Мокрый желтый лист сорвался с дерева над моей головой и, кружась, опустился мне на плечо. Я взяла его, повертела в руках и выпустила. Он упал на землю рядом с кучей перекопанной земли и сразу затерялся среди таких же опавших листьев.
Я была здесь много раз. Я даже не могла толком вспомнить, когда нашла это место. Кажется, мне было лет пять. Тогда я первый раз сбежала из дома.
Родители в очередной раз поругались, и я не выдержала. Просто собрала вещи, показавшиеся мне тогда необходимыми, взяла деньги из маминой сумки - и ушла. Они были так заняты ссорой, что даже не заметили моего исчезновения. Опомнились почти через час. За это время я успела уехать на автобусе на другой конец города и пешком отправиться в поселок, находившийся в сорока километрах за городской чертой - к бабушке. Я ее особо не любила, но она хотя бы никогда не говорила таких ужасных вещей, как мои родители... Мой старший брат, которого мама родила еще до свадьбы от другого мужчины, жил там уже несколько лет.
Не знаю, о чем я тогда думала. Наверное, мне показалось слишком долго идти в обход, и я направилась прямиком через кладбище. Оно тянулось на несколько километров вдоль трассы, ведущей в Озерский. И до сих пор не знаю, каким оно было в ширину.
Удивительно, что меня так и не заметили, - ребенок в ярко-розовой куртке, одиноко идущий между могил. На кладбище было полно народу. Возможно, поэтому на меня не обращали внимания - решили, что я пришла сюда с родителями. Для беспризорника, какие стайками носились между могил, я выглядела слишком ухоженной.
Я помню только одно - похороны. Я вышла прямо к ним. Люди, все в темной одежде, стояли, опустив головы, вокруг могилы, куда только что опустили гроб. Я несколько минут смотрела на них и никак не могла понять - грустят они или нет. Никто из них не плакал, даже женщины. Некоторые явно скучали, кто-то даже улыбался - но это я, скорее всего, додумала уже позже. Когда начала хоть немного разбираться в людях... А тогда я просто прошла мимо, стараясь остаться незамеченной.
Разумеется, я заблудилась. Мне тогда казалось, что это просто - иди себе по прямой, наметив где-нибудь далеко впереди примечательный ориентир. Но я все равно заблудилась. Как подтвердилось позже, чувства направления у меня вообще нет.
Я блуждала до самого вечера, уже забыв, куда шла. Кладбище пустело, а мне хотелось только одного - поскорее выбраться отсюда. Но я не подходила к этим людям и не просила отвести меня домой. Ведь дома - мать, которой на меня наплевать, и отец, который меня ненавидит... И это не детские выдумки - это правда.
Когда стало темнеть, я поняла, что идти куда-то уже бессмысленно. Я только сильнее устану. А потом где-то совсем неподалеку завыли собаки. Я до жути боялась собак, после того, как овчарка папиного приятеля укусила меня за ногу. Но тогда собаку быстро отогнали, а сейчас я была одна. И я была свято уверенна, что эти, без сомнения голодные, твари съедят меня заживо. Я так испугалась, что кинулась бежать. Но далеко ли может убежать пятилетний ребенок? Я почти сразу упала и подняться уже не смогла. Я заползла под оградку одной из могил и прижалась к надгробию. С его выцветшей фотографии на меня смотрела пожилая женщина с добрым лицом. Мне почему-то казалось, что она не позволит никому меня обидеть...
Так я и просидела несколько часов. Я замерзла и хотела есть. У меня с собой было печенье, но его не хватило, чтобы утолить голод. А потом еще и дождь начался. Я сидела, мокрая, замерзшая, грязная, я плакала и мне было уже все равно - пусть даже меня заберут домой, где родители непременно меня накажут. Пусть меня съедят собаки, лишь бы не сидеть здесь и не бояться больше.
То, что случилось потом, я помню довольно хорошо. Он вышел из-за старого, полуразвалившегося склепа, единственного на нашем кладбище. Он выглядел очень странно - высокий, длинноволосый, в темной просторной одежде. Из-за этого было особенно хорошо видно, какой он бледный. Наверное, я приняла его за призрака. И закричала от страха, уверенная, что душа доброй старушки, отгонявшая от меня собак, с ним, конечно, не справится.
А он остановился в двух шагах от меня, оглядывая кладбище, и совсем не смотрел в мою сторону. Он поводил головой, как делают слепые - я уже видела слепых, например, своего дедушку. Он точно так же поворачивал голову из стороны в сторону, и при этом взгляд его был неподвижен. Тут из кустов выскочила здоровая лохматая собака и кинулась к нему. Я чуть не закричала. И закричала бы, если бы страх не отнял у меня голос.
А он присел и потрепал собаку по голове. Та несколько раз тихонько тявкнула и повернулась в мою сторону. Он тоже посмотрел на меня. И словно только сейчас заметил. Снова погладил собаку и направился ко мне.
Я начала сомневаться - ведь призраки не могут гладить собак. Если эти собаки сами живые. Но тут же в голове всплыли десятки рассказов про злых людей, а это было ничуть не лучше.
Но он не собирался делать мне ничего плохого. Он присел с той стороны ограды и негромко произнес:
- Привет.
Я ничего не ответила. Он вдруг улыбнулся, и от этой улыбки его узкое, какое-то острое лицо стало совсем добрым. Он протянул руку между прутьев ограды.
- Не бойся, я не призрак.
- А я и не боюсь! - наконец проговорила я. Наверное, мне тогда казалось, что ответ звучал гордо и уверенно. Наверняка, он звучал жалобно. Потому что он снова улыбнулся.
- Вот и хорошо. Ты храбрая девочка. Что ты здесь делаешь?
- Я жду утра!
- Зачем? - словно бы удивился он. - И как ты здесь оказалась?
- Я иду к бабушке.
Наверное, это было похоже на сказку о Красной Шапочке. Только волк мне попался не серый, а какой-то черный. Он не опускал руки и продолжал улыбаться.
- Иди сюда.
- Не пойду!
- Я отведу тебя к сторожу, - объяснил он. Я решила ему не верить.
- Мне все говорили, что с незнакомыми людьми ходить нельзя!
- Но ты же не хочешь просидеть здесь всю ночь? - спросил он. Я помотала головой. Он вдруг оглянулся на собаку, смирно сидевшую в стороне и смотревшую на меня своими большими карими глазами. - А хочешь, Атос тебя проводит?
Я так и вздрогнула. Мысль о том, что нужно хоть на шаг приблизиться к этому чудовищу, меня перепугала до смерти. Кажется, он это заметил.
- Ты боишься собак?
Я дернула головой - то ли соглашалась, то ли нет. Он усмехнулся.
- Не надо их бояться. Здесь все собаки добрые. Я и сторож подкармливаем их. Они не кусают людей.
Я ему не поверила. И тогда он вдруг выпрямился и хлопнул себя по бедру.
- Атос, иди сюда.
Собака подбежала сразу. Она оказалась ему по бедро. Я замерла, не смея движением обратить на себя внимание Атоса. Он же заискивающе смотрел на Него, и мел по земле пушистым хвостом. А Он смотрел на меня.
- Подойди, не бойся. Атос тебя не укусит, обещаю. Хочешь, я его подержу?
Я неуверенно оглянулась на надгробие. Фотография старушки ласково улыбалась и, видимо, была не против. И тогда я осмелилась подойти.
- Погладь, - сказал Он, заставляя Атоса повернуться ко мне боком и придерживая его тяжелую голову. Я осторожно просунула руку между прутьев ограды и прикоснулась к лохматой, свалявшейся шерсти. Атос чуть повернул голову, наблюдая за мной, но даже не пытаясь сопротивляться...
Через десять минут Он вывел меня к главной дороге через кладбище. Впереди горел огонек в домике сторожа. Он легонько подтолкнул меня.
- Иди.
- А ты? - удивилась я. Он снова улыбнулся, но на этот раз - чуть печально.
- А я пойду к себе.
- А где ты живешь? - Только сейчас я осмелела настолько, чтобы задавать вопросы. Он, уже уходя, махнул рукой.
- За кладбищем.
Я постояла немного на дороге, глядя ему вслед. Потом повернулась и медленно побрела к домику у ворот. Атос шагал рядом, время от времени тычась мне в ладонь мокрым носом. У самого дома нам навстречу выскочили еще две собаки - одна больше другой. Я опять испуганно замерла, но Атос вышел вперед и хрипло пролаял, словно знакомил меня с друзьями.
И тут же открылась дверь сторожки. На пороге стоял невысокий лохматый дяденька в спортивном костюме. Он удивленно посмотрел на нас.
- Букет, это кого ты мне привел? - спросил он, разглядев меня. Собака, конечно, промолчала. Зато ответила я.
- Его зовут Атос.
Дяденька посмотрел на меня как-то встревожено и, схватив за руку, повел к себе.
- Ну, рассказывай, как ты тут оказалась? - велел он, заходя в дом. Пока я говорила, он позвонил в милицию и рассказал обо мне. Утром меня отвезли домой.
Я видела Его еще два раза. Второй раз - когда снова сбежала из дома. В семь лет. Бабушка заболела и попала в больницу, и некому было остаться с моим братом. Мать решила забрать его к нам. Отец был против. Они снова ругались - долго и громко. Это было вечером, утром мне нужно было идти в школу, но они об этом и не вспомнили. А я никак не могла уснуть. Я снова собралась, на этот раз чуть тщательнее, и незаметно ушла. Сначала я собиралась отправиться в больницу - там сейчас был мой брат, вместе с бабушкой. Но потом передумала - в больницу ночью никого не пускали. И скорее всего, снова отправили бы меня домой.
Гулять по городу я побоялась. Поэтому снова отправилась на кладбище. Может быть, мне снова хотелось увидеть Его. Может быть - посидеть в уютной теплой сторожке, почесывая за ухом Атоса и слушая бесконечные истории Николая Ивановича, кладбищенского сторожа.
Но когда я подошла к сторожке, свет в доме был выключен. У ворот появились собаки - Атоса среди них не было. Они облаяли меня, и я не решилась идти дальше. Я прошлась вдоль забора, как мне показалось, достаточно далеко. Пролезла между прутьями и побрела по кладбищу. На это раз мне почти не было страшно. Я не думала о собаках и привидениях. Я думала о том, когда это все закончится - ссоры родителей, болезнь бабушки. Когда мы с братом, наконец, сможем жить вместе. Ведь мы так друг друга любим...
Он появился передо мной так неожиданно, что я все-таки испугалась. Посмотрел на меня все с той же ласковой улыбкой. Но спросил строго:
- Что ты здесь делаешь?
- Я ушла из дома, - честно ответила я. Он нахмурился.
- Дети не должны так делать. Тебя родители обижают?
- Да! - выпалила я, но тут же смутилась. - То есть нет... Но я же не на совсем ушла. Только на ночь. Мне в школу завтра.
- Ты не должна сбегать из дома. - Он вдруг заговорил так же, как все взрослые. У меня было ощущение, что меня предали. Я обиженно насупилась.
- Я не хочу домой. Они мне спать мешали своими криками.
- Они часто ругаются? - догадался Он. Я только кивнула. Он присел рядом со мной, положив руку мне на плечо.
- Все равно, не надо так. Они ведь тебя любят.
Тогда я была готова в это поверить. Такой удивительный человек, как Он, не мог ошибаться. Это потом я поняла, что ошибаться могут все.
- Я не хочу домой, - только и повторила я. И добавила: - Я хочу к брату.
- А где твой брат?
- В больнице. Бабушка заболела, а папа не хочет его забирать. Потому что он ему не сын. - Я даже не сомневалась, стоит ли рассказывать Ему все это. Конечно, стоит. Он некоторое время не отвечал, внимательно глядя на меня. Потом вздохнул.
- Пойдем, я отведу тебя к выходу. А то опять заблудишься.
Я не могла вернуться домой сейчас. Это было все равно, если бы Колумб повернул назад в дне пути от Америки. Я вцепилась в его рукав.
- Нет, не надо! Можно я тут останусь? Хотя бы ненадолго! Пожалуйста!
- Но кладбище не место для маленьких девочек, - рассудительно сказал Он. Я упрямо тряхнула головой.
- Пожалуйста! Можно?
Он снова улыбнулся, и я сразу поняла - Он разрешит.
- Так и быть. Но утром я отведу тебя к сторожу. Хорошо?
- Конечно! - Я обрадовано обняла его за шею. Он смутился и отстранил меня. А я тогда заметила только одно - его кожа на ощупь была совершенно гладкой и не такой теплой, как у всех людей. Но я ведь знала тогда, что Он - не привидение. Привидение вообще нельзя обнять, у него нет тела.
Он отвел меня к ближайшей могиле и усадил на скамейку рядом с ней. Откуда-то выбежали две собаки - те самые, что облаивали меня у ворот. Он свистом подозвал их и представил мне:
- Это Рональд. - Он потрепал за ухо здоровую черную дворнягу. Другую собаку погладил по узкой, провисшей спине. - А это - Артемида.
- А здесь у всех собак такие имена?
- Какие?
- Красивые, - с удовольствием ответила я, почесав за ухом ткнувшуюся мне в колени Артемиду.
За час до рассвета Он, как и обещал, отвел меня к воротам. Даже не пришлось будить сторожа - я легко пролезла между прутьев забора и побежала по дороге к остановке. Он постоял немного, глядя мне вслед, а потом быстро ушел вглубь кладбища.
Я даже успела забежать домой за учебниками. Когда я вошла, родители еще спали. Они вышли, разбуженные моей возней, и даже удивились. Мама посмотрела на часы и воскликнула:
- Господи, Зоя! Время еще семь часов! Куда ты так рано собралась?
Она и не заметила капель дождя на моей куртке и грязи на моих ботинках.
Через несколько дней я пришла на кладбище снова. Уже специально, чтобы встретить Его. Я пришла рано утром, сказав маме, что у нас в школе праздник. И что вечером я задержусь у подруги. Она не стала меня расспрашивать.
Я бродила по кладбищу целый день. Иногда меня сопровождали Рон и Арти, так я сократила имена собак. Дедушка-сторож узнал меня, от него я узнала, что Атос умер год назад от старости. Николай Иванович закопал его здесь же, на кладбище, и мне было приятно думать, что душа доброй собаки, может быть, за мной наблюдала.
Но чаще я ходила одна. Рон и Арти не уходили далеко от ворот, строго соблюдая свои обязанности. Я же, наверное, несколько раз обошла все кладбище за этот день. Но Его так и не встретила. Он говорил, что живет за ним. Я даже обошла весь периметр вдоль забора. Но не увидела никаких домов.
Но я была настроена увидеть Его во что бы то ни стало. Я ведь даже не подумала, что в этот день Его просто могло не быть на кладбище. Что он мог заболеть, заняться своими делами или уехать куда-то...
Под вечер я так устала, что не могла больше ходить. Я устроилась на скамейке перед могилой, кажется, той самой, что и несколько дней назад. Начинали сгущаться сумерки. Я им только радовалась - ведь до этого я встречала Его только ночью. Может, и в этот раз случиться так же. Я оказалась права.
Он появился сразу после заката. Когда я потом прочитала книгу о вампирах, я сразу вспомнила об этом. Он тоже появлялся только в темноте. Уж не был ли Он вампиром? Конечно, нет. Вампиры не бывают такими добрыми, как Он. Хотя в тот раз он добрым вовсе не был.
Наверное, Он уже знал, что я жду его. Потому что Он вышел прямо ко мне и сразу спросил:
- Ты снова ушла из дома?
Я покачала головой.
- Нет, я пришла к тебе.
Он долго молчал, как-то странно на меня глядя. В его взгляде были и радость, и грусть одновременно. Потом Он вдруг шагнул ко мне, и опустился передо мной на одно колено.
- Я рад, - тихо сказал он, беря меня за руку и целуя ее. Прямо, как рыцари в сказках. Но потом он резко поднял голову и заговорил строгим, неожиданно грубым голосом:
- Но запомни одно. Теперь ты больше никогда не должна приходить сюда.
- Никогда-никогда? - Даже в семь лет я еще плохо понимала смысл этого слова. Он отрывисто кивнул.
- Можешь приходить днем. Никогда не приходи сюда ночью, ты поняла?
Он говорил таким же голосом, как мой отец. "Никогда больше так не делай, поняла?!" Я заплакала. Я уже давно не плакала - для семилетнего ребенка. Мать ненавидела слезы. Но тогда не смогла сдержаться. Я заплакала и попыталась обнять его, но он грубо отстранил меня и повторил.
- Запомни - никогда не приходи сюда ночью.
Он встал и направился прочь. Лишь на секунду он остановился и бросил через плечо.
- Иди домой, пока еще не очень поздно. Собаки тебя проводят.
И исчез. Я действительно Его больше не видела. Я решила, что у Него был веский повод так говорить. Иначе Он ничем не лучше других взрослых. А этого я принять не могла.
Арти носом ткнулась мне в бедро, словно подталкивая, а Рон уже затрусил в сторону ворот, тихо ворча что-то самому себе...
Я послушалась Его, но вскоре мне пришлось побывать на кладбище снова. Правда, днем.
Бабушка так и не выздоровела. Ее хоронили на том же кладбище - единственном в нашем городе. Причем в самой старой его части. Городские власти решили использовать места, где были самые старые могилы. Там часто даже надгробий не оставалось, а те, что оставались, тайком выкапывали и уносили куда-то. Я заметила это в день последней встречи с Ним. Места там были гораздо дешевле, а отец заявил, что у него "не так много денег, чтобы эта старуха заработала на нем даже после смерти". Мама была против, но ничего не сказала.
Когда похороны завершились, родители решили проведать могилу другой моей бабушки - по отцу. Она располагалась в более престижном месте. И вот по пути туда я увидела эту статую.
Это была статуя в человеческий рост, изображавшая ангела. Ангел стоял, сложив руки на груди, словно обнимая себя, и с надеждой смотрел в небо. Крылья, сложенные за спиной, достигали земли. Это была очень старая статуя, она уже потрескалась и местами раскрошилась, на ней были следы не слишком тщательно отмытых надписей, но она выглядела чистой и опрятной. Наверное, кто-то приходил сюда довольно часто.
Родители ушли далеко вперед, забыв обо мне, а я все разглядывала каменного ангела и думала, что он кого-то мне напоминает. И только когда брат заметил мое отсутствие и издалека позвал меня, я поняла - кого. Нет, не брата. А Его. Только у ангела лицо имело совсем другое выражение. Печать боли и надежда - вот что было на его лице. Каменные глаза без зрачков смотрели в небо, губы неведомый мастер сложил в печальную полуулыбку. Наверное, так мог выглядеть мученик во время молитвы.
Я не могла надолго здесь задержаться. Я поспешила за родственниками, думая о Нем и об этом ангеле. Может быть, это могила Его родственника? Мне часто говорили, что я похожа на бабушку. А он мог быть похож на дедушку. Или прадеда, ведь памятник казался очень старым...
После бабушкиной смерти отцу пришлось забрать брата к себе. И мне стало легче. Был кто-то, кто мог утешить меня. И кто сам нередко нуждался в утешении. Теперь мне не было нужды ходить на кладбище. Я все реже вспоминала о Нем. Лишь иногда, посещая могилу бабушки, я ходила к тому памятнику. Смотрела на него, мечтая однажды встретить Его снова. И, наконец, разузнать, почему он меня прогнал. Но потом случилось то, из-за чего я снова стала нуждаться в Нем. Даже больше, чем тогда, в детстве.
Бабушкин дом в поселке по завещанию доставался брату. Родители продали его и купили Артему квартиру. Он перебрался туда, когда ему было шестнадцать, а мне - двенадцать. Мать, как обычно, не обратила на это внимания, а отец даже вздохнул с облегчением. Они с мамой никак не мирились. Кажется, они ругались со дня своей свадьбы. Я даже знаю почему.
Мать родилась в деревне. И не хотела умереть там же. Уехав в город учиться, она быстро поняла, какой жизни хотела. Красивой. Богатой. Роскошной. Но она не была готова работать ради этого. Она надеялась удачно выйти замуж, и делала для этого все. Ее очередная жертва, немолодой уже мужчина, владелец большого магазина, узнав, что она ждет от него ребенка, сделал ответный сюрприз. Он оказался женат, и уже имел двоих детей. Матери пришлось рожать одной. Может быть, она даже любила Артема. Но красивую жизнь она любила больше. Поэтому, когда появился Олег, ее будущий муж и мой отец, она сплавила сына к бабушке. А, убедившись, что Олег холост, повторила операцию - родила меня.
Отец узнал об Артеме через два года после свадьбы, когда мальчик серьезно заболел, и ему потребовалась операция. Он не признал сына и не развелся с мамой только из-за своих родителей - строгих и влиятельных людей, не терпевших такого отношения к семье. Меня же он тогда возненавидел. Потому что только я мешала ему стать свободным, потому что мной его привязали, как веревкой. Через какое-то время я даже начала его понимать.
Родителям было мало дела до меня. Для матери я выполнила свою задачу, для отца... Ну, я уже все сказала. Поэтому меня просто убрали с глаз долой - отдали в элитный лицей, записали в художественную и музыкальную школы, в танцевальный кружок. Из меня делали настоящую леди, наверное, надеясь использовать меня в будущем - для удачного и полезного замужества...
Я долго не догадывалась об этом. И была только рада как можно меньше времени проводить дома. Когда Артем переехал к нам, родители тоже подумывали занять его чем-нибудь. Но у него был слишком сложный характер, который принято называть "переходным периодом" и "подростковым максимализмом". К слову сказать, характер его с возрастом совсем не изменился.
Отчаявшись получить от брата какую-то выгоду, родители просто махнули на него рукой. Сделали ему личный набор ключей, позволяя уходить и возвращаться когда угодно, не ночевать дома. Я только слышала, как отец однажды сказал ему:
- Если что-то из дома пропадет - отправлю тебя в колонию для несовершеннолетних.
А еще он жестоко пресекал все, что могло испортить его репутацию. Отец очень дорожил своей репутацией - ведь он работал в мэрии города, и даже мечтал стать когда-нибудь мэром...
А в день шестнадцатилетия Артема он просто бросил на стол ключи, папку с документами и сказал:
- Проваливай.
И Артем переехал. К счастью, мы с ним были все так же дружны, а жил он не слишком далеко. Так что теперь, когда мне не хотелось оставаться дома, я ехала к нему. Он занимался музыкой, учил играть меня на пианино, оставшемся еще от бабушки. Потом купил себе синтезатор. Я дарила ему книги с нотами, диски с записями классики и его любимыми группами. Он включал их, и мы садились на диван, пили чай и разговаривали. Чем старше мы становились, тем серьезнее были темы для бесед.
- Уеду я отсюда, - решительно заявил он, когда я пришла поздравить его с совершеннолетием. У него почти не было друзей, и в тот раз мы были одни. Я даже прогуляла школу, чтобы поздравить его, хотя за это дома меня ждал скандал.
- Обязательно уеду. - Он задумчиво посмотрел в окно поверх моей головы. А я вдруг испугалась. То есть как - уедет? А я? Что же я буду делать здесь одна? Я так и спросила.
Артем грустно улыбнулся, обнял меня и прошептал, зарывшись лицом в мои волосы.
- Куда же я от тебя денусь... Не бойся. Я уеду не завтра, через год, может, через два... Как накоплю денег. Ты тогда будешь уже взрослая.
- Но я же...
Он осторожно прижал ладонь к моим губам, не давая закончить.
- Я уеду, а когда устроюсь, заберу тебя отсюда. Ты умница, сможешь устроиться где угодно.
- А родители? - Все-таки я плохо себе представляла жизнь без них, без их власти и постоянного присутствия. Артем улыбнулся.
- Им точно хуже не станет.
Мы немного помолчали. Я вертела в руках кружку с чаем, а он листал подаренную мной книгу. Потом я спросила:
- И куда ты хочешь уехать?
- Не знаю, - пожал плечами он. - Может быть, в Питер. Там красиво. И музыкантам там проще. Я же хочу музыкой заниматься, как профессионал.
- С чего ты взял, что проще? - засомневалась я.
- Не знаю. По мне, так хуже, чем здесь, уже нигде не будет. А в Питере уж тем более.
Я не могла не согласиться. Мне тоже не нравился этот город - не только потому, что здесь родители. Здесь все было мрачным, угрюмым и каким-то безжизненным. Здесь было душно и скучно. И даже в солнечные дни здесь была плохая погода. А еще здесь был Он...
Я вспомнила о Нем так внезапно, что сама себе удивилась. Я давно о нем не вспоминала. Даже на ту безымянную могилу с каменным ангелом совсем перестала ходить. Артем, кажется, заметил, как я погрустнела. Снова обнял и потрепал по голове.
- Не грусти! У меня сегодня праздник, в конце концов... Не думаю, что ты пропустила занятия для того, чтобы сидеть здесь и хандрить. Так что давай, садись за синтезатор и покажи, как ты выучила мой прошлый урок!
Я была только рада отвлечься от всех этих мыслей.
Но все равно не смогла. Ночью мне приснилось, что я брожу по кладбищу, причем я знала, что сейчас ночь, хотя вокруг было светло. За мной попятам ходил Атос, облизывал мои ладони, совсем как раньше. Иногда мимо проходили какие-то люди, похожие на маму, Артема, Николая Ивановича... Последних, почему-то было больше всего.
А потом я вышла к тому самому месту. Я сразу узнала его, хотя памятника больше не было. Вместо него в земле темнела большая дыра, уходившая, казалось, к самому центру планеты. Я даже видела отсветы в глубине - только они были, почему-то бледно-синими и холодными.
Проснувшись, я не могла думать ни о чем другом, кроме каменного ангела. Он ведь стоял в самой старой части кладбища, и его могли запросто выкопать, как это случилось в моем сне. Я едва дотерпела до конца уроков и, наплевав на все свои студии и кружки, помчалась на кладбище. Было очень страшно от мысли, что его там уже нет... Ни Его, ни ангела...
Николай Иванович не узнал меня, когда я промчалась мимо. Не узнали и собаки - теперь это были уже другие, Рон и Арти, наверное, тоже уже состарились и умерли. Я не остановилась поздороваться. Сейчас гораздо важнее было успеть... Словно я что-то обещала, а теперь опаздывала с выполнением обещанного. Это было глупо, но тогда я об этом совсем не думала.
Я остановилась, задыхаясь от бега, на краю небольшой полянки. Той самой. Ангел стоял на месте, не окруженный даже декоративной оградкой, такой несчастный и беззащитный. Похоже, его давно не навещали. Я подошла ближе, встала на цыпочки, заглядывая в каменное лицо. От прошедшего недавно дождя на нем оставались светлые разводы, и казалось, ангел недавно плакал. Я достала платок и попыталась вытереть его. Но пришлось сбегать за водой, захватив с собой случайно найденную бутылку, чтобы хоть немного привести его в порядок. Чтобы смыть грязь со всей статуи понадобилось бы десять таких бутылок. И сто платков.
Я решила, что обязательно приду сюда снова. Как можно скорее. Принесу с собой все необходимое, и хорошенько вымою статую. Если уж никто другой не позаботился об этом...
Я вспомнила Его. И Его наказ не приходить сюда ночью. Мне очень хотелось его нарушить, но я сдерживала себя. Если Он сказал, что нельзя... Что ж, значит, нельзя.
Обратно я шла не торопясь. Заглянула на могилу к бабушке, поправила букетик искусственных цветов, всегда стоявший здесь. Мама приходила сюда все чаще и каждый раз с ней случалось нечто странное - она раскаивалась за свое отношение к матери, к Артему, ко мне. Она плакала и молилась, но стоило ей вернуться в город, все проходило. Она снова становилась такой, какой я ее знала.
Она никогда не ездила сюда с отцом.
У ворот я задержалась, чтобы поздороваться с охранником.
- Добрый день, Николай Иванович! - вежливо сказала я, не решаясь подойти слишком близко. Между мной и гревшимся на солнце старичком сидели обе собаки. Одна из них, заметно растолстевшая, явно была беременна. Старик повернул ко мне голову и прищурился.
- Добрый... А мы разве знакомы?
- Знакомы, Николай Иванович, - вежливо сказала я. Он покачал головой, виновато улыбнувшись.
- Не припомню что-то.
- Я, когда маленькая была, на кладбище заблудилась. Меня к вам Атос привел.
Он вскочил, переполошив собак.
- Зоя? - Я кивнула. Он расплылся в улыбке. - Ну точно, Зойка! Взрослая совсем стала... Давно тебя не было видно. - Он усмехнулся. - Только оно и к лучшему. Незачем живым часто здесь бывать.
Я подумала, что он-то живет здесь постоянно. Николай Иванович подошел ко мне, любуясь, как мог любоваться мой родной дедушка.
- Зайдешь чайку попить? Расскажешь, как живешь. Ты в каком классе-то сейчас?
- В девятом. - Я тоже не сдержала улыбки. - Только мне сейчас на занятия бежать надо. Я к вам еще зайду, в выходные.
- Ну, заходи, заходи. - Закивал он. Наверное, ему было одиноко здесь, совсем одному, с собаками. Я уже уходила, когда он спросил вслед. - А ты что, навещала кого?
- Ага, - кивнула я. - Навещала... родственников.
Он довольно улыбнулся. Хорошо, когда дети не забывают своих предков.
Я стала ходить на кладбище каждую неделю. В субботу, после занятий, я подходила к сторожке, и собаки уже узнавали меня. Николай Иванович звал их просто - Чапа и Серый. Я не удержалась и про себя дала им другие имена, какие мог дать Он. Чапу окрестила Селеной, а Серого - Вильямом. Почему-то он напоминал мне портрет Шекспира, висевший в кабинете литературы в школе.
Сперва я шла к бабушкиной могиле, поправляла цветы, ставила свечку, но надолго не задерживалась. Гораздо больше времени я проводила возле ангела. Иногда я приносила воду и тщательно смывала с него грязь, потом убирала мусор со всей полянки. Приносить церковные свечи или цветы я не решалась. Только один раз, весной, принесла букетик первоцветов. Я положила их на скрещенные руки ангела и пошла за водой, но когда вернулась, их там уже не было. Наверное, их унесло ветром и разбросало по всей поляне. Я не стала их собирать.
А потом я шла к Николаю Ивановичу и сидела у него до самого вечера. Он рассказывал мне много интересных историй, даже кое-чему учил - маленьким премудростям, совсем забытым в наш век высоких технологий.
Мне тоже было что рассказать - ведь старик почти никуда не ходил, у него не было телевизора - только старенькое радио. Разузнав, когда у него день рождения, я подарила ему новый приемник. Он даже прослезился от радости.
Я носила ему газеты и сладости, он поил меня крепким чаем. Я познакомилась с его внуком - парнем, на пару лет постарше меня, Игорем. Мы начали собираться втроем. Я подумывала как-нибудь позвать с собой Артема, но он в последнее время был слишком занят - зарабатывал деньги на переезд в Питер. А ведь ему было нужно еще и учиться, чтобы поступить там в институт.
С Игорем мы быстро подружились. Николай Иванович лишь умиленно наблюдал за нашими беседами, наверное, уже что-то придумав у себя в голове, как это бывает со старыми людьми. Я делала вид, что не замечаю его довольных улыбок. Мы с Игорем были просто друзьями.
Он всегда провожал меня на автобус, даже если мы не задерживались у Николая Ивановича допоздна. Пытался даже провожать до дома, но я не согласилась. Представляю, что бы сказал на это мой отец... "А что это за мальчик? Сын какого-нибудь бизнесмена?" - спросил бы он. И что бы я ответила? "Нет, папа, он внук кладбищенского сторожа. Что я делала на кладбище? Ухаживала за неведомо чьей могилой..."
Мы с Игорем сближались все больше, но я никогда не приглашала его с собой на могилу бабушки. А уж к моему каменному ангелу - тем более. И про Него я рассказывать не собиралась. Я даже Артему о Нем не расскажу. Это будет мой секрет.
- Я все равно уеду! - прокричал Артем, стуча кулаком по стене. На его ладонях уже была кровь, но он не замечал. Я стояла в коридоре, едва не плача, и совершенно не знала, что делать. Я впервые видела его пьяным. Я вообще раньше пьяных людей почти не видела. Только на улицах. Правда, в последнее время начала пить мама, но она никогда не кричала, не ругалась - запиралась в ванной и тихо плакала. На всякий случай, я прятала все ножницы и бритвы, когда они приходила домой с бутылкой в руках.
Раньше Артем почти не пил. Я ни разу даже не слышала об этом. Но сейчас он был пьян - вдрызг. Он плакал, молотил кулаками в стену и ругался матом, даже не замечая моего присутствия. Я не понимала, что могло так расстроить или разозлить человека. Тем более, в его день рождения. Тем более, Артема.
Мне с трудом удалось поймать его руки, иначе он бы просто переломал себе все пальцы. Мне пришлось почти повиснуть на нем, чтобы хоть как-то остановить. Он был гораздо сильнее меня. Но алкоголь отнимал силы. Мне кое-как удалось отвести его в комнату и усадить на диван. Он плакал, закрыв лицо руками, а я гладила его по голове, ничего не понимая.
Только через час мне удалось, наконец, выяснить, что накануне его приятель разрешил Артему прокатиться на новеньком мотоцикле - в честь дня рождения. Ребята уже немного выпили, но не настолько, чтобы терять контроль над собой. Но Артем в какой-то момент не справился с управлением. Он едва не вылетел на тротуар, где шли пешеходы, и, чтобы избежать несчастного случая, ему пришлось пожертвовать мотоциклом. Байк разлетелся на куски, влетев в стену дома. Артем успел спрыгнуть с него за секунду до этого, потому и остался цел.
Но эта поездка стоила ему всех его сбережений - и это была только малая часть долга за разбитый мотоцикл. Друг оказался вовсе не таким уж другом. Он требовал деньги, не гнушаясь даже угроз. Артем не представлял, где взять денег.
Я ничем не могла ему помочь. А услышав цену мотоцикла, я сама едва не заплакала. Было понятно, что ближайшие годы Артем не сможет никуда уехать.
Я осталась у него на ночь, а утром кинулась домой. Была суббота, но я и не вспомнила о своих еженедельных походах на кладбище. Сейчас мне было не до того.
Дома я переворошила все свои вещи. У меня было немного украшений, подаренных мне на дни рождения. Золотые серьги, кольцо и серебряная подвеска. Родители во всем поддерживали свою репутацию. Думаю, они бы с удовольствием написали бы на мне - "эта умная, красивая, воспитанная девочка - дочь Олега Перепелко. Посмотрите, какая она хорошая. У Перепелко все хорошее". Примерно так.
Я этих украшений почти не носила, но родители строго следили даже за такими вещами. Иногда, на семейных праздниках, я была обязана одеть что-нибудь из этого. Я сгребла украшения в карман и понеслась обратно к брату.
- Держи, - выпалила я с порога, протягивая ему украшения. Он опешил.
- С ума сошла?! - чуть ли не закричал он. - Да родители тебя прибьют, если узнают!
- Плевать, - упрямо ответила я. - Здесь, конечно, не так много, но ты уже отдашь большую часть.
- Да ни за что! - Он даже спрятал руки за спину. - Не надо мне помогать, я сам справлюсь.
- А как же Питер? - удивилась я. Впрочем, я ожидала такой реакции. Но надеялась его убедить. Он отмахнулся.
- Потерплю. Стоял столько лет, и еще простоит.
- Все равно. Лучше уехать через год, чем через пять лет.
Он посмотрел на меня исподлобья, и у меня появилось ощущение, словно при взгляде в зеркало. Мы, наверное, сейчас были очень похожи. Стояли, набычившись, и сверля друг друга взглядом. Он снова покачал головой и произнес раздельно:
- Даже не думай. Я их не возьму.
Я пожала плечами.
- Тогда я сама их продам, и тогда тебе останется только забрать деньги.
- У тебя их никто не купит, - с усмешкой отозвался он. - Решат, что ты их украла. И отведут тебя к родителям. Представляешь, что они на это скажут?
- А я в ломбард не пойду. - Я попыталась довести его угрозами. Это подействовало, но не так, как я ожидала.
- И получишь за них копейки. Если вообще что-нибудь получишь. А то, гляди, и тебя саму продадут.
Я обиженно поджала губы.
- Так ты их не возьмешь?
Он развел руками. Потом подошел ко мне, обнял и сказал совсем тихо.
- Не грусти. Прорвемся. Мне и без Питера хорошо, если ты рядом. А украшения оставь - они тебе идут, сестренка.
Я понимала, что он прав. Но согласиться никак не могла. Поэтому честно сказала:
- Если что, скажи мне. Мне для тебя ничего не жалко.
Я просидела у него до самого вечера. В пять часов, когда я обычно приходила на кладбище, зазвонил мой сотовый. Это был Игорь. Мы с ним уже давно обменялись номерами, но повод позвонить появился только сейчас. Я быстро объяснила ему, что сегодня не приду. Когда я положила трубку и подняла голову, меня встретил любопытный взгляд Артема.
- А кто это был? Твой молодой человек?
- Все-то тебе надо знать! - Я не удержалась и показала ему язык. Он накинулся на меня с наигранной злостью.
- Ах так! Не делишься с братом? Ну-ну, потом и приходить перестанешь! Вот так из-за всяких парней и разваливаются родственный отношения!
Я так же театрально возмутилась:
- Игорь - не всякий!
- Ага, Игорь значит. - Артем довольно улыбнулся. - Ну, так что, он тебе в любви уже признавался?
- Артем, перестань! - Я покраснела. Так бывает всегда, когда кто-то угадывает твои самые тайные и, как правило, самые нелепые фантазии. Естественно, брат это заметил. Его улыбка стала еще шире.
- Так да или нет?
- Да! - брякнула я, рассмеявшись. Потом опомнилась и добавила серьезней. - То есть, нет... Я не знаю.
- Ясно, - тоном опытного человека сказал Артем. - Давай, рассказывай по порядку, почему я еще не в курсе?
Я не рискнула рассказать ему правду. Не всю. Он, конечно, знал, что в детстве я сбегала на кладбище. Я сказал, что там и познакомилась с Николаем Ивановичем - ведь это была правда. И что теперь я просто навещаю одинокого старика. Это тоже была правда, пусть и не вся. Про ангела я так и не рассказал.
Артем все время подшучивал надо мной, но слушал внимательно и даже иногда давал советы. Тогда мне казалось, что все будет хорошо. Действительно, какая разница - здесь или в Питере? Главное, я рядом с братишкой.
Еще почти два месяца я в это верила. Я продолжала ходить на кладбище, и понемногу мои мечты становились реальностью - Игорь был уже больше, чем просто друг. Хотя мы не торопились. Николай Иванович только довольно щурил светлые глаза и подшучивал, в точности, как Артем, когда я пересказывала ему наши с Игорем разговоры.
А потом наступила зима.
Я никак не могла понять, что случилось. В доме были какие-то незнакомые люди, их было много, они о чем-то говорили, а я никак не могла понять о чем. Мать лежала на диване, опять пьяная, она плакала и кричала, кидалась подушками в подходящих к ней незнакомцев. На меня поначалу даже не обратили внимания. Я незаметно пробралась в кабинет отца, надеясь, что он там и что он мне все объяснит.
Отец действительно был у себя. Но не один. Рядом с ним сидел седой мужчина в милицейской форме. Я сразу насторожилась. Отец глянул на меня, и я вздрогнула. Я первый раз видела его таким... растерянным. Он долго смотрел на меня, не замечая вопросительного взгляда милиционера. Потом сказал безжизненным голосом.
- Это Зоя. Моя дочь.
Милиционер посмотрел на меня почему-то с жалостью и встал.
- Думаю, вам лучше самому об этом ей сказать.
Он направился к выходу, но отец его остановил.
- Лучше вы.
- Я понимаю, - вздохнул тот. И повернулся ко мне. - Зоя... Постарайся не волноваться, но... - Он чуть замялся. Я почувствовала, как в груди расползается мертвящий холод.
Почему-то я сразу подумала про дедушку - папиного отца. Может быть, с ним что-то случилось? Или нас ограбили? Может, у отца неприятности на работе? Милиционер снова вздохнул и закончил:
- Зоя, твой брат умер.
Я ничего не ответила. Даже не моргнула. Эти слова просто отскочили от меня. Я им не поверила. Да как вообще можно поверить в такое? Это же бред!
- Это бред! Вы все сошли с ума! Этого не может быть!
Я ходила кругами по тесному кабинету, глядя под ноги и повторяла.
- Бред, бред, бред! Чушь!
Я даже говорила такие слова, какие при отце никогда не осмелилась бы сказать. Милиционер молча стоял в углу, не решаясь меня остановить. Терпение отца лопнуло раньше.
- Зоя! - рявкнул он. - Замолчи! Это правда! Твой брат покончил с собой, вскрыл себе вены и умер! Ты слышишь!
- Сам замолчи! - закричала я. - Ты не знаешь, о чем говоришь! Ты его вообще не знаешь! Артем не такой, он так не мог! Он сильный!
- Зоя... - наконец подал голос милиционер. Я наорала и на него. Взрослый, седой мужчина отступил, опустив голову. На наши крики сбежалось сразу несколько человек. Какая-то женщина в строгом костюме подошла ко мне и начала нести какую-то чушь.
- Зоя, Зоечка, не кричи... Пожалуйста, постарайся успокоиться...
Я посмотрела на нее, как на сумасшедшую.
- Мне очень жаль, но это правда...
- Жаль? - Я рассмеялась нервным, истеричным смехом. - Да ни черта тебе не жаль! Плевать тебе, вот что! - Я на секунду замолчала, обводя всех взглядом. У меня кружилась голова, бешено билось сердце. Я плюнула под ноги отцу. - Да катитесь вы все куда подальше...
И вышла, растолкав столпившихся в дверях. Меня пытались остановить, но я вырывалась. Я забежала в свою комнату и хлопнула дверью.
- Даже не вздумайте сюда заходить! - крикнула я через дверь. Никто мне не ответил. Та женщина еще пыталась поскрестись ко мне, но я включила музыку, надела наушники и врубила громкость на полную. Наверное, они боялись, что я тоже с собой что-нибудь сделаю. Смешно - они боялись, а отец - нет.
Они все-таки зашли. Я сидела на кровати, не глядя на них и ничего не слыша за громкой музыкой. Убедившись, что я не пытаюсь порезать себе вены или выпрыгнуть в окно, они оставили меня в покое. Правда, дверь осталась открытой, и кто-нибудь поминутно заглядывал в комнату.
Дни, когда готовились к похоронам, я провела, как во сне. Я не ходила в школу, я вообще не выходила из дома. Целые дни напролет сидела в комнате, слушая музыку. А ночами бродила по квартире, как Кентервильское привидение, пока отец однажды не наорал на меня, за то, что я мешаю ему спать.
Мать была похожа на меня, как никогда. Она почти не разговаривала, лежала в постели, бледная и исхудавшая, словно и сама была при смерти. За все эти дни она не пила. Не пила она и после похорон. Я не смогла себя заставить поехать туда. Не могла увидеть, как Артема опустят в землю и закопают.