Аннотация: "Правда невероятного". Однажды на садовом участке при странных обстоятельствах появляется младенец. Двум подругам - любительницам покопаться в грядках - и в голову не могло прийти, что их ждёт...
ПОСЛЕДНЕЕ ЗАТМЕНИЕ.
Рассказ
11 августа, 9 ч. утра.
Средняя полоса России,
Садоводческий комплекс "Исуповский".
Спор был в самом разгаре.
- Ну ты пойми, - с жаром втолковывала мне Оксанка, яростно выдирая крапиву с края огорода,- надо же быть полной кретинкой, чтобы в наше время выходить замуж!
Я молча вяло выковыривала из-под земли длинный корень чертополоха. Спорить не быор сил. Жара в эти августовские дни стояла невыносимая, сорняки тянулись к солнцу, крапива жалилась особенно сильно. Наверное, поэтому Оксанка была такая злющая: вместо того, чтобы млеть на пляже где-нибудь у прохладной речки, она, - а заодно с ней и я, несчастная, - вынуждена всю последнюю неделю вкалывать на огороде!
Ещё в феврале Оксанка выкопала где-то книжку какого-то американского овощевода, в которой автор, доктор соответствующих наук, обещает бешеные урожаи с малюсенького клочка земли, а также условия, с помощью которых достигаются эти потрясающие результаты. И подруга моя заболела новым увлечением. Остаток зимы и весну она носилась по садоводческим магазинам, закупая всякие подкормки, удобрения и другие нитраты, весной же принялась рьяно возделывать огород по системе американского профессора. Хорошо ещё, что её не увлекло разведение овец или ледяная скульптура. Впрочем, это вполне свободно ещё может произойти...
-...И вообще, что за эгоизм - объявить любимой: теперь ты здесь хозяйка! - и превратить её в рабыню: стирка, готовка, уборка! Не надо мне такого счастья! Я, значит, должна жертвовать силами, временем, какими-то своими делами, а эти эгоисты продолжают жить в своё удовольствие!
- Ясно, - вздохнула я, - ты поссорилась с Серёжкой. Как лицо постороннее и незаинтересованное, заявляю: ничего плохого в нём не вижу! Он парень серьёзный...
- Эгоист он, вот кто! - оборвала меня подруга и, с трудом разогнувшись, потеряла вдруг равновесие и свалилась в свежевыполотую крапиву.
- Это тебе расплата! - не смогла я удержаться от смеха.
- А я тебе говорю, он законченный эгоист!!
Калитка скрипнула, и в неё боком протиснулся "законченный эгоист" - высокий, далеко не хрупкого телосложения Серёга Романов, и неторопливо, вразвалочку, направился к нам.
- Не жарко? - дёрнул меня за косу по пути. - Поехали купаться?
Оксанка демонстративно сгребла сорняки в кучу, и, поддев вилами, пронесла мимо него к сараю.
- Марин, ну хоть ты ей скажи!
Ага, это ко мне. Бесполезно. Сейчас даже сам Господь Бог не оторвёт Оксанку от любимого занятия. Вдобавок накануне Сергей рассердил её - тем, что ну никак не проявлял своего внимания к новой Оксанкиной страсти. Марки ей покупал, фотографии вместе с ней печатал, даже медитировать пытался, а тут ни в какую! Не было в нём, в отличие от Оксанки, "огородной" любви...
Серёга уныло посмотрел на худенькую светловолосую фигурку, которая неумело орудовала топором, пытаясь вырубить из земли, видимо, какой-то корень, и побрёл к ней. Жару он тоже переносил плохо...
Наконец, я выполола грядку до конца. Я плюхнулась прямо на землю и прогнулась назад. Спина тотчас заныла, шея тоже. Я закрыла глаза, ожидая, когда утихнет боль. Ну конечно, Оксаночка не смогла удержаться, чтоб не закапризничать. Сергей молча слушал какие-то её претензии, потом спокойно развернулся и вышел, то есть протиснулся через обвисшую калитку на улицу к мотоциклу. Потрясаюшая выдержка у человека! Даже меня Оксанка иногда просто бесит, а он ещё ни разу не сорвался, не наорал на неё, хотя эта взбалмошная девица, по-моему, может довести до инфаркта даже носорога. А Сергей просто уйдёт, подождёт, пока она "пар выпустит", и снова её опекает.
Вернулась Оксанка мрачнее тучи; ещё чуть-чуть - так и выпустит в кого-нибудь молнию:
- Жених, блин... Всё бы ему купаться, развлекаться... Ну да, я понимаю, что жарко! Мог бы, в конце концов, помочь, и потом бы поехали...
- Так бы ты и доверила ему свои драгоценные грядки, - обронила я осторожно, боясь, что она снова раскричится.
На моё удивление, Оксанка подняла на меня свои серые, в карих крапинках глаза, и проворчала:
- Может быть, и доверила бы..
К полудню наша грандиозная прополка была завершена, и мы разрешили себе позагорать. Впрочем, спокойно загорать Оксанка не могла: то и дело вскакивала, рассматривала своих питомцев под лупой, делала какие-то записи в растрёпанном блокноте и поминутно сверялась со своей любимой книгой по овощеводству. Когда она пробормотала:
- Мои помидоры выглядят голодными... - я схватила подвернувшуюся под руку газету и треснула по её белобрысой макушке:
- Успокойся, хватит! С утра поливали, позавчера подкармливали! Лучше бы своё внимание и заботу на Серёгу переключила - каким он, бедненький, выглядит?!
На возмущённо прищурилась, и вдруг заливисто расхохоталась, видимо, представив, как она бегает за ним с банкой удобрений:
- Да ну тебя! Лучше за своим следи да пекись о нём сколько влезет! Кстати, где он? - улеглась она поудобнее.
- Он... - я грустно улыбнулась. - Он сейчас где-нибудь на самаркандском рынке покупает прекрасного арабского скакуна.
- Зачем это? - разинула рот Оксанка.
- Чтобы увезти меня на нём в страну Лучезарию...
- Ага! - фыркнула она. Потом задумалась. - Чего-то мне в нём не хватает, в Серёге. Какой-то он не такой!
- Что имеешь, никогда не ценишь.
- ...Мне красоты, романтики хочется, арабского скакуна... А Сергей мне даже ещё ни разу цветов не подарил, за три-то года!
- Знаешь, - повернулась я к ней, - даже супергерой имеет право в чём-то "стормозить". Вырастет, поумнеет. Романтики ей... Мало ли что я ляпну! А на самом деле, если желаешь знать, Вадим сейчас действительно в Азии, только вот находится он в одной из "горячих точек", в Ичкерии, и неизвестно, выберется ли он оттуда живым! Я уже месяц писем не вижу, зато в его последнем репортаже говорится о таких зверствах, что кровь в жилах стынет!
Оксанка примолкла. Но, видно, свои проблемы ей были куда ближе.
- И всё же... - заговорила она. - Я на него наору, а он ни полслова.
- Дура ты, - усмехнулась я, - проблем тебе мало! Ты, конечно же, хочешь, чтобы он стал спорить, ты обидишься, а он должен с розами бегать за тобой, просить прощения и целовать краешек твоей вуали! Меньше надо смотреть всякие сопливые сериалы! Я бы на твоём месте радовалась, что любимый рядом, жив, и ему ничего не грозит!
На этот раз Оксанка примолкла надолго, видно, кое-что до неё стало доходить. Пусть подумает, повзрослеет немного.
Впереди - долгий субботний вечер, завтра воскресенье. Солнце приятно укрывает теплом и навевает дремоту. Почему бы и не задремать?...
Пробуждение было настолько бесцеремонным, что я едва не выругалась: Оксанка изо всех своих неуёмных сил трясла, нет - болтала меня и шёпотом что-то кричала в ухо. Я рывком оттолкнула её и села. Всё же она чокнутая!
- Марин, Марин, смотри!! - истово шипела подруга, глядя куда-то поверх меня. Я недовольно обернулась и застыла в недоумении.
Прямо в конце её садового участка, из-за бани, струилось какое-то неземное свечение - именно неземное: ослепительно-белое, до синевы, и сквозь эту красоту играли едва уловимые жемчужно-радужные блики.
- Я тебе клянусь, там ничего, кроме лопухов, нет! - слышала я за собой Оксанку.
Не отвечая, я продолжала смотреть во все глаза. Через какое-то время рядом с баней образовалось из этих бликов смутное сияющее кольцо. Дальше произошл совсем уже фантастическое - из кольца медленно выступили две фигуры, два световых силуэта, настолько ярких, что заходящее солнце у горизонта казалось меж ними тусклым оранжевым пятном; настолько сияющих, что ни лиц, ни рук разглядеть было невозможно, и только общие контуры давали ощущение, что фигуры облечены во что-то ниспадающее. ...Вышли, застыли недвижно. Что-то между ними вспыхнуло у самой земли. И всё пропало.
Густые сумерки тут же обступили наш садовый участок.
- Боже, - выдохнула Оксанка. - Ты хоть понимаешь, что мы с тобой только что видели?! Лично я - нет.
- Аналогично. Если это пришельцы, то где их "тарелка"? - проговорила я, глядя на заросли лопухов у таинственной теперь бани.
- Слушай! - её просто лихорадило. - А это, часом, не ангелы к нам явились?
- Ага, бескрылые...
- А я читала, что крылатый образ люди сами выдумали, вот!
Так. Оксанка уже заспорила - значит, понемногу приходит в себя.И, похоже, в её словах есть доля правды... Да нет, невозможно! В своё время я тоже много чего прочла об Ангелах, и, если исходить из всего, что мне сейчас известно, то их явление - здесь, в Исуповском, среди ночи, на несколько минут - просто бессмысленно.
- Ну сама подумай, - села я на крыльцо, - чем это мы могли привлечь внимание аж самих Ангелов? Они являются праведникам, духовным подвижникам, а ни ты, ни я в это понятие не входим. И даже если бы Они ради нас явились - на кой им возле бани топтаться?! Хотели попариться и попросить стеснялись? По-моему, они вообще нас не заметили! Всё произошло в несколько минут...
- Ты уверена? - тревожно спросила Оксанка. - И где же тогда закат?!
Я посмотрела на глубокое ночное небо, расшитое ярким звёздным бисером, и почувствовала, что схожу с ума. Ведь она разбудила меня, когда солнце едва касалось горизонта! А сейчас глубокая ночь, высоко в небе нахально светилась полная луна.
- Что же с нами было? - мой голос сорвался на сип.
- Надо узнать, который час! - Оксанка бросилась к дверям домика, на полпути развернулась.- А соседи? Они не могли не заметить! Идём к ним, заодно и время спросим!
Мы быстро зашагали к калитке. Баня была рядом с ней, и Оксанка опасливо потянула меня в сторону:
- Мало ли, излучение какое...
- Стой! - мне показалось, что в зарослях лопухов нечто шевельнулось. Подруга застыла, и в вытаращенных глазах её отчётливо проступил ужас. Ещё немного, и она с визгом кинется наутёк по своим грядкам.
- Ну что? Что ты видишь? - напряжённо прошипела она.
- Ничего не вижу! - сердито ответила я. - А ты ничего не ощущаешь?
Последовала долгая пауза.
- Нет, а ты?
А я сразу почувствовала перемену в себе: исчезли крапивные ожоги на руках и ногах, донимавшие меня второй день. (А может, просто настало время им пройти?) Я огляделась: на участках была полная темнота, только в крайнем домике тускло светилось маленькое окно.
- Там, - неуверенно сказала я, - Может, там кто-то это видел...
Оксанка сделала шаг к калитке, и в этот момент в зарослях что-то дрогнуло и послышалось неясное кряхтение. Я вновь оцепенела, а подруга стала медленно отходить назад.
- Марин... - слабо прошептала она. - Посмотри, что там...
Вечно вот так! Как суматоху затеять - Оксана рядом, а расхлёбывать - так ясно кому. И зачем только она Сергея прогнала... Но любопытство было сильнее страха. Я приблизилась к зарослям, замирая, раздвинула жёсткие сухие лопухи. И ахнула.
Прямо на широких лопушиных листах, опавших на землю, лежал ребёнок. Розовый, голый младенец мужского пола. И мирно спал, чуть освещая вокруг себя пространство. Рядом порхала какая-то бабочка.
Помедлив, я взяла его на руки и вышла из лопухов. Ребёнок был почти невесомый. Оксанка бессильно опустилась на край колодца:
- Кошмар... Инопланетяне подбрасывают нам своих детей...
- И вовсе не кошмар, а очень даже красивый, здоровый малыш. И наверное, его подкинули ещё раньше. А эти... Хотели обратить на него наше внимание. Хотя нет, нормальные дети во сне не испускают сияние, - нежно баюкала я его, чувствуя, как необъяснимая радость начинает переполнять моё сердце.
- В глубокой древности... - заговорила Оксанка. Это прозвучало как-то неожиданно, я подняла на неё глаза, и она тут же смешалась:
- Ну в детстве! Так вот, в детстве я смотрела фильм, где инопланетяне во так же осчастливили одного школьника и учителя физики. Тот ребёнок рос не по дням, а по минутам, через неделю уже был, как десятилетний, и они, те двое, прятали его, не знали, куда девать, покупали одежду, а он постоянно рос, требовал помощи - ему, видите ли, приспичило изучить их цивилизацию! Вёл себя среди людей по-дурацки, жрал мыло, испускал электрические разряды, а учитель и тот пацан заколебались всем объяснять, почему этот мальчик такой странный. Если нам предстоит нечто подобное, я сойду с ума!
- Да что ты зациклилась на инопланетянах! - я отогнала рукой ночных мотыльков от личика ребёнка.- Мне почему-то всё больше кажется, что те, кто его оставили - всё-таки Ангелы... Как это ни странно...
Мы одновременно посмотрели друг на друга.
Оксанка нервно хихикнула:
- Ты хочешь сказать, что это - новый Мессия?
...Ребёнок зачмокал во сне, завертел головкой, снова успокоился. Я устало вздохнула:
- Я хочу сказать, пошли в дом. Здесь холодно. А он голый.
- Марина, Марин, ну они же не такие кретины, чтобы подкидывать Младенцев первым встречным! - ныла она, поднимаясь за мной по сткпенькам. - Даже с нами поговорить не соизволили! Ты знаешь, сколько всего нужно ребёнку! А у меня даже пелёнки нет... Марин, делать-то что?
- Не ной, разбудишь. Сперва позаботимся о нём, потом думать будем. - Я осторожно положила Младенца на диван.- Ищи чего-нибудь! Я его пока в свою юбку заверну.
Оксанка сморщила нос:
- Это не гигиенично! Сейчас найдём чего-нибудь получше!
- Вот и ищи! И нечего мою любимую юбку хаять; юбка хорошая, индийская, солнцеклёш, ткани уйма; вдобавок это натуральная хлопковая вуаль, экологически чистая, и нашему малышу в ней будет мягко и приятно.
- И тебе тоже будет приятно её отстирывать, - радостно подхватила Оксанка, - когда наш Мессия "освятит" её, как положено всем нормальным малышам! Радуйся, благодатная! Завтра ты появишься в городе в трусах и с Младенцем на руках! - язвить она могла бесконечно.
- Слушай, хватит пороть ерунду! - попыталась напустить я на себя серьёзный вид. - Торжественность и умиротворение более приличествуют этой минуте... то есть, дате... В общем, ты поняла. Вдруг сейчас правда началась новая эра в истории Земли! Нас спросят, что мы думали, испытывали...
- Не дрейфь! - подруга копалась в ящиках старого комода.- Наговорим чего-нибудь торжественного и умиротворённого... Вот, нашла! - она развернула большую, белую в синих цветах скатерть. - Тоже не грубая ткань, и хватит её пелёнки на три.
Мы разрезали скатерть на три квадрата, осталось ещё несколько полос, которые Оксанка пустила на подгузники. Умело - и откуда только это в ней взялось? - запеленала Младенца:
- Надевай свою юбку. Посмотри, есть ли в холодильнике молоко.
- Есть поллитровая пачка...
- Сейчас вскипячу и покормлю этого толстячка. А ты сходи к той бабке с окраины - вдруг она всё-таки что-то видела...
Я шагнула в темноту и огляделась. На всех участках царила тьма, и только наше окно ярко светилось. Там, за малиновыми шторами, спал... будущий Мессия?
Слабый свет у тётки Зины с окраины дач давно погас. Тем не менее, я поднялась на крыльцо и постучалась. Окно тускло загорелось (и как можно жить при 20-ватной лампочке?) и тётка Зина отвернула шторку, подозрительно всматриваясь в темноту. Я подобралась ближе к свету и помахала рукой. Она кивнула и исчезла, спустя минуту отворила дверь:
- Чево шлындаешь? Все люди спять, а ты шлындаешь! И не боисси в потёмках-то? - грузно ступая, она пошла в комнату.
- Тёть Зин... У нас тут ситуация... Вы случайно ничего не видели на нашем огороде, за баней или у калитки?
- Когда? - насторожилась она.
- Вечером, ночью...
- Случилось чево, что ли? - жадно спросила она и покрутила растрёпанной головой. И тут я поняла: сболтну лишнее - завтра все садоводы узнают такую историю, что впору психушку с охраной вызывать.
- Да так, - промямлила я, - Оксанка говорит, двое мужиков шатались около нас, какие-то странные, в белых хламидах, и вроде как поджигали что-то. Вот и спрашиваю - не видели вы вспышек каких-нибудь, может, светилось чего-нибудь у нас на огороде? Мы-то девчонки, вдвоём, сами понимаете, страшно.
- Нет! Ничего не видела! А ну какие маньяки? Или воры? Спущу собаку сщас же! - она выглянула в окно. - И вы хороши; все спять, а у вас свет вовсю горить, хто-нибудь да будет ошиваться, много ли здеся девок-то?
- Значит, не видели, - почему-то с облегчением сказала я, вставая.
- Нет! - с сожалением хлопнула себя по бокам тётка Зина. - Идём, собаку спущу. Кричите, ежели что. А свет-то чево жгёте?
- Книжку читаем...
- Днём читать-то надо, набежить на счётчик-то!
Она заперла за мной калитку и спустила с цкпи большую овчарку. Та рыкнула и побежала вдоль сетки, а тётка Зина ещё долго что-то бурчала про бессовестных хулиганов.
Вернувшись, я застала Оксанку за шинкованием огурцов и помидор. На плитке в одной кастрюле закипала вода, в другой остывало молоко. Она растерянно-нервно посмотрела на меня:
- Он не ест. Пробовала напоить из ложечки, а он отворачивается и кряхтит. Улыбается, но не ест. Сейчас опять заснул. И я решила приготовить нам ужин, а заодно и обед: жрать хочу, как крокодил!
- Оксана, кушать... - с упрёком поправила я её.
- "Кушать" я хотела шесть часов назад, - сварливо ответила моя воспитанная подруга. - А сейчас хочу жрать!! - и она засыпала рожки в кипяток.
- Спать почему-то не хочется... - протянула я.
- Всё-то ты ищешь аномальные факты! - проворчала Оксанка у плиты. - Прохрапела весь день, теперь удивляется... А вот то, что он не ест, не писает в пелёнки - действительно аномально! Он дышит, смотрит, спит и двигается, как все нормальные дети, а больше ему, оказывается, ничего не требуется! Так не бывает, кем бы там он ни был!
Я взяла Младенца на руки. Он открыл блестящие глазки, смутно улыбнулся и вновь ровно задышал, засыпая. Потрясающе красивый ребёнок. И спокойный. Бог мой, что будет завтра? Куда нам его девать? Не в Дом Ребёнка же!
- Чего молчишь? - болтливая Оксанка не выносила тишины.
- Да вот думаю... Заявимся мы завтра с ним в родильный дом.. Нет, лучше в ЗАГс. И скажем: зарегистрируйте ребёночка, на вид ему месяца три, но появился он вообще-то вчера; Ангелы его в лопухи наши подкинули; похоже, новый Спаситель.
Оксанка выразительно покрутила пальцем у виска.
- Вот и те люди так же отреагируют. Какие предложения?
- Врать. Иначе попадём в дурдом.
- Что врать? И кому? Ведь не случайно же он именно к нам попал! И вообще, он пока не понимает, кто Он, по-моему. Мессиям тоже время требуется - вырасти и Себя осознать. И если мы передадим Его в чужие руки, то совершим, чувствую, жуткую глупость! Послан-то Он нам...
- Всему человечеству!
- Но приняли-то Его мы! Значит, мы и в ответе за ребёнка. В детдоме или ещё где, мне кажется, всё Божественное из него вытряхнут! И станет Он обычным пацаном, да ещё с поломанной судьбой. Конечно, можно уповать, что Высшие силы, Бог, Ангелы - снова вмешаются, и всё будет по-другому... Но я не могу, я уже не хочу его отдавать!
- Сумасшедшая, - меланхолически заметила Оксанка. - Домой понесёшь, что ли? Родители тут же прилипнут: чьё дитё, откуда? В лопухах нашла, ага! Всё равно так или иначе выложишь: подбросили. И Мессия наш автоматически попадает в Дом Малютки и усыновляется посторонними людьми. В лучшем случае. В худшем...
- Замолчи.
- Мы ведь одни знаем Его тайну! В такое уж точно никто не поверит ни за что. Ну может, какие фанатики религиозные... Эх, не могли эти Ангелы явиться где-нибудь в церкви, в храме!
- Точно, надо идти в церковь! - оживилась я.
- И кем тебя там назовут? Как там в их терминологии мать-одиночка? Блудница или прелюбодейка? Как ты докажешь, что Он - непростой ребёнок?
- Ты что, ослепла? - я не понимала, куда она гнёт. - Он же сияет! Слабо, но видно!
- Я-то не ослепла, а вот в церкви это назовут чудом от лукавого, от беса! Моя бабка всё непонятное именно так клеймила, батюшка научил. Нет! Нужно какое-нибудь знамение, и чтоб его увидело как можно больше народу, причём народу верующего, во главе с каким-нибудь иеромонахом, папой римским, или кто там у них самый крутой? Иначе нашего мальчика превратят неизвестно в кого!
Мы примолкли. Идеи иссякли. Оксанка вспомнила о рожках и, охнув, помчалась на цыпочках к плите. Вернувшись с кастрюлькой промытых уже рожков, она достала кусок колбасы и принялась его кромсать.
- Ну ведь они-то знали, что делали! - бурчала она.
- Вот именно. Теперь всё зависит от человечества. Как сумеем сберечь Спасителя, так и сложится судьба планеты. И испытание это почему-то началось с нас. А мы сидим, как две дуры, и ничего не можем придумать! - расстроилась я.
-Ладно, ешь, - придвинула ко мне салат подруга. - Утро вечера мудренее.
Мы накинулись на еду. Внезапно Оксанка бросила вилку и опровергла предыдущее своё высказывание:
- Утро вечера не легче!
- Это почему?
- Утром приедет Серёжка. А твой Вадим? Если приедет, где тебя искать будет?
- Здесь, конечно.
- Вот и представь, - с набитым ром пробухтела Оксанка, - если они оба завтра припрутся!
Младенец спокойно проспал всю ночь, утром раскутался и загулил. Малыш двигал ручонками, упирался крошечными пяточками в мои ладони и смеялся. Оксанка сходила с ума от волнения:
- Он до сих пор ничего не ел! Воды попить изволил каплю - и всё!
- Ты когда-нибудь видела голодных ангелов? - поддела я её, продолжая играть с малышом. - Он выглядит довольным.
- Вот это меня и беспокоит! Когда люди узнают, что Он не ел, они объявят нас извергами!
- Они объявят это чудом.
- Чудо... - оскорблённо отвернулась Оксанка, и вдруг совсем другим тоном произнесла: - Правда, чудо... Смотри...
Она показывала на цветочный горшок с засохшим обломком герани, который с прошлого лета валялся в тёмном углу у печки. На сухом обломке показались два новых листа - свеженьких, зелёных, - а между ними набухло маленькое алое соцветие.
- Господи... - вырвалось у Оксанки, и Младенец медленно повернул к ней голову и безмятежно улыбнулся.
Сейчас, когда за окном разливались солнечные лучи, сияние Его не было видно так явственно, как в темноте. Лёжа на животе, Младенец тихонько трогал лепестки ярких георгинов и флоксов, и они Ему, похоже, очень нравились.
К полудню мы с подругой решили, что если даже малыш питается Святым Духом и манной небесной, его необходимо накормить чем-нибудь земным.
- В церкви, что ли, освятить молоко? - размышляла Оксанка.
Я вертела в руке целлофановый пакетик с нарисованной на нём малиновой коровой, и тут до меня дошло: молоко пастеризованное, обезжиренное, состав его, быть может, только по виду молоко и напоминает! И совершенно естественно, что чуткая Божественная натура ребёнка не приемлет всяческих эрзацев,то бишь заменителей!
- Знаешь, от чего Он не станет отказываться? - встрепенулась я. - От природных продуктов!
Оксанка молча, не понимая, смотрела на меня.
- Какая ты! - упрекнула я её. - Посмотри: молоко - 2,5% жирности, наверняка разведённое, да ещё с добавками чёрт-те какими! Неси-ка колодезной водички - правильно, что малыш её принял,- малины, молочка парного у соседей купи!
- Малины и молочка можно... А вдруг здесь экология не та?
- Ангелы тоже не дураки, знали, куда летят! - усмехнулась я.- Да и наш толстячок сумеет хорошее от плохого отличить, ручаюсь!
Оксанка схватила трёхлитровый бидон и кошелёк и выскочила за дверь. Минуту спкстя ворвалась обратно с потрясённой и ликующей физиономией:
- Мари-и-иночка! Там!..
- Что, ещё один Младенец?
- Иди ты! - Оксанка села на стул и брякнула бидоном об пол.- Всего за ночь! Вызрели все помидоры и ягоды! Господи! - она беспомощно оглянулась на Младенца. - Боже. Об этом грех не рассказать! Вот вернётся твой журналист... На всю жизнь тебя обеспечит!
И тут внезапная мысль толкнулась в сознание...
- Не надо, - тихо сказала я. - Ни о чём он знать не должен.
- Ты чего, обалдела до конца? Это как же?!
- Вот так. Будешь молчать. Вадим не сможет удержаться, это ведь действительная сенсация, и не только для него... А только если бы Ангелы хотели рекламы и шумихи, им ничто не мешало заявиться в Кремль или Останкино! Не случайно они оставили Его здесь, в тихой глуши. Подумай, сколько найдётся психов, которые захотят лично удостовериться во Втором Пришествии! Толпы религиозных фанатиков, сатанинские секты, учёные мистики... Мало тебе? Иди-ка лучше за молоком.
Оксанка удалилась.
От натурального коровьего молока малыш действительно отказываться не стал, потом с удовольствием обмусолил ягоду малины и мирно уснул у Оксанки на руках. Та сидела довольная - наконец-то её не терзала совесть, что мальчик голоден,- и, по-моему, вообразила себя чуть ли не второй Девой Марией; так заботливо и нежно ухаживала за Ним, и где только выучилась! Впрочем, довольная улыбка скоро погасла.
- Что дальше? - вздохнула она. - Просидим весь отпуск в саду, а потом по очереди будем брать Его с собой на работу?
- Не знаю, - у меня на душе царил безмятежный покой.- Там посмотрим.
Оксанка составила целый список причиндалов - от бутылочек с сосками до детского питания разных сортов и ползунков, вручила мне эту писанину и деньги, сама стала разматывать поливочный шланг.
День снова выдался невыносимо жаркий. Теснясь в распаренном автобусе, я мечтала об огромной бочке с мороженым, и о прохладном озере. Мы обязательно пойдём сегодня купаться...
Вернувшись из города с двумя пакетами принадлежностей для малышни, я уже издалека заметила у нашей калитки полуголую толпу соседских садоводов, которые теснились, как голодные гуси, около Оксанки и разом галдели. Мне стало не по себе. В центре толпы красная, всклокоченная Оксанка потрясала книжками американского доктора наук и что-то втолковывала окружающим. Подойдя ближе, я обомлела: чудеса продолжались. Яблоня рядом с домиком, на которой уже висели тугие яблочки, зацвела вновь! В теплицах было красным-красно от помидоров, а из-за дома выглядывали чудовищные, с поросёнка, кабачки. Смородина осыпалась от малейшего дуновения ветерка. Оксанка в полуобморочном состоянии воспевала систему заграничного овощевода и никак не могла закруглиться. Вдвоём мы всё-таки отбились, продиктовали название книжек и с трудом разогнали толпу.
- Надо звать Сергея, - пробормотала Оксанка, - пусть везёт урожай домой, иначе пропадёт всё. И куда он подевался?..
Остаток дня мы провели, снимая ягоды и плоды. К вечеру зацвела клубника. Оксанка молча, в какой-то прострации взирала на всё это, и весь вид её кричал: "Не может быть!" Растения доказывали обратное.
- Можешь смело садить ананасы, апельсины и разбивать бахчу, - поддразнивала я её. - Через неделю вызреет. А чего это ты такая нерадостная?
- Проклинаю себя за то, что не смогла купить видеокамеру.
Солнце уже собралось закатиться, когда мы, наконец, добрались до озера. Приползли, как две старые, замученные черепахи, несмотря на боль в пояснице, плечах, ногах и всём остальном - зверски хотелось окунуться в прохладную воду.
- Наверняка я сгорела! - расстраивалась Оксанка.
Она несла Младенца, который с любопытством рассматривал дачные постройки, огороды с цветущей картошкой, и, когда увидел тихое, словно застывшее озеро, в котором, сверкая, отражалось солнце - возбуждённо заёрзал и выпустил большой слюнявый пузырь. Потянулся к воде. Подружка моя моментально забыла о своих проблемах и, улыбаясь, присела с ним над водой. Малыш сделал слабую попытку шлёпнуть ладошкой по воде и довольно засмеялся. Вода за день прогрелась и напоминала тёплый компот. Мы разделись и вошли в воду. Оксанка и тут не пожелала расстаться с ребёнком. Ну что ж, зато я имела возможность немного поплавать. Но долго понежиться нам не пришлось. Оксанка вдруг испуганно огляделась и ринулась к берегу, прижав Младенца к груди. В тот же миг я почуствовала десятки холодных, скользких прикосновений и поспешила за ней. Озеро кишело всевозможной рыбой, которая в несметных количествах билась у берега, опровергая все теории об инстинктивных страхах перед человеком.
Я велела Оксанке отойти с малышом подальше - и рыба стала успокаиваться, расплываться. Я поманила Оксанку - и, когда вода в озере вновь вскипела серебристой чешуёй, - от души зачерпнула целлулоидным пакетом это великолепие. Уха была обеспечена.
- Только бы комарьё не слетелось, - беспокоилась подруга.- Но, кажется, насекомые к Мессиям равнодушны.
- И слава Богу, - покосилась я на Младенца, - рядом пасека...
Дойдя до нашего домика, мы присели на крыльцо, любуясь закатом.
А закат был чудный: чистое-чистое небо, золотисто-абрикосовое у горизонта, плавно переливалось ввысь, к ярко-розовому, пунцовому, лиловому, и наконец, становилось прохладно-бирюзовым, который в зените превращался в густой, насыщенный ультрамарин. Далёкий лесной пригорок казался синим. Зелень садов расслабленно темнела после жаркого дня. ...У крыльца расцвели бархатные оранжевые цветы, которые никак не хотели расти прежде.
- Тишина, - вздохнула Оксанка.
- Разумеется, завтра ведь рабочий день. Все разъехались по домам.
- Закат, - продолжала она тем же тоном.- Как вчера... А вдруг Ангелы и сегодня придут?
Я хмыкнула. Исторический момент настал вчера, и несмотря на его переломность и важность, существовала ещё и проза жизни. Надо было чистить рыбу, о чём я и сообщила подруге. Почему-то мне захотелось поскорее уйти с крыльца...
Мы включили телевизор и занялись стряпнёй.
Дикторша вечерних "Новостей" спокойно сообщила, что сегодня разбился очередной вертолёт, руководство одной из крупнейших фирм было арестовано по обвинению в финансовых махинациях, на севере страны назревает нефтяной кризис, в связи с чем ожидается очередной скачок цен. Потом она сменила тему: вчера, оказывается, случилось последнее в этом тысячелетии полное затмение солнца, что толковалось древними предсказателями как первый признак конца света. На экране появились кадры: тёмное солнце с ослепительной короной, огненный серп, компьютерная модель затмения "вид со стороны".
- Ну вот! - досадовала Оксанка. - Пропустили последнее затмение! Вечно я просыпаю самое интересное!
- Оксана, - раздельно сказала я, - мы его не пропустили. Именно мы! Последнее затмение действительно принесло конец этой эпохи. Оно отметило появление нового Мессии, пришёл новый Свет Мира! И Он сейчас спит рядышком с тобой на диване. Балда ты.
После новостей началась другая передача с бодрым названием "Катастрофы и войны недели". Якутские сектанты во главе со своим вождём готовились к массовому самоубийству и истязали собственных детей за малейшую провинность. Крушение поезда, война исламистов, терракты в Грозном. Повышенная радиация, нарушенная экология... Да, нашему Мессии, когда Он повзрослеет, будет много работы. Впрочем, Он будет не один...
Оксанка словно подслушала мои думки:
- Только бы нам всем не загнуться, пока Он вырастет, - пробормотала она, снимая с плиты уху.
...Радио пропикало одиннадцать ночи. Я прикорнула рядом с Младенцем и, засыпая, смотрела на Оксанку, которая вгрызалась в большой помидор, увлечённая каким-то фильмом. Сквозь дрёму я слышала отрывки рекламных роликов, потом экран телевизора погас, скрипнула кровать. После паузы Оксанка прошептала:
- Марин, ты спишь?
Что за идиотский вопрос! Я молчала.
- Марин... Марина...
- Уже не сплю, - вздохнула я. - Что, не можешь без сказки? Или проводить тебя в туалет, одна боишься?
- Нет, я думаю...
- Похвально.
- Я думаю: почему Он выглядит, как трёхмесячный ребёнок? Ведь Ангелам достаточно мгновения, чтобы появиться в нашем мире!
- С чего ты взяла? А если и так - ну и что? - терпеливо спросила я.
- Значит, Он вырос, пока летел сюда! Значит, Ангелы прилетали со звёзд, и она вовсе не ангелы, а инопланетная цивилизация высокого уровня! Что думаешь?
Я застонала и укрылась с головой одеялом. Она окончательно свихнулась на инопланетянах. Ещё в седьмом классе она ходила по улицам и шептала какую-то дурацкую мантру, призывающую НЛО,которую вычитала в каком-то "аномальном" журнале; это была мечта всей оксанкиной жизни - встретиться с НЛО-навтами. Со школы. Оказывается, до сих пор это не прошло. На уроках она рисовала "летающие тарелки" разных моделей и даже их чертежи(!), и утверждала, что морально уже готова встретиться с иной цивилизацией и сердечно их любить, будь они внешне даже полные уроды: мало ли в каких условиях они развивались! И вот результат: она находится рядом с М е с с и е й, а втайне надеется, что он - космический пришелец.
Я откинула одеяло:
- Вот и напиши научный труд! Гипотеза О.Скворцовой о происхождении Мессий! А ты не думала, что если цивилизация действительно высокоразвитая (в отличие от тебя), то им для полёта не нужно ни времени, ни транспорта, что они могут воплотиться в любом удобном для них возрасте и виде? Ну что бы ты с новорождённым малышом делала? Грудью бы стала кормить? Почему, зачем! Что я тебе, Ангел, что ли? Я Его сюда не доставляла! Спи!
Оксанка затихла, и настала блаженная тишина; я постепенно успокоилась и с наслаждением приготовилась заснуть. В эту минуту в дверь тихо постучали.
Мы одновременно сели в кроватях.
- Вдруг это фанатики-экстремисты? - прошептала Оксанка. - Или кто-то всё же подглядел, и это пресса?
Не включая света, я подбежала к окну и посмотрела в щель между шторами. Враньё моё тётке Зине обернулось неожиданной правдой: у двери стояли две фигуры в длинных хламидах. Явно не хулиганы и не поджигатели, почему-то я была уверена в этом! Наверное, слишком вежливо постучали. Я пригладила волосы, оправила юбку и открыла дверь.
- Мир тебе, дева, - сказал седой монах, откидывая с головы капюшон.
Я онемело кивнула и отступила назад, давая ему войти в узкий коридорчик. Усталые от сбора ягод плечи и спина внезапно перестали ныть, я почувствовала себя свежей, как утренний ветерок, и лёгкой, как балерина. Перемена была настолько ощутима, что я задержала дыхание. Такое не забывается.
Вслед за монахом через порог переступил второй человек и оказался, видимо, молодым тибетским ламой, или буддистским монахом: смуглый, лысый, с длинной косой на затылке, с каким-то амулетом и деревянными бусами на шее. Раскосые чёрные глаза его завораживали, прожигая насквозь,- едва он посмотрел на меня, как моё сердце бешено забилось неизвестно отчего, и я поняла, что эти ночные гости - не простые люди. Тибетец продолжал пристально смотреть мне в глаза, я не могла отвести их, и краем зрения улавливала, как вокруг его головы разгорается яркий, белый до синевы нимб, схожий с сиянием Ангелов... Наконец Тибетец мягко улыбнулся и отвёл свой взгляд.
- Здесь находится Аватара? - спросил он по-русски. Нимба над ним я уже не видела, это был какой-то момент прозрения...
- Младенец, Бог Воплотившийся! - ответил первый монах. - Должно Ему явиться здесь, ибо так написано через пророка. Мы знаем, что Он с вами, девы. Мы пришли за Ним.
Оксанка не дала мне ничего сказать:
- Минуточку! - строго произнесла она.- А с какой стати мы должны отдавать ребёнка незнакомцам?