Это был ужасно длинный день ужасно длинной недели ужасно длинного месяца ужасно длинного года. И я невыносимо устала, ещё вчера устала, уже неделю назад устала... И глаза мои были тревожными, как у загнанного зверя, хотя ещё час назад они были отрешённо безрадостными, хотя ещё год назад они молчаливо плакали.
И я вернулась домой, кажется, вовремя, хотя нет, с небольшим опозданием, а давно остановившиеся настенные часы подтвердили, что я вновь припёрлась домой раньше времени. Но ты уже был дома, хотя обычно за пять минут до этого времени ты ещё отсутствовал, чтоб позвонить в дверь через полчаса. Но я не открыла тебе, потому что меня всё ещё не было дома, ведь я опаздывала прийти раньше. Тогда ты достал ключ, который не подходит к нашему замку, и открыл дверь. Она прирученно мурлыкнула и впустила тебя в лоно нашей квартиры, как я впускала тебя в своё лоно...
Ты вытер ноги о несуществующий коврик с надписью "психушка", натянул на ноги тапочки несвоего размера и босыми ногами вошёл в комнату.
Я дремала на диване, ведь я пришла раньше, чем мы договаривались. Когда же раздался звонок в дверь, я не отреагировала и спящими глазами проследила, как ты открыл дверь и впустил меня в пустой дом.
Я не стала вытирать ноги о несуществующий коврик, и в грязных сапогах зашла в "психушку". Ты дремал на диване. Было заметно, как твои зрачки бешено бегают под тонкими веками глаз. Тебе что-то снилось. И я подумала, что тебе, должно быть, снится что-то грустное, потому что на твоих губах играла детская улыбка. Я села на пол и долго рассматривала твоё постаревшее, но всё ещё невыносимо молодое лицо, твои поседевший, но такие моложаво чёрные волосы, морщины на твоей гладкой коже подростка. И ты поймал мой взгляд в ловушку своего сна, открыл глаза и негромко сказал: "Ну, слава Богу, ты уже дома! Вновь задержали на работе? Впрочем, ты как всегда, раньше обычного".
Я поцеловала твою руку, соглашаясь с каждым твоим словом. С тобой было легко. Не нужно было ничего говорить, ничего придумывать, ничего лгать. Ты в своём вопросе давал все варианты ответа, которые не могли не быть истинными.
- Хочешь есть? - спросила я.
- Нет, я не голоден. Я завтракал в прошлом году. Пойдём лучше погуляем. Я хочу тебе что-то показать.
Я кивнула. Мне тоже не хотелось есть, прошлогодний завтрак, так же как у тебя, всё ещё стоял у меня поперек горла.
- Только я устала, ноги не ходят! - пожаловалась я. И тогда ты взыл меня на руки и так, как был, - босой в тапках несвоего размера - вышёл со мной на заснеженную летнюю улицу.
Во дворе нашего дома стояла удобная металлическая скамейка, сбитая кем-то когда-то из двух полупрогнивших дощечек. И на эту скамейку ты водрузил моё полусонное тело, словно обронил неподъёмную пушинку.
- Мне холодно! - пролепетала я. И тогда ты обнял меня крепко-крепко, и мне вдруг стало так хорошо, тепло и уютно, как не бывало даже в промозглый ноябрьский день под проливным мартовским дождём. Я положила голову тебе на плечё и уже хотела закрыть глаза.
- Не смей закрывать глаза - сказал ты. - Смотри в оба. Глянь какое глубокое небо под нами! Какое далёкое и какое близкое! Какое невыносимо прекрасное! А эти звёзды! А эта полная луна! Как ты похожа на неё в своей болезненной бледности и вечной усталости... А теперь просто смотри и запоминай!
И я смотрела и запоминала. И хоть я точно не знала, о какой луне ты говорил, ведь над нами светило солнце, тысячи солнц, миллионы солнц... но я продолжала смотреть.
- Достаточно, - сказал ты, сгрёб меня в горсть и занёс в неожиданно опустевший дом. Ты бережно вытряхнул моё тело в сломанное кресло, положил передо мной листок мокрой бумаги, дал мне заправленную утренней росой ручку и сказал:
- Пиши!
Я не удивилась. Ты всегда был своеволен. Я только спросила:
- Что писать?
- Свой самый лучший рассказ. Рассказ о ночных звёздах, наполненный нежностью и теплом.
Когда ты утром обнаружил моё спящее тело всё в том же поломанном кресле, на просохшем за ночь листке каплями росы был написан мой самый лучший рассказ, рассказ о ночных звёздах, наполненный нежностью и теплом. Ты бережно свернул пустой листок, засунул его в карман измятых брюк и вышел из дома, громко хлопнув дверью, чтоб не разбудить меня.
Это была ужасно длинная ночь ужасно длинной недели ужасно длинного месяца ужасно длинного года.