Аннотация: Королевский замок в Суреме. Библиотечная башня.
Хранителя Саломэ застала в его личных покоях, на самом верху башни. Наместница редко заходила туда, зная, что Леар, как и она сама, ценит уединение; несколько часов одиночества в день были для него жизненной необходимостью, как вода и воздух. Но сейчас она не могла дождаться, пока он спустится вниз, не могла отложить разговор на потом, так глубоко пылало в ней возмущение. К своему удивлению, Саломэ обнаружила, что Хранитель не один - Леар стоял посреди заваленной свитками и книгами комнаты на небольшом пятачке свободного пространства, и держал за руку грязного худого оборванца лет десяти-одиннадцати, точнее сказать было сложно. Оборванец старался сохранять безразличное выражение лица, время от времени проверяя, не ослабла ли хватка, но Леар без труда сгибал пальцами золотую монету, и не собирался выпускать свою добычу. Он озорно улыбнулся Саломэ:
- Рад вас видеть, ваше величество. А я себе ученика нашел. Вот, познакомьтесь, это Лерик. - Леар подтолкнул мальчишку вперед. - Лерик, эта прекрасная дама - наша наместница. Посмотри и запомни.
На какое-то время ошеломленная Саломэ забыла, зачем она пришла: Леару уже давно намекали, что неплохо бы обзавестись учеником, в этом вопросе маги проявляли редкое единодушие с Храмовым Советом, но Хранитель каждый раз отговаривался нехваткой времени и молодостью, прекрасно понимая, что ему будут рады найти подходящую замену. Дважды он отсылал обратно юношей из храма Аммерта, ядовито отписав отцу-наставнику, что если бог знания и отметил этих отроков своей печатью, они сумели скрыть ее под толстым слоем грязи невежества. И вот теперь он подобрал нищего мальчишку и хочет сделать его учеником Хранителя? Да это же все равно что плюнуть жрецам в лицо! Леар словно специально ищет неприятности.
Она шагнула вперед, набрав побольше воздуха, чтобы сказать все, что думает по этому поводу ( к сожалению, Саломэ не имела права вмешаться, только Хранитель решал, кого взять в ученики), но Леар остановил ее:
- Нет-нет, не подходи, на этом молодом человеке блох больше, чем в блошином цирке, а вши размером с помоечных крыс. Познакомитесь ближе, когда я его отмою. Да не смотри ты так, он хороший мальчик. Вымою, переодену, никто и не скажет, что на помойке подобрал.
Мальчишка резко рванулся, сморщившись, но Леар и не подумал ослабить захват:
- Не дергайтесь, молодой человек, не поможет. Позволь тебе напомнить, что ты пошел со мной добровольно, - герцог пояснил наместнице: - Мы познакомились на рынке, там есть небольшой развал, где обмениваются свитками и книгами. По большей части ерунда, но иногда попадается что-то интересное. Нашего юного героя собирались там бить смертным боем, поймав за руку, причем, что любопытно, не в первый раз. Оказалось, что книги он воровал не для пропитания, а для души, почитать на досуге. А читать выучился у жреца в храмовой школе, заплатив за это честно украденными деньгами. И пока учился, обходился по большей части духовной пищей, на телесную не хватало средств. Выучившись читать, молодой человек осознал, что на такой диете долго не протянет, и дальнейшую пищу для души воровал там же, где и все остальное - на рынке, благо что книжники народ терпеливый и благодушный. Но на десятый раз даже их терпению пришел конец. - Леар весело рассмеялся. - Этот нахал, вместо того, чтобы схватить, что первое подвернется, и убежать, перебирал книги часами, выбирая интересные. Между трепкой и мной, он выбрал меня, а теперь, похоже, сожалеет.
Мальчишка перестал дергаться, осознав, что бесполезно, и обречено уставился на наместницу. Если до сего момента у него еще могли оставаться сомнения, что он попал именно к Хранителю (хотя библиотечную башню знали все горожане, она возвышалась даже над королевским замком), то теперь не осталось никаких сомнений - никто, кроме наместницы, не посмел бы надеть белое платье.
- Ваше величество, - захныкал он жалобно, велите ему, пусть меня отпустит! Я больше воровать не буду, Семерыми клянусь! - Было очевидно, что маленький воришка не верит в добрые намеренья Хранителя. Похоже, он решил, что библиотекарю понадобилась человеческая кожа для переписывания магических трактатов.
- Леар, - взмолилась Саломэ, - отпусти мальчика. Он не хочет быть твоим учеником. Даже уличный мальчишка понимает, что это невозможно! Если ты решил помочь ему - найди место в храмовой школе, или устрой в подмастерья.
- Хочет, хочет, просто еще не понимает, какая удача ему привалила. - Заверил ее Хранитель. - А если всерьез, то этот мальчик отмечен знаком Аммерта так ясно, что даже храмовые святоши не смогут возразить. Он не со мной сегодня встретился, с судьбой, а с ней не поспоришь. - Лицо Леара потемнело, и Саломэ поняла, что он думает о своей собственной судьбе, которая привела его в дворцовую библиотеку.
Она кивнула, догадавшись, что Хранитель видит в этом грязном воришке свое отражение, и никакие уговоры не заставят его отказаться от своего намеренья. Ну что ж, Леару должно быть виднее, чего хочет Аммерт. Наместница кивнула:
- Хорошо, пусть будет так. Но ради всего святого, придумай историю попристойнее. Не нужно рассказывать всем и каждому, что ты взял в ученики рыночного вора.
- О, да у вашего величества просто редкостный талант! Понадобилось всего десять лет, чтобы научить вас приукрашивать истину. Еще десять, и вы, наконец-то, научитесь беззастенчиво врать.
Хранитель рассмеялся еще громче, и Саломэ не удержавшись, ответила ему веселой улыбкой - Леар умел заразить ее своим настроением. Он щедро разделял с наместницей редкие радости, но и плохим настроением делился так же щедро, не замечая, что подавляет окружающих одним лишь своим мрачным видом, без слов. Казалось, от него исходили невидимые волны, и людям тонко чувствующим в присутствии герцога Суэрсен бывало неловко, словно они случайно заглянули в окно чужой спальни.
Леар развернул мальчишку и указал ему на дверь:
- За этой дверью находится до сей поры незнакомая тебе субстанция - горячая вода. Там же ты найдешь мочалку и мыльный корень. Все, что ты не отмоешь сам, сдеру с тебя я, если придется - вместе со шкурой, не обессудь. У тебя полчаса, время пошло, - и он подтолкнул свою добычу к двери ванной комнаты, примыкавшей к спальне.
Когда мальчик, бурча себе что-то под нос скрылся в ванной, Леар спросил Саломэ:
- Ты давно не заходила в библиотеку. Что-то случилось? - Он прекрасно знал, в чем причина, но благородно давал Саломэ возможность забыть про размолвку. Хранитель и сам не ожидал, что так тяжело перенесет разлад в их отношениях: он слишком привык к восхищенному уважению своей маленькой подружки. Леар с детства воспринимал девочку как младшую, нуждающуюся в поддержке и опеке, тем сильнее было удивление - оказалось, что Саломэ нужна ему не меньше, чем он ей.
Лицо наместницы помрачнело, и она поймала себя на трусливой мысли: отложить этот разговор, сделать вид, что ничего не произошло, пусть Чанг сам утонет в своей лжи, но набрав побольше воздуха, как перед прыжком в воду, спросила:
- Леар, где ты был вечером в среду?
Хранитель с удивлением посмотрел на нее:
- Мы, вроде бы, не женаты, - он попытался вернуть шутливый тон, но, увидев, как тяжело дался Саломэ этот вопрос, ответил уже серьезно, - да тут и был, рано лег спать, устал. И впрямь пора брать ученика, пусть работает.
Саломэ предпочла бы услышать, что Леар провел всю ночь играя в карты с придворными бездельниками, для нее самой было вполне достаточно и такого ответа, но чтобы обличить министра Чанга во лжи, потребуются свидетели. Она вцепилась ногтями в папку, да так, что поцарапала кожу. Отдать или не отдать, промолчать или рассказать, она не умела быстро принимать решения, она вообще не хотела ничего решать! Саломэ стала наместницей только ради воссоединения с королем, но шли годы, а она все ждала, в одиночестве, и вынуждена была решать, приказывать, подписывать, наказывать - и, самое страшное, иногда она теряла надежду.
До сих пор ей удавалось удержаться на самом краю отчаянья, но эта проклятая папка могла стать той самой трещиной, что обрушит скалу. Нет, она ничего не скажет Леару, и заставит замолчать Чанга. До сих пор она лишь пользовалась дружбой с Хранителем, только брала, ничего не отдавая взамен, и в тот единственный раз, когда Леару понадобилась ее поддержка - Саломэ отступила, спряталась за спину магистра Иланы, не посмела выступить против жрецов, хотя в глубине души считала, что Леар прав, и империи нужна светская высшая школа. Пришло время отдавать долги, и даже к лучшему, что Леар никогда не узнает, от чего она его избавила. Каким бы страшным человеком не был министр Чанг, наместница не желала ему смерти, да и Хранителю пришлось бы ответить за убийство на дуэли. (Что дело закончится дуэлью, как только Леар узнает, что случилось, наместница не сомневалась.) Она кивнула, быстро подбирая в уме подходящую ложь:
- Я заходила в читальную залу, но не застала тебя. Ничего страшного, просто хотела полистать тот альбом с цветами из Кавдна, про который ты рассказывал.
- Его нельзя выносить из библиотеки, но для наместницы я сделаю исключение. А когда ты его "потеряешь", - широко ухмыльнулся Хранитель, - не спеши каяться, я специально заказал копию. - На самом деле он приготовил альбом для наместницы, но из-за ссоры так и не подарил.
Саломэ попрощалась:
- Мне пора. А тебе сегодня будет чем заняться. Этот мальчик... пожалуйста, будь с ним помягче. Дай ему время привыкнуть. Это очень трудно - в один день изменить жизнь.
Леар кивнул ей. Разные во всем, они оба прошли через это испытание - в один день лишившись родителей, дома, прошлой жизни, ожидавшего их будущего - всего. И если Саломэ потом еще, пусть редко, но виделась с отцом и матерью, пока те не умерли, то Леар осиротел в один день, перед этим потеряв брата-близнеца. Титул оставался последним, что связывало его с Суэрсеном, и даже эта, формальная связь тяготила Хранителя, накладывая обязательства, которые рано или поздно придется исполнять. Он поднял руку, потереть поперечную морщину, прорезавшую лоб, как всегда в минуты раздумья, и не заметил, как ужас исказил лицо Саломэ - рукав робы упал, открыв запястье, и наместница увидела темно-синий след укуса на его правой руке.
***
Вернувшись в свой кабинет, она вызвала министра государственного спокойствия и молча подписала нужные бумаги. Так и оставшаяся нераскрытой папка закончила свою жизнь в огне, и слуги потом весь день сражались с вонью, поминая недобрым словом прихоть наместницы, которой вздумалось палить кожу в камине.