Компьюшня, как всегда, была полна. Вокруг кресел с седоками кучковались пешие люди, мурлыкала музыка в наушниках и гремела вслух, выписывали круголя мыши, по экранам гонялись кровожадные чудовища. Те, кто пытался набрать в ворде курсовую или реферат, найти что-то путное в Интернете, выглядели здесь белыми воронами. Девушки не отставали от парней, нет-нет да и вырывалось крепкое, совсем недевичье словцо.
Мила обычно избегала таких тусовок. Зайдя в компьюшню, она поморщилась и с недоверием посмотрела на свою спутницу, которая, собственно, и привела её сюда. Вера была более практичной и хозяйственной. Она хлопнула по плечу дежурного по кличке Лось, одновременно указывая рукой на место в дальнем углу. Обычно оно пустовало — подкачал экран, отказывающийся прогибаться под сюжетами современных игр. Старый монитор вышел из строя и теперь пылился где-то в ремонтной мастерской — у вуза не было средств оплатить счёт за ремонт. Временно, а по сути — постоянно был установлен монитор с устаревшего компьютера, а весь комплект — сдвинут в дальний угол, с та-аким отвращением на лице передвижников!
Вот и сейчас Лось пожал плечами и кивнул головой — чудачки, где им словить кайф от крутых игрушек! Небось, будут двумя пальчиками набирать курсовую или чего там препод им велел, таким аккуратным да исполнительным. Но здесь он ошибался, и ошибался крупно.
Протиснувшись между кучками играющих, скромно здороваясь с некоторыми, но не всегда получая ответ (какое нафиг здоровье, когда тебя пытаются съесть — стрелять надо!), Вера усадила подругу в кресло, а сама, оставшись стоять, запустила браузер и ввела с бумажки адрес. Музыка, завывания мечущихся по экранам монстров и вскрики мешали девушкам разговаривать, но разговоры и не требовались.
Пошла загружаться страница. Обычная портальная чепуха: последние новости, курсы валют, погода. Мила пожала плечами — зачем ей это, стоило ли ради ерунды приходить. Вера похлопала её по руке — потерпи немножко, сама же уселась на ручку кресла. Строчки продолжали ползти.
И вдруг это произошло. В середине экрана появился небольшой рекламный баннер и стал расти. Вот он всё пухнет, пухнет, во весь экран разливается красно-белая надпись: "Кастинг!!!" Сбоку улыбается красотка по пояс. Всё колышется, бегают волнующие блики. И тут баннер лопается, рассыпав по экрану ярко-красные капли, быстро, впрочем, испаряющиеся. Страница восстановилась. Мила недоумённо посмотрела на подругу, но та мягко повернула ей голову к экрану и слегка зажала ладонями уши. Правильно, потому что следующие баннеры с текстом пошли без перерыва, они лопались, лишь достигая полноэкранности: "Если тебе от 18 до 22-х" (лёгкий нажим на уши — "так ведь?"), "рост средний" (нажимы пошли вслед за условиями), "волосы тёмно-каштановые", "глаза зелёные", "нос прямой", "85х65х95", пауза в несколько секунд, "приходи 13-го в 14.00", "в политех", "комната 8-я".
Вера отпустила Милины уши, но та сама прилипла заинтересованным взором к экрану и даже пощёлкала, не глядя, пальцами: мол, дай записать. Что ж, Верин удел такой — ассистировать другим. Ручка с записной книжкой послушно легли в подружьи руки. Баннер исчез, бросив напоследок: "Не пожалеешь!"
Вырвав листочек и вернув всё остальное хозяйке, Мила встала с кресла и сделала жест рукой: подожду у дверей. Вера осталась заканчивать сеанс. Время от времени она ловила спиной презрительный взгляд: что это за нескладная толстуха с изрытым лицом возится у ни на что не годного монитора?
Непрезентабельная внешность, впрочем, не помешала своей хозяйке получить поцелуй на выходе из компьюшни. Поцелуй был восторженно-девичьим, но что мешает прикрыть глаза и представить, что тебя чмокает парень? Ага, вот что мешает — мысль, что надо стереть помаду со щёк.
— Ты моя заботливая, — проворковала Мила, сама доставая носовой платок. Верино лицо расплылось в улыбке.
— Как про тебя писано, верно? Пойдёшь ты в этот политех, и встретишь там свою судьбу, и посчастливится тебе.
— Да, тринадцатое — это ведь завтра. Занятия у нас до… Да, успеваю. Посмотрим, чем там люди девушек прельщают.
— Да, а бикини блестящее у тебя есть? Если нет, купить бы надо. Так вот, из лайкры бикини недёшево стоят, я сейчас прикину. — Вера вытащила кошелёк и открыла его.
— Не надо, ты что! Вообще, если там так надо дефилировать, я с Зайцем посоветоваться должна. Не разрешит он — не пойду.
— Да ты что! Не полностью же, в самом деле! А если не разрешит — что же, судьбу свою упускать? Нет, я бы на твоём месте вообще ему ничего не говорила до того.
— Ну, у нас ведь… в общем, Веруня, извини, но тебе не понять этого. Ну, как мы друг дружке доверяем. Но я тебе как была благодарна, так и буду, и что-нибудь хорошее при случае сделаю.
Вера вздохнула. Будь у неё идеальное тело, внешность, да она бы уж… А будь у неё любовь… Но какая любовь без красоты?
— Пошли уж домой, закастингованная моя. Конкурс конкурсом, а есть тоже надо. У нас сегодня голубцы в сметане.
Долго уговаривать Милу не пришлось.
Назавтра Мила опоздала к урочному часу. Занятия закончились вовремя, но пришлось ждать, пока Заяц выйдет из кабинета зав. кафедрой. Как и ожидалось, он не сказал ни слова против бикини. Но в трикотажном магазине, куда девушка забежала по дороге, классического купальника-бикини не оказалось, а предлагающиеся к продаже супермини, полупрозрачные и на верёвочках покупать было бы нечестно. Пришлось идти так, хотя шансы катастрофически падали.
Четверть третьего. Со внутренней планировкой корпуса политеха Мила знакома не была. Помогла вереница девушек с понурыми головами. Собственно, дорогу можно было бы и не спрашивать, а просто идти навстречу по цепочке от одной из них до другой. Помимо отказниц, людей в коридорах практически не было. Наша героиня не знала, что в это время напрямую транслировался мировой футбольный матч, но что время выбрано неспроста — догадывалась.
У двери восьмой комнаты стояла парочка девушек, они стремились приоткрыть её и заглянуть в щёлку. Неужели там и вправду щеголяют в бикини? Нет, по темпу захода и выхода можно было понять, что только встречают и только по одёжке. В смысле — по внешности.
— Войдите! — обратился через дверь к Миле задорный юношеский голос. Она с некоторой робостью повиновалась.
Комната была средних размеров, на лавке у стены сидело трое девушек. За столом возвышался круглолицый парень, очень коротко стриженый, в круглых очках и весь излучал дружелюбие. Увидев вошедшую, он, улыбаясь, встал и направился к ней.
— Здравствуйте! — сказал он. Мила ответила, подумав: "Он похож на коммивояжёра. Вот сейчас начнёт травить туфту насчёт бесплатных подарков и громадных скидок. От такого не отвяжешься".
— Хотите участвовать в кастинге? — Вопрос был сугубо риторическим. — Очень хорошо. Так… — Он осмотрел девушку с ног до головы. — Пройдитесь, поднимите и опустите руки, повернитесь, заговорите со мной.
Подойдя в требуемой прогулке к столу, Мила с удивлением увидела на нём портновский сантиметр.
— Не пугайтесь, — ободряюще заговорил круглолицый, поймав её взгляд. — Просто слово "кастинг" сводит всех с ума, приходят такие нахалки, размеры просто никуда, а лезут. Предлагаю им взять сантиметр и обернуть вокруг себя, снять мерку. Как ветром их сдувает.
Под диктовку конкурсантка присела, встала, села, закинув ногу на ногу и приняла несколько сидячих поз с распущенными волосами.
— Очень хорошо, о-очень хорошо. По-моему, первый этап вы прошли, — сообщил парень. — Меня зовут Марат. — Очевидно, отвергнутым с ходу он не представлялся. — Сядьте на лавочку и подождите.
Сидящие девушки неприязненно посмотрели на новоприбывшую — она же уменьшала их шансы! Не поторопились подвинуться, отвернулись, поджав губки и тупыми взглядами уставившись в пространство. Мила втиснулась на крошечное свободное место и вздохнула, сразу же ощутив боками твёрдые враждебные тела. Она начинала жалеть, что ввязалась в эту историю. Но её так стиснули с обеих сторон, что приходилось только ждать развязки.
Марат посмотрел на часы, потом выглянул из дверей. Послышался его голос: "И вы на кастинг? Да? Послушайте, а вы уверены, что вам не больше двадцати двух? Ах, уверены! А я вот сомневаюсь. Позвольте ваш паспорт." Послышался удаляющийся цокот каблучков, в котором сквозило презрение ко всяким там кастингам.
Дверь захлопнулась решительно, как будто стукнул молоток аукциониста.
— Приступаем ко второму этапу, — возвестил Марат. — Попрошу немножко подождать.
Он скрылся за ширмой в дальнем углу комнаты, которую Мила только сейчас заметила. Из-за этих неприязненных взглядов и стиснутости голову лишний раз не повернёшь. Поскорее бы это всё кончилось!
За ширмой послышался шёпот на два голоса. Девицы, стараясь сохранить незаинтересованный вид, навострили уши. Вышел Марат.
— Останьтесь вы и вы, — он показал пальцем. — Остальным — спасибо за участие и по "сникерсу" в компенсацию. Возьмите вон в той коробке и всего доброго, успехов в грядущих конкурсах.
Нет, конкурсмен не обиделся на презрительное шипение отвергнутых. Это, впрочем, не помешало им запустить руки в коробку буквально по локоть. Марат пожал плечами и сделал жест бровями, как бы говоря оставшимся: се ля ви! Вот что приходится терпеть, проводя безобидный конкурс.
— А с вами, — сказал Марат, захлопнув дверь, которую ушедшие сочли ниже своего достоинства затворить, — мы познакомимся чуток поближе. Из какого вы вуза? — спросил он соседку Милы.
— Из этого же, из политеха. Я первокурсница, — торопливо добавила она, видимо, считая юность дополнительным козырем в конкурсе. — Но восемнадцать мне уже исполнилось, вот честное слово, что исполнилось, — добавила она чуточку поспешнее естественного.
Марат слегка поморщился. Чуть-чуть, но это не ускользнуло от Милы, к которой он вслед за тем обратился:
— А вы?
— А я — из соседнего вуза, — и она продекламировала полное название со всякими там орденами и именами.
Парень облегчённо вздохнул, но сразу же задумался. Потом обратился к молоденькой девушке:
— Паспорт у вас с собой? Вы выглядите моложе восемнадцати, а условия есть условия. Покажите документ.
У бедняжки задрожали губы. Действительно, выглядела она просто девочкой.
— Нет, паспорт я не захватила. Я не думала, что это нужно… Хотите, я в бикини перед вами пройдусь? — она зашуршала чем-то в сумке. — У меня импортное сухопутное бикини. Или спою, а? — с надеждой спросила она.
Марат безжалостно покачал головой.
— Условия есть условия, им надо удовлетворять или уходить. Спасибо за участие, всего вам доброго, возьмите остаток коробки со "сникерсами".
У девочки брызнули слёзы. Она вслепую шагнула вперёд, и тут Мила подхватила её, приобняла, приютила её голову на своей груди. Конкурсмен тактично не вмешивался, отошёл к столу, зашуршал бумажками.
Мила ощутила кожей тёплую влагу — чужие слёзы промочили одежду. Она почувствовала облегчение, когда наперсница оторвала голову от груди, но тут же встретила ненавидящий змеиный взгляд — чего-чего, а зелени в глазах было более чем достаточно.
— А у неё, — завопила фурия, подбегая к Марату и дёргая его за рукав, — у неё паспорт не проверяли. А ведь нет у неё паспорта, я уверена, что нету! И мы снова в равных условиях. Я требую продолжения конкурса!
На Марата смотрело чудовищное лицо со страшными потёками туши и пятнами мокрой пудры, красное пятно помады тоже не красило. Мила, оторопев поначалу от такого вероломства, осмотрела одежду в месте контакта и с отвращением принялась промокать и чистить. Марат старался уладить скандал. Он сходил за ширму и вынес маленькое зеркальце.
— Раз требуете — продолжим, — миролюбиво произнёс он, подставляя ей зеркальце, от которого она шарахнулась, — но только не сегодня, сегодня вы уже никуда не годны. Приходите завтра сюда в тот же час, захватите бикини, если считаете, что хорошо в нём смотритесь. Только лучше нулевое — ну, знаете.
— Мне мама такое не разрешает покупать, — ещё всхлипывая, призналась девочка.
— Хорошо, что напомнили — паспорт тоже захватите. Проверим сначала, сколько вам исполнилось лет и имеете ли вы законное право носить при мужчинах нулевое бикини.
Из девочки как будто выпустили воздух.
— А если я паспорт потеряла? — спросила она упавшим голосом.
— Тогда у вас будет много хлопот: заявление в милицию, справки, поиск свидетелей, могущих удостоверить вашу личность, сбор документов, фотографирование и многое-многое другое. Вам будет просто не до такой мелочи, как какой-то конкурс. Всего вам хорошего и не забудьте про "сникерсы".
Девочка вскинула голову, встряхнув волосами (волосы были просто роскошными), и, гордо ступая, пошла к выходу. Не останавливаясь, воровским жестом притянула к себе коробку с лакомствами, но тут же остановилась и подняла вой — коробка была пуста.
— Но ведь это ваши же подруги очистили коробку, — оправдывался Марат. — Она полная была доверху. Ну нет у меня другой коробки, что хочешь делай, а нету!
— В таком случае — я забираю зеркальце.
— Ты подожди меня, — миролюбиво предложила Мила. — Я освобожусь, мы пойдём, и я куплю тебе большую коробку свежих "сникерсов".
— Ни за что! — раздался визг. Жалобно звякнуло отброшенное зеркальце, хлопнула дверь, посыпалась штукатурка.
Марат оглушённо покрутил головой.
— Ну, женщины! Вот и радей им. — Он бросился на диван, хлопнул рукой по сиденью. — Давай сюда. Можешь на "ты". Как тебя зовут?
Завязался разговор. Собеседник, впрочем, почти ничего не сообщил о себе.
— Ладно, теперь к делу. Я отобрал тебя изо всех как наиболее похожую на одну из студенток нашего потока, назовём её Клавой.
— А она побеждала в конкурсах всяких там "мисс"? — осведомилась Мила.
— Не знаю, не слышал.
— Значит, меня выбрали не как самую обаятельную и привлекательную, а как просто похожую на кого-то посредственной внешности? — с возмущением воскликнула девушка. — Но это же моральный ущерб!
— Всё будет учтено в гонораре. А ты девка не промах, — он снял очки и одобрительно посмотрел на неё. — Как будто в юридическом учишься. Нет? Ну ладно, давай о деле. Как ты уже, наверное, догадалась, тебе предстоит заменить Клаву на время в одной ситуации.
— Только не говори, что ей угрожает опасность, что в неё хотят метнуть бомбу или похитить — Агату Кристи мы читаем, знаем.
— Я тоже читаю Агату Кристи, — с достоинством сообщил собеседник. — А опасность ей действительно угрожает, хотя и не физическая. Просто завтра экзамен по предмету, в котором она не того… Двойка, в общем, угрожает. У вас там термодинамику преподают?
— Преподают. — Мила вздохнула. — Понимаю… Так что, ты хочешь, чтобы я вместо твоей Клавы экзамен сдала?
— Нет, это не выйдет. И подготовиться за ночь нереально, и сходство между вами не портретное. Главное — голоса различаются. Лектор — лопух, молодой, но рассеянный уже, путает студентов. А вот голоса хорошо запоминает и различает. Наверное, потому что близорукий. С ним здороваешься, он в ответ: "Здравствуй, Борис… или там Марат", а если первый здоровается, то просто "Добрый день". Узнаёт, стало быть, по голосу.
— Так что же делать?
— Очень простую вещь. Завтра в десять ноль-ноль Клава зайдёт на экзамен, возьмёт билет и начнёт готовиться. В десять двадцать попросится в туалет. Её хорошо напоят перед экзаменом, мы пустые бутылки разбросаем для легенды. Но сразу не вернётся, а будет готовиться по учебнику. Через несколько минут, расчёт проведём на месте, ты заходишь вместо неё, садишься и сидишь тише мыши, делаешь вид. К этому времени уже отвечать начнут, так что экзаменатору не до присматривания будет. Главное — чтобы кто-то похожий сидел. Знаешь, пока преподаватель свободен — он мается, бумажки перекладывает, зачётки сортирует, на студентов поглядывает. А пойдут отвечать — ему уже не до слежки. Если только студенты не обнаглеют и не станут в полный голос разговаривать и пешком по залу ходить, всё в порядке. Вот ты и посидишь тихо-мирно, можно даже спиной. Цвет волос у вас с Клавой больно сходен, вот на этом и сыграй.
— Ну хорошо, а потом? Снова в туалет проситься? Но ведь голоса-то у нас разные!
— Я учитывал, что голоса могли оказаться разными, и вот какую штуку придумал. Там у двери — раковина, и её шкаф наполовину загораживает. С того места, которое займёт Клава, будет видна дверь. Подготовившись, она покажется и сделает знак. Тогда ты зачихаешь, закашляешь, забулькаешь горлом, будто у тебя полный рот плевка, подбежишь без спросу к раковине и пустишь воду. Тут вы с ней и поменяетесь. Ты плюнешь и бочком-бочком за шкаф, она потихоньку — из-за него, рот прополощет и глубоко вздохнёт. Вот и всё, твоё дело сделано, получила заработанное и гуляй.
— Значит, одежда должна совпадать? Во что она будет одета? — Мила покосилась на ширму. Может, Клава там, тогда чего таиться, всё равно ведь в лицо знакомиться придётся. Нет, ширма осталась недвижима.
Они условились об одежде, согласовали гонорар ("Ах, куплю моему Зайчику японский телефон, чтобы лучше всех на кафедре, а с трубкой ходить можно было!"), прошлись по поводу девичьих обид на кастингах, посмотрели на часы и расстались.
— Ну, рассказывай — победила? — Вера затаила дыхание.
— Победила! — в Милином голосе явно прослушивалось "а то как же!"
— Ой, мамочки мои! — Подруга сложила руки ладонь к ладони и круглыми от восхищения глазами посмотрела на Милу. — Не врёшь? Значит, будешь сниматься в кино?
— Да, буду сниматься… с места по сигналу. Повезло-то как, Верунчик! — Она закружила её по комнате. — Зайцу телефон куплю японский, со съёмной трубкой, чтобы не просил у коллег позвонить, а говорил бы в трубку, важно расхаживая по кафедре, пусть ему все завидуют, Зайчику моему! Чего останется — прибарахлимся.
— Да рассказывай же! Я ведь ничегошеньки не знаю. Он разрешил тебе в бикини?
— Разрешил.
— И ты купила?
— Нет, Вера, не удалось. Не было там, а времени искать не оставалось, и так опаздывала.
— Неужели ты… Но ты же ушла в обычном белье!
— Не понадобилось мне никакое бикини, другим взяла, — хихикнула Мила. — Сейчас всё расскажу, только давай наших сыщиков пригласим. Есть непонятные моменты, — игриво-интригующим голосом проворковала она.
— Ой, погоди, мне надо переодеться, — захлопотала Вера. — И поесть чего-нибудь вкусненького приготовить — мальчишки всё-таки. Ты рассказывай, рассказывай, — она открыла дверцу шкафа и начала переодеваться.
— Нет уж, потерпи, два раза чего речь держать. А угостим мы их вот этим, — и девушка начала вытаскивать из сумки продукты.
— Аванс дали?
— Если бы! На свои. Обрадовалась жутко, вот и грохнула остаток стипендии. Потом восполню. Ну, сервируй, раз нарядилась, а я за мальчишками пошла.
Рассказ "Мисс Подмены" происходил под хруст солёных орешков — Вера забыла в порыве любопытства, что фигуру надо если не улучшать, то хотя бы держать. Тим сложил руки по-шерлокхолмсовски и откинулся на спинку стула (кресел в общежитии не водилось, тем более — образца девятнадцатого века). Деликатесами занимался один Ник, но и он местами забывал жевать.
Мила смолкла и стала подкладывать гостям в тарелки.
— Роль без слов — это надо же, — вздохнула Вера. — И какая денежная! Я бы струхнула так рисковать.
— Эх, почему у нас до такой подмены не додумались, — это пожаловался на судьбу Ник. — Вечно политех нас обходит. На олимпиадах — по легальной придумчивости, а здесь, выходит, и по нелегальной тоже.
Вышел из мыслительного оцепенения Тим.
— Занятная история, — проворчал он, принимаясь наконец-то за еду. — Так, что мы имеем недопонятого? Почему пальму первенства отдали тебе, Мила, ты и сама усекла — ты из другого вуза. Можно сказать — варяжка. А та девочка-призмеечка могла быть знакома экзаменатору, и вообще лучше в таких случаях приглашать людей со стороны. Оговорка этого парня: "Борис… то есть Марат". Это тебе показалось подозрительным?
— Наверное, его на самом деле зовут Борис, а Маратом он назвался для конспирации, — предположила Мила.
— Или же он назвался Маратом правильно, а потом решил хитро разуверить тебя в этом имени — мало ли что. Выглядишь ты у нас умно-разумно, вот он и допустил "оговорку", надеясь на твоё дедуктивное мышление. Третий вариант — его зовут по-третьему.
— Но зачем такие хитрости? После "Бориса" я его уже на "ты" называть не могла, раз он такой скользкий.
— Дело само по себе скользкое, вот участники и стараются сохранить анонимность, конспирируются. По-человечески это понятно: вдруг, скажем, ты, зная его координаты, придёшь просить дополнительные деньги? Ну, что-то типа шантажа. Кстати, гонорар получи с него, не отходя от кассы, а то потом не найдёшь.
— Чтобы наша Милка — и кого-то шантажировала? Это же… это же… — верная Вера не находила слов от возмущения.
— Да ведь они-то её не знают! Сама подумай, Верушка: сайт ты откопала общедоступный, даже не специфически-студенческий. Любая могла на этот кастинг заявиться: хоть из "малины", хоть из борделя. Пришлось думать, как обезопаситься.
— А честное лицо? Неужели честное лицо ничего не значит?
— К Миле это никоим образом не относится, но честное лицо — это необходимый реквизит любого мошенника. Без него он просто обречён на неудачу. Нет, здесь всё вроде бы чисто.
— Ещё есть вопрос с ширмой. Почему тот, кто прятался, не вышел наружу?
— Я тоже думаю, что там пряталась не Клава — чего ей скрываться? А не вышел он потому, что ты его, вероятно, знаешь. Или могла бы знать. Или просто из перестраховки.
— Ну и что, если бы я его и знала?
— Возник бы интересный спор, — пояснил Тим. — Ты бы, упирая на знакомство и дружбу, просила бы увеличить гонорар, а он на тех же основаниях просил бы его снизить или вообще отменить, сработать, так сказать, за поцелуй. Нет, причины воздвижения ширмы вполне понятны. У меня больше подозрительных моментов нет, а у тебя?
— Было что-то такое, но я уже забыла, что. Что-то он такое сказал, мне это странным показалось, но предвкушение смелого приключения… — знаешь, тут всё забудешь. К тому же я всё время думала, как же его по-настоящему зовут.
— Я уважаю женскую интуицию… — начал Тим.
— Девичью! — сурово поправила Вера.
— Всё равно. Значит, думаешь, что что-то тут не так? Но это же естественно. Всё не так, вот они и нервничают. Понимаешь, Мила, для нас всё это — забавное приключение за наличные, поскольку дело касается другого вуза, а они-то замышляют нечестное дело, обман экзаменатора. Нервничают, конспирируются, недоговаривают. Было бы странно, если бы они вели себя как ни в чём не бывало. Или ты подозреваешь какой-то криминал в криминале, так сказать, криминал в квадрате?
— Сама не знаю. Просто неспокойно мне как-то.
— В таком случае мы с Ником тебя подстрахуем.
— Но этот Марат или как там его велел мне одной приходить!
— Ты одна и придёшь. Куда, кстати?
— Ко входу. А потом пойдём в аудиторию 35.
— Ну вот, а когда ты уже будешь там сидеть, появимся мы, возьмём под наблюдение твоего круглощёкого, проследим, чтобы не удрал и расплатился сполна. В случае чего — поможем, чтобы ты успела убежать. В общем, будь спокойна, насколько можешь, помни, что друзья рядом.
— Сытые друзья, — уточнил Ник, рыгнув в ладонь.
Вера захлопотала насчёт добавки. Дружеская пирушка продолжалась.
Назавтра ровно в десять десять Мила, обуреваемая неведомым ранее авантюрным чувством, подошла к парадному входу политеха. Марат, на этот раз в дымчатых очках, уже ждал её. Осмотрев одежду, он одобрительно кивнул и повёл девушку через вахту, затем по лестницам и коридорам.
Действительно, в огромном корпусе политеха требовался провожатый. Мила пыталась запомнить путь назад, потом махнула рукой. Главное — искать лестницы и по ним — вниз, вниз, а потом обойти первый этаж и найти выход.
— Вон там тридцать пятая, — показал рукой Марат, — а мы будем ждать здесь. — Он повёл спутницу в боковое ответвление коридора, в конце которого виднелась дверь на боковую лестницу. — Клава уже там, садись сюда, — там стояло нечто вроде пуфика, — и внимательно смотрим на дверь.
Марат, не отводя взгляда от двери, начал рассказывать анекдоты. Мила с интересом разглядывала обстановку. Высокие потолки, резные баллюстрады, ковры, экзотические цветы, всюду расставлены пуфики. Живут же технари! Впрочем, те из них, которые сейчас ютились с бледными лицами и книжками-конспектами около дверей, за которыми шло священное таинство экзамена, скорее существовали, чем жили. Испуганные взгляды, лихорадочное листание конспектов, нервное постукивание или побрякивание, грызня ногтей… Действительно, анекдоты — это именно то, что нужно в такой ситуации, чтобы не поддаться общему унынию и не провалить операцию.
Мила посмотрела на часы — уже десять тридцать. Кажется, речь шла о двадцати минутах. Марат тоже забеспокоился.
— Может, ждёт, пока пепси в натуре через край не попросится, — пробормотал он. — Подождём ещё.
Наконец, дверь в экзаменационный зал распахнулась и выпустила девушку с озабоченным лицом, подходящую под баннерное описание. Портретного сходства, действительно, не было, зато распущенные тёмно-каштановые волосы были точь-в-точь. Мила без лишних слов вытащила заколки и встряхнула головой. Цокая каблучками, та девушка пошла по коридору.
— Начинаю отсчёт времени пути до туалета, — сказал Марат охрипшим, как показалось сразу же напрягшейся Миле, голосом. Он уставился на циферблат часов, потом сказал: — Всё, зашла. Теперь твоя очередь время считать. Представь, как ты заходишь в кабинку, запираешь её…
— Поняла! — Уйдя в себя и побыв там некоторое время, Мила сказала: — Всё, готово. Выхожу из кабинки.
Снова на часы уставился Марат. Наконец, скомандовал:
— Пошла! Ни пуха, ни пера… — это уже вослед.
Роль Милы началась. Сдерживая волнение, с прыгающим в груди сердцем и захватывающим дыханием, она неторопливо пошла по боковому коридору, миновала развилку, по короткому коридорчику дошла до двери аудитории, украдкой шаря глазами по сторонам. Никто не обращал на неё внимания, немногие испуганные, ютящиеся по углам и лихорадочно листающие конспекты, просто неспособны были обращать внимание на что-либо. Кажется, они даже вздрогнули, когда за Милой стукнула дверь.
Пустое место Клавы отыскалось сразу. Студенты уже отвечали, шального взгляда экзаменатора можно было не бояться. На всякий случай Мила как бы невзначай пустила прядь волос по боку лица, наиболее уязвимого для взора. Спокойно села на пустое место, взяла оставленную здесь же ручку и, слегка наклонив голову и ещё более рассыпав волосы, стала имитировать глубокие раздумья над проблемой ван дер Ваальса. Ручка сделала несколько неопределённых штрихов по бумаге.
Напряжение мало-помалу спало, дыхание успокоилось. Мила повернула голову к двери, но сообразила — рано. Она стала тогда украдкой, бесцельно водя ручкой по бумаге, разглядывать окружающих.
Экзаменатор был полузакрыт фигурой отвечающего студента, но рассмотреть его удалось. Это был очень худой, нервный человек, выглядящий довольно молодо, хотя что-то неуловимо подсказывало, что он гораздо старше. Он не просто слушал ответ, но в нужный момент останавливал его и вёл перекрёстный допрос. Мила, слегка знавшая предмет, удивилась, как ловко была расставлена ловушка в том месте, которое она и сама считала сомнительным, и которое она так и недопоняла после всех лекций и экзаменов.
Клава всё не показывалась в дверях. Её двойница просмотрела билет, пересчитала чистые листы бумаги, взглянула на часы и снова притворно задумалась.
Стукнула дверь. Кто-то вошёл и двигался к экзаменационному столу. Очнувшись от размышлений (если честно, она думала о модели полумобильного телефона и где его лучше купить), Мила подняла голову и явила своё личико из-под копны волос как раз в тот момент, когда вошедший миновал её, двигаясь вдоль противоположного конца длинного стола, и шёл дальше. Справившись со срывающимся с губ возгласом, она крепко-накрепко прикрыла рот рукой, в глазах мелькнул испуг. Это был не кто иной, как Заяц.
Ничего не подозревающий Заяц шёл к столу коллеги, стараясь как можно меньше обращать на себя внимание и сам не обращая внимания на сидящих студентов — а с какой стати? Приглушённый возглас за спиной он услышал, подумав: "Только сейчас прочитала билет, девочка". Вздохи, охи, тихие стоны — на экзамене самое обычное дело.
— Здравствуйте, Захар Янович! — сказал экзаменатор, привставая и подавая руку подошедшему. Вторую руку он положил на предплечье отвечающей студентки — подожди, мол.
— Добрый день, Семён Лукич! — ответил Заяц. — Извините, что врываюсь на экзамен, но сами видите — как поздно они второй циркуляр прислали. — Он вынул из внутреннего кармана бумажку. — Мы еле успеваем отправить тезисы по электронной почте. Лучше, если вы сегодня до вечера это сделаете, я тут вам дополнительные результаты принёс.
Мила уже не слушала разговор двух учёных мужей, один из которых вскоре должен был сделаться её собственным. Заяц мог узнать её на обратном пути к двери! Мог, конечно, и пройти, не опознав, но готовиться надо было к самому худшему. С экзаменатором он не на "ты", значит, выдать, пусть и невольно, может, а вот защитить, прикрыть — вряд ли. К тому же тут студенты, шила в мешке не утаишь, а вдруг у Семёна Лукича враги есть? Он бы и рад замять разоблачение, да побоится, что враги этим воспользуются. Что делать? Что делать?? Знаю, что делать! Мила взяла ручку и начала крупными буквами писать на листке бумаги.
Тем временем Заяц пожал руку коллеге и двинулся в обратный путь, на этот раз позади спин ряда сидящих, в котором находилась и Мила. Он, может, ничего и не заметил бы, но девушка украдкой обернулась, не хотела, чтобы голос прозвучал в спину. Внезапно взгляды встретились. Заяц, в отличие от своей невесты, не был подготовлен к детективным приключениям, сдержать удивление не сумел.
— Мила!? — но взгляд встретил палец, приложенный к губам, и сила голоса нырнула вниз, а девушка тем временем сунула ему в руку листок, на котором крупными печатными буквами было написано: "Я здесь вместо подруги. Молчи, не выдавай. Я — …" На этом записка обрывалась, времени написать "Клава" уже не было.
Заяц быстро вник в суть, кивнул головой, но в это время раздался удивлённый голос экзаменатора:
— Вы её знаете, Захар Янович?
— Кого? — получилось натурально.
— Да вот эту студентку.
— Ах, эту? Да, знаю немножко, она к нам на кафедру за консультацией приходила.
— А-а, за консультацией… Как вы её назвали, Кира, что ли? Но ведь её не так зовут. — Заяц молчал. Седьмое чувство подсказало Миле, что называть псевдоним не стоит. Семён Лукич перебрал зачётки. — Это Настя Лущилина, вот это кто.
"Настя?" — мелькнуло в голове у Милы. — "Как же это так? Впрочем, если бы этот рассеянный с улицы Бассейной ошибся, настоящая Настя поправила бы его. Нет, никто не вылезает. Значит, я — Настя, а Клава — это для отвода глаз".
— Настя я, вы просто перепутали. Вот мою подругу, ту точно Кирой зовут.
— Извини, Настя… то есть извините. Рассеян я, к сожалению, путаю студентов, а знаю-то я вас только по десятиминутной консультации. Ну как, всё знаете по билету?
— Спасибо, Зай… Захар Янович, знаю.
— Ну, ни пуха, ни пера! Извините, Семён Лукич. Ещё раз до свидания.
Бумажку Заяц уже сложил и держал в опущенной книзу руке. Его всё понимающие улыбающиеся глаза встретились с глазами невесты, брови сделали ободряющее движение, ноги понесли к выходу.
Мила почувствовала на себе подозрительный взгляд экзаменатора. Повернулась к нему анфас, застенчиво улыбнулась, подпёрла рукой голову и задумалась, якобы над билетом. Семён Лукич, казалось, хотел ей что-то сказать, но тут о своих правах громко напомнила недоответившая студентка. Экзаменатор принялся слушать её и готовить хитрые ловушки.
Время потекло томительно. Ответившая студентка вышла, не скрывая неудовольствия отметкой, на смену ей в дверь зашло трясущееся от страха и чуть ли не стучащее зубами существо. Экзамен шёл своим чередом.
"Интересно, ждёт он меня или ушёл? Если ждёт, значит, любит, а если ушёл, значит, умный. С какой стати ему ждать малознакомую студентку из другого вуза, чьё имя он даже не запомнил правильно? Единственный мотив — любовь с первого взгляда. Да как он мог, он мой и больше ничей! Сегодня же с ним поговорю и расстанемся! Ба, что это я? Это ведь не в Настю, он в меня влюбился с первого взгляда… То есть на самом-то деле не с первого, но как хорошо было бы, если бы с первого. Увидел на экзамене и теперь ждёт, нервно курит, мается, не знает, как подступиться к чужой студентке. Хотя какой это первый взгляд, если он меня уже консультировал? Целых десять минут! Значит, с первого взгляда он ни в кого не влюбляется. Да, я ведь не знаю точно, ждёт ли он, может, ушёл. А что, если ждёт, но как Настю, а не как Милу — измена это или нет? Но ведь настоящей Насти он даже и не видел. Как же всё-таки преподавателю познакомиться со студенткой из другого вуза? Тьфу, кто же я всё-таки на самом деле: Клава, Настя или Мила?"
Как бы в ответ на её немой вопрос прозвучали слова человека, только что незаметно вошедшего в комнату:
— Извините, Семён Лукич, можно? Настю Лущилину срочно вызывают в деканат. Повторяю: Настю Лущилину, ненадолго, но срочно. Отпускаете, Семён Лукич? — Тот кивнул.
Голос был ужасно знакомый. Мила очнулась от своих запутанных мыслей и подняла голову. Подмигивающий Тим показывал ей на дверь.
Заяц вышел из аудитории в задумчивости. Он вспомнил, что Мила просила отпустить её на какой-то кастинг, но такого результата не ожидал. Впрочем, даже у любящих друг друга людей должна быть своя личная жизнь, не обо всём же исповедоваться, захотела выручить подругу — дело её. Вмешаться — это будет попахивать "Домостроем". Лучше порадоваться за невесту, какой у неё широкий кругозор: сдавать термодинамику самому Семёну Лукичу, на весь город славящемуся своими ловушками и каверзами!
Заяц не сразу понял, что свернул не туда. Вместо основного коридора он попал в боковой, прошёл его до конца, убедился, что дверь заперта, и пошёл назад. И тут вдруг обратил внимание на девушку, сидящую на низком и широком подоконнике и листающую учебник, делая из него нервные выписки дрыгающим почерком. Первым в глаза бросилось сходство в одежде с Милой: белая блузка, бежевые жакет и юбочка. Мужской взгляд отметил гладкие ножки хорошей формы, хорошо вписывающийся в декольте жакета бюст — всё, как у Милы. Цвет волос, а чуть позже — и глаз, а ещё позже, когда она встала — и рост — всё совпадало. Портретного сходства, впрочем, не было, разнились, как выяснилось, и голоса.
Подчиняясь наитию, доцент шагнул к девушке и пониженным голосом с доверительной интонацией спросил:
— Настя? Лущилина?
— Ой!
Девушка подняла на него глаза. Сначала в них мелькнул страх застигнутого врасплох человека, сразу сменившийся облегчением, потом появилось недоумение ("Где я его видела?"), наконец, смущённая улыбка:
— Да, я Настя. А вы…
— Я друг Милы, если она вам обо мне говорила, даже, собственно, жених. Случайно узнал, что она вас замещает, мне она ничего не говорила. Я чуть было всё дело не провалил, но ничего, выпутались-таки. Так что всё в порядке, подтверждено, что она — Настя Лущилина, не беспокойтесь и ждите.
— Какая Мила? — в глазах девушки появилось неподдельное удивление.
— Как какая? Моя невеста, та, что сидит в классе вместо вас и экзамен сдаёт.
— Вместо меня?! Послушайте, вы кто — из деканата? Вам поручено меня подловить? Что ж, радуйтесь, поймали, мол, вышла Настя в туалет, а сама сидит и учебник терзает. Нечего загадками говорить, играть, как кошка с мышкой. Ведите, куда там вам приказано, торжествуйте, ваша взяла, — она в запальчивости встала, завела руки за спину и низко наклонила голову.
Будучи преподавателем, хоть и молодым, Заяц знал эти скорые переходы от нервозности к отчаянию. Нервы на пределе, а тут ещё стрессу поддают. Сейчас, когда лицо девушки скрылось за прядями волос, а голос смолк, она показалась ему так похожей на Милу, что защемило сердце. Он приобнял девушку, усадил на окно, постарался успокоить.
— Я не из деканата, Настенька. Я вообще не из вашего вуза. Я не обязан кого-то ловить и выслеживать. Если вы подруга Милы, значит, я ваш друг.
— Врёте, всё врёте, — она всхлипывала. — Да у меня это последняя надежда на стипендию, и ту отбираете! Да знаете ли вы, что для меня стипендия? Эх, вы… — она принялась всхлипывать.
— Ну как вам доказать, что я искренен? Ладно, я сейчас уйду. Хотя вы заподозрите, что я в деканат побежал. Ну, если хотите, проводите меня до выхода из корпуса, сами увидите, что я прочь пошёл. — Он сделал несколько шагов.
— Подождите! — послышалось за спиной. — Вы и вправду меня не сдадите декану?
— Я даже не знаю, кто у вас декан. Зашёл только к Семёну Лукичу, мы с ним на конференции познакомились, а так наши вузы почему-то врозь. Я до этого не знал, что тут схожей тематикой занимаются.
— Ладно, ничего не остаётся, как поверить. Провожать я вас не буду, мне ещё надо приличный кусок доучить, а уже пора ворочаться. — Она посмотрела на часы. — Хорошо, что Семён Лукич такой рассеянный, а то мою отлучку даже понос не оправдает.
— Отлучку? Вы собираетесь вернуться? Ага, понял: вы попросили Милу просто посидеть вместо себя. Но причём тут тогда туалет, понос?
— Да не знаю я никакой Милы, как вы не поймёте! Никто вместо меня сидеть не должен, я просто сошлюсь на понос, если что. Авось, пронесёт.
— Как же не должен, если сидит! И не кто-нибудь, а моя невеста сидит! И её теперь ваш преподаватель знает как Настю Лущилину.
— Разыгрываете? Нет, не похоже. Посмотрите мне в глаза… Ничего не понимаю.
— Да соберись же ты, наконец! — он зло встряхнул её за плечи. — "Верю, не верю"… Мы только время теряем, драгоценное время. Пойми: там вместо тебя сидит самый дорогой мне человек, а ты тут завела: понос, унитаз, никто сидеть не должен. Если ты врёшь, то ври себе с миром, а я пошёл, но если нет — значит, творится что-то непонятное и моя девушка в опасности. Любой вред тебе рикошетом ударит по ней, значит, я должен тебя защищать и выручать. Ну так что — я пойду?
Теперь Настя сама вцепилась в рукав его пиджака:
— Не уходите! Я тоже ничего не пойму. Поверьте, я ничего не вру, ни с кем не договаривалась. Просто меня перед экзаменом мальчишки пепси угостили, пей, говорят, до дна, я пошутила, мол, оббегаюсь в туалет, а Борис и подсказал: дескать, посидишь там сама знаешь на чём подольше и по учебнику подготовишься, а сошлёшься на понос. Кто там вместо меня сел, понятия не имею. Значит, мне туда возвращаться нельзя? Как же теперь будет?
— Что тебе сказать? — развёл руками Заяц. — Я просто не знаю, что тебе сказать, поскольку не знаю всего. Зашёл к Семёну Лукичу передать научные материалы, смотрю — сидит моя девушка и суёт мне записку, — он вынул и показал. — А Семён Лукич и говорит: это, мол, Настя Лущилина. Я соврал, что она, то есть ты, приходила ко мне на консультацию. Ушёл. Вот и всё. Кстати, а он на тебя смотрел, когда ты брала билет?
— Практически не смотрел, — ответила студентка. — Уткнулся в свои бумажки. Разве что руки мои видел, отдающию зачётку и берущие билет. Он вообще у нас какой-то рассеянный. Студентов путает, забывает и вообще…
— Студентов путает — это хорошо.
— Хорошо?
— Я в том смысле, что он ведь теперь думает, что Мила — это ты. Нужно вас рокировать, раз ты сама сдавать собираешься. А лицом вы не очень-то похожи, да и голосом, если честно — тоже. Значит, одна надежда, что он перепутает вас, скажем, к концу экзамена. В смысле, снова тебя за Настю засчитает.
— Но откуда же взялась эта ваша Мила? Что ей там надо?
— Я же уже объяснил, что не знаю этого. Сейчас надо вас рокировать, а как это получилось — потом выясним.
— Рокируйте нас, пожалуйста! Только вот как?
— Будем рассуждать трезво. Мила знает, как тебя зовут, а её по её собственному имени, наоборот, звать нельзя. Значит, нужно, чтобы пришёл человек, скажем, из деканата и вызвал тебя срочно к декану.
— Ой, только не в деканат! Только не к декану! Боюсь я его.
— Да успокойся ты! Как только с такой недогадливостью термодинамику собираешься сдавать? Ни в какой деканат ты не пойдёшь. Мила поймёт, что зовут её, выйдет, и я сразу же её уведу, хватит ей тут у вас прохлаждаться. А ты выжди несколько минут и возвращайся. Постарайся ничего не говорить, а то разница в голосе в глаза бросится… ну, то есть в уши. Жди конца экзамена, когда этот ваш Лукич осовеет от наплыва студентов. Тогда, может, он мою Милу забудет и тебя за Настю признает.
— Да я и так Настя.
— Вот и будь ею на здоровье! Только кого же гонцом деканата сделать? Нам нельзя, никого я здесь не знаю. Может, у тебя какие подруги есть, что пока под дверью страху набираются?
— Нет, подруг в это дело путать нельзя! — раздался голос за спиной. Заяц с Настей обернулись и увидели Тима. Вместе с Ником он, верный слову, пришёл подстраховать Милу и незаметно приблизился к горячо спорящей парочке, услышав почти весь их разговор.
— Почему?
— Времени нет всё рассказывать. В двух словах: всё это представление устроил какой-то враг Насти, а цель — скомпрометировать её через разоблачение Милы. — Заяц сжал кулаки. — Этот враг, которого мы не знаем, может находиться либо снаружи комнаты, либо внутри. Если внутри, то после слов "гонца деканата" он должен воскликнуть: "Да ведь это же не Настя!" Себя он выдаст, но Настю с Милой погубит, а рикошет придётся и по вас, Захар Янович. Ведь это вы представили Милу Настей.
— Никак нет, он сам сказал, что это должна быть Настя Лущилина, а я ведь не проверяю паспорта у приходящих за консультациями.
— Пусть так, но Милу-то вашу заметут, а чтобы её вызволить, вы сами и признаетесь. Нет, вся наша надежда на то, что неизвестный враг — снаружи. Если он прослушивает эфир, то сразу же после моих слов (а гонцом деканата пойду именно я) постарается ворваться внутрь и разоблачить Милу — другого случая ведь не будет. Поэтому вы, Захар Янович, и ты, Ник, будете блокировать дверь и не давать никому входить, пока не выйдет Мила. Настя остаётся здесь. Всем ясно? Тогда пошли.
Нежно обняв выскочившую Милу за плечи, Заяц повёл её прочь по коридору. Детективы двинулись было следом, но в это время раздался стук каблуков по полу. По коридору навстречу им шла решительная молодая женщина в классическом строгом костюме, со строгим властным взглядом и уложенными волосами. В рисунке каблучного стука властность читалась не менее, чем во взгляде. Тени, бродящие тут и там с растрёпанными конспектами, почтительно здоровались с ней.
"Они все укладывают волосы", — подумал Тим. — "Невозможно представить себе ни одну властилину с длинными распущенными волосами. Или короткая стрижка. Это одна из них".
Мгновенно сопоставив сквозящее во взгляде властолюбие с моложавой внешностью, он быстро шепнул друзьям: "Идите в боковушку и ждите меня". Они повиновались без слов, хотя официальных полномочий у молодого детектива не было никаких.
Тим остался в коридоре, кося под экзаменующегося, поклонился проходящей мимо вычисленной им секретарше деканата и как бы невзначай пошёл следом за ней. Да, она зашла в аудиторию. Сыщик приоткрыл дверь и застыл в классической позе студента, который хочет войти на экзамен, да жутко боится. Звучащие внутри голоса были превосходно слышны.
— Извините, Семён Лукич ("Это "извините" похоже на "не спорьте, Семён Лукич!" — подумал подслушивающий), но Настю Лущилину я у вас заберу. У неё непорядок в зачётной книжке, может, её вообще нельзя было к сессии допускать. Вы пока у других экзамен принимайте.
"Вот и разоблачение", — пронеслась мысль. — "Вовремя мы сработали. Вовремя, да не чисто. Что-то сейчас будет?"
— Настю Лущилину? — в голосе экзаменатора ясно читалось, как он сдвигает очки на лоб и недоумённо смотрит на вошедшую. — Да она только что в деканат ушла, какой-то студент от вас приходил. Вы должны были с ней в коридоре столкнуться, она только-только вышла.
— Нет, в коридоре её не было. И никого я к вам не посылала. А что за студент?
— Обыкновенный студент, молодой, вежливый, среднего роста. Он вслед за Настей вышел, вы его тоже должны были в коридоре встретить.
— Наш?
"Ну и интонация? Как будто, если он скажет "не наш", то получит строгий выговор, не сходя с места".
— Вроде наш. Но мне незнаком что-то.
— Ну хоть с этого курса?
— Э-э… Точно не скажу. Не присягну, что с этого. Наверное, случайно вам подвернулся около деканата.
"Действительно, рассеянный. Студентов в лицо не знает. Интересно, семинары по этому предмету были? Впрочем, почему "действительно"? Раз он Милу охотно принял за Настю, такой вывод любой уважающий себя сыщик был обязан сделать раньше".
— Говорю вам, никого я не посылала! И не могла послать: о неладах с зачёткой узнала от Бориса только что.
"Ага, всё-таки Борис. Жаль, в лицо не знаю негодяя!"
— Может, кто другой из деканата по какому другому делу вызвал?
— Да в деканате, кроме меня, никого сейчас нет. И потом, где тогда она? Кружным путём, что ли, к нам идёт? Ладно, где её зачётка? Борис говорит, что записи в ней с ведомостями не совпадают.
"Колеблющийся студент" вдруг раздумал заходить на экзамен и медленными робкими шагами, а потом всё быстрее и быстрее пошёл в боковой коридорчик. Оглянувшись на стук двери перед сворачиванием за поворот, он увидел секретаршу, выходящую с зачёткой в руке. "Ух, я и покажу тебе!" — читалось во мстительном взгляде. Тим испугался, что до её ушей донесутся звуки из боковушки. Оставленные без руководства, потеряв всякое представление о конспирации, говорили наперебой, почти галдели.
— Отставить разговорчики! — строго, но с долей юмора, чтобы не обидеть преподавателя, сказал, подходя, Тим и перешёл на вполголоса. — Слушай все меня. Настя, за тобой на экзамен приходила секретарша деканата. — Девушка испуганно взвизгнула. — Ей настучал какой-то Борис, что у тебя записи в зачётке не совпадают с ведомостями.
— Откуда же я знаю, что преподаватели в ведомостях пишут, — передёрнула она плечами. — Это их надо таскать по деканатам.
— Я же сказал — отставить болтовню и слушай сюда. Эдаким макаром должны были разоблачить Милу, если бы она ещё там сидела. — Милины глаза сделались круглыми. — Секретарша забрала твою зачётку. Срочно иди в деканат и вызволяй её. Если спросят, почему опоздала, скажи — решила заодно зайти в туалет, два раза ведь не отпустят. Человека, который тебя вызвал с экзамена, ты не знаешь, куда он делся — ни сном, ни духом.
— И это будет чистая правда, — улыбнулась Мила. — Ведь вы ещё не знакомы.
— Познакомимся потом, сейчас дорога каждая минута. Иди!
— А потом куда? — В голосе читалось подчинение. — Сюда, к вам?
— Да. То есть нет — потом возвращайся на экзамен.
— Но я ещё недоучила! — Настя взвесила на руке учебник.
— На тройку знаний наскребёшь? Вот и хорошо.
— Да мне пятёрка нужна! Понимаете, стипендия…
— Ну что за непонятливая! Как ни рассеян этот ваш Семён Лукич, а пустое место ему в глаза светит. Твоё имя уже на слуху в связи с чем-то негативным, идущим из деканата. Потом, ушла-то ведь Мила. Ну, выучишь ты всё дотла, и что же Семён Лукич увидит? Входит на экзамен незнакомая деваха и прямо к столу — сдавать. Нет, ты посиди час-другой там тихохонько, пусть у него масса студентов и студенток перед глазами помелькает, может, он Милин облик и голос призабудет, тогда и иди сдавать.
— Ну хоть пятнадцать минут! — жалобно попросила девушка.
"Так у нас и к деканам не обращаются. Что же у меня за власть такая, что меня так просят? Нет, я просто объясняю человеку, какую власть над ним имеют обстоятельства. Полномочно представляю, так сказать, Её Величество Необходимость".
— Время не в моей власти, Настюша. Неизвестно, сколько тебя в деканате промаринуют, а Семён Лукич ведь и спросить может, где была. Знаю, знаю, слышал уже: понос, запор, защёлку в кабинке заело. Да голос-то у тебя другой! Так, Мила?
— Истинная правда, — подтвердила та "другим" голосом.
— Так что на личные расходы у тебя и минутки нет. Да что я с тобой вожусь, в самом-то деле! Наши все в сборе, до ваших нам и дела нет. Пошли, ребята!
Настя не на шутку испугалась.
— Не уходите, — жалобно попросила она. — Не оставляйте меня наедине с напастями! Я все ваши указания выполню, я вас угощу потом, только не уходите, а?
Тим кивнул, ободряюще улыбнулся и легонько подтолкнул её в спину. Настя ушла. Перед поворотом она оглянулась, бросила умоляющий взгляд и исчезла.
"Это ведь она ко мне на "вы", — проносилось в мыслях у Тима. — "Командовал-то только я. "Все ваши указания выполню…" А угощаться не будем, стипендия-то плакала, милочка! И почему только люди корыстным языком сразу, чуть что, пользуются? Угощу! Хорошо ещё, что не "заплачу". Что мы, из сострадания не подождём, что ли? Впрочем, я ведь её здорово шуганул напоследок. Как ей ещё нас просить, если не угощением — не на колени же становиться!" В памяти вдруг всплыли хорошенькие ножки.
Очнувшись от своих мыслей, Тим увидел, что Заяц смотрит на часы.
— Увы, ждать не могу, времени в обрез, — пояснил он. — Должен возвращаться. У нас там на кафедре такая заварушка, должен быть в курсе дела. Мила, ты идёшь?
— Ой, даже не знаю. Хорошая какая девочка, жалко мне её, хочется поддержать, может, подружиться.
— Интересно… — протянул Тим.
— Что интересно?
— Что она тебе понравилась. Я вот слышал, что женщины ненавидят, когда другие женщины так же одеты.
— Но я и должна быть так же одета, чтобы можно было поменяться местами… Ой!
— Вот, ты и сама надумала. Замысел-то был не в успешной подмене. Тебя должны были разоблачить во имя компрометации Насти, а сходство в одежде здесь вещь необязательная.
— Зачем же тогда Марат… то есть Борис… ну, в общем, этот тип заставил меня одеться так же?
— Потому что Настя — не дура. Если бы она замыслила подмену, то велела бы тебе одеться так же. Ведь встречают-то по одёжке. Представь, заходишь ты в другой одежде на экзамен, а он: "Девочка, тебе чего?" Нет, подмена должна была успешно состояться и быть разоблачена якобы случайно. Да и ты сама не дура…
— Спасибо, — насмешливо произнесла Мила.
— Я в том смысле, что, увидев по-другому одетую Настю, ты бы заподозрила неладное и входить на экзамен отказалась бы. Нет? Ну вот, сама согласна. Так что не было у него другого выхода.
— Мне пора, — напомнил Заяц.
— Да, идите вместе, а мы тут ещё побудем. Мила, иди первой, вы, Захар Янович, в отдалении за ней. Если попадётся навстречу этот Борис, скажешь ему: "Добрый вечер!"
— Да ведь день же ещё!
— Он в обиде не будет, ему не о времени суток думать надо, а как от тебя спастись. И от Захара Яновича, для которого "вечер" будет наводкой. Понятно?
— Ты мудрый змий! Ладно, пошла.
Мила скрылась за поворотом. Заяц постоял несколько секунд, потом пошёл за ней. Вдруг остановился, изменился в лице и сделал знак рукой. Детективы бесшумно приблизились. За поворотом слышались голоса.
— … уж беспокоились, дважды приходили, — это голос Семёна Лукича. — Вы ещё туда или уже оттуда?
— Оттуда, — ответил растерянный голос Милы. Видно, брякнула от фонаря.
— А зачётку забрали?
— Нет, — растерянности в голосе прибыло.
— Как же так, а? Ладно, идите на экзамен, готовьтесь, а я после туалета поднимусь в деканат и заберу. — Послышались удаляющиеся шаги.
Через пару секунд показалось донельзя растерянная Мила. "Что делать?" — сквозил в её глазах извечный русский вопрос.
— Плохо дело, — вполголоса констатировал Тим. — Он лишний раз укрепился в узнавании тебя как Насти. Выход один — когда он вернётся из туалета с бесполезным заходом в деканат, зачётка должна лежать на столе, а Настя тихохонько-смирнёхонько, как мышка, сидеть на своём месте.
— Настоящая? — уточнил Ник.
— Ясное дело — подлинная. Надо её срочно найти. Кто знает, где здесь деканат?
— Я знаю, — сказала Мила. — Когда этот тип вёл меня сюда, я где-то сверху на полулестничной площадке видела такую табличку.
— Тогда иди туда одна, любой ценой вытягивай Настю с её зачёткой и волоки сюда. Да она, когда узнает, в чём дело, сама козочкой прискачет. И сразу в аудиторию её, нечего ей сюда заходить.
— Есть приволочь Настю на экзамен! — шутливо козырнула Мила и ушла.
— Остаётся ждать, — устало подытожил Тим. — Шансы на успех фифти-фифти. Не хотел при ней говорить. Слушайте, Захар Янович, может, вы задержите своего коллегу возле туалета, дадите Миле с Настей фору во времени?
— С удовольствием. А где здесь туалет?
— Этого и мы не знаем. Пренебрегли элементарным правилом: входя в незнакомое здание, первым делом узнай, где туалет.
— Это у сыщиков такое правило? — наивно уточнил Ник.
— Не только, — усмехнулся его друг.
Выручить Настю оказалось не таким простым делом. Когда Мила заглянула в деканат, та стояла, нагнувшись, у стола и что-то объясняла сердитой секретарше.
— Настя, тебя на экзамене ждут, — только и нашлась Мила.
Настя обернулась, но секретарша сердито сказала:
— Никуда она не пойдёт, пока не объяснит, почему в её зачётке полный порядок, хотя должны быть несоответствия.
Такая логика сразила Милу наповал. Она потопталась у двери, потом опять заглянула и сделала знак рукой. Настя передёрнула плечами: что, мол, тут поделаешь?
— Извините, но Семён Лукич уже заканчивает, Настя последней осталась, — соврала Мила и подумала: "Вот вам и добрый вечер!"
Секретарша недовольно вернула зачётку владелице.
— Ладно, я с тобой ещё разберусь, — зловеще пообещала она.
Настя пошла к двери, уже собралась переступить порог, как вдруг её передёрнуло, наполнило глаза испугом. Она сунула зачётку в руки Миле и захлопнула дверь изнутри.
Голос из-за спины всё объяснил.
— Зачем вы всё ходите, я же обещал в деканат сам заглянуть. Как с зачёткой, нормально? Пойдёмте тогда на экзамен. Безобразие, срывают студентов посреди экзамена, подготовиться не дают.
И Мила-"Настя" была отконвоирована на место, с которого, как казалось, она уже прочно ушла.
У Зайца отвисла челюсть, когда, выглянув из коридорчика, он увидел спину своей невесты, покорно идущей навстречу своей судьбе. Как на грех, Семён Лукич в это время приобнял её за плечи, видать, хотел приободрить, поддержать. Но услужливый преподаватель опаснее врага. Тим ухватил доцента за талию и потащил назад, как вдруг ощутил на своей талии чьи-то руки. Это Ник вспомнил сказку про репку.
"Репка" рвалась на выручку. Еле-еле удалось "её" успокоить и убедить, что потайные средства ещё не исчерпаны.
— Что же тут можно сделать? — сокрушался Заяц. — Семёна Лукича я мало знаю, но, может, он мне поверит.
— Сначала подождём Настю, куда она делась? А пока ждём, подумаем, как их снова поменять.
Заяц издал носовой стон отчаяния. Ник закашлялся.
— Что-то? — переспросил Тим.
Кашель повторился, вклинилось чихание, забулькало в горле.
— Молодец! — прямо-таки подпрыгнул Тим. — И примолвим спасибочко Борису — подсказал нам план. Вынужден был подсказать.
Через пару минут появилась и Настя. Мужчины увидели её голову на вытянутой шее, которая сначала посмотрела в сторону невидимой отсюда двери аудитории, а затем — в их сторону. Девушка несмело приблизилась.
— Зачётка у тебя? — спросил Тим.
— Зачётку я Миле отдала. Что с ней?
— Снова сидит на твоём месте, и ещё раз ваш Лукич признал её как Настю. Тяжело тебе придётся, Настёна, но другого выхода нет. Поступим так, как если бы ты её и вправду наняла, чтобы время выиграть, — и Тим объяснил студентке всю механику.
— Захар Янович и Ник остаются здесь, а мы пошли, — прозвучала команда.
"Почему я слушаюсь этого мальчишку? Хм, поздно подумал, привык уже слушаться. Да, это настоящий сыщик-любитель, голова у него варит. Прямо-таки полководец. Не заполучить ли его на кафедру? Да, но сможет ли он разорваться между частным сыском и учёбой?"
Тем временем рокировка уже началась, благо студентов перед дверью почти не осталось. Тим просунул голову в проём, максимально подал корпус вперёд, только чтобы шкаф у двери закрывал его от экзаменатора. Взгляд Милы удалось поймать быстро — она часто и беспомощно поглядывала на дверь в поисках выхода. Сыщик покашлял, прикрывая рот рукой, и показал на раковину, потом вместо него появилась Настина голова и тоже покашляла.
Мила сделала жест рукой — поняла! Немного помешкала, собираясь с духом, затем закашлялась, зашлась в кашле, послышались специфически отхаркивающие звуки, девушка встала и, показав на рот рукой, скорым шагом пошла к раковине, пустила воду. Тем временем Тим, заметив, что волосы её распущены, вытащил заколку из Настиной причёски и по-свойски попушил ей волосы. Девичья голова прильнула к его рукам. "Перенимай эстафету кашля", — шепнул он. Настя не сплоховала, сработала чётко, подавила визг, когда Мила провела по её лицу мокрой рукой.
Семён Лукич поднял глаза и увидел девушку с распущенными волосами, садящуюся на своё место, и кран с хлещущей из него водой. Вдруг из-за шкафа появилась чья-то рука и закрутила кран. Обшлаг рукава был того же бежевого цвета, что и жакет на вернувшейся от раковины девушке.
Он перевёл недоумённый взгляд с рукава на рукав, покрутил головой, избавляясь от наваждения. Рукав над раковиной исчез, оттуда донеслось чихание.
— Что с вами, вы нездоровы? — спросил экзаменатор. Студентка мотнула головой, отчего волосы ещё пуще застлали ей лицо, да так и осталась сидеть. Он пожал плечами и велел экзаменуемому продолжать ответ.
Настя сидела и собирала разбрёдшиеся мысли. Надо хоть что-то припомнить по этому проклятому билету. Вспоминалось плохо, зато явственно ощущалось присутствие какого-то врага.
Она старалась не оборачиваться на преподавательский стол, но всё же не удержалась, когда услышала голос экзаменатора, резко выдохнувшего со странным звуком типа "Хэк!" Обернулась. Семён Лукич лежал животом на столе с вытянутой вперёд правой рукой, левая его нога болталась в воздухе. Он только что совершил бросок, охотясь за гуляющей по рядам шпаргалкой. Слез со стола, одёрнул пиджак, развернул и прочитал записку.
— "Никто не готов". Ничего не понимаю… Проверим. — Он вернулся к столу и стал перебирать зачётки. — Борцов, готовы?
После каждой фамилии слышалось "Нет", "Ну что вы", "Ещё десять минут", "Ну пожалуйста". Настя при звуках своей фамилии беззвучно помотала головой. Сошло. Большой либерал, этот Семён Лукич! Впрочем, либерализм куда-то делся, как только экзаменатор заподозрил саботаж.
— Даю ещё пять минут, затем снижаю отметки на балл, — решительно произнёс он. — Пятиборцев, на очереди вы.
Настя облегчённо вздохнула. Сохранился шанс пойти последней. Но не успела она порадоваться, как ощутила прикосновение к ноге. Посмотрела под стол. У её ног лежала толстая книга, оказавшаяся учебником термодинамики.
Заподозрив неладное, Настя оттолкнула книгу ногой вперёд, но сразу же та снова придвинулась, повинуясь толкающей её туфельке. Девушка с возмущением подняла глаза на соседку по ту сторону стола и внезапно наткнулась на взгляд, исполненный такой жгучей ненависти, что стало жутко не по себе. Наступила полная ясность.
Действительно, с месяц назад она на дискотеке приняла приглашение на танец от одного симпатичного паренька. Ничего между ними вроде бы не было, так — обжимки и хохотки. Но не так думала спутница того парня. Вернувшись с танца в превосходном настроении, Настя внезапно услышала змеиное шипение с обещанием изощрённо отомстить и в первый раз наткнулась на ненавидящий взгляд. И вот снова перед ней те же глаза, но к ненависти примешалось злорадство. Эх, однокурсница, однокурсница!
Настя отфутболила учебник вбок к другому соседу. Мстительница сверкнула глазами, недовольно повертела головой, затем вдруг улыбнулась, да так, что у нашей бедняжки мурашки по коже побежали. Она вдруг шепнула соседу: "Иди сдавать!" Тот повиновался.
"То меня отвечать выдавливала, то другим велит. С чего это такой разворотец? Я и так хочу последней пойти. Ей-то что за выгода? Так, а если она хочет тоже остаться напоследок? Но зачем? Все уйдут… Да ведь уйдут все, кто знает меня как Настю, а она тогда присягнет, что я — не я, а подсадная Мила. Её он запомнил как меня, а эта стерва уж постарается объяснить отличия в лице и голосе. Милины данные она наверняка знает… Эх, пропала! Что же делать?"
Настя в отчаянии была готова разрыдаться, но в это время увидела голову, просунувшуюся в дверь.
Тим оторвал ухо от шершавых досок двери. "Никто не готов". Семён Лукич сказал это утвердительным тоном, не спросил. А до этого был какой-то странный хлопающий звук и шуршание. Наверное, перехватил записку. Зачем пускать по залу такие записки? Да чтобы вынудить Настю идти отвечать! Значит, её враг там, в зале. В бытность свою "гонцом деканата" он, однако, не приметил никого, похожего по приметам на Бориса. Да и как тот мог сидеть в одной комнате с Милой, ею не узнанный? Нет, это человек из-за ширмы.
Надо выручать попавшую в беду девушку с таким доверчивым взглядом и такими пушистыми волосами. Но как? Как уберечь её от немедленного контакта с экзаменатором?
Решение пришло внезапно. Тим отошёл в боковой коридор. Заяц нервно смотрел на часы, остальные были спокойны.
— Мила, только ты можешь выручить Настю. Будь добра, сыграй ещё роль немножко. — И он дал ей инструкции.
Голова прикрыла рот рукой и несколько раз дёрнулась, беззвучно кашляя. Потом два пальца руки, имитируя ноги, засеменили, и указательный палец показал на раковину. Затем голова запрокинулась вверх, глаза закрылись, голова пошла вниз, как бы падая.
Да, сегодня ей сдать экзамен не удастся, надо уносить ноги. Подражая Миле, Настя проделала трюк с закашливанием, подбежала к раковине, пустила воду, сплюнула, боком отступила под защиту шкафа. Сильные руки Ника взяли её за плечи и увели за дверь, а у раковины показалась Мила. Один протяжный стон, другой. Как и ожидалось, экзаменатор вышел из-за стола и пошёл к двери.
— Вам нездоровится, вы простужены? — участливо спросил он. Мила сделала шаг назад, выманивая его из комнаты.
— Приступы кашля мучат, Семён Лукич, — сказала она. — Ни думать не могу, ни сосредоточиться и собеседника как бы не оплевать. — Одной рукой она прикрыла рот, другой — дверь.
— Что ж, значит, не судьба нам сегодня пообщаться. Идите домой и лечитесь. Через четыре дня другая группа сдаёт, с ней и придёте.
Ник уже снял пиджак и теперь засучивал рукава рубашки.
— Я так слаба, — пожаловалась девушка. — Ник, сходи, пожалуйста, собери мои вещи, а Тим меня домой отведёт.
Ник сразу же вошёл в дверь и принялся выполнять просьбу, не забывая напрягать бицепсы и играть ими. Любой поймёт, что с ним шутки плохи.
— Ник и Тим? — переспросил Семён Лукич. — Никифор и Тимофей? Вы, случайно, не знаменитые детективы из университета?
Тим скромно признался, что это они и есть.
— Рад, очень рад познакомиться, — потряс руку экзаменатор. — Читал я рассказы о вас, очень высокого мнения. Кто их у вас там пишет, доцент Буров, что ли?
Тим не успел ответить, как из-за двери донёсся голос Ника:
— Тут какой-то учебник лежит. Учебник паковать?
— Нет, не надо! — Это Настя, забывшись от испуга, вышла из ниши, куда её завёл Ник, и испустила крик. Очень громкий крик, как будто специально для рассеянных.
Доцент уставился на неё:
— Кто вы и почему кричите? — Взгляд был настольно недоумённый, что сразу становилось ясно — Настю как Настю он не знает. — Нельзя кричать на экзамене. — Он попытался придать голосу строгости, но малоуспешно.
Тим ощутил себя во власти импровизации. Проще говоря, его понесло.
— Это моя девушка, Люсей зовут, — он шагнул к Насте, положил ей руку на плечо, сжал: молчи! — Извините её, Семён Лукич, она очень нервная, у неё вчера срыв произошёл. Мы сейчас уйдём.
— А что за срыв? — заинтересовался преподаватель. — Что-нибудь детективное и вы сюда пришли расследовать? Эй вы там, не шумите, я неожиданно вернусь, — крикнул он, приоткрыв дверь. — Может, помощь какая нужна? Я детективы страсть как люблю.
— Разве что советом, Семён Лукич!
— Это интересно! Расскажите покороче, раз судьба нас свела.
— Ладно, расскажу, пока вещи пакуют. Мою Люсю возненавидели злые люди. Перед экзаменом опоили её "Кока-колой"…
— Пепси, — поправила Настя.
— В общем, опоили её заморским зельем, чтоб выбежала она в туалет, а когда вылетела, посадили на её место вашу Настю, — он показал на застенчиво улыбнувшуюся Милу. — Экзаменатор ничего не заметил. Видите, девушки схожи ростом, комплекцией, волосами, цветом глаз…
Доцент переводил взгляд с одной фигурки на другую.
— Действительно, схожи. Но черты лица разные, и голоса тоже.
— А экзаменатор лица Люси не разглядел, только зачётку и руку, её подающую. Здоровались же студенты с ним хором. Знаете, как это бывает?
— Неужели он не рассмотрел лица?
— А вот вы сами, Семён Лукич, рассмотрели свою Настю, когда она билет брала?
— Конечно, рассмотрел! Впрочем, э-э… нет, поклясться не могу. Я на неё позже внимание обратил, когда мой коллега с ней поздоровался.
— Ну вот, а Настя распушила волосы, вошла без слов, чтобы вас… то есть того экзаменатора не беспокоить, и села, отвернувшись. На экзаменах так бывает. Сегодня она как у вас сидела?
— Хм, действительно, припоминаю, что только волосы да жакет и видел. Так, значит, Люся не ведала, что её подменили?
— Нет, честно пошла в туалет, а там её заперли в кабинке.
— Какие злодеи! А для чего Настя-то наша туда замешалась?
— А вот для чего. Приходит на экзамен замдекана и вызывает Люсю в деканат. Настя поднимается, а он и говорит: "Это вовсе не Люся". Студенты, конечно, не хотели выдавать, но раз замдекана уже узрел, тут отмолчаться нельзя. Наперебой занеузнавали. В общем, стало ясно, что произошла подмена.
Доцент слушал с жадным интересом.
— И что же случилось?
— Скандальчик вышел, вот что. А тут Люсю из кабинки выпустили, она бежит на экзамен, а попадает в заварушку. Все решили, что она наняла похожую посидеть за себя на экзамене, чтобы хорошенько подготовиться снаружи, а потом опять поменяться. Сама Настя вырвалась, имени своего не открыв, да ей ничего и не грозило — она ведь не из нашего вуза. А Люсю мою так напугали, что у неё нервный срыв случился, она иногда ни с того, ни с сего истошно кричать начинает. А ведь через четыре дня другая группа сдаёт, ей надо успокоиться, да и материал повторить.
— А неизвестно, как они планировали обратно поменяться?
— Да они вовсе не хотели меняться, им надо было Настю на месте застукать.
— Но ей-то они об этом не сказали, когда нанимали! Должны были сказать, как произвести обратную подмену. Это ведь не шутка — на глазах у экзаменатора!
"Да, детективно подкован!"
— Ну, есть разные способы. К примеру, человек начинает кашлять, набирается у него полный рот слюны. На пол ведь не плюнешь и не отпросишься — это всякому понятно. Идёт он к двери, где ящик с песком стоит, плюёт в него, а обратно уже выходит другой человек.
— Неужели так можно поменяться, и экзаменатор ничего не заметит? Какие все там у вас рассеянные!
— Им главное было убедить Настю, что так можно поменяться. Убедили, да?
Догадливая Мила кивнула. Вид у неё был виноватый.
— Ну вот, а они ещё Люсе учебник подкинули на рабочее место, чтобы глубже скомпрометировать. Настя-то ведь не знала, должен ли там учебник лежать, и не избавилась от него.
— М-да, ситуация…
— Люся потому и закричала, что слова "учебник" не переносит. И вот теперь она никак не может оправдаться, что не нанимала никого и учебник не проносила, а честно ушла в туалет и была там заперта. Все смеются, никто не верит. Того гляди, её к экзамену в другой группе не допустят. Настю мы вот нашли, но она помочь ничем не может. Как тут быть, Семён Лукич? Мы бьёмся-бьёмся, ничего придумать не можем.
Рассказ Тима слушал уже и Заяц, вышедший из боковушки и забывший времени счёт, и Ник, стоящий в дверях с Настиными вещами в пакете. Через его плечо выглядывала какая-то девичья физиономия, в чьих глазах ненависть медленно, но верно вытеснялась испугом.
— Даже не представляю сразу. Надо подумать.
— Захар Янович даст вам свою визитную карточку, — тот подчинился без слов, — свяжитесь со мной через него. Если придумаете выход, мы с Люсенькой век вас благодарить будем. И рассказ новый появится, где всё это мы опишем и ваше участие подчеркнём.
— Постараюсь, — пообещал доцент. — Но только вы, Настя, больше в такие авантюры не лезьте. Зачем вас понесло на это сомнительное мероприятие? Видите, частные детективы вас разыскивали.
— Они мне французские духи пообещали от имени Люси, — Мила была на высоте догадливости. — Я сознаю, что виновата, раскаиваюсь, больше не буду. Честное слово, что не буду!
— Расшумелись там мои, надо возвращаться. — Голова за Никовой спиной исчезла. — Да, Настя, зачётку-то заберите, Никифор, наверное, её не взял.
Когда экзаменатор вышел с зачёткой в руке, девушки разговаривали. Повернулись к нему. Семён Лукич посмотрел на них, потом на фотографию в зачётке, снова на девушек, покрутил головой, потом протянул зачётку куда-то между ними. Мила одну руку положила на Настину, а второй взяла зачётку, глядя честными глазами на экзаменатора.
Они уже спускались по лестнице, когда услышали сзади торопливые шаги. Их догонял запыхавшийся Семён Лукич.
— Подождите… Тимофей, можно вас на пару слов? — Остальные тактично отошли. — Я кое-что не понял. Зачем они подбросили Насте учебник, если по их версии по нему Люся должна была готовиться снаружи?
— Это на случай, если сорвётся их первоначальный план. А если бы замдекана не удалось заманить на экзамен? Тогда внимание к подставе было бы привлечено посредством такой вот оригинальной шпаргалки — учебника.
— Но экзаменатор мог и не заметить учебник. У вас там все такие рассеянные!
— На этот случай они припасли записку "Никто не готов". Все бы отказались идти отвечать, а Настя-то голос подать боится, её бы и поволокли к столу. Только так рассеянному можно ткнуть фактом в лицо.
— Могла бы головой помотать, — предложил Семён Лукич.
Настя громко фыркнула. Тим быстро спросил, не давая опомниться:
— Ещё вопросы есть, Семён Лукич?
— Что? Вопросы? Ах да, остался один. Я, собственно, вот из-за чего бежал. Если у Люси срыв был вчера, то и экзамен был вчера, верно?
— Верно.
— Тогда почему же девушки одеты одинаково сегодня? Что это — простая случайность или…
— Или, — ответил Тим и, оставив ошарашенного доцента посредине лестницы, быстро сбежал вниз к ожидающим его спутникам.
На улице они разделились надвое. Заяц с Милой шли сзади.
— Ты извини, я не смогу подарить тебе важный японский телефон со съёмной трубкой. Ну, такой, чтобы звонить и расхаживать по кафедре, ловя завистливые взгляды.
— Какой телефон?
— Ой, я же хотела тебе сюрприз сделать! Мне такой гонорар за эту подмену пообещали, я и раззадорилась.
— А разве за сюрпризы извиняются? И вообще, если мы хорошо друг дружку понимаем, то извиняться незачем. Хорошо, что выбралась из этой передряги, спасибо Тиму! Больше ни во что такое не лезь, хватит!
— Не женился, а уже командуешь.
— Нет, я правда. Хватит тебе приключений. Не пущу тебя никуда, так и знай. Не участвуй ни в чём сомнительном, слышишь?
— Тогда наши доблестные детективы без работы останутся, — хихикнула она.
— Не останутся! Злоумышленников и в нашем вузе хватает. Знаешь, что утром на кафедре случилось, почему я туда спешу?
— Подожди. Эй, сыщики! — крикнула Мила. — Идите сюда. Дело для вас есть.
Парни обернулись и остановились, ожидая.
— На кафедре ЧП, расследовать некому.
— Интересно, интересно… Захар Янович, вы спешили, значит, дело срочное. Предлагаю поэтому пройтись до нашей альма-матер быстрым шагом, а по дороге всё расскажете.
— А я? — раздался за их спиной жалобный голос Насти. — Меня бросаете, да? Я всё равно следом пойду, одной мне оставаться невмоготу.
— Да кто ж тебя бросает, дурашка, — Мила обогнула группу мужчин и подошла к ней. — У них, видишь, важные дела, ну и пусть работают, на то они и мужчины, а я с тобой остаюсь. Прогуляемся, а хочешь — домой отведу.
— Мне как-то неудобно…
— Что, дома кавардачок? И чего тут стесняться? Помогу прибраться, если позволишь. Или живёте небогато? Да ведь и я не из виллы или там "мерседеса".
— Я не в том смысле. Просто из-за меня ты деньги потеряла, тебе ведь не заплатили, а ты на меня время тратишь. Я думала, может, с Тимом погуляю.
— Вот дурашка так уж дурашка, — Мила нежно отвела пряди волос с Настиного лица. — И вовсе не из-за тебя, а из-за своего легковерия. Да и не теряла я ничего — они платить и не собирались. Вообще, прояви я наблюдательность, я бы им всю обедню испортила. Что-то этот деятель сказал подозрительное, я зациклилась на его имени и забыла, а вспомнила только в минуту острой тревоги, когда чуть было не… в общем, когда от испуга сама в туалет сильно захотела. Он сказал: "Её хорошо напоят перед экзаменом". А ведь сообщницу поить незачем, а если нужно, она бы сама напилась. Поят жертву. Вот Тим на моём месте сразу бы догадался, что замышляется нечестная игра. Он, кстати, от тебя никуда не уйдёт, — она перешла на шёпот, — В общаге нашей его ищи, комнату я покажу. Только меня предупреждай заранее, чтобы я у мальчишек чистоту успела навести и порядочек.
Настя заулыбалась.
— Правда, проводишь? Ну, пошли.
— Мужчинам — пока, — попрощалась Мила.
— До свидания, — с застенчивой улыбкой сказала Настя.
— Всего вам доброго, — донеслось из мужской кучки. Ноги набирали ход, путь лежал к родному вузу.
— Так что стряслось утром на кафедре?