Аннотация: Зарисовка о временах Николая I. Без претензий на строгую историческую достоверность.
Служба царю и Отечеству
Великая княгиня Мария Александровна весьма благоволила княгине Белецкой. Её высочество трогал на редкость приятный голос дамы, мастерски исполнявшей романсы, да и в судьбе находилось что-то общее. Принцесса из заштатного немецкого городишки превратилась в невесту наследника престола огромной страны так же внезапно, как скромная провинциалка - в блестящую светскую даму.
Были у Её высочества и особые резоны. Юлия Михайловна слыла в свете одной из первых красавиц, а мужа её, довольно привлекательного мужчину, считал своим другом цесаревич Александр Николаевич. Расположение к княгине избавляло Марию Александровну от подозрений в завистливости, и для ревности повода не ожидалось. Как ни оберегали будущую императрицу от сплетен, пылкий нрав супруга был ей известен.
Музыкальные способности княгини оказались превосходным поводом приглашать её во дворец, где она официально не состояла на службе, но частенько пела на вечерах в узком кругу императорского семейства.
Его величество Николай Павлович относился к привязанности невестки весьма благодушно. Конечно, будущей императрице не подобает заметно выделять кого-то из дворянок, но Мари так молода, и вполне справляется со своими обязанностями, в том числе главной, ради которой её привезли из Дармштадта. К тому же император был сентиментален. Семейные музыкальные вечера казались ему чем-то умилительным, хотя лично он предпочитал звуки барабанов и маршей.
Однажды, изрядно устав за день, Его величество не столько слушал прелестный голос, сколько из-под полуопущенных век разглядывал певицу. Недурна, и весьма. Круглые плечики, изящные ручки... Глаза, губки очень хороши. Князю до старости далеко, а слывёт примерным семьянином. В княгине непременно должно быть что-нибудь эдакое... А её муж, конечно, не прочь ускорить продвижение по службе.
---
Император стал оказывать Юлии Михайловне некоторые знаки внимания. Снисходительно интересовался здоровьем, отпускал небрежные комплименты, а как-то раз оказал честь, пригласив на танец на придворном балу. Несколько удивился, не заметив понимания. Молодая женщина всегда была безупречно почтительна, не более. Улыбка оставалась ровной, без тени кокетства.
Несколько лет назад Николай Павлович затянул бы игру в ухаживание с притворившейся наивной дамой, но в его годы не стоит тратить сил, предпочтительнее действовать проще.
Как-то раз приглашённая великой княгиней Юлия Михайловна с недоумением застала в маленькой музыкальной гостиной одного лишь государя. Не осмеливаясь задавать вопросов, присела в реверансе.
Николай Павлович снизошёл до объяснений:
- Её величество нездоровы, а великая княгиня любезно решила побыть с ней этим вечером. Сегодня, милочка, Вы будете петь для меня.
Ещё раз поклонившись, княгиня села за рояль.
Его величество сначала молча сидел в кресле, затем подошёл ближе. Дослушав окончание очередного романса, сказал:
- Довольно. И Вашему голосу, и моим ушам.
Дама встала и попросила позволения удалиться.
- Не так скоро. Вы проведёте здесь ещё некоторое время, надеюсь, ко взаимному удовольствию, - император взял княгиню за руку и бесцеремонно притянул к себе.
К несказанному удивлению всесильного самодержца, избранная им особа отпрянула и даже попыталась высвободить руку.
- Вашему Величеству угодно шутить, но, простите, я должна ехать домой.
- Шутить изволите Вы. И мне решительно не по вкусу ваши шутки. У меня нет ни малейшего желания терпеть Ваши капризы. Пройдёмте в соседнюю комнату, там всё приготовлено.
- Нет! - Юлии Михайловне удалось вырваться.
- Вы в своём уме? Императору не говорят "нет", - Николай Павлович рассердился, - Стройте из себя недотрогу перед кем-нибудь другим.
Государь решительно направился к княгине, но остановился, увидев трясущиеся губы на помертвевшем лице. Женщина перед ним была на грани истерики. Удовольствия не предвиделось.
- Вот что, милочка, Вы и впрямь не в себе. Езжайте да подумайте хорошенько. Много чести мне самому Вас успокаивать. Завтра в это же время будьте здесь и позаботьтесь вести себя полюбезней.
С оттенком презрения добавил:
- Муж Ваш будет на службе, хотя это не должно Вас беспокоить.
---
Юлия Михайловна не помнила, каким чудом выбралась из дворца. Её казалось, даже лакеи смотрят на неё с понимающей усмешкой. Едва переступив порог собственного дома, велела слугам собирать вещи, сказав, что утром поедет с детьми в поместье.
Чуть не бросилась в казармы разыскивать мужа, но хватило сил дождаться его.
Вернувшийся князь с изумлением застал суету сборов.
- Жюли, что случилось?
- Пойдём в кабинет.
Князь Сергей сообразил - произошло нечто крайне серьёзное. Для начала надо спокойно выслушать жену.
- Сегодня я была приглашена спеть для императорской семьи. Но ждал меня только император... - женщина задохнулась, вновь переживая недавнее унижение.
Муж не стал мучить её, медля догадкой. Последнее время он был слишком занят, чтобы прислушиваться к сплетням, но придворные нравы ему были известны. Напрасно не ожидал, что Его величество особым образом заинтересуется подругой невестки.
Спросил откровенно:
- Он домогался тебя?
Жюли не то рыдала, не то истерически смеялась:
- Просто приказал явиться завтра в назначенное время. Господи! Что подумает великая княгиня? Я ничего не смогу ей объяснить, да и не увижусь больше.
Решительно добавила:
- Всё равно. Пусть лучше считает меня неблагодарной, но я даже пытаться не буду встретиться с ней на прощанье. Да и нельзя ей ничего сказать.
Сергей мягко взял её за руку:
- Успокойся. С утра поедешь в поместье. Не бойся, жандармов за тобой не пошлют.
- А ты когда приедешь?
- Сейчас много дел. Постараюсь через пару дней выбраться к вам.
- Я не об этом. Когда ты приедешь насовсем? Подашь в отставку?
- Я не собираюсь подавать в отставку, - сказано не громко, но без колебаний.
- Как? Как ты сможешь служить ему?
Прежде чем ответить, князь подошёл к окну и произнёс, глядя вдаль через стекло:
- Я служу не только ему.
Непримиримый тон дал Юлии Михайловне понять, что спорить бесполезно. Есть вещи, в которых мужчины не слушают и самых любимых жён. Она никогда не переубедит мужа в делах чести, даже если не согласится с ним.
Княгине казалось, что разговор окончен, но Сергей резко повернулся, быстро подошёл к ней, взял за плечи и глухо вымолвил, посмотрев в упор:
- Запомни одно. Никакой жертвы от тебя я не приму.
Жюли отвела взгляд.
---
Нелепый разговор о посторонних людях, молодая женщина не могла и представить, что он так заденет мужа. На небольшом вечере, когда у них гостили родные, золовка пересказала слухи о даме, вышедшей вторым браком за старого и весьма потасканного вельможу.
- Теперь ей не придётся штопать чулки, - с насмешкой закончила Лидия Ивановна.
Юлии Михайловне неприятно резануло слух поспешное осуждение. Она вступилась:
- У Катерины Петровны двое детей, и никакой возможности их обеспечить.
- Конечно, - в разговор вмешался полный сарказма голос князя Сергея, - Она, что называется, жертвует собой ради семьи. Так возвышенно принято ныне называть обыкновенную погоню за деньгами.
Резкость мужа удивила княгиню, и недоумение не укрылось от острых глаз дорогой родственницы. Улучив минутку, когда брат не мог её слышать, Лидия Михайловна со сладкой улыбкой прощебетала:
- Вы, должно быть, не знаете, милочка, Серж в юности был пылко влюблён. У нас не было видов на наследство, кто бы мог представить, что оба кузена скоропостижно скончаются! Его возлюбленная казалась отвечающей ему от всего сердца но, едва подвернулась выгодная партия, нежные чувства были мигом позабыты. Ах нет, конечно, не мигом, - я передаю его собственные слова, она была вынуждена, её семья настаивала, она принесла жертву... - Лидия Михайловна довольно умело передала язвительные интонации брата.
---
Воспоминания о золовке промелькнули и исчезли, но неловкость, мелькнувшая во взгляде жены, не укрылась от князя.
Досадное происшествие сделало его поневоле более чутким к окружающим разговорам. Стал ловить лёгкие шёпоты за спиной. Заметил оттенки зависти вперемешку с издёвкой, обращённые к себе. Оказывается, всё началось не внезапно. Первые знаки августейшего внимания свет мог бы счесть простой любезностью к частой гостье в семейном кругу, не будь княгиня так хороша. Правда, не совсем во вкусе государя, поэтому оставались сомнения. Когда же красавица чуть не бегом покинула дворец, бледная, как смерть, и на другой день уехала из столицы, мнения разделились. О времени, которое Его величество и намеченная им особа оставались наедине, ходили разные слухи. Поначалу дежурившие придворные слышали пение, но потом было тихо. На часы никто не смотрел, а едва княгиня Белецкая, явно не в себе, появилась в дверях, кому-то померещился беспорядок в одежде и причёске.
Дама уехала. Все ожидали отставки её мужа. Бездействие его придавало случившемуся пикантный оборот. Поползли слухи, что князь, напротив, ожидает повышения по службе. Обыкновенное дело, хотя в сдержанном и слывшим надменным аристократе такой покладистости никто не предполагал. Стали поговаривать, что очаровательная княгиня уступила против собственного желания, повинуясь мужнему.
Едва Сергей осознал, что именно сплетничают о нём и его жене, понял и свою роковую оплошность. Гордость, чувство долга потребовали принять, казалось, единственно правильное решение, за которое придётся расплачиваться Жюли. Любое продвижение, даже самое заслуженное, будет запятнано мерзким подозрением. И сама служба показалась теперь бессмысленной суетой. Стоят ли бесконечные проверки, рассмотрения ходатайств и жалоб, планы, отчёты мучений близкого человека? Жена не сомневалась, что он немедля подаст в отставку, а теперь отдалилась от него. Можно ли с чистой совестью служить Отечеству, предавая семью?
Последней каплей упало понимание, что он и сам подозревает, будто при встрече Юлии с императором в день её отъезда любимая не спаслась бегством. Не смогла оказать сопротивление и не посмела признаться. Потому и отвела глаза.
Осознание, что "жертва" могла состояться, было до одури невыносимо. Хуже всего, он не имеет права ни винить жену, ни спрашивать её. Как жить с этим? Сергей не знал.
---
Николай Павлович закончил крайне неприятный разговор с сыном о зарубежных делах. Европа вновь полыхала. 1848 год грозил обернуться 1793. Началось, конечно, с Франции. Император с раздражением отметил, что заигрывания короля Луи-Филиппа с чернью не помогли ему удержаться на престоле. Цесаревич резонно возразил, что его предшественнику, Карлу X, нежелание идти на уступки помогло не лучше.
Самодержец с досадой произнёс:
- Не выжечь смуту из проклятых французов! Дела им другого нет, как помазанников Божьих свергать. А наши дворяне нет-нет, да возьмут в пример якобинцев. Ты, Саша, от них верности не жди. Спуску не давай. Мягкотел ты с ними, ещё в друзьях кого-то числишь. Мари простительно, она женщина, а тебе пора отбросить глупости. Нет у тебя друзей, нет - только подданные.
- Обязанные во всём потакать желаниям властелина, в том не самым пристойным? - недавняя история с княгиней Белецкой возмутила Александра Николаевича, которому, помимо всего прочего, стало обидно за жену, внезапно оставленную подругой.
- Не стану притворяться, что не понимаю намёка, - Его величество равнодушно пожал плечами, - княгиня удрала у меня из-под носа, да и Бог с ней. Поведение её мужа совершенно непозволительно.
- А что он сделал? Вроде ничего.
- Именно. Если не пожелал образумить глупую жёнушку, обязан подать в отставку. Ты хоть понимаешь, что значит его эскапада?
- И что же? - великий князь недоумевал.
- Я хорошо знаю дворянскую спесь, которую они именуют честью. Если не хочет делиться женой, значит, я его вроде как оскорбил. Мог он остаться служить государю, чувствуя себя оскорблённым?
Такая мысль не приходила в голову цесаревичу. Он ждал дальнейших разъяснений, последовавших незамедлительно:
- Он думает, не только мне служит.
- Ну да, конечно, он служит России.
- А, значит ты ещё не понимаешь. Отечеству служит, а императору - нет? Это не только смута, это - бунт, дорогой мой. Подданный и в мыслях не должен сметь разделять престол и Отечество.
Государь не на шутку разгорячился.
- В прежние дни за такое любого бы на каторгу сослали. Теперь вроде неподчинение в личных делах простительно, но оставаться при этом на службе - нет! А ты от них верности ждёшь, глупец!
Александр Николаевич понял - спорить бесполезно. Прикрытый злобой, в глазах Николая Павловича затаился страх. До конца жизни запуганный декабрьским восстанием, он не избавится от недоверия к своему дворянству, требуя от гражданских, да и военных чинов рабского повиновения. Даже в самых грязных делах. Всё же наследнику хотелось отвести беду от друзей.
- Отец, Вы придаёте слишком большое значение...
- Верно. Мы слишком долго спорим по ничтожному предмету. Ты упрямишься, я вижу. Ладно, не хватает из-за них ссориться. Если ты по-прежнему расположен к приятелю-смутьяну, или к его прелестной супруге, объясни нахалу, что если он не уберётся со службы, да из Санкт-Петербурга заодно, им займётся Третье отделение.
Великий князь поклонился отцу, вышел, а в своём кабинете написал записку, в которой пригласил князя Белецкого на личную аудиенцию.
---
В назначенное время князь преступил порог кабинета Его высочества. Александр приветливо поздоровался с Белецким, державшимся на сей раз подчёркнуто официально. Не удивительно. Цесаревич с трудом подбирал слова для неприятного разговора.
- Сергей Иванович, я сегодня разговаривал с отцом. Мы упомянули Вас.
- Вероятно, я должен считать это честью, - сказано ровно, с каменным лицом. Едва ли не дерзость, хотя тон оставался почтительным.
Великий князь понял, что долгое вступление лишь усилит неловкость:
- Вам лучше подать в отставку.
- Я уже сделал это сегодня утром. Надеюсь, прошение будет удовлетворено в кратчайшие сроки.
Александр Николаевич вздохнул с облегчением:
- Тем лучше.
- Я неприлично долго тянул с этим решением.
- Да, Сергей Иванович. Отец уже подумал, что Вами следует заинтересоваться Третьему отделению.
- Неужели? - князь был явно удивлён.
Но через миг понял значение услышанного. Император в гневе на него. Хотел привлечь к ответу. Это могло означать одно - никакой жертвы не состоялось. Он, глупец, напрасно терзал себя нелепыми подозрениями. Как он мог подумать такое о Жюли! Жена ясно сказала: свидание назначено на следующий день. И не пошла на него. Сергей не скрыл радости.
Несколько озадаченный охватившим друга весельем, цесаревич неуверенно улыбнулся:
- Вижу, Вы ничуть не огорчены.
- Нисколько, Ваше высочество. Юлию Михайловну беспокоило, что великую княгиню удивит внезапный отъезд. Моя жена чрезвычайно благодарна Её высочеству за доброе отношение к ней. Остальное - сущие пустяки.
- Если только это... Я уже что-то придумал для Мари. Она действительно была огорчена.
Мужчины обменялись понимающими взглядами.
Цесаревич сказал на прощание:
- Мне очень жаль, что так вышло. Передайте Вашей прелестной супруге моё искреннее уважение.
Мыслями князь был уже дома. Представлял, как обнимет жену, закружит её по комнате, поцелует детей. Как обрадуется Жюли, узнав новость.
Пожимая протянутую руку Александра, Сергей тепло сказал:
- Благодарю от имени моей жены. Обо мне жалеть не стоит. Я далеко не самый несчастный из подданных Вашего батюшки.
Про себя наследник великой державы вздохнул: "Вы счастливее многих подданных. Даже будущий император порой может позавидовать Вам".
Закончив аудиенцию, с тоской засел за дипломатическую переписку.