Шмaкoв Cepгeй Лeoнидoвич : другие произведения.

Роковая реклама

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

     Тим весело болтал, шагая рядом со своим другом Ником, шутил, напевал. Всякий мог бы по их виду безошибочно угадать, что два студента после наконец-то закончившихся занятий предвкушают вечерний отдых. Вдруг смех смолк на какой-то растерянной ноте…
     Что такое? Резкий щипок в области пупка, мгновением позже резинка трусов резко ослабла со всеми ниспадающими отсюда последствиями. Ник не без удивления увидел, как его друг вдруг остановился, опустил руки по швам и прижал их к бокам.
     — Булавка есть? — прозвучал вопрос.
     Ник пожал плечами, отвернул отворот пиджака и пощупал. Сам-то он по мужской своей безалаберности такими мелочами пренебрегал, но недавно пиджак побывал в чистке у его однокурсницы Милы, откуда вернулся даже с чистыми носовыми платками в обоих карманах, третий кокетливо выглядывал из нагрудного. Мила, оказывается, позаботилась и о булавках — большая английская торчала в отвороте. Ник с готовностью протянул её товарищу.
     — Теперь бери мою папку и иди в общагу, а я подремонтируюсь малость и догоню.
     — Давай лучше я тебя заслоню, а то вон оттуда вот-вот наши побегут. Там всегда почему-то позже всех заканчивают.
     — Ничего удивительного, — Тим не терял головы даже в сложных жизненных ситуациях. — Это же лаборатория каталитического синтеза, а расчётное время реакций почему-то никак не желает укладываться в студенческую пару. Вот и парятся, бедолаги, сверх урочного. А что побегут скоро — не беда, я на боковую лестницу выйду, там обычно никого нет.
     Действительно, боковая лестница считалась запасной, аварийной, поэтому выходящие на неё двери не запирались. Злые языки, впрочем, утверждали, что такая открытость связана не с требованиями пожарников, а с давним визитом в корпус тогдашнего ректора, выдающегося учёного, у которого в самый неподходящий момент схватило не менее выдающийся живот. Дверь на боковую лестницу оказалась запертой, отрезая кратчайший путь к туалету, а путь подлиннее омрачился неприятной неожиданностью. Комендант лишился своего места (по утверждению остряков, приказ был написан на туалетной бумаге по горячим следам — горячим и с запашком), декан отделался выговором с формулировкой "за пренебрежение деталями туалета". Новый комендант первым делом выкинул ключи от замков злополучных дверей. Конечно, Тим предпочёл бы, выйдя на лестницу, запереть за собой дверь, а так оставалось лишь держать ручку в критических ситуациях. Поэтому, расстёгиваясь и принимаясь за починку белья, он чутко прислушивался к происходящему за дверью, чтобы в случае чего успеть заблокировать ручку.
     Вот заскрипела дверь лаборатории, шаги выходящих, выбегающих и вылетающих студентов и студенток слились в неясный гул, приправленный обрывками возгласов и смеха. Казалось, никто даже не замечал двери на боковую лестницу, все стремились побыстрее попасть на свежий воздух. О, химия, химия!
     Шум стих. Тим немного расслабился и снова принялся за поиски места, требующего скрепления булавкой, но в это время снаружи зазвучали голоса. Видимо, вышедшие из лаборатории последними замешкались.
     — Я категорически тебе это запрещаю! — Тим узнал голос преподавателя, вёдшего практикум по каталитическому синтезу. — Слышишь — категорически! Иди домой и не мешай мне дверь запирать.
     — Ну пожалуйста, Донат Купидонович, — умоляюще протянул голос Максима, студента, подрабатывающего охранником в Интим-клубе. — Ничего ведь плохого в этом нет. Я просто разложу листочки по столам, это полминуты займёт. Никто ведь не заставляет никого ничего покупать, люди завтра только посмотрят.
     — Ни за что! — гнул своё преподаватель. — Девица какая-то бесстыжая ваши калькуляторы рекламирует. А ведь если в аудитории что-то разложено, значит, деканат согласен.
     — Да какая же бесстыжая, — возражал Максим. — У нас в Интим-клубе такие целомудренными считаются. Посмотрите, — зашуршала бумага, — всё такое прикрыто, разве нет? Остальные преподаватели без слов согласились.
     — За остальных я не ответчик, — резкое шуршание сминаемой бумаги и шлепок комка об пол. — А у меня эта реклама уже в печёнках сидит. Включишь телевизор, думаешь фильм посмотреть по-нормальному, как в старые добрые времена. Нет, извольте радоваться — нарезан фильм кусочками и обильно переложен рекламой. И всё у всех всегда самое лучшее, а купишь — серость серятиной. И чего ты ко мне привязался? В остальных аудиториях разложил — и хватит. Купят какие-нибудь дурачки ваш калькулятор, свет не без глупых людей.
     — Да ведь я же вам объяснял, Донат Купидонович, — сдерживал своё желание перейти на грубости студент. — Рекламная кампания только тогда будет считаться успешной, когда во всех без исключения аудиториях утром будут лежать листовки. Нас контролируют. А не будет хотя бы в одном месте — нам не заплатят ни цента. Войдите в положение, Донат Купидонович! От вас же ничего не требуется, только отвернуться на полминуты. Ну хотите, я с вами поделюсь? — Максим с трудом выдавил из себя слова.
     После небольшой паузы вкрадчивый голос спросил:
     — При себе… это самое?
     — Да нам же только завтра вечером заплатят. При себе только десятка, может, две, на сегодняшний ужин.
     — Раз так, я остаюсь принципиальным. Вездесущей рекламе — моё твёрдое "нет"! Отойди от двери, мальчик, не мешай её запирать.
     — Ну пожалуйста, люди же работали… — но в ответ прозвучал щелчок замка.
     Максим застучал в захлопнувшуюся дверь, но безрезультатно. Чертыхаясь, он поплёлся прочь, а Тим продолжил своё аварийное дело.
     Уже застёгивая ремень, он услышал стук двери и скрежет ключа в замке. Преподаватель отвязался-таки от настырного студента, и его размеренные шаги стали удаляться по коридору.
     Тим не спеша привёл одежду в порядок. Он тоже не жаловал рекламу, но если на ней студент может подработать, он — за. К чему эти строгости? Зачем сводить насмарку труд нескольких студентов-добровольцев? Ведь не обогатишься же на этом, лишь копейку заработаешь на прожитие. Впрочем, его мнения ведь не спрашивали.
     Убедившись, что английка не выпирает и надёжно держит то, что обязана держать, сделав несколько резких движений большой амплитуды, Тим вышел из своего убежища, огляделся и увидел на полу в углу смятую бумажку. Поднял, развернул, разгладил. Наверняка, это и была та самая рекламная листовка. Во всяком случае, девица в бикини отвечала услышанным деталям. Было и ещё нечто такое, чего не передал подслушанный диалог. Бюст, изначально налитой, и бёдра, изначально крутые, художник несколько уплостил, а лежащему на ладони красотки микрокалькулятору, наоборот, придал выпуклости и изгибы, присущие женскому телу, а вдобавок и выкрасил изделие в полосы цвета бикини. Всесильна компьютерная графика! Получилось, как будто бы девушка предлагает тебе миниатюрную копию самой себя, лежащую на её ладони. Тим почувствовал, как в его теле зародилось и пошло раскручиваться желание… купить калькулятор. Но дойдя до груди в той точке, на которую должен был бы давить набитый бумажник, желание вдруг как-то съёжилось, устыдилось самого себя и испарилось. Эстетическое же наслаждение Тим продлил, разглядывая листовку. Затем на всякий случай дёрнул ручку двери — а авось? Дверь подтвердила свою запертость, а в замочной скважине под плоский ключ студент заметил белый квадратик — торец спички. Тим поддел ногтем — спичка не поддалась. Когда же её туда засунули? Ведь от стука двери до выхода нашего героя из убежища прошло совсем мало времени. Может, спичка уже сидела в замке, а Донат только защёлкнул дверь без ключа? Ладно, всё это мелочи. Возомнил себя великим детективом, вот и ищет всякие зацепки. В общагу пора, вечером у Милки чаепитие.
     Тим сунул листовку в карман, отряхнул руки и, размахивая ими, зашагал к выходу из корпуса.

     Примерно полчаса спустя друзья сидели в своей комнате в общежитии и играли в слова, разыгрывая дежурную обязанность бежать в булочную за пирожными к милкиному чаю. Вдруг Тим проиграл два раунда подряд, к чему-то прислушиваясь. Затем продекламировал:
По длинному фронту доцентских кают
Студентишко медленно движется.
Плевать на него мне, и я плюю
В его зачётную книжицу.

     — Ты чего? — не понял партнёр.
     — Послушай сам.
     Вскоре Ник усёк: по длинному коридору общежития действительно кто-то двигался. Стук в дверь, скрип петель, неясное бубнение, пауза в две-три минуты, снова скрип, шаги и всё повторялось.
     — Наверное, проверка паспортного режима.
     — Нет, те даже к девушкам не стучат, а просто входят, и всё. Помнишь, как Верка, обезумев от стыдливости и страха, почти ни в чём бежала по коридору? В самый неодетый момент отвернулась от зеркала и обнаружила за спиной тихо вошедших мужчин. Если бы не наше с тобой хладнокровие…
     — Нет, не помню.
     — Правильно, я тоже забыл, как джентльмен. Вспомнилось просто на мгновенье. Но кто же это может быть?
     — Сейчас узнаем.
     Действительно, через некоторое время стук раздался уже в их дверь. Не сговариваясь, жильцы угрожающе крикнули: "Ну?!!", и в приотворившуюся дверь заглянуло толстое лицо Фёдора со следами не вполне заживших ссадин и царапин, полученных в недавнем сеансе верхолазания.
     — Привет, ребята! — сказало лицо, вслед за которым в комнату протиснулось и туловище.
     Студенты сдержанно поздоровались. Они не были с гостем в столь хороших отношениях, чтобы он так вот запросто приходил в их обитель. Впрочем, он и ходил к знакомым лишь по делу или, во всяком случае, сочетал визиты с делами.
     — Я к вам на минутку, ребята, — голос Фёдора был вкрадчиво-льстив. — Я в прорыв попал, выручайте, если можете. Нет, не деньгами. Дело в том, что я ключ от квартиры потерял.
     — Где деньги лежат? — пошутил Ник.
     — Не будем об этом, — гость явно не понял цитаты. — Я тут по комнатам ключи собираю, может, подойдёт из них какой-то. У вас ничего такого нет? Нужен 38-миллиметровый плоский с бороздой влево по центру.
     Ник хотел что-то сказать, но Тим наступил ему на ногу, якобы случайно, слезая с дивана, подошёл к полке и побренчал железками.
     — Вот один какой-то валяется. Подойдёт? — он протянул ключ Фёдору. Тот с сомнением посмотрел на него и вернул.
     — Нет, здесь борозда выбита не в ту сторону. А другого никакого нет?
     Его заверили, что ключи они не коллекционируют, разве что от девичьих сердец. Фёдор, конечно, не понял и метафоры:
     — Нет, эти не подойдут. Ладно, бывайте, пойду у других поспрошаю.
     Повинуясь пальцу, приложенному его другом к губам, Ник молчал всё то время, пока неясный гул голосов раздавался в соседней комнате. Потом оба студента заговорили,
     — Ты что-то ему хотел сказать? Не надо было.
     — Просто удивился, когда это он успел до дому добраться и вернуться. Ему полчаса только туда ехать.
     — Ну, обнаружить потерю ключа он мог и не доезжая до дому. Вышел из корпуса, сунул руку в карман, ключа нет, пошёл по общаге попрошайничать.
     — А вот ты сам часто проверяешь, не входя в общагу, лежит ли ключ на месте?
     Собеседник признался, что почти никогда. Но ведь совать руку в карман никому не запретишь. Хотя бы за носовым платком.
     — И ещё одно меня насторожило. Вот ты сколько раз отпирал замок нашей комнаты? Сотню раз насчитаешь?
     — Наверное, да. А что?
     — Открывал не менее ста раз. Отлично! Так в какую же сторону выбита центральная борозда — вправо или влево? Только не гадай, а постарайся честно вспомнить.
     Тим прикрыл глаза, но вспомнить всё равно не смог.
     — Я же не обращаю внимания на эту борозду, — оправдывался он. — Сую ключ острой частью вперёд, а плоским ребром кверху, чтобы зубцы снизу были. Вот и всё.
     — Ну хорошо, а длину ключа можешь назвать?
     — Нет, не могу. Но при мне кто-то сказал эту длину, только лишь взглянув на замок.
     — Вот именно — взглянув. Но для этого Фёдор должен был домой добраться. Возникает вопрос — когда?
     — М-да, — протянул Тим. — Похоже, ключ ему для других дел нужен. Куда-то забраться хочет. Куда, интересно?
     — Куда-нибудь в корпусе, наверное. Что делать будем?
     — Что делать, что делать… Пари держать: в деканат или не в деканат. Я лично ставлю на деканат, хотя и не представляю, что ему там нужно. Знаю лишь, что на верёвке в окно он больше туда не полезет.
     — Хорошо, я, стало быть, "парирую" против деканата. Куда-то в лабораторию. Слушай, а он, может, в лабораторию каталитического синтеза хочет забраться и стащить трубку с палладиевым катализатором? Там есть такая, жутко дорогая, я знаю, а Донат её то и дело в приборе оставляет. Куприян Венедиктович из-за этого часто с ним ругается.
     — Нет, это, пожалуй, слишком даже для Фёдора. Не полноценный же он вор, в конце концов! И зачем ему в таком случае столько свидетелей? Нет, он хочет что-то тайное совершить или же вполне безобидное, но при этом лично для себя выгодное. Мы ведь его знаем.
     — А помнишь, Честертон говорил, что нельзя удержаться на одном и том же уровне зла?
     — Всё равно это не объясняет, почему он действует так открыто. Уже не пари держу, а руку даю на отсечение, что громкого скандала с обнаружением кражи не будет. Фёдор раздаст ключи обратно, и на этом всё.
     — Как же мы узнаем, кто выиграл пари?
     — Да, ты прав, придётся за этим деятелем проследить. Вернее, устроить засаду в корпусе, поскольку навыки наружной слежки у нас с тобой нулевые. Говорил я тебе, что из Интернета надо инструкции для шпионов скачать, раз мы с тобой решили этим делом заниматься! Так, с этой стороны коридора ему ещё шесть комнат обходить. Пошли!
     — А чай у Милки? Она ведь ждёт.
     — Зайдём на обратном пути. Будет заодно о чём рассказать. Захвати, кстати, свою зажигалку-пистолет.
     Сыщики-любители выбрались из общежития и в сгущающихся сумерках быстро зашагали по дорожке, ведущей к учебному корпусу. Занятия там кое-где продолжались, хотя большая часть аудиторий пустовала, поэтому вахтёр пока ещё равнодушно смотрел на входящих-выходящих молодых людей и девушек. Ориентирован он был лишь на отражение бомжей, а в последнее время добавилась ориентировка на наркоманов. Как отличать последних от обычных студентов, объяснено ему не было…
     — Я — к деканату, — сказал Тим. — Буду ждать Фёдора там в засаде. Примерно даже знаю, где её устроить.
     — А я? — жалобно спросил Ник. — Я ведь ставил на все остальные помещения. Слушай, может, мы оба — к деканату?
     — Не пойдёт, — отрезал напарник. — Во-первых, Фёдор может просто раздумать, скажем, не наберёт достаточно ключей. Ты тогда заявишь, что выиграл пари, а это не так. Во-вторых, всё-таки интересно знать, куда именно он залезет, если не в деканат. Поэтому ты останешься здесь, в вестибюле, и будешь скрытно следить за входом. Придёт Фёдор — веди его до места назначения сам.
     — Как же я его поведу? Навыков слежки у меня нет. Оглянется подследственный — и пиши пропало.
     — Это твои проблемы, не будешь таким жадиной или же исправнее закачаешь из Интернета шпионские методики. Заключил пари на всё, кроме деканата — и отрабатывай сам, как можешь. Ты бы мог взять что-нибудь одно, скажем, синтетическую лабораторию, и сидел бы себе удобненько в засаде, как я сейчас у деканата засяду.
     — Слушай, а может, перезаключим пари?
     — Тоже не пойдёт. Во-первых, это ухудшит твои шансы на выигрыш, а я ведь тебе друг. Друг или нет?
     — Конечно, друг.
     — Ну вот видишь! Во-вторых, если Фёдор залезет куда-то в третье место, не появится ни там, ни там, кто тогда пирожные к милкиному чаю покупать будет? Ведь мы на это бились об заклад, да? И не волнуйся ты так. В конце концов, мы не на вражеской территории, а в своём родном корпусе, где имеем полное право находиться. Ищешь, скажем, доцента Бурова. Это пускай Фёдор таится и дрожит. Ну, спугнёшь его максимум. Так ведь он по его собственной легенде сейчас должен с собранными ключами домой ехать. Пускай сочиняет, врёт, а ты стой с недоверчивым лицом и всё тут. Понял? Решай скорее, на нас уже вахтёр подозрительно смотрит.
     — Да ну тебя!
     С недовольным видом Ник пошёл к рекламным щитам, стоящим в дальнем конце вестибюля, между которыми можно было спрятаться, держа вход под наблюдением. А Тим пожал плечами и направился к деканату.
     — Привет, герой! — Это навстречу попался комендант. Тим ответил. — Опять в конце дня разгуливаешь, выгонять себя заставляешь. Ну что, сделал стенд свой?
     — Конечно, сделал, Калина Мефодьевич, — радостно соврал студент, по голосу поняв, что его сегодня выгонять не будут. — Только он в общежитии у нас стоит, показать, жаль, не смогу.
     — Ну ладно, как-нибудь зайду, покажешь. А сейчас вот чего скажи. Когда ты в тот раз по коридорам шлялся, из корпуса девушка пропала. Студентка.
     — Как — пропала? Похитили?
     — Не знаю. Она упала и ушиблась, позвала на помощь. Я пошёл за врачом, возвращаемся, а её нет. Главное, врач на меня как-то странно посмотрел, молоточком коленки постукал, о сдвинутых родственниках спрашивал. А я ведь точно помню — была девка. Ты, случаем, не в курсе, что с ней сталось?
     — Случаем? — В душе Тима загорелась страсть к фантазии. — Какой же это случай, когда я её на своих закорках к выходу тащил, а потом ещё и к общаге? Лежала девушка без сознания под окном. Что же вы её оставили лежать лицом вниз?
     — Вниз? — забеспокоился комендант. — Я же её посадил на подоконник, она ещё в сознании была. Сверзилась оттуда, что ли? Ох, неловко как вышло-то, просто беда. Сейчас-то что с ней, где она?
     — Отлежалась у нас в общаге, поправилась, привет вам передаёт.
     — Где — у вас? В мужской комнате?!
     — Да нет же, я её к подруге отбуксировал, Милкой зовут. А то домой далековато было, я же всё-таки не рикша.
     — Ну ладно, и оплошал же я с этим подоконником! Надо будет кресла по корпусу расставить. Вот все говорят, что сидений нет по причине моей скупости, что у меня креслами вся кладовка забита. А почему забита — кто бы спросил! Выставил я как-то пару в коридор, на другой день хотел и остальные, а тут декан пойди и увидь под одним креслом использованный шприц. Какой тут скандал был, скажу я тебе! Чуть в пособники наркоманов не записали. Ну, я кресла в охапку — и в кладовку. Внёс, так сказать, свою лепту в борьбу со страшным злом. Нас теперь на это дело начальство очень ориентирует.
     — Но девушки же с подоконников падают, Калина Мефодьевич! А нарк — он и стоя уколется, верно?
     — Да сам знаю, но начальству-то как втолковать? Сердитый начальник хуже татарина. Ну да ладно, постараюсь завтра уговорить декана, постараюсь.
     — Желаю успеха, Калина Мефодьевич!
     — Спасибо уж. А ты долго всё равно тут не околачивайся. Сделаешь, что надобно — и к себе. Мне хлопот меньше, уж уважь старика.
     — Постараюсь, Калина Мефодьевич! — Не мог же Тим сказать, что срок "околачивания" не от него зависит.

     Ник тем временем маялся за рекламными щитами. Он то скрывался за ними, то выглядывал, то принимался читать вывешенные на стенах объявления. Один раз он даже попытался угадать, что Фёдору могло понадобиться в деканате, по объявлениям этого самого деканата методом дедукции. Но вывески были, в основном, старые. Надо сказать Минерве Степановне, чтобы вовремя снимала отжившее, а то студенты привыкнут к старью и не будут смотреть на стены, даже когда там появится что-то свежее и важное. Да и не хотелось делать работу за своего конкурента по пари.
     Наконец, Ник широко зевнул, подошёл почти к самому входу и стал смотреть на улицу, в сгущающиеся сумерки. Он настолько сосредоточил своё внимание на наружном, что не услышал какой-то шорох сзади. На глаза легли две тёплые ладошки, а спина испытала неясное прикосновение.
     Наш герой напрягся: вот он, тот случай! Сейчас испытаем приёмчик! Он немного помычал "Э-э…", якобы собираясь приступить к угадыванию, а затем отвёл обе руки назад и сделал ими быстрое, но плавное движение снизу вверх, выворачивая запястья и всё сильнее и сильнее сжимая их. Попался, который кусался! Послышался слабый визг, и ослеплённый снова увидел свет. Опустил руки, повернулся. Сзади стояла Нина, приглаживая на себе платье. Щёки её раскраснелись, глаза горели; в общем, Ник почувствовал, что разбудил в ней что-то, чего не следовало бы в общественном месте. Такая девичья возбуждённость была ему знакома.
     — Извини, я не знал, что это ты, — смущённо пробормотал он. — Думал, меня разыгрывают.
     — Ничего-ничего, — девушка успокаивала дыхание. — Мне даже понравилось.
     — Это меня Тим научил. Он считает, что девушки только ради этого парням глаза застилают. Понравится им — идут дальше, уже стоя лицом к лицу, не понравится — обращают всё в шутку. Ведь при обычном ходе вещей до тисканий ещё дойти надо, и если они не понравятся девушке, то будет уже поздно — парень её не выпустит. Извини, что я так откровенно, ты ведь своя. Думал, кто-то из неопределившихся меня в оборот взял.
     — А я и не подозревала об этом, — сказала Нина. — Просто ты так упёрто в окно пялился, что я решила тебя малость расшевелить. Раньше я так никогда не делала, поверь. Кстати, а кого ты ждёшь?
     — Фёдора, — признался Ник. — Должен подойти вот-вот.
     — Фёдора? — переспросила студентка. — Да я его только что видела в коридоре.
     — Видела? Где — не у деканата ли? — Сердце замерло.
     — Нет, просто я шла, а он в замочную скважину подглядывал. Или замок разглядывал, не знаю. Меня услышал, выпрямился и что-то оправдательное пробубнил. Я думала, он подсматривает за боди-артовками.
     — Кем-кем?
     — Ну, кто тело себе размалёвывает красками. Разве ты не в курсе? У нас тут объявились такие художники, и в желающих нет недостатка. Девушкам полагается быть в бикини, но… не всегда получается, только двери запирают. Извини, что я так откровенно, ты ведь свой. Вот я и подумала: может, Федя туда подглядывает?
     — А где он подсматривал, у какой двери? — в нетерпении спросил Ник. Эротические подробности его сейчас мало волновали. — Не у деканата, а где?
     — А при чём тут деканат? Нет, он возился у этой лаборатории… как её… ах да, каталитического синтеза. Я и удивилась. Ведь туда после окончания дня никого не пускают, там же много ценного. Боди-артисты работают обычно в простых аудиториях на западной стороне, чтобы было освещение в конце дня. Но сейчас уже сумерки. Так тебе Фёдор, говоришь, нужен?
     — Мы с Тимом поспорили. Он говорит, что Фёдор заберётся в деканат, а я — против. Куда-то ещё полезет.
     — Не поняла — почему он вообще куда-то должен лезть?
     — Потому что собирал ключи по всей общаге. — И Ник вкратце поведал Нине предысторию.
     И тут он впервые увидел, как сыскная лихорадка может распалить женщину сильнее, чем нежные прикосновения. Нина, совсем было успокоившаяся, вдруг задышала прерывисто, её лицо порозовело и осветилось каким-то особым светом. Ник раньше никогда не видел её такой хорошенькой. От нетерпения она покачивалась на месте, пальцы сжимались и разжимались, теребя ремешок сумочки.
     — Пойдём сейчас же, — горячо выдохнула она. — Поймаем его с поличным. О, как я хочу его поймать!
     — Ты, Нинок, лучше позади держись. — Нику было жалко выводить её из такого лучистого состояния и он медлил, делая паузы. — Или лучше совсем не ходи. Мы с Тимом — мужчины, за себя постоять всегда сможем. К тому же у меня пушечка есть. — Он повернулся так, чтобы от вахты не было видно полувысунутую им из кармана рукоятку зажигалки-пистолета.
     — Если ты меня хоть капельку любишь — не гони, — решительно сказала Нина. — Ладно, буду позади держаться, а в случае чего — помогу.
     — Ну, пошли, только каблуками старайся не стучать. Сама сказала — Фёдор тебя услышал.
     — Да я тогда ни от кого не таилась, шла, как обычно хожу. А теперь я ногу перекатывать буду. Да и что это за каблуки — так, каблучки на слезах. Мужа под них не загонишь, — хихикнула она.
     Свежеиспечённый дуэт сыщиков-любителей с нарочито-беззаботным видом миновал вахту и стал подниматься по лестнице. Затем наступил черёд коридора. Метров за десять до заветной двери Ник подмигнул партнёрше, показав рукой на её ноги, и она перешла на неслышный шаг, перекатывая ступню. Впрочем, её каблуки и раньше шумели слабо.
     Подошли к двери. Она была чуть-чуть приоткрыта внутрь. Студент приложил палец к губам и стал прислушиваться. Какой-то шум внутри имел место, шаги и шуршание. Что ж, пари выиграно, хотя для пущей убедительности надо увидеть вторженца воочию. Сделать вид, что случайно шёл мимо, или позвать коменданта по случаю открытой двери?
     Если бы Ник сейчас посмотрел на Нину, то увидел бы, как она, красная от возбуждения, нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Пожалуй, её мнение о решительности мужчин упало до нижней отметки. Внезапно девушка выхватила из Никова кармана зажигалку-пистолет и схватилась другой рукой за ручку двери. Намерения её были недвусмысленными.
     "Нерешительный мужчина" растерялся, но мозг пронизывала одна мысль: не пускать Нину вперёд. К тому же, если раньше он постеснялся бы схватить её, то после неожиданного и успешного опыта в вестибюле положение изменилось. Не вполне сознавая, что делает, молча Ник схватил Нину за руку и дёрнул.
     Это оказалась не рука с зажигалкой, а вторая, лежащая на ручке двери. Вернее — сжимающая ручку, ибо сыщица без шуток была преисполнена решимости войти и арестовать злоумышленника. Пожалуй, детективы доцента Бурова оказали своё побочное влияние. Рывок дал интересные результаты: замок с громким звуком защёлкнулся, а парочка совершила некое вращательное движение, по окончании которого нашли себя: он — обнимающим её за плечи, она — наставившей пистолет ему прямо в грудь.
     Наслаждаться комизмом ситуации было некогда — запертый в лаборатории человек должен был забеспокоиться. Без единого слова Ник разоружил спутницу и подтолкнул её за талию прочь по коридору. Девушка заупрямилась. Между тем Ник расслышал шаги по ту сторону двери. "Если дверь откроется, а Нина не уйдёт — будем целоваться", — мелькнуло в голове. Как иначе обезопасить свою упрямую соучастницу?
     Но автор шагов не спешил открывать дверь. Мгновеньем позже Ник понял: они ведь пока не издали ни одного ясного звука, и тот, внутри, просто не знает, кто стоит снаружи. Может, это комендант, обходящий вечерней поверкой свои владения и обнаруживший непорядок в лице открытой двери.
     Вослед за этим наш сыщик понял, что исчерпал весь свой запас жестов, чтобы убедить Нину уйти. Он подталкивал её в разные части тела, махал рукой вдоль коридора, бодал воздух головой. Всё было напрасно: девушка стояла на месте и даже ещё раз попыталась выхватить оружие у него из кармана. Тогда Ник сменил тактику: он стал беззвучно шептать "Уходи!", делая зверские глаза и одновременно поглаживая партнёршу, чтобы хоть чуть-чуть расслабить её и преодолеть упрямство. Бесполезно.
     — …(!) кому сказал! — Ник вдруг осёкся, поняв, что слова вырвались вслух. Кого угодно доведёт эта противная девчонка!
     — Это ты, Ник? — донёсся из-за двери осторожный голос Фёдора.
     — Я, — отрицать не приходилось.
     — Один?
     — Один, один, — Ник ещё раз подтолкнул Нину. Она послушно пошла вдаль.
     — А в коридоре никого нет?
     — Сейчас посмотрю. — Студент воспользовался случаем, чтобы отвести свою помощницу за руку до поворота и там снова подтолкнуть. Толчок вышел нежный, предполагалось, что предплечьем в спину, но… в мягкую часть спины. Послышался глухой шлепок. Толкач даже сам испугался своей невольной развязности.
     — Никого нет, — вернувшись, доложил он.
     Ручка двери опустилась, дверь содрогнулась, но не открылась. Далее содрогания и вращение пошли чередом, но без толку.
     — Чёрт! — выругался Фёдор. — Заело.
     — А ты ключом, ключом, Феденька, — подсказал Ник.
     Тот завозился с замком и ещё раз чертыхнулся.
     — Спичка торчит. Наверное, та, что я ключом вперёд протолкнул, когда открывал.
     Послышалось царапанье, завершившееся третьим чертыханием, на этот раз нецензурным.
     — Не вылезает… Слушай, у тебя иголка какая-нибудь есть?
     — Ты лучше ключ сюда брось, я снаружи и открою, — предложил сыщик.
     — Как же я его брошу, под порог, что ли? — Запертый встал на колени. — Нет, щёлка узкая, не пролезет. Давай иголку!
     — Ты объясни сперва, чего сюда полез, — наконец, набрался нахальства Ник. Рукоятка зажигалки-пистолета придавала уверенности. — Говорил же, что ключи собираешь для дому, для семьи.
     Положение Фёдора было безвыходным.
     — А в коридоре точно никого нет? — спросил он.
     — Никого-никого. Выкладывай!
     На матовом стекле сверху неподвижной половины двери появился силуэт головы.
     — Понимаешь, Макс подрядился исполнить одну рекламную кампанию, разложить листовки в аудиториях. Бабки, видишь ли, ему понадобились. А заказчики — не дурачки, они всякую зацепку соорудят, чтобы только не платить. Говорят ему: если хоть в одной комнате листовок не будет, засчитаем провал и шиш получишь. Ну, Макс засуетился, туда-сюда, везде договорился, а с Донатом — шутишь, браток! Донат притворился, что ненавидит рекламу.
     — А кто её любит? — риторически вопросил Ник. — Но у нас без рекламы — никуда.
     — Ненавидеть-то, может, и ненавидит, а только наличные больше любит. А вот нала-то у Макса и не оказалось. Ему только завтра к вечеру заплатят, когда проверят, везде ли были разбросаны листовки, и хотя бы один дурачок купит этот их арифмометр. Ну, Донат дверь на запор. Утром деньги, вечером стулья. Может, думал, что Макс денежки уже имеет, но зажимает. Чёрт его разберёт! Ну, Макс ко мне: выручай, Федя!
     — А почему именно к тебе?
     — Я, как-никак — заслуженный верхолаз факультета! — Фёдор хохотнул. — После того случая с деканатом так многие считают. Ты, кстати, молоток, что меня не выдал! Ну, я и выставил ему счёт, как за верхолазные услуги, хотя меня от одной только мысли о высоте мутит. Только этот дурачок не сообразил, что дешевле и сердитее собрать ключи и попытать счастья с ними. Как видишь, получилось.
     — Значит, врал насчёт дома?
     — Тише, приятель, тише, какое враньё, так, коммерческая хитрость. От их ключей не убудет, а делиться со всеми резону нет. Некоторые такие ушлые, что дважды долю потребует: за сам ключ и за то, что Максу не скажут. Ну, с тобой-то я поделюсь, помоги только отсюда выбраться.
     Ник вспомнил свой спор с Тимом. Действительно, рекламная листовка в лаборатории в свете того, что они разложены везде — вещь настолько безобидная, что Фёдор мог собирать ключи открыто, не таясь, только привирая. Никто ничего бы не заподозрил. В общем, Тим был прав в принципе, а пари всё-таки выиграл он, Ник. И что немаловажно, Фёдор не стал врагом, наоборот, будет благодарен за помощь. В общем, всё складывается как нельзя более благоприятно.
     Ник пощупал отворот пиджака и вспомнил, что английскую булавку он днём отдал другу. Больше в отворот вколото ничего не было.
     — У меня иголки при себе нет, Феденька. Я сейчас по корпусу похожу, поспрошаю.
     — Ша! Ты что, завалить меня хочешь? Никого нельзя в это дело посвящать.
     — Тогда сбегаю в универмаг, ты уж потерпи полчасика.
     — Нет, через полчаса тебя не пустят в корпус. Лучше сбегай в аптеку на углу и купи одноразовый шприц. Быстро и дёшево.
     Аптека действительно была в заманчивой близости. Велев узнику ждать и не откликаться на другие голоса, Ник пошёл по коридору и обнаружил вероломство Нины: вместо полного ухода она стояла, прижавшись к стене за шкафчиком, и, значит, слышала весь разговор. Ох уж это женское любопытство! Увидев его, она со значением потёрла свою ягодицу. Чтобы не выдавать девушку перед Фёдором, студент молча взял её за руку и молча свёл вниз. По дороге возникла мысль, как отправить настырную домой.
     — Ты всё слышала? — Девушка кивнула. — Так вот, внешне ты на медсестру похоже. — Это было преувеличение ради маленькой хитрости. — Иди в аптеку на углу, купи одноразовый шприц. — Ник вытащил деньги. — Тебе продадут без проблем, а меня за наркомана принять могут. — Это тоже было преувеличение. — Когда вернёшься, в корпус не входи, а подашь мне купленное через форточку в тамбуре туалетов и свободна. Запомни: меня в вестибюле ты не встречала, вышла и куда шла, туда и пошла. Кстати, а куда ты шла?
     — К Милке, чай с пирожными пить. Забыл, что тоже приглашён?
     — Ах ты, чёрт, у меня и из головы вон! Тим мне пари проиграл, ему за этими пирожными идти. Ладно, мы вот как сделаем. Бери ещё сотню, — Ник достал купюру. — Купи пирожных, а я его сейчас найду и взыщу пропаренное. Ну, продутое в пари. Пока мы тут возимся, помоги Милке. Придём прямо к накрытому столу.
     Нина нехотя взяла купюру и ещё более нехотя пошла к выходу. Кавалер галантно проводил её до дверей и уже хотел было идти на розыски Тима, как вдруг чуть не споткнулся, наступив на собственный развязавшийся шнурок. Это заставило его отступить в уголок недалеко от вахтенной будки и пустить в ход своё умение вязки узлов.
     Уголок оказался тёмным, отчего нашего героя и не заметил комендант, вскоре прошедший в будку вахтёра.
     — Опять на осмотр, Калина Мефодьевич? — спросил вахтёр, подавая своему начальнику плащ. Вечер был тёплый, но старый служака, блюдя ритуал, всегда одевался по всей форме.
     — Опять, будь они неладны, эти скалолазы! — вздохнул комендант, застёгиваясь. — Ну, лез какой-то болван по верёвке один раз, так теперь из-за этого ежечасно корпус обходи и верёвку висящую высматривай, будь оно неладно, это начальство.
     Вахтёр кашлянул. Было нелегко проявлять лояльность одновременно к непосредственному начальству и к начальству начальства. Ни поддакивание, ни отрицание не проходило. Разве что увести разговор в сторону.
     — Они же вроде предлагали крышу осматривать, — осторожно сказал он. — Это быстрее, чем обходить круголя снизу.
     — Дудки! — сердито рявкнул комендант. — Дураков нема по крышам корячиться, да ещё с ревматизмом. В моём-то возрасте да сорваться вниз! Ладно, обойду снизу. Давай фонарь!
     — Вы ведь и раньше корпус регулярно обхаживали, — напомнил вахтёр, подавая требуемое. — Теперь разве что фонариком не только вниз, но и вверх сверкать надобно.
     — Да, раньше нас в основном на наркоманов ориентировали, — вспомнил Калина Мефодьевич. — Бывало, одни в туалете колются, а другие им за шприцами бегают и в окно подают. И до чего же шустро бегали, скажу я тебе! Ему — стой! — а он наутёк. За ним гонишься, а он как заяц. А догоняешь, так он шприц норовит выкинуть, и вроде как ни при чём. Только под сапогами хруст стоял. Ну ладно, давай зюйдвестку, да потопаю.
     Комендант ушёл. Ника молнией пронзила мысль: да ведь он сам послал Нину со шприцом-уликой прямиком в лапы борцов с наркоманией! Что делать? Искать Тима и советоваться некогда. Догонять Нину поздно, к тому же обратно его могут просто не впустить, если занятия закончатся. Или обыщут, что ещё хуже. А Фёдор ждёт. Ладно, решил Ник, подожду Нину в тамбуре туалетов, может, комендант с нею и не пересечётся, а в случае чего крикну: "Беги, подруга, спасайся!" Главное — ненароком не назвать её по имени.
     План был претворён в исполнение. Распахнув форточку пошире, наш герой жадно вдохнул вечерний воздух и вдруг увидел Нину, ковыляющую по камням, водившимся у этой стороны корпуса во множестве. Никого другого видно не было.
     Ник махнул рукой — скорей! Девушка сделала широкий шаг и чуть не упала. Кое-как подбежав к окну, она сунула в форточку шприц, на иглу которого был зачем-то насажен чек, и стала рыться в сумочке.
     — Какая сдача, беги, Нина, беги, вокруг корпуса комендант нарков ловит! — прозвучало вполголоса.
     Комендант оказался лёгок на помине. Вдруг тень, которую Ник считал тенью от выступа корпуса, раздвоилась, и появилась тёмная фигура. Ник испустил возглас отчаяния.
     — Беги! — гаркнул он изо всей силы.
     — Стой! — подал другую команду суровый голос. — Стой, а то догоню!
     Нина метнулась в сторону. Вдоль самой стены корпуса камней не было, и она побежала легко, грациозно, как антилопа. Преследователю же не повезло. Камни путались у него под сапогами и в конце концов споткнули и уронили. Впрочем, и без этого разница в скорости не позволяла надеяться на успешное осаливание.
     Кряхтя и потирая ушибленный бок, комендант поднялся. Он больше не кричал, а молча поковылял обратно. Но, выбравшись с каменного поля, он резко прибавил в скорости и скрылся за углом.
     Ника точно встряхнули за уши. Зря он следил за погоней, а потом злорадствовал над упавшим. Конечно же, упустив одного "наркомана", ревностный служака постарается пленить второго. Тамбур, как назло, находился хотя и в отдалении от входа, но оттуда нельзя было выбраться, не миновав развилку поблизости от этого входа.
     Сыщик, став преследуемым, метнулся из западни. Он обладал преимуществом в скорости, зато на стороне коменданта была планировка корпуса. Загнать человека в угол было гораздо легче, чем этого избежать. К счастью, ворвавшийся в парадное комендант не разглядел удиравшего: он только видел неясную мелькнувшую тень, слышал дробный топот вверх по лестнице. Догонять, по сути, приходилось вслепую.
     Поняв это, первой мыслью Ника было сунуть иголку в щель Фёдору, выбросить куда-нибудь шприц и, сбавив темп, превратиться в добропорядочного студента. Настолько добропорядочного, что во имя науки оставшегося после занятий догрызать её гранит.
     Бегун создал себе достаточную фору, но тут встретилось неожиданное препятствие: иголка не хотела отделяться от шприца. Видно, от страха изделие было чересчур сильно стиснуто в руке. Весь же шприц однозначно в щель не пролез бы. Пришлось потратить фору только на то, чтобы крикнуть Фёдору через дверь:
     — За мной погоня, за нарка приняли. Затаись и жди. Стихнет погоня — приду.
     Закон подлости: через несколько шагов иголка отошла от шприца. Ник сунул всё в карман, завернул за угол коридора и нос к носу столкнулся с доцентом Буровым, который стоял посреди коридора и отряхивал руки и колени брюк. Реакция бегуна была мгновенной.
     — Здрассь, Прян Диктыч, тут наркоман не пробегал?
     — Наркоман, когда?
     — Прямо сейчас. Мы с комендантом за ним гонимся.
     — Прямо сейчас нет, но…
     — Тут нет! — что есть мочи заорал Ник, размахивая руками, хотя коменданта не было ещё видно. — Наверное, в другое крыло побежал.
     Доцент Буров повернул голову в направлении приближающихся бухающих шагов. Воспользовавшись этим, Ник зашёл с другой стороны, вынул шприц и незаметно подложил его доценту в правый карман пиджака. Теперь он был готов даже к обыску, если не повезёт.
     Из-за угла появился запыхавшийся комендант. В плаще, зюйдвестке и со включённым фонарём в руке в помещении он выглядел довольно нелепо.
     — Наркоман тут не пробегал? — увидев почтенного мужчину, спросил он.
     — Нет, сейчас тут никто не пробегал, но вот раньше…
     — В другом крыле надо поискать, Калина Мефодьевич, — обратился к нему Ник, из преследуемого мгновенно став помощником преследователя. — Пойдёмте скорее.
     — Погоди, дай отдышаться и с человеком поговорить. Куприян Венедиктович, вы лампочки у меня сегодня брали. Вкрутили их?
     — Нет, прикарманил. Конечно, вкрутил.
     — Так вот, спешили вы…
     — Как же не спешить, когда посреди лекции свет потух! Это, кстати, ваша недоработка.
     — Э-э, во всём порядочек нужен, профессор ты или доцент. Взял лампочки — выпиши требование, освободи меня, старика, от ответственности за них. Завтра утром бумажечка у меня лежать должна.
     — Завтра утром не могу — в наш филиал уезжаю на весь день. Есть у вас при себе бланк требования? — доцент сделал жест рукой у правого кармана.
     Комендант принялся шарить в карманах. А Ник похолодел: доцент, должно быть, держал авторучку в кармане пиджака. Не дай бог, сунет туда руку и наткнётся на шприц! Всё пойдёт прахом.
     Студент достал свою авторучку. Она была шариковой, но внутри переливалось немного чернил, чтобы создавать впечатление купальника на женщине. При переворачивании купальник исчезал. Это была парадная ручка — обычную, кадждодневную он оставил в кожаной папке в общежитии.
     Наконец комендант нашёл мятый бланк требования и протянул его Бурову. Одновременно Ник прямо-таки впихнул ручку в пальцы доценту.
     Слегка поколебавшись, Куприян Венедиктович подписал пустой бланк.
     — Вот и ладненько, — пропел комендант, пряча бумажку в карман. — Можно теперь и погоню продолжить. Куда, говоришь, наркоман побежал?
     Ник не ответил — он следил за Буровым, переворачивающим и разглядывающим ручку.
     — Видал я ручных женщин в цельных купальниках, но чтоб в бикини… Чернила что, в две ёмкости сливаются? Э-э, вон как она… О-о! Слушай, Никифор, ты не продашь мне эту диковинку? Мне неудобно просить, но… — и рука снова сделала жест в направлении того самого кармана.
     "Неужели и бумажник там держит?" — пронеслось в голове у студента.
     — Возьмите даром, — дрожащим голосом произнёс он. Жалко, конечно, да что ж поделаешь.
     — Даром неудобно. Ладно, я тебе потом свой "Паркер" подарю. Он, правда, немножко б/у, но по его виду не скажешь.
     Третий раз рука доцента пошла к карману пиджака. Ник схватил её.
     — Нет-нет, нельзя такую вещицу плашмя класть, она обязательно в стоячем положении храниться должна. В нагрудный карман поставьте. И пореже переворачивайте, а то "те места" обесцветятся и вся сексапильность пропадёт, — продолжал молоть он чушь.
     Одаренный пожал плечами, но ручку в нагрудный карман всё же засунул. Коменданту надоело ждать.
     — Хватит с финтифлюшками развлекаться, господа учёные, — резко сказал он. — Надо наркоманов ловить. Пойдёмте на них всем миром, то есть втроём.
     "Куда бы его завести?" — лихорадочно думал Ник, шагая в составе процессии. — "Может, в другой мужской туалет, там наверняка шприцы использованные валяются. Или привести к женскому? Туда-то они не сунутся. Или просто ходить-водить, как Сусанин, пока им это не надоест?"
     И вдруг Ник осознал, что они приближаются к деканату. Где-то тут сидит в засаде Тим. Студент, прячущийся в корпусе после окончания занятий, всегда подозрителен, особенно после случая с Нумером. Даже если при нём нет шприца. Кто-то ведь должен стать жертвой погони, или, вернее, козлом отпущения.
     — Здесь, наверное, наркоманов нет, — нарочито громко сказал он, чтобы услышал друг. — Деканат всё-таки, а не сортир. А если и были, то давно ушли. Тихо и незаметно. Не найдём мы тут никого, верно говорю. Не должны найти.
     Впереди послышалась какая-то возня, затем с глухим шумом упала подставка для цветов, и с грохотом на куски разлетелся горшок. Не получилось у Тима уйти "тихо и незаметно". Комендант обрадовался.
     — Слышали? Он где-то там. Сейчас мы его скрутим. За мной!
     — Стойте! — завопил Ник. — Вон в горшке окурок валяется. Наверное, с травкой.
     Горшок с окурком подвернулся как нельзя кстати. Впрочем, в кадки с пальмами всегда суют окурки, какая-то притягательная сила, что ли, исходит от пальм.
     Комендант придирчиво осмотрел окурок, понюхал.
     — Чёрт его разберёт, не пойму, — проворчал он. — Скорее всего, это просто бычок от "Беломора".
     — Да, это просто бычок, — подтвердил "эксперт" Буров. — И вообще, мне кажется, что мы зря теряем время. Если шприц подала в окно девчонка, то скорее всего — подруге, которая могла затаиться где-нибудь в женском туалете. Как мы туда войдём? И где мы в корпусе в такой час найдём решительных женщин, типа Новеллы Никаноровны, готовых к схватке с наркоманкой?
     Комендант принялся ворчать. Антинаркотическая кампания, так бодро начавшаяся, проваливалась на глазах.

     Тим тем временем быстро шёл по коридору. Он понял, что Ник его о чём-то предупредил, что надо уходить, но от чего бежать, ясно не было. При чём тут наркоманы, Фёдор же не наркоман?
     Путь лежал мимо двери лаборатории. Тим сбавил шаг, и это не укрылось от притаившегося Фёдора.
     — Ник, это ты? — крикнул он из-за двери. — Кончилась погоня? Давай иголку, скорее!
     — Фёдор? — изумился Тим. — Ты там? Не в деканате? Что ты там делаешь?
     Пленник быстро смекнул, что получить помощь от Тима выгоднее — не надо будет делиться с Ником. Он быстро повторил свою историю, старательно обходя стороной денежный вопрос. Просто борец против несправедливости Доната, невесть почему озлобившегося против хорошего парня Макса. Он, Фёдор, всегда готов хоть в огонь, хоть в воду за справедливость. И если у многоуважаемого джинна найдётся в отвороте камзола какая-нибудь иголочка, почему бы не просунуть её в щёлочку?
     Да, Тим проиграл пари, но остался весёлым. Иголка у него почему-то нашлась (хотя по мужской расхлябанности он не уступал Нику), но при просовывании в щёлку она развернулась вдоль. Еле-еле выпростал её владелец обратно и отказался повторять попытку.
     — Ищи другую щёлку, — велел он.
     — Ладно, тут вот матовое стекло немного шатается. Давай расшатаем покапитальнее, может, щёлка и появится.
     — По корпусу кто-то бродит, — предупредил "джинн". — Вроде как охота за наркоманами. Нам шуметь никак нельзя.
     — Да какие мы наркоманы, — возразил Фёдор. — Ни шприцов, ни зелья. Давай я с этой стороны руку на стекло положу, а ты — с той, и будем расшатывать.
     — Ну, смотри, я тебя предупредил, — строго сказал Тим. — В случае чего мне своя шкура милее, а ты там останешься ночевать. Эх, дубинушка, ухнем!
     Стекло так и затрещало под напором молодых рук. Оно ходило ходуном, края выходили из пазов, раздавался жуткий для вечерней тишины скрип. Наконец Тим решил передохнуть и отпустил ладонь. Фёдор же в этот момент развил значительное усилие, и стекло сдалось. Оно выскочило из пазов и с оглушительным звоном, слышным, наверное, во всём по-вечернему тихом корпусе, разлетелось на куски у ног Тима.
     В отверстии тут же появилось противное лицо Фёдора:
     — Давай иголку!
     — Держи! — И иголка чуть не вонзилась в толстый нос. — А теперь отойди от двери. Отошёл? Получай! На тебе! Ещё получай! На! На! — с каждым возгласом куски стекла летели в дыру.
     — Зачем? — вопросил Фёдор. — Зачем кидаешь? Ой, больно!
     — Да чтобы не думали, что стекло кто-то изнутри выдавил, тогда тебе крышка. Затихни, прислушивайся и жди своего часа, чтобы вырваться. А мне о своей шкуре позаботиться надо.
     Тим не знал, откуда придут на шум. По пятам за ним никто не гнался, а корпус пронизывали две основные лестницы плюс боковые, аварийные. Он затаился, прислушиваясь. Ага, вон в той стороне зашумели шаги. Вот они всё ближе, ближе. Какие-то знакомые, но думать некогда. Тим тихо направился в противоположную сторону.
     Но вот незадача: свернув за поворот, студент оказался прямо перед очами коменданта, за спиной которого маячил доцент Буров. Реакция была, как и ранее у Ника, мгновенной.
     — Там… вон там — там обколовшийся наркоман, — с выверенной долей волнения выпалил Тим. — Идёт как-то странно, будто лунатик. Пойдёмте, заберём его.
     Приём удался. Троица направилась по указанному направлению и обнаружила там… Ника. Верный своему слову перед Фёдором, он, отделавшись от борцов с наркотиками, поспешил к лаборатории.
     — Это не наркоман, это парень свой, — пробасил комендант. — Ты не его имел в виду, нет?
     — Конечно, нет. Это мой друг, а тот был бледный, как тень, шёл, пошатываясь.
     — Куда же он делся? Ты не видел? — спросили Ника.
     — Нет, не видел. Никто мимо не проходил.
     — Чудеса в решете, — решил комендант. — Наркота возникает и бесследно исчезает. Куда же они все деваются? В дыру, что ли, вылетают?
     — Не иначе как в дыру, — поддержал Буров. — Вон, кстати, одна такая в двери имеется. Мы же с вами, Калина Мефодьевич, на звон стекла спешили.
     Комендант подёргал ручку двери, безуспешно попытался просунуть голову в дыру, затем осмотрел пол перед дверью и поднял глаза на молодых людей. Но их лица дружно лучились прямо-таки младенческой невинностью. Никто не смог бы заподозрить этих юных грызунов гранита науки в битье стёкол или в какой-либо другой предосудительной деятельности.
     — Гм, — проворчал Калина Мефодьевич. — не иначе как привидения в подведомственном мне корпусе завелись. Придётся стекло за казённый счёт вставлять. Но по инструкции надобно вперёд проверить, не было ли какого воровства.
     У Фёдора душа ушла в пятки. Неожиданно на выручку пришёл доцент Буров, не рвавшийся в столь поздний час в понятые, да и в погоне за наркоманами участвовавший, надо сказать, без особой охоты.
     — Поздно уже, Калина Мефодьевич, — зевнув, пробормотал он. — Да и как вы узнаете, не украдено ли чего, без специалистов? Это ведь химическая лаборатория. Сделайте вот как. У вас свободный висячий замок найдётся? — Комендант кивнул. — Вот и заприте дверь на него дополнительно, опечатайте, а утром лаборанты придут и всё проверят.
     — Какие ж вы, учёные, все вумные, — съязвил получивший совет. — Ладно, я сам не железный. — Он зашагал на вахту.
     Доцент постоял в нерешительности, затем пошёл в обратную сторону. На полпути снова остановился, потёр лоб, снова зашагал и, наконец, скрылся за поворотом.
     — Слышал, Федя, тебя сейчас на висячий запрут, — заговорили студенты в дыру. — Ковыряй, ковыряй скорее свою спичку.
     Послышалось яростное царапанье, затем щелчок и ругательство.
     — Сломалась иголочка, леший её дери! Где только такую хилую достали? И чего я с вами только связался! Ладно, другого выхода нет. Отойдите от двери! Отошли?
     Дверь зашаталась и затрещала под яростными ударами. Верхний конец ходил пуще нижнего. Фёдор зря расходовал силы, не туда направляя удары. Наконец, Тим понял, в чём дело, подбежал к двери и, синхронизируясь с Фёдором, сильно ударил кулаком в её верхнюю часть. Удачно приложенная пара сил решила дело. Со скрежетом щеколда замка вышла из пазов, замок вывернулся из гнезда, дверь раскрылась. Выскочил Фёдор.
     — Фу, аж взмок весь. Куда идти безопасно, в какую сторону?
     — Вон туда иди, — Тим показал рукой в направлении вахты. — Комендант тебя не видел. Главное, иди спокойно, как будто ты ни в чём не замешан. Поздоровайся с ним приветливо, ни в коем случае не испуганно. А мы, с твоего позволения, постараемся избежать лишних встреч. Чао!
     Фёдор расправил плечи и вразвалочку двинулся по коридору. Ни дать, ни взять — честный студент, замешкавшийся в корпусе. Скажем, играл моряка в художественной самодеятельности. Настоящего морского волка, которому сам чёрт не брат.
     Тим попробовал захлопнуть дверь, но замок был полувывернут из гнезда и покорёжен. Пришлось махнуть рукой.
     — Ладно, сейчас придёт комендант и на висячий запрёт. Пошли скорее, у Милки, небось, весь чай выкипел.
     Они зашагали в обратную сторону. Ник вкратце обрисовал другу ситуацию. Предстояло воспользоваться преимуществом двух лестниц и, поднявшись и спустившись, выйти к выходу с другой стороны. Но на пути неожиданно возник доцент Буров, в том самом месте, где его первый раз повстречал Ник.
     Буров стоял в некоторой задумчивости, держа в руках одноразовый шприц и медленно вдвигая-выдвигая поршенёк.
     — Это не мой шприц! — быстро сказал Ник и столь же быстро понял, что выдал себя.
     Доцент уставился на него:
     — Ты разве колешься?
     — Я… э-э… нет, но…
     — Мой друг хотел сказать, — вмешался Тим. — что не питает никакого отношения к шприцам и не имеет ни малейшего понятия, как этот вот попал в ваш карман.
     — Ну, как он попал, это ни для кого не секрет. — Ник внутренне напрягся. — Тройку таких изделий я выудил вон из-под того шкафа. Почему-то думал — два, но их оказалось три. Два грязных, а третий — точно неиспользованный. Посмотрите только, что за чудо техники! Поршень с силиконовым уплотнителем, ходит по шприцу легко и гладко. Диаметр иглы — как у комариного хоботка. Снаружи игла покрыта полированным цирконием, входит в кожу как в масло. Сам корпус сделан из абсолютно инертного материала, хоть царскую водку в него заливай. И все эти чудеса техники — для чего? Чтобы какой-нибудь великовозрастный балбес мог ширянуться, испытать кайф или снять ломку. Вот ты с комендантом меня давеча пытал, не пробегал ли мимо меня наркоман. Я пытался сказать, что здесь какое-то неладное место, видать, колются, шприцы новые хранят, надо бы выяснить, кто, да меня вы оба и слушать не захотели. Аля-улю, гони гусей! А ведь проблему наркомании погонями по корпусу не решить, хоть собак запрягай в ошейники, хоть расстреливай настигнутых на месте.
     Возразить было нечего. Ник понурился и стал разглядывать носки ботинок. Тим же был настроен играть в детектива до конца.
     — Из-под этого шкафа вы шприцы достали? Так, а тут что?
     Сбоку стояла пустая проволочная корзина для бумаг. В небольшом отдалении была дверь с табличкой "Лаборатория синтеза полимеров".
     — Дайте мне на минуту шприц, Куприян Венедиктович.
     Доцент пожал плечами, но просьбу выполнил, заинтересовавшись. Тим встал спиной к двери лаборатории и небрежно швырнул шприц в корзину. На второй попытке тот подпрыгнул, проскочил между проволочными обручами и закатился под шкаф. Поняв, в чём дело, Буров понюхал второй шприц. Пахло чем-то вроде ацетона.
     — Пробы отбирают в процессе синтеза, — пояснил сыщик больше для своего друга. — А они горячие, шприцы быстро портятся.
     Буров восхищённо посмотрел на него и продолжил двигать поршнем.
     — Что-то это мне напоминает, — задумчиво проговорил он. — Давеча не мог припомнить, сейчас затрудняюсь.
     — Может, работу сердца, Куприян Венедиктович? — подсказал Ник.
     — Или работу двигателя внутреннего сгорания, — подхватил Тим.
     — Горячо, но не то. Ах да, вспомнил! Реактор идеального вытеснения, вот что! Я ведь чего в корпусе задержался — Донат Купидонович снова не сдал трубку с палладиевым катализатором в спецотдел. Ну и преподаватель забывчивый, вечно за ним проверяй да подстраховывай! А тут шприцы под шкафом, а тут кампания против наркомании. Участвуй, доцент, гонись за счёт своего личного времени. Ладно, ребята, пойду.
     — Мы можем чем-нибудь помочь? — зачем-то спросил Тим.
     — Да, ребята, я вас попрошу — сбегайте на вахту, возьмите ключ, скажете вахтёру, что это для меня. Устал я что-то. А если комендант на висячий замок успел запереть, то ключ от висячего тоже возьмите.
     — Да ведь дверь… — Ник не договорил, почувствовав башмак Тима на своём.
     — Пойдёмте сперва посмотрим, висит ли висячий замок, чтобы знать, искать ли нам коменданта, если его на вахте не окажется, — предложил тот. — Мы тоже подустали, нам тоже лишние забеги ни к чему.
     — Резонно, — сказал доцент, и все трое зашагали к лаборатории.
     Теперь главное — правдоподобно сымитировать удивление. Не обошлось без помарки: все трое ахнули одновременно при виде раскуроченной двери, хотя студентам полагалось запоздать на мгновенье, шли-то они чуть позади. Но это осталось незамеченным. Буров в два скачка оказался у двери (куда девалась усталость!), исчез за ней и через секунду оттуда донёсся вопль ужаса:
     — Палладий! Палладий пропал!
     Студенты вбежали в лабораторию. Буров стоял у установки каталитического амилирования. Действительно, трубки с порошком палладия, через которую шла смесь этилена с гидроксиламином, не было. Поискали в столах, ящиках — безуспешно. Наконец, все трое остановились в растерянности.
     — Когда же взломали дверь? — недоумевал доцент. — Ведь совсем недавно целая была, кроме дыры в стекле. Хотя, стойте, какой-то треск я слышал. А-а, понял. Осколки валяются внутри, значит, вор выбил стекло снаружи и повернул ручку. Вошёл, запер дверь, отвинтил трубку. Здесь мы подошли и стали шуметь. Затем разошлись, вор подождал, потом сломал замок и убежал. Да, но зачем ломать замок, когда можно выйти просто так? Зачем лишний шум? А-а, понятно. В замке торчит спичка и обломок иголки.
     — Платок носовой… — заикнулся Ник. Тим толкнул его в бок и громко чихнул.
     — Да, одолжите, пожалуйста, платочек, у меня уже грязный.
     Буров машинально вынул платок, отдал ребятам и стал проверять, работает ли ручка изнутри. Тим шепнул Нику: "Пусть лапает, а то Фёдора по пальчикам заметут."
     — Да, замок выведен из строя, — констатировал доцент-детектив. — Но когда? Вор входил — ручка изнутри работала. Собрался выходить — отказала. И когда в замке появилась спичка? Не сам же он себе выход отрезал!
     Доцент Буров любил детективы. Но практики у него было маловато. Не догадался, скажем, накинуть на руку платок, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Но в остальном он сработал вполне удовлетворительно.
     Буров водил взглядом от двери к установке и обратно и напряжённо размышлял. Пользуясь паузой, студенты затеяли собственное расследование. Ник проверил, разложил ли Фёдор рекламные листовки. Действительно, разложил. Тим подошёл к окнам. Их в лаборатории было три, возле среднего была рассыпана земля. Сыщик поискал глазами разбитый цветочный горшок или что-то в этом роде. Ничего такого не обнаружилось, но проволочная подставка для горшков (в ней стояло их штук пять) оказалась выдвинутой со своего обычного места между окнами и стояла перед средним окном в проходе. Горшки все целые, ни одного разбитого. Странно.
     Тим проверил шпингалеты. На среднем окне они были открыты, на двух других — заперты. Он открыл крайнее окно и выглянул наружу. В лицо плеснул прохладный вечерний воздух. Над средним окном нависал балкон верхнего этажа, над другими окнами балконов не было. Тим усмехнулся и закрыл окно.
     — Что обнаружил? — вполголоса спросил Ник. Они боялись нарушить ход размышлений преподавателя.
     — Выглядит так, как будто Максим хотел облегчить Фёдору вторжение по верёвке. Но вот эта земля, эта подставка, а также спичка в замке выпадают из общей картины. Как будто кто-то хотел…
     Доцент Буров очнулся от раздумий.
     — Что ж, ребята, я что-то ничего не надумал. Вам что-нибудь ясно?
     Студенты замотали головами.
     — Надо вызывать власти. Прежде всего, коменданта.
     Калина Мефодьевич оказался лёгок на помине. С большим ржавым висячим замком он вошёл и после первого аха и кратких объяснений собравшихся стал убиваться по испорченному замку и раскуроченной двери. Слово "палладий" ему ничего не говорило. Покончив с этим эмоциональным делом, предложил вызвать милицию.
     — Нет, милицию можно вызывать лишь с разрешения ректора, — возразил Буров. — А он уже давно дома. Только главный начальник вправе решить, вмешивать в дело власти, ограничиться служебным расследованием или вообще спустить дело на тормозах.
     Комендант заупрямился. Он хотел самолично позвонить ректору домой, но тут с убийственным аргументом выступил Тим.
     — А вы уверены, Калина Мефодьевич, что в корпусе чисто от наркоманов? Ну, приедет милиция, выкатится им под ноги шприц, из туалета вывалится обкуренная или наколовшаяся деваха — это ж им такой подарок! Вот куда ваш палладий ушёл, скажут, на кайф для этой публики. Сами виноваты. Да и ректор не похвалит за такой позор.
     Крыть было нечем. Время было позднее, зачистку корпуса следовало отложить на утро. А что делать сейчас? Конечно, запереть дверь на висячий замок и проинструктировать вахтёра об усилении охраны.
     — Надо вот чего ещё сделать, — вдруг сказал доцент Буров. — Ректор завтра утром информацию потребует, как да что. Надо ему сейчас докладные написать от лица всех, кто причастен. Я завтра на приём с утра пойду и всё это ему занесу. Филиал подождёт, раз такие дела.
     Тим загадочно усмехнулся.
     — Тогда уж надо и с того показания снять, кто дверь последним запирал.
     — Ты имеешь в виду Доната Купидоновича? Да, действительно, надо его пригласить. Это ведь всё из-за его халатности приключилось. Телефон его у меня есть, пойду позвоню.
     Тим вышел вместе с ним. Когда подошли к телефону, сказал:
     — Вы, Куприян Венедиктович, ему лишнего не говорите. Скажите только, что произошло вторжение в лабораторию и что составляется список похищенного, нужно его участие. Ну, может, он там плащ забыл или зонтик.
     Буров внимательно посмотрел на студента, а увидел коллегу по детективным пристрастиям. Где-то подобное уже было.
     — Убийство Роджера Экройда? Флора?
     Тим кивнул головой. Не говоря больше ни слова, доцент стал крутить диск.
     Ник с комендантом тем временем усердно писали показания. В лаборатории нашлась бумага, сероватая, правда, зато соответствующая колориту обстановки. Мелькнула хулиганская мысль написать на миллиметровке, мол, показания учёных верны с точностью до миллиметра.
     — Как пишется: "весячий" или "висячий"? — вдруг спросил комендант. — От слова "вес"?
     — Нет, "висячий", от слова "висельник", — пошутил Ник.
     Вернулись выходившие.
     — Сейчас обещал приехать, — сказал Буров. — Дайте мне тоже бумаги.
     Тим, успевший собрать рекламные листовки, протянул ему одну обратной стороной.
     — Распишитесь, пожалуйста, Куприян Венедиктович.
     Доцент внимательно посмотрел на него, что-то прочитал в глазах и без слов подмахнул листок. Взял бумагу и начал писать. Тим тем временем положил листовку на стол, поближе ко входу и подальше от окон, и подсел к товарищу, зашептав ему что-то на ухо, тот закивал головой.
     Через некоторое время под окнами заскрипели тормоза автомашины. Ник встал и занял оговоренное место. Тим подошёл к конторке, вытащил табличку "Обед" и завесил ею дыру в стекле, затем вышел встречать прибывшего.
     Вскоре в коридоре послышались шаги и голоса.
     — Вот негодяи, мерзавцы, проникли, говоришь, в лабораторию? Что ж тут удивительного — корпус наркоманами кишмя кишит. Для них трубка с палладием — на десяток доз, не больше.
     — Извините, Донат Купидонович, но о палладии я вам ничего не говорил. Мы ещё не проверяли, что пропало.
     — Раз залезли, значит, за палладием. Не за халатами же застиранными в окно лезть с таким риском.
     Донат вошёл в лабораторию и быстро оглядел её. Подошёл к прибору.
     — Конечно, трубки нет. Чего тут проверять? Посмотрите, окно взломано? Да нет, не то, среднее. Следы на земле есть?
     Тим с Буровым подошли к окну, комендант повернулся туда же.
     — Нет, Донат Купидонович, следов взлома нет. И вообще следов нет. Не похоже, чтобы кто-то проник через окно.
     Брови преподавателя приподнялись.
     — Посмотрите ещё раз хорошенько. Залезть могли только через окно. На земле следы должны были остаться.
     — Какой земле? Тут просто пол. Линолеум.
     — Ну, вор должен был… то есть мог в темноте опрокинуть подставку с цветами, горшок мог разбиться…
     — Но подставка стоит вплотную к стене, её случайно не опрокинешь.
     — Да нет, посмотрите хорошенько, там земля должна быть, со следами.
     — Действительно, рассыпана земличка, — вступил в разговор комендант. — Куда только уборщица смотрит? И подставка стоит перед окном. Что вы человека путаете?
     — Не то, чтобы путаем. Он, скорее, сам путается. Ведь Донат Купидонович к окну не подходил и землю не видел, но знал, что она там есть.
     — А подставка?
     — А подставку мой друг собой загородил по моей просьбе. Если желаете, встаньте на место Доната Купидоновича, проверьте, что оттуда видно.
     Комендант подошёл к Донату, тот попятился.
     — Что вы на меня так смотрите? Сегодня я ненароком разбил горшок с землёй. Осколки выбросил, а землю поленился убирать, оставил до уборщицы. И подставку выдвинул, чтобы ей удобнее шуровать было.
     — Вот и объяснение этой земле, — подытожил Буров. — Но следов на ней нет и подставка стоит целёхонькая. Нет, вы неправы, коллега, через окно вор забраться не мог, только через дверь.
     — Нет, вы поищите следы ещё раз, через дверь в лабораторию было не забраться.
     — А откуда вам это известно? — спросил Тим, но одновременно прозвучал голос Бурова:
     — Разве вы не заметили, коллега, что дверь взломана?
     — Взломана? — Донат снял табличку "Обед" и осмотрел дверь. — Действительно, взломана… — Его голос звучал почти что радостно. — Но это абсурд! Раздастся страшный треск, прибегут люди. И зачем? Фёдор отлично лазит по верёвке, сверху — балкон, очень удобно.
     — Простите, коллега, вы кого-то обвиняете?
     — Я… Нет, я просто предположил… Я сказал "вор", а вам послышалось "Фёдор".
     — А откуда вы знаете, что именно нам послышалось? И откуда вы знаете, что вор (ладно, пусть будет вор) отлично лазит по верёвке?
     — Должен отлично лазить, раз решился на такую кражу.
     — Но вот же перед вами взломанная дверь. Сама за себя говорит, между прочим. А у окна следов нет.
     — Ладно, убедили. Вор проник через дверь, взломав замок, отвинтил трубку и тем же путём ушёл.
     — Тут тоже не всё сходится, Донат Купидонович. В замке торчит спичка с вонзённой в неё сломанной иголкой. Откуда она там взялась?
     — Хулиганы какие-нибудь затолкали. У нас это часто бывает.
     — Но обратите внимание — спичка торчит со внутренней стороны. Когда вы уходили, её ведь не было?
     — Знамо дело, не было, я ведь сам дверь запирал.
     — Выходит, спичку сунули в замок после того, как дверь была взломана. Кто бы мог это сделать и зачем? Зачем совать спичку в замок взломанной двери?
     — Гм… Да, другая версия нужна. Скажем, вор имел ключ, а спичка торчала с внешней стороны. Ключ протолкнул спичку внутрь, вор зашёл, захлопнул дверь, отвинтил трубку, попытался вставить ключ и не смог. Оставалось одно — взломать дверь. Что он и сделал и убежал. Всё ясно и понятно. Кто против?
     — Да, эта версия близка к истине.
     — Близка!? Да это и есть истина! Осталось найти вора.
     — Нет, есть поправки.
     — Какие?
     — Это мог быть не вор.
     — Как — не вор? Дверь взломана, нет ценной вещи — и побывал не вор? А кто, по-вашему — Карлссон?
     — Ну почему же именно Карлссон? Вспомните, сегодня Максим хотел разложить рекламные листовки, а вы ему не дали. Он мог раздобыть ключ и пуститься в авантюру. А красть ему не с руки — листовки прямым ходом к нему выведут.
     — А взлом?
     — Ну, не рассчитал маленько силы, хотел лишь отжать замок, да переусердствовал. А может, сперва стучал, да корпус пустой, до вахты далеко, никто не услышал. Спасенье утопающих — дело рук самих утопающих. По-моему, это ваша любимая пословица, Донат Купидонович.
     — Но если это был всего лишь рекламщик, то куда же девалась трубка?
     — Один вывод напрашивается, Донат Купидонович.
     — Нет, я не верю, что это был рекламщик. Дверь взломал вор!
     — А кроме веры, у вас какие-нибудь доказательства имеются?
     — Доказательства? — Донат обвёл комнату взглядом. — Рекламщик должен был разложить листовки и смыться, так? А где они?
     — Точно нет листовок? — Тим обошёл стол и встал рядом с Донатом. — А вон там ничего не валяется, под столом?
     Преподаватель нагнулся, полы его пиджака отошли назад, карманы приоткрылись. Тим быстро сунул в них обе руки и вытащил: одну пустую, вторую — с зажатой листовкой.
     — Плохо искали, Донат Купидонович, — язвительно сказал он.
     Тот злобно взглянул на сыщика, мгновение соображал, стоит ли ругаться.
     — Это мне Максим сегодня презентовал, когда попрошайничал.
     — Вы же не любите рекламу, Донат Купидонович. Кстати, сколько листовок он вам дал?
     — Сколько? — допрашиваемый задумался. — Одну… нет, две. Точно — две. Одну я скомкал и выбросил в угол, а вторую сунул в карман.
     — А вы, Куприян Венедиктович, в этой рекламной кампании участвовали? — невинно поинтересовался Тим.
     — Я? Нет. Знаю, что что-то такое ведётся, что студенты подрабатывают. И пусть себе подрабатывают, только не надо мне в карман тайно совать приглашения в Интим-клуб, как это Максим сделал.
     — Как это — нет? А разве это не ваша подпись? — И Тим перевернул листок. На обороте действительно красовалась подпись "Буров".
     Доцент посмотрел на листовку.
     — Это же я давеча по твоей просьбе подписал… Ага, всё понял. Забрал, чтобы думали, что побывал вор, а не рекламщик. Ну что же, кол-лега, сами палладий вернёте или домой с обыском поедем?
     Глаза Доната воровато забегали. После небольшой паузы он сказал:
     — Значит, так. Трубку привезу сейчас же, замок заменю завтра. Студентам гарантирую пятёрки по своему предмету и с кем ещё из преподавателей договорюсь. Коменданту дам свою машину на неделю для хозяйственных нужд. Хватит недели? — Комендант кивнул. — А с вами, коллега, разрешите потолковать наедине…
     — Не нужны нам такие пятёрки, — угрюмо пробормотал Ник. — Мы лучше честными троечками у Куприяна Венедиктыча обойдёмся. Если у Фёдора неважная репутация, это ещё не значит, что мы позволим повесить на него кражу. Вы тогда чётко сказали "Фёдор", а вовсе не "вор". А он ещё за вас, как за любимого преподавателя голосовал
     Тим вышел вперёд и открыто, можно сказать, демонстративно пожал руку своему другу. Вышло с громким шлепком и потрясыванием.
     — Тет-а-тета не будет, — поднялся доцент Буров. — Тимофей вас на чистую воду вывел, Тимофей и наказание назначит. У ребят чувство справедливости, вижу, на высоте. Валяй, парень!
     — Я!? — У Тима закружилась голова. Наказать преподавателя? — А можно его на такую работу перевести, где ничего ценного нет?
     — Подумать надо. Но у преподавателя всегда кошельки студентов под рукой, стоит только захотеть.
     — Дела-а… — Тим помолчал. — Может, тогда всех предупредить, чего от него можно ожидать, пусть все всегда будут начеку.
     — Ой, только не это, — испугался Донат. — Только не огласка. Меня же тогда с потрохами съедят, донесут ректору в тот же час. Думаете, мало претендентов на моё место? А придёт новый препод, похуже моего, и чего от него ждать, неизвестно.
     — Что ж, тогда мы все возьмём вас в плотную опеку, раз только нам известно, чего от вас ждать. Положим, как водится, в банк конверты "Вскрыть после моей смерти", так что прикажите-ка нам долго жить.
     — А машина? — забеспокоился комендант. — О машине уговор остаётся?
     — И о трубке остаётся, и о замке. Не забудьте также оплатить Максиму его услуги по рекламе через своих, как я понимаю, друзей-фирмачей. Листовочку, Тимофей, на место положи — проверка ведь завтра будет.

     — Спичка в замке меня сразу заинтриговала, — болтал герой вечера, уплетая пирожные у Милы. Было за полночь, но никто его не прерывал. — Конечно, хулиган мог подойти к двери и сразу после ухода Доната, но это мне показалось маловероятным. Я предположил, что спичку сунул в замок сам Донат. И ещё: после ухода Максима прошло какое-то время, прежде чем преподаватель запер дверь. Он зачем-то вернулся в пустую лабораторию, но вот зачем?
     Я стал думать о спичке. Донат явно не хулиган, значит, была определённая цель. При обычном ходе вещей спичку должны были обнаружить наутро, поднять переполох, вызвать слесаря. Непонятно, какую выгоду можно извлечь из всего этого. Остаётся одно объяснение: он не хотел, чтобы до утра дверь можно было отпереть, даже имея ключ. А это подразумевает незаконное вторжение. Но если ему известно, что ночью придут, скажем, воры с ключом или отмычкой, почему не предупредить коменданта, вахтёра, к чему такое дилетантство, наивное средство — спичка? Вероятнее всего, он хотел помешать ворам, но не хотел о них заявлять. Почему?
     Обо многом мне поведал подслушанный диалог Доната с Максимом. Я понял, что Максим имел мотив залезть в лабораторию. Может, Донат хотел помешать именно ему? Но почему, скажем, не навесить висячий замок под предлогом сохранности ценностей? Ведь спичку легко загнать внутрь намертво, тогда замок придётся менять.
     Зато она анонимна, а дополнительный замок, никогда ранее не висевший, открытым текстом скажет Максиму, что его подозревают. Значит, другие пути в лабораторию тоже перекрыты, смирись и гуляй. Кроме того, крайне подозрительно, если воры вломятся в помещение в ту же ночь, когда был навешен ещё один замок. Если преподаватель знал о преступных замыслах, должен был доложить начальству сразу. Помните, Буров говорил, что только ректор решает, что делать? И ещё. Если знал о ворах заранее, то оставить трубку в приборе — уже не халатность, а пособничество. Нет, спичка и только спичка, сколь наивным это ни кажется.
     Ещё один вопрос. Если Донат так не любит рекламу, что готов сорвать выплату студентам вознаграждения, почему бы ему не разрешить им разложить листовки, имея в виду зайти с утра пораньше и всё ликвидировать? Максим ничего не смог бы доказать, к тому же он в административном подчинении у своего преподавателя. Нет, со стороны Доната прослеживалась какая-то неясная игра.
     Предположим, подумал я, Максим добудет ключ или отмычку, придёт, сунет в замок и поймёт, что это бесполезно. Что дальше? Единственный оставшийся путь — через окно. Но окна обычно запираются изнутри. Бить стёкла? Рискованно — услышат, прибегут. Даже если не услышат — утром будет скандал, а тут ещё свеженькие листовки. Решится ли на такое Максим, спросил я себя? И какая выгода Донату в разбитом окне, если да?
     Нет, Макс на такое не пойдёт. Отсюда вывод: или Донат детскими средствами предотвращал проникновение рекламы за ночь, либо… Либо ведёт двойную игру, открыв шпингалеты и как-либо дав знать об этом. С какой версией согласуется то, что он перед запиранием двери снова зашёл в лабораторию и оставался там один несколько минут? А позже мы сами лицезрели отомкнутые шпингалеты.
     Но зачем, зачем Донату нужна была реклама, проникшая через окно? Садистские намерения я отвёл сразу: большим садизмом, чем заставлять лезть по верёвке, была бы ликвидация листовок с утра. А так они должны были лежать на столах. Какая разница, в дверь или в окно, результат-то всё равно один.
     И тут меня осенило. По меньшей мере одна разница должна была просматриваться. Окна, открывающиеся внутрь, невозможно закрыть снаружи, тем более, вися на верёвке. В детективах такое проделывают только крутые профессионалы, но у нас таких нет. Значит, утром лаборатория встретила бы студентов сквозняком, развевающимися занавесками и распахнутыми окнами. Донат присягнул бы, что закрыл окно, а над этим окном нависает балкон. Воровство у нас пока что встречается чаще, чем рекламные кампании, поэтому что подумают люди? Правильно: ночью здесь побывал вор. В суматохе вполне можно успеть убрать разложенные на столах листовки, чтобы на лишние мысли не наводили.
     О земле под окном и переставленной цветочнице я, конечно, не знал, но предполагал, что Донат постарается увеличить число следов ночного гостя. Поэтому был готов увидеть что-то вроде подставки с горшками, на которую не мог не натолкнуться человек, влезающий в окно в темноте. На всякий случай и земля была насыпана — разбитые горшки могли и не дать достаточно грязи. На чём же тогда отпечатываться ребристым подошвам и что тогда показывать вызванным ментам?
     Таким образом, я пришёл к выводу, что Донат задумал хищение с хитроумным прикрытием и ложным следом. Его репутация этой версии не противоречила.
     — Выходит, ты всё знал заранее, ещё до прихода Фёдора? — спросил Ник.
     — Да, и когда он из-за двери заливал мне о своём бескорыстии, я уже знал не только то, что он наивно пытался скрыть, но и то, чего он вообще не знал, будучи марионеткой в чужих руках.
     — Но почему же ты тогда заговорил про деканат, даже пари стал держать, что Фёдор полезет именно туда?
     — Как тебе сказать? Шанс на это имелся, хотя и небольшой. Более вероятным виделось вторжение в лабораторию. Ну, я и поделился шансами по-дружески: тебе — побольше, себе — поменьше. Помнишь анекдот про два яблока и как их разделить по-братски?
     — Но почему же ты молчал о своих выводах?
     — Чтобы шансы делить по-дружески не взялся ты. Чтобы ты мог выследить Фёдора самостоятельно, с зажигалкой-пистолетом для храбрости. У меня, кстати, такой игрушки нет, вот и пришлось дедукцию взять себе, а оперативную работу доверить тебе.
     — Да ты бы только мигнул, я бы…
     — Не в моих правилах одалживать что-то, помогающее выиграть пари, у того, с кем это пари держишь. Это просто нечестно! Я решил ограничиться наблюдением.
     — За пустым деканатом?
     — Ну как же вы все не догадались? Дверь на балкон, откуда должны были спускаться по верёвке, находится почти рядом с деканатом! Я и устроил засаду с намерением наблюдать за этой дверью и бесшумно отойти, когда появится Фёдор. А погоня за наркоманами пришла с противоположной стороны, к чему я был совершенно не готов. Вот и свалил цветочницу, перелезая через неё. Досадный прокол в оперативной работе, так что не зря, Ник, я поручил львиную часть этой работы тебе.
     — Надо было вместе действовать.
     — Коридоры корпуса очень уж узки, трудно там групповые засады устраивать. А гуськом выслеживать кого-то, да ещё в пустынном вечернем здании — и вовсе дело гиблое. Я тебе как-нибудь шпионскую книжку на эту тему дам.
     — Ты же скучал, небось, в засаде.
     — Зато перед засадой меня комендант поразвлёк, а я его разыграл рассказом о Нине, а потом и сам поразвлёкся. У нас ведь перед Фёдором фора была. Ну, я пошёл к двери в лаборатории, промерил глубину замочной скважины, сравнил с названной Фёдором, проверил левый выгиб ключа, то есть скважины, и порадовался за тебя — теперь шансы у тебя были стопроцентные!
     — Как померил?
     — Вот такой штукой, — Тим достал из кармана тоненькую прозрачную палочку с нанесёнными делениями. — Это я край пластиковой линейки раскалённым ножом отрезал. Ты, Мила, тогда не поняла, что я на кухне делал. Засовывается такая штука в замок до упора, зажимается ногтем большого пальца, затем вытаскивается и снимается отсчёт. Элементарно, Ватсон!
     — Так в замке же спичка была, небось, мешала?
     — А спичку я на время измерений выковырял. — Раздался общий "ах!". — Да, простой иголкой, той самой, что опосля Фёдору дал. Потом назад воткнул. Нас, студентов, всё время упрекают в том, что мы преподавательский труд ни во что не ценим, вот я и уважил труд Доната по засовыванию спички. Да и дежурство у деканата теряло смысл, если в лабораторию заберутся через дверь. Вопросы есть?
     Вопросов не оказалось. Все спрашивали себя — возможно ли, что в их жизнь ворвался настоящий, "большой" детектив? И будет ли ему продолжение?

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"