Аннотация: Адаптированный вариант, под назв. "Случай на Памире" опубликован в газете "Ступени оракула" июнь 2006г.
Эхо Великой Драмы
- Перекур! - объявил Глеб, сбрасывая на землю тяжеленный рюкзак, набитый камнями. Дувший сзади ветер сразу дал знать холодком между лопатками, где к телу прилипла мокрая от пота рубашка. Глеб снял повязанную вокруг пояса штормовку и накинул на плечи. Как говориться, не первый год замужем, понимал: подставлять мокрую спину ветру - верный способ заработать радикулит, профессиональную болезнь геологов. Вадик, его напарник, не сказал ничего - плюхнулся прямо с рюкзаком. Легкие парня работали, словно кузнечные мехи, хриплое дыхание слышно, наверное, за километр.
'Слабак', - мысленно охарактеризовал практиканта Глеб, и был, при этом чертовски несправедлив - успел забыть, как сам, и не так давно, задыхался после каких-нибудь паршивых пятидесяти метров превышения, а они сейчас отмахали все пятьсот! Вышли на водораздел, дальше будет легче, все время вниз, хотя, некоторые любители поспорить утверждают, будто спуск по горному склону труднее подъема. Ну, это, смотря какой склон...
Глеб с удовольствием закурил: первая за день сигарета - взял за правило курить, только, когда впереди не предвидится подъемов. Огляделся: прямо перед ним русло неширокого безводного сая. (Этим словом местные жители и геологи называют небольшие речки, ручьи, овраги).
'По нему и будем спускаться', - решил Глеб. Собственно, выбора у них не было - справа и слева сплошной стеной стояли скалы, уходили вниз гигантскими ступенями. За скальной грядой проглядывалась желтоватая лента реки, с противоположного борта серой громадой вставал хребет. Глеб прикинул: до места, где возле речки их должна подобрать машина, часа четыре ходу, и это без учета возможных задержек, а темнеет сейчас около девяти, стало быть, времени впритык, особо рассиживаться некогда. Но минут пятнадцать-двадцать можно себе позволить - не лошади же,.. да и тем дают отдохнуть.
Вадик освободился от рюкзака и сидел, насупившись, уткнувшись взглядом под ноги. Ему до смерти хотелось закурить, но последнюю сигарету добил еще на обеденном привале, а 'стрелять' у них в геологической партии не принято - так ему объяснили в первый же день практики. На сотню километров вокруг ни одного магазина, машина из города приходит дважды в месяц - будь добр, сам позаботься о том, чтобы в заявку на продукты включили потребное количество сигарет. Глеб перехватил брошенный исподлобья взгляд практиканта и сразу все понял. 'Ишь, ты, гордый. Не просит, а курить-то хочется, уши уже опухли, наверное. Так вас, зеленых, и надо учить. Сколько можно напоминать: здесь мамы-папы нет...', - размышлял 'старый геологический волк', но тут же застыдился своих мыслей. Что он, садист? Геолог молча достал пачку из кармана и протянул Вадиму. Напарник, без спешки, не теряя достоинства, взял сигарету, сдержанно поблагодарил.
- Воды у тебя не осталось? - спросил Глеб, скоре для того, чтобы дать возможность практиканту, к которому почувствовал расположение, 'расплатиться услугой за услугу'.
Вадим достал из рюкзака алюминиевую фляжку, поболтал - есть немного, протянул геологу. Тот загасил окурок, отхлебнул воды, прилег: по телу разлилась истома, захотелось закрыть глаза... Глеб тряхнул головой, прогоняя дрему.
- Вадим, у вас кто палеонтологию читал? - задал он неожиданный вопрос.
Практикант назвал очень известную фамилию.
- Ого! - оценил геолог. - Ну и как, старик, бодрый еще? Про него лет десять назад, а ему тогда верных семьдесят было, легенды ходили, что не одной юбки не пропускает.
- Сейчас уже нет, - серьезно ответил Вадим, - постарел.
- Вымирают мэтры, - вздохнул Глеб, - как мастодонты вымирают. - А я в детстве решил палеонтологом стать, - ударился он вдруг в воспоминания, - Начитался про динозавров - ну, Обручева, там, Ефремова... Пошел на геофак. Оказалось - динозавры занимают полпроцента во всей палеонтологии, а учить, наизусть, заставили фораминифер всяких, брахиопод,.. руководящую фауну.
Экскурс в детство и юность пришлось прервать - время подпирало. Глеб, кряхтя, поднялся.
- Хорошо в гостях, но пора и до дому, до хаты. Пошевеливаться надо, Вадик, а то прихватит темнота на полдороге...
Впереди был пережим: отвесные скалы с обоих боков почти сошлись, оставив неширокий проход, а что за ним - не видно; вдруг обрыв?! Перед тем, как спускаться, Глеб внимательно изучил аэрофотоснимок и тогда же обратил внимание на это место, но на снимке там, как назло, лежала густая тень - ничего не разберешь... Теперь, при мысли, что придется возвращаться назад и искать другой путь, геологу сделалось нехорошо. До темноты оставалось меньше часа, а и им топать и топать... Прочитав, в уме, все известные молитвы и заклинания, Глеб продолжил спуск. Подошел к пережиму, заглянул вниз - так и есть, 'зализанный' водой обрыв, метра три - три с половиной высотой, под ним крупные валуны, нечего даже и думать, чтобы спрыгнуть. Но слева, по скале, можно, кажется, спуститься, если аккуратно...
Глеб извлек из рюкзака репшнур - носил на всякий пожарный, вот и пригодился. Продев сквозь лямки, спустил по очереди оба рюкзака: свой и напарника.
- Смотри сюда, - сказал он Вадиму, - я спущусь, ты пойдешь так же, след в след. Только подожди, не лезь сразу, а то еще камень на меня столкнешь...
Глеб оказался на дне узкого каньона, стены которого уходили вверх на полсотни метров, а то и более. Под ногами хлюпало, камни покрыты влажным мхом; воздух тяжелый, насыщенный испарениями. Глеб зябко передернулся - не любил он болотистые места. Поднял голову - вверху квадрат темно-синего неба, как, если смотреть со дна колодца. И тут он почувствовал взгляд. Ощутил всей кожей, мышцами, нервами. Какое-то существо пристально глядело в спину, прожигало взором.
'Барс!',- мелькнула мысль, и сознание нарисовало Глебу оскаленную морду зверя, изготовившееся к прыжку пятнистое туловище, бьющий по земле, от возбуждения, длинный хвост. Сейчас хищник бросится на него, повалит, вопьется клыками в горло... Первобытный страх сковал волю. Он готов был бежать, сломя голову - ноги, что столбы бетонные, не сдвинешь.. От инженера-геолога Глеба Решетникова осталась лишь телесная оболочка, под которой прятался далекий пещерный предок, беззащитный перед коварным хищником. Тот, пращур, сжимал в руках, наверное, копье, или каменный топор; у Глеба имелся геологический молоток - неважная замена современному оружию.
Геолог заставил себя обернуться, страшась увидеть горящие глаза зверя... Никого! Вокруг лишь голые скалы. Вот только чуть левее того места, где он спускался, чернел вход в узкую расселину. Он почувствовал: оттуда смотрит на него неведомое существо. Ему показалось: что-то шевельнулось, там, в темноте.
Сверху раздался шум катящихся камней, Глеб содрогнулся, - натянутые нервы больно реагировали на малейший шорох,- поднял глаза. Это Вадим, неуклюже, сползал со скалы. Отпустило. Непонятно откуда взявшийся страх ушел - только мелкая противная дрожь по всему телу, остаток пережитого наваждения.
- Т-ты, ничего... н-не видел? - все еще не справившись с собой, выдавил Глеб.
- Нет. А что такое? - удивился Вадим.
- Н-ничего.... Показалось, наверное. Пойдем, надо поторапливаться.
Глеб надел рюкзак и быстро, чуть не бегом, зашагал прочь от проклятого места.
* * *
С некоторого времени Вадим стал замечать странности в поведении своего непосредственного начальника Глеба. Практикант работал в партии третий месяц, успел присмотреться к Решетникову, и проникнуться к нему уважением. В маршруты ходили парами, чаще одними и теми же. Глеб и Вадим прекрасно сработались. И вот: ни с того, ни с сего Решетников сделался нервным, суетливым. Он вдруг замолкал на середине фразы, витая где-то в облаках, по сотни раз переспрашивал одно и то же.. Как-то, обнаружив путаницу в нумерации образцов, Глеб отчитал Вадима, словно нерадивого школьника. Позже выяснилось: напутал сам Глеб, а вовсе не практикант, но геолог и не подумал извиниться. Вадим затаил обиду, стал считать дни до окончания практики: в первых числах сентября домой и, идете вы все...!
- Завтра на выкидной идем, - объявил практиканту Глеб, допивая обеденный компот. - Втроем. Алишер будет за повара. Вы с ним отберите продукты, с расчетом на пять дней, маленькую плитку - там нет дров, палатку-четырехместку ...
- Глеб... Александрович, - Вадим привык обращаться к геологу по имени, но после того случая с образцами перешел на сугубо официальный тон, - мне нужно заказать билет на самолет: первого числа практика кончается.
- Ты же говорил: занятия у вас с двадцатого.
- У меня еще дела... В общем, нужно ехать.
- Ну, хорошо. Насильно не будем задерживать. Хайруло завтра в город собирается, отдашь ему паспорт, пусть билет купит. С 'выкидушки' вернемся и,.. там видно будет.
Глеб сидел хмурый - уговор был, что Вадим проработает до середины сентября. Практикант никак не отреагировал. Рабочих не хватает - это их проблемы, привыкли на студентах выезжать, а ему плевать: практика - от и до...
- Не плюй в колодец.
Вадим вздрогнул, бросил быстрый взгляд в сторону геолога и поразился: Глеб держал кружку с компотом у рта; видно было, как ходит кадык.
Не мог же он говорить с полным ртом! Померещилось.
Вадим пошел собираться.
* * *
На место прибыли к вечеру. Почти тридцатикилометровый переход по горной тропе, местами едва намеченной на отвесной скале или вовсе исчезавшей под крупной щебенкой осыпи, с вьючными лошадьми вповоду, вымотал даже двужильного Решетникова. Поставили палатку и еще битый час возились с походной газовой плиткой, редуктор которой никак не хотел устанавливаться на баллоне. Глеб отчаянно ругался, называл помощников 'олухами царя небесного' - не догадались проверить в лагере. Он уже махнул, было, рукой, но тут Вадим, покопавшись в коробке с запчастями, нашел пружинку, которой недоставало в редукторе.
Алишер наскоро соорудил ужин.
Перед сном Глеб вышел из палатки покурить. Устроился, подстелив под зад ватник, на крупном валуне, чиркнул спичкой. На геологе был толстый свитер: с высокогорьем не шутят. Глеб предавался древнему, как мир, занятию бродячего человека: смотрел на звезды, щурясь от сигаретного дыма. Далекие миры горели точками, разбросанными по черному куполу, накрывшему землю. В руке геолога светилась звездочка, описывая плавные дуги: вверх-вниз, вверх-вниз... Тревожно на душе, томление непонятное.
Что, такое, с ним происходит? Откуда взялась эта заноза в мозгу, не дающая покою ни днем, ни ночью? Место, где они остановились, называлось урочище Бача-ульды - 'мальчик умер'. Кому пришла в голову фантазия дать такое название? Тоску нагоняет. Глеб щелчком отправил окурок в короткий полет: звезда прочертила в ночи прощальную дугу и погасла. Раскис совсем. Нервы. Надо что-то с собой делать.
С работой управились в три дня. Глеб с практикантом тщательно облазили все выходы гранитов на западной границе участка: отобрали пробы на спектральный анализ, простучали контакты с известняками. Вопреки ожиданиям контакты оказались 'холодными' - ни малейшего признака скарнов (пород, образующихся при взаимодействии магмы с осадочными отложениями) .
У Глеба сразу пропал интерес к этому месту - работал механически, в силу профессиональной привычки. С практикантом он почти не разговаривал, только коротко, по делу. Вадима такое положение устраивало: он здесь человек временный, пришел-ушел, никому ничем не обязан. А Решетников, раз оказался психом, так это его беда, пусть лечится.
Можно было отоспаться, раз уж выпал свободный день, собраться без спешки, потихоньку-полегоньку тронуться в обратный путь, к базовому лагерю, правда, часть дороги пришлось бы пройти в темноте. Глеб решил иначе: сегодня - выходной, никто не мешает, делай, что в башку взбредет, а завтра, с утра пораньше, в путь-дорогу. Сам он поднялся, едва рассвело, не спалось - все та же тревога непонятная. Алишер тоже встал - повар всегда раньше других поднимается - готовил завтрак. Глеб достал из-под спальника брезентовый чехол, в нем футляр с ружьишком (два ствола, 'вертикалка'), патронташ, пробный мешочек, набитый патронами россыпью. Отобрал десяток зарядов с дробью: 'нулевкой' и 'единичкой' - на зайца, подумал - добавил парочку с 'волчьей' картечью и еще пару с жаканами, 'на всякий пожарный'.
Позавтракали традиционно: макароны с тушенкой, чтоб им,.. осточертели за лето! Глеб объявил:
- Пойду, поброжу. Зайцев здесь полно, если повезет, на ужин будем зайчатину жареную есть. Эти консервы уже вот где!
- И не жалко вам зайцев? - спросил неожиданно для себя самого Вадим. Вырвалось как-то.
Глеб удивленно посмотрел на практиканта и ответил коротко и зло:
- Нет, не жалко. Я, вообще зайчатину люблю, с луком.
- У заяц мясо вкусный, как курочка, - вставил слово Алишер.
Глеб кивнул.
- Ладно, вы тут загорайте. К обеду могу опоздать, не ждите.
'Зайцев ему жалко! Сопляк, мальчишка. Подкалывать меня вздумал!', - ругался про себя геолог, поднимаясь по 'козьей' тропке в сторону небольшого перевальчика.
- Э - эй!
Что, еще за черт! По склону, взбивая пыль, бежал ему наперерез, человек. Глеб остановился, с удивлением - как тот до сих пор не свернул себе шею - рассматривая бегущего.
- Салом алейкум!- Улыбаясь во весь рот и протягивая обе руки для пожатия, поздоровался незнакомец.
- Здравствуйте. - Глеб ощутил шершавую, словно наждачная бумага, кожу на ладонях горца. Такие руки, несущие отпечаток тяжелого физического труда - обычное дело здесь, в горах.
По 'горному этикету' было невежливо разойтись, не перебросившись фразой-другой, хотя, судя по всему, языковой барьер мог помешать беседе, скажем, на философские темы. Геолог оглядел гротескную фигуру незнакомца, карикатурного 'дяди Степы': ростом не менее метра девяносто, а весом не более шестидесяти килограммов, одетого в бурые вельветовые штаны и донельзя заношенную рубаху, в которой с трудом угадывалась форменная офицерская сорочка-хаки. Возраст не разберешь: можно дать и тридцать и пятьдесят пять. Лицо и руки горца были выжжены солнцем до черноты, на тощей шее болтался кожаный треугольничек - тумор (талисман, содержащий листок с молитвой).
'Дядя Степа' энергично жестикулируя, быстро заговорил по-узбекски. Глеб не понимал - знал, немного, только таджикский. Уловил вопрос и слово 'тур' - четыре.
- Чего четыре? Буз - козла? Гусфанг - барана? - он догадался, что человек ищет какую-то потерявшуюся домашнюю скотину.
- А -а, баран, четыре баран,- кивнул горец.
- Нет, не видел, - мотнул головой Глеб.
Помолчали. Горец задал новый вопрос, показывая рукой в направлении маршрута геолога.
- Да, - подтвердил Глеб, - туда иду.
Лицо незнакомца вдруг стало серьезным.
- Вай! Нельзя,.. яман - плохо,.. аджина там есть!
Глеб рассмеялся: взрослый человек, а верит в сказки про 'аджину' - оборотня. Горец хлопнул по прикладу Глебова ружья и поднял большой палец кверху. Геолог кивнул, соглашаясь, хотя в душе сомневался в эффективности охотничьего оружия против исчадий ада. Незнакомец, очевидно углядев что-то на дальнем склоне, вдруг заторопился и, махнув на прощание, пошел своей дорогой.
Охотничье счастье отвернулось от Глеба. За все время только раз увидал торчащие из-за камня уши, и то, косой, почуяв неладное, удрал раньше, чем горе-охотник успел прицелиться. С пустыми руками возвращаться стыдно и Глеб все шагал и шагал, надеясь: вот, за тем пригорком...
Так, незаметно, отмахал не одну версту. Огляделся: местность незнакомая - пойма пересохшей реки, выложенная смесью гальки и песка, с глинисто-каменистыми склонами и редкой порослью сухой, сейчас, травы. Пусто, дико, неуютно. Глеб выбрал место в тени, присел.
Вернуться назад? Рановато. Вот только в животе сосет, надо было взять пожевать чего-нибудь. Или вернуться, ну ее к бесу, охоту! Студент, конечно, будет ухмыляться ехидно,.. да что с ним - детей крестить?
Краем глаза Глеб уловил быстрое движение. Дернулся. Это всего лишь мелькнула тень от крупной птицы. Геолог повернул голову: так и есть - здоровенный орел плавно поднимался над склоном. Напугал, паразит! Шарахнуть в него дробью...
Ну, вот, совсем уже сдурел - по орлу палить - мальчишество, глупость... А это еще кто там? Над линией водораздела четко вырисовался, на фоне неба, силуэт; человек? Глеб смотрел против солнца - оно мешало разглядеть, как следует, но что-то было не так в этой фигуре. Поза? Пожалуй, да. И непомерно длинные руки, которыми ТОТ шарил по земле. А может быть опирался на них?
У геолога перехватило дыхание. Подспудно сидевшие в голове и не дававшие ему покоя мысли, материализовались в странное видение. Он тряхнул головой - видение исчезло. Но осталась тревога, ноющая душевная боль. Да что же такое! Нет, так дело не пойдет. Пока окончательно не съехала крыша, нужно найти разумное объяснение творящейся с ним чертовщине.
Глеб переломил ружье и заменил патроны с дробью на картечь и жакан. Зачем, он не отдавал себе отчета. И, странное дело, тут же стало спокойнее. Глеб вспомнил недавнего 'дядю Степу' и усмехнулся: прав тот оказался, с оружием даже черт не страшен. Теперь можно разобраться с этим 'аджиной'. Геолог прикинул: если возвращаться не той же дорогой, что пришел, а сделать небольшой крюк и пройти вот тем распадком, есть шанс оказаться там, куда только и мог скрыться ТОТ.
Одно дело - решить, совсем другое - исполнить. Припомнил, с чего все началось: непонятный страх в ущелье. Это ведь рядом, если по прямой, через хребет - каких-нибудь пятнадцать-двадцать километров. А если тогда, в расселине был тот, 'аджина'? Бросить эту затею...
Глеб больно ударил кулаком о колено. Какой он, к ляду, мужик! Раскис как баба-истеричка. Встал и, не давая себе времени на колебания, зашагал, забирая к югу, с расчетом выйти наперерез странному существу, если только оно не было плодом нездорового воображения...
Ручей казался чудом в этой выжаренной солнцем местности. Он выбивался из-под каменного завала, нависшего неправдоподобно огромной пирамидой над узким ущельем. Завал покоился на отполированной ручьем скале высотой метров десять. Вода с шумом падала на гладкие камни, скапливаясь в небольшой каменной ванночке, откуда вытекала тонкой струйкой и опять терялась в камнях. Почва вокруг водоемчика была сплошь покрыта следами разнокалиберной живности, как видно регулярно приходящей на водопой.
Глеб застыл соляным столбом. ТОТ был здесь! Ощущение ни с чем не спутаешь: леденящий душу страх от пристального взгляда невидимого существа.
Сначала он разглядел глаза - две черные точки на фоне землистого цвета массы, оказавшейся лицом, нет, скорее звериной мордой! Голова страшного человеко-зверя выглядывала из-за крупного камня в каких-нибудь пяти метрах от скованного ужасом геолога. Кожа существа, вся в складках, поросшая коротким бурым волосом была отталкивающего серо-коричневого цвета. Вывернутые, по-обезьяньи ноздри, скошенный лоб, глубоко сидящие глаза, безгубый рот, кривящийся звериным оскалом...
Пальцы геолога, сжимающие цевье ружья, нащупали скобу предохранителя, беззвучно перевели его в боевое положение. Чудовище поднялось во весь рост, опираясь при этом о камень огромными руками. От него исходила агрессия, дикая нечеловеческая злоба. Перед глазами Глеба оказался вороненый, отливающий матовым блеском, ствол и мушка в прорези прицела - руки машинально вздернули ружье. Человеко-зверь сжимал в руке булыжник. Еще секунда и он сделает замах ...
- Стой, стреляю! - прохрипел геолог.
Грохнул, усиленный многократным отражением от скал, выстрел. Глеб все стоял на том же месте, глядя на дело рук своих. Тело распласталось на камнях, густо покрасив их красным, билось в конвульсиях. Ружье со звоном упало к ногам. Горло сдавил спазм, не пуская готовые вырваться рыдания.
Он! Только он один виноват. Загнал 'морстра' в ловушку... Сострадание, чувство вины, страх - все смешалось в пульсирующий клубок, готовый разорвать, изнутри, голову. Глеб закрыл лицо руками и начал оседать на землю.
Это спасло ему жизнь. Брошенный с огромной силой остроугольный камень лишь царапнул кожу на темени.
Когда на него обрушилось тяжелое тело, сбило с ног, прижало к земле, Глеб был уже не в состоянии сопротивляться. Это тоже помогло уцелеть.
* * *
- Подсекай! - учит отец.
Ловля форели - дело не простое. Сначала наживка: хорошо идут 'букаши' - личинки насекомых, похожие на трилобитов из популярной книги по палеонтологии, кажется, их еще называют 'мотылем'; можно на кузнечиков ловить, или на червей... Главное: нужно вовремя почувствовать поклевку - форель аккуратно берет наживку, тут особое чутье требуется.
Глеб чуть не по пояс мокрый, в кедах хлюпает: в пылу ловли залезает в воду, не разбирая. Это опасно: воздух горячий, как в духовом шкафу, а вода - ледяная. Горная речка Сиама коварная, на ее счету не одна загубленная человеческая жизнь.
- Ну, как? - спрашивает батя.
Глеб гордо поднимает кукан с пятью рыбками: две средние, остальные мелочь. Отец хитро ухмыляется и показывает свою добычу: не меньше десятка форелей. Но это еще не все - выдержав паузу, батя достает главный козырь.
- Ты-ы! - У Глеба нет слов. Рыбина килограмма на три бьет хвостом...
Царская рыба форель. А если на углях, в фольге, испечь - у-у!
Батя достает из рюкзака, зачем-то, уксус, пакетик со специями. Шашлык задумал?
- Хе сделаем. По-корейски. Слыхал? Меня научил корец один.
Глеб морщится - придумают, тоже! Смотрит на результат батиных кулинарных экспериментов: сырое рыбье мясо выглядит подозрительно.
Розоватое сырое мясо...
- Не хочу, - шепчет геолог и силится открыть глаза.
Холодно. Он весь закоченел. Вода в реке ледниковая...
Продолжение сна. Или бреда? Где он? Ведь то, что случилось накануне - просто дурной сон! Этого не могло быть на самом деле... Сейчас он откроит глаза и...
Но, почему так холодно? И страшная боль в плече: вывих?
Сознание раздвоилось: одна половина старается уйти от действительности, спрятаться за воспоминаниями, лишь бы не думать о настоящем. Другая борется, тормошит: не смей спать, это гибель; думай, думай!
Мелькают перед мысленным взором, как кадры кино: черные зрачки страшных глаз, алая кровь на камнях,.. его волокут по земле, тащат вверх по склону,.. затем полный провал, потом... самое ужасное!
'Нет!', - кричит раненное сознание, и все же открывает новую картину: огромное, - должно быть оттого, что он смотрит с земли, - дерево - арча. Закрученный винтом ствол, растопыренные ветви... Наваленные пирамидой камни, увенчанные рогатым черепом дикого козла-киика, такие же рога по бокам пирамиды...
Он лежит спеленатый, как в паутине муха. Путы, которыми он связан - лоскуты из обрывков его рубашки и штормовки. Хорошо, что уцелели брюки. Рядом с ним валяются разорванные окровавленные вещи. Чужие. Что-то знакомое... Кожаный треугольничек на зеленом шнурке... Тумор 'дяди Степы'! Боже милостивый! Приступ тошноты корежит тело геолога. Но это еще не всё! Он видит приземистые фигуры, ужасные пародии на человека: покрытые бурым волосом, коротконогие, с длинными, ниже колен, руками. Их пятеро, и все самцы. Нет ни самок, ни детенышей. Человеко-звери сидят на земле кружком и едят что-то замазанными кровью лапами.
Глеба опять тошнит, но пустой желудок отзывается лишь спазмами.
Они читают его мысли. Не словами - человеческую речь эти полузвери не понимают; угадывают эмоции, намерения. У них самих почти нет речи, только отрывистые гортанные восклицания; ее заменяет телепатический обмен мыслями. Глеб тоже читает мысли монстров, и они вызывают отвращение, граничащее с истерикой.
Великая Драма, разыгравшаяся на Земле 30 000 лет назад, поставила гуманоидов, населяющих северное полушарие, на черту вымирания. Кроме собственно Homo sapiens здесь обитали многочисленные особи, представляющие 'боковые ветви' эволюционного древа. Большой Холод, наступление ледника обострили и без того далеко не мирные отношения различных представителей человеческого рода. Изобилие плодовых деревьев, позволяющих прокормиться, осталось в прошлом, и Homo вынуждены были перейти на мясную пищу. Но они не обладали когтями и зубами хищников, а главное - необходимыми инстинктами, отточенными веками эволюции и, следовательно, постоянно балансировали на грани голода. При таких обстоятельствах они были обречены на каннибализм. Между разными видами Homo разгорелась жестокая, на взаимоуничтожение, борьба. Теперь, когда они видели друг в друге не только конкурентов, но пищу, пощады ждать не приходилось. Предки современного человека одержали трудную победу в смертельной схватке, практически уничтожив соперников. Немногочисленные уцелевшие конкуренты уходили в труднодоступные места, в горы. Оставшись наполовину животными, они развили телепатические способности, позволившие избегать, по возможности, контактов с лютым врагом - человеком...
Такие рассуждения могли принадлежать Глебу Решетникову: как-никак имел представление об эволюции человека. Но не теперь...
Сознание угасало, съеживалось от невыносимого холода.
'Усни', - шептала одна из его половин. - 'Смерть от холода легкая. Тебе повезет, и ты умрешь раньше, чем эти твари примутся за тебя...'. 'Нет!', - протестовала другая. - 'Не хочу!!'.
Глебу показалось, что стало светлее. Так и есть: кошмарная бесконечная ночь уходит, скоро рассвет. Он не замерз насмерть, значит, будет жить. Пока.
Человеко-зверь склонился над ним. Омерзительная внешность и смрад, исходящий изо рта монстра вызвали очередной приступ дурноты.
Они не убили его сразу не только потому, что решили оставить 'про запас', имея два свежих трупа. Им нравится его страх! Всегда смертельно боящиеся человека, они по какой-то непонятной причине нарушили табу, запрещающее нападать на людей из опасения навлечь ответный гнев. Должно быть, произошло нечто, погубившее все племя, а оставшиеся вшестером, неприкаянными, эти превратились в бешеных беспощадных зверей.
Примерно так думал геолог.
Рассвело. Теперь хорошо было видно место, показавшееся Глебу, накануне, капищем троглодитов, приносящих здесь кровавые жертвы своим богам.
Нет, никакое это, конечно, не капище, а мусульманский мазар - могила святого отшельника. Приметное место: одинокое дерево, родник; а так же украшения в виде рогов - все это обычные, для мазаров, атрибуты.
Монстров нигде не было видно, но Глеб чувствовал их присутствие - он сам стал телепатом. Возможно, нужен лишь толчок, такой, как встреча с пещерным чудовищем, чтобы проявилась запрятанная в глубинах сознания врожденная способность читать мысли.
Глеб совсем обессилил - все время на грани обморока.
Чувства притупились, даже страх. Как реакция на сильнейший стресс, наступила апатия. Голод почти не мучил его, хотя сутки крошки во рту не было. Желание есть возникло внезапно, извне. Это не у него - человеко-звери проснулись и, первая мысль о пище. Сердце геолога заколотилось, вернулись страх и боль, желание жить!
'Помогите, - шепчет геолог. - Вадим, помоги'.
* * *
Практикант был в отчаянии - Решетников не вернулся к ночи.
Весь вечер, как на иголках, Вадим все надеялся: вот-вот...
Провел почти бессонную ночь. Странные и страшные мысли лезли в голову: геолог попал в беду, на него напали! Кто?
Забываясь в коротком сне, Вадим видел ужасные картины людоедства, каких-то человекоподобных монстров... С рассветом понял: нужно принимать решение. На практиканта вдруг свалился огромный груз ответственности. Что делать? Алишер ничем помочь не мог - сам напуган, растерян.
Прежде всего, известить своих. Нужна помощь.
- Алишер, давай бегом в лагерь. Скажешь Никитину, или кто там будет: пропал Решетников. Пусть пришлют людей. Ну, может, по рации в город надо сообщить,.. они знают. Я попробую его поискать...
Алишер доберется к середине дня, в лучшем случае. Пока они там соберутся, пока придут... Что делать? Искать? Где? Сам заблужусь...
- Вадим, помоги.
У студента перехватило дыхание.
Откуда говорят? Наваждение какое-то.
- Глеб... Глеб Александрович, вы где? - пробормотал Вадим, пугаясь собственного голоса, странно звучавшего в тишине совершенно безлюдного места.
- Мазар... Найди на карте мазар.
Вадим испугался не на шутку, но понял - чутьем, не рассудком - это не галлюцинация, не бред....
Мазар. Что такое мазар?
Вадим открыл полевую сумку геолога, нашел там карту-топооснову. Вот... треугольник с подписью курсивом: мазар. Вспомнил: так здесь называют могилы, святые места. Это недалеко, а с картой он не заблудится.
* * *
Глеб чувствовал: жить осталось недолго. Даже если твари не прикончат его сегодня днем, еще одну ночь ему не вынести.
Он опять впал в прострацию. Его не трогали - похоже, монстры забыли о человеке, занятые своими делами. Пригрело. Глеб лежал на самом солнцепеке и если б не легкий ветерок, стало бы невыносимо. Из холода в зной... Слишком тяжелое испытание для измученного, голодного человека.
Геолог умирал. И, хотя это могло растянуться на долгие мучительные часы, итог один.
- Глеб! Я иду, Глеб.
Что такое? Неужели Вадим...
Твари могут наброситься на него из засады. Нужно предупредить.
- Вадим, - шепчет геолог. Ответа нет.
Глеб опять начинает терять сознание.
Нельзя. Это смерть.
Его головы касается, наконец, тень от арчи и сразу же становиться легче. Ненадолго. Начинает мучить острый, звериный голод. Или это опять не его мысли...
Находясь в полуобморочном состоянии, Глеб совершенно потерял ощущение времени. Может быть прошел час, а может и год, когда он почувствовал тревогу, волнение своих мучителей. Не видя самих монстров, геолог понял: они чуют приближение человека. Человеко-звери устроили короткое совещание. Не понимая их языка, - да, собственно был ли это язык, - Глеб догадался: они, хотя и побаиваются, готовы напасть на давнего врага. Напрягшись, он крикнул, беззвучно:
- Вадим! Берегись!
- Глеб, я иду, - услышал он такой же беззвучный ответ.
- Они хотят напасть на тебя!
Молчание. Потом далеким, угасающим эхом:
- Глеб, я иду. Я скоро...
Тишина.
В горах иногда так бывает - тихо, аж до звона в ушах. Только порыв ветра: ш-ш-шур, закрутит пыль этаким подобием торнадо, и вновь безмолвие.
У Глеба в голове гудели колокола. Со всей мочи он старался освободиться от пут, но только растратил остатки сил и снова впал в полуобморочное состояние.
Как из-под земли раздался глухой звук. Бум!
Геолог не сразу сообразил - выстрел. И, тут же опять: бум!
* * *
Вадиму повезло: небрежно рассмотрел топооснову, не обратив внимания на сгущение горизонталей и характерные штришки, обозначающие обрыв; иначе он не стал бы подниматься по тому же саю, что днем раньше Решетников. Треугольник с подписью 'мазар', в сочетании с елочкой - обозначением одиночного дерева и голубой запятой родника, располагался в русле этого водотока.
Свою ошибку практикант понял только когда увидел водопад, скатывающийся с абсолютно неприступной скалы. Хотел, было, повернуться и идти искать обходной путь, когда заметил темные, отливающие масляным блеском, пятна на камнях. Шевельнулась в душе смутная тревога. Вадим прошел вперед и наклонился - кровь. Уже засохшая и побуревшая; и так много, словно барана резали.
Ноги у студента враз сделались ватными, к горлу подступил тугой комок... Ему стоило огромных трудов взять себя в руки. Огляделся по сторонам - никого.
Несколько успокоившись, Вадим стал присматривать место, чтобы посидеть, обдумать все, как следует. И тут он заметил застрявший между камнями ружейный приклад. Бросился туда - так и есть, ружье Глеба.
Трясущимися руками Вадим поднял оружие и оглядел - вроде бы абсолютно целое.
Как с ним обращаются?
К оружию практикант был не то чтобы равнодушен, - нет мужчин, абсолютно безразличных к опасным 'игрушкам', - считал мальчишеством брать в руки просто так, без дела. В институте, 'на военке', изучал автомат и стрелял не один раз, а вот охотничье ружье держал впервые. Впрочем, разобраться, что к чему не составило большого труда. Переломив стволы, он извлек пустую гильзу, второй патрон оказался нестреляным.
Огляделся. Увидел несколько красных и зеленых цилиндриков: патроны, как видно выпавшие из кармана геолога.
Как и, днем раньше, Глеб, Вадим почувствовал себя гораздо увереннее, держа в руках заряженное ружье. Только теперь он смог укротить страх, грозящий обернуться паникой, и вновь обрел способность соображать здраво.
Что тут произошло? Лучше не думать об этом. Главное - Глеб жив, в чем Вадим был уверен. Геолога держат возле мазара. Кто?
Вадиму вспомнились полулюди-полузвери из ночных кошмаров. Разбираться с этим некогда, нужно идти туда, хотя от одной мысли о возможности встречи с чем-либо подобным ему делалось нехорошо.
Арчу, точнее ее верхушку, он заметил издалека. Отличный ориентир. Прямо туда вела утоптанная тропинка: местные жители, должно быть, посещали мазар часто. Вадим шел по тропе, беспокойно поглядывая по сторонам.
Противный липкий страх явился вновь и не отпускал. От ударов сердца, казалось, можно оглохнуть. Тропа шла по открытому месту - это немного успокаивало, но впереди торчала, гнилым зубом, крупная скала, нависшая над дорожкой.
Вадим остановился. Теперь страх схватил цепкими когтями, рвал самою душу: еще секунда и он, не разбирая дороги, кинется бежать.
В последнее мгновение студент остановил себя: ведь ему, потом, с этим, жить
Чувства обострились до такой степени, что успел Вадим обернуться - еще миг и было бы поздно.
Хитрые бестии обошли его сзади. Их было двое. Отвратительные, словно порождение белогорячечного кошмара, создания. Один изготовился к прыжку, второй сжимал в руке камень.
Времени размышлять у студента не было, курок он спустил, почти не целясь. Один из монстров жутко взвыл, схватившись обеими руками за ногу, из которой хлестала кровь, второй, с камнем, вдруг развернулся и кинулся наутек. Его раненый напарник, продолжая голосить, поспешил, ковыляя, вслед.
Вадим опять пальнул. Просто в воздух. Быстро, почти бегом зашагал к скале.
Решительный вид вооруженного человека напугал устроивших засаду тварей. Сообразить, что ружье не заряжено, было выше их разумения. Не выдержав, они рванули вверх по склону...
- Глеб. Глеб Саныч...
Геолог открыл глаза. Не поверил - Вадим! Неужели опять бред.
От волнения Вадим сбивался то на 'ты', то на 'вы'. Достав из кармана складной нож, он принялся разрезать путы на теле Глеба.
- О-о, - застонал геолог.- Где эти?
- Их нет, убежали.
- Они могут вернуться...
Глеб держался из последних сил.
- Сейчас, сейчас. Ты не ранен? Сейчас,.. вот так.
Со стороны донесся шум, заставивший Вадима испуганно вскочить. По тропе к ним спешили человек семь местных жителей, вооруженных, кто во что горазд: старыми перемотанными изолентой берданками, дубьем...