Камень всё давил и давил на правый бок, никак не желая откатываться в сторону. А так хотелось досмотреть сон и выяснить, чем же всё закончится. В самом начале времён (во сне) я добывал лопату. Не простое это дело правильная лопата. Мне требовалась, хоть умри, не самая обычная титановая, а с циркониевым покрытием. Якобы только такой можно безопасно раскапывать могилы. Но не покойников столетних я извлекать собирался, а их вместилища - гробы. Красивые такие, несмотря на почтенный возраст, свежие, блестящие полированные.
И вот уже могилы отрыты - огромные глубокие ямищи, из них ледяным холодом веет - рядом гробы выстроились. За резную крышку специальной лопатой подцепил, упёрся куда-то ногами и даже головой, напрягаюсь, давлю, а ни с места. Камень какой-то в районе печени давит и мешает крышку открыть. А там (я это точно знаю) не мертвец, он же покойник, а особое старательское счастье. Не золото или драгоценности, не ценные бумаги или купчая на десять доходных домов, а некая волшебная субстанция под названием "СЧАСТЬЕ".
Почему "СЧАСТЬЕ" в могиле? Почему в кем-то занятом гробу? А это, чтоб не растащили. Не выкрали, кому не положено. Мне положено. Я упираюсь снова в этот подлый камень. Что-то хрустит, соскакивает и, звеня, удаляется в темноту. Камень, зловредный объект, отлетает в сторону, и я качусь по сырой земле. Становится совсем темно, как будто могила в отместку за то, что её потревожили, засыпалась. Может и в самом деле осыпалась земля. Ведь стало не только темно, но и душно, что-то теперь на грудь давит, и звуков нет. Засыпало. Доискался "СЧАСТЬЯ".
Говорят, есть такая смертельная инфекция, бацилла редкой подлости, гнездится на труповых кладбищах, сохраняется десятилетиями. Что бы заразиться и помереть (смерть наступает однозначно, без вариантов) достаточно попадания в организм одной единственной бациллы. Попала, размножилась и убила. Я уже чувствую, как эта единственная пакость в меня проникает.
Несколько странно, что человек, засыпанный землёй на кладбище, начинает много думать о смерти. Видимо такова человеческая природа, чаще оптимистичная и жизнерадостная, ищущая во всём скрытый смысл и свет в конце любого туннеля. Только вот камень давит невыносимо, а где-то рядом спрятано "СЧАСТЬЕ".
И где-то должна быть лопата. Она особенная, с циркониевым покрытием. В ней моё спасение. Если, конечно, я её найду. Камень подлый не пускает. Левая рука зажата и не шевелится, даже пальцы на ней замерли. Возникает странная мысль, что левой руки у меня изначально не было. От самого рождения и до смерти.
Опять смерть. Вьётся и кружится и давит камнем на правый бок. Правый бок. На нём правая рука. Ей с руки заняться камнем под правым боком. Пусть немедленно его вынимает, отбрасывает и даёт мне долгожданную свободу.
Рука правая что-то делает, но камень не вынимает, самостоятельно шарится в другом месте. Оп! Есть палка. Это достославная лопата. Ура! Сейчас дело пойдёт. Пара взмахов титановым жалом, и я свободен. Причём свободен настолько, что опять куда-то лечу.
Никаких сомнений - я лечу, ветер свищет в ушах. Приземление в холодную морскую воду. Это неожиданно. Пока всплываю с глубины, думаю, что это лучше, чем застрять в могиле. Тут же приходит сомнение - не сменял ли шило на мыло.
Левая рука грести не желает, но она есть, полощется безжизненной плетью вдоль тела. Наконец я на поверхности. Вода очень солёная, как в Индийском океане, только тот в основном тёплый и находится на юге, а я живу на севере, и воду вокруг не назовёшь парным молоком. Нестыковочка. Попробуем другой океан.
Не успел попробовать, крутая волна подбросила резко вверх, окатила пеной и ринулась вниз, в пропасть. Дух захватило. Три секунды в нижней точке, пока вода собирается с силами, и опять бросок в чёрное небо к невидимому пенистому гребню очередной волны. Нет, это не океан, больше похоже на маленькое подлое море. В него можно и помочиться.
И вообще, где тут земля. Сейчас достигнем очередного гребня и оглядимся. Эх, пена мешает. Было бы в наличии две рабочие руки, выскочил бы на простор, определил, где белые медведи на Севере пасутся.
Слышен посторонний шум, как будто водопад периодически включают и выключают. Водоворот, сальто, кругом пена, песок, камни. Вначале были мелкие, теперь пошли валуны. Вода с протяжным хрюком оставляет меня, а так же мелкие камни и песок и изготовляется ещё раз показать мне всю силу своей турбулентности.
Бегу от волны, как трёхпалая собака, направление не ведаю. Зато ведает игривая волна и, набегает, настигает, поддаёт мне в зад. В таких случаях взлёт всегда мягко-пружинистый, а вот прибытие в конечную точку особой нежностью не отличается.
Последовательно страдают: левая рука итак безжизненная, правый бок, спина и, наконец, как завершающий аккорд, голова. После чего становится совсем темно. Темнота длится долго, очень долго. До того долго, что становится светло, сыро и холодно. Тело болит всё без исключения, а не только какой-то там правый бок.
Ласково так, будто извиняясь, плещется волна, лижет ноги. Хватит лизать, я итак закоченел. Из туманного далёка доносятся голоса. В начале равнодушно-сонные, потом всё более настойчивые и громкие. Выкликают чьё-то имя. Почти сразу, минут так через пять, я обрадованно догадываюсь, что имя это моё, и зовут, соответственно, меня. Мгновенно возникает уверенность, что там, откуда и куда меня зовут и сухо и тепло. И скорее всего больному телу там полегчает.
Но для этого надо вставать. Дорога в обетованное место выстлана болью. И не вставать нельзя - помощь пройдёт мимо, больное тело пропустят, не заметят, оставят на холодной гальке. Ему будет так же сыро, холодно и неуютно. И окутает его вечность.
Попытка подняться закончилась неудачей - организм просто перевернулся на спину. Я теперь, как жук - могу только шевелить окоченевшими лапками и наблюдать голубеющее небо. Без посторонней помощи я обречён это делать вечно. Вечность на этот раз длилась недолго - я обнаружен. Голоса из озабоченных, превращаются в радостно-удовлетворённые. И вот они уже совсем рядом.
-- Какой он мокрый. А рубашку порвал до самого живота, совсем новая была. Ой! На голове ссадина, кровь идёт. Где же это ты так?
Меня ощупывают, переворачивают.
-- Смотри, одного рукава на рубашке нет. Это он ещё вчера его оторвал и в костёр бросил, когда руку под колесо на спор подсовывал. Вот дурашка. Синяков-то сколько, живого места нет. Ага, а это что? Дурак, дурак, а бутылку с собой уволок. Вон, смотри, за поясом справа торчит. И не потерял ведь. Где же тебя носило, нехристь, наказание наше? Зачем лопату у Михася отобрал? Мальчик до сих пор плачет. Небось, утопил в озере, обалдуй.
Меня уверенно освобождают от лишнего, а его, как выясняется, на мне очень много.
-- Ты глянь, от джинсов одни лохмотья остались. Ещё бы, целый час с дюны на заднице кататься. Задница-то хоть цела? Цела, что ей сделается. Всё, можно поднимать. На раз-два взяли.
Бросок, лёгкое головокружение, мир совершает полуоборот. Ура! Я вертикален. Я вижу свет, и он не перевёрнут, только слегка кружится в медленном вальсе и плывёт куда-то, плывёт. Мои добрые ангелы не дают мне долго кружиться. Они прижимают меня с боков и ведут. Нет, они меня почти несут, волокут туда, в лощину. Там костёр, мягкий спальник, горячий чай и такие добрые родные люди.
А я - СВОЛОЧЬ. Никогда не буду больше пить виски с пивом. Никогда. Ни в какой пропорции. Ни с кем. До конца отпуска.