Далеко-далеко, на самом краю света, там, где горы соприкасаются с небесами, и мир хранит свою первозданную чистоту жил Охотник. Это был Великий охотник. Он сразил самых страшных, свирепых и самых редких зверей. Среди его трофеев были и Белый Олень, и Золотой Дракон, и даже Птица Феникс. Мудрые люди говорили Охотнику, что таких зверей убивать нельзя, что это эти твари наделены разумом, который превосходит человеческий. На это охотник отвечал мудрым людям, что это его предназначение - торжествовать над нелюдями, побеждать их и вешать в свой охотничий домик их головы в качестве трофеев. А если он, Охотник, в состоянии их выследить и застрелить - значит его человеческий разум выше, изворотливей, совершенней их нечеловеческого разума.
Но вот наступил момент, когда разумные твари больше Охотнику не встречались. Не стало ни одного вида, хотя бы одного представителя которого Охотник не уничтожил бы. Люди тоже стали избегать и бояться его. Они говорили: сегодня он перебил всех разумных зверей во имя торжества человека в мире, а завтра он возомнит себя самого сверхчеловеком и будет убивать нас, чтобы повесить наши головы у себя над камином. Они стали прогонять его отовсюду, куда бы он ни приходил.
Когда Охотник понял, что остался совсем один, он ушел в глухие дебри, но там ему стало неуютно. Он пошел дальше в поисках новых разумных тварей, который он мог бы победить. Он шел, шел и шел, пока, наконец, не пришел на Край мира. Там не было людей. Леса были мирные и спокойные. Дичь водилась в изобилии, но была самой обыкновенной. Охотник посмотрел на Небеса, примыкавшие в этом месте к Земной тверди почти вплотную - и Покой неожиданно снизошел в его душу. Она словно на миг раскрылась и приняла в себя частицу их безмятежной вечности.
Охотник стал жить тихой жизнью отшельника. Занятие охотой с самого начала приучило его не брать у природы лишнего, поэтому Охотник не убивал ни одно животное без нужды. Он нашел уютную пещеру и устроил в ней жилье. Изредка Охотник спускался с гор и жил в внизу, в долинах. Там проходил караванный путь, и Охотник мог в обмен на шкуры прибрести предметы первой необходимости. Однажды, сам не зная для чего, он приобрел несколько крепких волчьих капканов с крепкой железной цепью.
Неподалеку от жилища Охотника было необычайно красивое озеро. Вода в нем вcе время была такая чистая и прозрачная, что днем она блестела как зеркало, а ночью в нем отражались звезды. Вокруг Озера росли старые Клены и Ясени, а весной густо цвела белая сирень. Охотник иногда приходил отдохнуть туда.
В один ясный июньский полдень он заснул около озера, но его чуткий сон следопыта был неожиданно нарушен шумом: кто-то смеялся и плескался в воде. Охотник приоткрыл глаза и увидел Ангела - Существо с головой и торсом прекрасного юноши, за спиной которого колыхались огромные белые крылья. Ног у Ангела не было. Из-под короткой белой туники, которая человеку доходила бы до колен, выбивался сноп золотистого света. Казалось, что торс Ангела вырастает из него. Ангел стоял боком к Охотнику и пригоршнями лил на шею и лицо озерную воду . Охотник был так поражен красотой Ангела, что не сразу заметил, что одно крыло было сломано.
Охотник замер, очарованный необыкновенностью Ангела. Такое создание он видел впервые. Все его существо напряглось, собралось в единую точку пространства и времени. В такие моменты мы все испытываем высочайшее напряжение и счастье, принесенное осознанием того, что наш жизненный путь достиг своей высшей точки. Оно присуще всем, кто искренне и бескорыстно восхищается загадками Бытия и готов тратить все свои силы на их разгадывание.
"Я поймаю Это, чем бы оно ни было", - решил Охотник. Тише степной ящерицы он подобрался как можно ближе и приготовил два аркана. Моток прочной веревки он почти всегда носил с собой. Без веревки невозможна жизнь в горах.
Ангел тем временем закончил плескаться и теперь неподвижно сидел на прибрежном камне, наблюдая за игрой солнечных зайчиков на поверхности озера. Казалось, он полностью ушел в себя. Охотник знал, что мог бы захватить его без всякого труда, однако он всегда был честен. Он начинал с того, что давал своей жертве шанс спастись. Это было его проявлением уважения к способности жертв разговаривать. Вот и сейчас, он окликнул Ангела и прокричал слова вызова.
Ангел обернулся и посмотрел прямо в глаза Охотнику. Если бы Охотник смог поймать его взгляд, возможно, наша история никогда бы не была написана. Возможно. Однако сослагательное наклонение - не лучший стиль для рассказа о событиях. Ангел на долю секунды опоздал. Внимание охотника уже было переключено на предстоящее действие. Он успел сконцентрироваться и метнул аркан. Сначала один и через секунду второй. Первая петля обвела Ангела за шею, вторая прочно захватила его туловище. Охотник резко дернул и Ангел упал. Охотник рысью подскочил к нему и направил арбалет на Ангела. С минуту они молчаливо взирали друг на друга. Во взгляде Ангела смешались испуг и недоумение. Во Взгляде Охотника - страх и азарт.
- Ты кто? - спросил Охотник у своего пленника.
Ангел не отвечал. Он внимательно прислушивался. Казалось, он изо всех сил пытается понять о чем говорит Охотник. Охотник повторил вопрос более холодным тоном и надавил на спусковой крючок арбалета.
- Посланник и воин Света, - Ответил Ангел.
- Как тебя зовут?
- У нас нет имен, которые можно было бы передать на вашем языке.
- Почему? У всех есть имя, его можно записать, перевести на другие языки.
- Ты не поймешь шелеста крыльев, игры солнечного света в моих глазах, Ты не поймешь ритма, с которым стучит мое сердце, и ты не услышишь звуков, которые поет моя душа. Если ты хочешь называть меня как-нибудь, называй - Пересвет.
- Я много путешествовал, - сказал Охотник, - но никогда даже не слыхал о таких как ты. Откуда ты пришел и почему ты здесь?
- Мы не живем в Этих мирах, - Ответил Ангел. Они слишком тяжелые для нас, слишком материальные. В них слишком много вещества и слишком мало Духа. Я здесь, потому что потерпел поражение и ранен. Я не смогу вернуться, пока мои крылья не действуют. Пожалуйста, помоги мне. Я не останусь в долгу.
- С кем ты сражался?
Ангел несколько минут молчал, затрудняясь с ответом.
- Темные струны... звуки... силы вечной вселенской симфонии, темные силы Дыхания Мира, задели меня, когда я пытался заглушить... перерезать их. Их стало слишком много в этой части мироздания. Узор вашего мира слишком сильно испачкан. В нем больше нет равновесия. Мы для этого и существуем.
- Это слишком сложно и непривычно для меня, - сказал Охотник. Я помогу тебе вылечить крыло. Ты сможешь со временем летать. Но я не доверяю тебе, потому что ничего не знаю про таких, как ты. Я беру тебя в плен и буду приглядывать за тобой.
- Что означает "взять в плен"?
- Это означает, что я буду заботиться о тебе, кормить, поить, лечить твое крыло, а также держать тебя на привязи и следить за тобой днем и ночью, чтобы ты никуда не убежал и не натворил бед.
- Но я не собираюсь никого обижать! - воскликнул Ангел, - Я на такое просто не способен! Я не умею причинять вред существам, несущим в себе искру Создателя!
- Но ведь ты воюешь, у тебя есть враг, которому ты готов постоянно причинять вред: эти темные нити, или как ты там сказал.
- Только когда они нарушают космическое равновесие... и потом вряд ли в вашем мире есть настолько мощные темные...
- А вдруг ты сочтешь людей Великими Темными? Я живу для того, чтобы ни одна нелюдь не причинила вреда человеку, и я не позволю тебе разгуливать тут свободно.
- Но я сразу исчезну отсюда, когда поправлюсь! Я все равно не могу находиться тут долго!
- Я это знаю только с твоих слов. Если я найду подтверждение твоей искренности, я отпущу тебя.
Произнося этот диалог, Охотник кривил душой. Он никогда не считал себя стражем и защитником человечества. Ему нужно было над кем-то торжествовать. Ему необходимо было иметь врага, чтобы реализовывать свое единственное истинное желание - побеждать, чувствуя таким образом истинность своего "Я". В каждой нечеловеческой особи, владеющей речью, он видел естественного врага, подлежащего непременному уничтожению, не потому, что он приносил вред людям, а потому, что в его представлении человек должен быть бесконечно сильнее. Но он скорее бы проглотил собственный арбалет, чем признался в этом даже самому себе.
Он отвел связанного Ангела в пещеру, посадил к огню и накормил с ложечки. Мясо Ангел отказался есть наотрез. К счастью у Охотника нашлись сушеные ягоды и фрукты.
- Настало время заняться твоим крылом, - сказал Охотник, когда Ангел закончил трапезу, - Повернись.
Ангел повернулся. Ранее Охотнику приходилось изготавливать чучела. Он неплохо представлял себе строение крыльев крупных птиц, однако с крыльями у существа человекоподобного столкнулся впервые. Они были гораздо мощнее крыльев самой крупной птицы, но в то же время куда изящнее драконьих. При беглом осмотре Охотнику сразу стало очевидно, то главная лучевая кость, приближавшаяся по своей толщине к берцовой кости взрослого мужчины, была сломана со смещением в двух местах и вероятно была раздроблена на более мелкие части. Снаружи торчал ее белый краешек, вокруг которого налипли сгустки присохшей крови.
- Нда... Протянул Охотник, - как же это тебя угораздило?
- Я падал с большой высоты, - ответил Ангел.
- Хорошо, что голову не разбил... Больно?
- Нет, - ответил Ангел. Если мы обретаем плоть, мы можем на время отстраниться от ... темной силы, от того, что вы называете болью. Если только при этом не испытываем темных чувств. А кроме того, в тот момент, когда я упал, я не до конца осознал свою телесную оболочку. Это тоже влияет.
- Темные чувства?
- Страх, ненависть, обида - это низшие эманации силы, присущие материи и ее тьме.
- То есть, если тебя ранить, тебе не будет больно?
- Нет, если у меня не будет дурных мыслей и чувств. В таких мирах как этот такое просходит само по себе. Надо быть осторожным.
- Мне придется тебя как-то привязать. Тут резать и сшивать придется. Будет больно. Очень Больно. Думаю, что темные чувства ты все-таки испытаешь. Знаешь, что такое Боль?
- Немного знаю, - ответил Ангел. Мне уже было больно, когда я упал и когда ты связал меня.
- Это ерунда, - ответил Охотник. Больно будет по-настоящему. Я буду делать тебе больно, потому что это необходимо.
- Настолько необходимо? Крыло может срастись само.
- Оно срастется неправильно. Этот мир уже изменил тебя. Ты вообще не сможешь летать, если оставить все просто так. Хочешь выпить? От этого будет полегче, - Охотник протянул Ангелу свою драгоценную заначку - флягу с крепкой настойкой.
Ангел понюхал флягу и брезгливо поморщился.
- Как вы вообще можете такое пить? - воскликнул Он. Давай так. Я не боюсь!
Про себя Охотник подумал: "Стукнуть его по башке, что ли? Во всяком случае, дергаться не будет. Нет! Я должен узнать, на что он способен, должен изучить его. На пыточном столе кто угодно будет как на ладони". Вслух он сказал:
- Ну что ж, приготовься. Это будет серьезным испытанием для тебя. То, что ты не захотел пить - твой выбор.
Охотник вбил в поверхность каменной площадки перед пещерой пять стальных клиньев, которые использовал для скалолазанья. Четыре - в форме косого креста и пятый - чуть в стороне от средокрестия.
- Ложись на живот! - приказал он Ангелу.
Тот молча повиновался. Обрывками цепей от волчьих капканов Охотник зафиксировал кисти ангела, обмотал двумя цепями торс и прикрепил их концы к остальным двум клиньям. К последнему, тот что был недалеко от средокрестия, Охотник примотал за сустав здоровое крыло. Ангел лежал совершенно спокойно и расслаблено. Затем Охотник присел на корточки, приподнял за волосы голову своего пленника и долгим пристальным взглядом посмотрел ему прямо в глаза и улыбнулся. Предвкушение наслаждения, жажда любимого действа и торжество светились в этой улыбке.
Глаза Ангела расширились. Он напрягся и сжался. На его лице возникло выражение огромного удивления и ужаса.
- Тебе ЭТО нравится? - спросил он Охотника.
- Да, - последовал ответ, - в особенности с тобой.
Охотник мертвой хваткой схватил Ангела за больное крыло. Ангел порывисто вздрогнул, но промолчал.
- Ну, теперь терпи и не дергайся, - Сказал Охотник и быстрым, точным движением сделал на крыле глубокий надрез. Ангел всем телом Дернулся, но остался безмолвен. Охотник быстро разрезал кожу и раздвинул мышцы, обнажая второй край сломанной кости. Она была такая белоснежная, что казалась выточенной из цельной жемчужины. Ангел дрожал от напряжения, стиснул зубы, но молчал. Когда Охотник прикоснулся к разошедшимся краям кости крыла, он резко и очень громко в первый раз вскрикнул. Пока охотник собирал воедино расколотую кость и соединял разорванные мышцы, Ангел кричал, плакал и бился в цепях, не переставая. Даже крик этого существа отдаленно напоминал пение или призывный весенний клич молодого самца лося, зовущего подругу. Охотнику пришлось всем телом навалиться на крыло, чтоб намертво прижать его в земле.
- Крепок, - подумал Охотник, - но от такого все кричат. Все под этим солнцем.
Он скрепил кость крыла частями оленьей жилы.
Ангел надрывался и хрипел. Из его огромных голубых глаз, которые, казалось, стали еще больше, катились крупные слезы. Сильное мускулистое тело бил озноб. Золотые волосы свалялись от пота и стали похожи на грязные сосульки.
- Потерпи еще немного, - сказал Охотник почти ласково, - Осталось промыть рану и сшить разорванную мышечную оболочку и кожу. Ангел слабо кивнул.
Производя операцию, он испытал небывалое ранее вдохновение. Иногда ему казалось, что он создает очередное чучело, трофей для каминной полки, но не из мертвого существа, а из живого. Это новое чувство захватило его полностью.
- Сейчас я произведу промывание, чтобы не возникло заражения, - сказал Охотник. Это будет последняя порция серьезной боли. Готов?
Кивнуть у Ангела уже не было сил. Он просто прикрыл глаза. Охотник вылил на рану стакан крепкой браги. Ангел дернулся в последний раз и закатил глаза. Казалось, он потерял сознание, однако через минуту он снова приподнял веки. Его глаза казались стеклянными.
- Можешь отключаться, - сказал Охотник. Теперь тебе уже не будет больно.
Все остальное время, пока он сшивал кожу, пока налагал шину и плотно заматывал крыло длинными лоскутьями тонкой оленьей кожи, Ангел был недвижим и полностью расслаблен. Он лежал с открытыми, застывшими как стекло глазами. Взгляд его был направлен куда-то далеко за линию горизонта.
Охотник освободил Ангела из цепей и принес кружку с водой. Аккуратно приподняв ему голову, влил в приоткрытый рот несколько капель. Ангел жадно слизал их и потянулся к кружке. Охотник дал ему немного попить, потом, покряхтывая, поднял Ангела на руки и отнес в пещеру, где положил на ворох шкур и как следует накрыл своего подопечного.
- Не вздумай шевелиться, - сказал он Ангелу, - но тот, не слышал его.
Охотник развел большой костер, уселся спиной к стене пещеры. Однако задремать он не мог. Подойдя к распростертому на шкурах Ангелу, он приподнял край его некогда белоснежной, а теперь испачканной землей и кровью туники. Тело Ангела на уровне ниже бедер как будто кончалось, растворялось, уходя в поток золотистого света. Этот поток напоминал яркосветящуюся часть пламени свечи. Через него не просвечивали ни шкуры, ни пол пещеры. Это был плотный свет, который лишь слегка ослабевал внизу, в том месте, где теоретически могли бы находиться ступни ног. Однако Охотнику показалось, что после лечения крыла свет стал чуть белее.
- Так вот ты какой... - Задумчиво произнес Охотник. Он немного постоял, потом прикрыл Ангела туникой и шкурами, вернулся к стене пещеры, уселся в позу кучера и задремал. Казалось, даже во сне он не сводит взгляд с Ангела.
Утром Ангел проснулся со стоном.
- Я действительно не знал что такое боль, - произнес Ангел охрипшим после вчерашних криков голосом, - но знаешь... когда ты уже заканчивал... я вдруг почувствовал словно выход в некое иное пространство... как будто вокруг больше нет материи и ее тяжести. Мне даже показалось, что я снова стал свободен. Казалось, еще немного и я смогу услышать вселенскую мелодию...
- Ты еще слаб и бредишь, - ответил Охотник, - я слышал, что так бывает, когда становится слишком больно. Предельно больно. Некоторые даже утверждают, что через боль существует путь к свободе... но я им не верю.
- А еще я как будто... полноценно родился. Вчера я не чувствовал себя таким живым.
- Ты просто начинаешь привыкать. Спи отдыхай. Тебе вредно разговаривать много, - сказал Охотник, поднося Ангелу сонного зелья.
Ангел выздоравливал быстро. Через день он уже смог встать, но был еще довольно слаб. Охотник смастерил для него ошейник из кожи и стальной проволоки. Он закрывался с помощью замка от волчьего капкана. К ошейнику пристегивалась длинная цепь, другой конец которой Охотник или всегда закреплял у себя на поясе, или приделывал к одному из стальных клиньев, забитых под потолком пещеры. Чтобы достать до него, Охотник вставлял в щель в стене небольшой металлический колышек, который тоже всегда носил при себе.
Однако, не смотря на такие меры, после операции над сломанным крылом Ангел начал чувствовать к Охотнику странное доверие. Как мы чувствуем доверие к тому, кто научил нас ходить или говорить, владеть своим телом; как человеку свойственно испытывать доверие к тому, кто проделал над ним нечто изменяющее его природу, пусть даже и с его собственного согласия. Он даже не стал задавать вопросов о цепи и ошейнике.
Охотник, в свою очередь, посадив Ангела на цепь, тоже как будто немного успокоился даже как будто начал доверять ему. Как будто этот атрибут мог сделать "врага" менее опасным! Как все, кто имел дело с реальным противником, Охотник понимал в глубине души, что длинная стальная цепь может стать неплохим оружием, если грамотно ею воспользоваться. Ангел не мог пока ни летать, ни поднимать тяжести, но при большом желании все-таки мог бы дотянуться до штырька под потолком, к которому была прикреплена цепь.
Вечерами они вели долгие беседы. Охотник рассказывал ему о мире, о людях, о зверях, на которых он охотился. Хотя про людей он мог рассказать не так много. Наверно, слушая его, мы пришли бы к выводу, что люди только и делают, что гоняются друг за другом, подстраивая всякие каверзы. Сначала он начал это делать, чтобы узнать об ангелах как можно больше стратегически полезных сведений, но Ангел или не понимал его наводящих вопросов, или делал вид, что не понимает. Рассказы о различных обитателях Земли слушал с большим вниманием. Однако было очевидно, что более всего остального его интересует сам Охотник. Однажды он-таки задал самый насущный вопрос, давно не дававший покоя.
- Как ты можешь убивать тех, в кого Творец вложил жизнь и разум? Как ты можешь так грубо ломать, сбивать остальным точки сборки сознания?
- Точки сборки??? - не понял Охотник.
- Любое живое существо - это поток силы, жизненной силы, растянутый между полюсами Вселенной. Разумное существо, способное к деятельности не связанной непосредственно с выживанием, может самостоятельно менять точку сборки своего сознания. Это проявление человеческого "Я" и не только человеческого. Это звук музыки, который выходит из-под пальца Творца, когда он прикасается к струне.
- То есть, получается, что никого нельзя уничтожить?
- Нет, но можно сломать чужую работу. Можно прекратить звук. Живое перестанет жить и действовать, перестанет чувствовать и творить. Это означает прервать музыку Творца, которую он творит в данной точке времени и пространства.
- Твою тоже можно сломать?
- Нет. Можно только прекратить мою силу. У нас это одно целое. Проявляясь в мире - я проявляю силу, которой являюсь во всей полноте. Я - блуждающая струна мироздания. Я чищу и настраиваю остальные струны, - Ангел улыбнулся.
- Ничего не понял, - признался Охотник, - значит, убивай-не убивай - все все равно бессмертны?
- Смертна, конечна во времени их работа. Ни один звук не может звучать бесконечно. Струн творец касается в разных местах. Сами струны уничтожить сложно. Не знаю, возможно ли вообще. Заглохнет в одном месте - ОН прикоснется к ней в другом. И будет жить кто-то другой в совсем другом мире. Но свое неповторимое звучание струна сохранит и там. Просто ее работа будет иной. Будет иная личность.
- Значит, я просто вышвыривал нелюдей из нашего мира?
- Ты просто затыкал им рты! Пойми, нет людей и нелюдей. Есть разумные и неразумные. Разумные могут сами, по своей воле менять себя и миры вокруг себя. Просто не все умеют. Неразумные - нет. Они ждут прикосновения Творца или другого разумного.
Охотник промолчал.
- Так как ты вообще можешь убивать? - Ангел снова задал свой вопрос, - Почему твоя работа только в том, чтобы прекращать, ломать работу других? Это такая загадка для меня! Тобой не движет ни слепая ненависть, ни чувство мести. Ты для меня просто непостижим!
- Я тот, кто я есть, - ответил Охотник очень тихо, - Я должен иметь того, кого мог бы побеждать. Я не хочу бороться с людьми.
Прошел Венец Лета. Погода почти все время стояла солнечная и удивительно теплая. Охотник и Ангел часто уходили на несколько дней охотиться в горы или просто гулять. Все время Охотник водил Ангела на поводке, закрепив кончик цепи у себя на поясе. Ходить таким образом по горным тропам было неудобно, однако Ангел активно пользовался уже почти зажившими крыльями. Сломанная кость еще давала о себе знать, но недолго и невысоко вспорхнуть над землей Ангел уже мог.
Они ночевали в горах. Охотник убивал, чтобы раздобыть немного мяса себе на обед. Во время таких сцен Ангел болезненно съеживался, закрывал глаза и отворачивался. Каждый день золотое сияние, выбивавшееся из-под его рубашки, становилось чуть белее. Смерть печалила его. К своему удивлению, Охотник осознал, что печаль Ангела заразительна даже для него. "Засиделись, - подумал Охотник, - надо пойти прогуляться куда-нибудь подальше и показать ему что-нибудь интересное". Он решил сходить вместе с Ангелом на одно высокогорное плато, где заметил необычные цветы. "Пусть хоть цветочки понюхает, ему понравится", - решил Охотник.
Они долго карабкались по крутому склону горы. Дышать с каждым шагом становилось все труднее. Сказывался разреженный воздух. Однако, казалось, Ангел оживился. Он мурлыкал какую-то сложную мелодию себе под нос, помахивая в такт крыльями.
Охотник молча наблюдал за ним. "Он свободен", - подумал Охотник, - "он не чувствует себя добычей, жертвой, не смотря на все то, что я с ним сделал; не смотря на то, что я его победил... Означает ли это, что он играет со мной и в любой момент может освободиться?" Неожиданно Охотник испытал по отношению к себе краткий приступ гнева, за то, что решил вывести своего пленника "понюхать цветочки".
Занятый своими мыслями и чувствами, он не обратил внимания на темную грозовую тучу, которая быстро приближалась с запада. Охотник спохватился только тогда, когда на них налетели резкие порывы холодного ветра. Почти одновременно с ними на пыльные камни упали тяжелые холодные капли.
- Держись! - крикнул он Ангелу.
- Может быть, лучше спуститься?
- Поздно! Уже не сможем. Нас сдует в пропасть!
Охотник и Ангел замерли, прижавшись к скале. Холодный дождь хлынул во всю мочь, мгновенно промочив их обоих до нитки. Охотник попытался извлечь из сумки крюки и веревки, чтобы закрепиться и не упасть в ущелье, но ему не повезло: сумка соскользнула по мокрым камням и полетела в пропасть. Потянувшись за ней, Охотник тоже не удержался: поскользнулся, сполз с края тропинки и повис, держась одной рукой за выступ. Его страховкой была только цепь на шее Ангела. Резкий рывок от его падения вполне мог бы сломать ее и таким образом оборвать жизнь пришельца из тонких миров, однако Ангел оказался быстрее и проворнее. Он успел перехватить цепь и намотать ее на руку.
- Отпусти руки, - закричал он Охотнику, - я вытащу тебя оттуда!
Это было ошибкой. Под ударами ураганного ветра Ангел начал сам соскальзывать с узкой горной тропинки. Он почувствовал, что не сможет удержать и себя и Охотника Одной рукой. В отчаянии он нашел единственное возможное в данном случае решение: расправил свои огномные белые крылья и спрыгнул с края тропинки. На несколько мгновений Охотник как мешок повис на цепи над бездной. Отталкиваясь от стены, Ангел ухитрился подкинуть и поймать его. Их руки смогли соединиться. А дальше, мгновенно оценив ситуацию, Охотник полез на Ангела как на дерево. Он вцепился в крылатого мертвой хваткой. Со стороны могло было бы показаться, что он изо всех сил пытается поймать, удержать крылатое существо, чтобы никогда больше не отпускать его в небо. На самом деле, охотник сделал все от него зависящее, чтобы не мешать полету - намертво вцепился руками в талию.
Тяжело взмахивая крыльями Ангел понес Охотника вниз, в долину. Управление воздушным потоком давалось ему с огромным трудом. Нагрузку увеличивал вес Охотника. Сломанное крыло давало о себе знать. На его прекрасном лице застыла гримаса боли. Крыло немело и теряло подвижность. Каждый взмах отдавался острой резкой болью по всему телу. Ангел старался планировать, но при грозовых порывах это было не просто. Его все время сносило в сторону, то подбрасывало вверх, то спускало в воздушные ямы.
До земли оставалось уже совсем немного, но очередной порыв урагана вновь перенаправил воздушный поток, и Ангела резко понесло вверх. Пытаясь изменить направление, он не рассчитал поворот виража и страшная сила горного ветра со всего размаха ударила его и Охотника о скалу. Ангел мешком упал вниз, увлекая за собой Охотника. Последнее что он помнил, это сильный удар о твердую землю.
Когда Охотник охотник очнулся, он ощутил непривычную тяжесть. На его левом плече покоилась голова ангела, покрытая золотистыми тонкими лучиками волос. Глаза были закрыты, но черты застыли, сохранив выражение умиротворения и доверия. Правая рука Ангела лежала у Охотника на груди, чуть касаясь того, места, где можно услышать биение сердца.
Охотник ощутил, как поток незнакомого ему ранее тепла поднимается откуда-то из глубин его естества; как этот поток поднимается все выше и словно вот-вот захлестнет его с головой. Он почувствовал, что готов пролежать так целую вечность. Для него словно более не существовало ДЕЛА, предназначения.
Когда Охотник осознал это, он в испуге одернул себя и резким движением отстранился от Ангела. Прекрасная голова скатилась на землю, и лучи золотых волос разметались по травяному росистому покрову. Ангел не проснулся.
С минуту Охотник смотрел на него, потом, словно устыдившись своего движения, свернул плащ и бережно подложил его под голову Ангела. Полюбовавшись немного на спящего, он намотал на левую руку цепь от ошейника, так, что она натянулась. Затем чуть дрожащей правой рукой прикоснулся к золотым волосам и несмело провел по ним несколько раз. Ангел задышал чаще и открыл глаза. Охотник растерялся, почувствовав себя вором, которого поймали с поличным. Его рука замерла в дюйме от головы Ангела. Расстояние было небольшим. Кожа ладони Охотника ощущала тепло тонкой шелковистой кожи и нежное щекотание тонких волосков. Ангел посмотрел на Охотника открытым светлым взглядом и чуть заметно улыбнулся самыми уголками рта.
- Почему ты не бросил меня там? - спросил Охотник. Гнев и изумление звучали в его голосе. - Ты стал бы свободен, мог бы покинуть этот мир, когда вздумается... Я сознательно причинял тебе боль... Почему ты не оставил меня на скале?
Ангел молча смотрел на Охотника потом очень тихо сказал:
- Ты бы умер там. Я не могу допустить этого. Моя природа этого не позволит.
- Уходи, - глухо сказал Охотник, - Я не хочу тебя больше видеть.
- Тебе хорошо со мной? - задал Ангел риторический вопрос, прекрасно зная, что ответа на него не последует.
- Ты - лучшее, что было у меня за всю мою жизнь, - чуть слышно отозвался Охотник, - Я никогда и никуда не отпущу тебя.
- Я не хочу уходить, - ответил Ангел, - Ты слишком интересен для меня. Я хочу остаться с тобой.
Он тоже говорил очень тихо, но голос его не звучал глухо.
Более в тот день они оба ни о чем друг друга не спрашивали.
Охотник больше никак не проявлял своих чувств. Он закрылся, пытаясь осознать это новое для себя ощущение: быть к кому-то привзанным, зависимым от кого-то. Это одновременно и злило его и давало странное спокойствие, ощутимое лишь самым краешком сознания.
Ангела это угнетало. Он поначалу бросал на Охотника долгие проникновенные взгляды, пытался заговаривать с ним, но потом, видя, что все его попытки напрасны, тоже начал уходить в себя. Целыми днями он сидел на краю обрыва недалеко от пещеры, насколько позволяла ему цепь, и смотрел вдаль. Иногда по подолгу наблюдал за Охотником, но ничего более не говорил.
На самом деле в Глубине Души Охотник просто не мог довериться Ангелу, Нечеловеку. Пусть Даже этот самый нечеловек называл себя частью Мирового Света. Он иной - следовательно - потенциальный враг тех, кто называет себя словом "люди". Он и его народ бесконечно сильнее людей - поэтому их надо опасаться, бояться, изучать, искать слабые стороны, демонстрировать им свою силу - и ненавидеть. Все так. Это его Предназначение. Вот только по-настоящему ненавидеть Ангела или чувствовать в нем врага Охотник не мог. Он с удовольствием прибил бы голову Ангела над камином в качестве трофея и любовался бы ею. О! Он более всех остальных любил бы именно этот трофей. Но его удерживали два совершенно противоположные друг другу чувства: Он боялся убивать Ангела, т.к. не знал, что с ними происходит после смерти (вдруг мертвое тело сожжет его высвобожденным из него небесным огнем?); Он четко знал, что даже если бы он преодолел свой страх, то все равно не смог бы убить Ангела. Слишком Прекрасно было это существо. Охотник впервые задумался о том, что видимо, даже он способен испытывать чувство, называемое другими словом "любовь".
Когда-то, очень давно, ему нравилась одна девушка. очень нравилась. Охотник хотел жениться на ней и пообещал ей голову золотого Дракона и Голову Великой Ехидны. Но когда он принес ей эти добытые потом и кровью дары - девушка с криком убежала. Она вернулась потом к нему и просила на коленях прощения, но Охотник расхотел общаться с ней и вообще потерял интерес к женщинам. Он понял четко и однозначно: они мешают его Предназначению. Предназначение - это Все. Остальное - суета и тлен.
"Я - Великий Охотник!" - думал Он. "Я поймал и пленил самый Свет! О, Как же я Велик!" Эта установка стала для него убежищем, спасением от той эмоции, которая была чуждой всему его естеству, котрая ломала и разрушала его до основания. Он вновь стал заговаривать с Ангелом, однако теперь он постоянно держался с ним холодно, с высока.
Он стал еще пристальнее и тщательнее следить за своим пленником, стремясь не оставлять его одного. Ангелу необходимо было одиночество и он неоднократно просил об этом Охотника. Охотник сделал цепь максимальной длины, однако во время ночных бдений Ангела все равно следил за ним, находясь где-то неподалеку. Ангел был слишком занят собой, чтобы замечать подобные вещи. К своему удивлению, он все чаще стал ловить себя на желании причинить ангелу боль, навсегда отрезать ему крылья.
Наступила осень. Ночи стали длиннее и темнее. Тысячи звезд взирали на пустынный Край Мира с невозможной высоты небосвода. Иногда, им, казалось, хотелось получше рассмотреть маленький, затерянный в темноте мир и тогда они светились ярче, словно приближаясь к горным вершинам. Непонятно, чем манили далекие светила пустынные горы, но все чаще звезды срывались с насиженных мест и, очертя голову, кидались навстречу темной земле.
Ангел перестал спать по ночам. Он отходил от пещер так далеко, насколько позволяла ему цепь, и подолгу стоял, задрав к небу голову и не шевелясь. Охотник наблюдал за ним, спрятавшись в кустах. Однажды во время звездопада Ангел радостно вскрикнул, захлопал крыльями и попытался взлететь, но накрепко припаянная к ошейнику цепь остановила его движение, подобно аркану. Ангел тяжело упал на камни, больно ударился головой и затих. Так он лежал до утра. На следующий день он не сказал Охотнику ни одного слова.
На следующую ночь Ангел, когда Ангел опять предался своим бдениям, охотник подошел к нему и спросил:
- звезды что-нибудь говорят тебе? Что они смогли сказать тебе такого, что ты забыл, что ты - мой пленник?
Охотнику пришлось трижды повторить свой вопрос и даже встряхнуть Ангела за плечи, чтобы тот обратил на него свое внимание.
Ангел посмотрел на Охотника чистыми голубыми глазами, глубоко вздохнул и ответил:
- Там мои братья. В это время они поют гимны радости всему сущему. Они летят навстречу мирам, чтобы благословить живущих в них. Они... как бы это сказать... ткут светлые нити, мелодии, которыми оплетают миры. Они погружаются так глубоко как могут, а потом возвращаются обратно. Здесь вы видите это как падающие звезды.
- Что значит "погружаются так глубоко как могут"?
- Мы не можем находиться в материальных мирах, если у нас нет в них проводников - людей, которые могут воспринимать мелодии сфер... слышать мироздание и сопереживать ему, иметь его в своем сердце. Если они не позовут нас. Я не знаю, почему я смог оказаться здесь. В вашем мире нет проводников. Наверно это потому, что я был ранен, что темные струны опутали меня...
- Ты можешь позвать своих братьев?
- Слишком далеко, - сказал Ангел помедлив. Они не могут услышать. Мне показалось прошлой ночью, что меня услышали. Если бы я наладил связь, Вошел бы в унисон с песней моего брата, твоя цепь не удержала бы меня. Она вообще бы перестала для меня существовать.
Ангел горестно усмехнулся.
- Ты так хочешь уйти от меня?
- Я счастлив, что я с тобой, - ответил Воин Света, - но меня гнетет Тоска. Тоска по Бесконечному простору вселенной и тоска по музыке мироздания, которую я здесь почти не слышу... так, жалкие гудки тростниковой дудочки. Это нельзя сравнить с симфонией звуков органа, внутри которого я привык существовать. Рано или поздно эта тоска меня убьет. Ваш мир слишком тяжелый... Посмотри, - он приподнял край своей туники, - я уже не сияю так ярко как раньше.
Охотник помолчал, а потом сказал очень тихо:
- Я не могу отпустить тебя. Прости меня за все. Я знаю, что там ты забудешь меня и уже никогда не вернешься ко мне.
Ангел грустно улыбнулся.
- Я мог бы попросить тебя отпустить меня, но я не могу твердо пообещать, что вернусь.
Однажды утром Ангел Проснулся. Он был бледнее обычного. Его глаза, казалось, стали совсем прозрачными, а некогда золотые как свет солнца волосы рассыпались как горсть золы. Вместо потока света из-под туники едва сочился белый туман. Ангел осмотрел на утреннее зимнее солнце.
- Сегодня мой последний день, - сказал он тихим усталым голосом. Уйдет Солнце - уйду и я.
- А куда ты уйдешь? - Спросил Охотник.
- Не знаю, - ответил Ангел. Еще никто оттуда не возвращался... Может быть с моей смертью Вселенная станет немного больше... Ну в отношении размеров...
- Я буду до конца с тобой и уйду за тобою следом, - ответил Охотник и обнял Ангела за плечи. Однако тот резко отстранился.
- Мне не нужна твоя смерть! - Закричал он капризным ндрывным голосом, которого Охотник никогда раньше у него не слышал, - Она для меня невозможна! Невозможна! Невозможна! Я не могу позволить, чтоб из-за меня кто-то умирал!
- У тебя есть какие-то другие варианты решения задачи? - поинтересовался Охотник злым голосом. Ангел долго смотрел ему прямо в глаза.
- Мне надо было убить тебя сразу, - вдруг сказал он резко,- Эх, дурак я был, что не понял... Но я и представить себе не мог, что эманации зла могут быть разумными и, самое главное, что даже они способны на любовь и сострадание... Слишком искаженный вид имеют их проявления...
- Что ты несешь? - удивился Охотник.
- Ты - та самая темная струна, которая придушила меня и сломала мне крыло, из-за которой я оказался здесь. Просто ты так выглядишь в этом мире. Я не понял... У нас нет права на ошибку... За все нужно платить. Я не заметил...
Он повернулся лицом к Солнцу и смотрел на него, не отрываясь и не моргая, как бы Охотник не тормошил его. Ангел не отреагировал, даже когда Охотник расстегнул Ошейник на тонкой шее с почти прозрачной кожей.
Охотник вдруг почувствовал, что не может больше смотреть на Посланника Света. Он бросился бежать.
Он бежал, не глядя, гуда ступают его ноги, перепрыгивая через широкие трещины в скалах и горные ручьи. Охотник опомнился только на краю широкого ущелья, которое даже олень не смог бы перескочить, удирая от охотничьих собак. Здесь он испустил полный отчаяния и тоски вопль. Дичь Ушла от него, Трофея больше нет. Луч света ускользнул из поставленной ловушки... Жуткое чувство одиночества и тоски захлестнуло Охотника. От него навсегда уходил тот Прекрасный и Единственный, которого он любил. Больше всего его злило почему-то то, что он сам отпустил его, он сам был причиной той необратимости, что Ангел навсегда исчезал из его жизни. Исчезала навсегда любимая игрушка и любимая жертва. Предназначение теряло смыл. Впервые в жизни Охотник ощутил себя никем, человеком униженный иным разумным.
С диким ревом Охотник бросился обратно. Он несколько раз спотыкался, падал, растягивал лодыжки, но все равно бежал вперед, не обращая никакого внимания на боль. Когда уже глубоко за полночь он добрался до своего жилища, Ангела уже не было. На пороге Дома, где он сидел, осталась только грязная белая тряпка, некогда бывшая ангельской туникой и несколько сломанных белых перьев. На гранитном валуне в двух шагах от этого места остался словно выгравированный отпечаток прекрасного печального лица.
Охотник не плакал.
- Ты думаешь, что ты ушел от меня, - вскричал он. - Да я никогда в жизни не упускал свою добычу! Где бы ты ни был, в какую бы там клятую бездну ты не ушел, - я найду тебя, и мы будем вместе! Подожди меня, я за тобой, - пробормотал он себе под нос.
Затем спешно зарядил арбалет, взвел тетиву и выстрелил себе в шею.