Это была его задача, его судьба, его цель и его бессилие.
Он думал о Боге с рассвета и до заката, каждый день, без остановки и перерыва.
Это не та работа, где тебе дают перерыв на обед и поход в уборную, здесь не отвлекаются ни на что: все идет фоном.
Всю последующую свою жизнь ему было предначертано думать о Боге.
Комната его - каморка узкая, два на два, была завалена книгами и блокнотами, по утрам он читал, по вечерам - записывал.
Днём - обдумывал.
Он знал, что не найдет истины ни в одной библии мира, но истины он и не искал.
Он думал о Боге.
На самом деле, таких, как он было сотни.
Худые, высокие, хмурые клирики, жили каждый - в своей узкой келье, угрюмые, спокойные...
Как и все прочие, они никогда ни с кем не разговаривали.
Но в отличии от многих немых монахов, он хотя бы умел это делать.
Он попал в монастырь не в младенчестве, не был отдан на усыновление ордену, как тысячи других - сыновей бездомных, бродяг или просто одиночек.
Его забрали у матери.
И он точно знал, что она была красивой.
И она умела говорить.
Она рассказывала ему о мире прошлого о том, что некогда люди жили в огромных городах и каждый город - тысяча домой, каждый дом - растет вверх, словно башни темных монастырей, в каждом доме - тысячи комнат, и люди в них живут бок о бок друг с другом, не просто соседствуют, а живут вместе.
Некоторые из них спят даже в одной постели, иногда зачем-то приводят в дом кошек или собак и кормят их годами и годами.
И говорят.
Друг с другом, с животными, с цветами, растущими у них на окнах окнах, с соседями, на улице.
Говорят с незнакомцами.
И эти сказки кажутся такими странными и страшными, что маленький мальчик щурится и засыпает на руках у матери под её голос.
"Голос"...
Поколения и поколения людей теперь видят это слово лишь на бумаге.
И не все уже помнят, что оно значит.
Однажды маленький мальчик, маленький глупый мальчик, которого еще не научили монахи суровой муштрой и плетью, что говорить - это табу и грех, однажды маленький мальчик спросил свою маму:
"А почему?..."
"Почему?.. Почему мама? Как так вышло, что люди вдруг перестали друг с другом говорить?"
"Почему они разучились?"
Но мама не знает, мама качает головой и говорит:
"Это еще одна сказка. И никто не знает, что было на самом деле, и церковь учит, что разговоры - всего лишь ересь и никто никогда должен раскрывать рта, но знающие люди верят, что был единый язык, а потом - его не стало, он разлетелся, раздробился на тысячи и миллионы прочих, и люди разделили землю и назвали каждый кусок - "страной", а там - построили города, не те, что сейчас пустынные и немые. Города тех времен были шумны, набиты людьми под завязку. И мы бы жили, как они, пока в какой-то момент люди не стали избегать друг друга. Это случилось не сразу. Не в одночасье. Но однажды замалчивать стало проще, чем говорить. Люди чаще ссорились, чем мирились, говорят, что тогда Бог проклял их и они стали немы. Но священники будут говорить тебе после, что Бог их так наградил и молчание - благословенье, не верь им, мой мальчик, только не вздумай верить.."
Монахи не видят снов.
Как и никто уже давно их не видит.
И уже иногда пишут в письмах, что сны - очередная сказка.
Выдумка. Как и звук человеческого голоса.
Но иногда молодому монаху на рассвете в шепоте ветра вдруг слышится мама, и он понимает, что, когда ее нашли, когда велели ей молчать пытками, ножами и кровью, она не успела чего-то еще ему объяснить, не успела рассказать, когда монахи, кивая, уводили его от ее онемевшего тела, и теперь она - его демон, она мучает его по ночам, она посылает ему видения, она не дает ему забыть.
И далекий, мертвый голос ее звучит каждый день в его сердце, и говорит ему
Бог с тобой, Бог ведет тебя.
Бог допишет для тебя эту сказку.
Лишь найди в себе отвагу ответить ему.