Мы направляли своих скакунов быстро, но размеренно, не галопом. Нужно было, чтобы войска барона отчетливо рассмотрели нас, пока мы приближались. В особенности хорошо они должны были разглядеть белую тряпку, которую высоко над головой держал Маклай. Альфред сказал, что кодекс чести не позволит солдатам нападать на безоружных с белым флагом. И что за всю его службу это правило никем не было нарушено. Я очень на это надеялся.
Пока мы покидали лагерь и направлялись на переговоры, моя идея немного утратила свой запал. Когда мы успокаивали толпу, разъясняли, что нужно сделать, было проще. Я так радовался появившемуся решению, что не очень хорошо оценивал ситуацию. Сперва многие посчитали мою идею бессмысленной, особенно старейшина Трей. Удалось сыграть на том, что действовать нужно быстро, и на том, что это даст преимущество во времени, чтобы лагерь подготовился к худшему.
И вот, мы: я, Маклай и Альфред - скакали навстречу армии барона. Обратного пути не было, нужно было выполнить задачу.
Армия барона и вправду была огромной. Я и не представлял, что в одном месте можно собрать столько народу. Пока мы приближались, Альфред пояснял мне, кто есть кто. Впереди стояла шеренга пехоты: закованные в латы, со щитами и копьями люди, все, как на подбор, широкоплечие, хмурые. За ними виднелись арбалетчики. Дальше была кавалерия. Вот это, действительно, было устрашающее зрелище. Они походили на двигающиеся железные холмики. Гигантских размеров кони, а на них такие же громадные всадники. Я не мог полностью сосчитать всех солдат барона, но было видно, что их не две и не три сотни, то есть числом они уже превосходили племя.
- А вон, - аккуратно показал Альфред, - "черепа".
Я проследил за его рукой. В отдалении стояла группа из пятидесяти-шестидесяти человек. Сперва могло показаться, что это ополченцы - по сравнению с остальным войском на них было слишком мало брони. Все "черепа" были обриты наголо, у каждого на поясе был меч, за спиной щит. Они стояли как-то особенно тихо, будто не дыша. На вид они представляли меньше всего опасности. Но некое внутреннее чувство подсказывало, что это обманчивое впечатление.
Когда до армии осталось шагов сто и уже хорошо стали видны высоко поднятые штандарты с гербом: башня, меч и дубовая ветка, из рядов выехал рыцарь. Он был в начищенных доспехах и синем плаще.
- Это командир, - шепнул Альфред. - Знатный человек, возможно, родственник барона. - В голосе моего друга слышалось уважение.
Еще в лагере, пока собирались, я успел переговорить с Альфредом по поводу бегства. Что могло быть проще? Прискакать на переговоры и сдаться. Но, во-первых, я не думал, что нам так просто поверят. А во-вторых, я не мог избавиться от чувства, что, сбежав, я стану предателем. Я уже так привык к кочевникам, они стали мне близки. Ведь среди них были Маклай и Лодан - мои учителя. Был мудрый старейшина Нач, поверивший в меня. Были мои бойцы, которые признавали во мне своего вожака. Как я мог отвернуться от них?
Да, с другой стороны, были и недоброжелатели, вроде Тамура. Или старейшины Трея. Все эти сумбурные чувства требовали осмысления, на которое у меня не было времени. Я уговорил Альфреда пока подождать с переходом на сторону барона. Надо было разобраться, что к чему.
Знатный рыцарь притормозил. Его лицо скрывал шлем, и голос зазвучал глухо, как из подвала:
- Назовите себя, - властно сказал рыцарь. Я собрался с духом, выдвинул Стрелу еще на пару шагов вперед и заговорил:
- Я - Иоганн, вожак племени. Совет старейшин послал меня говорить с вами.
Я действовал, как велел Альфред. Назвался, сообщил, зачем пришел. Пока все шло по законам, рыцарь обязан был представиться и выслушать.
- Я - Роберт Кастлгейт, - с этими словами рыцарь снял шлем. Это был молодой человек, чуть старше меня. Я не мог похвастаться богатым опытом общения с аристократами, но по нему было видно, что он человек знатный. Воздух прямо становился гуще от его величавости и гордости. - Сын Ульриха Кастлгейта, брата барона Вульфгарда-младшего. Что ты хочешь сказать мне... вожак Иоганн?
- Хочу говорить, - я немного замялся. Голова была полна мыслей, но выбрать нужную для начала разговора мне было тяжело. Тут я сказал первое, что пришло на ум. Я вспомнил, что, по словам Альфреда, барон Вульфгард был убит, а на его место пришел наследник (вроде как раз Вульфгард-младший). - Но сначала хочу выразить свои соболезнования по поводу гибели барона Вульфгарда-старшего. Это потеря для тебя и твоей семьи.
Я склонил голову, скосив глаза на Альфреда. К моему глубокому облегчению, странник незаметно моргнул, показывая, что я сказал верно. Рыцарь Роберт изумился, но все же ответил, поклонившись в ответ:
- Благодарю тебя за сочувствие.
Вроде все шло нормально. Я добивался того, чтобы рыцарь пришел в небольшое замешательство. Он, видимо, собирался сражаться с безумными варварами. А тут перед ним появляется некто, кто может говорить на его языке, да еще знает о том, что происходит в государстве. Альфред за последнее время загорел не хуже меня и тоже начал походить на кочевника. Так что никаких понятных объяснений моей осведомленности рыцарю представлено не было. Вот и хорошо, пусть подумает, что делать дальше. А мне нужно продолжать.
- А говорить я хочу вот о чем. Ты ведешь свое войско, чтобы напасть на мое племя. Я же хочу доказать, что мы не враги ни тебе, ни твоим соплеменникам. Мы не хотим воевать с вами. Мы хотим разойтись с миром.
Роберт Кастлгейт задумался. Он явно перестал чувствовать себя королем положения. Его кодекс не давал ему пропустить мое предложение мимо ушей.
- Ты говоришь о мире, - сказал, наконец, рыцарь, - но мне известно, что ваше племя за последние месяцы четырежды нападало на окрестные деревни. Это не мирное поведение, вожак Иоганн, ты знаешь это.
- Не отрицаю, - я старался вести себя свободно, чтобы Кастлгейт не почувствовал подвох или неискренность. - И вы вправе требовать от нас возмещения убытков. Но впредь, - я решился взять на себя ответственность за все племя, другого пути не было, - я клянусь, что ни один мой брат по племени не нападет ни на одного вашего соплеменника. - Я не видел лица Маклая, но почувствовал, как он непонимающе буравит меня взглядом. - Мы больше не станем воевать. И хотим договориться, чтобы вы не нападали на нас. Если ты не веришь мне, можешь требовать доказательств того, что я не вру. Говори, Роберт Кастлгейт, что нужно, чтобы ты поверил мне.
Не знаю, правильно ли я вел себя. Может, дело в рыцаре. А может, его вдруг посетила некая мысль относительно племени.
- Я склонен думать, что ты искренен, вожак Иоганн, - медленно произнес Роберт. - Но едва ли в это поверит мой отец и его брат, барон Вульфгард-младший. Им может потребоваться веское доказательство.
- Хорошо. Но как я могу узнать, что именно они хотят от нас?
- Как? - повторил за мной Кастлгейт. Он еще чуть подумал и сказал: - Сейчас барон собирается воевать. По этой причине он не может прийти сюда и говорить с тобой. А я не могу говорить от его лица о мирном соглашении. Возможно, если ты или кто-нибудь из вашего... совета старейшин, как ты говорил, поедет с нами и предстанет перед бароном с предложением мира... Вероятно, так будет легче договориться.
Этого я не ожидал. Теперь еще ехать с ними! А что, если это какая-нибудь ловушка? Но времени на раздумья, как всегда, не было.
- Хорошо, - сказал я. - Я должен сообщить совету старейшин. Они хотят мира и согласятся, что это разумно. Думаю, что смогу вернуться с их ответом через час.
Кастлгейт не возражал подождать час, но не дольше. Ему как раз нужно было время, чтобы все как следует обдумать. Напоследок он сказал, что тот, кто возьмет на себя роль посла, может взять с собой небольшой отряд в десять человек. Это, конечно, была слабая гарантия безопасности, но уже что-то. В каком-то смысле рыцарь Роберт сделал еще один шаг к мирным, доверительным отношениям. Или притворился, что сделал. Мы втроем развернули коней и поспешили обратно.
- Ему можно верить? - спросил я у Альфреда.
- Да. Я слышал, что Роберт Кастлгейт - человек чести. Он следует правилам. Конечно, он не станет доверять нам полностью, поэтому послы, которых назначат старейшины, будут под постоянным вниманием.
- Ты хорошо держался, командир, - похвалил меня Маклай. - Но как ты объяснишь совету свое обещание? "Ни один мой брат по племени..." Это слишком большая ответственность.
- Понимаю... - я, действительно, понимал, что мне придется кое-что объяснить, когда мы вернемся в лагерь. Но как еще я мог заставить рыцаря поверить мне?
- Маклай, а Леро Первый вступал в переговоры? Когда объединял племена.
- Об этом ничего неизвестно, - ответил мой учитель, - но, вероятно, без этого ему бы пришлось тяжело, командир. Правда, многие этого не признают. Такие, как, скажем, великий воин Тамур, уверены, что Величайший Воин Во Всем Свете всего добивался боем. Причем серьезно уверены.
- Не слишком-то большие умники, - вставил Альфред.
- Умные или нет, но их в лагере немало, и нужно как-то теперь с ними договариваться, - я, и правда, не был уверен, что все кочевники с радостью согласятся отправить кого-то в замок барона для дальнейших переговоров.
* * *
Когда мы вернулись, солнце уже почти скрылось за горизонтом. Надо было поторапливаться. Мы быстро проследовали к шатру. Весь лагерь сбежался, все выкрикивали какие-то вопросы, голосили. Я зашел в шатер и сразу отыскал глазами старейшину Нача.
- Что скажешь, Иоганн? - спокойно спросил он, как будто мы только что вернулись с охоты на зайца.
- Нам удалось убедить их повременить, - я сильно нервничал, голос против моей воли срывался, - но их командир сказал, что не может принимать решение о мирном соглашении сам. Нужен кто-нибудь, кто отправится в замок барона и попытается добиться мира напрямую.
- Что ж. Вы хорошо постарались. Когда они ждут посланника от нас?
- Они дали нам час. Осталось совсем мало времени. Но кто возьмется за это дело? И вообще, согласится ли совет?
- Совет не сможет вступать в споры. Старейшина Трей поймет, что придется принимать решение быстро. Подожди, сейчас я соберу всех, и мы поговорим.
С этими словами длинноволосый мудрец пошел к остальным старейшинам, которые топтались невдалеке. У меня появилось время на передышку. Пока продолжался совет, от меня ничего не зависело. Я задумался над словами старейшины Нача. Он уже не один раз говорил о Трее. Похоже, их разногласия продолжались очень долго. Причем не такие простые, как, допустим, у меня и Тамура.
Я смотрел, как пятеро самых старых и мудрых людей в лагере вершат судьбу своего племени. Старейшина Нач говорил, как обычно, спокойно и уверенно. Его иногда прерывал старейшина Суг, переспрашивая что-то. Старейшина Трей долго молчал, а потом взорвался и начал что-то возбужденно доказывать шепотом.
- Ну, как? - спросил подошедший Альфред.
- Решают... - я посмотрел на вход в шатер. В него, толкаясь, входили жители лагеря, а за их спинами я видел закатное небо. - Времени мало.
- А что, если у него не получится их убедить? - поинтересовался мой друг. - Что, если этого Нача никто не послушает?
- Тогда, - ответил Маклай, приближаясь, - нам придется вступать в бой. Эх, надеюсь, у старейшины Нача все получится. Ведь большинство просто не желает понять, что мы не выстоим против этой армии.
Спор старейшин затягивался. Приглядевшись, я почувствовал прилив бодрости. Трей, весь раскрасневшийся, стоял, злобно оскалив зубы. Он уже ничего не говорил, зато остальные старейшины упорно что-то ему втолковывали. Похоже, получилось. Наконец, старейшина Суг вышел на возвышение и обратился к собравшимся кочевникам:
- Братья! Армия владыки этих земель велика. Молодой воин Иоганн говорил с ее вожаком. Мы не будем сражаться с ними, бой обречен на неудачу. Поэтому совет старейшин призывает того, кто решится пойти к владыке. И будет говорить с ним. Поскольку ты, молодой воин, - Суг посмотрел на меня, - родом из этих земель и знаешь местный язык, старейшины предлагают тебе эту миссию. Ты не обязан соглашаться.
Я был готов к этому предложению. Я, собственно, заварил всю эту кашу, мне и следовало довести все до конца. Но тут из толпы выбрался Тамур, сильно взбудораженный (точнее, сильнее обычного).
- Бойцы! - крикнул он, вращая глазами. - Как мы можем доверять судьбу нашего племени этому чужаку? - он показал в мою сторону своей секирой. Замечательно, наконец-то у него накипело. - Этот сопляк предаст нас, позволит захватить, убить всех.
- Сейчас не время для обвинений, - выступил вперед старейшина Нач. Он строго посмотрел на Тамура, отчего тот несколько остыл.
- Я говорю, что послать к врагу можно только своего. Того, кто готов на все для племени. Я предлагаю себя. - Тамур ткнул себя пальцем в грудь. - Мой слуга знает местный язык. Я достоин этой миссии. Не то что этот, - он снова пренебрежительно махнул на меня рукой. Это меня разозлило. Ишь, какой смелый! То молчал, как послушная дочь, а когда опасность стычки с "черепами" прошла - высунулся.
- Бойцы, - сказал я, когда шум толпы чуть стих. - Верно, я не ваш соплеменник. Но кто из вас скажет, что я не искал добычу наравне с вами? Разве я не старался для племени, как все вы? Кто-нибудь хочет поспорить? - я подождал немного и продолжил: - И я не позволю оскорблять себя, Тамур.
- Да кто ты такой? - вскинулся Тамур, багровея. - Я - великий воин, а ты...
Тут я снял с груди ожерелье Леро Первого. Мне надоело его бахвальство, да еще в такой неподходящий момент. Тут же я подумал, что сам докатился до громких и пафосных речей, но они у меня хоть как-то оправданы остротой момента. Я поднял ожерелье над головой, чтобы его видели все.
- Я такой же вожак, как и ты, Тамур. И я спрашиваю у всех еще раз. Кто считает, что я не достоин стоять здесь и говорить? Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Я добьюсь мира. Если вступить в бой с армией, от племени ничего не останется. Если уйти, армия может пуститься в погоню, это все понимают? Вы хотите, чтобы я отправился к владыке этих земель и договорился с ним о мире?
- Да! - крикнул кто-то в толпе. И этот голос подхватили все.
- Тогда слушайте! - крикнул я, пытаясь перекричать кочевников. - Я возьму с собой десять бойцов. Мы отправимся к владыке. Остальные должны быть готовы на случай подвоха. Но если мы все сделаем правильно, все закончится хорошо и никто из племени не пострадает. Вы согласны со мной?
- Да-а-а, - ответили кочевники.
Я стоял на возвышении, держа ожерелье в руке. В этот момент я чувствовал себя похожим на Леро Первого. Ко мне прислушивались, а я делал важное, большое дело. Я был готов на все. Хотя, конечно, в глубине души мне было немного страшно. Но, думаю, я поступал правильно.
* * *
Сумерки все сгущались, воздух стал холоднее, день заканчивался. Мы снова приближались к армии барона, только нас стало больше. Я взял с собой Альфреда, Маклая, Лодана и еще шестерых бойцов. Они были в небольшом замешательстве, не зная, как себя вести. Роберт Кастлгейт снова выехал вперед.
- Итак, вы готовы?
- Да.
- Поскачем прямо сейчас, - рыцарь посмотрел назад, где начинался лес. - Есть еще часа два, потом совсем стемнеет. Заночуем на опушке. Половина войска останется здесь. Ты же понимаешь, вожак Иоганн.
- Понимаю-понимаю, - согласился я. Меня раздражала манера рыцаря Роберта все время произносить слова "вожак Иоганн" с иронией. Да еще эта многозначительная интонация. "Ты же понимаешь?" Ну, ничего, я смирился.
- Тогда выезжаем немедленно, - сказал Кастлгейт. - Я уже отослал гонца в замок барона. Он будет опережать нас на полтора дня.
Он отвел коня в сторону и махнул своим солдатам. Войско начало расступаться, пропуская наш отряд. Я осторожно пустил Стрелу вперед. Было видно, что солдаты, все как один, готовы наброситься на нас, едва почувствуют что-то неладное. В сумерках лица бойцов барона были плохо видны, но их недоверие чувствовалось, как запах гари у костра.
Мы прошли сквозь ряды солдат, которые сразу же сомкнулись позади. Кастлгейт объехал войско со стороны и приблизился к нам вместе с еще одним рыцарем.
- Это, - представил он своего спутника, - мой советник Нортон. Вместе с ним и его отрядом мы отправимся в замок барона Вульфгарда-младшего.
Советник Нортон без выражения чуть склонил голову. У него были короткие волосы, худое напряженное лицо с острыми чертами и как будто все время напряженной челюстью.
- Скажи, - неожиданно Роберт Кастлгейт обратился к Альфреду, - я мог видеть тебя раньше? Ты похож на одного ратника, который воевал в пехоте, когда мы преследовали предателя, убившего Вульфгарда-старшего, светлая ему память.
Альфред смутился и потупил глаза. Полагаю, ему было неловко признаваться. Теперь уже он считал себя предателем. Я ответил за него:
- Это Альфред. Я взял его в плен полтора месяца назад. Он мой слуга.
- Иоганн спас меня, взяв к себе в услужение, - тут же заговорил мой друг, - благодаря ему я до сих пор жив.
- Интересно... - мы продолжали медленно двигаться к лесу. Кастлгейт с большим любопытством разглядывал нас. - А скажи, Иоганн, где ты так хорошо научился говорить на моем языке? Я, признаться, не ожидал.
- Я тянусь к знаниям, - ответил я. Пока что лучше не пускаться в рассказы о моей судьбе. Во-первых, мне бы вряд ли поверили. Да еще неизвестно, как бы отреагировал Роберт, посчитав, что я вру. А мне нужно было поддерживать в нем уверенность в моей правдивости. Иначе в моих действиях не было смысла.