Аннотация: Место действия - Виастро, графский замок.
Риэста Старнис не скрывая недовольства, наблюдала за своей младшей дочерью: негодная девчонка, желая покрасоваться в шелковом платье, вышла на открытую галерею без накидки и теперь ежилась от холода, стараясь делать это как можно незаметнее - с матери станется отправить невесту переодеваться. Риэста вздохнула: ничего не поделаешь, девочка проводит дома последние дни, сегодня - объявление помолвки, а послезавтра она отправится в Квэ-Эро, чтобы по старинному обычаю провести перед свадьбой год в доме жениха. Тэйрин придется научиться заботиться о себе без материнской указки. Дав дочери достаточно промерзнуть на ветру, она подозвала ее к себе:
- Тэйрин, тебе пора идти переодеваться. Это платье не годится для церемонии.
- Я не хочу надевать бархатное. Оно слишком тяжелое, - капризно возразила девочка. - И потом - это мое самое красивое платье! Я надену его уже в Квэ-Эро, когда увижу жениха.
Риэста рассмеялась:
- Ты все делаешь наоборот, дочь моя: в холод надеваешь тонкий шелк, а в летнюю жару будешь плавиться в бархате. Иди переодеваться. Ты должна быть в родовых цветах.
Девушка упрямо прикусила губу, и Риэста, не желая тратить время на дальнейшие препирательства, поинтересовалась:
- Ты хочешь обсудить этот вопрос с отцом?
Тэйрин запротестовала:
- Это нечестно!
- Иди одеваться, иначе опоздаешь на собственную помолвку.
- Все равно это не настоящая помолвка!
- Тэйрин!
- Жених мог бы и сам приехать, а не присылать неизвестно кого!
Риэста почувствовала, что теряет терпение: четырнадцатилетним красавицам позволено быть капризными, но всему есть границы - Тэйрин непростительно разбаловали. Даже отец порой не мог устоять перед обиженно поджатыми губками единственной дочери, что уж говорить о старших братьях и кузенах. Да и сама Риэста зачастую уступала: пусть девочка будет счастлива в родительском доме, кто знает, как дальше жизнь сложится... Она не сомневалась, что Вэрд подберет дочери хорошую партию, никто ведь не желает зла своим детям, но благие намеренья порой приводят к алтарю Ареда. Риэста вспомнила свой первый брак и поежилась - двадцать лет прошло, а она до сих пор помнила короткие толстые пальцы мужа на своем запястье и порой нервно смотрела на руку, словно боялась увидеть синяки на бледной коже. Она отвела взгляд от запястья, и уже не скрывая гнева, ответила дочери:
- Твой жених, как и положено высокому лорду, управляет своими землями. И видят боги, он ничего не потеряет, если познакомится с тобой на три месяца позже!
- Все знают, что в Квэ-Эро правит леди Ивенна! А мой жених - оборка у мамочкиной юбки! И вообще он незаконнорожденный! Он сын твоего брата, а не Пасуаша. Все знают!
Риэста побледнела, руки вцепились перила. Опять эта ложь! Ивенна предпочла остаться герцогиней Квэ-Эро, и ради этого легла под секретаря наместницы, которого хозяйка решила сделать герцогом. Отказалась от собственных детей - сыновей казненного бунтовщика лишили наследства, и после этого у нее хватило наглости выдавать сына от Пасуаша за ребенка Квейга! Герцогиня ничего не утверждала, но молчание оказалось красноречивей любых слов, никто не сомневался, что золотые волосы сын Ванра Пасуаша унаследовал от своего настоящего отца. Но Риэста знала правду, потому она и согласилась на этот брак - хотела, чтобы кровь Эльотоно хоть так, по женской линии, вернулась в Квэ-Эро. Она не знала, что ответить дочери, как объяснить, что все это ложь, как рассказать, что на самом деле случилось двадцать лет назад, если до сих пор перехватывает дыхание, стоит только вспомнить. Но ей не пришлось ничего говорить. Вэрд Старнис вышел на галерею как раз вовремя, чтобы услышать последние слова дочери, и теперь мрачно смотрел на Тэйрин, загородив собой Риэсту, и не собирался щадить перешедшую грань девочку:
- Если вы будете продолжать вести себя подобным образом, миледи, то все будут знать, что вы дурно воспитаны. К моему сожалению.
- Но я же должна знать, за кого выхожу замуж!
- Вы знаете. За Кэлвина Пасуаша, наследного лорда Квэ-Эро. И довольно об этом. Извинитесь перед матерью и ступайте переодеваться.
Тэйрин хорошо знала отца: чем вежливее он разговаривал с дочерью, тем сильнее ей удалось его разозлить. Она и впрямь виновата - вон, какое бледное у матери лицо. Девочка присела в низком реверансе перед матерью и убежала к себе - переодеваться. Упрямство - упрямством, но она и в самом деле замерзла, а синее бархатное платье с золотым кружевом оттеняло ее фиалковые глаза и удивительно шло к золотистым волосам. Да-да, именно золотистым - и пусть только кто-то посмеет назвать их рыжими! Невесты не бывают рыжими! И с матерью воспитанные невесты тоже не спорят. Тэйрин вздохнула и в который раз пообещала себе исправиться.
Горничная окинула молодую госпожу внимательным взглядом: корсаж затянут, золотое кружево целомудренно прикрывает глубокий вырез, волосы уложены безупречно - крупные локоны спадают на спину, мелкие - переплетены в сложный венок вокруг головы, сапфировые серьги оттягивают недавно проколотые уши. Красавица! Даже жаль, что жених не увидит. Тэйрин посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна - платье и прическа соответствовали торжественному моменту. Она кивнула служанке:
- Подожди меня в галерее. Я хочу помолиться.
Если горничная и удивилась столь внезапному приступу благочестия, то ничем этого не показала, молча вышла за дверь. Тэйрин тут же достала баночку с румянами, обмакнула палец и только собралась прибавить и без того розовым щекам яркости, как за спиной скрипнула дверь. Девушка быстро спрятала руку за спину, но, увидев вошедших, улыбнулась:
- Вы бы хоть постучались. Вдруг я переодеваюсь.
- Тогда бы здесь была горничная, - резонно возразил Ллин Эльотоно, а его младший брат Мэлин молча кивнул.
Тэйрин единственная умела различать близнецов - ни Риэста, заменившая племянникам мать, ни Старнис, опекун детей казненного герцога Квэ-Эро, не могли понять, с кем из братьев разговаривают, а близнецы, похоже, и не замечали, что смущают людей своим сходством. Одно время Риэста пыталась заставить Ллина носить синюю нитку первородства, но ничего не получилось - мальчик послушно позволил повязать отличительный знак, но уже на следующий день такая же нитка появилась на запястье его младшего брата. Близнецы считали свое сходство естественным и удивлялись скорее тому, что все остальные люди отличаются друг от друга.
Девушка повернулась к зеркалу и, не обращая внимания на кузенов, принялась размазывать по щекам румяна. Ллин стал за ее спиной, она видела его отражение: высокий, с золотистой кожей и черными, как крылья бога смерти, волосами - лишь бархатно-синие глаза Эльотоно указывали на их родство. Братья походили на свою мать, Ивенну Аэллин, а от отца унаследовали только цвет глаз.
- Ты зря красишься. Красный не подходит к синему.
- Ты ничего не понимаешь, - фыркнула Тэйрин, и обмакнула кисточку в сажу для ресниц.
- Тэйрин, мы хотели говорить с тобой, но ты все время с кем-то.
- А у вас секреты? - улыбнулась девушка. Она не удивлялась, что Ллин говорит "мы".
- Ты не должна выходить замуж.
- Это еще почему? - Тэйрин даже не возмутилась, настолько ей стало любопытно.
- Потому что мы не хотим отдавать тебя. Ты должна остаться с нами.
- Ну, это вы здорово придумали, - рассмеялась девушка. - Я, значит, должна остаться старой девой, чтобы ездить с вами на охоту и играть в слова.
- Ты не понимаешь.
- Ты не можешь нас оставить. Ты наша. Мы всегда были вместе. - Вступил в разговор Мэлин.
- Когда ты только родилась - мы уже знали, что ты наша. - Ллин положил прохладную ладонь на прикрытое тонким кружевом плечо кузины.
Смех оборвался в тот самый миг, когда Тэйрин осознала, что Ллин не шутит. Они всегда были вместе: сколько девушка себя помнила - близнецы были рядом. Они научили ее читать, ездить верхом в мужском седле, стрелять из лука и вязать морские узлы, играть в клеточный бой и сочинять стихи, брали на себя вину за ее шалости и таскали для девочки горячие пирожки с кухни. Несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, они были лучшими друзьями, но Тэйрин всегда знала, что выйдет замуж, уедет в другую провинцию, и больше никогда не увидит родительский дом. Благородные дамы редко путешествуют, разве что в гости к ближайшим соседям, или ко двору. Родители, братья, кузены - все останется в прошлом, таков неизменный порядок вещей, даже странно, что близнецы могут думать иначе. Впрочем, ее любимые кузены всегда были со странностями: братья никогда не разлучались, Тэйрин не слышала, чтобы Ллин или Мэлин сказал о себя "я", всегда неизменное "мы", словно один человек существовал в двух телах, даже говорили они по очереди, один подхватывал мысль другого, иногда даже завершал за него фразу. Все думали, что близнецы - просто похожи, а на самом деле они одинаковые. Тэйрин досадливо тряхнула головой, забыв, что рискует разрушить прическу - нашли время для своих глупостей! Она сбросила руку Ллина:
- Подумаешь, они знали! За рабынями в Кавдн езжайте, а я сама по себе! - Тэйрин говорила правду: пускай главой рода был ее старший брат, молодой граф Виастро, и он подписал брачный контракт, пускай родители выбрали мужа для дочери - против воли ее замуж бы не выдали. Она сама согласилась: жених всего на шесть лет старше, будущий герцог, говорят, что красив. Чего еще желать? Несмотря на капризный нрав, Тэйрин хотела удачно выйти замуж.
- Тэйрин, - Ллин снова положил руки ей на плечи, - это не шутка. Ты не можешь быть без нас. Подумай - и ты поймешь.
- Без отца и матери могу, без братьев - могу, а без вас - никак!
- Ты должна остаться с нами! - Мэлин эхом вторил брату.
- Да что вы заладили как ученые скворцы! "Остаться с вами" - кем, скажите на милость? Вы что, вдвоем на мне женитесь?
- Это не важно.
- Мы заберем тебя.
- Уедем отсюда.
- И где вы такую страну найдете, чтобы два мужа иметь можно было? Или вы меня в шкаф поставите, любоваться? - Она выскользнула из-под рук кузена, взбила локоны на плечах.
Мэлин посмотрел на брата, Ллин медленно кивнул:
- Ты боишься поступить так, как желаешь. Они заставили тебя - отец, мать, брат.
- Старые глупые порядки: женщина обязательно должна выйти замуж.
- Ты можешь быть свободна, вместе с нами.
- Угу, принадлежать вам. Странная у вас свобода получается. Свобода ото всех! Слышал бы вас отец!
- Им незачем знать.
- Мы просто уедем.
- Сегодня же.
- Хватит! И думать забудьте про эту чушь, если хотите, чтобы я писала вам из Квэ-Эро. Меня никто не заставляет - я сама согласилась, и уж тем более не убегу от алтарей.
Тэйрин направилась к двери, но Ллин ухватил ее за руку и подтянул к себе, наклонился - девушка почувствовала свежий запах мяты, взял ее подбородок в ладони и осторожно, но непреклонно поднял ее лицо. Она прошептала почему-то шепотом:
- Пусти, - но он уже закрыл ее губы своими, прохладно-сладкими, словно поздние осенние яблоки, переждавшие на ветвях первый снег. Чьи-то руки касались ее шеи, сминали золотое кружево, путали волосы... а поцелуй, первый поцелуй в ее жизни, все продолжался и никак не получалось возмутиться, оттолкнуть настойчивые руки, оторваться от чужих губ. В ушах шумело, словно под водой, и стук в дверь показался неимоверно далеким, а голос старшего брата - чужим:
- Тэйрин! Тебя все ждут, - не дождавшись ответа, молодой граф Виастро толкнул дверь, намереваясь отвлечь Тэйрин от греха самолюбования. Он, разумеется, не поверил горничной, что молодая госпожа решила провести последние минуты девичьей жизни в молитве и благочестивых размышлениях, но реальность превзошла все его ожидания. На какой-то миг граф потерял дар речи и, закашлявшись от возмущения, оторвал Ллина за от Тэйрин, ухватив за пояс. Наконец, он смог выговорить:
- Вон отсюда! Оба! И благодарите богов... - Вильен махнул рукой - и так было понятно: сейчас не время для громкого скандала.
- Виль, ох, Виль, - Тэйрин заплакала, позабыв, что только что начернила ресницы. Сажа причудливыми разводами растеклась по нарумяненным щекам, и лицо девушки превратилось в доску для клеточного боя. Граф обернулся в поисках умывальника - в таком виде Тэйрин нельзя было выпустить из комнаты, и увидел, что близнецы и не подумали подчиниться. Они стояли у двери, держась за руки.
- Убирайтесь. Или я позову стражу. - Виль заставил себя говорить спокойно.
- Не вмешивайся.
- Она пойдет с нами.
- Виль, они с ума сошли. Все время повторяют: "ты наша, ты принадлежишь нам". Я боюсь! - Всхлипывала Тэйрин.
- Уходи. - Повторил Ллин. Темно-синие глаза близнецов казались черными, зрачки слились с радужкой, а золотистая кожа словно светилась в полумраке. В голосе Ллина звучала такая убежденность, что Виль против воли сделал два шага к двери и только тогда остановился. На свою беду он был слишком зол, чтобы испугаться:
- Думаешь, я позволю вам увести мою сестру? Да вы душу Проклятому продали, раз такое задумали! Но Аред вам не поможет! - Он повернулся к близнецам, по привычке положил ладонь на пояс, забыв, что при нем нет даже кинжала.
- Ты без оружия.
- Мы сильнее.
- Уходи.
- Мы не хотим тебе зла.
Теперь Виль уже не сомневался - Ллин действительно светился ровным золотым светом, такое же золотое облако, но не столь яркое, окружало Мэлина. Впору было бежать и звать на помощь жрецов, но он не мог оставить сестру и, вопреки проснувшемуся страху, упрямо шел навстречу близнецам. Небольшая девичья комната казалась бесконечной, каждый его шаг длился вечность, он словно пробирался сквозь каменную стену. Камень затвердевал, сдавил грудь, тесным ошейником обхватил горло, Вильен задыхался, но упорно шел вперед, не понимая, что стоит на месте. Ллин вскинул руки - золотое облако сорвалось с его ладоней и окутало графа. Тэйрин попыталась закричать, но не смогла даже разжать зубы. Золотое сияние слепило глаза, она могла разглядеть только темный силуэт в ослепительной оболочке: Виль застыл на середине движения и медленно, невыносимо медленно опустился сначала на колени, а потом упал. Облако рассыпалось тысячью белых искр и исчезло. Ллин с недоумением рассматривал свои ладони, Мэлин обнял брата за плечи. Тэйрин застыла у зеркала, пережитый ужас убил страх, она с равнодушием подумала: "Виль умер. Сейчас они заберут меня. Они продали душу Ареду. Или души? У них две души, или одна на двоих? А меня они отдадут Проклятому? Или я только для них?" - мысли медленно текли одна за другой, проснулась боль в распухших губах, но она по-прежнему не могла пошевелиться - не чувствовала ни ног, ни рук, и только услышав тревожный голос отца, смогла, наконец, закричать.
Комната заполнялась людьми: лекарь суетился над телом графа, жрец Эарнира сжимал в потных ладонях резной медальон из кости и выглядел так, словно боялся обнаружить в сундуке с приданым Ареда собственной персоной. Стражники держали близнецов за руки, Вэрд Старнис в пятый раз спрашивал дочь, что произошло. Тэйрин казалось, что она отвечает, но губы шевелились, не произнося ни слова. Ллин, не обращая внимания на стражников, повторял негромко, словно для самого себя: