— Всю дверь раскурочили, гады, всё внутри разгромили! — с жаром возмущался Максим.
     Такие приступы чувств были вообще-то несвойственны бравому охраннику Интим-клуба. Впрочем, Максим там уже некоторое время не работал. Засыпавшись на листовке, подсунутой в карман к доценту Бурову, он уволился и занялся разного рода рекламными кампаниями, одна из которых, как оказалось, имела криминальную подоплёку и заинтересовала студентов-детективов Ника и Тима. К счастью, всё обошлось. Другие кампании оказались успешнее, и наш предприниматель сколотил скромный капиталец. И сейчас, сидя в общежитской комнатушке, а по совместительству — частно-следственном бюро, он рассказывал Нику и Тиму, как основал на эти деньги агентство по скупке-продаже патентных лицензий, как снял офис, а по сути — крохотную комнатушку, как наполнил портфель ЧП «Инноватор», как нашёл солидного покупателя, который обещал зайти сегодня и договориться о сделке. Рассказывал в общих чертах, скупясь на подробности, ибо дело ходило рядом да около его коммерческих тайн. Нужно, к тому же, было поспешать — возле раскуроченной двери (а именно в таком состоянии обнаружил её утром хозяин офиса) согласилась подежурить Нина, ценой потери своих утренних ксероксных клиентов.
     Сонное оцепенение, а дело происходило ранним утром, мало-помалу спадало с обоих сыщиков. С вечера планировалось отоспаться вволю, но… Наконец-то — настоящее в смысле гонорара дело! Был обещан процент с прибыли, если похищенные лицензии удастся вернуть. Друзья начали одеваться, а вместо чашечки кофе, которую они по утрам по очереди готовили друг другу, сошла жвачка с кофейным ароматом. Наконец, все двинулись к двери.
     — А разве вы это… ничего с собой не возьмёте? — спросил потерпевший. — Ну там, отпечатки пальцев снимать или чего другое. В фильмах же сыщики всегда спецсаквояжи носят.
     — Так тебе нужны сыщики, которые ведут себя в точности как в фильмах, или сыщики, которые тебе помогут? — ехидно спросил Ник.
     — Вот-вот, — поддержал друга Тим. — Ну, снимем мы отпечатки пальцев — так они же в основном твои будут. Это и так ясно. Впрочем, если ты готов платить поштучно, мы, пожалуй, постараемся.
     — Спасибо, не надо. А остальные?
     — А остальные с чем-то сравнивать надо, а с чем? Вот если бы у тебя был узкий круг подозреваемых, и если бы они добровольно согласились откатать свои пальцы, вот тогда… А-а, всё равно и тогда бы возиться не имело смысла.
     — Как, почему?
     — Ну и понятливость у тебя! Ник, объясни.
     — Раз человек добровольно соглашается на прокатку своих пальчиков, значит, он либо ни при чём, либо орудовал в перчатках и потому спокоен. А кто там напальчил — тот разве пойдёт на саморазоблачение?
     — А если принудительно снять?
     — А принудительно мы не имеем права. Мы же всё-таки не милиция и даже не залицензированные частные детективы, а любители. Вот если обманом каким…
     — Да-да, — радостно подхватил Максим, заворачивая друзей за угол, ибо они не знали, куда идти. — Как вот Штирлиц поил Холтоффа из стакана и допоился до засыпки пальчиков.
     — Так, конечно, можно. Грохнем по темечку тебя, — и без того потерпевший поднял брови, — и попросим подозреваемого попоить. Кстати, а у тебя есть узкий круг подозреваемых?
     — Нет. А почему именно узкий? Широкий не подойдёт?
     — Сколько ударов по затылку выдержишь, на столько персон список и подавай. Кстати, воду пить по-настоящему придётся, взахлёб, туалет же поблизости не гарантируем. Сколько стаканов в тебя войдёт зараз?
     — Э-э, нет. Не пойдёт. Пиво — ещё можно, а просто воду… Да и нет у меня узкого круга подозреваемых. Если бы я знал, кто, то упредил бы дело. Дубинка у меня ещё со службы в Интим-клубе осталась.
     — Значит, пальчики подождут. К тому же такой специфический товар, как патентные лицензии, крадут в основном подкованные в криминалистике личности. Кстати, а ты уверен, что это именно кража, а не пьяный погром?
     — Да чёрт его разберёт! — признался Максим. — Я и не присматривался даже. Главное, что папки с лицензиями нет. Вам как спецам будет понятнее.
     — Ладно, полюбуемся. Дошли, что ли? Куда сворачивать?
     За разговорами они очутились у «Собачьей аптеки». Максим показал на узкий проход между стоящими почти вплотную друг к другу домами.
     — Нам сюда.
     Им пришлось подождать, пока из узкой щели не выйдет девушка. Густые, явно выкрашенные волосы, ненатурально большие подретушированные глаза, масса косметики, агрессивно-ажурные чулки, узконосые туфли на высоком каблуке. Сексапильность просвечивала и выпирала сквозь лёгкую, как поведение, одежду, бюст профессионально колыхался, бёдра повиливали. Девица с интересом посмотрела на мужскую тройку, но студенческий статус слишком бросался в глаза. Каблучки застучали — бёдра завиляли, удаляясь.
     — Здесь что, и такие заведения водятся? — спросил Тим, вслед за гидом протискиваясь в щель.
     — Всякие, — буркнул тот. — Здесь мини-офисы в аренду сдаются.
     Они очутились в маленьком захламленном дворике и остановились, отряхивая бока. Запах был тот ещё. Обшарпанные кирпичные стены, пыльные немногочисленные окна. Невдалеке виднелась фанерная дверь, неумело выкрашенная в грязно-зелёный цвет. Невзрачный плакат, косо прикреплённый сбоку, гласил: « Офиссы. Дешовая аренда». Ник покрутил головой.
     — Не первый класс, однако. Солидный клиент сюда не зайдёт.
     — Почему? — В голосе Максима читалась обида.
     — Брюхом в туннеле застрянет, — хохотнул Тим. — Эге, а тут что такое? Никак, винтовка?
     Винтовая лестница заскрипела, приветствуя взбирающихся. Освещение было так себе, окна грязные, мутные. В одно из таких окошек на пятачке третьего этажа с тоской смотрела Нина.
     — Господин предприниматель! — шутовски продекламировала она, вытянувшись и подобрав живот. — За время вашего отсутствия новых краж не произошло, (пауза) поскольку всё уже украдено заранее. — Она не сдержалась, хихикнула и нормальным голосом поздоровалась с сыщиками. — Нет, я правда. Прошло человека два, с интересом посмотрели на дверь. Степень любопытства в пределах нормы. Но ведь злодей не стал бы возвращаться, верно?
     — Они смотрели, и мы посмотрим. Со степенью любопытства выше нормы. — В руках у Тима вдруг появилась большая лупа.
     — Ну вот, а говорил, что ничего не взял, — упрекнул хозяин офиса.
     — Пальчики скатывать я и вправду ничего не брал, — пояснил сыщик, не отрываясь от дела, — а лупа у меня всегда в кармане лежит. На всякий пожарный. Ты меня посреди ночи поднять мог — вспоминай тогда, чего в карманы совать.
     — Так к тебе и среди ночи можно обращаться?
     — Можно. — Тим был невозмутим. — Но втрое дороже выйдет. — Клиент поперхнулся.
     Дверь, которую принялись осматривать сыщики, была невзрачной, чуть ли не фанерной, выкрашенной в непрезентабельный коричневый цвет. Рядом с замком по ней шла длинная глубокая борозда с трещиной, как после поддевания ломиком. Лупа прошлась вдоль борозды, затем застыла над высунутым язычком замка. Потом Тим осмотрел гнездо в косяке.
     — Следы? — свистящим шёпотом спросил Ник.
     — Следы.
     — Где? Дай посмотреть. — Перехватив лупу, второй сыщик повторил манипуляции друга. — Что-то не вижу.
     — Там их и нет, — сказал Тим и отворил дверь. Все столпились у порога.
     По маленькой комнатушке с более чем скромной обстановкой как будто прошёл Мамай. В углу валялся ветхий стул с поломанными ножками. На пыльном столе, древесина которого почернела от времени, стояла пустая бутылка из-под водки, лежал стакан и валялись ещё какие-то стеклянные осколки. В другом углу распластался настенный календарь книжкой, его явно растоптали ногами. Лампочка, сиротливо свисавшая на длинном шнуре с потолка, была разбита. Максим подвёл сыщиков к письменному столу и показал вывалившиеся из своих гнёзд замки ящиков. Сами ящики, конечно, были пусты.
     — Тут ты и хранил свои ценные лицензии? — скептически спросил Тим. Максим кивнул. — А чего сейф не купил? На обстановке, смотрю, сильно сэкономил.
     — Жутко дорого всё обошлось, — пояснил тот. — Хорошо, что хоть офис снял. В этом домике их небогатым студентам сдают. Ну, когда официальный адрес нужен и место, где клиентов принимать. Я ведь прибыли ещё и не получал никакой, только вкладывал. Думал, попадётся покупатель солидный, прибыльну, тогда и прибарахлюсь. Стыдно говорить — о компьютере мечтал.
     — Ладно, скромность — не порок, но вот стул… Стул меня беспокоит. Его отшвырнули, да, но не кувалдой же били. А ножки тем не менее сломаны. Как ты на нём сидел?
     Максим осмотрел стул и удивился.
     — Это не мой! Мой был хоть и скромный, но надёжный. А этот весь расшатан, труха сыплется.
     — Хм… Интересно. А для клиентов стул у тебя был?
     — Был — унесли! Тот получше был, наверное, потому и украли.
     — Но зачем красть копеечный стул, если мишенью были гораздо более ценные вещи? А подмена так и вовсе в тупик ставит. А, чего, Нина?
     От окна донеслось звонкое чиханье. Девушка вытащила носовой платок, высморкалась, потом вытерла пальчик, которым проверяла чистоту подоконника и рамы. Всё было в пыли, углы — в паутине, карниза для занавесок не было, лишь торчали гвозди.
     — Неужели ты здесь клиентов принимал? — с недоверием спросила Нина. — Я и не подозревала раньше, что ты тут обосновался. Видела в окно иногда, как ты в эту сторону идёшь, но что сюда… Сказал бы — я бы девчонок на субботник организовала.
     — Ну что ты, — засмущался Максим. — Чего вам из-за меня пыхтеть! А клиентов я по большей части пешком обходил. Костюм да солидный кейс — вот мой походный офис. Ну, и обхождение, конечно.
     Нина нагнулась к растоптанному календарю.
     — Погодь! — опередил её Тим и присел на корточки. — Вчера он висел?
     — Висел, — подтвердил хозяин. — Вон гвоздь торчит. Значит, растоптали ворюги.
     — Та-ак… А следов-то подошв нет. Хотя с вечера дождик накрапывал, под который мы отоспаться думали. Странно всё это.
     — Чего странного? — возразил Ник. — Воры были люди с интеллектом, знали, что по следам их быстро найдут, вот и позаботились о чистоте.
     — В сменной обуви, что ли, они этот календарь топтали? — заворчал Тим. — И вообще, зачем его было топтать? Взяли, чего хотели, и ушли по-тихому. А тут ещё лампочку кокнули, бутылку разбили…
     Над стеклом склонилась Нина.
     — Э-э, да осколки сухие, аж пыльные! — воскликнула она. — А на столе лужица. Почему же одно успело высохнуть, а другое нет?
     — М-да, — промычал Тим, всунув раскоряченные пальцы в стакан, поднёс его к окну, чтобы рассмотреть. — Ник, глянь, есть на бутылке отпечатки пальцев?
     Друг с профессиональной ловкостью пожонглировал вещественным доказательством.
     — Не заметно что-то, — доложил он. — Сейчас проверю. — Он приложил свой палец к стеклу, оторвал, посмотрел. — А так должно было отпечататься.
     — Фу, и на столе пылища! — раздался возмущённый голос Нины. Она провела пальчиком и снова полезла за носовым платком. Вытерла, снова нагнулась над столом. — А здесь вот пыли нет, посерёдке. Ну, как неаккуратно ты убираешься!
     — Похоже, посередине что-то лежало, — Тим уже стоял у стола. — Макс, со стола что-нибудь пропадало?
     — Я ведь уже говорил — пропало всё! — Последнее слово вырвалось с истерическим визгом.
     — Графин, положим, они тебе оставили. А что ещё-то «всё» на столе-то лежало?
     — На столе? Журнал фирмы, куда заносились сделки. Налоговая инспекция требует, другие проверяющие.
     — Зачем же уносить журнал, если… — Ник замолчал, почувствовав толчок в бок. Кашлянул, присел на корточки и принялся рассматривать пол.
     — Что-нибудь нашёл? — послышался сверху девичий голос. Повернул голову, скользнул глазами по ножкам. Юбка шагнула в сторону от мужского любопытства.
     — Нет, ничего, — нехотя выдавил сыщик. — Только вот царапины какие-то.
     — Так-таки ничего? — переспросила девушка. — Ну хоть один осколочек от лампочки?
     Сыщики недоумённо переглянулись. Действительно, зазубренный стёклышками цоколь говорил сам за себя, они и не подумали искать осколки, которых, оказывается, и не было.
     — Подожди, — постарался перевести разговор на другое Тим. — Что ты там говорил о царапинах?
     — Да вот, у двери.
     — Да-а… Действительно, пол поцарапан. Макс, здесь что-нибудь стояло?
     — У двери? Да, у двери стояла вешалка на шесть крючьев. Я и говорю — всё унесли, гады!
     — Да мы же не знаем, что «всё» у тебя тут имелось! И почему показания клещами приходится вытаскивать? Покажи, какой высоты была эта вешалка.
     Хозяин показал. Тим подошёл к двери и проследил путь выноса.
     — А как ты её сюда вносил, такую длинную? — спросил он.
     — Да уж помучиться пришлось, на этой винтовой лестнице, — признался Максим. — То туда её повернёшь, то сюда, и как бы соседям в дверь не ударить, а то проломишь ещё. Двери-то ведь тонкие, почти картонные. Вы не смотрите, что они солидно выглядят — это обои такие, специально для небогатых. Вон ту дверь видите? Это пункт подзарядки мобильников. Думаете, железная? Как бы не так, это всё обои.
     Тим сделал несколько шагов, тихонько постучал пальцами по «железу» и покачал головой. Вернулся назад.
     — Просто раздолье для жуликов, — проворчал он. — И часто тут у вас шалят лихие люди?
     — На моей памяти такого не было. Стал бы я тут обосновываться, будь здесь лихо! Ну что, прояснилось что-нибудь?
     Тим задумался. Ник о чём-то шептался с Ниной в дальнем углу. Хотя какие, к шутам, дальние углы могут быть в такой каморке!
     — Думаю, тебе надо обратиться в милицию. Мы от работы не отказываемся, но раз пропали официальные документы фирмы и лицензии, это и оформить надо официально. Представь, придёт к тебе налоговая, что ты ей скажешь? Что нас, знаменитых, нанял? Нет, нужна официальная справка о краже.
     — Нет, только не в милицию! — испугался Максим. — Я, когда ещё в Интим-клубе охранничал, наслушался разговоров про этих горилл. Вы уж, дружочки, сработайте быстренько, я вам гонорар накину за скорость, угощу, главное, укажите, у кого украденное. Дубинка у меня ещё со службы осталась, газовый пистолет я купил свой, связи с крутыми молодцами есть. Кто бы вор ни был, выколочу я из него своё, только укажите мне гада!
     — Ладно, тогда ещё один вопрос. Если бы ты пришёл сегодня сюда, всё имущество в целости и сохранности, замки не взломаны, а лицензий нет, что бы ты подумал?
     — Что подумал бы? — задумчиво переспросил Максим. — Ну, что он… онемел бы от неожиданности, однако. Как же это так — замки целы, а содержимого нет? Отмычкой, что ли, так можно?
     — Ключи одни и всегда при тебе? Нигде не оставлял, не забывал?
     — Нет, вроде нигде. Может, замки уж такие простые, что ключи подобрать смогли?
     — Мог бы и не держать ценные вещи за картонными дверьми. Хранил бы дома и приносил в своём солидном кейсе только на встречи с покупателями.
     — Да всё понимаю, ребята, кляну себя. Помогите мне только один раз, а там уж я сам каменной стеной на пути воров стану!
     — Когда вчера ты уходил отсюда?
     — Да часов в шесть, пожалуй. Да, точно в шесть с минутами.
     — А сегодня пришёл в восемь?
     — Да, ровно в восемь, чтобы на пару в восемь двадцать успеть. А в обед у меня встреча с покупателем, надо было забрать товар.
     — Значит, кража произошла в этом промежутке. Что ж, опросим соседей, — и Тим двинулся к выходу.
     Но соседние офисы встретили сыщиков запертыми дверями. Дёрганье ручек, стук, просьбы отворить ни к чему не привели, разве что одна почти что картонная дверь чуть не упала. Ник испугался и прекратил всякие попытки.
     — Да утром никто здесь и не работает, — увещевал друзей Максим. — Вот вечером, тогда допоздна. Специфика такая. И хозяев-студентов, и самого дела.
     — Да уж, специфика… Кажется, у тебя дверь самой крепкой выглядит. Ну-ка, сравни!
     — Да, пожалуй, — согласился фирмач.
     — Другая такая от фомки бы с петель полетела, а твоя отделалась щербиной. И всё-таки взломали именно твою. Следили, вероятно, подбирали время… Кстати, ты в процессе скупки своих лицензий ничего подозрительного не замечал — слежки какой, выспрашивания?
     — Да вроде нет. Но, с другой стороны, я и не таился, не конспирировался, «хвост» за собой не проверял. Да и на бланках адрес указан, а по винтовой лестнице всякий народ шляется.
     — Значит, скорее всего, вторжение произошло ночью, когда закрылись все соседние офисы. Общую дверь на ночь запирают?
     — Да, приходит сторож из «Собачьей аптеки» часов в одиннадцать или полдвенадцатого и задвигает засов. А в восемь ими немного раньше отодвигает и уходит к себе. Потому аренда и дешёвая, что охраны практически нет.
     — А сейчас он, вероятно, спит? Раз ночной — спит днём?
     — Конечно. Один раз утром засов заело, так я еле его добудился.
     — Снова со свидетелями задержка. Э-э, а там у тебя чего?
     Из Максимова офиса доносилось ширканье. Это Нина, достав где-то подобие веника и отодрав от растоптанного календаря толстую спинку в качестве совка, наводила порядок.
     — Ты же уничтожаешь следы преступления! — закричал в проём двери Тим.
     — Ну и что? — Она подняла лицо со спутавшимися на лбу волосами. — Всё уже осмотрено, информация в маленькие розовые клеточки заложена, а в милицию Макс заявлять не хочет. Кто тут ещё приберётся, если не я?
     — Пуаро же говорил — «серые клеточки».
     — Это в морге они серые, а у живых — кровью омываются, кислород всасывают да глюкозу. Теперь, раз свидетелей на очереди нет, надо сесть в укромном месте, закрыть глаза, расслабиться, глубоко задышать, а в рот взять глюкозу с аскорбинкой.
     — Где тут сядешь? — огляделся Тим. — Стул разбит, на стол разве что по-турецки удрюпаешься, а я так не привык.
     — А пойдёмте ко мне, — предложила девушка, отряхивая руки. — У ксерокса стул для клиентов стоит, да клиент-то в основном студенческий, скорей-скорей, обходятся без сиденья. Удобно и недалеко. Что умное надумаешь, всегда вернуться можно.
     — Пожалуй, ты права, — согласился Тим. — Только не стоит офис настежь оставлять. Вот как сделаем. Макс, иди за висячим замком, Ник остаётся пока сторожить, а мы с Ниной идём на ксерокс. То есть на стул.
     Так и поступили. Максим, взяв Нину под руку, быстро сбежал с ней по лестнице, и Тим через пролёт винтового хода увидел, как она передала ему какой-то маленький предмет, похоже, ключ.
     — Макс! — крикнул сыщик, перегнувшись через пролёт, но тот уже исчез.
     — Чего тебе? — подняла голову Нина.
     — Да хотел ключ у него спросить. Раз уж ты ликвидировала следы ограбления, можно было бы просто запереть дверь на старый замок, чего на новый разоряться. Ладно, ему тратиться, только вот Нику ждать. И зачем только ты ключ отдала?
     — Да это не тот ключ.
     — А какой же?
     — Детектив ты мой, детектив! — Тим уже спустился, и девушка надавила пальчиком ему на нос. — Как натурально у тебя вопрос вышел! Профессионально работать стал. Ладно, секрета тут нет. Это ключ от багажного отделения моего ксерокса. Ну, где бумага хранится, расходный материал и личные вещи прислуги. Знаю-знаю, хочешь спросить, чего ему там надо. Да просто Макс, когда меня посторожить звал, оставил там свой пакет с книгами, чтобы не болтаться с ним во время следствия, и сейчас сказал, что деньги в нём. Ну, на висячий замок. Я ему доверяю, вот и отдала ключ.
     — Но это же разгильдяйство — держать деньги в пакете, — раздался сверху голос Ника. — И лицензии за бутафорскими дверьми — тоже. Такого только и грабить.
     — Гм… В самом деле, не похоже что-то на Макса. Охранником он долго служил, должен был поднабраться уму-разуму по части безопасности. Ладно, Нина, пойдём скорей, тебя небось клиенты ждут. А ты, Ник, на досуге подумай, почему Макс ведёт себя так безответственно.
     — Есть подумать! — И вихрастая голова исчезла из проёма.

     Тим с Ниной двинулись в «Собачью аптеку». Против ожидания, клиенты не выстроились в очередь. Собственно, клиент был всего один. Он сидел на том самом стуле, заложив ногу за ногу, и барабанил пальцами по деревянной рейке. Это был ни кто иной, как доцент Буров, собственной персоной.
     Увидев хозяйку ксерокса, он встал и пошёл ей навстречу.
     — Доброе утро, Ниночка! Привет доблестному сыщику!
     — Здравствуйте, Куприян Венедиктович! — грянули два голоса. Тим несмело покосился на освободившийся стул — можно?
     — Вот, Максим просил тебе передать, — Буров протянул девушке ключ. — А у меня сейчас окно, решил тебя проведать. Фу, как воняет этой собачьей жратвой! Ты тут не задыхаешься? Может, другое какое место поискать?
     — Ничего, Куприян Венедиктович, — сказала Нина. — К запаху я привыкла, а место бойкое, терять не стоит. За день полсотни зарабатываю.
     — Ну, хорошо, коли так. А расписание удобное? Занятия пропускать не приходится?
     Нина заверила преподавателя, что всё в норме. Пропускает только то, что можно. А вот занятия по компьютерному делу не пропустишь, хотя преподаватель разрешает. У кого компьютер дома, а в кармане — сотовый, те гуляют смело, оставляя казённые компьютеры в распоряжении бедняков. Преподаватель всё понимает, относится к вынужденно-посещающим сочувственно.
     — Ой, он такой смешной, — делилась впечатлениями студентка. — Говорит, Экселю вас учить не буду, потому что он в бухгалтерии применяется, а бухгалтера больше профессоров получают. Нет, считать будем в Маткаде, а графики строить — в Ориджине. Оригинал, словом!
     — Это логично, — подтвердил доцент Буров. — Преподаватель должен получать больше молодого специалиста. Раза, скажем, в три, не меньше, иначе теряется смысл преподавательской деятельности. В советское время так и было: преподаватели работали и жили неплохо, а молодые специалисты имели простор для карьерного роста и возможность дослужиться до доцента, а то и до профессора. А сейчас за бесценок учить других тому, что позволит им прилично зарабатывать — лопухов нема!
     — Рыночники скажут: владеешь Экселем — сам иди в бухгалтера и зарабатывай, — встрял в разговор Тим. Он уже заготовил поворот беседы на интересующую его тему, и сейчас надо войти в разговор, чтобы всё выглядело естественно. — Это я в порядке дискуссии, сам так не думаю — иначе у кого нам учиться?
     — И по их вульгарным рыночным представлениям, если предложение на рынке труда упало ниже спроса, то зарплаты должны вырасти, чтобы вернуть к преподаванию часть новоиспечённых бухгалтеров? — голос Бурова обрёл ехидство. — Не вырастут, и не ждите! Во-первых, тарифная сетка одна на всех, а как заполнять вакансии — головная боль завкафедрами и деканов. Есть разные способы доплачивать чёрным налом, но не за квалификацию, а за другое: родственные связи с начальством, угодничество, пособничество в тёмных делишках… Во-вторых, ни один ректор не будет обращаться в министерство за разрешением ввести рынок на одной отдельно взятой кафедре. Это бесполезно и глупо. В подобных случаях советуют: хочешь поднять зарплату одним — сокращай других, а денег больше норматива не получишь.
     — Как же быть, если вакансии не заполнены? — спросил Тим. — Отменить занятия вообще?
     — Нет, на это тоже не пойдёт ни один ректор. Шум поднимется, урезание часов, передел финансирования с подковёрной борьбой, враги голову поднимут. Мол, в то время, как во всём мире идёт бурная компьютеризация, некоторые отдельно взятые господа недопонимают важность этого процесса и, значит, заслуживают быть замещёнными на их высоком посту. Умеют ли студенты работать на компьютерах — их в действительности не интересует, а вот кресло ректора — это да.
     — И как же выходят из положения?
     — Да очень просто — назначат вести курс любого, кто только возьмётся. Раз он не ушёл в бухгалтера, значит, Экселя не знает. Но это ещё не означает, что он хорошо знает всё остальное. Главное — соблюдать внешний антураж: студенты чинно сидят за дисплеями и колотят по клавишам, елозят мышью, преподаватель важно расхаживает за их спинами, план по учебным часам выполняется. А вот чему научатся те студенты… Так не лучше ли, друзья, потерпеть чудачества нашего Мироныча, который не хочет учить вас Экселю из принципа, а не по незнанию? Тем более, что и Маткад, и Ориджин — вполне достойные программы, специализированные, Экселю во многих случаях сто пенсне вперёд дадут.
     — Да мы и не против вовсе, — сказала Нина. — Чего ты, Тим, тень на плетень наводишь?
     — Конечно, я не против, — сказал сыщик, смекнув, как можно завернуть разговор, куда ему надо. — Тем более, что на оригинальную идею в области преподавания можно патент взять, а это ведь большой плюс, верно?
     — Оригинальная идея — это вывод Экселя из учебных программ? Нет, друзья, такое не запатентуешь. И даже в пояснительной записке к рабочей программе курса не запишешь: мол, отказываюсь от преподавания того-сего по принципиальным соображениям. Всё происходит на устном уровне, в надежде, что вы не используете откровенность во вред.
     — Но, в принципе, оригинальную педагогическую идею запатентовать можно? — гнул своё студент. Никто не обратил внимания, что Нина от них отошла, загудел ксерокс, зазвякали монеты в руках клиента.
     — Не вполне в этом уверен. Но если и так, тогда этой идее хана: средств на приобретение лицензий министерство не выделяет. Не имеет такого обыкновения. Да и кто признается, что готов купить чужую идею, потому что своих нет? Доценты и профессора тем и отличаются от обычных преподавателей, что ведут методическую работу, а не просто преподают по давно накатанной колее.
     — А зачем что-то покупать? — недоумевал Тим. — Запатентовать — значит, застолбить приоритет, обозначить своё авторство. Чтобы другие на тебя ссылались.
     — Не совсем так. Давай-ка присядем. — Студент услужливо отнёс «клиентский» стул подальше от гудящего ксерокса. Доцент сел. — Спасибо. Ты вообще-то в курсе, что такое патенты?
     — Увы, Куприян Венедиктович! Когда нам по экономике об этом говорили, я шпаргалкой обошёлся и сразу же всё забыл. А сейчас, когда обнаружилась важность этих знаний, осознал — полный невежда. Расскажите, а?
     Доцент Буров клюнул на просьбу.
     — С самого начала объяснить?
     — Да, если не спешите. — Тим за спиной перевёл стрелки часов назад и показал их собеседнику. — Сейчас ещё рано, вы успеете.
     — Ну хорошо. Вот ты у нас частный детектив. И коллеги-конкуренты у тебя есть. Все вы в сыскной работе используете одинаковые, в принципе, методы и потому в глазах клиентов находитесь в равном положении. Но вот ты придумал какой-нибудь трюк, скажем, вместо модных, но скрипучих башмаков стал на слежку надевать немодные, но бесшумные туфли на каучуковой подошве. Эффективность сыскной работы сразу возросла, в народе заговорили: «Вы знаете сыскное агентство `Ник энд Тим'? О, это такие кудесники! Мне уже третью жену на верность проверяют. Обращайтесь, не пожалеете!» Выручка поползла вверх.
     — По-моему, это справедливо, — рассудил Тим. — Я поработал головой и заслужил вознаграждение. Причём честное. Каждый мог бы такой трюк придумать, но в реальности придумал я. И потому деньги честные.
     — Это так, — согласился доцент Буров. — Не спорю, но проблема в том, что твою новинку легко перенять. Вчера ты вышел на слежку в бесшумных туфлях, а сегодня встретил одного-другого-третьего коллегу — все обуты так же. В общем, «обули» они тебя. И снова все на равных, никаких преимуществ. Тебе не будет обидно?
     — Ещё как будет! Какое они имели право пользоваться моей выдумкой? Сами на голову слабы, а собезьянничать — это пожалуйста, да?!
     — Постой-постой, а разве на лекциях ты не с удовольствием усваиваешь чужие выдумки, чужие научные результаты?
     — У него — алиби, — это Нина разделалась с клиентом и снова подошла. — Ой, я не то хотела сказать! Без удовольствия они лекции слушают, вот что.
     — Нет, тут что-то не то, — студент ненадолго задумался. — Понял! Учёные сами хотят, чтобы их результаты ходили среди людей, пишут статьи, учебники. Бери, что хочешь и сколько хочешь, только ссылайся, верно?
     — Да, это так. Открытая печать — это название говорит само за себя. А ты, значит, свою выдумку в свободное хождение среди коллег-конкурентов не отпускал, не хотел, чтобы они перенимали твой опыт?
     — Конечно, не хотел! Я ведь статей об этом не писал, в личном общении никому не предлагал. Чего они вдруг?
     — Но и не запрещал ведь? Не рассылал запретительных писем: мол, если увидите меня на задании, на обувь внимания не обращайте, не надо.
     Нина фыркнула.
     — Ну, не запрещал. Ещё чего, это как сказочка о белой обезьяне: того не делай, об этом не думай. А только о том и думается. Пошли я такое письмо, конкуренты бы меня самого выслеживать начали — чего это у тебя на ногах?
     — Я поняла вас, Куприян Венедиктович: что не запрещено, то разрешено, так?
     — Вот именно. Иначе смешно получится. Представь себе: на каждом шагу к тебе подходят и спрашивают, нельзя ли им так же одеться-обуться? Замучишься отвечать, а? Мало того: чтобы как-нибудь одеться, тебе надо найти в городе кого-то, так уже одетого, и спросить разрешения.
     — Абсурд! — прокомментировала Нина.
     — Как же быть? — недоумевал Тим. — И запретить нельзя, и разрешить обидно. Разве что замаскировать бесшумные туфли под обычные, что ли?
     — То есть ты за технические способы защиты? Но это неуниверсально — информация может легко утекать. Одной утечки достаточно, чтобы свести насмарку всю твою заслуженную прибыль.
     — Тогда не знаю…
     — Куприян Венедиктович намекает на патентование, — догадалась Нина.
     — Да, давным-давно найден такой выход. Придумал что-то сулящее прибыль — идёшь к госчиновнику и просишь выдать патент, то есть разрешение тебе на исключительное занятие этим промыслом.
     — Я вспомнила, — вдруг сказала девушка. — Моя старая тётка несколько лет назад говорила мне, что её покойный муж имел патент на малярные работы. Я так понимала, что это типа разрешения на индивидуальную трудовую деятельность. Он ведь ничего не изобретал, просто работал.
     — Да, у слова «патент» есть и такое, бытовое, что ли, значение, — продолжал доцент Буров. — Но в строгом смысле слова патент — это именно исключительное право занятия новым, ранее не бытовавшим промыслом на определённый срок. А это включает запрет другим заниматься тем же без твоего разрешения. Иначе — гражданский процесс, суд, штраф.
     — Это хорошо, что так можно, — удовлетворённо произнёс Тим. — Но я в толк не возьму, ради чего государство будет выдавать мне такое право, чего ему входить в моё положение и уваживать обиды?
     — Ну, во-первых, ты в госказну за патент заплатишь. А может, и не только в казну, но об этом не будем. Во-вторых, твои прибыли возрастут, подскочит и налог с них, вот государству и другая выгода.
     Тим закашлялся. Налоги с высоких прибылей как-то не бытовали в студенческой среде, как и сами прибыли. Соответственно, не приходила в голову и мысль, что с государством надо делиться. Само оно, кстати, делиться не спешило: двухсотрублёвая стипендия да призрачные надежды на экстренную помощь, кому совсем уж худо. Причём худо не призрачно, а по полной программе.
     Буров продолжал:
     — Имущественное расслоение очень выгодно буржуазному государству. Чем меньше влиятельных людей и они богаче, тем легче согласовывать интересы, легче им договориться промеж собой. В том числе и о том, как держать в узде бедняков. — Нина вздохнула. — Но хватит об этом. Лучше назову ещё одну причину выгодности патентов. Вот ты выдумал бесшумные туфли, у тебя идею свистнули, ты обиделся. Станешь ты в дальнейшем что-то придумывать?
     — Ещё чего! Чтобы у меня снова это свистнули? Дураков нема!
     — Вот и я так думаю. Ты не будешь, свистуны тем более не будут, не могут потому что — прогресс замрёт.
     — Ага, понимаю. Если мои права защитят, я ещё чего-нибудь выдумаю, и прогресс вперёд пойдёт. Та-ак… Хорошо, а если сочту, что мне хватит, и перестану придумывать? А мои дети, внуки — что, они с моих мозгов весь свой век кормиться будут и свои мозги засушат?
     — Да, тут важно не переборщить. Поэтому патенты выдаются на конечный срок, а не навсегда. Истёк срок — любой может совершенно законно и бесплатно пользоваться идеей, чертежами, методами. Впрочем, за плату патент можно и продлить.
     — Начинаю понимать. — Тим задумался. — А если я что-то придумал, а сам сделать не могу?
     — Вот тут-то и появляются патентные лицензии. Ты продаёшь кому-то своё право на исключительное производство на тех или иных условиях. Скажем, разрешаешь выследить десяток подозреваемых на бесшумных подошвах. Одиннадцатого провожайте уже со скрипом или покупайте новую лицензию.
     — Патентные лицензии — это интересно. Я о них где-то слышал. — Да от Максима же, этим утром, чего он притворяется!? — Наверное, это непросто — продавцу найти покупателя, а покупателю — продавца?
     — Конечно, есть такая проблема. И на неё слетаются, как мухи на мёд, всякого рода жучки-маклеры. Сами себя, конечно, называют прилично — патентные брокеры. Жируют, понимаешь, на чужих трудностях. Но ничего, Интернет всё должен по местам расставить, напрямую покупатель на продавца выходить будет.
     — Ну почему же все они жучки, Куприян Венедиктович? А если студент подработать решил, как вот Нина? Она же посредничает между клиентом и ксероксом, разве нет? Значит, это не так плохо — посредничать?
     — Э-э, здесь две большие разницы, как говорят одесситы. Ксерокс без Ниночки работать не будет, а владелец патента и сам может продать лицензию, если покупатель прямо на него выйдет. Так что у Нины доход — честный трудовой, а у этих жучков — спекулятивный. Но простой студент вряд ли справится с таким делом. Здесь нужна солидность, свои люди везде, целыми днями надо носиться по городу, собирать информацию. Дилетант с парой часов свободного времени в день неизбежно проиграет профессионалам. Да и конкуренция в этой среде идёт иной раз на уровне перестрелок, очень уж лаком дармовой кусок.
     — Какой же дармовой? — обиделся Тим «за того парня», Максима. — Раз брокер целыми днями потеет, ищет, рискует, значит, положено ему чего-то за эти хлопоты?
     — Ну, вор-домушник тоже может быть занят дни напролёт: следить за домом-жертвой, ковать фомку, точить ножи, разрабатывать план, осуществлять его… Но можно ли приравнять воровскую добычу к честному заработку?
     Студенты дружно замотали головами.
     — Ладно, что-то разговор в сторону ушёл, мы ведь о патентах говорили.
     — Значит, владелец патента описывает своё изобретение, чтобы запретить людям бесплатно это делать, а не разрешить?
     — Да, публикуется краткое описание, формула изобретения. У нас, например, есть такой «Бюллетень изобретений». В советское время в нём публиковалось содержание авторских свидетельств, то есть государство выдавало документ, свидетельствующий, что именно его владелец изобрёл что-то и передал все свои права на это государству, то есть народному тогда хозяйству.
     — А что-то денежное к этим свидетельствам люди получали?
     — Небольшой гонорар, не зависящий, кстати, от того, было ли изобретение внедрено. Так, для поощрения. Но если посылать авторские заявки десятками, то можно было неплохо поднажиться.
     — Как же можно посылать заявки десятками? — недоумевала Нина. — Разве любую идею можно запатентовать?
     — Нет, не любую. Требуется три критерия: мировая новизна, полезность, неопубликованность в открытой печати. Ещё надо обладать умением писать эти самые заявки и вести переписку с придирчивой экспертизой.
     — Выходит, если кто-то придумал что-то новое и полезное, он имеет выбор: опубликовать или запатентовать? — Дедуктивное мышление Тима было на высоте. — Но ведь любая научная статья нова и полезна, что же, она — несостоявшийся патент?
     — Нет, под полезностью понимается исключительно коммерческая выгода. Новую теорию или там фундаментальные результаты ведь не продашь, их людям можно только подарить. А вот если прибыль — да, тут есть выбор. И русский учёный Александр Степанович Попов, как вы знаете, сделал его в пользу бескорыстия. И великая Мария Кюри-Склодовская со своим мужем Пьером Кюри к патентам относилась негативно, всё публиковала открыто, ничего не скрывая.
     — А по-моему, «запатентовать» звучит солиднее, чем просто «опубликовать», — эти два слова Нина произнесла почти по слогам. — Мало ли что люди публикуют, выдумки всякие, а потом лектор читать даже учебники не велит. Вот патент — это да! Проверено, значит, поставлено клеймо — стоящая вещь. Практическая польза — против этого не попрёшь!
     — Звучит солиднее, согласен. Но именно звучит. Дело в том, что практическая польза свидетельствуется только со слов заявителя.
     — Как? — почти одновременно вскричали оба студента. Тим продолжил: — Разве экспертиза не проверяет изобретение досконально? Ничего не понимаю… Какая же это тогда экспертиза?
     — Основная и единственная задача этой самой экспертизы — проверить заявляемое на мировую новизну, на чёткость формулировок, то есть обеспечить юридическую сторону дела, отсутствие споров в будущем или быстрое их разрешение. А проверять ещё и в деле… Если человек готов заплатить за патентование, предполагается, что с прибыли. А если только притворяется, что изобрёл, а платить будет из собственного кармана — что ж, побольше бы таких дурачков, то-то раздобрели бы патентные чиновники!
     — Но ведь иметь патенты престижно. Неужели престиж можно купить за деньги?
     — Как и модную одежду, косметику, мобильник — можно. Пойми, Тимофей — престиж понятие неюридическое, его не запретишь. Если кто-то готов охать и ахать, узнав, что у такого-то есть патент — это его право. А человек поумнее спросит, а налажено ли производство по запатентованной технологии, какая получена прибыль, сколько лицензий продано? И если услышит в ответ беканье и меканье, значит… Вот у нас в университете… Ладно, расскажу, не называя имён. С какого-то времени пошли диссертации по естественным наукам сплошь на основе патентов. Соискатели друг перед другом выпендривались, кто больше наколдует заявок. Однажды подали в совет диссертацию очень хорошую, я сам положительный отзыв писал. Но автор не позаботился о патентовании. Так диссертацию чуть не зарубили, настолько члены совета привыкли к гордому перечислению десятка патентов в авторефератах. Еле удалось отстоять. И тогда меня заело. Пошёл в библиотеку, взял недавно защищённые диссертации и стал разбираться в патентах. Не могу сказать, что обнаружилось — вы многих преподавателей уважать перестанете. Такая э-э… ерунда, что читать тошно. Зато оппоненты на банкетах сытно поели. Так вот, нашлись единомышленники, создали мы общественную комиссию, пошли к ректору и насилу убедили его засчитывать соискателям только те патенты, по которым налажено производство или хотя бы проданы лицензии. Ректору трудно было на это пойти, он привык ежегодно сотнями патентов в министерстве отчитываться. Но ничего, прислушался-таки к голосу разума. Вроде поулеглась эта патентная вакханалия — стоящего люди придумать, значит, не могут. Но вот недавно поступила в совет диссертация с десятками патентов, она у меня сейчас на рецензии. Эх, жаль, времени нет, чтобы проверить, действительно ли проданы по ним лицензии, наверняка жульничают молодые да ранние. Чур, молчок, друзья! Не положено студентам это знать.
     Студенты заверили Бурова, что будут на эту тему немы, как рыбы. Патентная тема была исчерпана, но доцент до того удобно устроился на мягком сиденье, что не хотел подниматься. А может быть, хотел остаться с Ниной наедине. Тим начал подыскивать слова для прощанья, но девушка почему-то продолжила общий разговор. Наверное, хотела воспользоваться случаем, ведь Куприян Венедиктович далеко не всегда был расположен к откровенности. Речь пошла о научных руководителях — кто из них обеспечивает своим питомцам поступление в аспирантуру.
     — Вот Максим, например, — сказала Нина. — Он очень способный, только подрабатывать вынужден, все вечера в своём Интим-клубе торчит…
     Тим хотел было поправить её, сказать, что Максим там уже не работает, но наткнулся на предостерегающий взгляд и еле заметное покачивание головой. Что задумала подруга, уже не раз успешно партизанившая на детективном поприще?
     — Да, для аспиранта это большой минус. Кому нужен работник, постоянно болтающийся на стороне? Но Аристарх Афанасьевич уже старенький, аспирантов не берёт. Максим должен был это знать, раз пошёл к нему под руководство. И волноваться моему коллеге нельзя — сразу давление зашкаливает, так что ругаться за прогулы он не будет. А я слышал, что Максим уже бросил охранное дело.
     Но Нина не отреагировала.
     — Несправедливо создан свет, — сказала она. — Максим способный, лекции лучше всех пишет, даже Олег у него одалживал, а аспирантом ему не бывать. А вот кто-нибудь совсем бесталанный и не вполне честный впридачу… Ну, например… Возьмём хотя бы Фёдора, ему, небось, место за деньги уже забронировано. У него ведь Донат Купидонович руководителем, не так ли?
     Последняя фраза была произнесена тоном, подразумевающим: «Мы-то с вами знаем, что за штучка этот Донат Купидонович!»
     — Нет, не он, — опроверг её Куприян Венедиктович. — Фёдор сам от Доната Купидоновича отказался, когда узнал, что тот хотел его с палладием подставить. Даже отомстить хотел — помните то дело с учебником? Кстати, всё обошлось, зав. кафедрой официально поручил мне переработать стенограммы семинаров в учебник, а Донат Купидонович подготовит сборник задач. Так вот разошлись. Так что Фёдор теперь мыкается без руководства, и не завидую я тому, к кому его в конце концов прикрепят… — Он удивлённо посмотрел на свои часы и поднёс их к уху. — Слушайте, сколько на ваших? Неужели мы целый час разговариваем?
     Тим уже успел за спиной вернуть часы к верному времени и сейчас соорудил удивление на лице, разглядывая циферблат: «Действительно, час!» Краем глаза он заметил, что Нина тоже удивлена, но на часы не смотрит — забыла, должно быть. Но доценту Бурову было не до этого.
     — Опоздал, — сокрушался он. — Опоздал на занятие. Побегу, может, студенты ещё не разошлись.
     Наскоро попрощавшись, доцент почти убежал, увёртываясь от собак, почему-то бегущих не любящих и норовящих тяпнуть их за ногу против правил. Тим посмотрел на Нину.
     — Слушай, — сказал он. — Вчера Фёдор провёл рукой по лицу, и весь курс над ним со смеху покатился. В карман халата ему что-то чёрное подсыпано было. Теперь я понял — порошок для ксерокса, да? В отместку за тот случай с заколкой?
     Девушка потупилась — сыщик попал в точку.
     — И ты удивилась, почему Куприян Венедиктович об этом не сказал?
     — Нет, удивилась я другому. Просто у меня одна версия была, но лопнула. Не судьба мне сегодня у Милки торт есть. Да, а где вы с Ником достали тогда персик?
     — Сфабриковали, — буркнул студент.
     — Как сфабриковали?
     — Я сказал… Ох, извини, Нина, я уже снова о деле думать стал. В нём много непонятного. Поболтаем позже, ладно?
     Детектив вышел на свежий воздух в задумчивости. Покрутил головой, почесал в затылке. Потоптался-потоптался и двинулся к месту преступления — больше некуда.

     Оставшись один, Ник приступил к добросовестному выполнению поручения друга. Он стал припоминать слова и поступки Максима с самого начала их знакомства. Парень как парень, ничего подозрительного. Разве что… С полгода назад, в компании, подогретой пивом плюс покрепче, Максим похвастался, как в одиночку выбросил из Интим-клуба разбуянившегося крутого «быка». Кое-кто из компании знал этого деятеля, единоличная победа над ним придала Максиму авторитета. Но неделей позже Ник услышал другую версию происшедшего от одной из самых скромных девочек своей группы, неожиданно оказавшейся первой гейшей Интим-клуба. По её словам, Максиму нечем было хвастаться, скорее наоборот — его портупея с кобурой очутилась в руках пьяного быка, и будь в кобуре пистолет, дело могло бы обернуться совсем худо. Но внутри оказалось всего-навсего три сникерса, правда, крупных, и пока разочарованный бык пялился на сладкую добычу, на него навалились сзади вдвоём и скрутили. Но как выявившаяся привычка Максима привирать и сладкоежничать связана с его безответственным поведением, Ник не мог понять.
     Что же произошло в этой комнате? Тим намекал на то, что это не простая кража. А какая? Может, воры, уходя, оставили дверь настежь и после них здесь побывали, скажем, пьяные бомжи? Нет, эта версия всего не объясняет. Интересно, Тим сейчас ещё думает или уже действует?
     Снаружи в комнату проник какой-то звук. Может, начали открываться соседние офисы, появились свидетели вчерашних событий? Ник вышел на лестничную площадку и прислушался. Этажом выше явно слышалась какая-то возня. Не успел детектив подняться на три ступеньки, как лестница под ним дрогнула, уши прогнулись под грохотом упавшей тяжести. Девичий голос пьяно произнёс: «Сволочи!» Снова что-то упало, но уже полегче.
     Мгновением позже Ник стоял на площадке следующего этажа. Ошибиться дверью было невозможно — из-за нужной слышался женский стон. Сыщик попробовал надавить — дверь не поддалась. Вывеска на ней гласила: «Б.Л. Изостудия. Требуются натурщицы». Юмористы, однако. М-да, надо быть поосторожнее.
     — Э-эй, — приглушённым голосом сказал Ник в ладони, приставленные к двери. — Кто это там?
     — Сла-ва, — по слогам еле выговорила девица. — Какая же ты сво-лочь, Сла-вик! Выпусти ме-ня, слыш-ш-ишь! — Язык еле ворочался, слоги плохо складывались.
     — Я не Слава, — разъяснил студент. — И ты выбирай выражения, пожалуйста.
     — А хто? Э?
     — Сторож, — нашёлся наш герой. — Отодвинул засов нижней двери и обхожу хозяйство. Зачем сидишь в запертом офисе? Это непорядок! Может, уворовать чего хочешь? — Получилось строго, почти как у настоящего представителя власти.
     — А-а, сто-орож, — продолжал заплетаться язык по ту сторону двери. — Как же тебя звать?.. А-а, неважно. Выпусти меня, сторож, а я тебе того… посторожить себя дам.
     — У меня нет ключей от офисов. Сторожам не положено иметь, — поспешно добавил Ник, боясь разоблачения.
     — Какой же ты тогда сто-о-рож! — просочилось сквозь дверь презрение. — Мы… мышцы у тебя хоть есть, сторож?
     — Это слава богу! — почти обиделся наш герой.
     — Ну так выстави дверь, чего же ты ждёшь? Надо девку спасать или нет? Я тут уже об… Пальма вместо сор… сортира, а опохмелиться так ва-аще нету! Будь другом, выручи. А может, у тебя булькнуть есть?
     — Сначала объясни, как ты туда попала. А я подумаю. Не воровка ты, часом? Докажи!
     — Думать он будет, — язык потихоньку разрабатывался. — Воровкой обзывается. Сами вы воры, самцы! Козлы! Я до вас была честной непьющей девушкой, в рот ничего не брала. Сам-то, небось, целочку в жёны хочешь, а мне куда? На свалку? Или вас, самцов, всю жизнь ублажать?
     — Не отклоняйся от темы! — сурово поправил Ник. — Как осталась в офисе, для чего?
     — Как осталась, как осталась… Да открой же! У-у, козёл! — Ник решил терпеть оскорбления, но нужную информацию получить. — Но… нога ноет, мочи нет. Не откроешь, пока не вывернусь перед тобой, да? Такого же самца, как ты, ублажала, налакался он до беспамятства. Все наши вокруг него и заплясали. Чуть не на руках в мер… мерседес понесли. О-очень важная персона! — При таких словах обычно поднимают вверх палец, но через дверь не было видно.
     — А ты?
     — Я? А что я? С ним вино лакала, будь я проклята! Ну — отрубилась. Просыпаюсь ночью — темно. Лежу на полу. Забыли про меня эти козлы, а может, у него дома пьянку продолжили. Заперли меня и ушли. Менеджеры! — В это слово она вложила не меньше презрения, чем в приевшееся уже «козлы». — Пальма тут стоит. Ну, полила её, а кто бы саму полил? Полбанки спрайта нашла тут недовылаканных, да это разве пойло? Да выпусти же меня! Рот горит, дыхну — обожгу. Ну, миленький! Ну хочешь — отдамся? — Это шёпотом. — За глоток воды отдамся, ей-богу!
     Ник поморщился. Но девушка могла оказаться ценной свидетельницей, раз провела всю ночь здесь, воры наверняка этого не предусмотрели. А сыщикам надо уметь иметь дело, находить общий язык с самыми разными свидетелями и свидетельницами, не только с приятными.
     — Ладно, погодь чуток, — велел детектив. — Спасу тебя. Но только без глупостей, слышишь?
     Спустившись этажом ниже, он взял из Максимова офиса недоукраденный графин с водой. Снова поднялся и прощупал дверь. Так, вот здесь слабое место. Мускулы напряглись, руки нажали, замок крякнул, дверь распахнулась, и пленница чуть не выпала на площадку. Она, оказывается, сидела на полу, прислонившись спиной к двери, сил, видно, совсем не оставалось.
     Подавляя брезгливость, Ник подхватил спасённую за плечи и вернул в офис, посадил на что-то, при этом с её колен на пол скатилась тяжёлая трубчатая вешалка. Так вот что тогда грохнуло! Наверное, девица, подходя или подползая к двери, свалила эту штуку и ушибла ею ногу.
     В графин, который Ник принёс с площадки, девушка вцепилась мёртвой хваткой и забулькала. Он поставил вешалку на место. Опасения, что это могла быть провокация, рассеялись. Девица, вероятно, говорила правду. Пока она пила, Ник разглядывал её.
     Невысокая, очень полная, с неестественно чёрными гладкими волосами под Мирей Матье. «Джентльмены предпочитают брюнеток», — некстати мелькнуло в голове. Экипировка была выполнена из сильно блестящей, хотя и не эластичной ткани. Конечно, смелое декольте, чтобы щель между грудями била в глаза, а при движениях известного рода кареглазые жилицы могли как бы случайно вываливаться из своей обители. Блеск подчёркивал пикантную обтяжку пышного тела. Бёдра широкие, юбочка натянута на них по самое мини, иначе невозможно ходить. Чёрные ажурные чулки, туфельки на высоких и острых каблуках. Но вид весь помятый, один чулок порван, на ноге в этом месте чудовищный синяк — след вешалки. Юбка с одной стороны задралась… но об этом не стоит.
     Ник обвёл глазами офис. Его строгая часть (стол, два стула, сейф) соседствовала с рабочей (кресло, журнальный столик со следами вчерашнего пира, двуспальная кушетка). Земля в кадке с пальмой выглядела влажной, попахивало аммиаком в общей табачно-винной атмосфере. В глубине виднелась ширма для переодевания и два стула, один на другом, стоящие почему-то передом к стене.
     — Как звать-то тебя? — спросил детектив, когда бульканье улеглось.
     — Нелли. — Она облизала губы и попыталась улыбнуться. — Ох, как хорошо то! Ангел-спаситель ты мой! — Девушка попыталась шагнуть к Нику и обнять его, но он увернулся и, осторожно ухватив ей, посадил на стул.
     — А я Никифор. Можешь звать просто Ник. Но без глупостей, слышишь! И поправь одежду, это самое… Ну, сама знаешь что. Вот так-то. И не надо ногу на ногу, я не клиент. Сторож я.
     — Ты в самом деле не хочешь меня? Правда? Ну, тогда не знаю, как и благодарить. Денег у меня… — Она полезла за пазуху, бюст заходил ходуном. — Нет, правда нет. Обещали заплатить, да дождёшься от них! И за чулок ничего не сунули. — Она проверила, раздвинув ножки. Парень отвернулся. — Слушай, а если ты сторож, значит, тут постоянно околачиваешься? Значит, встретимся ещё, может, передумаешь. А почему ты не в форме, Ник?
     Лжесторож сразу сообразил, что форма имеется в виду не физическая.
     — Не выдают, экономят, — буркнул он. — Я ведь не швейцар — стоять, красоваться. Говорят — обойдёшься. А спасать запертых — моя обязанность. Но перед отпусканием я должен тебя опросить, Нелли. В котором часу вчера началась пьянка, в котором ты отрубилась?
     — В котором часу? — Девушка посмотрела на часики, поднесла к уху, начала заводить. — Часов в восемь начали. Мы же должны до одиннадцати заканчивать, когда засов внизу задвигают. А это ты задвигаешь, да?
     — Я, — соврал Ник. — А ты ничего не слышала, что в соседних офисах происходило? Ну, может, лампочка где лопнула или дверь с петель соскочила.
     Нелли смочила водой носовой платок и теперь прижимала его к синяку на ноге.
     — Да не прислушивалась я. То есть прислушивалась, но только к пожеланиям клиента. Как поясок он с меня стянул — помню, а дальше — всё, отрубилась. Пальцы по телу поползли, и растворилась я в них.
     — Эка, как тебя садануло! — посочувствовал травмированной наш герой, осторожно проведя пальцем вокруг синяка. — Как это ты умудрилась?
     Нелли осторожно сняла его руку с ноги и взяла в обе руки, чуть-чуть пожав. Вышло довольно целомудренно.
     — Услышала, что на нижней площадке ходят, пошла к двери, да пошатнулась. Хмель всё из головы не выветрился. Можно, я ещё попью? — Ник тактично переждал ещё один сеанс бульканья. Она утёрла рот рукой и с благодарностью взглянула на собеседника. — Схватилась за эту оглоблю да и полетела на пол, а она меня сверху и шандарахнула. Кажется, я выматерилась. Ты слышал, наверное? И потом ругалась из-за боли и обиды. Извини меня, ладно?
     Ник шагнул к вешалке, чуть-чуть потряс её, чтобы оценить тяжесть, и оцепенел. В памяти всплыл Максим, показывающий рукой высоту украденной вещи и поясняющий: на шесть крючков, полированная сталь, сверху — медная голова льва. И сразу же сыщик сделал ещё одно наблюдение — между двух окошек была привинчена к стене доска с несколькими крючками.
     — Слушай, откуда это… — он обернулся к девушке, но та уже тихонько рыдала, уткнувшись в подстилку кушетки. — Ты чего, глупенькая? Ну перестань, слышишь? — Он легонько гладил её по плечам, стараясь не переходить границы целомудренного. — Ночью, небось, страшнее было. Но всё позади. Сейчас оклемаешься и домой пойдёшь. Хочешь, отведу? — Он прикусил язык, вспомнив о своих детективных обязанностях, но слово вырвалось, слово — не воробей.
     — Меня ещё никто не спрашивал, как я себя чувствую, чего хочу, чего не хочу, — всхлипывая, призналась девушка, уткнувшись в добрую руку парня. — Бывало, плохо мне, ну, это… критические дни, а Слава звонит и слушать ничего не хочет — клиент выгодный заявился. Попользуются мной, растерзают и день отдыха дают. И то только потому, что новому клиенту девка свежая нужна. Господи, ну за что же мне такая доля — ничего людского?! Ну, товар я, покупают меня, продают, а человеческого хочется, тепла, доброты. Любви! Надо же, не забыла ещё это слово? — удивилась она. — Будь проклят этот секс!
     — Слушай, Нелли, тебе завязывать с этим делом нужно, — ласково сказал Ник. — Вот у меня знакомая есть, Нина, она из небогатой семьи, так на ксероксе работает. Конечно, не столько зарабатывает, как ты тут, но жить можно, и жить по-человечески. Хочешь, я узнаю, как на ксерокс устроиться?
     — Узнай, миленький, век тебе благодарна буду!
     — Ну что ты, что ты, успокойся, ничего здесь трудного нет. Сегодня же и схожу, это по соседству. Ты только вот что скажи — эта вешалка тут давно стоит?
     — Вешалка? — Нелли последний раз всхлипнула и вытерла глаза платочком. — Вот эта? Откуда она взялась? — Ник поднял брови. — А-а, вспомнила! Мы ещё гудеть не начали, как её сосед снизу принёс. Пусть, грит, постоит у вас, у меня в офисе ремонт, потом заберу.
     — Сосед? — У Ника захватило дух. — С нижней площадки? Точно?
     — А шут его знает, откуда-то снизу. Не знаю точно.
     — Извини, Нелли, я понимаю, что тебе сейчас с прошлым надо распрощаться и домой, но для меня это очень, очень важно. Поверь, пожалуйста. — Он серьёзно посмотрел ей в глаза, она благодарно улыбнулась.
     — Всё для тебя сделаю, только скажи. — Нелли привычным жестом поднесла его руку к своему декольте, но вдруг спохватилась. — Что это я, глупая? Извини, Никифор, привыкла. Но к сердцу-то я могу поднести?
     — Лучше просто посидим, взявшись за руки, лады? Так вот, Нелли, ты уверена, что это сосед? Ты его знаешь в лицо, по имени, или он просто сказал, что сосед?
     — Он? Сказал, что сосед. Подожди. — Она наморщила лобик, припоминая. Внешний лоск гейши уже сошёл с неё, сейчас это была просто несчастная девушка, начинающая свой путь к свету. — Я его, бывало, встречала на площадке. Он заходил… да, заходил в свой офис. То есть в какой-то офис как хозяин. Но тогда мне это было пофигу. Ну, когда он эту вешалку принёс.
     — А имя его знаешь?
     — Нет. — Она виновато улыбнулась. — Со Славкой они гутарили когда, всё «ты» да «ты». А когда раньше его встречала, он вообще молчал. Раз только улыбнулся злобно и мне вот сюда посмотрел. — Она показала, куда. — Наверное, клиентом хотел стать.
     «Неужели это Максим?» — подумал Ник. — «Но ведь им в Интим-клубе строго-настрого запрещали пользоваться услугами гейш. Спокойные, выдержанные парни. А может, изголодался по сексу?»
     — Как он выглядит? Высокий, мускулистый, светловолосый?
     — Да я и внимания не обращала. Кто он мне, так, отвлекающий элемент. Но вот что высокий… Нет, я ещё подумала, что вешалка выше его. Волосы… темноватые… да, вспоминаю — тёмные. И вовсе он не мускулистый. Толстый — так точнее будет. Противный чернявый толстяк.
     — Хм-м. — Детектив задумался. — А кроме вешалки он ничего не приносил?
     — Приносил. Вон те два стула, видишь, что передом к стене стоят? А знаешь, почему туда поставил? Чтобы мимо меня пройти и на обратном пути потискать. Чуть на колени мне не сел, козёл! Ой, извини, привычка, это я в последний раз. Честное слово, в последний!
     Пока Нелли сморкалась, а затем приводила себя в порядок с помощью косметички из сумочки, Ник рассеянно бродил по офису. Взглянув в окно, он вдруг увидел подходящего к зданию Максима с большим висячим замком в одной руке и жёлтым пакетом — в другой. В мгновенье ока девушка, сжатая в сильных руках, очутилась у окна.
     — Посмотри внимательно — это он? — прозвучал вопрос.
     Нелли вгляделась.
     — Это его ты мне сейчас описал? Нет, не он. Я же говорила — тот был толстый, чернявый.
     — Слушай меня внимательно. — Он взял обе её руки в свои, легонько сжал. — Сейчас я позову его сюда. Может, он скажет, что вешалка и стул украдены из его офиса. — Девушка тихо взвизгнула. — Не бойся, тебе ничего не угрожает, он будет иметь дело с твоим Славой. Главное — пусть опознает вещи. Лишнего не говори, поняла?
     Нелли испуганно кивнула. Ник вышел на площадку и позвал Максима, который уже взбирался по лестнице.
     — Чего там?
     — Иди-иди, сам увидишь!
     Максим вошёл в комнату. Сыщик показал ему вещи:
     — Твои?
     Гнев сдавил горло. Максим не смог выговорить ни слова, потом прохрипел:
     — Моё! У своих красть, да? Гады! Сутенёры из этой шлюхарни? Да я их! А ты кто такая? Сообщница, да?
     — Стой! — крикнул Ник. — Девушка тут ни при чём. Наоборот, она выдала мне эти вещи, помогла следствию. Сейчас вернётся Тим и продолжим.
     — Вспомнила! — воскликнула Нелли. — А я всё думаю, думаю — Ник… Ник и Тим! Вы знаменитые детективы из университета, да? Силач Ник, умница Тим и их подруга Нина. Я о вас рассказы читала. А ты сейчас сторожем просто так назвался или… Неужели переквалифицировался? — это было сказано с ужасом.
     — Соврал я тебе, — со вздохом признался сыщик. — Я тут на задании, а вовсе никакой не сторож. Просто ты такой пья… извини, ты в таком состоянии была, что объяснять, кто я есть и почему здесь — невпроворот было.
     — И слава богу, что соврал! То есть что детективом оказался. Детектив и сторож — это же две большие разницы! Но даже если бы ты был простым сторожем… ты всё равно был бы для меня милее всех.
     — Подумаешь, соврал! — фыркнул Максим. — Толку-то от этого! Врать надо с умом, чтобы польза была. Сторож, а скажи, что детектив. И девичьи глаза горят, и почёт, и уважение. Я сам всегда только так делаю.
     — И как того «быка» сникерсами расстрелял? — съехидничал Ник.
     — Не будем об этом, ладно? — Максиму было явно неловко перед девушкой. Он перевёл разговор на другое. — Так, вешалку и стул я забираю. Может, не будем Тима ждать, сами обыщем этот бордель? Краденые лицензии наверняка где-то тут.
     Нелли испуганно вскрикнула. Ник пришёл ей на помощь.
     — Извини, но никакого обыска сейчас не будет. И вещи ты не заберёшь. Пока.
     — Как, ты мне не веришь? Но я же описал тебе всё это утром, всё же совпадает! И стул я тут… видишь, сигаретой прожёг. Да моё это всё, моё, сомнений нет!
     — Остынь! — крикнул Ник. — Тим же тебе говорил — нет у нас официальных прав. Мы тут вообще, если хочешь знать, против закона находимся. Видишь — дверь взломана. Придёт сейчас хозяин, вызовет милицию и обвинит нас во взломе.
     — Мы же и виноваты окажемся! — задохнулся от гнева Максим. — Конечно, дверь и надо было взломать! Как я сам не догадался пошарить по соседним конторам!
     — А ведь Тим тебе намекал, что эту вешалку унести отсюда трудно. Скажешь, нет?
     — Да ну вас! Намекают издалека, хотя гонорар обещан, а нашёл свои же вещи — и тронуть не моги! И что же нам теперь делать, хотел бы я знать?
     — Минутку помолчи, а!
     Ник подошёл к двери и осмотрел сломанный замок.
     — Ключ есть? — спросил он Нелли. Та мотнула головой, сыщик хлопнул себя по лбу.
     — М-да, сидеть здесь и ждать хозяев смысла нет, так?
     — Они работать часов в шесть начинают, не раньше, — подтвердила она. Ник отметил при себя это «они».
     — Ну вот, а девушке домой надо, оставаться же здесь без неё мы не имеем права.
     — Но и уходить нельзя, — возразил Максим. — Запереть-то дверь мы не можем, свистнут отсюда чего, мы же и виноваты будем. Свидетельница вон готовая есть. — Он злобно покосился на неё.
     Нелли вдруг кашлянула, лукаво подмигнула Нику и глазами показала на висячий замок, который Максим всё ещё держал в руках.
     — Запрём на висячий, — решил детектив. — Оставишь Славе в дверях записку и с шести будешь ждать его у себя.
     — На мой висячий? — возмутился Максим. — Я что, его для чужого дяди покупал? Не дам! И мне, кстати, он нужен — свой офис запереть.
     — Если ты нас нанял, то изволь слушаться советов! Выбора всё равно нет, на что запирать. Замок вечером к тебе вернётся. И вообще, он будет служить пломбой. Ведь если запереть на ключ, которого, кстати, у нас нет, то тот, у кого он есть, может днём прийти и перепрятать твоё имущество. Ты же не собираешься здесь весь день торчать?
     Последний аргумент убедил ретивого собственника. Осталось только одно сомнение:
     — А мой офис на что запрём?
     У Ника мелькнула мысль.
     — Я у тебя ещё немного подежурю. Кстати, и Тима подождать надо. А ты иди прямиком в корпус. Коменданта Калину Мефодьевича знаешь? Так вот, он большой друг Тима, а висячих замков в кладовке — завались! Представься другом Тима, вежливо попроси замочек. А то, может, встретишься с ним, может, он сюда уже идёт, тогда идите к коменданту вместе.
     Максим немного поразмыслил и согласился.
     — Ладно, уговорил. Какие-то вы сыщики несерьёзные. Нет, чтобы залицензироваться, тогда и на обыск бы право имели, и на взлом, и на изъятие. Сейчас напишу записку этому сутенёру.
     — Стой, друг, дров не наломай! Вежливо пиши, а то фиг с два он к тебе зайдёт. Скажи, что нашёл его дверь взломанной, в порядке соседской любезности запер на свой висячий, за ключом просишь пожаловать. А придёт, тогда уж хоть матом ругайся, хоть морду бей — на твоё усмотрение и физические возможности.
     — Ладно, — нехотя повторил Максим.
     Он положил замок на стол, сунул руку в жёлтый пластиковый пакет, который был у него в другой руке, завозился. Послышался треск. Из пакета появился бумажный листок с рваными краями. Из кармана пиджака Максим вынул ручку и нацелился писать.
     — Погоди чуток, — вполголоса сказал Ник Нелли, заметив, что она подалась телом к двери. — Сейчас вместе пойдём. Ты сможешь потом подтвердить, что мы ничего отсюда не взяли.
     — Не вижу причин, почему мы должны доверять шлюшкам больше, чем они нам, — внезапно сказал Максим, откладывая ручку. — Она, может, чего под шумок прихватила, а мы потом отвечай! Слушай, Ник, пока я пишу, обыщи-ка её, а? На это разрешения, надеюсь, не требуется? Им это одно удовольствие.
     — Выбирай выражения… — начал детектив, но Нелли взяла его за руку.
     — Он может оскорблять меня, как хочет, — в голосе сквозила горечь. — Увы, я это заслужила. И обыска я не боюсь. Пойдём. — Она повела Ника за ширму, он заупрямился, тогда она подмигнула ему, чуть-чуть повернув голову, чтобы не заметил Максим. Что-то задумала девка?
     За ширмой стояла низенькая скамеечка. Нелли развела руки в стороны, слегка выпятив бюст, и вопросительно посмотрела на сыщика. Тот нахмурил брови и отрицательно помотал головой. Она медленно повела голову вниз, как бы спрашивая: «Точно?» Он энергично кивнул: «Точно!» Тогда она принялась ладонями шаркать по платью, чтобы шуршало, потом нырнула рукой в стоящую здесь же красную сумку с изображённым на боку «тампаксом», вытащила оттуда первую попавшуюся вещь, оказавшуюся лифчиком, и перекинула её сверху через ширму. Ник всё понял и принялся подыгрывать, вполголоса говоря: «Так, повернись, а там что, снимай трусы!» Эта часть туалета также нашлась в «гигиенической» сумке и повисла, перекинутая через ширму. Для пущего правдоподобия девушка стала похихикивать и повизгивать.
     Спектакль удался. Положив руку на плечо Нелли и жестом велев ей побыть немного за ширмой, якобы одеваясь, Ник вышел к Максиму.
     — Ничего нет, — отрапортовал он.
     Тот поднял голову от писанины. Дипломатическая вежливость, видимо, давалась ему с большим трудом.
     — Вроде всё, — недовольно сказал он. — Ладно, остальное при встрече выскажу. Ну, где она там? Уж полдень почти, как бы комендант на обед не ушёл.
     Из-за ширмы вышла раскрасневшаяся Нелли со взъерошенными волосами. Одну руку она завела за спину, как бы поправляя застёжку лифчика, а другой приглаживала платье на бёдрах. С отвращением бросила взгляд на Ника. Актриса!
     — Уходим первыми, Нелли — за нами. Видишь — ничего не берём? Стоп, что это у тебя за пакет? Давай покажем ей, пусть засвидетельствует, что ты ничего не взял, пока я там её щупал.
     — Иди крепи записку, пока я ей пакет показывать буду, — распорядился Максим. — Времени же мало!
     Ник так и сделал. Листок быстро пристал к двери, двое же чего-то замешкались. Сыщик тем временем осмотрел язычок замка и увидел на нём свежую царапину. Вспомнил, как смотрел в лупу на язычок замка взломанной Максовой двери. Но подумать ничего не успел — из-за двери послышался «ах!» пополам с визгом, звук толчка, чертыхания Максима.
     — Руки не распускай! — строго сказала Нелли, проходя в дверь. — Чисто, — доложила она Нику.
     — А ты груди-то свои не развешивай, не провоцируй мужика, — в свою очередь отозвался Максим, выходя. — Рыться она, видите ли, вздумала, наклоняться.
     — Меня, между прочим, догола раздевали, — девушка незаметно сжала руку Ника. — И тебя не мешало бы, мало ли чего ты мог себе в брюки запхать, пока я за ширмой позорилась!
     Ничего не говоря, Максим повернулся к ней спиной и загремел висячим замком. Ник чуть-чуть приобнял Нелли за талию и приободряюще похлопал.
     — Ладно, побежал, — Максим поднял обысканный пакет. — Как коменданта зовут, Кирилл Митрофанович?
     — Калина Мефодьевич. И повежливее с ним, а то побежишь второй замок за свой счёт покупать.
     Максим загрохотал вниз по ступенькам. Внезапно остановился и крикнул вверх:
     — А где он обедает, не знаешь? Не у нас в «Шустрожоре»?
     — У вахтёра спроси, — бросил через перила детектив. — Комендант не мой друг, а Тима.
     Максим скатился по ступенькам и выбежал, хлопнув дверью.
     Девушка посмотрела на Ника.
     — Может, сейчас отведёшь меня на ксерокс? — спросила она.
     — Сейчас не могу — должен открытый офис сторожить. Почти правду, значит, сказал — сторож я. Давай вот как сделаем. Иди сейчас в «Собачью аптеку», там на ксероксе работает девушка по имени Нина. Скажи ей, что от меня, и узнай, как устроиться в эту фирму. А меня ищи в учебном корпусе, — он объяснил, в каких клетках расписания. Давать общежитские координаты было как-то рановато. Посмотрим сначала, как она завяжет со своим сомнительным прошлым.
     Нелли ушла. Ник вернулся в Максов офис и стал улавливать мысль, прерванную накануне. Что-то надумав, подошёл к замку и склонился над ним.

     В этом положении его и застал вернувшийся Тим.
     — Что, Макс ещё не приходил? — удивился он. — Долго он, однако, замок покупает. Ну ничего, мы ему ожидание поставим в счёт!
     — Приходил и снова ушёл, — объяснил Ник и рассказал другу всё, что произошло в его отсутствие. Особенное веселье вызвал рассказ о личном «обыске».
     — Да, называется, устроили инсценировочку, — весело сказал Тим. Ник вдруг уставился ему в лицо. — Ты чего?
     — Инсценировка… Да не обыск, а кража и погром. Вот это всё — инсценировка! — Он обвёл руками. — Когда замок взламывают, остаётся борозда, а здесь чисто.
     — Я тоже думал об инсценировке, — слегка недовольным тоном признался Тим — раньше времени приходится раскрывать карты. — С точки зрения техники, всё подделано, но меня ставит в тупик вопрос: зачем это Максу? Не вижу мотивов.
     — Ну… может, хочет получить страховку или найти повод к банкротству. Налоги не платить или ещё что-то в этом роде.
     — Да, но в любом случае кражу надо задокументировать официально. Я для того ему и предложил пойти в милицию, чтобы посмотреть на реакцию. Нет, Макс воспринимает кражу всерьёз, по-настоящему хочет вернуть похищенное.
     — Может, играет?
     — Но мотив? Какой смысл говорить о краже только нам? Он ведь даже покупателя не назвал. Мелькнула у меня мыслишка, что он хочет, чтобы мы этому покупателю факт кражи подтвердили, с нашим авторитетом, так нет. И подделка явная, и Макс вроде как серьёзен. Ты, кстати, не надумал, чего это он так безалаберно себя вёл?
     — Нет, только ещё больше в тупик встал. Понимаешь, он, когда хочет, мыслит юридическими категориями. Тот же обыск, например. И сам свой пакет обыскать дал, не спорил.
     — Пакет… Кому дал? Тебе или этой… как её?
     — Нелли.
     — Да, кому из вас?
     — Ей. Я в это время записку на дверь вешал.
     — Ты сам взялся или он тебе велел?
     — Он велел. Вернее, сказал, что надо время экономить, что комендант на обед уйти может. И потом, это ведь надо самой Нелли. Во-первых, именно она должна сказать Славе, что гости ничего не взяли. Во-вторых, она, а не я знала, что в пакете могло оказаться прихваченным.
     — Ничего не могло, раз он охотно пошёл на обыск, — высказал мнение Тим. — Подожди здесь минутку. — Он исчез.
     Выйдя неторопливым шагом на площадку, Ник посмотрел вверх и увидел, что его друг осматривает записку к Славе.
     — Обычная записка, ничего подозрительного, — крикнул он. — Я её сам вешал.
     — Наводит на размышления, — Тим задумчиво спустился по лестнице. — Во-первых, обращается он к этому Славе на «вы». Видать, мало знакомы. Во-вторых, бумага… Ты заметил, какая бумага?
     — Графлёная, серая.
     — Да, и сильно порвана.
     — Ну и что? Пару слов черкнуть — целый лист и не нужен.
     — Я не это имел в виду. Просто разве трудно оторвать ровно? Так, что мы имеем? Слова и удивление Нины, приметы принёсшего вешалку и стулья, оговорка Макса, явные признаки инсценировки… Вот что, дежурь здесь и жди меня. Появится Макс — вешай ему лапшу на уши, трепись, о чём хочешь, но кровь с носу задержи его до моего возвращения. И не давай никуда уходить.
     — Ты уже понял, что произошло? Расскажи, а!
     — Некогда, — отрезал главный сыщик. — Надо срочно получить последнее звено в цепи улик. Вернусь — объясню всё.
     — При Максе?
     — А хоть бы и при нём. Он же нас нанял, мы ему отчёт о расследовании должны представить. Вот и дадим. Ладно, ушёл. Дай-то бог, чтобы у коменданта обед был!
     — Так ты к коменданту? — Но Тим уже грохотал ботинками по лестнице.
     — Кровь с носу! — донеслась до Ника его последняя инструкция.

     Доцент Буров с задумчивым видом ставил буквы «н» в журнал посещаемости. Часть студентов его дождалась, часть ушла. Сейчас, в перерыв, студенты занимались кто чем. Кто-то приглушённо говорил по сотовому, кто-то закусывал, кто-то рекламировал подругам элитную косметику и собирал заказы. Интересно, зачем «сотовики» вообще учатся? Ведь до доцентства им минимум пять лет в лучшем случае, а на доцентскую зарплату сотовый не заимеешь. Шаг назад это будет. Стоп, зачем он ополчился против сотовых? Это штука сама по себе полезная, когда нужно срочно передать важную информацию.
     Неожиданное запыхавшееся подтверждение этого вывода вдруг предстало перед Куприяном Венедиктовичем наяву. У Тима не было сотового, и он всю дорогу бежал. Голосом, срывающимся от тяжёлого дыхания, он попросил доцента выйти на пару слов.
     Буров притворил за собой дверь.
     — Слушай, насчёт часов я так и не понял, — сказал он. — По твоим часам я успевал на занятия, а тут полгруппы разошлось.
     — Сейчас не время, Куприян Венедиктович, — хрипло сказал сыщик, пытаясь отдышаться. — Очень срочное дело, прошу оказать… это… содействие. Поверьте, очень важно, я потом всё объясню, а сейчас помогите. Пожалуйста!
     — Да, а что?
     — Вы давеча говорили о свежей диссертации, где продана масса лицензий на патенты.
     — Да, она у меня на рецензии, а что?
     — Куприян Венедиктович, пожалуйста, посмотрите, кто купил лицензии! Очень надо, но сейчас объяснять некогда. Хотите, мы вечером у Милы чай для вас устроим?
     — Хмм… Вообще-то ничего секретного тут нет, на защите такие вещи оглашаются. Ладно, пошли на кафедру. Мне тоже надо спешить, перерыв вот-вот кончится.
     Придя на кафедру, Буров вынул из ящика стола толстый том и начал его листать. От Тима не ускользнуло, что вся диссертация была на белой бумаге, а в конце пошла бумага менее плотная, сероватая, канцелярская, с размашистыми подписями и лиловыми расплывающимися печатями.
     Доцент Буров загибал листок за листком, его брови приподнимались.
     — Эх, а ты прав, парень! Как же я раньше это проглядел? Все лицензии проданы какому-то ТОО «Инноватор». Это должен быть какой-то многопрофильный завод, патенты-то разношёрстные. Что-то подозрительно…
     — Адрес, адрес посмотрите, — взмолился Тим.
     — Адрес? Так, город наш, улица… нет, переулок Вилявый, дом… Чёрт, это же рядом с «Собачьей аптекой»! Но никакого завода там нет! По-моему, это жилой дом.
     — Уже не жилой, — сказал Тим. — Там теперь офисы. Куприян Венедиктович, миленький, у вас в руках ценная улика. Надо разоблачить одно жульничество. Пойдёмте сейчас со мной, это недалеко.
     — Сейчас не могу — должен к студентам возвращаться. Ага, вот и звонок. Может, через пару, а? Как раз большая перемена будет.
     — Нельзя ждать, Куприян Венедиктович, по горячим следам надо. Упустим момент и фиг тогда докажем. Время давит! Может, дадите диссертацию, а? Как раз к большой перемене и верну, честное слово, из рук не выпущу и верну!
     Доцент заколебался.
     — Тут слово «жульничество» прозвучало, а диссертант… Ладно, дам, но под ультиматум. На титульную страницу не смотри, а если всё же взглянешь, сразу забудь, кто автор. Не положено студентам в преподавательские дела посвящаться.
     — Так ведь не в первый же раз, Куприян Венедиктович. Могила! — И Тим принял в руки драгоценный трофей. — Через пару верну, как штык!
     Дверь кафедры распахнулась. Буров придержал её, выглянул и посмотрел вслед грохочущим ботинкам и клубам пыли. Вид у него был задумчивый.

     Винтовая лестница задрожала под ботинками. Вовремя — на площадке третьего этажа Ник с Максимом навешивали большой висячий замок.
     — Ну вот, и Тим вернулся, — с облегчением вздохнул Ник. Он уже исчерпал арсенал способов задержать хозяина офиса. — Значит, будут ценные указания.
     Максим обернулся.
     — Слушай, давай убедим его, — он кивнул на Ника, — обыскать верхний офис. Ключ — вот он. Вернём хотя бы мои вещи, а может, и ещё чего найдём. А потом двинемся искать этого Славу и возьмём его втроём за жабры. Он, чует моё сердце, самый главный вор. У своих ведь крадёт, сволочь!
     — Давай ключ, — как бы согласился Тим, но ключ взял другой, зажав диссертацию под мышкой, вставил в замок, повернул, распахнул дверь. — Прошу!
     — Чего это ты? — не понял хозяин офиса. — Надо по горячим следам искать этого Славу, а то ведь смоется. Предупредит его эта девка. Эх, поздно я понял, что не стоило её отпускать!
     — Раз приглашают — входи, — назидательно произнёс Ник и подтолкнул Максима ко входу. — Значит, разговор есть.
     — И пакет не забудь!
     Максим нехотя подобрал из угла притулившийся там жёлтый пакет и вошёл в свой офис. Сыщики вошли следом и притворили дверь.
     — Сегодня рано утром ты обратился к нам с поручением расследовать происшествие в этой комнате, — официальным тоном начал Тим, оперевшись ягодицами на край стола и прижимая диссертацию обложкой к себе. — Мы должны были провести расследование, к какому бы исходу оно ни привело, и представить тебе полный отчёт. Так?
     — Конечно, так. А вы что, уже раскрыли дело?
     — Мы не можем посвящать безгонорарным делам более полудня, — важно сказал Тим с подтекстом.
     — Как — безгонорарным? — обиделся Максим. — Вы что, не верите, что я заплачу? Да заплачу я, слово сдержу, только не сразу, а как лицензии реализую. Если вы их найдёте, конечно. Или займу у кого, если вам деньги срочно нужны.
     — Сейчас ты обязан выслушать наш отчёт. Слушай внимательно, не перебивай. Потом дашь нам кое-какую информацию и решишь, как быть дальше.
     — Валяй, — разрешил Максим. — Но если Славка скроется, кто отвечать будет?
     — Скроется — так и быть, обыщем его офис. А пока слушай.
     — Итак, три часа, — Тим посмотрел на свои наручные, — и двенадцать минут назад мы пришли сюда и первое, что обнаружили — это раскуроченную дверь. Но раскурочена она была как-то странно. Вот эта борозда на самой двери должна говорить о том, что орудовали ломиком с большой силой. Но в косяке привинчена металлическая скоба, в которую входит язычок замка. Выворачиваясь из неё, язычок неизбежно должен был пострадать, да и на скобе следы должны были остаться. А их нет. Просто нет, и всё. Собственно, если бы не эта борозда на самой двери, можно было бы подумать, что кто-то просто повернул ключ в замке, высунув тем самым язык, и ушёл.
     — Ты хочешь сказать, что вор орудовал поддельным ключом или отмычкой, а хотел создать впечатление взлома? А борозда?
     — Посмотри на неё внимательно. Видишь — свежее дерево только по центру, а по краям оно серое. Значит, эта полоска давно уже подгнивала, и её оставалось только поддеть, скажем, ножом и оторвать. А впечатление такое, что ломиком вывернули замок.
     — Но зачем? Зачем создавать впечатление? Ну, открыли отмычкой, свистнули, что хотели, и ушли.
     — Вопрос, конечно, интересный, — хмыкнул рассказчик. — В своё время мы к нему вернёмся. А пока продолжим.
     Первое, что бросилось нам в глаза — невозможность однозначно определить, кража это или погром. Если кража, зачем нужно было бить лампочку, топтать календарь, оставлять бутылки? Если погром пьяных бомжей, то откуда у них ключ или отмычка, почему лицензии похищены, а не разбросаны, рваные, по комнате?
     — А может, сначала побывали воры, а потом подтянулись бомжи? — предположил Максим.
     — Такую возможность я тоже учитывал, приступая к осмотру. Но ряд улик против этого. Вот, скажем, стекло на столе. На нём, как установил мой друг, не было никаких отпечатков пальцев. Такая ситуация уже была в одной из серий «Следствия ведут ЗнаТоКи». Но здесь наслоилась ещё одна интересная деталь. На столе сияла лужица жидкости, а осколки оказались сухими, пыльными, причём даже в сгибах, где жидкость не могла не задержаться. Такое могло получиться, только если кокнули сухую бутылку. Или принесли уже осколки и аккуратно соорудили натюрморт. Посмотри — мелкой стеклянной дроби нет, только крупные стекляшки. Не похоже на бомжей, правда?
     — Гм, вроде бы так. Инсценировка погрома… Понимаю… А что ещё на это указывает?
     — Да хотя бы календарь. Его явно растоптали ногами, а следов подошв нет. На улице грязно, никакого коврика ни внизу, ни здесь нет. Да и не приучены бомжи ширкать ножками по коврикам. Значит, топтали через газету или, скажем, полиэтилен, который потом унесли. На публику работали.
     — А может, принесли уже растоптанный?
     — Да, голова у тебя варит, быстро смекаешь. Но для этого надо было знать, что у тебя на стенах висит, на разведку потратиться. Проще было растоптать на месте.
     — А о чём это говорит?
     — Погодь, не спеши. Занятнее всего дело с лампочкой. Она, как мы видим, разбита, — эффектный жест, — а осколков, как мы не видим — нет. Не было ещё до того, как Нина подмела. И о чём это говорит? Либо злоумышленники подмели при свете фонарика, но пол ведь был замусорен, Нина свидетельница. Остаётся другой вариант: лампочку кокнули где-то в другом месте, принесли сюда зазубренный цоколь и аккуратно ввинтили его в патрон.
     — Что за чертовщина! Ладно, я понял, что у воров была какая-то причина инсценировать погром, но зачем такие хитрости с лампочкой? Кокни её — вот и следы погрома.
     — Есть только одна причина такой сложной техники. Когда бьют вакуумную лампочку, раздаётся громкий звук. Дверь взламывается тоже не беззвучно. Кто-то не хотел, чтобы было слышно, как он тут орудует. Значит, он действовал в рабочее время, но создавал впечатление, что кража, сопровождаемая погромом, совершилась ночью.
     — А почему ты сказал, что лампочка занятнее всего, ведь бутылки тоже принесли готовые?
     — Да потому что бутылку можно любую принести, а цоколь только под конкретный патрон. А он у тебя нестандартный, между прочим.
     — Какой достался от прежних хозяев, такой и висит. А замки письменного стола?
     — Шурупы аккуратно вывернуты отвёрткой — и все дела. Грубоватая работа, хотя для тебя ведь сошло. Но любопытнее всего подмена стула. Нет, чтобы просто украсть стул или там разбить — твой унесли, а разбитый трухлявый подбросили. Зачем, спрашивается?
     — Может, как с лампочкой? Чтобы не греметь тут кувалдой.
     — Лампочка-то полегче и поменьше будет, а стул вот в карман не спрячешь. Сам-то как думаешь? Охранник — лучший друг сыщика.
     Максим задумался, потом просиял.
     — Понял! Всё теперь ясно! Если милиция увидит бомжовый погром, она сразу же откажется от дела. Найти нахулиганивших бомжей — дело безнадёжное, а зачем нашим доблестным ментам «висяки»? Вот вор и устроил инсценировку ради этого.
     — А что лицензии пропали?
     — А их, скажут, ты сам у себя свистнул, воспользовался, понимаешь, случаем свалить всё на бомжей. Чтобы продать за наличные, не платя налогов.
     — Сам у себя? — протянул Тим. — Это мысль. Вот и объяснение подмене стула и пропаже вешалки со вторым стулом.
     — Не понял. На что намекаешь?
     — Сам посуди. Что обычно происходит после кражи? Правильно — синие мигалки, вой сирен, толпы криминалистов и Пал Палычей. Но главное — комнату запрут и опечатают на время следствия, то есть надолго. Если не навсегда.
     — Навсегда — это вряд ли!
     — Хорошо, пусть только надолго. Вору это пофигу, погромщику или там бомжу — тем более. Но с позиции хозяина помещения, замораживается какое-никакое имущество. Для жадного человека это как ножом по горлу. Или для небогатого. Вот, скажем, ты. Опечатают твой офис — хватит тебе денег снять другой хотя бы здесь и как-никак обставить?
     — Я же говорил — сейчас на мели. Много денег в эти лицензии вбухано было. Нет, ещё один офис не потяну.
     — Вот поэтому ты, если бы задумал сам у себя что-то украсть, то вынес бы вперёд всё мало-мальски ценное и заменил бы на трухлявое. Отнёс бы к соседям — раз виноваты бомжи, кто там чего искать будет? Совсем унести нельзя — достоверность теряется. Кто поверит, что ни одного стула в офисе не было? Заменяешь стул на дрянной. Про вешалку никто не подумает — можно замену не искать. А что милиция за дело не возьмётся — не беда, лишь бы справку о краже для налоговой выдали. Знаешь, они так делают — выдают справки, не регистрируя их в журнале. За мзду. Чёрт! Это ведь ты сам нам как-то рассказывал, чего я тебе объясняю!
     Лицо Максима наливалось гневом.
     — Ты что — обвиняешь меня в инсценировке кражи?! Я — гад?! Ну скажи, я — гад?
     — Ну почему сразу гад, — Тим сделал голос настолько примирительным, как только смог. — Мы пока вертим в уме всякие возможности. А приврать ты любишь, взять те же сникерсы в кобуре.
     — Приврать — да. Но в меру. И чтобы я сам у себя что-то воровал, а потом своим друзьям мозги пудрил — нет уж, не такой я гад. Ментам завсегда соврать горазд, но не своим.
     — Да успокойся ты! Подозрения с себя ты снял сам, отказавшись идти в милицию за официальной справкой. А окончательно нас убедил в твоей невиновности знаешь что? Процент нашего гонорара. Он — разумный. Если бы ты был уверен, что мы не найдём украденное, мог бы нам хоть всю прибыль посулить.
     — Да, верно.
     — Так что придётся искать другое объяснение инсценировке погрома. Собственно, далеко ходить не надо, ты ведь сам на этот вопрос ответил.
     — Я???
     — Ну да, когда мы тебя спросили, что бы ты подумал, если бы была только кража, без погрома.
     — А я уже и не помню, что тогда ответил. Удивился бы, наверное.
     — Нет, ты иначе сказал: «Онемел бы от удивления».
     — Какая разница? — сказано было более чем пренебрежительно.
     — Вот о разницах и поговорим. И об этой, и об ещё одной. Скажи, ты покупал лицензии вот у этого деятеля? — Тим развернул перед Максимом диссертацию.
     Брови фирмача сдвинулись, потом вернулись в исходное положение.
     — Ну да, покупал. Это совсем недавно было, я хорошо помню.
     — Ничего, если бы даже и забыл. — Сыщик зашуршал серой бумагой актов и справок, на свет снова вылезли лиловые печати. — Здесь покупателем значится ТОО «Инноватор». Подтверждаешь?
     — Ну да, моя фирма так и называется, я же об этом ещё в общаге говорил.
     — Нет, в общаге ты сказал: ЧП «Инноватор».
     — Какая разница? — повторил Максим, но уже с долей беспокойства в голосе. — Название-то совпадает.
     — Большая. У ЧП один хозяин, а у ТОО должно быть не менее двух. Скрыл ты от нас своего компаньона, господин клиент! Приврать он любит… Ты тогда хотел ответить: «Подумал бы, что он пришёл без меня и всё забрал, ведь ключей больше ни у кого нет», да вовремя спохватился и вывернулся: «Онемел бы». Ну что, сознаёшься?
     Максим заколебался. Его руки нервно теребили жёлтый пластиковый пакет.
     — Ну и что, хоть бы и так? — попытался он сохранить лицо. — Даже если у меня и есть компаньон, вам-то что за дело? Нанял вас я, заплачу, как условились. Он тут ни при чём.
     — Ещё как при чём! — Тим грохнул кулаком по столу. — Мы тут ломаем головы, зачем инсценировка, а он знает и молчит!
     — Да не знаю я!
     — Твои проблемы! Липовый погром не нужен ни ворам, ни бомжам, ни, как оказалось, тебе. Единственный человек, кому он нужен — это твой компаньон, чтобы ты на него не подумал. И сразу всё встаёт на свои места, включая нестандартный патрон. Кстати, запираться дальше бесполезно: приметы твоего подельщика известны, его видела Нелли, когда он относил к соседям стулья и вешалку. Когда офисы ещё работали, относил. Ну что, признаёшься и идём дальше или закрываем дело с неустойкой?
     Максим задумался. Вдруг раздался скрип двери.
     — Кто там? — подскочил Тим.
     В пылу разоблачения собеседники не заметили, как второй сыщик вышел на площадку и теперь вот потянул дверь.
     — Ты чего там?
     — Да ходил посмотреть, может, в этой «близостудии» часы работы указаны или телефон. Нам же понадобится Нелли, чтобы искать компаньона, если этот тип не признается.
     — Нет, мы умоем руки. Потом объясню, почему. Но дверь не зря скрипела. Встань на площадке у окошка и следи за входом. Обычно инсценировщики приходят полюбоваться, как сработал их театр. Надо быть начеку.
     Ник усмехнулся, поиграл бицепсами и вышел. Максим глубоко вздохнул.
     — Наверное, ты прав. Он мог это сделать. Признаюсь. И в легковерии признаюсь, и в жадности, и в стремлении прихвастнуть. Знаешь, когда говоришь, что сам фирму завёл, это совсем другое дело, чем если просто одолжил кому-то деньги и имя. Но к инсценировке я не причастен, чего нет, того нет.
     — Да нет же, причастен! — почти нежно сказал Тим и показал на стол. — Пыль — враг гигиены, но друг сыщика. Вот здесь, посередине, лежало что-то прямоугольное, здесь пыли почти нет. А липовые эти осколки — запылены. Действие происходило вчера вечером, пыль, стало быть, осела за ночь. Почему же вот здесь её нет? Потому что предмет взяли отсюда утром, а утром мог взять только ты! И самоуверенно сказал нам, что здесь лежал журнал фирмы. Но умолчал, что в нём учредители записаны. Провалиться мне на этом месте, если это не журнал ты прятал в ксероксе у Нины, если не из него ты выдрал страницу для записки Славе, и если это не он у тебя в жёлтом пакете. Может, покажешь?
     Максим криво улыбнулся.
     — Ладно, твоя взяла. — Он вынул из пакета толстый гроссбух и положил его на стол. — Но ты погодь меня ругать. Скажи по чести, Тимофей, разве тебе не нравится зваться главой сыскного агентства? Ты ведь никогда не скажешь, например, что на побегушках у Ника. Пойми и меня — когда говорю, что основал фирму, у девушек глаза загораются, парни уважать начинают. Ну, прилгнул и вам по привычке, я же думал, что воры со стороны.
     — Мы с Ником никогда не считаемся, кто главнее, — заявил Тим. — Делим всё пополам, а то и по-братски. Ладно, давай полюбуемся на фамилию твоего компаньона. Хотя я и так знаю, кто он.
     Тим нагнулся над журналом, но в это время на пороге возник Ник и свистящим шёпотом произнёс:
     — Шухер! Идут.
     Тим мигом очутился на площадке. Сквозь мутное стекло были видны две озирающиеся по сторонам фигуры, идущие ко входу в здание. Реакция сыщика была мгновенной.
     — Ключ! — потребовал он у Максима. Тот дал. — Вы оба — наверх и замрите, слушайте внимательно и вовремя вмешайтесь. А я здесь запрусь.
     Экспресс-блиц-план был оперативно приведён в исполнение. Повернув в замке ключ, Тим вытащил его и прижался к стене рядом с дверью, чтобы его не было видно в замочную скважину. Ухо он приставил ко второй, неподвижной половине двери. Тяжёлый висячий замок в другой руке придавал уверенности.
     Вот послышался скрип лестницы, шаги всё ближе, ближе.
     — Ментов вроде нет, — донёсся далёкий ещё голос. — Но что-то мне неспокойно.
     — Всё будет хоккейно, — ободрил другой голос, показавшийся знакомым. — Если что — мы идём в пункт подзарядки сотовых телефонов. Но этот лопух, небось, спит ещё, иначе бы от ментов здесь было сизо. Раньше бы вы мне сказали, Иван Иваныч, что лицензию для диссертации продать треба, а то тут такое дело…
     Голос вдруг смолк. Неудивительно — его владелец, видать, стоял уже перед дверью. Тим затаил дыхание. После маленькой паузы послышался слабый скрип — дверь осторожно проверяли на запертость. Испытание было выдержано. Пауза продлилась.
     — ? — хмыкнул незнакомый голос.
     — Я её растворённой оставил, — перешёл на шёпот знакомый. — Не пойму ничего. Вторые ключи только у него.
     — Может, там засада? — началась паника.
     — Тс-с!
     Снова наступило молчание, потом послышался слабый шорох и сдавленное дыхание в замочную скважину. Тим перестал подавать признаки жизни.
     — Ну? — спросил шёпот.
     — Никого не видно и не слышно. А журнал на столе лежит.
     — Может, приманка?
     — Да вы не бойтесь! Деньги при вас? Тогда отойдите к окну, а я рискну. Больно уж заманчиво, журнал-то вот он, рукой подать.
     Послышались шаги, пауза, затем в замке осторожно заскрежетал ключ. Совершил оборот, остановился. Пауза. Злоумышленник, видать, собирался с духом. Вдруг дверь распахнулась и какой-то человек в один прыжок очутился у стола, схватил журнал. И тут же почувствовал на своём плече уверенную руку.
     — Фёдор Гордеевич Выгодин! — прозвучал суровый голос. Узнанный отшатнулся с перекошенным лицом. — Вы обвиняетесь в том, что создали фирму для фиктивной скупки дрянных патентных лицензий, чтобы лжеизобретатели могли включать это в свои диссертации, — с лестницы послышался удаляющийся трусливый стук подошв, — в том, что утаили от своего компаньона истинную цель деятельности фирмы и тем самым злоупотребили его доверием и растранжирили его деньги; в том, что вчера вечером устроили инсценировку кражи лицензий и погрома, ибо найденный вашим компаньоном серьёзный покупатель сразу разобрался бы, что портфель фирмы набит всякой дрянью. Признаёте ли вы себя виновным?
     Оторопь прошла.
     — Ты, чёртов сыщик! — крикнул Фёдор, сжимая кулаки. — Ты очень умный, умным и умрёшь!
     — Это — вряд ли! — Тим взвесил на ладони увесистый замок и мотнул подбородком к двери. В обвисших руках и разжавшихся кулаках недруга он как в зеркале увидел стоящего в дверях Ника с не предвещающим ничего хорошего выражением лица. Бицепсы так и ходили под рукавами рубашки.
     Молчание длилось недолго. Ник вдруг пошатнулся, не ожидая нападения сзади — ведь трусливый диссертант уже убежал без оглядки. Максим оттолкнул сыщика и, вбежав в комнату, набросился на Фёдора с удушьем.
     — Сука! — кричал он (мы опускаем здесь точные выражения). — Ты на мои деньги скупал хреновые патенты и читал мне сказки о скором богатстве! Пустите меня, я его убью!
     Удушаемый хрипел, его лицо побагровело. Сыщики бросились разнимать сцепившихся и постепенно, отвечая на тычки и удары, втянулись в драку. Вдруг кто-то вихрем ворвался в кипящую потасовкой комнату и что-то тяжёлое, оказавшееся толстой пачкой бумаги, с громким хряком обрушилось на голову одного из драчунов. Все ахнули и расступились. Нина с ужасом смотрела на распростёртое тело Максима.
     — Я не хотела! — вскричала она. — Максимушка, да жив ли ты, родненький? Это я для него, окаянного, эту пачечку взяла, увидела из окна, что он сюда прётся, к вам. Да дайте же воды!
     Сыщики принялись помогать контуженному. Воспользовавшись замешательством, Фёдор выбежал из комнаты и застучал ботинками вниз по лестнице.
     Не успели прислонить дурного Максима, которого начало рвать, спиной к столу (сажать, как мы помним, было не на что), как внизу лестницы послышался грохот, шум падения и драки, громкие ругательства. Оставив Нину у тела, детективы выскочили на площадку и бросились вниз по лестнице.
     На нижней площадке Фёдор лёжа боролся с каким-то парнем. Как потом выяснилось, один выбегал, ничего не видя и не слыша, а другой в таком же состоянии вбегал. Столкнулись, упали. Фёдор вообразил, будто это засада, и стал молотить кулаками, а тот, второй, стал защищаться и при возможности переходить в наступление, не понимая, однако, в чём дело.
     Сыщики уже подбегали к дерущимся, когда в проёме оставшейся открытой двери показался тяжело дышащий, запыхавшийся доцент Буров. Он с удивлением посмотрел на свалку, перевёл взгляд на детективов. «Это частная драка или могут участвовать все желающие?» — так впоследствии со смехом истолковывал Тим выражение его лица.
     — Славка! — вдруг крикнул Тим, осенённый догадкой. — Мы на твоей стороне. Не бей нас, мы сейчас этого гада скрутим. Не уйдёт!
     Слава (а это был именно он) от удивления открыл рот и прекратил боевые действия. Но доцент Буров оказался плохим драчуном. От сильного толчка он замахал руками и умудрился-таки устоять на ногах. Но после этого ему оставалось только проводить глазами фигуру бегущего по двору Фёдора.
     Далеко тот, однако, не ушёл. Что-то с оглушительным треском взорвалось у беглеца за спиной, полетели белые осколки. Фёдор упал и прикрыл голову руками. Это оказалась пачка ксероксной бумаги, сначала оглушившая Максима, а теперь метко брошенная Ниной из окна верхнего этажа. Один из разлетевшихся листков плавно спланировал на брюки лежачего, чтобы прикрыть расползающееся мокрое пятно. А Нина уже подбегала к Куприяну Венедиктовичу с немым вопросом в глазах, не сильно ли он пострадал.

     В белой повязке, похожей на чалму, Максим колоритно выглядел за столом, накрытым для чаепития. Время от времени он бросал злобные взгляды на Нину, та отвечала смущённой улыбкой. Заметив это, доцент Буров занял место между оппонентами и решительно приступил к разрезанию торта.
     Часть этой вкуснятины была призвана заменить студентам-детективам гонорар — настоящий они так и не получили. И пока Буров и примкнувшая к нему Мила воевали со сладким кремом, норовящим вывалиться с блюдец, друзья по очереди рассказывали собравшимся внешнюю канву событий. Тим признался, что скрытно переводил часы.
     — Вот почему я опоздал! — воскликнул Куприян Венедиктович, облизывая сладкие пальцы. — Ну, погодите, впредь я на эту удочку не клюну.
     — Зато как вы помогли следствию, — прощебетала Нина. — Разве они дошли бы до всего, не зная в деталях, что такое патенты и лицензии?
     — Да, и часы ещё одну роль сыграли. Вы, Куприян Венедиктович, удивились, посмотрев на них, я поднял брови с вами за компанию, а Нина-то на часы не смотрела, а вид всё равно был удивлённее, чем у нас с вами. Ну, знаете, в детективах иногда мелькают собаки, которые не лают, а у нас — часы, на которые не смотрят. Я догадался, что Нина удивилась каким-то вашим словам, но вот каким?
     — Как говорил Штирлиц, запоминается последнее, — Ник облизнулся, принимая из рук Милы блюдечко с тортом.
     — Вот-вот, а последними прозвучали слова о том, что Фёдор ходит сейчас без научного руководства.
     — И чего же тут удивительного? — проворчал Максим, которому, видно, предназначался самый последний кусок торта. — Я, к примеру, об этом и не знал даже.
     — Но почему Нина завела ресь именно о Фёдоре? По её лукавому взгляду я понял, что она старается что-то скрытно узнать. И тут я вспомнил, так сказать, предпоследние слова Куприяна Венедиктовича.
     — Штирлиц о предпоследних словах ничего не говорил, — напомнил Ник.
     — Потому-то Нина и считала, что всё шито-крыто, — парень с девушкой перемигнулись. — А предпоследние слова были о Максиме. Нина хотела узнать о нём то же, что и о Фёдоре — о научном руководителе. Это мне показалось подозрительным.
     — Если бы Куприян Венедиктович не спешил, — сказала Нина, принимаясь за заварочный чайник, — я бы вообще так хитро всё по разговору размазала, что никто бы ни о чём не догадался. Болтать мы, женщины, умеем.
     — Ну что за работа! Клиенты обманывают, подруги скрывают, свидетелей не допросишься, и вдобавок всё без гонорара! — Перед Тимом вдруг появилась вазочка с мороженым под сенью Нининой улыбки. — Так вот, — продолжал он, берясь за ложечку, — разговор о Максиме и Фёдоре зашёл после того, как мы узнали, что продажа патентных лицензий весьма важна для диссертантов. И я вдруг понял, что Нина пытается хитро узнать, не защищает ли кто из руководителей этих двоих диссертации, то есть не нужно ли им продавать лицензии. Верно, думала, что именно ради этого они завели свою фирму? — Он взглянул на Нину.
     — Это моя вина, — вздохнул забинтованный фирмач. — Не хотел коммерческой стороны дела касаться. Дружба дружбой, а вдруг бы ты с меня деньги за своё дежурство запросила, раз дело прибыльное? Ну, придумал наспех, что оперативно скупаем лицензии у жаждущих за символическую плату, чтобы они могли защититься и уже потом неспешно искать настоящих покупателей. Но я не говорил, что это наши руководители.
     — А что патенты сами по себе дрянные — не сказал, — упрекнула девушка.
     — Да я и сам об этом не знал! Всё дело вёл Фёдор, я же врал тогда, что хожу по клиентам с кейсом и галстуком бабочкой. И в офис я почти не наведывался, пылищу эту и грязищу не видел. Он из меня деньги выдоил, а прибыль — всё завтра да завтра. Ну, я и нашёл солидного покупателя сам — это правда, кстати. Ещё ему сказал, чтобы он порадовался. Оказывается, ему эти липовые продавцы сами деньги платили чёрным налом, а по книгам фирма имела голый убыток. Как теперь с налоговой объясняться — ума не приложу.
     — Есть тут у меня двое знакомых с юридического, — сказал Тим. — Попрошу — помогут разобраться. Девчонки, а толковые. Но вернёмся к нашим баранам. Почему Нина заговорила о Фёдоре, откуда вообще о нём узнала? И всё объяснил пакет, оставленный Максом у неё в багажнике ксерокса. Если в нём был журнал фирмы, в котором указаны учредители, тогда всё понятно. Я сначала засомневался: если бы она его листала, то знала бы, у кого покупались лицензии, и расспрашивать Куприяна Венедиктовича не понадобилось бы.
     — Да я только обложку мельком и видела, — оправдывалась Нина. — Когда клала пакет в багажник, повернулась к Максу спиной и заглянула в него, только и всего. А потом пошла присматривать за взломанным офисом, а он к вам побежал.
     — Я так и понял, — Тим был самонадеян. — И когда заговорили о склонности Макса ко вранью, круг замкнулся. Кстати, а ты, случаем, не хотел, чтобы мы нашли украденное втайне от Фёдора, чтобы ты мог продать лицензии тоже втихаря и присвоить денежки?
     — Была и такая мысль, — признался тот. — Фёдор столько времени меня завтраками кормил, что продай я лицензии сам — только компенсировал бы свои затраты. И потом — ведь именно Фёдор отвечал за офис, за его безопасность. Профукал имущество — и сиди голодным сам.
     Нина вдруг вскочила и положила свою руку на руку Бурова, которой он подносил ко рту стакан с чаем. Доцент с недоумением повернул к ней голову, но девушка другой рукой уже взяла у него стакан и отставила подальше.
     — Вы же только что мороженое съели, — ответила она на немой вопрос. — Надо подождать, пока зубы вернутся к нормальной температуре. А то потрескаются. — Она шутливо погрозила пальчиком не то зубам, не то их хозяину.
     — А нас почему не предупреждаешь? — Ник тоже отставил чай.
     — А вы молодые, вашим зубам ничего не сделается. Вы и после драки уже восстановились, а у Куприяна Венедиктовича на плече, небось, синяк, куда его этот хмырь кулаком ткнул. Ну зачем вы вообще сунулись в потасовку? — В голосе послышались материнские нотки.
     — Да не совался я, просто вошёл в дверь и увидел свалку. Стоял я, оказывается, на пути Фёдора к свободе, вот он меня и отделал. Небось, скажет, что не видел, кого бил — уверен в этом.
     — А зачем вошли в дверь? И как у этой двери оказались? Мы думали, у вас занятия.
     — Вот именно, что занятия были. Шёл семинар по осмосу, Слава начертил, зевая, ячейку и завис, молча стоя и пошатываясь. Я ему помогаю: что вот здесь налито, зачем вот это тут? И возьми и спроси: «А вот здесь что заключено, в этом объёме?» Он при слове «заключено» вздрогнул, побледнел, прошептал: «Нелли!» и вдруг выбежал из класса. Я ему вдогонку: «Стой!», да куда там! Студенты засмеялись. Нет, думаю, так дело оставлять нельзя. Подошёл к двери — он уже по коридору бежит. И тут во мне проснулся сыскной инстинкт. Как там в «Берегись автомобиля»: ты удираешь — я догоняю. Вспомнил молодость и бросился вдогонку. Потом уже придумал несколько причин для оправдания своего мальчишества. Во-первых, надо узнать настоящую причину побега, ведь спроси я его на следующий день, услышал бы какую-нибудь далёкую от правды благопристойную версию в целях извинительности. Во-вторых, перехвати я его на бегу, студенты бы меня зауважали. Наконец, хотелось посмотреть на эту Нелли, ради которой студент рискует двойкой и порчей отношений с преподавателем. Кстати, кто-нибудь знает, кто она, где её найти?
     — Куприян Венедиктович, — осторожно начал Ник, подбирая слова. — Вам целесообразно встретиться с мадемуазель Нелли несколько позднее. В настоящее время она устраивается работать на ксерокс и некоторое время будет очень занята. А вот когда завяжет со своим прошлым, тогда мы все с ней встретимся и вспомним былое.
     — Какое прошлое? — заинтересовался доцент.
     Нина, ломтящая лимон, ойкнула, сунула якобы порезанный палец в рот и добилась того, что Буров отобрал у неё нож и несколько отвлёкся от своего вопроса. Повисла, однако, пауза.
     — А вот со мной был такой случай в плане беготни… — начал Максим, чтобы прервать молчание. Ник усмехнулся, фыркнул, а поскольку чай он пытался пить с блюдечка, растворив в нём сладкую осыпку с торта, бурые капли полетели во все стороны.
     — Чего плюёшься? — обиженно заговорил Максим, отряхивая пиджак. — У меня действительно был такой случай.
     — Знаем мы твои случаи! — ехидно сказал Ник. — И лицензии ты покупал, и гнался за кем-то, и сникерсами из пистолета палил.
     — Да я… — но в это время в Нининых руках появился сникерс, который она наставила на Ника, тот шутовски поднял руки. Обстановка разрядилась. Максим засмеялся.
     — Нет, я правда. После того, как Нина меня своим «кирпичом» приложила, у меня голова болит, но как-то странно. Так ничего, а как только соберусь соврать, что-то приукрасить, боль душу выворачивает. Говорю правду — голова утихает. У меня уже рефлекс условный выработался — не врать.
     — Тогда тебе самому, такому честному, в налоговую идти нельзя, — посоветовал Тим. — Пускай туда девчонки ходят, о которых я тебе говорил. И вообще, взял бы ты одну из них в бухгалтера.
     — Не получится, — вздохнул Максим. — Вот разберусь с налоговой бухгалтерией и закрою дело. Оказывается, хороших патентных лицензий у нас не купишь. Любителю это не под силу. Зря я у вас, Куприян Венедиктович, не проконсультировался перед тем, как дело своё заводить.
     — Лучше поздно, чем никогда, — сказала Нина. — Что вы посоветуете Максиму, Куприян Венедиктович? Как ему подзаработать?
     — Охрана, реклама, инновации… Ну, ксерокс тебе не подойдёт. А вот катать тележки с книгами для лотков, с бумагой для ксероксов — это реально. Утром откатал в одну сторону — и на занятия. Закончил учиться — пошёл катать в другую. Как? Могу устроить.
     — Книги? Наверное, подойдёт. Слушайте, а охранять их в пути не надо? По совместительству?
     — Точно не знаю, но, по-моему, охрана входит в обязанности катальщика. Он же отвечает за то, чтобы содержимое тележки было доставлено в целости и сохранности. Как же иначе? Можно чай, Ниночка? Зубы вроде согрелись.
     — Нет, мне плата дополнительная нужна. Катать-то придётся через зону повышенной опасности…
     — Ты же ещё не устроился, откуда это знаешь?
     Максим хотел было что-то сказать, но вдруг охнул, скорчил гримасу боли и ухватился руками за свою «чалму».
     — А-а, — вдруг догадался Тим. — Друзья. Те самые друзья, с которыми он собирался идти отбивать лицензии, найди мы их. На все руки мастера эти друзья, а?
     Максим закашлялся.
     — Ладно, я готов наняться без охраны. Завтра, ладно?
     — Вот как сладкое действует на мозги — враз догадался, — улыбнулась Нина Тиму. — Надо вам во время следствия сладенького подбрасывать, успешнее пойдёт. А сейчас хватит, не лезь, Ник, а то привыкнете и эффект пропадёт. Берите, Куприян Венедиктович, последний кусок.
     — А что, доцентам тренировать маленькие розовые клеточки разве не нужно? — добродушно усмехнулся Буров.

Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"