Аннотация: Ох уж эти синеглазые блондины южных кровей!
Государыня Ирия сидела за прялкой, невесомый козий пух свивался в тонкую, почти прозрачную нить. Тоньше этой пряжи был только паутинный шелк с Лунных Островов, но его и вовсе нельзя было увидеть в дневном свете, лишь ночью, при полной луне. Девушки расплели косы государыни, и расчесывали их, осторожно распутывая русые пряди. Под окном пристроилась лютнистка и пела негромко, подыгрывая себе, тягучую народную песню, как водится, о несчастной любви. Ирия не вслушивалась - знала, что о счастливой любви не поют. Даже странно, что в Ландии, где женщины сами выбирают себе мужей, так много горя в народных песнях. Она, помнится, давно, еще девочкой, спросила наставницу, почему так, та замялась сперва, но потом ответила честно: "Женщины по природе своей мудры, но доверчивы и невинны, потому выбирают сердцем, порой вопреки разуму".
Государыня подняла голову и посмотрела в окно - ее покои выходили на гавань, дворец возвышался над городом, сбегающим по склону к заливу, день выдался погожий, небо чистое, и ей было видно, словно на ладони, как на пристани разгружают корабли. Торговые ладьи казались с высоты игрушечными корабликами - одномачтовые, с прямыми парусами и крутыми боками, ветер трепал вымпелы. Желтый с алым. Значит, корабль пришел из соседнего Айона, недавно, только начали разгружаться - по сходням сновали туда-сюда игрушечные человечки. Должно быть, привезли вино - в Ландии варили медвяную сыту, а виноград не прижился, холодно ему было.
С Кавдном последнее время торговля совсем затихла, слишком уж оживились пираты. Берега империи охраняло морское братство, а нынешний Властитель Кавдна окончательно предоставил купцов превратностям судьбы. А снаряжать торговые суда под охраной - себе дороже окажется. В дверь постучали:
- Государыня, к вам посол имперский, лорд Айвор, принять просит, дело важное.
Ирия вздрогнула, но быстро взяла себя в руки:
- Проводите его в малый покой, я скоро буду.
"Скоро" - оказалось не так-то и быстро. Пока волосы уложили, венец закрепили, пока она платье выбрала, не слишком парадное, но и не простое, и чтобы к глазам шло, и юбка - колокольцем, а не прямая, чтоб талия тоньше казалась, пока глаза сурьмой подвела, губы кармином тронула, на запястье масла капнула, миндального, горького - час прошел. Зато глянув в зеркало, осталась довольна. Но не сдержала тяжелого вздоха - зачем все это, если не суждено и не сбудется... А поделать с собой ничего не могла.
Обычно посол не тяготился ожиданием, словно знал, почему государыня задерживается каждый раз, но сегодня, быстро припав к руке, он сразу же заговорил:
- Ваше величество, я получил письмо от министра иностранных сношений. Король отправляет особое посольство, они уже отплыли из Айона, и через неделю будут здесь.
- Особое? - Тревожно переспросила Ирия, - Вас отзывают? - Она прикусила губу. Кем бы ни был новый посол, она не примет его! Не возьмет грамоты и все тут!
- Не думаю, уж точно - не сейчас, - Айвор провел в Ландии половину жизни, приехав сюда младшим секретарем посольства, в шестнадцать лет, в последний год жизни Энриссы Златовласой. Через пять лет стал старшим секретарем, еще через три года - послом. Он любил эту страну, покрытую сосновым лесом, омываемую холодным северным морем, любил этот народ - спокойные рослые светловолосые мужчины и женщины были понятны и созвучны его сердцу. А самое главное, он любил... впрочем, об этом не стоит и думать. Не сбудется, не суждено.
- Тогда что же?
- Государыня, - он не знал, как сказать, чтобы не выглядеть совсем уж глупо в ее глазах, - его величество хочет просить вашей руки для своего сына.
Повисло молчание. Нелепо, глупо, немыслимо! Мало того, что жениху всего шесть лет, он невесте в сыновья годится, хорошо, что не во внуки! Так еще и закон Ландии запрещал государыне брать в мужья чужеземцев. Жестокий закон, беспощадный, каждой буквой отпечатавшийся в его сердце. Любая крестьянка в Ландии могла выйти замуж за кого захочет, и только правительнице этого не было дозволено.
Она тоже могла выбирать, но только среди своих подданных, и только воина, и лишь единожды. Брак государыни нельзя было расторгнуть, мудрый закон защищал линию наследования, от матери к дочери, чистая кровь на протяжении столетий. Ирии было тридцать, строгая усталость черт уже проглядывала сквозь свежую медвяную красоту, свойственную ландийкам в молодости, а она все еще не повела избранника к алтарям. Но Айвор знал, что это неизбежно, не в этом году, так в следующем, или еще через год. Ей придется выбрать. Государыня должна родить дочь.
- Это безумие, - повторил он свои мысли вслух, но Ирия покачала головой:
- Боюсь, что нет. Это война, мой лорд. В империи - голод, вот уже третий год неурожай, да и до того хлеба не хватало. А теперь, похоже, закончились и деньги.
Айвор знал, что дела на родине идут не лучшим образом. Преобразования короля разорили деревню - крестьяне кинулись в города, работы на всех не хватало, а уж когда разрешили новые станки, и подавно. Три года подряд он договаривался с местными купцами о покупке зерна для казны, но война - это не укладывается в голове, империя не может воевать с Ландией!
- Ваше величество, сотни лет добрососедства нельзя перечеркнуть в один миг!
- Нельзя. Поэтому нужен повод.
Айвор вскочил с кресла, прошел по горнице быстрым шагом, не зная, что сказать. Она знала! Знала, что грянет буря, но молчала, не доверяя будущему врагу, или же... оберегая друга. И если она не видит выхода, он должен подсказать, пускай это предательство, пускай его эльфийскому величеству придется извернуться и выдумать другой ход, они, нет, она выиграет драгоценное время. Секрет огненного порошка разнесся по всему миру, как ни старались сберечь тайну, но чтобы перевооружить армию и обучить солдат нужны годы, а Ландия - мирная страна, они не спешили.
- Государыня, им нужен повод - так не давайте же его! У вас есть семь дней, чтобы найти супруга. Свататься к замужней женщине - настолько богопротивно, что даже его величество не осмелится, - о том, что Элиан не отличается особой религиозностью, предоставляя королеве молиться за двоих, знали далеко за пределами Сурема. Вот он и сказал, сам, своими руками толкнул ее к алтарям. Кого же она выберет в столь краткий срок? Или жених уже есть на примете? О том, что будет с ним самим, Айвор не думал, не хотел. Да и что думать? Теперь это не ему решать.
Ирия отошла к окну, став так, чтобы он не видел ее лица. Дружба-дружбой, но прознатчики у нее в империи были, и ни один не известил о сватовстве, даже тот, что вот уже десять лет подавал по утрам горячий карнэ министру государственного спокойствия. Если она последует совету, там сразу поймут, почему государыня так поспешно пошла к алтарям. Она покачала головой:
- Это хороший совет. И я ценю его еще сильнее, зная, что вы не должны были его давать. Этого разговора не должно было быть вовсе.
- Всех наших разговоров не должно было быть вовсе, государыня! - В голосе мужчины прорвалась накопившаяся горечь.
Он прав, прав как никогда. В тот миг, когда она осознала, что происходит, нужно было прекратить эти еженедельные встречи, видеть его только на торжественных приемах, не слушать, как он читает свои стихи, или поет, неспешно перебирая струны лютни, как бы нечаянно забытой у камина. Не высматривать, украдкой, сквозь завесу ресниц, зеленые искры в синеве его глаз. Не говорить о... да вовсе не говорить, а только подписывать бумаги! Для разговоров есть секретари! Или же нужно было исполнить долг, родить дочь, а потом - кто посмеет хоть слово сказать, ей, государыне?! А что Семеро не велели, так потом отмолит! Но нет, ждала, пока глупое сердце уймется.
- Да. Но еще не поздно. Я могу последовать вашему совету только при одном условии - вы останетесь здесь. Пускай не послом.
- Кем же? Певцом у ваших ног?
- Кем угодно!
- Ваше величество, - мягко, вся горечь ушла, осталась только грусть, - я не смогу остаться с вами, а вы не сможете уйти со мной. Но у вас будет год, быть может два. Ландия - ваша страна, вы должны защищать ее, а не... - он не договорил.
***
Имперский корабль бросил якорь в столичной гавани. Он казался хищным пришельцем среди рыбацких шхун и торговых ладей - высокий, трехмачтовый, с длинным острым носом и крутыми боками. С бортов грозно смотрели толстые жерла бомбард.
Империя еще триста лет назад построила в Ладоне дом для своего посла, получив в дар кусок земли недалеко от королевского дворца. Из уважения к местным обычаям наняли здешних мастеров. А строители, тоже из уважения, возвели здание в имперском стиле. Получилось глупо - издали дом казался каменным, а вблизи нелепым. Но за столько лет к уродцу притерпелись, и время несколько облагородило его стены.
Для лорда Айвора эта трехэтажная жертва взаимной вежливости давно уже стала родным домом, и он не замечал несуразной внешности своего жилища. Однако чрезвычайный посланник его королевского величества заставил лорда снова ощутить забытую неловкость - рядом с одетым по нынешней придворной, весьма пестрой моде, щеголем, и сам он, и его дом, и кабинет, в котором они сейчас находились, казались безнадежно устаревшими.
Посланник не сомневался в успехе своей миссии, не видя ничего странного в сватовстве шестилетнего мальчика к женщине впятеро старше. Даже пошутил, блеснув остроумием - мол, если в Ландии женщины всем управляют вместо мужчин, то и разница в возрасте никого не смутит. Ведь не удивляется же никто, если тридцатилетний мужчина женится на шестилетней девочке. Подождет, пока она войдет в возраст, и возьмет в постель. В семьях высоких лордов и не такое случается.
Айвору захотелось ударить шутника по нарумяненному личику, но вместо этого он нарочито громко поинтересовался, уж не хочет ли уважаемый господин сказать, что в брачном союзе принца, наследника империи Анра и государыни Ирии главенствовать будет она, согласно местному обычаю, а принц будет всего лишь делить с ней ложе, когда подрастет. Посланник поперхнулся вином и сменил тему.
***
Государыня Ирия сидела на резном троне красного дерева, положив руки на колени, и слушала посланника. Пальцы белели на фоне золотого шитья. Девушки из ее свиты, далекие от политики, сдавленно хихикали в рукава, но государыне и советницам было не до смеха. Она отыскала взглядом Айвора, стоявшего в некотором отдалении за спиной посланника. Ирия не вышла замуж, а он не покинул Ландию, и от войны с империей их отделяли несколько фраз.
Государыня еще раз глянула на портрет. На холсте был нарисован мальчик. Прекрасный ребенок - златовласый, собольи брови и тонкие черты лица, сразу видна эльфийская кровь. Художник сумел передать влажную матовость кожи и гордую осанку, подчеркнул благородную форму кисти и безупречный овал лица. Но мальчику на портрете было всего лишь шесть лет. Невеста годилась жениху в матери!
Она встала, неестественно ровно держа спину, - парадная роба, сплошь расшитая золотом и каменьями, сковывала движения:
- Его высочество оказал мне большую честь, предложив стать его супругой, но к моему глубокому сожалению, я должна ответить отказом. Законы праматерей запрещают мне возвести на ложе иноземца, даже столь высокого рода, как принц.
Если Элиан хочет Ландию - пусть придет и возьмет силой, навеки опозорив себя и свой род. Она не уронит свою страну спелым плодом в его руки. Проклятый закон помешал ей взять в мужья любимого человека, так пусть теперь принесет хоть какую-то пользу!
А посланник не ожидал отказа, вон, как побагровел! Где они только отыскали такого напыщенного дурака! Петух, упавший с насеста! Шагнул вперед, выпятил грудь, обвешенную золотыми бляшками, и изрек:
- Его величество надеялся, что брачный союз станет вершиной многолетней дружбы между нашими странами. Но если сосед отказывается от дружбы, то как можно положиться на его добрые намеренья?! Его величество не желает рисковать безопасностью границ и жизнями своих подданных, посему уполномочил меня в случае отказа разорвать отношения между нашими странами. Тот, кто не желает мира, пусть готовится к войне! - и посланник швырнул под ноги Ирии свой церемониальный меч - игрушку в ярких ножнах.
Горе-вестник развернулся, и гордо удалился, в сопровождении многочисленной свиты. Следом за ним из толпы поспешно стали выбираться бывшие при дворе по различным делам имперские купцы и дворяне. Государыня застыла на ступеньках: она искала одного единственного человека, и увидев, что он остался стоять на своем месте, с облегчением закрыла глаза.