Аннотация: Абсолютно рождественская история, случившаяся летом, в которой силы зла были повержены, а хрюши так и остались против.
Дон Сильвио де Мануэль де Баррозо, в обиходе жителей Красноказарменной просто Моня, полоскался под душем. Его предки, начиная с Депардье, с упорством ласточек, штурмующих скалистые выси, покоряли просторы России, но прижился только Моня.
Сегодня перед сном он забыл выключить телевизор и было ему бюджетное послание. Человек с фиолетовыми глазами Аватара шепнул Моне, что каждая копейка фондов регионального развития должна работать на модернизацию. Как спичка падает в нефтяной танкер, слова послания упали на добрую почву, подняв до небес всесжигающее пламя жажды мирового счастья.
Тик-так! - слышалось сквозь ободряющий шум воды. "Холодненькая пошла, ободряет! - думал Моня, напевая революционные песни, отпаивая варшавянку мятежного духа холодной водкой прозрения, - конечно, в клубе! Где же ещё, ему, злыдню, прятаться?"
Ободриты, Меровинги, Рюрики... Взять хоть Мальтийский орден, - Моня представил себе массивную платиновую звезду тусклых бриллиантов на ладони, - верно, они и отключают горячую воду. Пантократоры, хозяева теллурических токов коммунального хозяйства. Где справедливость распределения энергоресурсов?
"Тик-так!" - Вытирая голову пресным полотенцем, Моня прислушался к звукам из-за двери.
Тик-так. За распахнутой шербатой дверью сельского дома раскачивался чёрный маятник. Безжалостные порывы ветра раскачивали на шнурке дверного звонка мертвую птицу.
"Силы Кориолиса! - воскликнул Моня, -Дрозд? Нет, дятел!"
Отчаявшись додолбиться до Мони, трудолюбивый гость повесился. Иногда приходится пожертвовать жизнью, чтобы достучаться до душа другого человека. На пороге лежала пахнущая духами повестка.
Наскоро одевшись, Моня сунул в карман верного шахматного коня и, прихватив кастрюлю застывших макарон, вышел навстречу славным подвигам, достойным потомка Депарьде. Ни один славный подвиг нельзя совершить без макарон: они укрепляют силы пилигрима, а кастрюля служит в походе и мечом, и щитом, и домом, и кровом, по древнему и признанному обычаю пастафарианцев.
До Волхонки-8, этого мрачного логова Мальтийского ордена, обрезающего по ночам радиоточки и отключающего газ у бедных селян, Моне было, как до Пекина раком. "Следовательно, - рассудил Моня,- я проживаю возле Первоуральска или Караганды, и до сельского клуба мне ближе." Нельзя обороть гидру мирового зла, избежав сражения с малой её главой, нашедшей пристанище в клубе. Не зря там так закрыто и зловеще по ночам!
С перекрестка Красноказарменной и Новоордынской доносились шум, ругань и жалобные, полные отчаяния крики. Пара селян - небритый тракторист и умная, с виду, баба мутузили немалой величины поролоновую свинью.
"Хрюши против!" - вопила свинья и громко рыдала.
- Что сделала вам эта несчастная свинья!
- Она застряла в автолавке!
- Выручки лишила! - завопила продавшица и отвесила ещё пинка по поролоновой заднице. - уезжать пора, а пивом не торгано!
- Хрюши против ГМО! Вообще против!
- Она мне рекламой "Инвестбанка" угрожала! - прорычал тракторист.
- Оставьте немедленно это уродливое создание, или я, клянусь сарацинами, скормлю вам всю кастрюлю, как шелудивому псу! - Моня грозно двинулся на тракториста.
- Что за тёрки, пацаны? Не рублю! - подвел итоги экологической дискуссии вовремя подошедший Саша Пансов, с убедительным задним мостом в левой руке, - вы что-то имеете сказать против Мони?!
- Хрюши против! - продолжала вопить свинья, и тёмные пятна слез расплывались по розовой поверхности.
- Молчи, животное! - погладил её по пятачку Саня, - не мешай созидать атмосферу консенсуса.
- Пейте пиво, жалкие обыватели! Разве дано вам знать, каково это, быть против всего мира? - Моня помог свинье подняться, и, сопровождаемый участниками ссоры, затрусил в сторону сельского клуба, навстречу смертельной схватке со злом, провожаемый унылой песнью двух подзаборных котов.
Сумраком и безмолвием встретило Моню затаившееся в вечернем бурьяне облезлое здание клуба. На потемневших дверях болтался серый листок с надписью "требуются окулисты".
"И здесь масоны, - подумал Моня, - щупальца проклятого ордена окулистов!"
- Кто со мной? Кто готов сразиться с гидрой сырьевой экономики?
- Хрюши против! - взвизгнуло из кустов. Зловещие вороны начали вращение вокруг клуба.
- Каждую ночь над клубом самолеты НАТО! - заметил подковылявший к толпе дед с удочкой, - покоя не стало! Как в 91-ом Чубайс свет отключил, так и кружат над клубом! Эктоплазмой подзаправляются.
- В гробу я видал Чубайса! - заметил тракторист.
- А кто-нибудь ещё видел его в гробу? - спросил наблюдательный Моня собравшуюся ради случая Красноказарменную.
- Я видела, и бабушка тоже! - звонко ответила девочка с воблой в нежных ручонках, - Последний раз даже Макфолла видели. Когда сразу много разных дядь бывают в гробу, они пидарасы, Моня?
- Чистое дитя! Не умея штопать носков, ты превзошла мудростью чикагских мальчиков!
- А вот и не правда! Мальчики носки не штопают.
- Слушай дядю! - дед треснул девочку по голове второй воблой, - он дело говорит. Надо же им где-то прятаться? Вот потому бомбардировщики и барражируют.
- Свят-свят! - перекрестилась бабка с небольшой персидской кошкой под мышкой, и повесила на шею Мони образ Николая Угодника, - лишь бы дефолта не было!
- Подожди пяток минут, я тебе бензопилу скачаю, и овощерезку монстров, и артефакт храма иерусалимского, - сказал пацан лет тридцати, положив руку на плечо Мони.
- Возьми мой задний мост! Куда мне, простому бригадиру, сражаться с гидрой монетаризма? - в благородном пролетарском порыве предложил Саня Пансов, - я подожду снаружи, и, если ты не выйдешь до рассвета, буду звать милицию. Вот так: "Мили-и-цияяя!"
Ловивший неподалеку педофилов, с треском подкатил на розовом мопеде участковый Полушкин, и, сбросив туфли на каблучках, подбежал к толпе.
- Поймали уже?
- Пока нет! Моня оплот мирового зла сокрушать будет! Говорят там Обама в обнимку с Чубайсом, прямо в гробе лежат. И десант войск НАТО на подходе.
- Возьми это! В маскировке наша сила, товарищ! - Полушкин напялил на Моню рыжий парик с косичками и расцеловал его в обе щеки, - смерть педофилам! И детей эвакуируйте!
Девочка бросила воблу и зубами вцепилась в калитку, но силами деда, бабки и жучки все равно была унесена в противоатомное убежище.
Под бой курантов из айфона продавщицы двери клуба распахнулись, и Моня ступил в его пыльное чрево, дохнувшее тленом, мышами и классиками марксизма-ленинизма.
Самая дальняя от порога комната, багровая от ветхих знамен и вымпелов победителей трудовых соревнований, была ленинской. Пыльные портреты Маркса, Мичурина и академика Павлова хмурились на Моню со стен.
Затеплив данную старушкой лампаду, он выбрал табурет почище, взял с полки чёрный томик Ленина, и очертив пальцем в густой пыли круг, стал жрать холодные, но очень вкусные макароны с сыром.
В свете неверного от сквозняков пламени обрисовались черты гроба, прикрытого флагом евросоюза, на огромном столе для заседаний, в дальнем углу комнаты. Трижды на чердаке прокричала сова, и трижды тоненьким голосом ей ответило "Хрюши проотиив!", прерываемое страстными всхлипами.
Из пролома в полу дунул сквозняк, и флаг на гробе зашевелился, как ядовитая медуза. Вспыхивая и угасая, жёлтая лампада пульсировала сердцем ужаса. Моня ещё быстрей зажевал макароны. "Перед смертью не наешься!" - подумал он.
Гроб бесшумно, как НЛО, на полметра поднялся над столом и поплыл в сторону Мони. Флаг соскользнул в пыль, и, буравя пространство невидящими глазами, из гроба поднялся Чубайс.
- Заплати налоги, и спи спокойно, Моня! - проскрипел он, - чую, ты здесь, жалкий должник за газ!
Моня раскрыл Ленина и, не прожевав, стал читать: "Равнодушие есть молчаливая поддержка того, кто силён, того, кто господствует."
- Стабильное развитие энергетической отрасли требует притока инвестиций.
- В рыло дам!
- Попробуй! Ух-ха-ха! Ко мне Обама, ко мне Макфолл, ко мне Бернанке! Ко мне, Капетинги, ко мне, Меровинги, ко мне, гроссмейстеры Приората, ко мне рыцари тьмы, ко мне банкиры Кипра! Ко мне содомиты, ко мне телемиты! Визируйте, инкриминируйте, деноминируйте, отвергните, расторгните!
Гроб двигался всё быстрее, юлой вертелся над головой Мони, из него посыпались банкиры, и маркетологи, и пиар-менеджеры, и риэлторы, и дистрибьютеры, и продажные папарацци, и франкмасоны 33-го градуса, и рыцарь Мальты в тусклых доспехах, и адвокаты в париках, и правозащитники с арбалетами, и гвардейцы с алебардами, и, ломая гнилые половицы, тяжёлый банкомат вырос подле доски почета, озарив комнату инфернальным сиянием.
Моня закрыл лицо кастрюлей и приготовился умереть, но тут прокукарекал айфон! Чей это был айфон, так и не нашли, а розовая свинья, пытавшаяся в последнюю секунду спасти Моню, застряла. Её выпиливали лобзиком, а Саня Пансов даже выпил три литра самогона за здоровье Мони, когда из отдела по ремонту дураков, из самой Москвы, с Загородного шоссе 2, а может быть, и с Волхонки 8, позвонили, что тот жив-здоров и ест макароны!