- Архипова, ты отдаешь отчет в своих действиях? - ледяным голосом спросила директор.
Зина стояла, потупив глаза в землю. На вопросы отвечала односложно: да, нет. Когда красивая статная женщина спросила ее ровным, хорошо поставленным голосом, девочка впервые за вечер подняла голову, посмотрела директору прямо в глаза.
- Отдаю.
- Ты понимаешь, что покалечить человека могла? - громко и бесстрастно продолжала директор. - В больнице сказали: глубокая рана в районе виска. Ты понимаешь, ВИСКА.
- Понимаю.
- А мне кажется, не понимаешь. До сих пор не понимаешь. Иначе не стояла бы перед нами с гордым видом оскорбленной принцессы. Не кривила бы губы, когда с тобой говорила Виктория Петровна. Думаешь, не видно было? Хорошо видно. И не надейся, что тебе пойдут в зачет былые заслуги - наказание будет очень серьезное.
Зина промолчала, снова опустила глаза.
- Зина, почему все-таки утюг? - спросил Емельян Григорьевич, пожилой учитель истории, которого ребята уважительно звали Сыч.
- Что было в руках, тем и ударила, - с досадой произнесла Зина.
- Скажи, Архипова, - елейным голосом произнесла завуч, - а если бы у тебя в руках был нож, ты бы тоже не раздумывая ударила?
Зина резко вскинула голову, глаза ее нехорошо блеснули:
- Честно, Виктория Петровна? Был бы нож, ножом бы ударила.
По учительской пронесся негромкий вздох.
- Достаточно, - директор встала, резко отодвинув стул. - Архипова, я тебя больше не задерживаю.
Зина повернулась и пошла к двери.
- Минутку, - подал голос историк. - Хочу напомнить, что мы до сих пор ничего не знаем о причине, ммм... происшествия.
- Она же не хочет говорить, - возмущенно сказала завуч. - Зина Портнова!
- Но у нас есть Шаров, - спокойно парировал Сыч.
Головы учителей, как по команде, повернулись к окну, где на стуле с делано-безучастным видом сидел высокий шатен. Его лицо было худощаво, а подбородок в нижней части резко заострялся и немного выдавался вперед, придавая хозяину сходство с Дзержинским. Возле виска красовался белым крестом большой пластырь.
- Мы слушаем тебя, Шаров, - сказала директор.
- А что? - неохотно ответил он, вставая.
- Может, ты нам расскажешь, что произошло?
- Нет.
- Как это нет?
- Вот так. Это наше личное дело, - нагло ответил парень.
- Ничего себе личное! - всплеснула руками завуч. - А если бы она тебя покалечила? Мы, между прочим, за вас отвечаем!
- Отвечайте. А в душу не лезьте.
В учительской повисла пауза. Сыч по привычке потер переносицу, хотя в данный момент был без очков.
- Но ты понимаешь, что твое молчание компрометирует Архипову? Она, наверное, не говорит по этическим причинам, а ты...
- А я, значит, подлец, и этические причины мне не помеха, - лицо Шарова перекосила язвительная усмешка.
Сыч склонил на бок лохматую голову - Шарову нельзя было отказать в логике. Еще несколько секунд прошли в абсолютной тишине. Учителя нерешительно переглядывались, посматривали на директора. А она стояла, возвышаясь над столом. Мощная, как железобетонный мол. Грозная, как нависшая скала.
- Идите домой, - наконец спокойно велела она. - Оба.
Шаров быстрым шагом преодолел пространство от окна до выхода, обогнав замешкавшуюся Зину; деланно-галантно придержал входную дверь, пропуская девочку вперед. Она прошла мимо своей жертвы с каменным лицом, но в последний момент не выдержала - скосила глаза. Негромко хлопнула дверь. Учителя переглянулись, на этот раз открыто, не таясь.
Если бы не директор, они бы загалдели, как на базаре, обсуждая небывалый случай, даже по современным, диким, меркам, но железная дисциплина, годами державшая их в жестких рамках, не позволила дать волю чувствам.
- Мне, кажется, все ясно, - сказала директор.
- А, по-моему, ничего не ясно, - вставил трудовик.
- Я бы сказал: ясно в общих чертах, - заметил Сыч.
- Поясните, - повернулась к нему завуч.
Историк развел руками.
- Шаров недвусмысленно дал нам понять, что здесь вопрос морально-этический.
- Не много же вам ясно!
- А вам мало? Какая разница - приставал к ней Шаров или непочтительно высказался о родителях. Главное, что оба не желают обсуждать это дело.
- Мало ли чего они не желают!
- Виктория Петровна, - приложил руки к груди историк. - Этика - это такая тема, которую никому не хотелось бы обсуждать прилюдно. Вам, к примеру, было бы приятно рассказывать при всем честном народе, в подробностях, как на вас напал насильник?
Завуч покраснела.
- Если бы было необходимо, я бы пересилила себя.
- А мы уверены, что сейчас именно необходимо?
- Так что, оставить все как есть?
- Зачем? Влепить Архиповой выговор и забыть. Мы же их обоих знаем не первый день. Речь идет не о хулиганах! Это был срыв, вспышка эмоций.
- Вы и про Шарова говорите?
- Возможно, и про Шарова. Во всяком случае, я не думаю, что Зина его ни за что ни про что взяла и огрела.
Учителя зашумели, обсуждая дело с новой стороны.
- Значит так, - громко сказала директор, и гул голосов сразу стих, - Архиповой снизим оценку по поведению за год. Собрания по поводу ее поступка не проводить. Но предупредите: если теперь она хоть косо посмотрит в чью-то сторону, вспомню ей все. Так ей и скажете, Надежда Викторовна.
Учительница литературы - добродушная полная женщина, панически боявшаяся директора, прижала к груди руки, заверяя, что все будет сделано в точности, как приказано...
Он криво ухмыльнулся и вышел во двор. Зина постояла в вестибюле, о чем-то размышляя, потом вздохнула и пошла домой. Дорогой она все думала, как неудачно сложились эти два дня.
В среду на большой перемене они закончили собирать деньги.
- Двенадцать тысяч ровно, - сказал Шаров, показывая всему классу пачку денег.
Пачка была тонкая, совсем не внушительная, но зная, что в ней двенадцать тысяч, ребята радостно загудели.
- Кому доверим кассу? - спросила Зина.
- Тебе, - крикнул Жора Фомушкин.
- Увы, - вздохнула Зина, - я в воскресенье с мамой платье покупать поеду, оттуда сразу к вам. Переодевания, примерки - куда я эту пачку дену.
Пока шло обсуждение, Шаров сел за парту и стал аккуратно заворачивать деньги в чистый лист бумаги.
- Маме дай, - сказала Влада.
Зина махнула рукой.
- Она у меня рассеянная.
- Тогда Жене Манскому, - предложила Наташа Краснова.
Зина нахмурилась. Не потому, что не хотела отдать деньги Жене, ей не понравилось, что предложение внесла Наташка, которую она не любила и при случае осаживала. Но сейчас для этого не нашлось повода.
- Годится, он ближе всех к вокзалу живет, - поддержал Краснову Федя Братан.
- Нехай, Манский, - лениво бросил Фомушкин.
- Все согласны? - спросила Зина.
Ответом ей был дружный веселый гул. Шаров открыл сумку Манского, положил в нее деньги и отбарабанил на парте веселую дробь.
- Ну ты, умник, - возмутился Манский, вынимая пачку и кладя деньги в боковой карман пиджака. - Нашел, куда класть - утянут.
Следующим уроком была история, и класс дружно потопал на третий этаж.
На лестнице между вторым и третьим этажом Манского придержал Шкелет - высокий парень из девятого класса.
- Отойдем в сторону, Длинный.
- Отойдем, - нахмурился Манский.
Отходить на лестнице было особо некуда, они просто сделали шаг к стене.
- Слышь, Длинный, - негромко процедил Шкелет, - я тебя просил возле Наташки не крутиться?
- А я тебя просил не называть меня Длинным, - равнодушно ответил Манский.
Шкелет схватил его за грудки, Манский в ответ толкнул обидчика. Несколько секунд они ожесточенно возились, потом Шкелет понял, что это глупо - лестница не лучшее место сводить счеты, если жертва не желает сразу 'лапки кверху'.
- Ладно, Длинный, живи до завтра, - милостиво сказал он, отпуская соперника.
- Я думаю, я дольше проживу, - заметил Манский, застегивая верхнюю пуговицу.
Уже прозвенел звонок, ребята заторопились в класс. А когда закончился урок, и Сыч попрощался и вышел, Манский с белым лицом подошел к Зине и убито сказал:
- Денег нет.
Это был последний урок, но, естественно, домой никто не пошел.
- Все деньги пропали? - поинтересовалась Лариска.
- Оставили на чай, - мрачно огрызнулся Манский.
- Вот и сходили полетать, - мрачно сказала Влада. - Мне изначально идея не нравилась.
- Что ты несешь! - разозлилась Зина. - Идея - супер! Надо просто найти деньги.
Все началось с Лукиной. Оля на каникулах совершила поездку на теплоходе и там два раза играла в казино.
- Ребята, азарт - это что-то страшное! - восторженно рассказывала она, хватаясь руками за голову и закатывая глаза. - Я прямо дрожала вся, пока барабан крутился! И половина людей вокруг такие же сумасшедшие.
- Вот бы нам попробовать, - вздохнула Наташка.
- А чего, можно, - пожал плечами Шаров. - Было бы желание.
- Нас в казино не пустят, - вздохнула Оля, - я интересовалась. Да и где деньги взять?
Фомушкин присвистнул, выражая всю неисполнимость предложения.
- Да что вы по стандарту идете, - сморщился Шаров, - фантазии, что ли, нет? Тут как в математике. Нужен азарт, раз. И нужен ценный выигрыш, чтобы азарт был в квадрате. Чтобы такого нам очень хотелось?
Ребята долго перебирали, пока кто-то не вспомнил про аэротрубу. Никто еще в ней не летал, но мечтали все.
- Сколько стоит аэротруба? - спросил Шаров.
- Сейчас, у меня записано, - Влада достала тетрадку, зашуршала страницами. - Вот, в Москве три минуты три тысячи. Если группа из четырех человек - скидка двести рублей.
- Вы че, братва, очумели? - поразился Фомушкин. - Две восемьсот, где я столько выцыганю?
- Не пыли, Мушка, - поморщился Шаров. - Причем тут все? Выбираем выходной, скидываемся по полштуки и едем в столицу. На месте кидаем жребий - всплеск эмоций раз. Потом четверо счастливчиков парят в трубе, остальные кусают губы от зависти - всплеск эмоций два. Двойной всплеск эмоций! Как вам такое предложение?
Ребята задумались.
- А что, - задумчиво сказал Фомушкин, - я готов. И нервы будут вибрировать, пока жребий кидаем, ну и на летунов с удовольствием посмотрю. Юмашкин, - хлопнул он по плечу щуплого паренька, - если полетишь, расскажешь мне свои ощущения во всех подробностях?
- Отвали, - сбросил его руку Юмашкин.
- Выиграть, значит, не надеешься? - подковырнул Фомушкина Марк Федоров.
- Я по жизни не фартовый, а тут изначально шансов мало, - развел руками Фомушкин.
- Тогда смысл участвовать? - удивилась Лена Касаткина.
- Так в казино шансов выиграть еще меньше, - пояснил ей Фомушкин. - Все знают, но участвуют! Радость не в выигрыше, а в азарте. Представляешь, - замогильным голосом сказал он и поднял руки, - ты сразу за мной вытягиваешь заветный крестик, а я теряю контроль и тяну к твоему горлу костлявые пальцы-ы-ы.
- Но четверо - слишком мелко, - сказал Шаров. - Давайте прикинем, сколько мы максимально потянем. Он достал бумагу, ручку.
- Возьми мой калькулятор, - предложила Касаткина.
- Благодарю, мисс акула, на бумаге быстрее и нагляднее... - ответил Шаров и быстро произвел вычисления. - Пять да на две восемьсот, будет четырнадцать, делим на тридцать, получаем четыреста шестьдесят шесть на брата. Подъемная сумма?
- Еще дорога, - напомнил Крылов. - Да и транспорт в Москве стоит денег.
- Есть, пить надо, - заметила Лаврикова.
- Возьмем с собой, - отмахнулся Фомушкин. - А ну, посчитай на четверых.
Шаров снова склонился над партой.
- Четыре на две восемьсот - одиннадцать двести.
- Во, это реальнее! - поднял большой палец Фомушкин. - Скидываемся по четыреста и еще восемьсот остается на дорогу. Считай: двенадцать пятьдесят на тридцать.
- Триста семьдесят пять, - посчитал в уме Шаров.
- Дорога туда и обратно, - подсказал Крылов.
- Семьсот пятьдесят.
- И полтинник в запасе на метро, - задумчиво сказал Фомушкин. - Итак, по четыреста сольдо надо внести на брата!
- Невозможно! - запротестовала Наташка. - Четыреста ре, где я их возьму?!
- А ты возьми из заначки, что ты на кроссы копишь! - елейным голоском посоветовала Лариска.
Наташка повернулась к ней с возмущенным видом, собираясь что-то сказать, но Фомушкин прения остановил.
- Ша, сороки! Сейчас математик-академик нам все распишет.
Действительно, Шаров склонился над листком, лихорадочно что-то вычисляя.
- Вот, - Шаров выпрямился, бросил ручку на парту. - На вопрос: где я возьму столько ре, даю ответ. Обед в столовой стоит двадцать пятьдесят. Двадцать пятьдесят за двадцать пять рабочих дней дадут пятьсот двенадцать. За двадцать - четыреста десять.
- Поняли, любители булочек, кексиков и шоколадок? - спросил Фомушкин, обводя глазами класс. - Будем стройными, голодными, но счастливыми? Поедем летать в Москоу-сити?
- Да! - дружно ответил класс.
Идея Шарова пришлась по душе. Месяц они собирали деньги, выбирали удобный для всех день, и вот на тебе.
- Так не бывает, - пожала плечами Влада, - как могли пропасть деньги - всего один урок прошел!
Манский не ответил.
- Главное, не паниковать, - заявил Вадик Крылов, невысокий щуплый очкарик, лицо которого щедро покрывали веснушки. Обычно ребята такого типа занимаются шахматами, но Вадик занимался тайским боксом. - Жень, в карманах совсем пусто?
- Могу показать, - Манский вывернул карманы пиджака. На парту вывалился скомканный лист бумаги, несколько узких картонок, какая-то труха.
- Листок тот, в котором деньги лежали? - спросил Крылов. - Шаров?
- Я что, его подписывал? - пожал плечами Шаров. - Может, и тот, только вряд ли. Думаешь, кто-то развернул бумагу, деньги забрал, а обертку вернул?
- Ребята, это кто-то из нас, - сквозь зубы произнесла Зина. - Кто еще знал про деньги!
- Могли и проговориться, - заметила Красухина.
- И про то, сколько сдали, и у кого деньги, и в каком кармане?! - возмутилась Зина. - Глупости! Давайте мы все вывернем свои карманы и сумки. Я первая готова!
- Карманы вывернуть не проблема, - заметил Крылов. - А если, пардон, кто-то в нижнее белье запихал? А девочки в стриптизе тоже участвуют?
- Да что вы, как слепые, тычетесь! - покачала головой Влада. - Все вывернем карманы! - передразнила она. - Деньги были у одного человека. Сами подумайте, куда они могли деться за сорок пять минут?!
Манский побледнел.
- А я ему верю, - строго сказал Зоя. - Не мог Женя. Мы же с первого класса друг друга знаем!
- Кто с первого, а кто с пятого, - ласково пропела Касаткина, собирая тетрадки. - По-моему, Влада права - куда могли испариться двенадцать штук за сорок пять минут? Мы же не на базаре были и не в электричке.
- Предлагаю вот что! - срывающимся голосом сказала Зина. - Кто верит Жене - остается. Кто не верит - на кислород.
- Почему на кислород? - удивился Крылов.
- Кто Жене верит, будет думать, где он мог посеять деньги, а остальным уже и так все ясно, ведь так?
Крылов поджал губы и оценивающе посмотрел на Манского.
- Можешь обыскать, - вспыхнул тот.
- Слишком просто, Евгений, слишком просто.
- Да ладно, Архипова что-то замутила, пускай и выкручивается, - с возмущением сказала Влада, вставая. - Чтобы завтра деньги были, а то я не знаю, что сделаю! Мне мама на маникюр дала, а я их в кассу! Я такой скандал подниму, на всю школу!
С этими словами Влада схватила сумку и решительно пошла к выходу. Ее поступок послужил сигналом для остальных: задвигались стулья, загремели парты. Один за другим вставали и уходили одноклассники. Наконец в помещении осталось пять человек: Манский, Зина, Шаров, Фомушкин и Федоров.
- Да, - грустно сказала Зина, посмотрев на маленький отряд, - немногие тебе, Жень, верят.
Манский открыл рот, собираясь ответить, но так ничего и не сказал. Они сидели минут десять, вспоминая подробности. Как Шаров собрал деньги, как завернул их в бумагу, как положил в сумку, а Манский переложил их в карман. Потом они пошли на историю... тут Фомушкин звонко хлопнул себя по лбу.
- Шкелет, - сказал он.
Ребята удивленно переглянулись - как им это сразу в голову не пришло? Удобнее момента залезть в чужой карман, как во время потасовки, не придумаешь.
Они ждали в беседке за школой.
- Сколько еще? - в который раз спросила Зина.
- Две минуты, - ответил Манский, посмотрев на часы.
- А может, он другой дорогой пойдет?
- Всегда этой ходит, - сосредоточенно ответил Фомушкин, не отрывая глаз от входной двери.
- А у них классного часа нет?
- Нет. И не нуди, скоро уже.
И действительно вскоре прозвенел звонок, а потом по дорожке потянулись ребята.
- Вот он, - негромко сказал Фомушкин, первым заметив долговязую фигуру. - Зина, стой на стреме, к нам не суйся.
Четверо мальчишек выждали момент и быстро пошли наперерез Шкелету. Заметив их, он остановился и нехорошо прищурился. Ребята окружили Шкелета плотным кольцом.
- У нас к тебе дело, - авторитетно пробасил Фомушкин.
- Длинный решил на меня кодло напустить? - хмыкнул Шкелет, оглядываясь. - Я ведь тоже не сирота, есть кому вступиться.
Заговорил Шаров.
- Слушай, у нас подозрение, что пока вы на лестнице мило беседовали, ты у него (кивок в сторону Манского) кое-что позаимствовал. Лучше верни.
- Что за бред? - фыркнул Шкелет. - Что у него брать? Сто рублей? Коробку фломастеров?
- Да не сотню и не фломастеры.
Фомушкин тихо свистнул, ребята разом сомкнулись, зажав Шкелета. Двое схватили его руки, остальные начали обыскивать.
Ребята отступили еще на шаг назад. Шкелет поправил воротник рубашки.
- Что там у вас пропало?
- Двенадцать штук.
Шкелет присвистнул.
- Не хило! Ладно, вот сумка, смотрите.
Сумку осматривали недолго.
- Денег нет, - подвел итог Шаров. - Извини, Шкелет, обознались. Покорнейше приносим свои глубочайшие.
- Бывайте, Шерлоки, - усмехнулся Шкелет.
Они вернулись к Зине, сели на скамейку в школьном саду.
- Со Шкелетом мы промахнулись, - вздохнул Фомушкин. - А идея казалась перспективной.
- Деньги можно спрятать, - заметил Марк.
- В школе? В столовой или в парте?! Чтобы их кто-то нашел? - возразил Фомушкин.
- Мы ошиблись при раздаче карт, - заметил Шаров. - Влада права - как за перемену можно сообщить кому-то о деньгах и успеть составить план кражи? Мы же все были в классе. А потом вместе пошли на историю. Сколько той перемены? Десять минут, минус пять, что мы заседали.
- А во время урока? - спросил Федоров.
- А если кража была на уроке, значит, это кто-то из нас, - Шаров посмотрел на Манского.
- Значит, и ты Жене не веришь? - вспыхнула Зина.
- Извини, Архипова... - он развел руками, встал и взял с земли сумку.
- Ну и катись!
Федоров и Фомушкин тоже поднялись.
- И вы?! - возмутилась Зина.
- Что мы, - огрызнулся Фомушкин. - Не знаю я, кто взял эти чертовы деньги, но где искать их - не представляю. Я домой.
Следом за ним пошел Федоров. Зина и Женя остались одни.
- Слушай, а почему Наташка с нами не осталась? - спросила Зина.
Манский исподлобья взглянул на нее, взял сумку.
- Не знаю, - мрачно сказал он и пошел по направлению к дому.
- Подожди, Жень, не злись, - заторопилась Зина вслед за ним.
- А что мне делать? - не оборачиваясь, огрызнулся Манский. - Весь класс дружно сказал мне в лицо, что я вор!
- Но я же тебе верю!
Манский остановился:
- Спасибо, Архипова, я очень тебе благодарен, что ты мне веришь, - явно глумясь, сказал он и ускорил шаг. - Извини, мне хочется побыть одному.
Зина вернулась домой сама не своя от переживаний.
- Что-то ты, родимая, сегодня с лица спала, - встретила ее мать. - Двойку, что ли, схлопотала?
- Мне бы ваши проблемы, Марья Ивановна, - поморщилась Зина.
- Проблемы на личном фронте?
- Мама...
- Красавец Манский?
- Мама!
- Молчу. Есть будешь? - усмехнулась мать.
- Чуть позже, сейчас не хочу.
- Тогда погладь носовые платки, а то я все погладила, а на платки не хватило сил.
- Сейчас.
Зина работала утюгом, сосредоточенно о чем-то думая. Мать искоса поглядывала на дочь, часто отворачивалась, пряча улыбку. Она напрасно беспокоилась - погруженная в раздумье Зина не замечала ничего вокруг. Неожиданно блестящий утюг, проворно скользивший по доске, остановился. Зина задумчиво сказала:
- Все, я поняла.
И бросилась к порогу. Мать только удивленно посмотрела на хлопнувшую входную дверь.
- Утюг оставь! - запоздало крикнула она вслед Зине.
Шаров жил пятью этажами выше. Зина преодолела лестничные пролеты пешком, без лифта. Шнур от утюга волочился сзади мышиным хвостом, неровно прыгала по ступенькам вилка из мягкого пластика, но Зина всего этого не замечала. Вот и темная бронированная дверь. Девочка подбежала к ней, лихорадочно нажала на кнопку звонка. Раз, другой, третий...
На четвертый звонок дверь открылась.
- Чего шумишь, - в проем высунулся хмурый Шаров. - Проходи.
Зина вошла. Шаров недоуменно посмотрел на утюг в руках девушки, на волочащийся по полу шнур, озадаченно хмыкнул, но ничего не сказал. А Зина и не видела утюга в собственной руке, не чувствовала его тяжести. Догадка озарила ее, поразительная, невероятная, страшная догадка, и сейчас Зине нужно было любой ценой выяснить, верна ли она. Все остальное было для нее сейчас не важно.
Только бы Шаров был один, только бы один... А если не один, вытащить его на лестничную площадку и там поговорить с глазу на глаз.
- Ты один?
- Один, родители на работе. Проходи в комнату.
В комнате работал телевизор. Шел какой-то ковбойский фильм.
- Выключи, - велела Зина.
Шаров послушно нажал на кнопку пульта, экран погас.