Красивая, милая, сла-авная лежала на длинном столе...
Из песни
Посещение заброшенных кладбищ есть любимое послеобеденно-осеннее развлечение юных столичных дев, мнящих себя поэтессами. Печально, но пока я искала указанный в записке Мастера склеп, особым настроем как-то не прониклась. Возможно, потому что отродясь не использовала рифм сложнее "розы-морозы" и "кровь-любовь-морковь", а может, потому что в "места упокоения" меня занесло по работе, а не вдохновения ради.
Нет, я люблю пору, предшествующую окончательному увяданию, когда в лесах светло от золотисто-огненных крон, а сердце сжимается в тоске по ушедшему теплу. Когда хочется плакать и собирать букеты из опавших листьев, собирать и плакать.
Могильник окружали дивной красоты леса, но даже роскошь нетронутой природы не могли скрасить для меня его унылость. Неухоженное, безвкусное, тонущее в гулкой тишине, не нарушаемой ни птичьим криком, ни звериным шорохом, кладбище навевало поистине смертельную скуку.
Если верить деревенским байкам, ночью безобидный некрополь преображался. Стелился неестественной густоты туман, раздавались странные звуки, небожьи твари шныряли меж надгробий, жуткие голоса окликали случайных прохожих и гробокопателей, по уханью совы из земли вырастали несвежие мертвецы...
Красочная, пробирающая до мозга костей картинка. Даже жаль, что безнадёжно лживая.
Наукой не доказано самопроизвольного зарождения в мёртвых телах подобия жизни. То есть, говоря по-простому, сами по себе мертвяки не встают. Если любимый дедушка заглянул на огонёк, хотя уже полгода как отпет, надо не валить вину на фазу луны или ветер с болот, а звать охотников на ведьм. Только им и под силу справиться с обнаглевшим в конец некромантом.
Благодаря народной бдительности и твёрдой руке инквизиции в великом герцогстве Верран колдуны-труполюбцы долго на свободе не бегают. И хвала богу! Толку от них нет, только приличным людям жить и работать мешают. Простому человеку сложно понять разницу между последователем Тёмной Науки и некромантом. И те, и другие предпочитают чёрное в одежде, отращивают длинные волосы, мрачно шутят и имеют дело с мертвецами. Однако Мастера Душ и Плоти, их подмастерья и ученики занимаются благим делом - миропознанием, а колдунами движет лишь жажда наживы и тщеславие.
Мне, как подмастерью Мастера Зеркал и человеку, когда-то серьёзно изучавшему Тёмную Науку, обидно за коллег. Слишком часто им приходится страдать из-за путаницы. А что делать? Не объяснишь же каждому дремучему крестьянину, как отличить учёного от чернокнижника. Бывает, приезжают инквизиторы в деревню, а там уже разложен костёр на площади, староста факел главе отряда подносит, мол, окажите честь, а потом добрый час понять не может, почему на него кричат и требуют прекратить преследовать Мастера, отправленного лично великим герцогом для уничтожения упыря, месяц держащего в страхе округу.
Сегодня моя ненависть к некромантам пылала как никогда ярко. Не задумай один из них авантюру, мне не пришлось бы мчаться в день рождения фоймойру на щупальце и вместо посиделок с подругами и ужина с родными изображать взломщика.
- Так, ещё чуть-чуть... Открывайся, а то огнешаром спалю!
То ли внявший угрозе, то ли добитый отмычкой, но замок склепа с мелодичным треньканьем поддалась. Облегчённо вздохнув, я проскользнула в разверзнувшуюся черноту.
* * *
Внутри было темно, тихо, мирно, и, так как строили гробницу эльфы и для эльфа, приятно пахло.
Я пошарила рукой по стене, ища выключатель. Собираясь на задание, я положила в сумку огнекамень, но тратить его впустую не намеревалась. Зря, что ли, старались строители?
- Где же он... А, вот!
Щелкнуло, зажужжало, и молочно-голубой свет полился из закреплённых на стенах шаров-ламп. Я восхищённо цокнула: пятисотлетняя смесь не отсырела, не переродилась и строго от положенного действия вступила в реакцию. Истинно высокорождённое качество.
- Ну, теперь можно и осмотреться.
Отделанная чёрным мрамором "передняя" была небольшой, шириной где-то в полтора меня и раза в два длиннее. По высокому потолку вились узоры из листьев ивы и ясеня - дань происхождению владельца. На полу у дальней стены виднелся люк к оставшимся помещениям гробницы: комнате даров и погребальной зале. По обе стороны от входа, напротив друг друга, висели зеркала в серебряной оправе.
"Алхимические лампы, полированный мрамор, изящная лепнина. Я даже не в главной зале, а уже окружена роскошью. Кто-то очень любил тебя, дорогой мёртвый эльф".
Я присела и внимательно изучила пол. Гладкий камень покрывал тонкий слой пыли - увы, без малейших признаков следов. Это меня слегка огорчило. Ещё возясь с замком, я поняла, что усыпальница не предназначалась для посещения скорбящими родственниками. После захоронения на неё наложили заклятье "замершей стрелки" - спасительное для предметов искусства и хрупких, но ценных для учёных вещей, и смертельное для всего живого. Судя по толщине слоя, где-то две недели назад его грубо разорвали. Как следует напрягшись, я бы разглядела обрывки сине-белых нитей, сиротливо свисающие по углам, как обрывки паутины огромного паука, изгнанного из кухни бесстрашной хозяйкой.
Неизвестному хватило сил и умений не только снять "замершую стрелку", но и пролевитировать ловушки, активировавшиеся при взломе - весьма серьёзные, между прочим. Только у входа я насчитала три: две стандартные парализующе-огненные и одну экзотическую, убивающую через создание полной иллюзии утопления. Энергия в них, хвала богу, кончилась ещё неделю назад.
Неизвестный действовал дерзко, грубо и быстро. Он не мог быть новичком, и это меня раздражало. От трудов хитрого и опытного некроманта избавляться на порядок сложнее, чем уничтожать неуклюжих уродцев начинающего. Если окажется, что цикл завершён хотя бы на половину, одним огнём не обойдёшься. Придётся накладывать "слово забвения" или заморачиваться вырезанием серебряным ножом сердца.
Проклятый некромант, чтоб ему икалось! Нет, чтобы пробовать свою мерзкую науку на каком-нибудь завалявшемся никому не нужном Михалыче - нет же, на эльфийского посла покусился, уже пятьсот лет как мирно упокоившегося. Не думаю, что эльфам придётся по нраву остроухое умёртвие, хотя чисто эстетически я колдуна понимаю. Мёртвая нелюдь не разлагается, приятно пахнет фиалками и гораздо симпатичнее среднего покойника-человека.
В записке Мастера говорилось, что высокорождённый пошёл на Тёмного Принца или оболочку для инкуба. Говорилось серьёзно, но прочитав, я лишь похихикала над предположением наставника. В Верране и северных королевствах давно не объявлялись по-настоящему сильные некроманты. Ходили упорные слухи, что они откочевали на юг, где инквизиция не такая резвая, а народ злобен и нелюбопытен.
Характер взлома доказывал, что Мастер оказался как всегда прав, а я ошибалась. А раз так, надо серьёзно подготовиться к встрече с недонежитью или, если не повезёт - с почтинежитью.
"Когда гада поймают, первая ему в рожу плюну. Плюну, и утереться не дам".
Я подошла к одному из двух висящих у входа зеркал. Взгляд ошалелый, волосы растрёпаны, одежда в беспорядке... Восьмичасовая скачка не превратила меня в красотку. По-хорошему, следовало отдохнуть в городке, но указания наставника были недвусмысленны: "Найди, уничтожь. Не справишься за два дня, считай, что провалила проверку".
Экзамен на Мастера мне при идеальном раскладе светил лишь через три года. Отдалять его ещё больше совсем не хотелось, поэтому найдя на столе учителя записку, я поспешила домой собираться, и уже спустя час мчалась по герцогской дороге фоймойру на щупальце.
- Ууу, ведьма! - погрозила я отражению и принялась за волшбу.
Левое зеркало в эльфийской гробнице символизирует прошлое, правое - будущее, но мне было важно лишь то, что они висели друг напротив друга, создавая бесконечный коридор отражений. Читая заклинание, я пристально всматривалась в его глубь, молясь, чтобы вмешательство некроманта окончательно осквернило гробницу.
Вскоре за спиной показались мясистые чернильно-чёрные щупальца. Сладострастно извиваясь, они потянулись к моей нежной лебединой шее, но, не успев присосаться, были жестоко покараны разрядом из чародейской ловушки. Тварюшка истошно заверещала - не столько от боли, сколько от страха. Жители нижних слоёв иномирья не слишком умны, но твёрдо знают, что, попав в силки мага, почти наверняка обречены, поскольку годятся хоть в зелья, хоть в суп. Подобная участь приводит их в ужас, бесследно исчезающий, впрочем, стоит им заметить беззащитную жертву.
Ухмыльнувшись, я протянула руку и вытащила добычу из зазеркалья на молочно-голубой свет алхимических ламп. Величиной с небольшую тыкву, чёрное, склизкое, существо из-за щупалец с присосками и большой головы походило на осьминога, но, в отличие от честного морского гада, умело разговаривать.
- Отпушти, чародейка, - жалостливо прошепелявило оно, однако, оценив моё каменное лицо, злобно добавило: - А то пожалеешшшь!
- Да ты что! - притворно удивилась я. - А не брешешь?
- У меня ешть дружья. Шильные, шмелые дружья, - пригрозила осьминожка, - И вообще, я невкушный.
- Я на безвральной диете, - успокоила я иномирянина и запихнула в мешочек из зачарованной ткани.
"Так, вроде всё. Пора в бой".
На ведущем в нижние помещения гробницы люке было выгравировано: "Эктар". Как я помнила, на эльфийском это значило "плакучая ива". Странное, бестолковое имя. Ни силы в нём, ни мужества, ни талантов. Интересно, страдал покойный из-за глупости батюшки с матушкой? Быть намертво связанным с символом скорби чересчур даже для высокорождённого.
Звали ли бы его "дуб", "вяз" или "осина" - особенно "осина"! - судьба, глядишь, и сложилась бы иначе. Если не счастливее, то точно без некромантов.
И без меня.
Крышка люка откинулась с осуждающим скрипом плохо смазанных петель. Внизу было темно, но не страшно. Я вытащила из сумки огнекамень и начала спуск.
* * *
Стены комнаты даров густо покрывали сияющая эльфийская вязь цитат из Книги. В центре высилась глубокая нефритовая чаша. Слева от неё стояла статуэтка Перевозчика, справа - Хранителя могил.
"Прошлое и настоящее, которому уже ничто не помешает стать будущим".
Во времена старых богов Перевозчик носил иное имя - гордое, благородное имя, совсем не подходящее желчному слепому лодочнику, каким его знают теперь. Он продолжил переправлять души, но, лишённый крыльев и глаз, без прежней радости.
Я пробормотала короткую молитву перед Перевозчиком, смачно плюнула в лицо Хранителю, а затем с чистой совестью заглянула в чашу для прощальных даров. Их, кстати, оказалось всего ничего: пара положенных по традиции золотых монет, безнадёжно вялый букет васильков и браслет из крупных синих бусин. Последний я опознала как женский и спрятала в сумку. Пятьсот лет долгий, но не безграничный срок для эльфки. Если она действительно любила этого Эктара, не откажется принять вещицу как память. Ещё веков шесть будет сидеть у камина, поглаживать бусины и с грустной улыбкой вспоминать ошибки молодости...
В сумке заворочался упрятанный в мешок житель иномирья, но после мощного удара присмирел. Ненавижу, когда прерывают мои романтические фантазии.
Два прощальных дара при такой шикарной гробнице бедновато. Эльфы не скупы, семья у него знатная... С местом ещё понятно: не принято у них хоронить на родной земле, коли умер на чужбине, вот и лежит бедняга не пойми где. Два дара - друг и возлюбленная? Или оба от неё, терпевшей долгие годы его несносный характер - при таком-то имени он не мог быть жизнерадостным...
Я вздохнула и зашагала к ведущей в погребальную камеру двери. Первое правило борца с нежитью - не привязывайся к объекту.
Никогда.
* * *
К закрытому стеклянной крышкой саркофагу из белого с золотыми прожилками мрамора вело несколько ступеней.
Первая - отрицание. Вторая - гнев. Третья - торг. Четвёртая - меланхолия.
Пятая и последняя - смирение.
Стадии, знакомые всем, кто сталкивался с неизбежным.
"Эй-ей, не раскисай, волшебница. Ты хотя бы жива".
Внутри гроба лежал эльф - остроухий и мёртвый. Распущенные, как у девушки на выданье, белокурые волосы, нежная и аристократически бледная кожа, утончённое лицо (хотя нос мог быть и поменьше). Из одежды - белоснежный парадный мундир эльфийского офицера полутысячелетнего образца, из драгоценностей - вычурный золотой венец с сапфирами и перстень с гербом рода.
Достойно снарядили в последний путь, не подкопаешься. Надо не забыть упомянуть в завещании, чтобы потомки - если я ими всё же обзаведусь - законсервировали моё остывшее тело, приодели и навели иллюзию молодости.
Будет не стыдно и некроманта, и Мастера-уничтожителя встретить.
Эльф не казался ни порочным, ни коварным, ни вредным, только усталым и печальным. На меня нахлынула романтическая грусть.
При жизни Эктар был послом и защищал интересы родины в Верране, но после смерти за него никто не постоял. Неужели такова судьба всех героев?..
- Спи, милый князь...
Я с нежностью провела рукой по стеклу, однако быстро опомнилась и сосредоточилась на определении типа некромантского вмешательства. Только поняв, с чем конкретно имеешь дело, можно приступить к уничтожению. Иначе никак.
Заклятья первого уровня похожи на жирных змей. Они плотными кольцами обвивают объект и не только связывают его с демоном или наделяют довольно правдоподобным подобием жизни, но и делают неуязвимым для незачарованного оружия и рядовой магии. Цикл созревания нежити первого рода от месяца до десятков лет.
Заклятье второго уровня напоминают широкие ленты, плотно спеленывающие объект, как мумию - погребальные ленты. Нежить второго рода не такая мощная и сообразительная, но заставляет повозиться. Созревает от двух недель до трёх лет.
Третий и последующий уровни не заслуживают внимания, поскольку хоть и опасны, но одолимы при должном знании и сноровке даже немагами и невоинами.
Эльф, как ценный материал, мог пойти только на первый или второй род. Вопрос лишь в том, на какой, и насколько далеко зашло перерождение...
- Что-о-о?!
Я, может, и не самый искусный маг в Верране, но тёмную магию всегда вижу чётко. На теле в саркофаге не было ни змей, ни пелен, ни даже завалявшейся мохнатой ниточки. Ни-че-го.
Твёрдо веря, что наставник не мог ошибиться или солгать, я сконцентрировалась повторно и, увы, с тем же результатом. Если не считать пульсирующей синей сети (чар, самозарождённых "замершей стрелкой", как я предположила), эльф был совершенно чист.
"С ним уже кто-то поработал? Да не похоже, остались бы следы. Странно, очень странно".
В инструкции, оставленной мне Мастером, говорилось: найди, уничтожь. Чёткие указания, не подразумевающие самодеятельности. Но как быть, если я в упор не вижу чернокнижьей порчи?
Лежащий под стеклом Эктар казался куклой в подарочной коробке. На мгновение я задумалась о женщине, положившей браслет в чашу прощальных даров. У нелюдей особое отношение к жизни и смерти. Очень личное украшение символизировало теплоту чувств, горечь расставания и надежду на встречу в другом мире. Оно сделало меня мягкой, как тёплый воск. Не надо было его брать.
Эльфа окутывала тайна. Я не могла уничтожить его, не попробовав её разгадать.
"Приказы... Ха! Разве мне в первой их нарушать?"
Хрупкой девушке не годится снимать громоздкую стеклянную крышку саркофага. Однако что делать, если никого рядом нет, а потревожить покой эльфийского мертвеца ну очень надо?
- Ну, с богом! - подбодрилась я и с силой толкнула крышку.
Она не поддалась.
Я выругалась. Похоронных дел мастера потрудились на совесть.
Очами души видела, как они с шутками и прибаутками выбирали материал потяжелее да форму помассивнее для гроба благородного эльфа. Знали, что некромантки (и если бы только некромантки!) до дел постыдных с ушастыми охочи.
Мне бы плюнуть и вспомнить, что я какая-никакая, а волшебница, но раззадорившаяся из-за неудачи гордость убила в зародыше желание прибегнуть к магии.
Собравшись с духом, я вновь напрягла мышцы. На этот раз удача мне улыбнулась, хотя и кривой, подозрительной улыбкой. Казалось бы несдвигаемая крышка плавно соскользнула, а вслед за ней, под грохот и звон бьющегося стекла, внутрь саркофага полетела я. Прямо на тело эльфийского посла.
Моя личная жизнь и в лучшие времена казалась злой пародией на нормальную. Женихи, конечно, появлялись (аж три), но всё такие, с какими я бы не хотела связать судьбу. Не то что в мужья набивались глупцы или трусы - нет, все трое обладали сполна и умом, и отвагой. Всякий раз проблема была во мне.
Моя разборчивость не могла в конце концов не привести к катастрофе.
Вынужденная справлять далеко-не-восемнадцатый-день-рождения вдали от родных и друзей на пошедшем наперекосяк задании, я сорвалась. Слишком долго во мне копилось обида, одиночество и тоска.
Я прекрасно понимала, что эльф пять столетий как мертвец, хотя им и не кажется. Однако он был таким красивым, а я - такой несчастной, что в голову полезли шальные мысли.
"Если представить, что он спит..."
Солнце и звёзды! Будь что будет. Никто всё равно не узнает.
В конце концов, мне приходилось совершать и более осуждаемые обществом поступки.
- Позволите сорвать поцелуй, прекрасный князь? - с великосветски-салонным придыханием произнесла я.
Поскольку Эктар ответить не мог, а молчание в любовных делах всегда означает "да", на словах я не остановилась.
Ой.
Синие нити единственного опутывавшего эльфа заклятья вспыхнули и исчезли с трогательно-нежным звуком. Длинные ресницы затрепетали, взметнулись. Я увидела глаза - большие, загадочные, тёмные, как летняя ночь.
Глаза, смотрящие на меня с презрением.
- Слезь. Немедленно.
- Не слишком-то вежливо, - буркнула я, не до конца оправившись от вызванного внезапным воскрешением потрясения. - Мог бы и поблагодарить.
- За что? - искренне удивился высокорождённый. - Не помню, чтобы просил себя пробуждать.
У меня на глазах навернулись слёзы. Неблагодарный! Чтобы я ещё хоть раз повелась на милое личико... Надо было его сразу сжечь, а не гадать, куда девались некромантские заклятья, и уж тем более не целовать.
В сказке принцесса оживает после нежного поцелуя возлюбленного, но ни в одном из вариантов истории она не награждает спасителя уничтожающим взглядом. Впрочем, я с самого начала знала, что "долго и счастливо" - это не про нас.
- Может, спросишь, почему лежишь в гробу? Какой сейчас год? Или, на худой конец, кто я?
- Почему люди помешаны на чужой жизни, времени и себе? - скривился эльф. - Во-первых, я никому ничего не должен. Во-вторых - смотри "во-первых".
Я задумалась. С одной стороны, Эктар был прав: как бы дико не звучало, его смерть (или что там с ним произошло пятьсот лет назад) принадлежала только ему. С другой стороны, принадлежность к верранскому магическом ордену давала мне право поступать в сложных случаях (а случай Эктара несомненно к ним относился) по своему разумению, не противоречащему уставу. То есть обвинять он меня ни в чём не мог.
Так я прямо ему и заявила.
- Превосходно. Надеюсь, хоть рабом твоим я не стал?
- В Верране нет рабства, - гордо заявила я. - И никогда не было.
- Сколько пафоса на пустом месте, - фыркнул эльф. - Помоги встать, женщина-гражданин.
Подавив злость, я выполнила его просьбу. Эктар сел на краешек саркофага и со скучающим видом спросил:
- Ну и какой стоит год?
Его лицо уже не казалось мне не только красивым, но и просто милым. Особенно высокорождённого портил самодовольно-длинный нос.
- Две тысячи восемьсот пятый от падения Старой Империи.
- Так уж и восемьсот пятый?
- Что значит "так уж"? Прошло пятьсот лет с твоих "похорон". Что, если все, кого ты знал и любил, мертвы?
Из-за особой природы эльфы живут гораздо дольше людей. Но даже для них пять веков внушительный срок.
Эктар расхохотался.
- Разве я сказала глупость?
- Неужели ты думаешь, что будь я действительно нужен семье и народу мой князь-отец не отправил бы лучших целителей проверить, можно ли меня спасти? Если ты догадалась, то они бы и подавно разобрались.
"Он не знает, что я не догадалась. Это хорошо. Это очень хорошо".
Повисла тягостная тишина. Каждый думал о своём: я о том, что, несмотря на едкость, эльф очень наивен и не знает жизни, Эктар, должно быть, упивался жалостью к себе.
Мне захотелось рассказать ему о браслете, доказывающем, что по крайне мере одной женщине он был не безразличен. Увы, высокорождённый первым нарушил молчание.
- У меня болит голова. Магичка, исцели.
Я порылась в сумке и достала бутылочку из тёмного стекла.
- Что это? - брезгливо поинтересовался эльф. - Выглядит не очень, - вынул пробку, принюхался, - пахнет мерзко. Отравить решила?
- Это лекарство. Приготовлено с любовью по старинному семейному рецепту. Пей, ещё спасибо скажешь.
Эктар покосился на меня, но опрокинул в себя бутылочку. О, как его перекосила?
- Чем снадобье горче, тем полезней, - назидательно проговорила я. - Понравилось? Мне всегда помогает.
- Змею не травит её яд, - пробормотал эльф, а затем удивлённо добавил: - Надо же, боль и правда ушла.
- С чего бы? Служить и защищать твоя обязанность, магичка.
Высокорождённый был прав. Дар - приятная, но тяжёлая ноша. Он позволяет творить поразительные вещи, однако накладывает ограничение. Сильные помогают слабым, маги - обычным людям. Вступив в ряды Ордена, я с этим согласилась.
- Знаешь, наставник приказал мне тебя уничтожить. Ему донесли, что над тобой поработал некромант.
Эльф ухмыльнулся.
- Я похож на жертву?
Всё указывало на то, что в гробнице кто-то побывал до меня, однако посвящать в это Эктара я не стала. Он меня разочаровал, да и Орден не одобрял вовлечение в расследование посторонних.
- К семье ты, как я понимаю, возвращаться не собираешься.
- Несомненно, - буркнул высокорождённый. - Им будет лучше без меня, а мне без них. Но я не позволю себя сжечь, так и знай. Отвечай как хочешь перед начальником. Ах да, не забудь упомянуть, как он был неправ.
Я представила себя закатывающей сцену Мастеру. Нет уж, увольте, милорд эльф. На такое я даже под угрозой жизни не пойду.
- Что же с тобой делать? - нарочито спокойно проговорила я. - По законам Веррана...
Эльф недвусмысленно выразился, где он видел мою страну.
- Не слишком-то вежливо.
- По предложению и ответ, - огрызнулся Эктар. - Ты не знакома с большой политикой, магичка. Сама посуди: я эльф знатного рода, молодой, прекрасно образованный, разорвавший связь с родиной. Невероятно ценный материал. В моё время великий герцог был помешан на родстве с последним императором и плёл интриги, чтобы его признали другие правители. Сомневаюсь, что его потомки изменили семейным амбициям.
- К чему ты клонишь?
- К тому, что я отказался о родины, но не собираюсь ей вредить. И что я позабочусь о себе и без вашего герцога.
Я хмыкнула. Эльф был далеко не так осведомлён, как хотел показать.
- Боюсь тебя разочаровать. Верранский орден уже триста лет независим. Мы не подчиняемся герцогу.
- Что с того? Я же сказал, что в состоянии о себе позаботиться.
Он по-прежнему не понимал.
- По законам Веррана, не признающие себя подданными какого-либо правителя считаются преступниками. Для родичей ты мёртв, присягать герцогу не собираешься.
- Я могу объявить себя эарцем или торлинцем, - неуверенно проговорил Эктар.
- На территории Эара или Торлина. А до границы с ними ещё надо добраться.
- А кто меня остановит? - нагло спросил высокорождённый.
- Например, я.
Эльф посмотрел на меня как на безумную.
- Ты? Женщина?
- Пока ты лежал в гробу, мир менялся, - спокойно объяснила я. - Я наделена властью, и, хоть с виду и не скажешь, у меня хватит сил тебя скрутить.
Эктар вскинул бровь.
- Угрожаешь?
Я улыбнулась. Он наконец понял.
- Предупреждаю. Я описала положение дел, а как поступить, решать тебе. В любом случае, лошади у тебя нет, до ближайшего городка идти с картой и при хорошей погоде день. Но ты скорее всего не дойдёшь, потому что изнеженный эльфийский аристократ, ничем, кроме имени, с лесом не связанный. Милосерднее тебя побить и сдать местным властям - тем, что подчиняются так ненавистному тебе герцогу.
Эльф скрестил на груди руки. Прикинул, сколько в моих словах правды, а сколько лжи. Закусил губу.
- Хорошо. Что готов мне предложить твой Орден?
- Защиту.
- А что потребует?
- Придётся немного на нас поработать, - честно призналась я. - Не бойся, ничего противоречащего убеждениям. Мы понятливые.
Эльф смерил меня подозрительным взглядом, словно пытался понять, что стоит за моими словами: коварный расчёт или бескорыстное желание помочь. По совести, на предложение меня толкнуло и то, и другое. Я не святая, но и демонам душу не продала.
- Согласен, - хмуро сказал высокорождённый. - Но с одним условием. Никаких поцелуев, объятий и тем более утех под звёздным небом. Хочешь любви - найди мне крышу над головой и чистую постель.
Я, до этого такая уверенная и боевая, чуть не задохнулась от возмущения. За кого он меня принимает? Отсутствие кольца на пальце ещё не делает меня охочей до эльфийского тела женщиной.
"Определённо, надо было действовать по указаниям Мастера. Сожгла бы "плакучую иву", уже держала бы путь домой".
- Любишь острить, да?
- А что такого? - пожал плечами высокорождённый. - В моё время женщины шли в чародейки за независимостью, а в неё входит и свобода выбирать с кем именно делить ложе.
Что верно, то верно. За пять веков ничего не изменилось. Из-за вольных нравов в Ордене - хотя и не только из-за них - батюшка с матушкой были даже против моей учёбы.
- Мне нужна другая одежда, - невозмутимо заявил эльф. - Эта, - он брезгливо поддёрнул ворот мундира, - навевает воспоминания.
* * *
Я не первый раз выполняла задание наставника, поэтому собрала дорожную второпях, но с умом. И, разумеется, в ней нашлось место сменной одежде.
К сожалению, из-за образа жизни мне редко доводится надевать восхитительные облегающие платья с глубокими декольте и рискованными разрезами. Моё дорожное платье - удобное, практичное, ни капли не женственное, пришлось Эктару в пору. Когда он переодевался, я тактично отвернулась, однако понадобится много-много-много насыщенных до предела дней, чтобы забыть мельком увиденное худое белое тело и длинные ноги совершенной формы.
- Как я тебе? - нахально спросил эльф, закончив облачение.
В мешковатой робе он походил на странствующего мага или проповедника, длинные растрёпанные волосы лишь довершали образ.
- Уже не выглядишь принцем. Сойдёт.
- Хочешь ещё раз поцеловать меня? - высокорождённый шикарным жестом откинул со лба выбившуюся прядь и заглянул мне в глаза, как пристало заглядывать любовнику. Против воли я разомлела.
Девушкам нравятся красивые мужчины - в штанах, голые и даже платьях. Такова наша природа. Эктар не то что был прекрасным принцем, однако, как любой эльф, мастерски умел им казаться.
Однако он забыл, что сердце женщины прощает, но не забывает.
- Поцеловать тебя? - злорадно хмыкаю. - С чего бы?
- Прекрасно, - прошипел оскорблённый эльф. - Мне нужен деловой партнёр, а не влюблённая дурёха. Я голоден. Накорми меня, женщина.
"Мило. Раз не вышло любовницы, назначил кухаркой. Что дальше? Предложение руки и сердца?"
Покопавшись в сумке, я извлекла хлеб, сыр, пару чёрствых пирожков, мешочек сушёных фруктов и пару фляг с укрепляющим напитком.
- Приятного аппетита.
- Это всё? - холодно осведомился эльф, ковыряясь в своей доле припасов.
Я вытащила "осьминога".
- Дар нездешнего моря не желаешь?
- Ты же шкажала, что не шьешь! - прошипел иномирянин.
- Как тебя зовут? - спросил эльф, стряхнув с колен крошки.
Ой, нет.
- Не всё ли равно?
- Представь, нет.
"Вот он, момент стыда души моей. Ненавижу".
- Марилла, - с моих губ сорвалось имя, так подходящее рыжим локонам, ясному взгляду зелёных глаз и магическому дару. - Просто Марилла.
- Нет, никакая ты не Жемчуг, - хитро сощурившись, заявил Эктар. Проклятый остроух! Неужели он читает меня как книгу?
- Я Тиндэ.
- Нет, ты не Вспышка.
- Лассе.
- И не Листва.
- Индил.
- От Лилии в тебе ещё меньше.
- Илверанта, - выпалила я со слабой надеждой.
- Я знал ту, что носила имя Радуга, - строго сказал эльф. - И красотой, и умом она намного тебя превосходила. Раскройся уже. Мне надоело играть.
Да вы хам, княжич "плакучая ива". Но, если ты действительно хочешь знать...
- Я Фёкла. Доволен?
Эктар удивлённо вскинул бровь, а затем... рассмеялся! Я обиделась. Кто он, чтобы ржать как конь над выбором моих родителей?
- Хорошее имя... для бойкой купеческой дочери!
Я обомлела. Как он догадался о занятии батюшки?
В противоположность многим волшебникам я не могла похвастаться благородными предками. Но, хвала богу, белизна кости и голубизна крови ничего для магов не значит. Правило принятия в Орден простое: есть талант - добро пожаловать, нет - извини.
- Сразу видно, дипломат из тебя был никакой, - проворчала я.
- Мои современники считали иначе, - тщеславно парировал Эктар.
- Да? А что ж ты тогда в историю не вошёл? Хотя постой, вру - о тебе есть строчка в хронике: родился, умер, похоронен.
Эльф промолчал. Не хотел признавать, что тело - ценнейшее из его наследия.
Заночевать я решила в склепе.
- Неужели ты уснёшь рядом с могилами? - с отвращением выдавил из себя высокорождённый.
- Почему бы и нет? Скоро стемнеет, кладбище чисто от некромантских заклятий, не знаю, как ты, а я не суеверна. Считай, что мы остановились в гостинице для... гм... особых ценителей.
- Каких ещё таких ценителей?
- Невинно-сохнущих по тёмной стороне, - охотно пояснила я. - Есть и такие. Если проникнешься, я могу одолжить тушь для ресниц.
- Зачем?
- Для создания подходящего образа. Только не расходуй слишком много, она дорогая.
- Сначала странное платье, теперь косметика, - нехорошо прищурившись, перечислил эльф. - Понял! Ты настолько неженственна, что как мужчина я тебе не возбуждаю.
- Нашёлся герой-любовник! - проглотив обиду, хохотнула я. Эктар предпочёл не продолжать обмен любезностями и сосредоточился на созерцании ногтей на своих длинных изящных пальцах. С грустью я посмотрела на собственные - неухоженные, обломанные, с траурной каймой. Мда, надо поскорей привести себя в порядок, а то жениха и под старость не найду.
На постоялом дворе в ближайшем к кладбищу городке, сын хозяйки почти насильно всунул мне книжку с местными преданиями. Поскольку эльф меня развлекать не собирался, я решила убить время чтением.
"...Алайа, дочь старосты, девица красивая, но нрава злого и гордого, улыбнулась страннику. Она хотела посмеяться над незнакомцем, но от ответной ухмылки смертельно побледнела.
С того утра девушка начала таять как свечка. Она боялась каждого шороха, редко выходила из дома. Часто за день родители не слышали от неё и слова. Люди стали перешёптываться. Они винили в недомогании красавицы незнакомца.
Спустя месяц Алайа призналась родителям, что страшный человек околдовал ей и сделал своей. Каждую полночь он приходил в спальню дочери старосты. Не в силах больше терпеть его жуткие ласки, она воткнула уголку с вдетой нитью в одежду любовника. Самые отважные мужчины деревни отправились на поиски прибежища чернокнижника. Велик же был их ужас, когда нить привела их к старому вязу на заброшенном кладбище! Она уходила внутрь ствола, словно ночной гостью дочери старосты скрывался в сердцевине дерева.
Кто-то предложил срубить дерево, но люди не смогли перебороть страх. Они поняли, что столкнулись с могущественным колдуном. Утром следующего дня странник вновь объявился в деревне. Он прошёл по главной улице и каждого встречного наградил лютым, пробирающим до костей взглядом. Как только он ушёл, крестьяне решили уничтожить дерево. Алайа попросилась пойти с ними.
Когда нанесли первый удар, из-под лезвия топора брызнул тёмный сок, похожий на густую кровь. Люди старались из всех сил, но и когда на землю опустились сумерки, старый вяз всё ещё стоял. Тогда дочь старосты, бледная, как покойница, наклонилась к стволу и что-то шепнула. В тот же миг кора разверзлась, и изнутри дерева вышёл колдун. Он дал себя связать благословенной цепью. Из-за страха предсмертного проклятья его не казнили, а замуровали в кладбищенской часовне.
Казалось, беды удалось избежать, но через три дня Алайя вышла из дома и не вернулась. Следы обрывались у корней старого вяза. Все понимали - девушка переродилась, но отец слишком любил дочь, чтобы вызвать церковников и магов для расправы над ней.
Вскоре начали пропадать молодые мужчины. Одного из них нашли - обезображенным, седым, постаревшим за одну ночь на полвека. Не дожив и до вечера, он умер. До последнего вздоха несчастный твердил о прекрасной деве, обернувшейся хохочущей ведьмой, терзавшей его до утра.
Люди не могли больше терпеть. Похоронив беднягу, они покинули дома. Новое селение они основали подальше от проклятого кладбища и потомкам завещали никогда к нему не приближаться".
Брр! Ну и страшная сказка. Ребёнку расскажи на ночь, до утра не заснёт.
Однако...
На здешнем кладбище есть и старый вяз, и часовня, да и остатки какой-то деревушки я проезжала. Совпадение? Может и так. Но если колдун и вправду сотворил нежить из коварной возлюбленной, что очень вряд ли - его ведь почти сразу замуровали, то Церковь и Орден не могли не заинтересоваться странными исчезновениями. Однако расследования не проводилось, иначе бы Мастер меня предупредил. И некроманской вони я на кладбище не почувствовала, хотя даже спустя столько лет она должна была так и бить в нос.
Е-рун-да.
Я захлопнула книгу и взглянула на Эктара. Эльф спал, отвернувшись от меня к стене и накрывшись вместо одеяла своей старой одёжкой. Некстати я задумалась, так ли чувствительно его уши, как рассказывали боевые подруги. Им-то и самим, правда, на практике не пришлось испробовать жаркой эльфийской страсти, но знающие люди утверждают - в ушах самое оно и есть. Дескать, от особого прикосновения к ним любой высокорождённый готов признаться в любви даже к самой невзрачной девице.