всё как всегда.
Скучно?
Ну так я пойду.
Начнём с историй и текстов, которые так или иначе связывают автор или близкие к достоверным источники из интернета с самим фильмом.
Первая. Марвин Химайер.
История короткая - взрослый поживший человек вошёл в конфликт с другими взрослыми пожившими людьми, сила которых была выше его, и в результате множества сложившихся одно к одному ранящих событий сошёл с катушек. Искал помощи у закона, но не нашёл. Противники же нашли.
Создав инструмент гнева, бронированный бульдозер, он пошёл разрушать дела и собственность обидевших его.
13 разрушенных зданий, ущерб на несколько миллионов долларов, обвалившиеся на его неприступную машину перекрытия торгового центра и пуля из собственного ружья в голову под завалами. Последние слова его - предсмертная аудиозапись - о том, что он был рождён, чтобы сделать то, что сделал, и цель его была поставлена ему Богом.
Человеческих жертв, помимо самого Химайера, нет.
Итог - враги ненадолго задержались с исполнением своих планов - на несколько дней или месяцев, страховка полностью покрыла ущерб, всё разрушенное им восстановлено, в глазах одних он - герой, в глазах других - маньяк.
Всё те же, всё то же.
Минус Химайер.
Потери страховщиков нам неизвестны, потому в уравнение не включаемы.
Вторая. Михаэль Кольхаас и Ганс Кольхазе.
Второй - реальный человек, первый - списанный с него литературный герой Генриха фон Клейста.
История по тексту длиннее - взрослый дельный человек обманут и оскорблён человеком, что был выше его по знатности - тот обманом отнимает у него двух коней и доводит их до изнурения. Пытаясь добиться справедливости, потерпевший обивает пороги закона, но родственные связи знати пресекают все его требования, срезая их раз за разом всё выше, не пуская ни к справедливости, ни к верховному правителю - по тексту, императору. Решения судов просты - забери то, что осталось и не требуй большего.
Жена его, пытаясь добиться справедливости, получает ранение от одного из стражников и умирает на руках у мужа, завещая простить врагам его и отплатить им добром за зло.
Добиваясь справедливости, он разрушает дом (замок) обидчика, преследует его по всей Саксонии, собрав войско разбойников, осаждает и поджигает города, где скрывается обидчик или ценой безопасности которых он может купить знание, где он.
В итоге он добивается правосудия, и его обидчик получает наказание, сообразное понесённой Кольхаасом обиде и свыше того - отъёму двух коней.
Сам Кольхаас за осаду и поджог городов, создание разбойничьего войска и дискредитацию власти присуждён к казни - обезглавливанию мечом. Казни самой мягкой из возможных смертельных - в их ряду стоят колесование и виселица.
Итог - месть за двух коней обернулась смертью жены, смертями во время его разбойничьей войны, подожжёными и осаждёнными городами и, в качестве финала, собственной смертью Кольхааса.
Всё те же, всё то же, минус Кольхаас, жена и неизвестное количество жертв. Страх в городах оценить не представляется возможным, потому в уравнение он не включаем.
В начале текста слова “...люди благословляли бы его память, если б он не перегнул палку в одной из своих добродетелей, ибо чувство справедливости сделало из него разбойника и убийцу”.
Третья. Иов.
Богатый и праведный, человек закона, Иов процветает.
Сатана приступает к Богу и просит - дай мне его, ибо он любит и верит только в то, что имеет, но не Тебя.
Бог говорит - это не так, и в доказательство - он в руке твоей, но только жизни его не трожь.
Сатана говорит - он любит жизнь, но не Тебя.
Бог отвечает - он в руке твоей, и жизнь его тоже, но только души его не трожь.
И сатана обрушивает весь мир Иова, разрушает и рассыпает, и сам Иов поражён недугами и нищетой - “Кости мои прилипли к коже моей и плоти моей, и я остался только с кожею около зубов моих”.
К нему приходят его друзья, люди старые, патриархи, несущие закон, и он жалуется им, говоря, что Бог стал противником ему, и никто не может противостоять Ему.
Патриархи говорят, что всё, что дано Богом, дано не просто так.
Иов возражает им, и в процессе его слова начинают звучать иначе - о том, что только Бог знает истину, но не человек, и слова спорящих лишь пытаются присвоить её себе.
В конце в разговор входит Господь, и спрашивает Иова - всё ли ты знаешь в мире, в коем живёшь? Всё ли ты создал, всё ли ты познал? Знаешь ли ты, о чём ты говоришь и чему становишься в противостояние:
“И продолжал Господь и сказал Иову:
будет ли состязающийся со Вседержителем еще учить? Обличающий Бога пусть отвечает Ему.
И отвечал Иов Господу и сказал:
вот, я ничтожен; что буду я отвечать Тебе? Руку мою полагаю на уста мои.
Однажды я говорил, - теперь отвечать не буду, даже дважды, но более не буду.”
Иов замолкает.
Всё те же, всё то же.
Плюс - смирившийся Иов получил восстановление выше прежнего.
“И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние: у него было четырнадцать тысяч мелкого скота, шесть тысяч верблюдов, тысяча пар волов и тысяча ослиц.
И было у него семь сыновей и три дочери.
И нарек он имя первой Емима, имя второй - Кассия, а имя третьей - Керенгаппух.
И не было на всей земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова, и дал им отец их наследство между братьями их.
После того Иов жил сто сорок лет, и видел сыновей своих и сыновей сыновних до четвертого рода;
и умер Иов в старости, насыщенный днями.”
Что общего в этих трёх текстах?
Все они - о гневе и требовании справедливости в условиях, когда всё против человека.
Каждый из них требует изнутри себя.
Он ставит себя на одну сторону, весь остальной мир - против.
Все трое пытаются найти решение у закона, но закон во всех трёх случаях становится против них.
В первых двух текстах закон - государственный механизм, в третьем закон - закон ветхозаветный, патриархальный. Тот самый, что носили в сердце своём фарисеи.
Мёртвый, застящий глаза окаменелый закон, живущий в равнодушном и ленивом рассудке.
Что в них разного?
Первые двое идут на мир войной. Третий - плачет.
Первые двое ищут справедливости в законе и своей картине мира, заставляют закон совершить необходимое им.
Именно им - мир и закон они извлекают из себя и из живущей внутри них традиции.
Третий - отходит от того и, склоняясь перед Творцом, просит милости.
Милости, живущей вне рассудка.
А теперь посмотрим на сам фильм.
Где-то далеко-далеко, в Москве, живёт ВЛАСТЬ. Она знает всё и обо всех.
Здесь же, близко-близко, живут люди.
Одни из них - Власть, но поменьше, только с одной большой буквой.
Эта Власть криминальна и в самом принципе построена на несправедливости и беззаконии.
Но верховная ВЛАСТЬ опирается именно на неё, именно она ей нужна.
Самой же локальной Власти служит власть поменьше - совсем малая буква - формальный закон, носители его - судья и прокурор. Локальная Власть опирается на них.
Под ними - следователи и силовики.
Ещё ниже - постовые.
А с ними - все остальные, серые, иерархия которых никак не обозначена.
Это - общество.
Рядом с ним существует Церковь - в её рядах своя иерархия.
В этих рядах есть стратег - митрополит, агент - духовник, и рядовой - простой деревенский батюшка.
В рамках фильма у Церкви есть влияние на Власть местную, вплоть до того, что та пытается отчитываться перед ней и целовать руку.
Церковь же призывает Власть быть сильной, и напоминает, что всякая власть - от Бога.
Таким образом, налицо локальный треугольник - Власть, человек, Церковь.
И где-то высоко и неясно над ним - Бог и Москва.
И в этом треугольнике возникает конфликт.
Церковь хочет построить храм. И лучше места, где живёт человек, нет. Место красивое.
Власть, желая опереться на Церковь, чтобы упрочить своё положение на близких выборах, отнимает место, где живёт человек.
А так как локальная Власть беззаконна, она поступает как привыкла - выдавливает человека с помощью ручной, маленькой власти, с помощью формального закона.
Всё тоже - формальный закон, к которому многократно обращается герой, многократно же не даёт ему удовлетворения.
Тогда он пытается решить проблему иначе - беззаконно.
Его старый соратник по армии, а ныне московский адвокат, собирает на мэра компромат и компроматом этим пытается надавить на локальную Власть.
Попытка эта не удаётся и заканчивается разрушительно.
Герой - вдовец, у него есть сын и есть новая жена, которую сын ненавидит.
Адвокат называет героя братом, жена - любимым, но они изменяют герою сразу же и походя.
Изменяют они и друг другу и сами себе - адвокат, потерпев поражение, возвращается в Москву.
Жена, вернувшись к герою, не получив ничего от своей измены, кончает с собой, бросившись в море.
Герой мучается. Друг от него отвернулся, жена умерла, сын убежал от него пьяного.
Он ищет его, ищет смысл, ищет утешение, пьёт, клеймит священника, того самого рядового солдата Церкви.
Дела и слова героя восстают против него - пьяные угрозы любовникам ложатся в основу нового формально законного дела, последствия примирительного соития истолковываются как изнасилование.
Друзья героя и его жены дают показания, которые также ложатся в основу обвинения.
Они же берут на себя опёку над его сыном.
Пустой дом героя разносит тяжёлая техника. Она действует размеренно и неумолимо, отламывая кусок за куском.
На месте дома его возводят новый храм, и в том храме стратег Церкви, митрополит, читает проповедь стоящей перед ним локальной Власти и многим другим.
И преступный, беззаконный мэр говорит своему сыну - смотри, сынок, Бог всё видит.
Итог - всё те же, всё то же, минус жена героя, минус жизнь героя, минус друг, который таковым не оказался. Судьба сына измерению не поддаётся, потому в уравнение не включаема. Но что-то подсказывает, что хорошего ничего его особо не ждёт - стопы отца перед ним.
Из главного - на этом всё.
Титры.
Вот теперь можно сесть, налить в чашку кофе и взять в руку яблоко. Водка ещё не выветрилась из крови, а обойтись без неё не удалось - фильм смотреть было тяжело.
Не потому что он сильно повлиял, а потому что было, в общем-то, не сильно интересно.
Героям - жить как живут и умирать как умирают, мне - на это смотреть.
Странно, скажете вы - текст получился длинным и ему ещё более чем далеко до конца. И на этом фоне странным кажется утверждение, что фильм - скучен.
Но это действительно так.
Смотреть его скучно, потому что ни с кем из его героев мне не хочется отождествить себя.
Ни одну из представленных точек зрения я по разным причинам не могу и не хочу назвать своей. Это не делает чести ни фильму, ни мне, но это так.
Что же мне остаётся?
Пожалуй, сделать несколько заметок, почитать рецензии других, пересмотреть пару моментов для уточнения, а потом - сделать выводы.
Визуально фильм снят технически прекрасно.
Картинка четка и документалистична, но это, а также то, что весь он снят в серых тонах и тёмных цветах, делает его унылым, тяжёлым, суровым, “лишённым всякой надежды”.
Жизнь внутри этого фильма сера. Жизнь эта больна. Жизнь эта ущербна.
Действие происходит внутри красивого суровой красотой истинного северного мира.
Действующие же внутри него люди - гротески.
Они безнадёжны, беззаконны, гневны и не совсем отчётливы.
Звуки, которые уверенно распознаёт ухо - это звуки мира и смерти - прибой, выстрелы.
Звуки людей зачастую смазанны и неясны.
Они никого особо не любят.
Сильнее всего - самих себя и то, что у них внутри.
Но и про это они могут лучше всего сказать одним - “я не знаю”, хотя всё действие происходит внутри них.
И, как и звук, это действие неясно, обрывочно, и часто - шаблонно. Вот играют гнев. Вот играют отчаяние. Вот играют что-то ещё.
И в большинстве случаев эта игра плоска. Стоит ли ставить это в вину, и если ставить, то кому - актёрам или режиссёру?
Вряд ли ответ на этот вопрос важен.
Важен результат - сильнее всего, отчётливей всего - герой и мэр. Все прочие - больше декорации.
Но и эти двое - не так уж и велики.
Вообще, кажется, что мир фильма - просто некоторая тёмно-серая яма, в которой сталкиваются и бьются друг с другом и сами с собой угли гнева и угли боли.
Образы кажутся плоскими, жестяными, запылёнными, иссиня-серыми от стоящего за ними обыденного страдания.
И что-то мешает палкой в этом почти потухшем костре, полном ещё горячей, скомканной в страдающие, беспомощные клубки жести.
Теперь - о видимых смысловых линиях.
1. Герой искал справедливости, ведомый гневом, и не получил ничего, кроме страдания.
2. Друг героя, предложивший ему беззаконный способ решения вопроса, предаёт его и оказывается бессильным, а дела его запускают неостановимую цепочку трагических, но бесполезных событий, словно “блинчики”-всплески на морской воде.
3. Жена героя, искавшая, как и он, что-то лишь для себя, предав его, впала в страдание, которое смогла или захотела прервать лишь самобийством.
4. Беззаконная Власть, превозмогшая вспышку гнева и страха, растоптала героя и его мир, продав его Церкви и Москве в обмен на собственную целостность.
5. Московская ВЛАСТЬ, опирающаяся на Власть местную, опирающуюся на власть, опирающуюся на людей, мало ценит какого-то конкретного человека. Она его фактически не видит или же просто им пренебрегает.
6. Люди страдают и ненавидят все эти власти, но готовы только глумиться над трупами тех её частей, что уже недосягаемы - как в сцене с приготовлением забавы расстрела портретов вождей.
7. Церковь так или иначе работает со всеми - с праведными и беззаконными, и труд её порой - а может, и зачастую - напоминает метание еды свиньям.
Люди - дети - жгут костры внутри разрушенного храма, пьют в нём пиво и водку, глуша боль и скотиня ещё живую душу. Но и даже этот разрушенный храм они покидают.
8. Труд иерархов Церкви вводит их во грех и беззаконие.
9. Но даже самые беззаконные - боятся Бога. Хотя бы в малости.
Ибо кого им ещё бояться? ВЛАСТИ? От неё можно откупиться, кроме того, они сами нужны далёкой Москве.
Ну и теперь - перед тем, как сделать последние выводы - собственно о названии.
Левиафан.
Что это?
В книге Иова о Левиафане говорит Бог, и, вполне возможно, под этим словом подразумевается бегемот. По крайней мере, слова о бегемоте предваряют слова о левиафане.
С другой стороны, Левиафан - морское, возможно, многоглавое животное, враждебное Богу в начале времён.
Из-за этого имя Левиафан считают также именем сатаны.
В трудах Гоббса левиафан - государство.
В фильме есть два явных образа левиафана - скелет кита, у которого плачет брошенный и преданный мальчик, и кит живой, равнодушно плещущийся в океане недалеко от места, где кончает с собой жена героя.
Что имел в виду автор, гадать особого смысла нет - не автор смотрит фильм, а я, поэтому остановлюсь на двух вариантах - левиафан есть государство и левиафан есть религия и Бог.
Оба варианта противоречат друг другу и ни одного из них не принять до конца, но и ни одного из них нельзя и полностью в рамках фильма отринуть.
В первом случае - Левиафан есть тело ВЛАСТИ, растекающейся издалека, из самой Москвы, и никто и ничто не может этому телу противостоять, особенно учитывая, что все люди, и законные и беззаконные, есть клетки его тела. Возможно, клетки безголовые и несамостоятельные, не знающие, чего хотят и оттого страдающие.
Это не первое тело Левиафана, не первое равнодушное чудовище в этом суровом мире. Предыдущий Левиафан мёртв, а новый ещё не вошёл в силу. Гниющие в страдании клетки ненавидят и того и другого, но ничего не делают против.
Так, по пьяни готовы пострелять по фотографиям умерших и отсечённых левиафановых голов.
Во втором - Левиафан есть тело Бога, растекающееся поглощающей религией, отвергающей закон либо закрывающей на этот закон глаза.
Что плохо в обеих этих версиях?
Они обе построены на противостоянии.
Человек и государство.
Человек и Бог.
Ни то ни другое не заканчивается добром.
Тупик, полный зла и боли.
Доставайте верёвочку, становитесь на табурет?
Я не хочу.
Именно поэтому я сделаю то, что единственно, полагаю, в этой ситуации верно.
Я откажусь признавать его единственной и необоримой истиной.
Этот фильм - гротеск, крайняя точка перед падением в Ад.
Она существует, ибо Химайер и Кольхаас стояли на ней и не удержались.
Шесть лет назад, если верить публикациям, ещё один человек в том самом городе, где снимался фильм, пал в гневливую бездну и унёс за собой ещё двоих. Возможно, потому город и был выбран для съёмок.
Они - стояли во весь рост, гневались и пали.
Иона же упал в этом месте ничком и закрыл уста свои перед Богом.
И он - выжил.
И ещё.
Митрополит в фильме говорит - всякая власть от Бога, и всякая власть есть сила. Если у тебя нет силы, то у тебя нет и власти.
И - по этим же словам его - он работает с беззаконным, преступным мэром.
Можно воспринять это как переход на тёмную сторону и приписать ему и Церкви разрушительный, сатанинский характер.
А с другой стороны - с кем же ему ещё работать в рамках этого фильма? С гневным, беззаконным и бессильным в сути своей главным героем?
Я им быть не хочу.
Как, впрочем, и ещё кем-либо из тех, кем населён мир фильма.