Сыщик легко повёл указанный объект и без проблем зашёл в кафе вслед за ним, но пообедать, для отвода глаз, не смог — злобно щёлкали зубами ЦЕНЫ. Купил булочку за рубль и, проходя мимо, заметил, что преподаватель сидит перед столом более чем диетическим. Какой-то у него вид желчный, что ли. Да, Настёне не позавидуешь.
Светловолосый, худенький, в скромной одежде и незаметный в толпе, Тим был заточен под слежку острее атлетичного Ника, к тому же Настя была именно его девушкой. Её просьба была частной просьбой к частному детективу, так сказать, частное в квадрате дело. Алгебра, однако. А если её частным образом попросит брат, она, тем же образом, Тима — это будет частное в кубе?
Погружённый в свои математические мысли, Тим не сразу понял, что с чего-то перешёл на бодрый, быстрый шаг. Очнувшись, огляделся вокруг. Причина невольной смены темпа обнаружилась в трёх шагах впереди. Девчонка, семенившая по левую сторону, одетая серовато и без завидных форм, внимания нашего героя не привлекла. Но справа от неё шагала другая — со-о-всем другая, лихо, озорно, вышагивательно ставя ножки в тугих чёрных брючках то так, то сяк. Загорелые обнажённые руки азартно жестикулировали, голова то и дело поворачивалась к спутнице, светлые волосы чуть выше плеч россыпью то взметались, то снова собирались в обращённый вниз веер. Загар спины приятно оттенялся глубоким задним декольте тонкой белой маечки, проступающие сквозь лямочки явно не поспевали корсетить разбрасывающееся тело, и тогда из-под мышки Тим видел край мечущейся, обтянутой белым груди, округлый, аппетитно подрагивающий. Спереди, должно быть, этот скорый, залихвастский ход выглядел ещё милее, но для наслаждения им надо было бы иметь потайные глаза на затылке. Для тренировки, как сказал он сам себе, сыщик постарался сфотографировать взглядом бодрячку в профиль, когда она в очередной раз обернулась к своей не вполне успевающей подруге, но черт лица так и не уловил. Ладно, не беда, будучи ведомым, он прошагал путь до своего вуза вдвое быстрее и радостнее для глаз.
У административного корпуса стояла небольшая толпичка студентов, изогнувшись наподобие очереди. В руках каждый держал пластиковый пакет. Тим уже начал сворачивать на дорожку к своему учебному корпусу, но вдруг сбоку-сзади услышал голос. Девичий голос, довольно сильный, но с нотками растерянности и обиды. Шанс познакомиться? Не поворачивая головы, сделал полукруг, как будто сюда и шёл. Так и есть — бодрячка о чём-то говорила с парнем в голове очереди, а её подруга серой мышкой плелась к хвосту, видать, ничего хорошего от таких разговоров не ожидая.
Студент вальяжным шагом подошёл к спорящим, будто бы стоял тут давно и вот отошёл ненадолго покурить. Девушка повернула голову, в её глазах мелькнул призыв о помощи. Суть дела была ясна без слов.
— Не пускают? — подмигнул он так, будто они были знакомы. — Зря. Эльвира здесь первее всех стояла. Даже, — выдержал он паузу, — раньше тебя.
Долговязый парень повернулся.
— А сам-то ты кто? — спросил он. — Стоял, что ли?
— Стоял! — соврал сыщик не моргнув глазом. — Ты спину мою должен был видеть. Узнаёшь? — Он повернулся этим местом.
Одет был наш герой нарочито-неприметно, для слежки, спина была самой заурядной, отрицать, что не видел такую вообще, было глупо. Долговязый заколебался, сделал шаг, чтобы получше рассмотреть спину, а Тим чуть-чуть повернулся и, положив руки на талию девушки, всунул пальцы за пояс, слегка развернул её спиной к себе. Вышло то, что и замышлялось: она стала первой в очереди, вторым — Тим, а бывший первым длинный как дурак разглядывал спину теперь уже как третий и силился что-то сообразить.
Девичье тело, выпятившееся в щель между маечкой и брючками, лоснилось и чуть-чуть подрагивало. Сыщик вытащил пальцы из-за пояса и свободно положил руки на её бёдра. Сзади послышался возмущённый вдох. Ага, сейчас заорёт, надо срочно что-то придумать.
К счастью, на крыльцо вышла секретарша ректора, ныне гордо именуемая проректором по обслуживанию ректората, и произнесла сакраментальное:
— Следующий!
Тим подтолкнул к ней девушку, а сам повернулся, чтобы остудить парня. Тот рявкнул:
— Чего распоряжаешься? Ты с какого факультета, курс какой?
Не торопясь, краем глаза кося на закрывающуюся за незнакомкой дверь, наш герой назвал свои атрибуты.
— Так твоих же выкликали вот только что! — раздались голоса из очереди. — Стоял тут один хлыст, а грамот при нём не было. Ушёл, не заходя. Ты-то чего?
— Грамоты ему должен был принести я, — на ходу сочинял легенду Тим. Какие грамоты — он, конечно, не знал. — Ну, опоздал немножко. Да и тёлка клёвая, грех такую не пропустить.
— И где у тебя грамоты? — не верил долговязый. — Заливаешь небось?
Но Тим уже заприметил пакет в руках той самой «серой мышки».
— Даша-а! Да, да, ты. Развелось этих Даш, — проворчал он под нос и снова повысил голос. — Иди сюда! Ну, куда в хвост пошла? Тут наш человек стоял, а люди добрые нам место сохранили. — Он шагнул, сзади взял в ладони девушкины локти, скользнул правой до пакета.
«Добрые люди» засквернословили, не решаясь перейти к силе. Сила пришла сама. На крыльцо вышел охранник в камуфляже, привычно повертел резиновой дубинкой и рявкнул:
— Ма-ал-чать!
— Так ты ничего не знаешь? — Девушки окружили Тима у окна в полукруглой галерее, подальше от лестницы, по которой к ректорату поднимались всё новые и новые люди с загадочными пакетами. — А как у тебя здорово получилось, эк ты нас выручил! Спасибо, кстати.
— Всегда рад служить прекрасным дамам, — ответил галантный кавалер. — Особливо ежели они опосля объяснят, что за службу я им сослужил.
— Да у вас здесь гостит какая-то министерская «шишка» из Москвы, — принялась объяснять бодрячка. Спереди она смотрелась более чем. — С большой госпечатью. И вот у нас в агробатическом пронёсся слух, что вашим будут эту здоровую печать шлёпать на почётные грамоты. Дашка говорит (кстати, я — Люба, — протянула она ладошку), мол, у нас тоже студенческая конференция была, давай наши грамоты подставим. Ну, пришли, а тут очередь. Остальное ты знаешь. Здорово ты меня захватил и шлёпнул, — она потёрла ягодицы, задорно улыбнулась.
— Это ж я, чтоб ты быстрее в дверь нырнула, пока тот чувак не опомнился, — смущённо признался Тим. — Не подумай чего плохого. Как там, «шишка» сама печати шлёпала?
Люба повернула голову к подруге и сделала шаг той за спину, обхватила талию. Ага, значит, «серая мышка» Дарья попросила уступить разговор её. Каким, интересно, жестом? Не уследил, сыщик хренов. Ну что ж, посмотрим-посмотрим, знаем мы, какие бывают серые мышки.
Но поговорить не пришлось. Сбоку упала чья-то тень, девушки нахмурились. Но это оказался не долговязый конфликтур из очереди, а свой Харитон.
— Ты тут любезишься (Люба фыркнула в ладошку, тихонько сказала: «да раздариваешься»), а тебя Родион по всему корпусу ищет, — началось безо всякого вступления. — Сейчас вот в общагу побежал. Дело у него какое-то к тебе, сыскное.
— Сыскное? Так ты что, сыщик? — защебетали девчата. — Ты же вроде студент… Эх, а мы на «ты» с должностным лицом.
— И студент, и сыщик, — ответил Харитон. — Иди, сыщик, сыскивать, а я им тебя расхвалю. Если б вы знали, девчата, сколько он дел провернул, скольким людям помог! Сколько о нём рассказов понаписано! Даже в Интернете выложены. Взять, скажем, меня. Рванула однажды у меня в руках колба…
Тим мимикой дал понять, что должен уйти, но надеется на встречу в будущем. Причём самом недалёком. Харитон безотвязно болтал. Ладно, авось они догадаются спросить этого болтуна, где его, знаменитого Тима, найти.
В общаге Родиона не оказалось.
— Приходил он, — подтвердил партнёр по агентству Ник. — Спрашивал тебя. Я ему говорю — на задании, мол, а вернётся прямо в корпус. Он и ушёл, там ждать.
— Хотя бы сказал, зачем мы ему нужны? Ты догадался спросить?
— Какое-то дело у него, нас нанять хочет, — прозвучал невразумительный ответ.
— Где же мы с ним разминулись? — думал вслух Тим. — Ага, я ведь шёл из административного корпуса по улице, а он, небось, побежал по внутренней дорожке в учебный. Знаешь, подождём-ка мы его тут. Может, он не хочет афишировать, что к нам обращается. А если сам наследит — это его вина, не наша.
— Верка котлеты жарит, — причмокнул губами Ник. — Может, пойдём на кухню, а?
Главный сыщик вспомнил о крошечной рублёвой булочке.
— Сюда тащи, — распорядился он. — Может, Родион сыт и после запертой двери его не потянет на вкусный запах из кухни.
Ожидаемый появился только к вечеру.
— Весь день тебя в корпусе ждал, — попенял он Тиму, кладя на стол какую-то газету. — Вроде ты туда с задания должен был прийти.
— Ладно, выкладывай, — прозвучало в ответ. — Потеря времени всё равно за твой счёт.
— Лабораторию обокрали, — начался рассказ жалостливым тоном. — Сегодня Светка приходит в девять, вставляет ключ, а дверь так отходит. Открытой была. Вот!
— Что уборщица говорит?
— Говорит, что захлопывала. Но, может, недозахлопнула.
— А раньше такое было?
— Нет, не было. Но раньше там сами убирались, им за это полставки лаборанта полагалось. А недавно штат срезали, а уборщицам план увеличили. Она ещё ругалась — за такие деньги да двери проверяй, как захлопнулись. Спасибо скажите, что не настежь оставила.
— Реформы, па-ани-маешь, — передразнил Ник печально известного политика, беря газету со стола. — Объективные трудности — Ограбовичу на дорожку для боинга не хватает, Зверезовскому и Взбесинскому тоже чего-то хочется, надо иметь сознательность и потерпеть.
— Значит, дверь оставалась открытой примерно с восьми до девяти утра? — вернулся к делу Тим. — Ведь убирают около восьми, верно? Чтобы к восьми двадцати всё успело высохнуть. — За время сыскной карьеры друзья успели узнать многое из того, о чём простые студенты и не подозревают.
— Где-то так. Светка грешила на уборщицу, но пришёл Поликарп Парамонович, узнал о двери и велел проверить, не пропало ли чего. Все бросились обыскивать тёмные углы. И оказалось, что единственный запирающийся ящик шкафа отперт и пуст.
— Шкаф стоял в тёмном углу? — поднялись брови у сыщиков.
— Да нет, что ты! На виду стоял. Как входишь, сразу налево. Вы что, не были у них, за железной дверью? Я думал, вас Маркел приглашал, когда вы его от Фёдора спасали.
— Погоди-погоди, ты о какой лаборатории говоришь? — недоумённо спросил Тим. — О Маркеловой, что за железной дверью? Я думал, ты о своей. А тут железная дверь… Ты-то как там оказался?
— Случайно, — объяснил аспирант. — Прохожу мимо их двери, слышу ругань. Заглянул — они в открытый ящик пялятся. Увидели меня и говорят: вот советник сыщиков, давайте их пригласим. Меня вашим другом считают после того случая с сотовым. А я и не знал даже, что вы тогда дело расследовали, думал, для себя спрашиваешь.
— Мы остановились на тёмных углах, — напомнил главный сыщик. — При чём тут они?
— Да просто на виду ничего не пропало, вот и не поняли люди Поликарпов приказ. Полезли туда, где сразу не углядишь. А тут вон оно что!
— И что же хранилось в этом пустом ящике, что тебе сказали? Деньги, наверное, ценности?
— Нет, в тот раз денег там не было. Их, вроде, хранили в этом ящике время от времени, но не постоянно. А платиновые электроды так вообще на виду держали, мол, входной железной двери достаточно. Нет, в ящике были квитанции на закупку реактивов. Поликарп говорит, если начнётся ревизия, то без этих квитанций им не отчитаться. Наверное, кто-то знает о грядущей ревизии и то ли сподличал, то ли собирается шантажировать, содрать кое-что за ажур в документации. Вот, тут записано, на какие реактивы расписки. — Родион разгладил вытащенную из кармана бумажку.
Сыщики склонились над густой пестротой букв и цифр. Буквы складывались в слова, ничего простому смертному не говорящие. Только профессиональные органики чувствовали себя здесь как рыба в воде. Цифры понятились несколько более, но от них брови Тима полезли на лоб.
— Это что же, в советских рублях, что ли? — недоумевал он. — Тогда это очень старые квитанции. Разве срок давности не истёк?
— Вот тут, сбоку, перевод в нынешние деньги, — пояснил Родион. — А насчёт сроков я не в курсе. Поликарп сильно напугался, аж побледнел, ему виднее, чего за утерю припаять могут. Хранили же они квитанции в запертом месте — значит, так надо было.
Знаниями по части материальной бухгалтерии сыщики не блистали, поэтому Тим сменил тему:
— А больше ничего в том ящике не было? Кроме квитанций.
— Они говорили только о квитанциях, — был ответ. — Я больше ни о чём и не спрашивал. Будь там ещё что-то, про антиквариат они, думаю, и не вспомнили бы.
— Ладно, а у кого был ключ от ящика?
— О, это я у них сам спросил, — загордился аспирант. — Наверное, общение с тобой научило. Личный ключ был у Поликарпа и ещё один висел не общей связке в ящике, что на вахте выдают вместе с ключом от комнаты.
Сыщики много раз видели, как вахтёры суют расписавшимся за ключ какие-то плоские ящички, но вплотную с этим никогда не сталкивались. Значит, там внутренние ключи.
— Погоди, но откуда там связка, если запирается только один ящик в одном шкафу?
— А это я уже не спрашивал, а сам догадался. Там к приборам присобачены такие типа замков зажигания. Прибор не зафурычит, пока не вставишь ключ и не провернёшь.
Да, частнособственнические инстинкты чтились в той лаборатории в полной мере.
— Ручку ящика, конечно, залапали, — думал вслух главный детектив. — Так? Значит, пальчики не помогут. Надо составить список тех людей со стороны, которые знали о хранящихся квитанциях, и отдельно список врагов Поликарпа. Передашь им, хорошо? А мы зайдём завтра эдак к полудню, чтобы они всё вспомнить успели, и заберём, да заодно и осмотрим место происшествия. Да, и ещё надо узнать, действительно ли намечается ревизия.
— Сделаю, — пообещал Родион. — Прямо утром к ним и заскочу. Я слышал, как люди с вами в связке работать стремятся, а теперь и сам вот зуд почуял. Если чего дальше надо будет…
— Ну, там посмотрим, — прервал его Тим. — Ты, главное, связь с нами не афишируй — вдруг подсадным агентом придётся побыть.
— Не буду, — прозвучало обещание. — Я, кстати, когда тебя по корпусу искал, подошёл и к деканату, вдруг слышу — кричит кто-то студенческим голосом. Думал, может, ты это, так лучше снаружи подожду, чтоб лишних людей не посвящать. Но это оказался Кешка.
— Кешка? — заинтересовался главный сыщик. — Не похоже на него. Что же он там орал, не разобрал? Не на декана, надеюсь?
— Нет, ему в ответ Минерва Степановна бубнила. А орал он, что отстоял час в очереди, а ему обещали поднести грамоты, а так и не поднесли. А за час он так по Инету мог насёрфиться…
— Иди ты! Не расслышал, чего ему грамоты не поднесли?
— Кто-то в командировку уехал, кто их в деканате забирал. Ну, наверное, кто отвечает за научную работу студентов.
— Ладно, это мелочи. Если завтра списки врагов и знатоков содержимого ящика окажутся перспективными и какие-никакие улики найдутся, мы возьмёмся за дело, так и передай. Ну, пока!
Родион пожал сыщикам руки и ушёл, оставив в комнату запах своего пропитанного органикой халата.
— А чего так поздно — в полдень? — спросил Ник, когда друзья остались одни. — Чей, лучше утром дело взять, тогда целый день на сыск останется. А то сегодня Родя по своей вине полдня нам срезал, следы горячие остудил.
Тим что-то обдумывал, глядя в одну точку.
— У меня сильные сомнения, что эти старые квитанции так важны, — проговорил наконец он. — Тут что-то не так. Поэтому я прежде всего хочу проконсультироваться у Бурыча. А его расписание на завтра я не знаю, может, дома сидит, тогда к нему ехать придётся, или зачёт принимает, тогда ждать треба. Поэтому я и взял такой запас времени — до полудня.
— Но если он скажет, что срок древности вышел — что тогда? — проявлял недогадливость второй сыщик. — Что бы это значило? Дело дохлое, не берёмся?
— Тогда есть только два варианта: или у этих квитанций имеется какой-то второй смысл, который они нам говорить не хотят, или же в ящике хранилось что-то ещё, о чём они молчат. Там сообразим.
— Нет, второй вариант не пойдёт. Подряд мы берём только на возврат того, что клиентом явно обозначено. Не рыскать же по городу в поисках неясно чего, тем более, что на вещи не написано, что она в том ящике лежала.
— Так-то оно так, — длились размышления. — но, может, им важно, чтобы мы начали действовать и загонять похитителя в угол. Тогда он или сам струсит, или они на него вперёд нас накинутся, но что-то ещё, окромя квитанций, воротят. Подозрительно — в единственном запирающемся ящике чёрт-те что хранили!
— Но, может, лезли не за квитанциями этими жёлтыми? Родион говорил, что и деньги в ящике временами лёживали. Положим, лезли за ними, а их-то и нема. Ну, взяли, что было — не оставлять же!
Главный сыщик усмехнулся такой наивности:
— Вот именно, что нужно было оставить. Что, вору трудно сообразить? Видят люди дверь отпертой — винят вперёд всех уборщицу. А почему? Да потому что вроде ничего не пропало. И только когда обнаружили в ящике пустоту, забили тревогу. А не пропади оттуда ничего, останься в целости и сохранности? Ясное дело — позабыл запереть кто-то из своих и не признаётся. Заперли бы замок, и все дела. А вору только того и надо!
— Почему надо? Любой ведь вор любит, чтобы ящики не запирались.
— Нет, я не могу! Ликбез сыскной прямо. Чего там воры не любят, ценности всегда хранят под замком. Выбор не между замком и беззамочьем, а между замком, который уже отмыкивался, и новым замком, который чёрт его знает каким будет. Сменят люди замок или вообще купят сейф — попробуй подступись! А так вор спокойно ждал бы, когда ящик наполнится, чем ему любо, и повторил бы попытку позже.
— А почему ты думаешь, что это была отмычка?
— Так оба ж замка остались отпертыми! Поддельный ключ, если он в замок влез и ворочается, повернётся в любую сторону — открывай да закрывай. И закрыть имеет смысл, чтобы подольше ничего не обнаружилось, чтобы следы остыли. А вот отмычкой надо до-олго примериваться, шерудить, ею нет смысла запирать замок обратно — отомкнуть бы!
Ник почесал голову.
— Выходит, было что взять. Слушай, а ты не думаешь, что Кешка тут замешан? Или, может, тот, кто в командировку уехал, и тем себе алиби создал?
— Пока неясно, — был ответ. — Крики в деканате ни о чём не говорят, кто уехал — неизвестно. Ладно, чего гадать, завтра узнаем.
Когда робко приоткрылась дверь на кафедру термохимии, доцент Куприян Венедиктович Буров важно восседал в кожаном кресле и отправлял властные полномочия. На стульях вдоль стены в очереди к нему тулились студенты. Один из них, несолоно хлебавши шедший к двери и чуть не столкнувшийся с заглядывающим в неё Тимом, возмущённо бурчал:
— Ну, не помню я, когда делал эту чёртову работу, давно было. Бюрократизм какой, без даты работу не принимают!
— Я вас всех предупреждал, — гремел грозный голос. — Если человек не помнит, когда он делал практическую работу, то почему я должен верить, что он её вообще делал? Это ко всем относится, ко всем, без дат и не подходите. Таблицына, вы куда?
— Я не Таблицына, а Таблицина, — пискнула очкарица-замухрышка, — и дат ваших я не помню. Я работала, глядя на приборы, а не на календарь! Вот не получу зачёт, и пускай вам будет стыдно.
Куприян Венедиктович развёл руками. Вслед за безутешной Табличкой вышло ещё несколько забывчивых студентов, и Тим, зайдя-таки в дверь, смог сесть на один из освободившихся стульев, принял зажатую позу, слился с очередью. Надо было высидеть, чтобы потом остаться с Буровым наедине.
Следующим был новорусский Артём. С важным видом, зажав в руке престижный сотовый телефон, он пересел на стул у стола, тяжело вздохнул и принялся улаживать свои запутанные отношения с учебным процессом.
— Но почему ещё и вчера у меня «эн»?! — воскликнул он, по любезному приглашению доцента посмотрев в журнал на свою посещаемость. — И так мне отчитываться — не отчитаться, а тут ещё и это? Нет, с этим «эн» я не согласен!
— Вас вчера не было, потому и «эн», — объяснял Буров, еле сдерживаясь — достали-таки его прогульщики. — Вообще, чёрт знает что! Один Харитон и приходил. Докатилась группа.
— Но я тоже приходил, — возразил студент, которому угрожали оргвыводы. — Опоздал просто, первая всё-таки пара. На лестнице столкнулся с Харитоном, он говорит: «Семинара не будет». Я и завернул. Чего идти сюда, если ничего не будет? А теперь стоит «эн», вроде как нарушение. За что?! Я же приходил! Это несправедливо!
— Я вас здесь не видел, — терпеливо, стараясь не срываться, растолковывал Куприян Венедиктович. — И потому отметил отсутствие в журнале. И даже если бы видел, но не здесь, а, скажем, внизу лестницы, всё равно бы записал «не был».
— Меня вы там не могли видеть, — возразил Артём. — Перепутали, наверное. Я поднимался по главной лестнице и много позже, а к боковой и не…
— Минутку терпения! — прервал его грозный баритон. — Не надо перебивать преподавателя, потом получите слово для защиты. Так вот, отметка «не был» ставится за неприбытие на семинар, непересечение, так сказать, порога аудитории. Вчера явился один Харитон, мы с ним подождали полчаса… Кстати, вы, студенты, обязаны ждать преподавателя только двадцать минут, почему бы не взаимообразно? Разве ваше время дороже моего? Ну, я его отпустил, тем более, что у него вопросов по теме не было.
— Вот видите! Раз отпустили, значит, семинара не было. А «эн» ставится за не-при-бы-ти-е на се-ми-нар. Как же я мог прибыть на то, чего не было? Вам надо зачеркнуть весь столбец, и моё «эн» тоже.
— Но ведь семинара не было именно потому, что люди не пришли, а не потому, что тему начальство сняло или там корпус рухнул, — проявлял недюжинное терпение доцент Буров. — Я явился вовремя, надлежаще подготовленным, и был готов сделать всё, что полагается. Значит, просто обязан был завести в журнале новую графу. Если бы не завёл — это был бы уже «эн» мне самому. Далее, никакая информация об отмене семинара до сведения студентов заранее не доводилась, каждый непришедший знал, что он не приходит на семинар, который должен был проводиться. Эту субъективную вину и отмечает буква «эн». Наконец, должен я объяснить руководству, почему семинар не состоялся? Графа, полная «эн», и эту роль автоматически выполняет. Я, кстати, её заполнил, только когда обе пары вышли. Вам ничто не мешало зайти и повиниться в опоздании.
— Но Харитон же сказал, что семинара не будет, — гнул белого бычка Артём. — Чего же идти на то, чего не будет? Субъективно, как вы выразились, я не виноват.
— А что вам мешало поговорить с товарищем, узнать, почему именно не будет семинара? Тем более, что спускался он полчаса спустя начала первой пары. Ежели бы объявление висело, он бы сразу спустился.
— Но, может, он сам на полчаса опоздал, — возразил студент.
— Вот и спросили бы у него об этом. Вообще, надоело мне с невидимками возиться. Хоть бы поновее что придумали, а то всё одно: звонят им на сотовый и через хрип и свист непонятно чей голос сообщает, что занятий не будет. Кое-кто намекал даже, не мой ли это голос. Чушь собачья! Звонить студентам на сотовые… Я даже и номеров-то не знаю. Скажи им, что стипендию задерживают — мигом прибегут буянить, голубчики, а когда невесть кто отменяет занятия — сразу верят.
— Но для того им и звонили, чтобы не приезжали, — сказал Артём. — Ну как, Куприян Венедиктович, может, аннулируете моё «эн»? И так много остаётся.
Буров уже заприметил Тима и даже хотел ему подмигнуть, но не решился. Тогда он сказал:
— Ладно, этот семинар я вам прощаю, а за это по остальным пропускам отчитаетесь прямо сейчас.
— Но я не готов так сразу!
— Хорошо, даю вам час на подготовку. — Доцент снял с подоконника и поставил перед собой коробку с чаем. — Я из-за вас, лодырей, дома даже чаю попить не успел. Давайте, кто там, у кого дела быстрые, подходите, а с остальными разберёмся через час, как сказал.
Артём, хмурясь, вышел. Повскакали девчонки и окружили доцента, нагнулись, стараясь коснуться его разными частями тела, кто-то услужливо включил в сеть чайник. Буров быстро разделался с большинством, меньшинство выпроводил до окончания чаепития, и, якобы не замечая оставшегося сидеть на стуле сыщика, устало откинулся на спинку кресла.
Тим подождал, пока забулькотит в чайнике, выключил, налил кипяток в стакан.
— Все ушли? — встрепенувшись, оглянулся доцент.
— Все, Куприян Венедиктович. Дело у меня к вам.
— Это я уже понял. Бери мой стакан, а мне чуток плесни в чашечку. Я ведь дома уже пил. Это для легенды чай, ну, сам понимаешь.
Студент помешал ложечкой в стакане и рассказал о деле.
— Очень старые квитанции? — переспросил Буров.
— Советские ещё. Цены там смешные, с копейками.
— Зато сам советский рубль был далеко не смешным, как сейчас. Купюра это была, и ещё были рубли серебряные, юбилейные, довольно большие, тяжёлые такие. Вот где-то у меня… Ладно, не для этого встретились. Срок древности квитанций, конечно, вышел, их полагалось бы просто выбросить.
— Зачем же тогда их того?.. — дул на чай студент-сыщик.
— Как раз из-за их антикварности, древних дат. Непонятно? Вот ты как, Тимофей, кроссворды разгадываешь?
— Да я особо не любитель, — промычали слова, разбрызгивая с блюдечка бурую сладкую жидкость. При чём тут кроссворды? — Это демшиза для плебса тискает, а я не он.
— Но хоть пару-то за свою жизнь разгадал, а? — Доцент приподнялся и снял с подоконника вазочку с печеньем. — Значит, в курсе, как это делается. Сначала ищешь то, что чётко знаешь, где без вариантов. Если есть варианты, пытаешься их отсеять по числу букв. Потом проходишь по второму разу и подбираешь слова из нескольких вариантов уже по имеющимся буквам. Иногда чего-то не знаешь, но всплывает буква за буквой и тогда словно осеняет: вот же оно, то самое слово! Потом уже шаришь глазами по пустым клеткам, примериваешь к ним буквы, даже алфавит перебрать можно в надежде вспомнить. И так постепенно заполняется вся сетка.
— Вроде так, — озадаченно подтвердил наш герой и, ожидая дальнейшего, сделал большой глоток.
— Все так делают, — подытожил доцент. — Но представь себе, пришёл ты к человеку, перед которым на столе лежит разгаданный кроссворд, и он тебе говорит, что читал список по порядку и, прочтя очередное описание, ещё не видя длины слова и тех букв, что уже есть, сразу отгадывал слово и вписывал его. И так всегда. Представляешь, какой молодец?
— Жулик, скорее, — буркнул Тим. — Ни в жисть не поверю, что так ему удалось.
— Но и не докажешь, что не так было, верно?
— А чего это я должен доказывать, пускай он берёт бремя доказательства на себя, раз славы ищет. Пусть пригласит комиссию, да не из друзей-приятелей, а из нейтралов, а ещё лучше — из врагов. Комиссия выберет из кучи свежих кроссвордов один и будет ему читать без выражения, а он пускай слушает и слово называет. Тогда и посмотрим, такой ли он молодец, каким выставляется.
— Правда твоя, согласен, — сказал Буров и после колебаний взял ещё одно печенье. — Но за учёным так не проследишь, да и не пригласит он комиссию, тем более из врагов.
— А при чём тут учёный?
— Вон видишь в шкафу пачечку тонких брошюрок? — прозвучал вопрос. — Это авторефераты диссертаций. Прояви смекалку, найди нужный и принеси сюда. Докторские потолще, они слева.
Указание было выполнено, хотя в голове пришлось почесать крепко.
— Теперь прочитай выводы. Про себя, про себя читай. Они в конце перед списком работ.
Тим читал, что-то соображая, хмурил брови, жевал губами, возвращаясь к прочитанному. Вдруг его лицо просветлело.
— Один, только один вопрос будет, Куприян Венедиктович, к вам как учёному. Предсказать что-либо теоретически намного престижнее, чем установить это экспериментально?
— Ну, ответ ты уже знаешь, то есть догадался, — усмехнулся доцент. — На-амного престижнее. Собственно, если намерил множество таблиц и свёл воедино все эти диафрагмы межфазогенности, то доктора за это могут и не дать. Работа-то почти что лаборантская. А вот ежели пред-ска-за-ал, да по собственной методике, до опосля подтвердил предсказание экспериментально…
— Значит, Поликарп Пара… — начал Тим.
— Тс-с, никаких имён! Поставь реферат в общую кучу, да чтобы не высовывался. Так, хорошо. Если бы ты прочитал весь текст, то увидел бы, что выбор той или иной системы для подтверждения той или иной расчётной диафрагмы никак не обосновывается. Ну, начертил ты график в силу озарения свыше, но как узнал, что именно нитрометан с этиленгликолем его подтвердят? Ещё одно озарение, что ли? Но это, извините, уже не наука. Наука — это когда коллеги по описанию могут всё тобою сделанное воспроизвести, а озарения-то как повторить?
— Эх, я дату на книжечке не посмотрел, — сыщик было привстал.
— Сиди! Все статьи, конечно, датированы, и где теория выдвигается, и где эксперимент описывается. Указывается точная дата, когда статья поступила в редакцию, даже если опубликована она была много позднее.
— И если выяснится, что реактивы завезли в лабораторию гораздо раньше теоретических якобы предсказаний, то престиж доктора наук никак не укрепится, верно?
— Вот именно. Конечно, кладовщикам или бухгалтерам в голову не придёт шантажировать учёного квитанциями на реактивы. Ученики — те же сообщники, они сами выгоды с докторской шефа имеют. Кстати, насчёт выгод. В пятницу Маркел Мартемьянович срочно уехал в командировку. Я к концу дня заходил в деканат, а он там с Минервой Степановной разговаривал. Их лаборатории, как «испёкшей» одного за другим двух докторов, один из которых — молодой, выделили большой грант, и Поли… Ну, в общем, ехать на собеседование поручено именно молодому да перспективному. Чуешь, чем дело пахнет?
— Чую, Куприян Венедиктович. Удобный момент для выгодного шантажа. Часть этого гранта… Но если вы намекали на Фёдора…
— Когда это я намекал? — удивился Буров.
— Ну, что там тёплая компания, за этой железной дверью, друг дружку греют, и единственный чужой, кто там бывал — это Фёдор. То есть он потом чужим стал, когда вылетел с факультета. Так вот, если это он, то почему не увёл бумаги, когда уходил? Ведь время-то прошло, квитанции могли перепрятать или уничтожить. И потом — явно орудовали отмычкой, а инсайдер сделал бы, по-культурному, вторые ключи. В том ящике ведь и деньги хранились.
— Ну, это тебе виднее, как сыщику. Мотив ты уже знаешь, если чем ещё могу — скажи, помогу. А теперь убери чашку, садись и оправдывайся. Раз «эн», значит, «ЭН» и нечего лапшу за уши закладывать! — внезапно заорал преподаватель, подходя к двери и распахивая её, чтобы впустить нерадивых. — Ну, где вы там, чего тянетесь поодиночке?! А ты марш отсюда и без ходатайства декана не приходи!
Тим посмотрел на часы — до прихода Ника оставалось минут десять. В «Шустрожор» заглянуть, что ли? Он не спеша двинулся по коридору.
Вот сюрприз: на подоконнике, скрестив ноги в бриджах в обтяжку, сидела вчерашняя Люба. Теперь она была в эластичной полупрозрачной кофточке, плотно облегающей роскошную грудь. Колени разведены широко, но скромно, ступни уходят куда-то в щель между подоконником и батареей. Чем-то йоговским веет от неподвижной фигуры.
Увидев нашего героя, девушка ойкнула и попыталась соскочить. Ноги вовремя не вытащились из щели, и от падения тело спас подбежавший Тим.
— Привет! — бодро поздоровалась Люба, отряхиваясь. — Долго же ты спишь, сыщик. Я тебя тут жду, жду…
— Очень жаль, но я не просил вас ждать меня! — каким-то ненатуральным голосом произнёс парень.
Девица изумлённо уставилась на него:
— Как… Как ты узнал, что мы вдвоём? Дашка ждёт в том крыле, караулит тебя оттуда.
— Всё знать — это моё хобби, — прозвучал скромный ответ. Не говорить же, что он просто процитировал «Мою незнакомку» Б.Райнова и случайно попал. — Но зачем же вы ждёте? Могли бы и в общагу прийти, если надо. Что, Харитон не сказал, где я живу?
— Не успел. — Люба поправила блузку, колыхнулся бюст. — Он нам про тебя столько наболтал, и тут его отозвали. Мы с Дашкой стали соображать, что про тебя знаем. А известна только лаборатория, где тебе следствие вести, да что живешь в общаге. Ну, общагу решили не шерстить — мало ли как там к нам отнесутся, да и тебе не повредить бы. Решили ждать у лаборатории. Вчера полдня проболтались — не идёшь. Сегодня с утра ждём с разных сторон, чтобы не упустить. Я позу йоговскую от нечего делать стала разучивать. Полдень скоро. Я не думала, что ты с другом так долго раскачиваешься.
Тим пробурчал что-то невнятное, мол, он сам решает, когда делом заниматься.
— Пойдём, пойдём скорее к Дашке, — теребила его верная её подруга. — Она вон там ждёт. Сюрприз у неё для тебя.
— Какой сюрприз? — Не втюрилась ли ненароком девка?
— Пойдём, там увидишь.
Время оставалось, и сыщик подчинился маленьким крепким рукам, таким загорелым, теребящим! Даже немного щекотно стало, раздался хохоток.
В противоположном крыле Дарьи не оказалось.
— Где же она? — вертела головой Люба. — Здесь же ждать договорились.
— Может… Хм-м… В туалет?
— Подождём, сейчас появится.
— Ладно, пара минут у меня есть. А что за сюрприз, расскажи!
— Изволь. Сидим мы с ней вчера, значит, тебя поджидаем. Вокруг люди шастают: шмыг-шмыг. Ну, а Дашка у нас большая оригиналка: нет чтобы любовные романы читать, как все девушки, она промеж них детективы пропустить норовит. И вот говорит: эти шмыгающие люди запросто могут уничтожить улики. Кто вор — неизвестно, он может спокойно, под видом зеваки подойти посмотреть и, если чего забыл, незаметно уничтожить. Надо что-то делать. Я ей говорю: чудачка, кто нас пустит в чужую лабораторию улики искать, да и сумеешь ли ты их собрать? А она: ну, давай, что сможем, сделаем, чтобы совесть потом не мучила.
— И что же она сделала?
— Начиталась всякой ерунды! — вздёрнула носик девушка. Её явно не устраивало, что парень проявил такой интерес к подруге. — Представила себя на месте похитителя, вбила в голову, что он обязательно должен был жевать жвачку. Вкус кончился, хочется выплюнуть. На месте преступления нельзя, значит, — выйдя, в ближайшую урну. И там как раз урна такая стояла, и как раз — со жвачными плевками. Ух, как Дашка обрадовалась! Всё к себе в пакет перевалила и тебе показать жаждет.
— Гм… А что узнаешь по использованным жвачкам? Слюну у нас нет приборов определять.
— Она говорит — отпечатки пальцев…
Тут появилась и сама виновница, почему-то с фонариком. За ней шла лаборантка Светка с двумя банками реактивов, по одной в каждой руке. Даша быстро сунула фонарик ей под мышку и подошла к подруге, стеснительно поздоровалась с сыщиком.
— Меня тут просили помочь набрать реактивы, — объяснила она. — Я светила в подвале, а она наливала. Ух, там и бочки у вас, до потолка! Для чего они такие?
Тим черкнул на листке бумаги, протянул ей:
— Зайди по этому адресу, скачай рассказ, и всё узнаешь. А мне, извини, некогда, сейчас партнёр придёт. Показывай улов!
Они отошли к окну с широким подоконником, на который Даша, раскрыв пакет, стала выставлять маленькие стеклянные пузырёчки, в каждом из которых покоилась отжёванная своё жвачка.
— Отпечатки пальцев? — деловито спросил сыщик.
Девушка испуганно посмотрела на него широко раскрытыми глазами и пожала плечами.
— М-да… — бормотал Тим, взяв один из пузырьков и глядя его на просвет. — А ещё что-нибудь в урне было?
Тонкие девичьи руки быстро положили на подоконник пустую пачку из-под сигарет, огрызок яблока и полиэтиленовый пакет.
— Так-так-так! — загорелись глаза у детектива. — Сама-то работала над этим, что думаешь?
Жест и мимика повторились, но испуг просквозил резче.
— Ладно, посмотрим… Так, сигареты «Пётр I» наверняка курил Архип Мстиславич. Он утром берёт полную пачку, под вечер пустую выбрасывает, причём подальше от своей лаборатории, чтобы коллеги жене на настучали. Вы эту урну когда обыскивали?
— Да под конец дня, когда комнаты закрываться начали, — ответила Люба, пока её подруга боролась с комком в горле. — Архип Мстиславич — это такой пожилой, седой, кряжистый?
— Во-во. Запомнила его?
— Он заходил в ту лабораторию перед закрытием. И даже, кажется… Да-да, я уверена, что он что-то бросил в урну.
Даша в очередной испуганно взглянула на Тима своими большими круглыми глазами и с надеждой — на оставшиеся улики.
— Так, надкушенное яблочко. Мякоть потемнела. Она какой в момент изъятия была — тёмной, светлой?
Девочка так съёжилась, что её стало просто жаль.
— Ладно, не светит, яблочная мякоть темнеет быстро. Тут другое интересно: вот нора червяка. Яблоко доели только до неё. Больше похоже на какую-то нервную девчонку, чем на хладнокровного преступника. Ладно-ладно, не плачь, остался пакет. Тэк-с… И тут ничего утешительного. Такие пакеты бытуют в нашем «Шустрожоре», в них отпускают выпечку с собой. Выбросить мог любой, связи с делом не видно.
Огорчённая Дашенька еле вымолвила:
— Там… там… крошек же нет. Подозрительно показалось.
— Нет крошек?
Тим растопырил пакет на пальцах.
— Ага, тут в углу дыра. Через неё всё и высыпалось. Там, в урне, крошки были в момент изъятия? Ну-ну, не плачь, — он приобнял её за вздрагивающие плечи, похлопал рукой. — Детективное ремесло непростое, опыт надо набрать. Вот помоталась бы ты со мной ученицей…
Заплаканные девичьи глаза радостно взглянули на него.
— Я бы с удовольствием. Можно, а?
— Но не сегодня, — был решительный ответ. — Не обижайся, Дашутка, после кражи прошло больше суток, работать надо очень оперативно, времени на разъяснения нет. Да вслух всего и не скажешь — мало ли кто может услышать. Тебе бы с Худанычем познакомиться. Есть у нас такой, высокий и худой, спец по детективам. Как заведёт про свой сыскняк — не остановишь, а тебе это интересно будет. Почитай рассказики, оттуда опыта тоже набраться можно.
Люба обняла безутешную подружку и повела прочь.
— Пока! — крикнула она, обернувшись. — Ты сколько там провозишься?
— Полчаса примерно, — ответил сыщик. — Если Ник не запоздает.
Ник не запоздал. Он уже разглядывал железную дверь, спасовавшую перед посторонним.
— Где ты шляешься? — раздалось ворчание. — Я тут уже щель обнаружил, видишь?
— Знакомых встретил, — небрежно бросил главный сыщик и нагнулся к двери. — Где, вот эта?
— Ага. И если сюда всунуть пластиковый календарик, то язычок можно отжать.
Тим тронул дверь.
— Открывается наружу. Неправда твоя, дружище! У такой двери язычок замка всегда скосом назад, чтобы защёлкнуться. Спереди его не отожмёшь.
— Да я не про эту щель говорю, — надул губы Ник. — Вот сюда смотри, ниже. Вот тут щёлка знатная. Всовываешь, скажем, расчёску, заводишь за язычок и отжимаешь кпереди. Я, пока тебя ждал, придумал, какой формы эту отжимку сделать, чтобы входить без проблем. Типа крючка такого…
Он ещё что-то говорил, но Тим уже нагнулся и тщательно осматривал стык дверей. Признаваться, что просмотрел очевидное, не хотелось. Легко выпендриваться перед девочками, а тут партнёр, растущий в сыскном деле на глазах.
— А ты заметил, что щель в металле идёт по всей длине стыка? — вдруг спросил Тим. — Вот, — и он сделал широкий жест рукой.
Второй детектив поднял брови, потом провёл взглядом сверху вниз.
— Ишь ты, — вырвалось удивление. — И что это значит?
— Ну, вряд ли те, кто навешивал дверь, загодя планировали воровство. Скорее всего, это конструктивная особенность. Щель миллиметра два толщиной, очень ровная.
Ник ёрзал взглядом.
— Почему это я сам не заметил, — бубнил он сквозь зубы. — Ага, вот почему. Видишь, везде за этой щелью виднеется деревянная обшивка, и только снизу от замка сантиметров на пять прогал.
— А сверху?
— Сверху? — Послышалось сопение. — Нет, сверху нет. Только снизу.
— Подозрительно. — Тим отступил от двери. — Ну-ка! — И он сделал красноречивый жест рукой.
Рад стараться, силач дёрнул за ручку. Дверь рывком открылась, и изнутри вылетела фигура в белом халате, споткнулась, полетела на пол. Матюгнулась знакомым голосом — Родион.
— Ты чего там таился? — Ник подал ему могучую руку, рывком поднял на ноги. — За ручку держался, признавайся!
— Да не подслушивал я вовсе! — оправдывался выдернутый, отряхивая халат. — Просто услышал ваши голоса, подошёл открыть, а вы там у самой двери. Как бы не зашибить их светлые головы. Ну — подождал. А что вы это там о щели говорили?
Тим показал.
— А теперь зайдём и посмотрим изнутри.
Втроём они вошли в режимную лабораторию. Немногочисленные сотрудники сидели по местам и, казалось, интереса к расследованию не проявляли. Место Поликарпа Парамоновича пустовало.
— Они мне поручили вас провести, всё показать, — объяснил аспирант.
Поздоровавшись с присутствующими, сыщики повернулись к ним спиной и осмотрели косяк двери с внутренней стороны.
— Ага, так я и думал, — торжествующе воскликнул главный из них. — Снизу от замка сантиметров на пять дерево скошено, чтобы снаружи щель появилась. Рубанок или стамеска. Та-ак… — Он пощупал рукой. — Гладко. Наверное, опосля зашкурили. Э-э, а вот тут царапины остались, здесь шкурка не достала.
— Интересно, когда это сделали? — свистящим шёпотом спросил Родион.
Тим щёлкнул пальцами, Ник мигом вытащил из кармана перочинный ножик, раскрыл и чуть-чуть ковырнул дерево двери.
— Видишь — свежий сковыр светлее. А тут всё уже под тон всей поверхности, темноватое. Значит, всё было обделано уже давно. Хочешь узнать точнее — жди, пока вот эта наша царапина не потемнеет.
— Нет, спасибо, я вам верю. И что это значит?
— Это значит, что сотрудники должны как следует здесь всё перетрясти, провести капитальную ревизию имущества. Наверняка злодеи залезали сюда несколько раз, подворовывали по мелочам, чтобы не заметили. Да, и журнал списаний надо посмотреть, чего там оформлено как затерявшееся.
— Трифон, — крикнул Родион одному из сотрудников. — Позвони Маркелу… Ах да, он же уехал. Ну, тогда самому Поликарпу Парамоновичу, скажи, что отсюда могли многое своровать, нужна подробная ревизия. Пусть лучше сам приедет. Да, и списки пускай захватит, что сыщики просили.
Бритоголовый человек в белом халате с шикарными отворотами встал и направился к телефону.
— А мы пока осмотрим ящик. — И троица направилась к шкафу.
Тим вдруг ощутил локоть друга вдавившися в бок, посмотрел туда, куда хозяин локтя мотнул подбородком. Над пустым солидным креслом на роликах висел большой плакат-диаграмма со множеством малопонятных рисунков. Сверху красовались жирные буквы: «Теоретически предсказано». Сыщик многозначительно хмыкнул.
— А ты заметил, — спросил он друга, — что все приборы и реактивы собраны в одной половине комнаты, а компьютеры и шкафы с бумагами — в другой? Входящий видит компьютеры и только повернув — приборы.
Ник завертел головой.
— У них тут теоретики сильные, привередливые, — сказал Родион. — Должно быть, им выделили полкомнаты, чтобы эксперимент от раздумий не отвлекал.
Друзья фыркнули и выхватили носовые платки, симулируя насморк.
— Тогда почему бы не загнать задумчивых теоретиков в дальний конец комнаты, подальше от двери? Правда, тогда входящий увидит сначала приборы…
Они уже стояли перед обокраденным шкафом. Родион указал нужный ящик.
— Так, так, — бормотал Тим себе под нос. — Царапин у замочной скважины не видно. Скоба металлическая, залапанная. — Он провёл вдоль ручки ногтем, зазмеилась жирная «стружка». — Гигиена! Теперь откроем. — Послышался скрип. — Пусто, как и следовало ожидать. Осмотрим…
Ник вложил в пощёлкивающие пальцы друга пинцет. Со дна ящика был извлечён длинный и очень узкий кусочек бумаги с неровными краями.
— Вот и улика, — Тим повертел её на пинцете. — Ладно, давай конверт.
Ник захлопотал с конвертом, а его друг тем временем тщательно осмотрел дно ящика, потрогал пальцем.
— М-да…
Главный детектив начал было закрывать ящик, но вдруг изменился в лице. Предостерегающе подняв палец, он несколько раз толкнул ящик туда-сюда, затем взял пинцет и чуть ли не с головой залез внутрь. Несколько секунд слышалось сопение, усиливаемое тонкими металлическими стенками. Наконец раздался торжествующий возглас, и Тим выпрямился.
— Вот что мешало закрываться!
Пинцет держал кусочек полиэтилена. Ящик с лёгкостью, как на рельсиках, захлопнулся.
— Хорошая девочка, очень сообразительная девочка, — в задумчивости говорил Тим непонятные слова. — Где бы её теперь найти с её уликами?
— Тут у них такие девки… — понизил голос Родион, хотя и не понял, чего это речь зашла о них.
— Знаем, знаем. Когда расследовалось дело о молодом докторе, тут дым коромыслом стоял. Ладно, вот что…
Но тут из-за занавески вышел Трифон и сообщил, что Поликарп Парамонович уже едет на ревизию, просит остаться материально ответственных лиц. Материально безответственные уловили тонкий намёк и попрощались до конца рабочего дня, когда ожидались предварительные итоги грандиозного шмона… пардон, тщательной ревизии.
— Зачем она спросила, когда мы закончим? — в раздумчивости спросил сам себя Тим, останавливаясь.
Ник хотел было поторопить его, да вовремя вспомнил, что спешить-то непонятно куда. Достал из кармана конверт с уликами и стал рассматривать.
— Может, сходить в писчебумажный? — предложил он. — Сравним с образцами, узнаем, откуда бумага.
— Сходим-сходим, — бормотал главный сыщик. — Только зачем она… Слушь, тебе не показалось, что она подмигнула?
— Кто?
— Да Люба.
— Какая ещё Люба? Если это та девчонка, что сидела за компьютером…
— Нет… Кстати, что-то я насчёт компов подумал… Не вспомню… Нет, это та девчонка, которой я вчера помог и сегодня с которой виделся. Ах да, ты же её не видел ещё. Пардон, виноват, уже видишь.
Действительно, неподалёку покачивалась с ноги на ногу именно Люба, не решаясь подойти. Тим взял инициативу в свои руки, потащил девушку, представил ей партнёра и друга. Завязался разговор.
— А мы здесь нашли вашу компьюшню, — сообщила студентка. — Рассказы про вас читали. Собственно, Даша и сейчас там.
— О, вот это мне и надо, — обрадовался Тим. — Улики у неё всё ещё с собой?
— Она их чуть не выбросила, так расстроилась, что всё мимо. Я ей говорю: подожди полчаса, может, при осмотре комнаты чего обнаружат. А что, и вправду что-то такое нашли?
Тим благодарно улыбнулся помощнице.
— Нашли кое-что… Ну, пошли к Дашке!
Дарья воспряла духом, узнав, что её изыски что-то стоят. Отодвинув клавиатуру, она разложила перед собой порванный пакет, а Тим приладил к уголку найденный в ящике кусочек полиэтилена. Сделали поправку на потяжки — всё совпало.
Девушка чуть не захлопала в ладоши. Еле-еле её утихомирили и вытащили в коридор, подальше от чужих ушей.
— Ага, значит, похищенное было в пакете и он порвался! — высказала версию Даша. — И его бросили в корзинку, да?
— Вряд ли, — покачал головой Тим. — Не вижу смысла. Ну, порвался пакет чуток, так сунь его в карман, да смывайся поживей.
— А как же тогда?
— Должно быть, вор надевал пакет на руку, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Сунул ладонь в пакете в ящик, загрёб содержимое, вытащил, а уголок и застрял. Ну, дёрнул — порвал пакет. Здесь не выбросишь — корзины пусты после утренней уборки, так выбросил снаружи. Кто там чего искать будет?
— Кроме глупеньких девушек, — Люба обняла подругу за талию, прижала к себе.
— А ты всё про крошки, про крошки, — раздерзилась та, блеснув глазами. — Мол, высыпались в прореху. А это уголовная прореха, вот!
— Но почему преступник не использовал перчатки? — недоумевал Ник. — Резиновые, всегда ведь так делают.
— Так их же натягивать минуту-две надо. Сейчас же все они из китайского латекса. А тут всё решает быстрота. Отжал язычок — вошёл — вонзил руку в пакет — открыл ящик — выгреб содержимое — захлопнул — снял с руки пакет — вышел — захлопнул дверь — и все дела. Да, дверь же не дозахлопнули. Значит, похититель спешил. При навыке в полминуты уложиться можно.
— И я ещё скажу, можно? — пискнула несносная Дашка. — Кожаные перчатки, если их летом увидят, подозрительны. Могут на человека подумать. Выкидывать жалко. А пакет — самое то. Если бы не я, никто ничего и не узнал бы.
— Ты, ты, — шлёпала подружий бок Люба.
Тим засунул руку в пакет, подтянул, попытался сжать пальцы в кулак. Активные действия шли в опасной близости от пышного бюста Любы, он чуть-чуть подрагивал. Заметив это, главный сыщик прекратил следственный эксперимент.
— М-да… Люб, грамоты, что вчера прошлёпывала, все раздала или не успела, раз нас ждала?
Смены темы оказалась слишком резкой.
— Какие грамоты? А-а, раздала, у Дашки дома одна лежит. Она ведь у нас отличница.
— Где дом? — тоном Михаила Задорнова спросил Тим.
— Далеко, — махнула рукой девушка. — Мы же из агробатического, а он на другом конце города.
Детектив замялся. На выручку ему пришёл друг.
— Тут в двух шагах книжный магазин есть, — напомнил он. — Из которого Худаныч тогда наблюдал. Грамот, дипломов, корочек — завались! Или тебе с печатями надо? Так ещё успеем — министр сегодня с четырёх до пяти, до своего отъезда шлёпать будет.
— Дело не в печати, а в бумаге. Надо сравнить её вот с этой, — и Тим достал из конверта вторую улику, найденную в ящике.
— Так я сейчас сгоняю, одна нога тут, другая там. Ты думаешь, что…
— Сначала дождёмся результатов, потом будем думать. Но больно уж этот кусочек плотный и гладкий, такие обычно затёсываются в пачку одинаковых листов. Бумагодельные машины, что ли, шалят. Ладно, на конверт, иди.
— А как же вы узнаете, похожа ли грамота на ту, что у Дашки дома? Слушь, Даш, сходи с ним туда, посоветуй, какую грамоту купить.
На это раз Тим чётко заметил, что девичий глаз ему подмигнул.
— Да, сходи, пожалуйста, — попросил он. — Да не торопись, порасспрашивай Ника о наших делах. А мы тебя будем ждать…
— … на скамеечке у фонтана, — закончила фразу Люба. — Вон, в окно видно.
Парень с девушкой уселись на скамеечку. Фонтан лениво брызгал водою, несколько полуодетых девиц на парапете подставляли свои тела солнышку. Время было обеденное, и по дороге сюда была куплена пара стьюдент-ланчей в коробочках. Оба неторопливо жевали.
— А я ведь сразу понял, что ты со мной с глазу на глаз хочешь, — сказал Тим. — Так ведь?
Девушка помедлила.
— Скажи, Тим, ты только за деньги сыском занимаешься или как-то ещё можно? — Она смущённо водила пальчиком по краю коробочки, не поднимая глаз.
— Честно тебе скажу — гонорара деньгами ни разу ещё не было. Перепадают нам только мужские рукопожатия, девичьи поцелуи, да конфискуемое, а много ли отберёшь без официальных прав? Так что я — невольный поклонник Шерлока Холмса, работаю из любви к искусству. А ты что, поручить что-то хочешь?
— Да вот решила к тебе обратиться. Вернее, решаюсь и не решусь. Две вещи найти надобно. Поможешь, а?
— Смотря чего… А что, у тебя украли чего или просто достать хочешь?
— Нет, не украли, скорее, достать. Но это слово не подходит. Разыскать — вот как.
— Ну, говори. Не смогу — скажу сразу.
— Значит, первая вещь — уединённое место, откуда никому не будет слышно ничего. Криков, визгов…
— Говори уж сразу — выстрелов.
— Нет-нет, ты меня не так понял. Я, может, попеть хочу в полный голос, да стесняюсь.
— А-а! Тогда вторая вещь — это караоке?
— Не совсем… Ну как, поможешь мне найти такое место?
Тим вспомнил, что ещё не вернул доценту Бурову ключ от его дачи, где все они, в лучших традициях «Операции Ы», репетировали «европейский экзамен». Место там глухое, в будни, исключая поливную среду, безлюдное… Но решил покочевряжиться.
— Трудно будет, — невнятно пробурчал он, дожёвывая еду. — Надо подумать, порыскать. Быстро не обещаю.
— Но небыстро — найдёшь?
— Да, пожалуй, могу обещать. А для чего — не скажешь?
— Чтобы ты там поискал вторую вещь.
Вот это да!
— Но пойму что-то, Любаша. Откуда ты знаешь, что там ЭТО будет?
— Как же, ведь я туда приеду, — спокойно ответила девушка.
— В прятки, что ли, играть? — недоумевал детектив. — Ну ты даёшь! А в куклы не хочешь?
— Да не со мной в прятки, а поможешь мне сыграть в прятки кое с чем.
Тим помолчал, переваривая еду и услышанное.
— Кое с чем? — сделал он ударение на последнем слове. — Эхо от твоих песен, что ли? Да его искать нечего, само в уши ударит. Или… А, слух у тебя немузыкальный, верные ноты сыскивать треба. Ля-ля-фа… Всё, больше ничего придумать не могу. Так что же?
— Сейчас объясню. Только я подробно, ничего? Так вот, месяца два назад я начала заниматься Хатха-йогой.
— Ты? Йогой?
— Да, представь себе. Что, будешь смеяться, как все?
— Нет, что ты! Извини, если обидел. Просто из всех, кого знаю, только Буров йогу немножко практикует, да ещё Нина с ним за компанию начала. А ты-то девочка раскованная, общительная. Я бы скорее предположил аэробику или шейпинг.
— «Общительная»… — передразнила она с горечью. — Сотового нет, так никто с тобой и общаться не хочет. У Дашки тоже нет, вот с ней и общаюсь. А шейпинг в такую копеечку влетает… Ладно, это мои проблемы. Так вот, привлекла меня йога. Позанималась я ей — класс! Никогда раньше не думала, что потягиваться можно десятками разных способов, да столько удовольствия получать. — Она вытянула руки вверх и томно потянулась, выпятились и дрогнули груди.
— И ты решила объединить йогу с громким пением, угадал? Раз душа поёт — губы пусть подхватывают?
— Нет-нет, что ты! Дыхание должно быть чёткое, ничего не споёшь. Дело не в этом. Просто когда йогой занимаешься, ни о чём другом думать нельзя. А я по натуре — экстраверт, ты же сам сказал — раскованная, общительная. Ну, и лезут мысли в голову, от созерцания ощущений отвлекают.
— И как ты справляешься? — заинтересованно спросил Тим, будто сам был начинающим йогом — челя. Девушка хмыкнула.
— Гоню, но пока не очень удаётся. Понимаешь, пока делаю динамику или силовые асаны, мысли просто слегка мешают, а вот что они мне вовсе срывают — так это полное расслабление.
— Всего одно упражнение? — легкомысленно спросил студент. — Ну, я бы так на расстраивался.
— Напрасно так считаешь, — укорила его Люба. — Поза полного расслабления — одна из важнейших в йоге, от неё многое зависит. Вот, я даже запомнила фразу В.Воронина: «йоги придают столь важное значение шавасане среди всех других асан, что, добившись правильного её выполнения, вы можете по праву присвоить себе звание бакалавра от Йоги. Даже если никакой другой асаны вы не освоили или не стали её делать.»
— Ишь ты! А я и не знал!
— Вот и я не знаю, как добиться полной расслабухи, раз голова от мыслей не чиста. Вернее, не знала. А вот пару дней назад наткнулась в Сети на один рецепт. И сегодня, когда в вашей компьюшне читала рассказы о тебе, сразу поняла, что ты — именно тот человек, который мне нужен.
— Там не только обо мне, там обо всех нас, — поправил он. — Много раз и другие люди добивались успеха в расследовании. Нина, Настя, Вика.
— Знаю, знаю, но в двух местах только про тебя написано, что мне надо. Никому из других парней — о наших, агробатических, и не говорю! — не могу доверять.
— В двух местах? Ну-ка, скажи ещё что-нибудь, а то не догадаюсь.
— Выбранный мной комплекс упражнений йоги состоит из потягиваний-растягиваний-потуживаний всех видов, чтобы все мышцы поработали, утомились. Выполняется в медленном темпе, заканчивается расслаблением на спине. У меня пока это не получается. Значит, надо мышцы утомить дополнительно, чтобы устали и сами расслабились, тогда и голова сама собой опустеет. Сечёшь?
— Пением утомить? Во всю глотку?
— Да нет же! Надо сделать так, чтобы мышцы сами резко и хаотично засокращались, быстро растратили свою энергию.
— Погоди-погоди… Ага! Понял, всё понял. Быстрые и беспорядочные сокращения всех мышц с визгом, хихиканьем, хохотом — это же щекотка! Верно?
— Ты прав, дедуктик. Я зашла на сайт tickler.newmail.ru и начиталась рассказов о щекотке. Сама хохотала, как сумасшедшая. В одном девушку защекотали так вовсе до глубокой отключки, мускулы так расслабились, что тело струйнуло. Зато потом… «Тело было напоено удивительной лёгкостью, бодростью, душа тянулась воспарить над землёй…»
— Поэтесса! И что же это за вторая вещь для сыска?
— Да зоны на моём теле, что самые уязвимые, самые щекотливые. Чтобы в минуту прохохотаться-провизжаться и лечь лежмя. Тебе я доверяю — ты в «Роковой рекламе» и «Молодом докторе» нагих девушек массировал и черту не переходил. Любо другой парень сорвался бы в штопор… Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. А девушка девушку или не прощекочет до мозга костей или выместит на ней, беззащитной, все прошлые обиды. Ведь для щекотки тело распинать надо. Бр-р! Я Дашке и говорить об этом не хочу. И ты не говори.
 |  |  |  |  |
— Это само собой. Так значит, я везу тебя на дачу, ты занимаешься упражнениями, а я разогреваю руки, потом ложишься под мою щекотку, расслабляешься до… ну, придумаем что-нибудь против влаги.
— Уже придумано. Памперс.
— Ну, и валяешься, сухая и довольная, до пробуждения. Потом назад, в город. Так?
— Именно так! А что за дача?
— Кажется, Ник с Дашкой идут, — резко сменил тему Тим. — Вид у обоих довольный. Должно быть, бумага и вправду от грамот.
Бланк, вытащенный подошедшей через минуту сияющей Дарьей из пакета, подтвердил оперативную гипотезу. Тим тщательно сравнил его с найденным в ящике обрывком, но думал, напряжённо думал о чём-то другом. Наконец Ник напрямую спросил:
— Так что, там лежали почётные грамоты, а они нам морочили голову квитанциями?
— Ой, девочки! — схватилась за щёки Даша. — У нас в агробатическом за такую грамоту дубы по сотне баксов платят. Но мы с Любкой не соблазнились, нет, взяли для штемпелёвки только заслуженные. Я бы министру не смогла туфту подложить. Правда?
Подруга кивнула.
— Слушь, когда, ты говорил, министр сегодня принимать будет? — спросил Тим друга.
— С четырёх по пяти, — ответил тот.
— Это последний раз?
— Да, он уезжает в ночь.
— А вчера принимал?
— Нет, вчера его в Лютельман возили, в тамошние вузы.
— И откуда ты всё знаешь? — подозрительно спросил главный сыщик.
— Инсайдерская инфа… Шучу-шучу, это в нашей многотиражке тиснули. Помнишь, Родион в общагу приносил? Он ведь шатался весь день по корпусу, тебя ожидая, вот и подцепил где-то для чтения, а потом нам оставил. Э-э, ты чего?
Тим, хохотнув, изо всех невеликих сил хлопнул товарища по плечу.
— За идею о газете, откуда люди новости узнают! — Потом обеими руками обнял девушек за плечи, затормошил: — Девчата, поможете нам в сыске, как хотели? Хотели ведь, признавайтесь!
Те для порядку малость повзвизгивали, но тихо, на конспиративной громкости.
— А что нужно делать? — прозвучал закономерный вопрос.
— Для начала скажите, как можно купить газету, не выходя из очереди, если киоска в двух шагах нет?
Новоиспечённые сыщицы задумались.
— Я бы сделала вот такой жест киоскёру, — и Люба замахала руками, чётко фиксируя каждое движение, чего-то просигналила пальцами и погладила себя по пышностям, гордо выпятив их.
— «Плейбой» — не газета, — разгадал уловку Тим. — Ну, а ты, Дарья?
Девушка уставилась на него своими большими глазами.
— Архипу Мстиславичу какой-то мальчик записку сунул, — сказала она. — Ты, Люб, зря ушла, а я вот все рассказы дочитала, это в последнем. Раз мальчики записки суют, то и газеты могут продавать, верно?
— А-а, так это же в транспорте, — припомнила Люба. — Там постоянно мальчишки-газетчики шныряют, а на твёрдой земле я их ещё ни разу не видела. Не пойдёт твой вариант.
— Почему не пойдёт? — возразил Тим. — Мальчик, так мальчик. Вот только где его взять? Газеты продавать — не записки совать, тут роль сыграть нужно.
— А что, нужен обязательно мальчик? — заинтересованно спросил Ник. — А если… — Он что-то шепнул другу на ухо.
— Пойдёт, — одобрил тот. — Значит, действуем так…
Парни и девушки сдвинулись в тесный кружок, обнялись переплетёнными руками, нагнули головы к центру. Инструктаж перед операцией начался.
Где-то без двадцати четыре перед административным корпусом затормозил приземистый бритоголовый студент с пластиковым пакетом в накачанных руках, из которого высовывались золотые обрезы уже знакомых читателю почётных грамот. Он стал дефилировать по площадке перед дверью, подозрительно вглядываясь в прохожих. Но никто и не думал покушаться на его первенство в очереди. Наоборот, к нему сами подошли две милые девочки, тоже с пакетами, и что-то проговорили. Лицо крепыша расплылось в улыбке, он что-то ответил, кивнул головой, рукой показал на верхнее окно. Троица расположилась в затылок друг другу.
Ник хотел было продолжить наблюдение, но Тим отобрал у него бинокль. Мало того — и оглядываться лишний раз не велел. Они сидели в летнем кафе через дорогу напротив, потягивая бесконечный кофе (спасибо Шарапову!). Скабрезные замечания должны были внушить соседям, что парни биноклят за девушками, совсем разголышившимися по небывало жаркому времени. Кстати, именно из-за яркого, нагишащего людей солнца Тим настоял на сидении под навесом кафе и на ограничении наблюдения — солнце могло совсем некстати отбросить зайчик.
А троица, мечтающая о министерских печатях, маялась под палящими лучами, не решаясь зайти за уголок в тень — не дай бог, образуется вторая очередь! Крепыш, по наблюдениям Ника украдкой, что-то говорил Любе и Даше (а это были именно они), показывая рукой на тень, но те дружно замотали головами. Переносить жару им помогали короткие топики с дырочками и растопыркой снизу, шортики также были снабжены этими нехитрыми приспособлениями для вентиляции. Мужские глаза были весьма довольны.
А их, этих глаз, поприбавлялось, правда, многие скрывались от солнца за тёмными очками. Люди со стандартными пакетами всё подходили и подходили. Сыщики следили, осторожно оглядываясь, невооружённым зрением, ища знакомые лица. Кто-то как будто показался знакомым, но тут Тим запретил и оглядываться, сам же сел вполоборота к происходящему.
Стрелки двигались к четырём часам. Когда до означенного времени оставалось минут пять, на площадке появилась ещё одна фигура. Это была травести, вернее, пародия на травести. Невысокое девичье тело было туго облачено в мальчишескую одежду — маечку, короткие штанишки, кроссовки, на голове — бейсболка задом наперёд с надписью «Газеты». Грудь утянута, снизу что-то подложено, дабы животной полнотой сгладить выпуклости, подложка округлила и верхнюю часть бёдер, мешая ей обрисовать мощную попку. Манерами травести напоминала лихого французского гарсона. Она чуть ли не вприпрыжку пробежалась по площадке, нагнулась, чтобы сорвать цветочек, ловко не давая упасть довольно толстой пачке газет. Повертела головой, увидела очередь и смело подошла к ней. Конский хвостик чёрных как вороново крыло волос задорно выглядывал из-под бейсболки. Ник, не смея взять бинокль, порадовался за свою Нелли — как ловко, задорно играет она свою роль!
«Мальчик» подошёл к студентам и зажестикулировал, время от времени встряхивая газетами. Детективы, лениво повернув головы и столь же лениво отводя их, знали, что произойдёт. Люба и Даша «купят» газету, развернут её и станут читать.
Когда большой лист затрепыхался в Любиных руках, Тим сделал знак, и его друг направился к прилавку рассчитаться. Всё должно быть готово к резкому снятию с места.
Люба молодец, она выдержала должную паузу и только потом, состроив большие глаза, обернулась к подруге. Тиму казалось, что он слышит её голос, хотя до кафе доносился лишь шум машин.
— Смотри, Дашка, что у них тут в классическом творится. «Вчера ночью была ограблена режимная лаборатория учебного корпуса. Следов взлома нет, но пропали все компьютеры стоимостью сто пятьдесят тысяч рублей. По уставу самоуправления, милицию пока не уведомляли. Гвардия ректора производит проверку всех лиц, имевших эпизодические контакты с лабораторией». Нет, ну ты подумай, Даш — СТО ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ! Не мелочатся, а!
Как потом оказалось, Даша внесла свою лепту, заявив:
— Интересно, как эта гвардия ректора работает? Как у нас, будут добиваться чистосердечного признания? За такую сумму у нас резиной по пяткам колотят, противогаз напяливают. Ты вот сколько без воздуха протянешь? Я — нет, я ещё до пыток окочурюсь. Лучше глянь, чего там хорошего, а? Про боди-арт есть что-нибудь? Аэробику?
Дальше по плану девчонки пусто болтали, ни в коем случае не озираясь по сторонам. Вернувшийся от прилавка Ник тоже сел вполоборота и тоже отчаянно косил глазами. Очередь от них заслоняли то машины, то прохожие, а пользоваться биноклем теперь было нельзя вообще. Поэтому друзья поздно заметили, что некая кряжистая фигура в тёмных очках и камуфляжной форме покинула очередь и сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее зашагала по улице. К несчастью — в дальнюю от пункта наблюдения сторону. Медлить было нельзя.
— Вперёд! — коротко скомандовал Тим, и сыщики бросились в погоню-слежку.
Сначала они двигались по противоположной стороне улицы, затем, улучив момент, перебежали её. Фигура почти бежала, не глядя по сторонам. По спине и походке Ник узнал Фёдора.
Через четыре квартала на улице расположились огороженные столики с прилавком. Уличное кафе. Тим с удивлением узнал заведение, в котором вчера он выполнял Настино задание. Фёдор решительно зашёл внутрь, а сыщики осторожно направились в обход. Висящая сетка с фальшивой листвой облегчала дело. Подобраться удалось почти вплотную, но ещё раньше детективы услышали громкий голос:
— Нет, покалякаем здесь! Я тебе путь для чего открыл, а? Чтобы ты оттуда компы таскал? Пудрил мне мозги грамотами, чувак! А теперь меня трясти будут, как бывавшего. Компы себе хотел оставить, а?
Но невидимый собеседник ни за что не хотел признаваться. Он что-то забубнил тихим, неопознаваемым голосом. Фёдор снова загромыхал.
Сыщики стремились изловчиться и заглянуть через олиствлённую сеть, но то дырки нет, то вид не туда. Они крадучись шли вдоль ограждения, пока не очутились почти у служебного входа. И тогда кто-то веско потрогал Тима за плечо. Сыщик обернулся. Перед ним стоял человек в камуфляже и с кобурой на боку. Выражение лица не предвещало ничего хорошего. «Охранник кафе», — мелькнуло в голове. Вооружённый кобурой, он, однако, не посмел тронуть атлетичного Ника, который, воспользовавшись этим, зашёл «храбрецу» за спину и ждал от друга сигнала.
— Куда крадёмся? — резко спросил охранник, перекатывая во рту жвачку.
— Там у вас разборки идут, — ответил парень тихим изменённым голосом. — Слышите?
— Придумай чего получше, — ухмыльнулся камуфляжник. — Разборки… Чай, не ресторан. Ты и вчера тут ошивался, я видел. Скажи лучше, что крался к кассе.
Вдруг наглая ухмылка соскочила с его рожи. Изнутри, из-за сети, послышался удар кулаком по столу, потом невообразимый грохот, звон посуды, женский визг. Охранник растерянно завращал глазами, даже сделал шаг назад, но вид худенького, слабосильного паренька, лезущего в самое пекло, он перенести не смог. Оттолкнул Тима и сам бросился внутрь.
— Только заглянем, — успел дать команду главный сыщик партнёру, как внутри раздался звук страшного удара и какое-то кряканье, топот. Друзья осторожно заглянули в проход.
Поскольку вход был служебный, они оказались позади прилавка. Первое, что бросилось в глаза, — задница перекинувшегося через него безжизненного тела охранника. Внизу лежала тяжёлая пивная бутылка, раскроившая череп. Далее, в зале, вверх торчали четыре ножки стола. Перевёрнутый, он прижимал к полу забавно дрыгающего ногами человека, в котором сыщики узнали Фёдора. В углу на полу под прилавком сидела испуганная официантка, прикрывая рот сжатыми кулачками. Безумные от страха глаза смотрели на неподвижное тело.
Что интересно — перевёрнутый стол не нарушил прав обитателей других столиков, и они сохраняли полное спокойствие, потягивали пиво, рвали зубами шашлыки, а одна дамочка несколько раз хлопнула в ладоши. Фёдор дрыгал ногами, как артист-комик. Только где-то в углу мелькнули искажённые страхом лица Насти и её преподавателя, выслеженного вчера Тимом.
Позже друзья узнают, что кафе привлекало посетителей, щекоча им нервы имитацией то ограбления, то теракта. Потому-то охранник и не поверил Тиму, что сам исполнял роли то грабителя, то террориста. А сейчас вот исполнил роль жертвы, да не понарошку. Контузия вывела его из строя на месяц.
— В обход! — скомандовал Тим, и сыщики бросились преследовать скрывшегося, очевидно, через общий вход не то партнёра, не то врага Фёдора.
Они обогнули раскинувшуюся полукругом сеть и остановились в недоумении. Никто не бежал, не скрывался. Внезапно рядом резко хлопнула дверца автомашины. Да, светло-серые «Жигули», прямо под боком. Заскрежетал стартёр. Тим подмигнул, и Ник открыл заднюю дверцу с такой лёгкостью, как будто она и не была заблокирована изнутри.
Ребята мгновенно заскочили на заднее сиденье. Водитель, повернув голову налево, выруливал со стоянки в поток. Но вот он повернул голову вправо и увидел незваных пассажиров, а те, в свою очередь, узрели лицо Артёма с о-очень испуганными глазами.
— Гони! — властным голосом скомандовал Тим. — Оба без дыхания, сейчас будет погоня.
Артём дал газ, вцепился в руль. Ребята на заднем сиденье покатились друг на друга, как бильярдные шары. Они катались, пока не ухватились за поручни и не упёрлись ногами. Только тогда началось наслаждение быстрой ездой.
За окнами уже мелькал пригород. Зелёные сады, рощи, луга — всё это умиротворяло, расслабляло. Дивный деревенский воздух влетал в чуть-чуть приоткрытое окно. Казалось невероятным, что только что они вырвались из уголовной истории. Наконец Артём выключил зажигание и остановил машину.
— Я не виноват! — сказал он, поворачиваясь назад, хотя его оттуда никто и не обвинял. — Федька грозил сдать меня за кражу, требовал два компьютера. А охранник был готов стрелять. Я не хочу быть мишенью!
— Хм, один комп он всё же тебе оставил, — заметил Тим с невозмущённым видом.
— Как — оставил? Да о чём ты говоришь?
— Мы сообщили Фёдору, что ты… пардон, тот, кому он открыл путь, вместе с грамотами вынес оттуда все компьютеры. Вот он и принялся делить: два — себе, один — тебе. Честно, однако.
— Сообщили? И он поверил??
— Это смотря как сообщить… Наши способы неотразимы, любой поверит. Ты уж извини его, тут не он виноват, а наше коварство. — Тим развёл руками.
Артём соображал и никак не мог сообразить.
— Вы-то как узнали о грамотах? Маркел же умотал, никому о них не сказав, и ещё не вернулся.
— Дедукция, — снова развёл руками главный сыщик. — Ладно, Тёмка, мы против тебя ничего не имеем, и не знали даже, что это ты шалишь. У нас в этом деле свой интерес. Верни то, что в ящике вместе с грамотами лежало. Я понимаю, тебе рукой в пакете неудобно было шуровать, и ты взял всё, что там было. Да, без Маркела никого в хищении грамот не обвинят, а может, и ему не поверят, что он их в ящик сунул, подумают, что он всё на кражу хочет списать. Мы слышали, что кое-где за грамоту с печатью сто баксов дают, любой соблазнится. Так что верни остальное и спи спокойно. Да, и нас в город верни.
— А чего там ещё лежало-то? А-а, бумажки жёлтые. Я их сразу дома выбросил.
— Дома? В ведро? А выносил его?
— Нет ещё. Это ведь только вчера было.
— Тогда вези нас в гости прямо сейчас. Трогай! По официальной версии, эти квитанции нужны для отчёта перед ревизорами.
— А на самом деле? — Артём включил зажигание.
— «Самое дело» тебе ни к чему. Помни, что сам ты ни в чём не виноват только по официальной версии.
— Ну да, я рассказал об этом казусе с неявкой-опозданием коллегам, — подтвердил доцент Буров. — Все изумились, но к единому мнению так и не пришли. Например, Амвросий Некрасович стоял за право студента не спрашивать о причинах отмены занятий. А вот Новелла Никаноровна…
Тим дипломатично покашлял.
— На это Артём и рассчитывал, что вы его алиби всем подтвердите. А вы ведь его, Куприян Венедиктович, почти что раскололи, только сами не поняли.
— Как? Когда?
Сыщик зашуршал бумажкой.
— Вот я тут записал точные слова для будущего рассказа.
«Буров: Я вас здесь не видел. И потому отметил отсутствие в журнале. И даже если бы видел, но не здесь, а, скажем, внизу лестницы, всё равно бы записал -не был-.
Артём: Меня вы там не могли видеть. Перепутали, наверное. Я поднимался по главной лестнице и много позже, а к боковой и не…
Буров: Минутку терпения…»
Так что он вам сам сказал, что рано утром взбирался по боковой лестнице, надо было только услышать.
Они сидели на кафедре за традиционным чаем, венчающим всякое расследование. На этот раз к постоянным участникам присоединились Люба и Даша, славно сыгравшие роль «незнакомок из очереди». Тим постарался сесть рядом с Любой, время от времени незаметно для окружающих проводя пальцем ей то вдоль ребра между топиком и шортиками, то подмышкой. Взрывы заразительного девичьего смеха были приурочены к юморным местам его с Ником рассказа: как охранник исполнял служебные обязанности задом вверх, как Даша считала жвачку ценной уликой, как Фёдор дрыгал ногами из-под стола, как сыщиков мотало в машине при уходе от «погони». Нелли с натуральным, без щекотки, смехом рассказала, как утягивалась, упаковывалась в униформу мальчика-газетчика, и даже показала на себе, разголышившись, («Ну, тут все свои») пару секретов. Особое веселье вызвал рассказ детективов об изъятии пачки квитанций из мусорного ведра, в которое до этого бросались гнилые яблоки и использованная туалетная бумага. Пришлось освоить опыт хозяина квартиры и натянуть на руку полиэтиленовый пакет. Бумажки были потом тщательно отскрёбаны и подсушены, но дурнопахнущих пятен избежать не удалось. Сыщики, по совету доцента Бурова, высказали Поликарпу Парамоновичу сожаления по поводу невозможности приведения возвращаемого имущества в первозданный вид, тот выслушал их с серьёзным лицом.
Куприян Венедиктович вдруг расхохотался. Тим, чуть нагнувшись, тут же сунул палец между Любиной босоножкой и ступнёй, и девичий смех колокольчиком вклинился в мужской.
— Нет, как он меня, а! И накручивает аргументы, и накручивает. А я всерьёз отбиваюсь, что-то доказываю, убеждаю. А это, оказывается, хитроумное алиби такое. Ха-ха-ха! («Хи-хи-хи!» — это Люба, Тим залез ей за передок низкосидящих шорт). Небось сам, стервец, обзвонил однокашников и чужим голосом отменил занятия. Эх, деканов суд бы на него! Помню, помню, Тимофей, как уговаривались, деканат не вмешиваем. В конце концов, я всего лишь оказыватель образовательных услуг, а каждый имеет право не брать оплаченный товар.
— Зачем же вы так, Куприян Венедиктович, — с укором сказала Нина, до того сидевшая в тени. — Мы же с вами столько на эту тему дискутировали! Преподаватель служит обществу, служит своим преподаванием, просвещает, образовывает людей. Разве ж это товарообмен? Я никогда не забуду, как вы тогда со шпаргалкой… Нет, кто мыслит товарно-денежно, ни за что не додумался бы так поступить!
Люба с Дашей, знавшие, в чём дело, из рассказов, с сочувствием смотрели на неё.
— Прошу вас, Куприян Венедиктович, оставайтесь таким, какой вы есть, — продолжала девушка. — Не поддавайтесь искушениям. Нет, денег я вам желаю много-много, но не начинайте мерить всё на них. И свой труд в том числе.
— Ну, что ты, Ниночка, это я так для очистки совести сказал, — объяснил преподаватель. — Кстати, не очищайте блюдо целиком, сейчас Худаныч должен прийти. Он возится в той лаборатории вместе с ревизорами, ищет, чего оттуда тянули. Не шутка — полгода дверь фактически была настежь из-за этой самой Фёдоровой щели!
— Я его попросил присмотреться к компьютерам, — заявил Тим. — Что-то у меня в голове мелькнуло насчёт них, и сразу забыл.
Все начали доедать со своих блюдец. Люба, поняв, что смеха больше не будет, одёрнула топик, поправила разошедшиеся лямочки, привстав, поддёрнула шорты. Её дыхание мало-помалу успокоилось.
— Да, Настя, а что с грамотами-то случилось? И с Фёдором? Мы про них совсем забыли.
Девушка оживилась.
— О, там вышел человек в белом халате и колпаке — повар, а с ним ещё важный такой, хозяин. Встали по разные стороны от стола, взяли его за ножки, приподняли. Фёдор только начал вставать, как они его столом р-раз! — припечатали. Дескать, за нашего! Кто-то кричит: бис, плачу сто баксов, только дайте заснять! Когда съёмка кончилась, Фёдор был не живее охранника. Всё имущество его забрали, наверное, и грамоты тоже.
Тут появился взъерошенный Худаныч. Его распирали сенсационные новости, но рассказать прямо от двери не дали. Парня усадили за стол, вокруг него почему-то захлопотали Даша. Глядя на Худаныча своими круглыми глазами, налила чаю, бросила сахар, пододвинула тарелку с тортом.
— Компьютеры? — спросил Тим, когда рот едока чуть-чуть освободился.
Тот кивнул головой, но Даша уже совала ему конфету. Чуть прожевав, сообщил:
— У них там везде BIOS запаролен. Стали разбираться — вместо пароля идёт любое слово той же длины. Фёдор загодя постарался. Кто хошь мог входить, отжав замок, и что хошь переписывать на дискеты.
Люба прыснула, ощутив быстрые пальцы Тима в считавшемся недосягаемым под одеждой месте. Худаныч продолжал:
— А на винтах у них — весь эксперимент, все статьи, отчёты, диссертации. Поликарп аж затрясся. Считай, всё уплыло сторонним дядям.
— Как… как ты догадался про компьютеры? — разинула ротик Даша.
— Элементарно, — самодовольно усмехнулся Худаныч. — Мы уже знаем, что всем заправлял Фёдор, вероятнее всего, сделав вторые ключи. Пляшем от этого. Почему дверь и ящик остались настежь? Да потому что, запри их, сразу станет ясно, что орудовали поддельными ключами, щель в двери найдут, а это автоматически укажет на Федю. Поэтому Артём имитировал отмычку и ввёл в заблуждение самого Тима. — Тот усмехнулся. — Но если крадёшь что-то бесследно, тогда имеет смысл действовать чисто: отпирать и за собой запирать, тогда никто ни о чём не догадается и замки менять не станет. А что можно увести незаметно? Только информацию. Может, там шпионили и с фотоаппаратами, переснимали толстенные диссертовины, но я предположил, что мишенью были «винты». Ну, а остальное — дело техники. — Он победно посмотрел на восхищённую им девушку.
— Можно, я тебя провожу… — Она понизила голос, они зашептались.
— Это урок «теоретикам», — громко сказал доцент Буров. — Если тебе неприподъёмна теория, будь готов к тому, что кто-то поленится делать даже эксперимент и залезет за готовыми результатами к тебе. Или за готовыми статьями.
— А как их можно использовать? — раздались вопросы.
— Ну, например, послать в малоизвестные у нас журналы. Сербский там химический, хорватский, румынский, индийский… Всего не перечислишь. Кто ищет, тот всегда найдёт. А? Да, в Интернете.
Даша пошла провожать Худаныча. Она восторженно, с круглыми глазами и полуоткрытым ртом внимала всему, что он изрекал. Кажется, речь у них шла о компьютерных преступлениях.
Тим с Любой некоторое время смотрели им вслед. Девушка чуть заметно вздохнула.
— А знаешь, я нашёл на твоём теле почти всё, что ты хотела, — сказал парень. — Осталось просканировать совсем немного. Ты догадываешься, где? Да, далеко под одежду мой зондаж не дошёл. Но я думаю, что перспективно вот тут и тут. — Он показал.
— Ой! Даже подумать ще… Хи-хи-хи! Откуда знаешь? Что, других девчонок щекотал? — ревниво спросила Люба.
— Нет, что ты, это всего лишь теоретическое предсказание.
И оба расхохотались.