Шмидт Линда Рудольфовна : другие произведения.

Под знаком Скорпиона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ливонна Грау и Элизабет Моррисвилль - обычные девицы-неформалки, байкерша и готесса, учившиеся в одном колледже и не упускавшие случая поддеть друг друга. В один прекрасный день таинственный коллекционер предлагает девушкам подзаработать, украв для него из городского музея старинный кулон. Но стоит им взять его в руки, как их затягивает в открывшийся портал, который уносит Бесс и Ливонну в иной мир, где все по-другому...
  Под знаком Скорпиона
  
  
  
  
  
  
  
  Дивный новый мир
  
  На рассвете
  
  До рассвета оставалась еще пара часов, но небо уже начало светлеть, а по самой линии горизонта смутно забрезжила розоватая полоска еще только тлеющей зари, и потому хотя над полями уже просветлело, в лесу все еще царил приятный звериному глазу полумрак. Пение ночных птиц не нарушало, а наоборот дополняло величественную тишину царившую под вековыми кронами. Где-то далеко в чаще заухала на прощание сова, прежде чем спрятаться на весь день в дупло. Дятел же, напротив, только-только проснулся и чистил перышки. Глухо закаркал с расщепленного молнией дуба старый ворон. Он обвел лес долгим гордым взглядом, будто это были его законные владения, еще раз звучно каркнул и, шумно хлопая крыльями, поднялся в небо, очевидно привлеченный чем-то. Он описал круг над одинокой сосной, стоявшей неподалеку от тянувшейся через весь лес просеки и опустился на сухую ветку. Он еще раз важно каркнул и чуть наклонился вперед, внимательно глядя на протянувшуюся вдоль всей просеки разбитую грунтовую дорогу.
  Когда-то эта дорога была мощенной, о чем теперь напоминали только лишь попадавшиеся иногда сохранившиеся фрагменты старой брусчатки, казавшиеся застарелыми, давно зарубцевавшимися ожогами на покрытой оспинами следов лошадиных копыт коже-земле. В предрассветной лесной тишине стук нескольких пар подкованных копыт казался особенно громким. Шестеро всадников неторопливо ехали через лес. Их сильные, грациозные лошади шли рысью. Возглавляла процессию Элизабет Ланнистер, урожденная Моррисвилль, молодая графиня Финстервудская. Ее белая в яблоках кобыла так и норовила перейти на шаг, и властная девушка то и дело подстегивала ее кожаным хлыстом. Красное дорожное платье Бесс, как предпочитала называть себя молодая графиня, прекрасно гармонировало с ее болезненно бледной кожей. Сопровождали графиню пятеро статных, крепких мужчин в блестящих кольчугах, поверх которых они надели черные плащи. Их украшенные парой кожистых крылышек шлемы тускло поблескивали в сиянии набирающей силу зари. Сразу за леди Ланнистер ехал Нэд Рорк. Его длинные посеребренные сединой волосы чуть развевались, когда он пришпоривал своего вороного коня. За ним скакал самый моложавый из всех - красавчик Питер Гэлвин, чьи непослушные темные волосы все время выбивались из прилизанной к затылку прически. Чуть поодаль следовали Персиваль Ноттс, чей чеканный профиль портил только крючковатый нос, и Рональд Галахад, опасливо поглядывавший в медленно яснеющее небо и кутавшийся в свой плащ. Замыкал процессию Скорпиус Блэк, чьи синие, как лед глаза зорко смотрели по сторонам.
   - Вижу, вам по душе верховая езда, ваше сиятельство? - нарушил молчание Гэлвин, чуть пришпорив гнедого коня и поравнявшись с Бесс.
   - О да, сэр Питер. Нет ничего лучше, чем верховая прогулка ясной весенней ночью, - улыбнулась она, обнажив пару длинных, острых как иглы клыков. - Да и красоты Финстервуда поистине впечатляют, - она чуть натянула поводья и обернулась через плечо. - Большое спасибо, что все вы согласились составить мне этой ночью компанию, господа! - Бесс одарила своих спутников очаровательной улыбкой.
   - Это честь для нас, ваше сиятельство! - ответил за всех сэр Рональд, поправляя брамицу. - Мы поклялись в верности его сиятельству графу Финстервудскому и скрепили эту клятву кровью. Для нас честь, что его сиятельство доверил нам благополучие своей супруги.
  Остальные рыцари молча отсалютовали оружием. Внезапно откуда-то издалека донесся волчий вой, почти тут же затихший. Путники чуть замедлили коней, прислушиваясь, но величественную тишину древнего леса вновь нарушало лишь медленно стихающее пение ночных птиц.
   - Может быть, нам стоит немного ускориться? - чуть настороженно спросил сэр Питер, приглаживая непослушные волосы.
   - Думаете, это шавки барона, сэр? - не скрывая насмешки обратился к нему Скорпиус. - Вряд ли ему достанет наглости нападать на рыцарей его сиятельства. А даже если и достанет, разве мы не справимся с какими-то псами?
   - Не сомневаюсь, что справимся, сэр Скорпиус. Но стоит ли подвергать риску, пусть даже и столь ничтожному, ее сиятельство? - заметил сэр Питер, слегка пришпоривая коня.
   - Может статься, что это самый обыкновенный волк, господа, - флегматично заметил сэр Нэд, но последовал примеру сэра Питера.
  Звон от прервавшего волчий вой могучего шлепка и последовавшего за ним еще с десятка таких же быстро иссякли, растворившись в лесной листве. Ливонна, крупная рыжеватой масти молодая оборотниха, вскочила на ноги, обиженно скуля и поглаживая пышный зад.
   - Вот обязательно руки распускать? - она насупилась.
   - Если ведешь себя, как неразумный щенок, то готовься и получить соответственно! - отрезал Матиас, немолодой темно-серый широкоплечий оборотень. - Выть на охоте можно только тогда, когда зовешь на помощь, или если добыча уже и так тебя обнаружила, и твой вой ее не насторожит, а запугает настолько, что она захочет сдаться на твою милость. А ты нас чуть не выдала, тупица!
   - Да уж, поручил его благородие соратницу! - сердито поддакнул ему Вилли, светло-серый поджарый оборотень, на вид ровесник Ливонны. Оборотниха злобно оскалилась.
   - Тихо вы оба! - рявкнул на них Матиас. - Успеете еще нацапаться!
  Оборотни фыркнули и обиженно отвернулись. Матиас что-то неразборчиво прорычал и жестом скомандовал соратникам следовать за ним. Вскоре они вышли на просеку. Матиас опустился на корточки и наклонился к земле, принюхиваясь. Его звериная морда скривилась в подобии улыбки.
   - Они проехали здесь совсем недавно, - довольно бросил он спутникам. - Принюхайтесь!
  Ливонна и Вилли послушно припали к земле. Запах лошадиного пота и нескольких человек, от которых подозрительно несло мертвечиной, и в самом деле был совсем свежим. Матиас задрал морду, глубоко вдыхая прохладный утренний воздух.
   - Они еще не успели далеко уйти. Прислушайтесь! - он наклонил голову. Ливонна и Вилли повторили за ним. Стук копыт медленно удалялся, но все еще был различим.
   - И что теперь? Срежем через лес и перехватим их на повороте? - спросила Ливонна.
   - Именно, девочка моя! - оскалился Матиас. - Вперед! - он опустился на четвереньки и рысью помчался к лесу. Вилли и Ливонна поспешили за ним. Матиас пропустил их вперед, зорко следя, чтобы молодые оборотни не перешли в галоп и не подняли слишком много шума.
  Старый ворон, все это время незримо наблюдавший за копошившимися далеко внизу людьми, важно каркнул и, размеренно хлопая крыльями, поднялся в небо. Мудрая птица быстро нагнала рыцарей, громко каркнула, будто желая предупредить их о засаде, а потом, описав над ними круг, скрылась из виду, чтобы опуститься на ветку старого клена как раз над самыми головами уже добравшихся до поворота оборотней.
  Матиас задрал морду к небу и довольно кивнул. Ученики последовали его примеру и почувствовали носами прохладное дуновение утреннего бриза.
   - Мы с подветренной стороны, - прошептал Вилли. - Сама судьба благоволит нам!
  Матиас снова кивнул и жестом показал на придорожные кусты, а как только Ливонна и Вилли послушно спрятались за густыми листьями, снял с пояса веревку, да протянул ее над самой дорогой, привязал к ветке куста, присыпал песком и нырнул в укрытие рядом с учениками.
  Стук копыт все приближался, и притаившейся в кустах на обочине троице вскоре уже даже не нужно стало напрягать слух, чтобы услышать его. Оборотни припали к земле, готовясь к прыжку. Мгновения растянулись на секунды, секунды на минуты, а минуты на часы. Разбойники уже начали терять терпение, когда вампиры, наконец, все-таки показались из-за поворота. Матиас жестом велел соратникам подождать и пропустить первых трех всадников вперед, чтобы после нападения им пришлось разворачивать коней для контратаки, и на этом потеряли бы они бесценные секунды. А если бы решили они позорно бежать, и то подставили бы спины. На мгновение засомневался Матиас. Все-таки мало было опыта у его соратников. Особенно - у совсем недавно обращенной Ливонны, но решил он, что и его мастерства достанет, чтобы выйти им из неравной схватки победителями. И как только миновали засаду первые три всадника, натянул коварный оборотень веревку. С разбегу налетели на внезапное препятствие благородные кони, запнулись их ноги, и рухнули они с шумом в дорожную пыль, увлекая с собой седоков. Персиваль, Рональд и Скорпиус даже понять ничего не успели, как выбила их из седел какая-то могучая сила. И не сумели благородные рыцари даже подняться на ноги, как взвились в воздух оборотни, набрасываясь на них и снова придавливая к земле. Исхитрился было сэр Скорпиус отпихнуть от себя серого разбойника, да схватиться за меч, но улучил Вилли момент и вцепился ему в горло, разрывая шею до самого затылка. Полилась на землю густая кровь - сытно успели вампиры поесть перед ночным променадом. Схватился сэр Скорпиус за разорванное горло, попытался было прижать подбородок к груди, но не терял времени оборотень, схватился за нижнюю челюсть, да и оторвал вампиру голову. А Матиас с сэром Рональдом управился и того быстрее. Разорвал он могучими лапами кольчугу, да и пригвоздил рыцаря подвернувшимся в лесу суком, как колом, к дороге, проткнув ему сердце. Думал он уже бросаться на помощь Ливонне, которая, не рассчитав, не перегрызла сэру Персивалю горло, а сжевала ему половину лица, да сумела неопытная оборотниха исправиться, исхитрившись вырвать из руки рыцаря его же меч, да этим мечом и проткнуть насквозь его широкую грудь. Вскочили оборотни, хищно скалясь, да бросились на уцелевших вампиров, что только-только и успели развернуть своих скакунов. А кони павших только и сумели, что выпутаться из сбруи, да поскакать во весь опор прочь, в самую лесную чащу. Хотел было Вилли броситься в атаку, очертя голову, да подал Матиас короткий жест. Решил старый оборотень подождать, чтобы понять, насколько опасны уцелевшие вампиры, и как сподручней будет совладать с ними. Но вырвалась вперед Ливонна. Все еще чувствовала она горечь унижения от полученных от Матиаса шлепков и хотела доказать, что она чего-нибудь, да стоит. И потому бросилась она не на кого-нибудь, а на саму графиню Финстервудскую. И ничто не спасло бы молодую вампиршу, но вдруг замерла оборотниха, как громом пораженная, удивленно разинув страшную пасть.
   - Либби?! - обалдело спросила она.
  И застыла в удивлении Бесс. Она знала только одного человека, который мог сейчас назвать ее именно так, да еще и таким тоном. А сэр Питер воспользовался удачными моментом, да ударил замешкавшуюся оборотниху, что было сил, рукоятью меча по затылку. Срубил бы он ей голову, да стояла она так, что замахнуться правильно было невозможно. Упала оглушенная Ливонна в дорожную пыль. Бросился было на помощь соратнице Вилли, кинулся остановить его Матиас, и всего-то понадобилась разбойникам пара секунд, чтобы перейти от выжидания к атаке, но и их хватило сэру Нэду, чтобы закончить колдовской пасс. Возник прямо перед рыцарем огненный шар, повисел пару мгновений, а потом устремился прямо навстречу уже взвившемуся в прыжке оборотню. Только и успел Матиас, что жалобно взвизгнуть, прежде чем объяло его колдовское пламя, и исчез старый разбойник в клубах густого, черного дыма, и повалил мерзкий запах горелого мяса. Струхнул тогда Вилли, хотел было бежать, да было поздно. Настиг его сэр Питер, сбил с ног и так и проскакал по разбойнику на лихом коне, а не успел злодей оправиться, как разрубил ему голову пополам до самых плеч сэр Нэд.
  Ливонна запоздало очнулась и поднялась было на ноги, но тут к ее горлу и к затылку прислонились лезвия мечей. Злобно зарычала оборотниха, но поджала хвост и не посмела пошевелиться.
   - Ну, что скажешь на прощание, мерзкое отродье? - спросил сэр Нэд.
   - Нет. Не убивайте ее! - негромко приказала вдруг леди Ланнистер. - Его сиятельство, граф Финстервудский, конечно отправил бы барону, головы этих недотеп. Но я думаю, есть и другой способ дать ему понять, что не стоит связываться с его сиятельством. Подержите ее!
  Вампиры вопросительно переглянулись, но, пожав плечами, послушно схватили оборотниху за лапы и не без усилий заставили опуститься на четвереньки. Бесс спешилась, подошла к Ливонне вплотную и поставила ногу ей на затылок, заставив ее упереться мордой в дорожные булыжники и высоко выпятить мохнатый зад.
   - Хорошо хоть задница у тебя осталась достаточно женственная. Будет хоть какое-то эстетическое удовольствие, - сказала Бесс и взяла из рук сэра Нэда крепкий кожаный ремень. - Попробуешь вырваться, и мы тебя кончим. Вытерпишь - отпустим к твоему барону. Передашь ему, чтобы сидел тише воды, ниже травы. Может быть тогда его сиятельство и закроет глаза на такое вопиющее нарушение границ своих владений.
  Ливонна только злобно зарычала в ответ. Даже сквозь густую рыжеватую шерсть было видно, как вспыхнул на ее щеках стыдливый румянец. О, как она ненавидела сейчас эту напыщенную стерву! Но, увы, все, что она могла, это злобно рычать и стискивать зубы, надеясь позлить старую знакомую хотя бы тем, что ни звука не удастся ей выбить из нее, как сильно бы не лупцевала она ее зад.
  Бесс неприятно ухмыльнулась. Ремень со свистом проделал в прохладном утреннем воздухе дугу и со сверхчеловеческой силой впился в зад оборотнихи, пересекая обе ягодицы. Рычание стало яростней.
   - Похоже, что оборотни действительно именно так тупы, как о них говорят, - ехидно сказала Бесс. - Но я думала, они будут потерпеливей. - и еще один жгучий удар обрушился на зад Ливонны. Свист ремня и яростное рычание, с каждым новым громким хлопком выдубленной кожи по мохнатой плоти постепенно превращавшееся в злобный но беспомощный скулеж, эхом разносились по всему лесу. Бесс порола со знанием дела, делая после каждого удара паузу, чтобы Ливонна успела прочувствовать всю боль от удара. Так что отзываться на жгучие удары только злобным рычанием оборотниха смогла только первый десяток горячих, а потом боль пересилила гордость, и она, так и взвыла под ремнем как побитая собака. О, как она хотела высказать вампирше все, что думает и о ней, и о том, как несправедливо раскидала их судьба, но боль и ярость превращали рвавшиеся из ее глотки проклятия в неразборчивое рычание. Бесс, как и всякая истинная аристократка, оказалась еще и эстеткой - все ровные полосы от ударов, отчетливо проступавшие под короткой, густой шерстью, пересекая мускулистые ягодицы, были параллельны друг другу. Увы, но обладательница этих ягодиц, это оценить была не в состоянии. Гораздо важнее было то, что ягодицы от этого очень сильно болели. Вспухавшие на них алые полосы с каждым ударом становились все заметнее даже несмотря на шерсть. Ливонна извивалась и вырывалась с такой силой, что даже три вампира лишь с превеликим трудом могли удержать ее. Она попыталась было поджать хвост, но сэр Питер вовремя углядел это и крепко схватился за него. Он-то первый и заметил внезапные перемены, когда толстый волчий хвост вдруг начал утончаться и укорачиваться. Лапы оборотнихи бессильно скребли по камням, пышный зад стыдно вертелся от жгучих ударов. И чем больнее ей становилось, чем громче она выла, тем очевидней становились перемены в ее теле. Шерсть на нем начала исчезать, острые когти на руках и ногах, которые тоже начали возвращаться к человеческому облику, становились все больше похожи на девичьи ногти. Боль и унижение заставляли Ливонну вновь стать человеком, и от этого боль только усиливалась, потому что Бесс стегала уже почти гладкую и едва ли не равномерно малиновую задницу с прежней нечеловеческой силой. Из горла Ливонны уже вырывались совершенно человеческие крики, когда ее мучительница наконец остановилась. Бесс ухмыльнулась, демонстрируя клыки, и щелкнула ремнем в воздухе, от чего распухшие от порки ягодицы Ливонны испуганно сжались.
   - Ну что, услышала ты меня? - прошептала Бесс, нагибаясь и поднимая Ливонну на четвереньки за волосы. Ливонна так и не превратилась до конца, и угадать в ее все еще больше похожем на морду лице знакомые черты могла только знавшая ее еще когда обе они были всего лишь людьми Бесс. Вампирша наклонилась к самому уху оборотнихи, прильнув к нему губами. - Уж прости, Лив, но иначе тебя бы точно убили. А так будешь драная, но живая! - прошептала она одними губами и добавила уже так, чтобы Рорк и Гэлвин точно услышали. - Ты передашь барону мой ультиматум? - ремень резко щелкнул пряжкой по самой чувствительной, нижней части ягодиц, а потом еще разок, и еще, и еще, гарантируя, что даже с регенерацией оборотня горе-разбойница вряд ли сядет еще день-другой.
   - ОЙ-ЕЙ-ЕЙ-ЕЙ!!!!! - взвыла от боли и ярости Ливонна. - Передам! Передам! - ее морда окончательно превратилась в человеческое лицо, которое от стыда и унижения стала такого же цвета, как и ее напоротый зад.
   - Вот и славно! А теперь беги со всех ног! - Бесс за волосы подняла Ливонну на ноги, и ремень вновь рассек воздух, впиваясь в девичий зад наискосок, перечеркивая обе половинки по уже налившимся болезненным полоскам. Оборотниха с визгом, как наказанная деревенская девка, бросилась было наутек, да вдруг настиг ее сэр Нэд и схватил на бегу за волосы, от чего девица с размаху шлепнулась распухшим от порки задом прямо на жесткую землю. Вскочила она, громко вопя и схватившись за ягодицы, а сэр Нэд так за волосы и притянул ее к своему коню.
   - Ваше милосердие заслуживает похвалы, ваше сиятельство, - спокойным, но не терпящим возражений тоном сказал он, - но его светлость, граф Финстервудский, никак не потерпит, чтобы разбойница, поспевшая напасть на вашу светлость и его рыцарей, ушла от законного наказания. Сэр Питер, подайте мне веревку, будьте так любезны.
   - Да, сэр Нэд! - послушно отозвался Гэлвин.
  Нэд умело обвязал Ливонну веревкой под мышками, связал ей запястья, а другой конец накрепко привязал к своему седлу. Привстав в стременах, он пронзительно свистнул. Эхом разлетелся свист по лесу. Повисла вновь на пару минут та звенящая предрассветная тишина, что предваряет наступление нового дня, а потом донеслось из-за деревьев ржание, послышался топот копыт, и показались сбежавшие было кони. Спешились Рорк и Гэлвин. Со всем надлежащим уважением навьючили они на осиротевших коней тела их славных седоков, да заодно и присовокупили к ним и останки подлых разбойников, а после привязали они поводья к лукам седел так, чтобы тянул конь коня, а вел всех конь сэра Питера, да взобрались вновь в седла.
   - Поспешим в замок! - скомандовал сэр Нэд и пришпорил коня. Ливонна только-только успела дух перевести после заданной ей Бесс порки, как пришлось ей побежать со всех ног, только бы поспевать за лихим конем. А слева от нее поскакал сэр Питер, и только казалось ему, будто оборотниха начинает отставать, взмахивал он хлыстом, и на и без того разукрашенном ремнем пышном заду расцветал новый рубец. Визжала от боли Ливонна и бежала быстрей из последних сил. А скакавшая позади Бесс только тихонечко посмеивалась.
  А старый ворон важно каркнул, да поднялся с клена и, громко хлопая крыльями, улетел в самую чащу древнего леса.
  
  Правосудие графа Финстервудского
  
  В кроваво-красном сиянии утренней зари тянувшиеся к самому небу остроконечные шпили высоких башен замка Вилмарк казались угольно-черными. В теплых лучах поднимавшегося над горизонтом солнца капли ночной росы на каменных зубцах увитых плющом неприступных стен сверкали всеми цветами радуги. Кроны окружавших старинный замок деревьев колыхались подобно волнам на поднявшемся на рассвете ветру. Тянулась от самых ворот далеко к самому горизонту широкая просека. Над проложенной по ней мощеной дорогой поднялось густое облако пыли, а вскоре до тянувшихся к самому небу острых шпилей донесся и цокот подкованных копыт. Показались на барбакане стражники с гербом Финстервуда - летучей мышью с золотым ключом в лапах - на плащах. Сержант, Гилас Кош, достал подзорную трубу, быстро посмотрел на дорогу и кивнул соратникам, чтобы отрывали ворота. К замку приближалась шестерка лошадей, но лишь на трех из них восседали укутанные в плотные дорожные плащи всадники, а на остальных только угадывалось что-то, напоминавшее очертаниями тюки, да бежал за одним из коней кто-то почти скрытый от глаз густым облаком пыли. Всадники скакали галопом, и вскоре с барбакана стало видно, что это возвращается с ночного променада юная графиня Финстервудская - Элизабет Ланнистер, урожденная Моррисвилль. Только вот сопровождали ее теперь всего два рыцаря, к седлу одного из которых, старого Нэда Рорка, и была привязана за руки какая-то крупная совершенно голая девица, рыжеватые вихры которой растрепались и перепачкались в придорожной пыли, смуглое крепкое тело блестело от лившегося по нему ручьями пота, а пышный округлый зад буквально сверкал совсем свежими следами строгой порки.
  Всю дорогу Ливонна только и могла, что визжать от боли в вырывавшихся из суставов руках и разбитых о дорожные камни ступнях, да отплевываться от летевшей ей прямо в рот из-под конских копыт пыли. Но хуже всего становилось ей, когда начинала она отставать, и сэр Питер принимался подгонять ее своим хлыстом, немилосердно лупцуя ее свеженапоротый зад. Тогда визжала она особенно громко и подпрыгивала, и бежала быстрее, стараясь не обращать внимания на боль в босых ступнях, почти в кровь сбитых о булыжники. Путь до графского замка казался ей бесконечным, и когда всадники, наконец-то, въехали в ворота и перевели коней на шаг, измученная девушка уже хромала на обе ноги, почти падая, и пришлось сэру Питеру так хлыстом ее и гнать до самых конюшен, где она, наконец, все-таки свалилась без сил на землю. Встречать закутавшихся в плащи, прячась от солнечных лучей путников вышли стражники. Сэр Нэд ловко спрыгнул с коня, схватил Ливонну за волосы и заставил подняться на ноги. Оборотниха, которую сейчас разве что по запаху, да и то заметному не всякому носу, можно было отличить от обычной крестьянкой девки, заскулила и было попыталась схватиться за кольчужную перчатку вампира, но он только грубо нажал ей на затылок, заставив преклонить колени перед Бесс, тоже уже спешившейся и стоявшей теперь чуть в стороне, притворно устало наблюдая, как уводят конюхи лошадей.
   - Стой смирно, мерзкое отродье, - негромко сказал рыцарь пленнице, - или смерть твоя будет быстрой и беспощадной.
  Ливонна только злобно рыкнула, пытаясь хоть немного прикрыть наготу руками. По ее пылающим от гнева и стыда щекам лились горькие слезы. Молодая разбойница боялась. Она совсем не хотела умирать в самом цвете лет, да и не привычно было ей вот так стоять у всех на виду совершенно голой. Особенно стыдилась она своих напоротых ягодиц, немилосердно сейчас саднивших.
   - Сэр Нэд, ваше благородие, разрешите обратиться? - осторожно окликнул рыцаря сержант и, дождавшись короткого кивка, заговорил. - Разрешите спросить, почему нет с вами благородных рыцарей - Персиваля Ноттса, Рональда Галахада и Скорпиуса Блэка, что выехали вместе с вами из замка этим вечером, и кто эта девица, что вы привезли с собой? - он замолчал, вытянувшись по струнке.
   - Плохие вести у меня, сержант, - печально ответил сэр Нэд. - Подстерегли нас лихие разбойники. Пали в жарком бою эти славные мужи, о которых ты спрашиваешь. Но и мы задали негодяям хорошую трепку. Было их трое, осталась лишь одна эта девка, которую привезли мы на законные суд и расправу. Пусть твои стражники бросят ее в темницу, сержант! - он снова потянул Ливонну за волосы, заставляя подняться с колен. Стражники взяли сломленную разбойницу под руки и поволокли в подземелье.
  Не прошло и получаса, как Нэд Рорк и Питер Гэлвин уже стояли в малом зале замка. Себастьян Ланнистер, граф Финстервудский, высокий, статный человек с уложенными в немного вычурную высокую прическу черными, как смоль, волосами, молча смотрел в камин, скрестив длинные руки на груди. Не отрывая глаз от пламени, он кивнул бледному, как смерть, дворецкому, Джарвису. Тот послушно взял кочергу и пошевелил ею дрова. Граф довольно кивнул и обернулся к рыцарям, сбрасывая с плеч черный плащ с кровавым подбоем.
   - Я позвал вас господа с тем, чтобы обсудить принесенное вам пренеприятнейшее известие, - нарушил он молчание. - Вы говорите, что разбойники барона подкараулили вас в моих владениях? - в его кроваво-красных глазах запрыгали искорки гнева.
   - Да, ваше сиятельство. Именно так. - Смиренно отвечал сэр Нэд. - Три оборотня устроили засаду на старой лесной дороге. Я предупреждал ее сиятельство, что это не лучший маршрут для девичьего променада.
   - Важно не то, кто принял решение держать путь по этой дороге. Важно то, что псы барона Кастервудского посмели нарушить границы моих владений. Вопрос в том, следует ли это понимать, как прямой вызов? - граф задумчиво посмотрел на рыцарей.
   - Как вам известно, ваше сиятельство, в его стае уже не раз появлялись такие вот смельчаки, которые думали, что смогут бросить барону вызов, если сделают себе имя. Самых недальновидных из них затравливал, словно диких зверей, сам барон. Но находились и такие, кто соблазнив новичков, ухитрялись все-таки делать вылазки в обход вожака. Похоже, именно с такими выскочками мы и имели дело, ваше сиятельство. - Сэр Питер уважительно склонил голову.
   - Что ж, господа, я почти не сомневаюсь, что ответить на мой вопрос может только эта девица, которую вы столь дальновидно оставили в живых и привели в замок. Передайте сержанту Кошу, чтобы ее отвели к пыточных дел мастеру. Хотя, нет. Раз уж я обвиняю барона Кастервудского в нарушении законов герцога Степлтонского, то лучше будет сделать все по этим самым законам. Не так ли, господа? - граф Финстервудский неприятно улыбнулся, демонстрируя похожие на иглы клыки.
   - Несомненно, ваше сиятельство! - ответил за двоих сэр Питер.
  В подземелье было душно и темно и пахло гнилью. На древних каменных стенах в размещенных в нескольких локтях друг от друга стойках горели с глухим треском факелы, копоть которых толстым слоем оседала на низком потолке. Ливонна лежала лицом вниз на жестких нарах и нервно вслушивалась в гулко отдававшиеся под широкими балками темных коридоров шаги Мэйсона. Старый надзиратель со скучающим видом ходил взад-вперед по подземелью, каждый раз останавливаясь перед толстыми, тронутыми ржавчиной прутьями решетки темницы, в которой и была заперта пленница. Его похотливый взгляд медленно ползал по ее крепкому, сильному телу, задерживаясь на аппетитных округлостях. Ливонна сердито ворчала, но тюремщик как будто и не слышал ее, мерзко облизывая суховатые губы. А потом уходил, чтобы вскоре появиться снова. Девушке было противно, что этот старик пускает на нее слюни. Она уже сбилась со счета, сколько раз он успел пройти мимо ее темницы. Никакой одежды ей так и не дали, а все тело ныло так, что она только и могла, что лежать на животе. Все ее мышцы болели от напряжения после мучительной пробежки. Все-таки она была еще слишком молода, по оборотническим меркам, чтобы ее организм мог быстро оправиться от полученных травм. В коридоре снова послышались шаги. Мэйсон насмотрелся на арестантку и пошел дальше. Уставшая лежать, Ливонна поднялась с нар и, прихрамывая - ее разбитые стопы едва выносимо болели при каждом шаге, прошлась по тесной темнице, поглаживая все еще горевший огнем напоротый зад, нащупывая налившиеся синяки, оставленные пряжкой и уже подживавшие рубцы от хлыста. Окажись сейчас перед ней Бесс, и она, не задумываясь, оторвала бы ей голову. Что старая знакомая, вольно или невольно, этой поркой спасла ей жизнь, униженная оборотниха даже не задумывалась. Она легла прямо на холодный пол и закрыла глаза.
  Говард Стерн, виконт Даркрокский, сыщик по особо важным делам при дворе Филиппа де Мальваузена, герцога Степлтонского, прибыл в замок Вилмарк на следующий день ровно в полдень. Этот немного сутулый, долговязый, лысеющий человек, в чьих серых глазах светился живой ум, куда больше напоминал ученого мужа, нежели государственного дознавателя. Выходя из черной кареты с эмблемой герцогской службы сыска - двух перекрещенных мечей на фоне вписанной в щит колонны - герцогского герба - на дверцах, он отряхнул серый сюртук, поправил очки из дымчатого хрусталя и пристально поглядел по сторонам, после чего учтиво помог выйти своей спутнице - высокой, худой блондинке, закутанной в черную мантию. Матильда Хидлстоун не могла похвастаться дворянским происхождением, однако же обладала талантами, незаменимыми в сыскном деле. Почти сразу же к нему подошел сержант Кош и, формально поприветствовав, предложил сыщику пройти за ним на аудиенцию к графу Финстервудскому, а его спутнице - проследовать в гостевые покои. Граф принял сыщика в малом зале замка. Он, как и всегда при официальных визитах, был в плаще с кроваво-красным подбоем. Вежливо раскланявшись, он предложил Стерну присесть в кресло перед камином.
   - Я счастлив приветствовать вас в своем замке, ваше благородие. Быть может, вы захотите отдохнуть с дороги? - Ланнистер коротким жестом приказал Джарвису подать визитеру бокал вина.
   - Я предпочел бы встретиться с вами при более приятных обстоятельствах, ваше сиятельство. Но такова уж моя работа - посещать людей в тяжелые для них минуты. - сыщик поблагодарил графа коротким кивком и достал записную книжку и чернильницу с пером.
   - Надеюсь, вы простите мне мою прямоту, ваше благородие, но лучше нам перейти к делу, - граф Финстервудский присел в кресло напротив виконта. - Вы уже в курсе, зачем я пригласил вас в свой замок. И вы также в курсе, что вся эта история настолько очевидна, что не заслуживает никакого расследования. Мои верные рыцари не только поймали разбойницу прямо на месте преступления, но и привезли в замок павших в этой схватке. Я приказал своим слугам сохранить их останки в самом холодном погребе. Два убитых оборотня, от одного из которых остался почти один только пепел, и три мертвых рыцаря-вампира.
   - Выходит, это дело уже закрыто. Но разве тогда нельзя было решить этот вопрос по почте? Вам ведь нужен даже не я, а судья, ваше сиятельство, - виконт Стерн вопросительно посмотрел на графа, не глядя делая пометки в записной книжке.
   - Видите ли, ваше благородие, все не так просто. Как вы уже могли узнать, я собираюсь жениться. И те два благородных господина, о которых я упомянул, в один голос утверждают, будто грязная разбойница, которая сидит сейчас в темнице в замковом подземелье, и моя дорогая невеста, которую я уже повелел называть графиней Финстервудской и относиться к ней со всем подобающим уважением, - граф Ланнистер понизил голос до шепота, - знакомы. - Он пригубил бокал с густой темно-красной жидкостью.
   - Вы сами уже говорили об этом с вашей невестой, ваше сиятельство? - сыщик чуть опустил очки к кончику носа и перевел взгляд на свои записи.
   - Еще нет. Но она, когда рассказывала мне про нападение, ни словом не обмолвилась, что знает эту разбойницу. Я догадываюсь, что вы скажете: "так что же вы сами прямо их обеих об этом не спросите?", не так ли? Так вот, ваше благородие, мы с вами оба знаем, что часто люди, а в особенности - женщины, больше всего тайн скрывают именно от тех, кто им ближе всего. Разумеется, мне не составит особого труда найти способ заставить ее говорить, но если есть возможность обойтись без подобных мер, то лучше начать с нее, не так ли? - граф еще раз пригубил свой бокал. - Что же до пленной оборотнихи, то я не склонен верить ни одному ее слову, а при такой предвзятости мне будет слишком трудно понять, где она врет, чтобы спасти свою никчемную жалкую жизнь, а где говорит правду, устрашившись пыток.
   - Что ж, ваше сиятельство, в ваших словах определенно есть зерно истины. - Стерн сухо кивнул. - Я проведу допрос, от начала и до конца следуя букве закона. Посмотрим, кто будет со мной более откровенен - ваша невеста или ваша пленница. И, да, верно или я понял - вы сказали, что она оборотниха?
  Граф Финстервудский лишь молча кивнул. Виконт Даркрокский обвел несколько строк.
   - Конечно, у меня нет никаких оснований ставить под сомнение ваши слова, ваше сиятельство, но юриспруденция - наука точная, так что мне придется провести экспертизу. Как вы сами понимаете, суду понадобятся все возможные сведения. - Он подчеркнул последнюю строку.
   - Естественно, ваше благородие. Полагаю, вы захотите начать с тех благородных рыцарей, что сопровождали мою невесту во время ее променада? - Ланнистер поднялся из кресла.
   - Да. Надеюсь, вы не будете против, если я допрошу всех участников этой пренеприятнейшей истории, кроме, пожалуй, пленной разбойницы, в малом зале вашего замка? - сыщик встал, следуя этикету.
   - Да, ваше благородие. Малый зал моего замка в вашем полном распоряжении. - Чуть устало кивнул граф Финстервудский.
   - Тогда распорядитесь, пожалуйста, чтобы сюда пригласили госпожу Хидлстоун. Она понадобится мне для экспертиз и сможет подтвердить, что все показания были получены мною без какого бы то ни было давления на свидетелей и подозреваемую, кроме дозволенных законом герцога Степлтонского, - Стерн прошелся по залу и жестом велел Джарвису передвинуть кресло от камина к столу, на котором тут же принялся раскладывать бумаги. - Сами же допросы лучше будет начать с сэра Питера Гэлвина, я полагаю.
  Себастьян Ланнистер кивнул и вышел из зала.
  Говард Стерн сел за стол и, достав из фельдъегерской сумки стопку бумаг, принялся заполнять их четким, каллиграфическим почерком. Дело и в правду выходило слишком уж очевидным. Настолько очевидным, что распорядись граф Финстервудский о жестокой расправе над пленницей или же реши помиловать ее, и никто не сумел бы ему возразить. Однако же он решил не только придать всей этой истории огласку, но даже озаботился проведением официального расследования. Впору было подумать, что Себастьян Ланнистер таким замысловатым образом пытается найти лазейку, дабы никто не смог бы корить его за принятое решение, будь то барон Кастервудский, хотя обвинять в провокации стоило как раз его, или же юная невеста графа, вроде как попытавшаяся сохранить разбойнице жизнь. Виконт Даркрокский задумчиво почесал подбородок. Сам он совершенно искренне полагал, что беспутных юных девиц стоило воспитывать не темницами и пеньковыми галстуками, а плетьми и гибкими розгами. Но на решение суда он повлиять не мог. Нуартье де Вильфор, баронет Локслийский, герцогский прокурор, а также Фредерика Панталоне, виконтесса Суинтонская, штатный адвокат, и судья Лоуренс фон Дум, барон Роттенский, должны были прибыть в замок Вилмарк на следующий день. То, что судебное заседание можно будет провести едва ли не сразу по их прибытии, несомненно должно было их обрадовать. Хотя граф Финстервудский и мог показаться радушным хозяином, от него словно исходила какая-то отталкивающая аура, подавлявшая всех, кто проводил в его обществе больше пары часов.
  Дверь малого зала приоткрылась, и вошла Матильда Хидлстоун. Она остановилась напротив Стерна и пробежалась глазами по разложенным на столе бумагам.
   - Не понимаю, ваше благородие, зачем его сиятельству вообще потребовалось наше участие, - задумчиво протянула женщина. - Все же ясно, как божий день. Девчонку ждет виселица. Или плаха. И это в самом лучшем случае.
   - Как выразился сам граф, он хочет, чтобы все было по закону, - отозвался виконт. - Но думаю, не все так просто. Однако же нам, госпожа Хидлстоун, стоит заняться тем, ради чего мы здесь.
  Матильда кивнула и поставила на стол саквояж.
  В дверь постучали.
   - Войдите! - отозвался Стерн.
   - Мне передали, что вы хотели меня видеть, ваше благородие, - в малый зал вошел Питер Гэлвин. Его черный, вышитый золотом камзол был безупречно подогнан по фигуре. - Сэр Питер Гэлвин. Полагаю, его сиятельство уже пересказал вам все, что я и сэр Нэд поведали ему.
   - Да, сэр Питер. Позвольте представиться, Говард Стерн, виконт Даркрокский, сыщик по особо важным делам при дворе его светлости, герцога Степлтонского. По долгу службы, я обязан услышать вашу версию событий лично от вас. Итак, пожалуйста, расскажите мне, как именно произошло нападение? - сыщик сел за стол и взялся за перо.
   - Вас интересует только само нападение или и все то, что предшествовало ему? - сэр Питер скрестил руки на груди.
   - Все, что было до нападения, можете пересказать кратко, а вот его опишите во всех подробностях, - ответил сыщик.
   - Хорошо. Итак, леди Ланнистер настояла, чтобы мы объехали хотя бы часть владений его сиятельства, графа Финстервудского, и выбрала лес на самой границе с владениями барона Кастервудского. Мы уже возвращались в замок, когда попали в засаду. Разбойники действовали профессионально: они пропустили вперед ее сиятельство и нас с сэром Нэдом, а лошадей наших спутников - славных рыцарей Персиваля Ноттса, Рональда Галахада и Скорпиуса Блэка - сбили с ног. Увы, я и сэр Нэд не успели ничего сделать, как эти грязные животные уже расправились с нашими спутниками. Разбойники были оборотнями, ваше благородие. Будь они обычными людьми, и мы сумели бы с ними справиться без потерь! - голос сэра Питера разительно менялся. О графине Финстервудской он говорил с неподдельным теплом, а вот разбойников упомянул с не менее искренним презрением.
   - Не сомневаюсь, сэр Питер. Но, пожалуйста, продолжайте, - Стерн сделал вид, что не заметил перемен в голосе рыцаря.
   - Когда мы развернулись, чтобы дать этим разбойникам с большой дороги достойный отпор, то произошло нечто очень странное, ваше благородие. Эта девка, которую мы взяли в плен, как будто, узнала ее сиятельство! - в голосе молодого вампира послышалось возмущение.
   - Интересно, а что же ее сиятельство? Она узнала бандитку? - спросил сыщик, сохраняя невозмутимость.
   - Нет, ваше благородие. По крайней мере, мне показалось, что нет., - в голосе сэра Питера не было и тени сомнения. - Но именно замешательство оборотнихи и спасло положение. Ее подельники не ожидали такого, и сэр Нэд сумел сжечь их предводителя живьем, а я оглушил эту девку и сбил с ног третьего оборотня, которого, не дав ему опомниться, тоже убил сэр Нэд. - теперь в его голосе звучала досада. Сэр Питер несомненно завидовал более опытному соратнику. - Мы собирались казнить оборотниху на месте, но ее сиятельство вдруг остановила нас. Почему-то, она решила, что разбойницу стоит просто выпороть и отослать обратно к барону Кастервудскому с ультиматумом.
   - И она выпорола ее? - на этот раз виконту не удалось скрыть искреннего интереса.
   - Да, сэр. До этого дня я и не знал, что боль и унижение могут заставить оборотня принять человеческий облик, - сэр Питер даже не пытался скрыть какого-то странного восхищения, вызванного уж точно не самими трансформациями оборотнихи, а тем, что именно их вызвало. - Во всяком случае, разбойница превратилась из полуволчицы в девицу.
   - Что было дальше? - голос сыщика снова стал сухим и безучастным.
   - Сэр Нэд решил вмешаться. Он, как и я, посчитал, что простая порка ремнем - слишком легкое наказание за убийство рыцарей его сиятельства. А сэра Персиваля убила именно она. Сэр Нэд привязал ее к своему седлу, а я всю дорогу подгонял ее своим хлыстом. Сейчас она в подземелье замка. - Сэр Питер махнул рукой, давая понять, что он нисколько не сомневается в уготованной Ливонне участи.
   - Вам ничего не показалось странным в поведении ее сиятельства? - не меняя тона, спросил Стерн.
   - Нет, ваше благородие. Думаю, ее попытка сохранить жизнь этой разбойнице легко объясняется самой обычной женской солидарностью, - сэр Питер пожал плечами.
   - Не исключено. И последний вопрос: вы не обратили внимания - никто из разбойников не упоминал барона Кастервудского? - сыщик посмотрел рыцарю в глаза.
   - Нет, ваше благородие. Точно нет, - после некоторых размышлений покачал головой Гэлвин.
   - Ясно, - кивнул сыщик. - Премного благодарен вам за уделенное мне время, сэр Питер, - он поставил точку и оторвал перо от бумаги. - Я более не смею задерживать вас. Но, если вас не затруднит, пригласите, пожалуйста, сэра Нэда Рорка.
   - Всенепременнейше, ваше благородие, - сэр Питер вышел из малого зала.
  Стерн опустил глаза на свои записи.
   - Что скажете, Матильда? - обратился он к своей помощнице, бегая глазами по бумагам.
   - Мальчишка по уши влюблен в эту Ланнистер, - пожала плечами женщина. - Не сомневаюсь, что все он заметил, но слишком боится за репутацию графини, чтобы говорить об этом.
   - Как бы мне не пришлось ему напоминать об ответственности за сокрытие важных фактов на допросе, - буркнул Стерн, не открывая глаз от своих записей. Когда он положил стопку бумаг на стол и почесал переносицу, в дверь постучали. - Войдите! - пригласил сыщик.
   - Сэр Нэд Рорк к вашим услугам! - сэр Рорк вошел в малый зал, Как и сэр Гэлвин, он был одет в богато украшенный черный камзол. - Ваше благородие, Говард Стерн, я полагаю?
   - Да, это я, - подтвердил виконт Даркрокский. - Позвольте представить вам мою помощницу, госпожу Хидлстоун.
  Матильда присела в реверансе. Сэр Рорк сухо поприветствовал ее и вновь повернулся к сыщику.
   - Я так понимаю, вы хотите услышать от меня, что именно произошло вчерашним утром. Что ж, не стану отнимать у вас времени, ваше благородие. Как вам, скорее всего, уже известно, я и мои верные друзья и соратники по Ордену Черных Плащей - сэр Персиваль Ноттс, сэр Рональд Галахад, сэр Скорпиус Блэк и самый молодой и неопытный из всех нас - Питер Гэлвин, сопровождали юную графиню Финстервудскую на ее ночном променаде, - рыцарь старался придать своему тону спокойное выражение, но все же в нем промелькнула гордость за павших соратников и горечь, что уцелели именно он и новичок с графиней. - Сэр Рональд предупреждал ее об опрометчивости, когда она решила посетить лес на самой границе с владениями барона, но ее сиятельство проигнорировала его слова. Хотя должен признаться, даже я не ожидал от барона Кастервудского такой наглости! - добавил он с возмущением.
   - Правильно ли я понимаю, сэр Нэд, что вы считаете Вулффанга Редмонда, барона Кастервудского, виновным в нарушении границ графства Финстервуд и в нападении на вас и ваших соратников? - вкрадчиво спросил Стерн.
   - Я не думаю, что напавшие на нас три оборотня действовали по приказу барона, - покачал головой сэр Нэд. Как бы ни был он убежден, что барон причастен к нападению, рыцарь прекрасно понимал, что без доказательств такое обвинение может иметь слишком далеко идущие последствия, причем не только для него, но и для его сюзерена - графа Финстервудского. - Но если он не в состоянии призвать свою шайку к порядку, то должен отвечать за их действия по законам герцога Степлтонского!
   - Несомненно, - кивнул сыщик, мысленно восхитившись, как ловко рыцарь избежал вилки, в которую сам же себя едва не загнал. - Итак, сэр Нэд, вы сказали, что нападающие были оборотнями?
   - Да. И это не подозрения. Они напали на нас в своей звериной ипостаси. Не могу не отдать им должное, ловушку они подготовили на славу. Если бы не странное замешательство одной из них, мы бы с вами сейчас не разговаривали, ваше благородие. - Рорк сжал кулаки.
   - О каком замешательстве вы говорите, сэр? - сухо спросил сыщик.
   - Оборотниха узнала графиню, - уверенно ответил рыцарь. - Но куда удивительнее другое, ваше благородие, - и графиня узнала эту разбойницу.
   - Вы уверены, сэр? - перо сыщика замерло.
   - Настолько же, насколько уверен в том, что передо мной его благородие, виконт Даркрокский. Ее сиятельство попыталась скрыть свое замешательство, но не настолько умело, чтобы я не заметил его. А потом она попыталась найти благовидный предлог, чтобы оставить бандитку в живых, - твердо сказал сэр Рорк.
   - Не думаете же вы, что это ее сиятельство подстроила это нападение, сэр? - Стерн оторвал глаза от своих записей.
   - Исключено, ваше благородие. Будь это так, она бы нипочем не стала бы вступаться за оборотниху. Нет, тут дело в чем-то другом, - рыцарь задумчиво пожал плечами. - Хотел бы я знать, в чем.
   - Итак, ее сиятельство нашла благовидный предлог помиловать бандитку? - сыщик снова взялся за перо.
   - Да, ваше благородие. Двух других оборотней я убил. Вожака испепелил нехитрым заклинанием, а молодого - зарубил своим мечом. Сэр Питер оглушил их сообщницу и сбил с ног молодого, что и дало мне убить его, - с гордостью в голосе продолжил сэр Нэд. - Мы уже собирались казнить оборотниху на месте, когда вдруг вмешалась ее сиятельство. Она сделала вид, что решила, будто полезнее будет отослать разбойницу к барону с предупреждением. И будто строгая порка ремнем может послужить достаточным наказанием за убийство рыцарей его сиятельства! - сэр Нэд повысил голос, не в силах скрыть возмущения. - Мы не стали мешать ее сиятельству, когда она захотела выпороть разбойницу самолично. И должен признать, выпорола она ее безо всякого притворства. Мне пару раз доводилось видеть, как боль и унижение лишают сил колдунов и ведьм, но еще никогда я не наблюдал, как порка заставляет оборотниху принять человеческий облик, - сэр Нэд пожал плечами. - После этого наказания, уж точно никак не соразмерного совершенному злодеянию, ее сиятельство попыталась отпустить разбойницу на все четыре стороны. И вот тогда мне пришлось вмешаться. Ее сиятельство не стала возражать, и мы вернулись в замок вместе с пленницей. Сейчас она ждет своей участи в подземелье.
   - Большое спасибо за столь подробный рассказ о столь неприятных для вас событиях, сэр Нэд, - виконт Даркрокский поднял глаза от своих бумаг. - И последний вопрос: скажите, никто из разбойников не упоминал барона Кастервудского?
   - Нет, виконт. Им было не до разговоров. А ее сиятельство, к величайшему сожалению, не воспользовалась такой удачно возможностью, чтобы допросить пленницу на месте. - Рорк сжал кулаки.
   - Да, это большая ошибка, - сыщик поставил точку и отложил перо. - думаю, теперь мне стоит поговорить с ее сиятельством. Посмотрим, захочет ли она все-таки объяснить, как вышло так, что разбойница узнала ее. Сэр Нэд, не будете ли вы так любезны, чтобы пригласить в этот зал ее сиятельство, графиню Финстервудскую?
   - Да, ваше благородие. - Рорк, чеканя шаг, вышел из малого зала.
   - Забавно. Он определенно не испытывает к графине ни малейшего уважения, но и совсем уж открыто оспаривать ее решения, все-таки, не рискует. Должно быть, эта девушка пользуется в замке гораздо большим влиянием, чем можно подумать, - заметила Матильда, предвосхитив вопрос Стерна.
   - Как бы то ни было, это не значит, что ее не нужно допрашивать, - отозвался сыщик. - Перед Абхотом и законом все равны.
  Дверь открылась без стука, и в малый зал вошла воздушной походкой Бесс. Она была в пышном темно-красном платье в пол.
   - Элизабет Ланнистер, графиня Финстервудская, - она протянула руку для поцелуя.
   - Говард Стерн, виконт Даркрокский, сыщик его светлости герцога Степлтонского, - Стерн символически коснулся губами обтянутой бархатной перчаткой ладони. - Моя ассистентка, Матильда Хидлстоун.
  Женщина сделала реверанс.
   - Ваше сиятельство, не могли бы вы во всех подробностях рассказать мне о событиях вчерашнего утра? - вежливо, но официально спросил Стерн.
   - Право не знаю, ваше благородие, что могу я рассказать вам такого, о чем уже не упоминали сопровождавшие меня отважные рыцари. Да, я настояла, чтобы маршрут моего променада проходил вдоль самых границ владений барона Кастервудского. А когда все случилось, то все произошло так быстро, что я, право, не запомнила почти ничего, - Бесс расстроенно развела руками.
   - Не прибедняйтесь, ваше сиятельство, - сыщик неожиданно строго посмотрел на нее. - Оба рыцаря в один голос рассказали мне, что сообщница нападавших узнала вас, а вы узнали ее. И даже попытались ее пощадить. Это было слишком очевидно, поэтому лучше даже не пытайтесь вилять. Поверьте мне, в ваших же интересах рассказать мне все, ваше сиятельство, - он замолчал, внимательно глядя Бесс в глаза.
  Графиня Финстервудская скрестила руки на груди и едва заметно пожевала губы.
   - Да, я узнала эту девушку, - сказала она, наконец. - Ее зовут Ливонна Грау. Не знаю, сказал ли вам Себастьян... - Бесс осеклась, но тут же исправилась, - его сиятельство, граф Финстервудский, что я происхожу из захудалого рода. Когда-то мои предки не только имели титул, но и владели землей. Но, увы, мой прадед был тем еще кутилой. Он прогулял почти весь наш капитал, а его сын и внук, мои дед и отец, оказались ничуть не лучше. Мой брак с графом Финстервудским имел целью именно поправить наше положение. А точнее - дать мне последний шанс сохранить свое. Когда я была ребенком, Ливонна была моей близкой подругой, хотя правильней было бы назвать ее уже тогда субреткой. Дочь моей гувернантки в нашем доме была для меня кем-то вроде личной служанки, но стала мне именно подругой. Вот поэтому я и захотела сохранить этой беспутной девке жизнь, хотя и не могла отпустить ее безнаказанной. Напав на меня, она предала нашу дружбу. Но я все равно все еще не могу окончательно избавиться от глупых детских привязанностей, - грусть в голосе Бесс казалась совершенно искренней. - Скажите, ваше благородие, есть ли надежда, что глупую Ливонну все-таки не казнят? Конечно, она заслуживает суровой кары, но все-таки мне, право, жаль ее.
   - Увы, это решать не мне, - все тем же официальным тоном ответил Стерн. - Скажите, ваше сиятельство, приходилось ли вам когда-либо раньше наказывать Ливонну Грау поркой? - спросил он вдруг, перекладывая исписанные четким убористым почерком листы.
   - Нет, - покачала головой Бесс. - В доме моих родителей поркой прислуги занималась моя мать. Но мне не раз доводилось смотреть за тем, как она наказывает Ливонну. Ливонна всегда была склонна сперва делать, а потом уже думать.
   - Была ли Ливонна Грау оборотнихой от рождения? - Стерн снова заглянул Бесс в глаза.
   - Нет. Точно нет. Я бы знала, - уверенно ответила юная графиня.
   - И еще один вопрос, ваше сиятельство. Никто из разбойников не упоминал барона Кастервудского? - взгляд Стерна словно гипнитизировал.
   - Нет. Точно нет, - Бесс твердо покачала головой.
   - А Ливонна, она что-нибудь говорила о бароне? Может быть, боль наказания заставила ее сознаться? - не сдавался сыщик.
   - Я постаралась выпороть эту негодяйку так, чтобы она точно прочувствовала весь мой гнев, но услышала от нее только мольбы о пощаде. Увы, никаких признаний. - Бесс пожала плечами.
   - Ну что ж, ваше сиятельство, благодарю вас за то, что вы пролили свет на самую непонятную часть этой пренеприятнейшей истории. Более не смею вас задерживать, - сыщик уткнулся носом в свои записи.
   - Была рада помочь следствию, - кивнула Бесс и вышла из зала, покачивая бедрами. Но только закрылась за ней дверь, и чопорная графиня, подобрав юбки, бегом кинулась к лестнице для слуг и, перепрыгивая через ступеньки, помчалась в подземелье замка Вилмарк. Хоть и не сомневалась она, что ее слово будет весить куда как больше, чем любые слова безродной разбойницы с большой дороги, но уж очень въедливым показался ей сыщик. А потому не хотелось новоиспеченной графине испытывать судьбу.
  Ливонна угрюмо ходила по темнице из угла в угол. Ей так и не дали никакой одежды, и всякий раз, когда кто-нибудь проходил мимо решетчатой дверцы, она пыталась прикрыть срам руками, что с ее пышными формами было не так уж и просто. Ее стопы все еще давали о себе знать, но она уже могла ходить, не морщась от боли при каждом шаге. А вот ее пышный зад все еще нес на себе следы недавнего наказания, хотя из них и сохранились только самые яркие. Оставленные пряжкой синяки уже цвели, будто прошло несколько дней, но прикасаться к ним Ливонне все еще было больно. Она остановилась у решетки и подергала прутья. За те сутки, что ей пришлось провести в темнице, оборотниха успела изучить каждый ее угол, проверить каждый прут. Все было тщетно. Если бы не невыносимая скука, Ливонна бы не продолжала этих бесплодных попыток. Она хрипло вздохнула и прислонилась лбом к неумолимому железу. Так она и стояла, пока до ее чутких ушей не донеслось характерное постукивание дамских шпилек. Оборотниха плотнее прижалась лбом к прутьям, силясь просунуть между ними голову. Женские шаги приближались. Глаза Ливонны широко распахнулись.
   - Либби?! - удивленно воскликнула она.
   - Бесс! - сердито поправила ее старая знакомая. - Послушай, Лив, у нас совершенно нет времени, поэтому слушай меня внимательно.
   - Наслушалась уже! До сих пор сидеть больно! - огрызнулась Ливонна. - Ты чего это раскомандовалась тут, а?
   - Нет, вы только посмотрите на эту дуру! Сидеть ей больно! Лив, тебя казнить собираются, а ты только и переживаешь, что о своей жирной заднице? - Бесс топнула ногой.
   - Чего?! Ничего я не жирная! - злобно оскалилась оборотниха. - И не пугай. Пуганая уже! Как будто я не понимаю, зачем меня приволокли сюда, - она смачно сплюнула себе под ноги. - А у тебя что, есть идеи, как вытащить меня из этой жопы? - Ливонна недоверчиво посмотрела на Бесс.
   - Может быть, и есть. Но тебе придется подыграть мне. И поэтому слушай и запоминай, - Бесс сжала запястье арестантки. - Сейчас тебя поведут на допрос. Сыщик въедливый - хуже всех твоих знакомых копов. Я наплела ему, будто ты дочь моей гувернантки и раньше была моей субреткой.
   - Чего?! Какой еще табуреткой?! - вспылила Ливонна, хватая Бесс за руку.
   - Субреткой, дура! - перебила ее свежеиспеченная графиня.
   - Это типа служанки, что ли? - Ливонна почесала затылок, взлохмачивая рыжеватые вихры.
   - Да. Так называют служанку, если она своей хозяйке больше подруга, чем прислуга. Короче: я происхожу из захудалого аристократического семейства, ты - дочь моей гувернантки и моя лучшая подруга детства, потом наши пути разошлись, и вот мы встретились снова. Сыщику я рассказала все именно так. Лучше бы нашим историям совпасть, или нам обеим несдобровать. Я-то, может быть, и отделаюсь только изгнанием, но тебя ждет эшафот, - Бесс крепко сжала руку Ливонны.
   - А тебе-то что? - недоверчиво спросила оборотниха. - Так боишься за комфортную жизнь?
   - Да, и это тоже, - кивнула Бесс. - Врать не стану. Но и, знаешь ли, я, конечно, давно хотела поквитаться с тобой за все. Но одно дело - смотреть, как ты визжишь, как маленькая девочка, под моим каблуком, а совсем другое - наблюдать, как твоя тушка раскачивается на ветру. Не думай, что ты мне вдруг стала дорога, но я не настолько жестокая стерва.
  Стерн отвел задумчивый взгляд от закрывшейся за графиней Финстервудской дверь и многозначительно посмотрел на Хидлстоун. Женщина кивнула.
   - У ее сиятельства далеко не лучшие манеры, хотя она и умеет держать себя в приличном обществе. Вполне возможно, что она сказала нам правду, - процедила она, накручивая волосы на палец.
   - Мое чутье подсказывает мне, что ее сиятельство слукавила и немало. Но пролить свет на этот вопрос сможет только Ливонна Грау. Если, конечно, ее и в самом деле так зовут, - Стерн усмехнулся. - Как вы считаете, госпожа Хидлстоун, нам стоит спуститься в подземелье замка Вилмарк, или пусть стража приведет пленницу в малый зал?
   - Мне бы не хотелось таскаться по всему замку с реактивами, ваше благородие. Надеюсь, вы меня понимаете, - с чувством собственного достоинства ответила Матильда.
   - Что ж, тогда ответ очевиден, - сыщик встал из-за стола и почти неслышно подошел к двери, чтобы резко распахнуть ее. Стоявший за ней сержант Кош от неожиданности отшатнулся и лишь чудом сохранил равновесие. - Как я погляжу, Вилмарк - не исключение: у его стен, как и у стен едва ли не каждого замка, есть уши, - Стерн посмотрел на Коша нарочито строго. - Сержант, не могли бы вы, вместо того, чтобы подслушивать то, что я и так намереваюсь поведать его сиятельству, привести ко мне пленную разбойницу?
   - Будет исполнено, ваше благородие! - сержант, чеканя шаг, поспешил удалиться.
  Ливонна недовольно засопела.
   - Знаешь, Либби, все-таки ты сука, какую поискать! Могла бы придумать, например, что я - тоже какая-нибудь разорившаяся аристократка! Но нет, называешь меня своей служанкой! Это ты так пытаешься отомстить мне за колледж? - Ливонна сердито погладила пышный зад.
   - У меня как-то не было времени придумать, откуда мы знаем друг друга, - с легким раздражением ответила Бесс. - И прекрати уже коверкать мое имя! Для тебя я или Бесс, или ее сиятельство, графиня Финстервудская! Вот, кстати, и еще одна причина, по которой ты не потянешь на аристократку, пусть даже и опустившуюся вконец. Манеры у тебя такие, что ты даже за служанку сойдешь, разве что, со скрипом. И потом, какая тебе разница? Нам с тобой сейчас главное - сохранить твою никчемную жизнь, тупица ты этакая!
   - Послушай, Элизабет Финстервудская. Вот, знаешь, пусть меня казнят! Хотя бы, я больше не услышу от тебя ни единого оскорбления! - Ливонна обижено скрестила руки на груди, но тут же вспомнила о своей наготе и прикрыла пах.
   - Черт, Лив, ну вот только не начинай! Хорошо, прости за грубые слова. Но за порку не извинюсь! - Бесс сердито покачала головой.
   - Ладно, извинения приняты. Как-то не хочется мне подыхать, когда я только начала жить, - Ливонна погладила шею. - Хорошо. Я твоя бывшая служанка и бывшая лучшая подруга, и задницу ты мне надрала только потому, что психанула. Пусть так. Ты вот только скажи, как же это все спасет меня от виселицы?
   - Если Баз что-то заподозрит, я окажусь в темнице рядом с тобой и тогда уже никак не смогу помочь тебе. Поэтому сейчас нам надо снять все подозрения с меня. А я попробую убедить База, чтобы он даровал тебе жизнь. Может быть, получится убедить его, что если ты снова станешь моей служанкой, то сможешь так искупить свою вину, - по голосу Бесс было понятно, что она и сама не слишком-то верит в то, что говорит.
   - Баз? Это ты про графа, что ли? Ну, ничего себе, как вы уже с ним спелись! Я фигею с тебя, Либби! - огрызнулась Ливонна. - Отличный, блин, план! Будешь кувыркаться в постели со своим Базом и шептать ему на ушко, чтобы он смилостивился над бедной, глупенькой Ливонной? Да, я уже вижу, как меня освобождают из-под стражи прямо в зале суда! - она невесело рассмеялась, но тут же притихла, когда по подземелью прокатился топот кованых сапог.
   - Слышишь? - спросила Бесс. - Стражники идут. За тобой. Помни: мы подруги детства, но не ровня. Ты - дочь моей гувернантки! - она подобрала юбки и, легкая словно тень, исчезла в темном коридоре.
  Ливонна проводила ее мрачным взглядом и погладила ноющий зад. Она ни секунды не сомневалась, что Бесс пытается спасти исключительно свою шкуру, но особого выбора, кроме как подыгрывать ненавистной вампирше, у нее просто не было. Оборотниха отошла от дверцы и присела было на нары, но тут же вскочила, прикусывая губы от боли. К темнице подошли Мейсон, сержант Кош и пара дюжих стражников - Бивил Маддлфут и Аарон Гойл. Надзиратель молча отпер решетчатую дверь и отошел в сторону, поигрывая связкой массивных ключей. Сержант бросил Ливонне под ноги грубую рубашку.
   - Одевайся, ничтожество! Тебя хочет видеть его благородие, виконт Даркрокский! - он недобро ухмыльнулся.
  Ливонна фыркнула, но надела длиннополую рубашку, прикрывшую ее почти до колен. В темницу тут же вошли Бивил и Аарон и, не успела девушка и пикнуть, заковали ей руки и ноги в кандалы. Ливонна попыталась было огрызнуться, но крепкий шлепок по заду заставил ее прикусить язык. Стражники взяли ее под руки и грубо вывели из темницы.
   - Топай, тупица! И без глупостей, или прямо здесь тебя и кончим! - шепнул ей на ухо Бивил. Ливонна что-то прорычала, но послушно потопала следом за Стоуном, поглядывая по сторонам, скорее по привычке, чем и в самом деле пытаясь запомнить дорогу. Кандалы чувствительно врезались в кожу, но когда она попыталась пожаловаться, то в ответ получила только лишь пару увесистых подзатыльников, да крепкий пинок коленом под свой многострадальный зад. Наконец, ее подвели к массивным дубовым дверям и грубо втолкнули внутрь. Виконт Даркрокский поднял голову от бумаг и переглянулся с Матильдой.
   - А вот и наша разбойница, - кивнул он. - Итак, голубушка, не изволишь ли представиться? - Стерн взялся за перо.
   - Ливонна Грау, ваше благородие, - мрачно ответила арестантка, так и стоя у самой двери.
   - Ну, что же, Ливонна, проходи, присаживайся, - сыщик с дружелюбной улыбкой указал на стул. - В ногах правды нет.
   - Спасибо, я постою, - Ливонна подошла к столу, но на стул даже не взглянула. Сыщик едва заметно кивнул своей помощнице. Женщина приблизилась к Ливонне и с совершенно внезапной силой толкнула девушку на стол. Прежде чем Ливонна опомнилась, Хидлстоун задрала полы ее рубашки, обнажая пышные, крепкие ягодицы.
   - Заметьте, ваше благородие, зад разбойницы выглядит так, будто порка, о которой упоминали все свидетели, состоялась дня три - четыре назад, но никак не вчера, - констатировала она и звонко шлепнула Ливонну по заду, нарочно попав по цветущим синякам, от чего разбойница громко взвизгнула. - Похоже, она и в самом деле не может сесть, - Матильда противно усмехнулась.
   - Итак, Ливонна, теперь я хочу услышать от тебя предельно подробную и правдивую историю о том, что именно произошло вчерашним утром в лесу на границе между Финстервудом и Кастервудом, - вкрадчиво сказал сыщик. - В твоих интересах рассказать мне всю правду. Госпожа Хидлстоун, позвольте девушке встать.
  Матильда взялась за рыжеватые лохмы Ливонны и грубо заставила ее выпрямиться. Разбойница покраснела до корней волос. Это унижение было едва ли не хуже пережитого ей накануне. Но во время заданной ей Бесс порки боль не давала ей прочувствовать стыд в полной мере. Сейчас же ощущение собственной беспомощности перед сыщиком и его помощницей, определенно наслаждавшейся своей властью над ней, делало муки и без того униженной девушки только горче.
   - В общем, так дело было, ваше благородие. Трое нас было, - заговорила Ливонна, проглотив обиду. - Матиас, Вилли и я. Затеял все Матиас. Он взял нас с Вилли, якобы, на тренировку. Мол покажет нам, как выслеживать зверей и путников в лесу. Ну, и потащил нас в Финстервуд. Но это я уже потом поняла. Когда заметила у дороги полосатую версту. Так-то мы всю ночь почти бродили по лесу и изучали следы всякого зверья. Ну а как вышли мы на старую дорогу, так и наткнулись на следы всадников, да и слышно их было на весь лес. Ну, Матиас и сказал, мол будет у вас боевое крещение. Провел он нас через лес так, что мы оказались впереди, ну и натянул через дорогу веревку. Чтобы, значит, лошадей сбить с ног. Схоронились мы в кустах, а когда появились всадники, Матиас и натянул веревку-то. Ну, и три лошади упали с седоками, так что мы их легко кончили, А потом меня один из рыцарей приложил чем-то по башке, да так, что когда я очухалась, от Матиаса уже остались одни угольки, а Вилли валялся с раскроенной пополам черепушкой. Ну и выжившие рыцари хотели уже кончать меня, да вмешалась графиня. Сказала, мол, что надо меня выпороть, да выбросить, - Ливонна стала красной, как вареный рак. - Ну и выпорола она меня. Выпорола так, что я до сих пор сесть не могу. А потом рыцари решили, что отпускать меня нельзя никак, ну и приволокли в замок. Ну, вот и все, собственно. - Она замолчала, уставившись себе под ноги.
   - Говоришь, все это была затея Матиаса? - спросил сыщик. - А не упоминал ли он его благородие, барона Кастервудского? Не барон ли отправил вас троих на земли его сиятельства, графа Финстервудского?
   - Нет, ваше благородие, господин сыщик. Вулффанг, наверно, знать не знает, что я здесь. Да, именно он поручил Матиасу обучить меня азам следопытского дела, но всю эту вылазку спланировал сам Матиас. Он все хотел показать барону, что годится не только желторотых новичков натаскивать. Все считал, что Редмонд недооценивает его. Ну, вот и убедился, что барон был прав. - Ливонна попыталась было развести руками, но короткая цепь кандалов не дала ей этого сделать
   - Вот как? Что ж, вполне возможно, - сыщик поставил точку и оторвал глаза от бумаг. - Ливонна, ты знакома с ее сиятельством, графиней Финстервудской.
   - Да, ваше благородие. Я знаю Либби с самого детства... - начала было Ливонна, но ее речь прервал звонкий шлепок.
   - Говори о графине Финстервудской со всем должным уважением, ничтожество! - строго сказала Матильда.
   - Я знаю ее сиятельство, графиню Финстервудскую с самого ее детства, - с обидой в голосе начала заново Ливонна. - Моя мама была ее гувернанткой, ну и мы стали лучшими подругами, несмотря на разницу в положении. Семья Моррисвилль переживала не лучшие свои времена. Потом они разорились окончательно, и им пришлось уволить маму, а вместе с ней их гнездо покинула и я. Мама отдала меня в монастырь. Она хотела, чтобы я научилась грамоте и прожила достойную жизнь. Но в монастыре было скучно, монашки почему-то всегда помнили, что господь Абхот строг, а вот со всепрощением у них было как-то туговато. И я сбежала. Потом бродяжничала, перебивалась случайными заработками. Учила детей таких же полуразорившихся аристократов, как семейка Моррисвилль грамоте. Ну и в итоге судьба свела меня с бароном Кастервудским. Я и не мечтала снова увидеть Либби. Ну, теперь уже графиню Финстервудскую, но я ее помню именно как Либби. Всегда знала, что вот она не пропадет. Ну и ее как-то не очень обрадовала эта наша встреча, - девушка невольно потянулась к заду.
   - Да уж. Мне бы тоже не понравилось, если бы я узнал, что мой друг детства ступил на скользкую дорожку, - заметил сыщик. - И еще один вопрос: ты ведь оборотниха, не так ли? Как и твои покойные сообщники?
   - Да, я оборотниха. Это тоже уже незаконно? А как тогда насчет графини и сопровождавших ее рыцарей? Или вампиром быть законно, а оборотнем нет? - Ливонна насупилась.
   - И то, и другое условно законно, хотя афишировать ни то, ни другое не рекомендуется, - сухо заметил сыщик. - Госпожа Хидлстоун, пожалуйста, проведите анализ.
   - Какой еще анализ? - забеспокоилась Ливонна. - Я могу просто обернуться, а вы это внесете в протокол, не?
   - Можешь, - кивнул сыщик. - Но по закону я обязан сделать анализ твоей крови. Мало ли, ты всего лишь приняла какое-нибудь хитрое оборотное зелье или воспользовалась зачарованным предметом, - он кивнул Матильде. Хидлстоун крепко сжала запястье Ливонны и заставила ее поднять руки над столом. Тускло блеснуло, прежде чем надрезать ладонь девушки, лезвие кинжала. Темная кровь хлынула в подставленную пробирку. Хидлстоун довольно кивнула и выпустила руку Ливонны, после чего налила в пробирку с кровью пару капель какой-то прозрачной жидкости из другой пробирки. Не прошло и минуты, как кровь приняла насыщенный голубой оттенок.
   - Реактив десять-восемьдесят два А сработал, - кивнула Матильда. - Эта девчонка и в самом деле оборотниха. Это объясняет, почему следы вчерашней порки уже почти сошли.
   - Что ж, на этом можно и закончить, - сыщик довольно улыбнулся и встал из-за стола. - Спасибо за твою откровенность, Ливонна, - он подошел к арестантке и вдруг крепко шлепнул ее пониже спины, заставив вскрикнуть, а потом обернулся к дверям. - Уведите ее!
  Двери открылись, и в малый зал вошли Бивил и Аарон. Они взяли Ливонну под руки и увели.
  Стерн вновь сел за стол и склонился над кипой бумаг.
   - Похоже, барон Кастервудский и в самом деле тут совершенно ни при чем, - задумчиво процедил он. - Какая досада! Зато можно с уверенностью сказать, что сама графиня к нападению на себя любимую непричастна. Что ж, теперь очевидно, что перед нами всего лишь неудачная интрижка одного из прихвостней барона, причем за спиной у него самого. В сущности, все виновные уже понесли заслуженное наказание, кроме Ливонны Грау. Завтра утром суд поставит в этой истории последнюю точку. Можете быть свободны, госпожа Хидлстоун. Завтра вам надо будет дать показания в суде, - сыщик устало махнул рукой.
  Матильда молча собрала свои пробирки и вышла из малого зала.
  Стерн снова склонился над бумагами, делая пометки на полях. За этим занятием его и застал граф Финстервудский. Он вошел в малый зал почти бесшумно, но сыщик тут же поднял глаза ему навстречу и почесал переносицу.
   - Итак, ваше сиятельство, я так понимаю, вы пришли, чтобы узнать, сумел ли я получить ответы на ваши вопросы? - негромко спросил он.
   - Именно так, ваше благородие, - Ланнистер остановился у самого края стола.
   - Что ж, ваше сиятельство, я допросил и вашу дражайшую невесту, и вашу пленницу, и их показания сошлись. Обе они утверждают, что Элизабет Моррисвилль, ваша невеста, происходит из захудалого аристократического рода, а Ливонна Грау, ваша пленница - из простолюдинов. По словам обеих женщин, Ливонна была служанкой ее сиятельства в ее детские годы, и поэтому они успели крепко подружиться. Также абсолютно все допрошенные мною утверждают, что нет никаких намеков на то, что барон Кастервудский как-то причастен к этому нападению. Разбойница утверждает, что эта засада была личной инициативой ее учителя. Его убил заклинанием сэр Нэд Рорк. Говорила она вполне убедительно, а после того, как ее слова сошлись о словами ее сиятельства, я решил, что нет никакой необходимости подвергать эту беспутную девицу пытке. Анализ ее крови показал, что она и в самом деле является оборотнихой. Боюсь, что больше мне нечего сообщить вам, ваше сиятельство, - сыщик замолчал.
   - Да, Элизабет говорила мне, что происходит из захудалого, всеми забытого рода, - кивнул после некоторой паузы граф Финстервудский. - Она, правда, не упоминала никаких подруг детства, но многие ли из нас вспоминают о подобных мелочах в каждой беседе? Премного благодарен вам, ваше благородие, за то, что вы успокоили меня.
   - Полагаю, мне стоит сообщить это вам, хотя, не сомневаюсь, ваша невеста сделает это и сама, - добавил сыщик. - Она выказывала опасения за судьбу вашей пленницы и прямо спрашивала у меня, есть ли надежда, что Ливонну Грау не казнят. Я сказал ей, что решить это может только суд.
   - Любопытно. Никак не ожидал от нее подобной сентиментальности, - Ланнистер осклабился. - Кажется, я начинаю терять свое чутье на людей. Еще раз: я чрезвычайно признателен вам, ваше благородие, за проделанную работу. А теперь прошу простить меня, я вынужден удалиться, чтобы начать приготовления к завтрашнему судебному процессу. Честь имею. - Граф вышел из малого зала, оставив сыщика в гордом одиночестве.
  
  Ночь накануне казни
  
  Факелы больше трещали, чем светили. Ливонна обратила на это внимание еще накануне, но тогда она была слишком поглощена болью в своем истерзанном теле, а сейчас, когда все ее мысли вертелись вокруг того, что жить ей осталось считанные часы, и сон никак не желал даровать ей спасительное забытье, несчастной девушке только и оставалось, что вслушиваться в треск горящей смолы. Она лежала на голых нарах лицом вниз, а по ее щекам текли горькие слезы. Ей было отчаянно жалко себя. Конечно, ее жизнь не была беззаботной и до того, как она очутилась в этом причудливом мире, реалии которого лишь отдаленно напоминали то, о чем она некогда читала в учебнике по истории, но тогда у нее была хоть какая-то уверенность в завтрашнем дне. Обычная студентка престижного колледжа, звезд с неба, правда, не хватала, но и не была и кандидаткой на отчисление. Даже имела собственный мотоцикл, пусть и всего лишь "Спортстер", и была членом городского мотоклуба. И надо же было ей устроить погром в любимом баре! Да, все началось именно с той самой драки с Либби. И ведь именно эта стерва-готка запустила в нее кружкой, а попала в бармена, который не стал разбираться, а просто позвал на помощь вышибалу, и они задали дебоширкам порку прямо на барной стойке. Если бы этим все и ограничилось, Ливонна считала бы тот вечер, когда пьяные посетители бара ржали над тем, как она позорно вертела задом, пока по нему гулял крепкий, широкий ремень, худшим днем во всей своей жизни. Но хватило же им с Бесс ума согласиться на предложение того подозрительного типа с печаткой-скорпионом! Легкие деньги, плевое дельце! Украсть чертов медальон, и правда, оказалось несложно. Вот только он закинул их прямиком в этот странный мир, и вот тогда уже начались настоящие неприятности. Самым несправедливым во всем этом, по мнению Ливонны, было, разумеется, то, что Либби едва ли не с самого начала невероятно везло. Именно Либби схватившие их крестьяне отдали шерифу Финстервудскому, когда он со своими людьми приехал на следующее утро собирать подати. А шериф возьми да и отвези ее в замок Вилмарк. Ливонна не знала, что именно было между Бесс и графом Финстервудским, но то, как новообращенная вампирша называла его Баз, говорило о многом. Сама Ливонна, правда, в том сарае, где заперли их с Либби, тоже не задержалась. Ее так же предложили в качестве довеска к выкупу, только отдали бандитам раубриттера барона Кастервудского. Она прекрасно помнила, как ползала у барона в ногах, умоляя или убить ее, или дать ей покончить с собой, только бы не становиться игрушкой для его больше похожих на зверей, чем на людей, прихвостней. И он, внезапно, сжалился над ней. И даже сделал одной из волчиц своей, как он выражался, Стаи. Тогда-то Ливонна даже поверила в свою счастливую звезду. А потом была авантюра Матиаса, и она оказалась в клетке. А заодно узнала, что Либби опять устроилась куда как лучше нее. Ливонна яростно размазала слезы по щекам и с досадой потерла зад. Оставшиеся после порки синяки все еще отдавались на каждое прикосновение ощутимой болью. Оборотниха злобно фыркнула и снова уткнулась лицом с сложенные ладони. Время тянулось невыносимо медленно.
  Стены графской спальни были обиты темно-красным бархатом, который будто поглощал сияние свечей, приглушая его настолько, что казалось, словно в покоях Себастьяна Ланнистера воцарились вечные сумерки. Граф стоял у окна и смотрел на еще розоватую линию горизонта. Его обычно уложенные в причудливую высокую прическу черные как смоль волосы струились свободными локонами по плечам. Он запахнул расшитую золотом легкую рубашку цвета электрик и отвернулся от окна. Бесс сидела на кровати, подобрав под себя длинные стройные ноги. На ней была лишь лиловая ночная рубашка. Девушка приятно улыбнулась мужчине и чуть откинулась назад, опираясь на руки и соблазнительно прогибая спину. Граф улыбнулся в ответ, демонстрируя похожие на иглы клыки. Мгновение, и зубы Бесс приняли такой же вид. Себастьян подошел к кровати и присел на край. Бесс согнула в колене ногу, от чего она высунулась из-под ночной рубашки. Ланнистер улыбнулся и положил ладонь на коленку девушки. Чуть сжал его пальцами, с улыбкой глядя на то, как под ее белоснежной кожей заиграли мышцы. Бесс нравилась ему тем, что в ней каким-то не мыслимым образом нашлась загадка, которую он, проживший несколько веков и повидавший немало вампир, так и не сумел разгадать. Эта девушка была отнюдь не глупа, но при этом странно наивна во многих, казалось бы, очевидных вещах. Однако по-настоящему она забавляла графа тем, что ее образ мыслей странно не соответствовал ни одному из тех типажей, с которыми графу доводилось иметь дело. Она была первой женщиной в его жизни, чьи слова о нежелании иметь детей звучали совершенно искренне. Многие девицы, которых он выбирал себе на закуску, пытались убедить его, что ему следует обратить их, а не осушать, но предупреждение о сопровождающем почти бесконечно долгую противоестественную жизнь бесплодии колебало их уверенность настолько заметно, что Ланнистер больше не верил ни одному их слову. А вот Элизабет, внезапно, гораздо больше обрадовалась бесплодию, чем перспективе жить едва ли не вечно. Почти все его жены, в конце концов, сходили с ума от нереализованного материнского инстинкта, и потому он решил, что понаблюдать за тем, как изменится с годами эта странная девица, будет весьма забавно. Да и было в ней что-то совсем нездешнее. Только вот понять, что именно Себастьяну никак не удавалось. Он встал, подошел к окну и задернул шторы, а потом громко хлопнул в ладоши.
  Двери спальни распахнулись, и стражники ввели двух пленников - пойманных пару дней назад в заповедном лесу крестьян. Улыбка Бесс стала одновременно хищной и вожделеющей. Когда Себастьян приказал привести пленников в спальню в первый раз после ее обращения, она долго пыталась понять, зачем им такой плотный ужин. Только, когда ее уже не живое тело напитала свежая кровь, новоявленной вампирше стало ясно, что отныне и впредь ей придётся отнимать чужие жизни не только лишь затем, чтобы продлить собственное противоестественное существование, но даже чтобы предаться плотским утехам и получить от них все возможное наслаждение. Живая кровь была нужна, чтобы чувствовать. И чтобы нужные органы вели себя так, как им положено естеством. Принять это было непросто. Но недолго Бесс пыталась найти компромисс со своей совестью, сомневаясь, осушать ли своих жертв до конца или же бросать их почти смертельно обескровленными. Родившийся в ее теле вместе с его новой природой инстинкт, имевший ту же основу, что и элементарный инстинкт самосохранения, быстро заставил девушку внушить себе, что нет смысла переживать о тех, кому и так уготовлена смерть. Да и выпивать их можно было аккуратно. Так, чтобы им казалось, что они всего лишь засыпают и не чувствуют боли. И потому сейчас она была готова приступить к этому романтическому ужину мертвецов, но, как и полагалось порядочной леди, ждала приглашения "к столу". Себастьян бесшумно пересек спальню и жестом поманил к себе Бесс. Она жеманно поднялась с кровати и, покачивая бедрами, воздушной походкой подошла к нему. Себастьян обхватил ее за талию, привлек к себе, и чуть отстраненно, но одновременно не без страсти, поцеловал в шею, едва ощутимо прикусив белую кожу. А потом выпустил из объятий и впился клыками в шею пленника. Бесс с грацией прирожденной хищницы последовала его примеру. Клыки вампиров вошли в пульсирующие жизнью артерии пленников, и алая кровь устремилась в мертвые вены. Мертвенно-бледная кожа детей ночи начала окрашиваться здоровым румянцем. Спустя несколько минут все было кончено. Два обескровленных тела беззвучно осели на пол, а аристократическая чета, мило улыбнувшись друг другу, направилась к постели. Бесс забралась на покрывало, игриво выгибая спину. Себастьян хищно улыбнулся и вдруг подошел к шкафу.
   - Скажи, дорогая, это правда, что ты и дожидающаяся казни в моем подземелье разбойница знакомы? - как бы невзначай спросил он, приоткрывая резную дверцу.
   - Да, правда, - ответила Бесс. Она была настолько удивлена, что едва сумела скрыть свое смятение.
   - А не хочешь ли ты поведать мне, где и как вы сумели познакомиться? - все с тем же игривым тоном спросил Себастьян, закрывая шкаф и подходя к кровати, заложив руки за спину.
   - О, это давняя и банальная, как сам этот мир история, - небрежно махнула рукой Бесс. - Разве заслуживает она, чтобы быть рассказанной в такую ночь?
   - Но ведь эта история, дорогая, часть истории о тебе, - почти прошептал Себастьян, наклоняясь к девушке. - А такие истории хочется слушать в любую ночь.
  Бесс почувствовала подвох, но было поздно. Она уже не могла изящно ускользнуть от щекотливой темы, а более грубые попытки уж точно возбудили бы в графе совершенно лишние подозрения.
   - Ее зовут Ливонна. Ливонна Грау, - нарочито скучающим тоном изрекла она. - Абхот, вроде это было так недавно, а кажется, что так давно! - девушка всплеснула руками. - Ливонна - дочь моей гувернантки. Мы были лучшими подругами, несмотря на всю разницу между нами. Я знаю, прислуга должна оставаться прислугой. Негоже слишком сближаться с теми, кто тебе не ровня. Но других ровесников у меня в поместье не было, а положение моей семьи уже тогда было настолько шатким, что соседи сторонились нас. Вот я и сблизилась с Ливонной. А незадолго до того, как мне пришло время упорхнуть из родового гнезда, у нас почти не осталось денег даже на пару служанок и дворецкого, и моей гувернантке пришлось указать на дверь. Вместе с ней наш дом покинула и ее дочь. Вот, собственно, и вся история, - Бесс пожала плечами.
   - Подруга из не самого счастливого детства? - Себастьян провел рукой по ее волосам. - У жизни своеобразное чувство юмора, не так ли? Вновь встретить близкого человека, чтобы почти сразу же потерять его уже навсегда! Разве это справедливо?
   - Нет, - грустно ответила Бесс. - Но такова жизнь.
   - Ты разговаривала со старой подругой после того, как вернулась в замок? - вкрадчиво спросил Себастьян.
   - Нет, - Бесс покачала головой. - Мне было не до того.
   - Вот как? - в голосе Себастьяна прозвучали сразу и насмешка, и разочарование. Он вдруг легко схватил Бесс за волосы и поставил на колени. - Элизабет, ты можешь сколько угодно приукрашивать свою историю, но не пытайся обмануть меня в моем доме! - голос графа Финстервудского стал строгим, но в нем не было и тени злобы.
   - Обмануть? - попыталась было отшутиться Бесс, но Ланнистер жестко развернул ее лицом к изголовью кровати и заставил встать на четвереньки.
   - Мэйсон, да и стражники видели, как ты сразу после встречи с сыщиком спускалась в подземелье в невероятной спешке, чтобы поговорить со своей давней подругой, - рука графа задрала подол ночной рубашки, открыв подтянутые, округлые, белоснежные девичьи ягодицы.
  Бесс вздрогнула. Она не знала, что задумал Себастьян, но происходящее ей совершенно не нравилось. Ее терзало дурное предчувствие.
   - Так, о чем вы говорили? - что-то просвистело в воздухе и впилось в ягодицы Бесс с такой силой, что она вскрикнула и резко встала на колени, оборачиваясь. Себастьян поднес к ее лицу хлыст. - Стой смирно, Элизабет! - он едва заметно повысил голос. - Итак, о чем ты говорила с Ливонной? - он занес руку, но бить не спешил.
   - Я боялась, что она обиделась на меня после порки, которую я ей задала, - осторожно сказала Бесс, опасливо поглядывая на хлыст. - Если бы она начала меня оговаривать, начались бы новые допросы, а я не из тех, кто любит общаться с сыщиками без особого на то повода. Вот я и решила предупредить ее, чтобы она не валяла дурака.
   - И только? - хлыст просвистел в воздухе. Послышался звонкий удар, почти тут же заглушенный девичьим воплем, и на ягодицах Бесс вспыхнула вторая алая полоса. - Я так понимаю, тебе удалось убедить ее. И как же ты это сделала?
  Не дожидаясь третьего удара, Бесс вскочила на ноги, почти упершись макушкой в балдахин кровати.
   - Я пообещала ей, что если она скажет правду, то похлопочу за ее шкуру! - воскликнула она, схватившись за ягодицы. - Баз, милый, ну вот зачем ты так со мной? Я бы рассказала тебе все и без таких вот крайностей!
   - Элизабет, ты и в самом деле хочешь, чтобы этой беспутной разбойнице сохранили жизнь? - Ланнистер похлопал хлыстом по ладони.
   - Я понимаю, это прозвучит глупо, но да. Конечно, напав на меня, Ливонна предала нашу дружбу, но я хочу дать ей еще один шанс, - Бесс опустилась на колени, переводя взгляд с лица Себастьяна на хлыст в его руке.
   - Женская дружба? - спросил вдруг граф, чуть наклоняясь к девушке. - Ты знаешь, Элизабет, я живу на этом свете уже не первый век. Я повидал много всего и разочаровался в человеческой дружбе. Предательство и лицемерие пропитывают саму человеческую суть, и чем человек старше, тем меньше он стыдится этого, - он вздохнул. - Ты цепляешься за меня потому, что наш брак позволит тебе сохранить положение в высшем свете. И это понятно. Я не осуждаю тебя. Твоя Ливонна будет цепляться за тебя, чтобы сохранить свою жалкую шкуру. И это тоже не вызывает вопросов. Но вот почему ты вдруг захотела вступиться за нее? Вы и вправду были такими подругами, что она до сих пор дорога тебе? - он положил руку Бесс на плечи и нежно, но неумолимо заставил ее вновь встать на четвереньки лицом к изголовью.
   - Да. Назови это глупой сентиментальностью, - угрюмо ответила девушка.
   - Что ж, в таком случае не серчай, но я хочу проверить, так ли уж крепка ваша дружба, - почти скучающим тоном изрек граф. - Ты солгала мне. И ты попыталась провернуть интрижку у меня за спиной. Если бы ты не попалась, это было бы только похвально. Но тебе не достало хитрости. А это - почти глупость. И глупость должна быть наказана. Но если ты примешь свое наказание с честью и вытерпишь его, не пытаясь разжалобить меня, прикрыться или, хуже того, убежать, то я, так уж и быть, сделаю так, что твоя беспутная подруга останется в живых. Если ради нее ты вытерпишь боль, то убедишь меня, что дружба все-таки существует. Ты согласна, любовь моя? Скажи "нет", и твое наказание будет окончено, но и твоя подруга отправится на эшафот. Так каков твой ответ?
   - Я принимаю это условие, - мрачно кивнула Бесс. Она вовсе не горела желанием страдать за Ливонну. Более того, она бы с превеликим удовольствием сама прикончила ее, если бы не опасения, что смерть старой знакомой навсегда оставит ее в этом странном мире. Конечно, Бесс уже успела освоиться в нем и даже поймать удачу за хвост, но оставаться без обратного билета ей не хотелось. Она не была уверена, так ли ей нужна Ливонна, но то, что неведомая сила закинула их в этот мир именно после того, как они одновременно прикоснулись к таинственному кулону, было неоспоримым фактом. А это значило, что смерть любой из них вполне могла лишить другую шанса вернуться домой. И вот это уже было достаточно веским аргументом, чтобы вытерпеть порку. Мысленно Бесс уже обещала себе, что найдет способ отыграться за свои страдания на Ливонне, если Себастьян сдержит слово.
   - Запомни, Элизабет. В этом замке мало что ускользает от моего взора, - назидательно сказал граф, взмахивая хлыстом. Бесс прикусила губы, но не сумела сдержать болезненного стона, когда новый удар как огнем обжег ее ягодицы. Ее щеки вспыхнули румянцем.
  Граф Финстервудский порол без лишней злобы, но явно со знанием дела. Можно было не сомневаться, что до Бесс подставлять ему зад приходилось многим его женам и любовницам, а, скорее всего, и легкомысленным служанкам. Незадачливая интриганка с самого начала догадывалась, что вытерпеть наказание будет непросто, но никак не ожидала, что ей будет настолько больно. Вскоре стоны сменились криками, а руки Бесс вцепились в спинку изголовья кровати мертвой хваткой. Ее покрывшийся красными рубцами порозовевший зад против ее воли вилял после каждого хлесткого удара. И все-таки ей доставало воли не молить о пощаде, хотя она невольно и пыталась увести ягодицы в сторону от карающей руки. Хлыст жалил, как оса, заставляя Бесс взвизгивать, как дворовую девку. Поначалу она пыталась отвлечься от боли, представляя, как будет сводить счеты с Ливонной, когда та окажется в ее распоряжении. Уж в том, что окажется, Бесс не сомневалась - вряд ли Себастьян даровал бы оборотнихе не только жизнь, но и свободу. Но с каждым новым ударом хлыста вампирше было все труднее сосредоточиться хоть на чем-то, кроме жгучей боли в собственном заду. Она до крови прикусывала губы, силясь сдержать крики, но каждый новый удар не только оставлял на ее уже начавших красней ягодицах новые темно-багровые рубцы, но и вышибал из ее груди отчаянный крик. Слезы лились по щекам Бесс и капали на подушку. Она с большим трудом сдерживалась, чтобы не попытаться прикрыть зад от карающей длани и чтобы не взмолиться о пощаде. Только отчаянное нежелание застрять в этом странном средневековье навсегда не позволяло ей сдаться. Будь дело только в судьбе Ливонны, и Бесс уже давно пожертвовала ею. Но страх заставлял ее терпеть до последнего. И вампирша отчаянно виляла задом под ударами безжалостного хлыста, вцепившись в спинку кровати с такой силой, что костяшки ее пальцев побелели. Она ненавидела Ливонну, из-за которой ей приходилось сейчас терпеть эти муки, ненавидела Себастьяна, поставившего ей этот садистский ультиматум, но пуще всех она ненавидела таинственного коллекционера с печаткой-скорпионом, из-за которого они с Ливонной и путались во всю эту историю. Бесс уже ревела в голос и с трудом держалась на коленях, от боли поджимая пальцы на своих изящных ступнях. Ей уже начало казаться, что безжалостные удары хлыста рвут ее нежную плоть на части. Она давно сбилась со счета, и даже не могла сказать, как долго уже длятся ее мучения. Но свист хлыста всякий раз заставлял ее ягодицы испуганно сжиматься, а граф делал паузы между ударами, позволяя ей прийти в себя, чтобы она уж точно прочувствовала всю уготованную ей боль. Аппетитные ягодицы Бесс окрасились в темно-красные тона, а исчертившие их рубцы уже начали синеть, когда Ланнистер вдруг остановился и похлопал хлыстом по ладони.
   - Что ж, Бесс, - изрек он заметно потеплевшим голосом. - Пожалуй, тебе удалось убедить меня в существовании дружбы. Вряд ли хоть кто-то стал бы терпеть подобное ради совершенно безразличного ему человека, - Себастьян нежно положил руку на плечо Бесс, поставил ее на колени и поцеловал в губы. - Завтра я сделаю так, что твоя подруга останется в живых. Но не думай, что я позволю ей уйти от наказания за нападение на моих рыцарей, - он шутливо погрозил возлюбленной пальцем.
   - Спасибо, - Бесс слабо улыбнулась. По ее щекам по-прежнему струились горькие слезы. Она хотела было обнять Себастьяна, но он внезапно отстранился и нежно, но недвусмысленно заставил ее слезть с кровати.
   - Ты же не думаешь, что твое наказание окончено? - строго спросил он. - На эту ночь я отлучаю тебя от своего тела.
   - А как же они? - изумленно спросила Бесс, кивая на обескровленных пленников.
   - Мы, вампиры, чувствуем боль, даже когда голодны, - менторским тоном изрек Себастьян. - Но для того, чтобы понять, что я не перестарался, мне было нужно, чтобы твой зад наливался от боли кровью, как у обычной смертной женщины. Да и твое лицо становится очень привлекательным, когда кровь приливает к твоим щекам, - он рассмеялся и, поправив ночную рубашку, вывел Бесс из спальни. - Сегодня ты ночуешь в своих покоях, любимая. И, если хочешь, это тоже часть испытания, - он закрыл дверь за ее спиной. Граф Финстервудский ни секунды не сомневался, что Бесс рассказала ему далеко не все, но сделал вид, что поверил каждому ее слову. Ему нетрудно было бы вытрясти из возлюбленной всю правду, но для того, кто прожил не одну сотню лет и, как никто другой, умел ждать, это было бы не только слишком грубо, но и бесконечно скучно. И потому он решил понаблюдать за подругами после их воссоединения. В чем он точно не сомневался, так это в том, что им все равно не удастся строить планы за его спиной. А потому Себастьян решил позволить возлюбленной продолжить свою странную игру.
  Бесс в ярости топнула ногой, но не посмела сказать ни слова и, не позволяя себе сутулиться, направилась прочь, невольно поглаживая напоротый зад. Ярость и обида требовали от нее прямо сейчас спуститься в подземелье и задать Ливонне хорошую трепку за пережитое унижение, но молодая графиня слишком хорошо понимала, что этим лишь вызовет у графа и челяди лишние вопросы. И она, соблазнительно покачивая пылающими от боли бедрами, шла по пустому коридору, промакивая заплаканное лицо шелковым платком. Оказавшись в собственной спальне, Бесс заперла дверь на ключ и упала на кровать лицом вниз. Только теперь она, наконец, позволила себе оплакать свое растоптанное достоинство и свое истерзанное тело. Так, жалея себя и желая мучительной смерти всем тем, из-за кого по ее мнению с ней все это приключилось, графиня Финстервудская уснула на мокрой от слез подушке.
  Если бы Ливонна знала, как прошла эта ночь для Бесс, она и не подумала бы сочувствовать ей, хотя уж точно бы не позавидовала. Но она и подумать не могла, что граф решит развлечься таким образом. И потому, лежа на животе и вслушиваясь в треск горящих факелов, оборотниха могла лишь представлять вампирские утехи и тихо ненавидеть обрекших ее на муки и смерть аристократов. За этими мрачными думами ее и сморил запоздалый сон.
  
  Суд
  
  Солнце еще не взошло, а в замке Вилмарк едва ли не все уже были на ногах. Переставляли мебель в большом зале, готовили торжественный обед для высоких гостей, собирали на площади эшафот. Сам граф Финстервудский уже давно бодрствовал, но уединился в малом зале, куда пригласил только виконта Даркрокского и его помощницу, госпожу Хидлстоун. Ланнистер, по своему обыкновению, был облачен в черный с красной вышивкой камзол и длиннополый черный плащ с кровавым подбоем. Когда дверь за сыщиком и его помощницей закрылась, он жестом велел Джарвису поставить на стол поднос с вином и закусками и выйти. Бледный, как смерть, дворецкий безмолвно исполнил приказание и растворился, словно тень. Граф Финстервудский довольно кивнул и взял с подноса высокий бокал с темно-красной мутной жидкостью.
   - Угощайтесь, господа, - он улыбнулся одними губами. - Сегодня будет долгий день. Уверен, вам не терпится узнать, зачем я позвал вас в столь ранний час. Особенно, когда впору думать, что вчера, благодаря вам, я уже получил ответы на все свои вопросы. Увы, не на все.
   - Насколько я помню, ваше сиятельство, не далее, как вчера вы сами же призывали меня не прибегать к пытке без особой на то необходимости, - процедил Стерн, пригубив свой бокал. - И всего за одну ночь вы изменили свое мнение?
   - Не отрицаю, своим нежелание подвергать свою возлюбленную пытке, я торможу ваше расследование, - Ланнистер развел руками. - Но, как вы можете знать, ваше благородие, я прожил немало лет, и мой опыт говорит мне, что показания, полученные под пыткой, нередко оказываются немногим более правдивыми, чем добытые без нее.
   - Ваше сиятельство, простите, что я вмешиваюсь в вашу беседу его благородием, но должна заметить, что кое в чем мы, все-таки, можем быть уверены, - внезапно изрекла Матильда. - Девушки, несомненно, друг друга знают. И знают хорошо. Я не уверена, можем ли мы доверять рассказанной ими истории, но они точно не солгали нам, когда сказали, что их дружба уже давно в прошлом. Можете назвать это женской интуицией, но я чувствую, что так оно и есть. И это поднимает вопрос, который, я осмелюсь предположить, и заставил ваше сиятельство собрать нас здесь сегодня утром. Вы желаете узнать, что на самом деле связывает вашу невесту и вашу пленницу, не так ли? - она поставила бокал на поднос и отправила в рот ломтик сыра.
   - Вам не откажешь в проницательности, госпожа Хидлстоун, - кивнул граф Финстервудкий. - Именно так. Элизабет Моррисвилль привез в мой замок его благородие, Мордред Гинзборн, шериф Финстервудский. Он сказал, что крестьяне поймали эту девушку в лесу в окрестностях села Даркнессфоллс. По его словам, они клялись и божились, что она вела себя чудно и говорила вроде и на нашем языке, а вроде и на каком-то другом. Не скрою, я нашел эту девицу забавной и сделал ее своей невестой. Став вдовцом несколько раз, начинаешь проще относиться к подобным таинствам, - он обезоруживающе улыбнулся и развел руками. - А теперь, господа, перейдем к делу. Я пригласил вам потому, что больше не могу довериться никому в этом замке. Ваше благородие, мне нужно, чтобы вы продолжили начатое по моей просьбе расследование. Я хочу знать, откуда взялись эти девицы, и что их связывает. Знаю, что вы скажете. Мы можем прямо сейчас подвергнуть их пытке и вытрясти эти сведения из них. Не спорю, это может сэкономить нам немало времени. Или, наоборот, потратить, если окажется, что они сговорились и уже знают, по какому ложному следу пустить нас. А даже и начнут они говорить правду, легко ли нам будет выделить ее, не зная о них, ровным счетом, ничего? Кроме того, я бы все-таки не хотел портить впечатление моей дорогой невесты о моей же персоне. Надеюсь, вы меня понимаете, - граф пригубил бокал.
  Бесс недовольно ощупала щеки. От пролитых ночью слез ее бледное лицо ощутимо распухло и, в чем она не сомневалась, безобразно раскраснелось. Только вот убедиться в этом без посторонней помощи вампирша не могла - она не отражалась в зеркалах и потому была вынуждена полагаться на порядочность Илоны, приставленной к ней Себастьяном служанки, являвшейся по звонку медного колокольчика, когда Бесс требовалась помощь с макияжем, и приученной не задавать лишних вопросов. Графиня Финстервудская сердито хмыкнула и вновь принялась осторожно омывать щеки холодной водой, но лучше так и не стало. Девушка тяжело вздохнула и вернулась в свою опочивальню. Сейчас ее волновало только лишь, как она будет выглядеть на суде, и опухшие от слез глаза совершенно не входили в ее планы. Было просто необходимо что-то сделать с этим, и Бесс, как и всегда, решила положиться на косметику. Мысленно высчитывая, сколько потребуется белил, а сколько теней, чтобы ее лицо выглядело естественно, графиня Финстервудская подлетела к туалетному столику и, не подумав о последствиях, с размаху плюхнулась на стул. Следующие несколько минут пришлось ей, задрав юбки, обмахивать веером свои пылающие ягодицы, молиться, чтобы никто из прислуги не зашел в комнату, и радоваться, что она не успела позвонить в колокольчик.
   - Нет, Ливонна Грау, ты не просто будешь обязана мне жизнью! - прошептала с искренней ненавистью в голосе Бесс. - Это из-за тебя я теперь не могу даже присесть на стул, не испытывая невыносимых мучений! О, поверь мне, грязное животное, уж я-то устрою тебе веселую жизнь! - и исполненная гнева графиня положила на стул мягкую подушку. Вновь в ее голову полезли с таким трудом изгнанные прочь ночью мысли, что неплохо было бы спуститься сейчас в подземелье и заставить Ливонну дорого заплатить за каждую пролитую ею слезу. Но этим утром такой поступок был бы даже более неразумен, нежели ночью. Сейчас, когда по замку бегали туда-сюда слуги, слишком многие могли увидеть ее. А это вызвало бы новые вопросы Себастьяна, которые, как узнала этой ночью Бесс, могли оказаться весьма неприятными. Она провела рукой по болезненным рубцам на ягодицах и, немного поерзав на стуле, устраиваясь поудобнее, позвонила в колокольчик.
  Запряженный шестеркой гнедых коней большой черный экипаж, на дверцах которого красовалась эмблема герцогской службы сыска, въехал в замковые ворота и остановился у конюшен, когда солнце уже поднялось над горизонтом. Стражники поспешили выстроиться в две шеренги и взять оружие на караул. Сержант Кош распахнул дверцу и замер по стойке смирно. Первым из экипажа показался Лоуренс Дум, барон Роттенский. Этот невысокий, усохший с годами старик, один из судей герцогства Степлтон, был известен своей беспристрастностью, даже, когда в деле, по которому ему предстояло вынести вердикт, затрагивались интересы политические. Следом за ним показался Нуартье де Вильфор, баронет Локслийский, герцогский прокурор. Этот богатырского сложения брюнет всегда стремился добиться для подсудимых самого строгого наказания. Последним покинул экипаж Фредерик Панталоне, виконт Суинтонский. Полнота выдавала в нем человека, слабого до мирских удовольствий, но длинные крепкие ноги давали понять, что он далеко не такой лежебока, каким может показаться на первый взгляд. Он сдвинул шляпу на затылок и вытер шелковым платочком пот со лба. Предстоящий суд виделся ему лишь поводом сытно поесть на объявленном перед ним банкете. По профессии он был адвокат и нередко соглашался выступить защитником тех, кто не мог позволить себе оплатить его услуги самостоятельно. Деньги за такие процессы Панталоне получал небольшие, а потому редко когда особенно старался спасти подзащитного от казни. Вот и сейчас он был уверен, что судьба некой Ливонны Грау, чьи интересы ему предстояло представлять в суде, уже и так решена. Да и могло ли быть иначе?
   - Добро пожаловать в замок Вилмарк, ваши благородия! - поприветствовал высоких гостей по форме сержант Кош.
  Большой зал встретил высоких гостей строгим, но торжественным убранством. Стены были задрапированы черными с золотом стягами, с которых на гостей взирали расшитыми серебром глазами летучие мыши с золотыми ключами в лапах, под высоким потолком сверкали позолотой зловещие люстры в виде черепов. Вокруг длинного, широкого стола выстроились ровные ряды стульев с высокими остроконечными спинками. А на накрытом белоснежной скатертью столе, как леса и города на карте, расположились блюда и напитки. Столицей этого обреченного на падение государства несомненно был фаршированный яблоками кабанчик, запеченный в винном соусе. Над ним возвышался штоф, до самого горлышка полный темно-красной жидкостью. Чуть подальше, в тени кабанчика, лежали, выложенные косяком, зажаренные на вертелах утки. Поднимался пар от широкого блюда с запеченным картофелем, обильно присыпанным зеленью. Рядом с ним гордо стоял еще один штоф. Третий Джарвис поставил на середину стола. Для графа, графини и рыцарей Ордена Черных Плащей он заранее приготовил отдельные штофы чуть меньшего объема, жидкость в которых была чуть более мутной. Для каждого гостя была приготовлена фарфоровая тарелка гербом Финстервуда и позолоченной каймой и высокий узкий бокал на тонкой ножке. Джарвис обвел зал довольным взглядом, кивнул и хлопнул в ладоши. Прислуга поспешила исчезнуть за тяжелыми дверями. Дворецкий улыбнулся одними глазами и распахнул двери.
  Ливонна взъерошила рыжеватые лохмы и провела ладонью по своим пышным ягодицам. Рубцы от порки хлыстом исчезли без следа, а вот оставленные пряжкой ремня синяки так и не зажили до конца и по-прежнему отзывались ощутимой болью на каждое прикосновение. Оборотниха недовольно заворчала и поднялась с нар. Она не слишком-то верила, что Бесс и в самом деле попытается сохранить ей жизнь, и потому все утро обдумывала план побега. Накануне один из подручных старого Мэйсона трижды приносил ей миску баланды в гордом одиночестве, но в тот день на нее свалилось слишком много всего, чтобы она сумела понять, какой ей выпадает шанс. Этим же утром Ливонна, сумевшая запомнить, каким путем вели ее вчера на допрос, была готова. Как только помощник тюремщика откроет дверь темницы, она набросится на него, а потом обернется зверем и постарается прокрасться в тенях к выходу из подземелья. А там можно будет свернуть шею какой-нибудь служанке и переодеться в ее платье, и уж тогда останется только выбраться из замка под каким-нибудь благовидным предлогом. Оборотниха опустила взгляд на свое крупное тело и фыркнула. Да уж, долго придется искать служанку подходящей комплекции. Или платье будет уж очень обтягивающим. Она гордо приподняла грудь и провела ладонью по пышным бедрам. А что, если ей не набрасываться на помощника тюремщика, а соблазнить его своим телом, а шею свернуть уже, когда он полезет целоваться или лапать ее? На лице Ливонны расцвела коварная улыбка. Мысль была неплоха, только времени она, строя глазки, потеряла бы куда как больше, а кончилось бы для молодого тюремщика все столь же грустно. Нет, гораздо проще и разумнее было положиться на одну только грубую силу. И оборотниха улеглась на нары, повернувшись на живот. Ждать пришлось недолго - проснулась она поздно, как раз почти к самому завтраку. Чуткие уши Ливонны различили топот сразу трех пар тяжелых сапог. Она повернулась к решетчатой дверце. Глаза ее полезли на лоб - старик Мэйсон самолично явился подать ей последний завтрак. Будь он один, и Ливонна разорвала бы ему глотку, даже и не думая о побеге - так надоели ей его похотливые взгляды за минувшие сутки. Но с ним были уже знакомые ей Бивил и Аарон, сумевшие заслужить ее ненависть за одну прогулку по замку. Оборотниха злобно зарычала при виде стражников. Звериный рык, вырвавшийся из груди молодой девушки, заставил людей вздрогнуть и даже попятиться. Стражники поднесли к плечам заранее взведенные арбалеты.
   - Зря стараешься, девчонка! - первым опомнился старик Мэйсон. - Парни знают, кто ты, болты в их арбалетах с серебряными наконечниками, и они уж точно не промахнутся с такого расстояния. Поэтому будь хорошей девочкой и встань лицом к стене. Живо!
  Ливонна презрительно фыркнула, но предпочла не испытывать судьбу - от одного арбалетного болта она, скорее всего, увернуться бы сумела, но не от двух сразу - и, нехотя поднявшись с нар, покорно встала лицом к стене и, вспомнив свои многочисленные визиты в полицейский участок, привычно заложила руки за голову. Мэйсон довольно кивнул и отпер дверь темницы. Перегнувшись через порог, он поставил миску с баландой прямо на пол и поспешил вновь запереть замок. Как только до ее ушей донесся характерный щелчок, Ливонна тут же обернулась и скрестила крепкие руки на груди. Тюремщик и стражники уходить не спешили. Пленница пожала плечами и подошла к миске. Только сейчас она заметила, что ей почему-то не дали ложку.
   - Не спеши, - нарушил вдруг молчание Мэйсон. - Я пожил немало, и в моих казематах побывало немало узников. Бывали среди них и оборотни, но самка - впервые. Не будешь ли ты так любезна, чтобы обернуться прямо сейчас зверем и поесть, как подобает животному, вроде тебя? Бивил, Аарон, держите ее на прицеле. Не будет слушаться - нашпигуйте сучку стрелами!
  Стражники переглянулись. Раньше им не доводилось иметь дел с оборотнями, и потому обещание старика показать им зверя во всей красе казалось заманчивым.
  Ливонна молча покачала головой.
   - Не трать наше время! - сердито поторопил ее Мэйсон. - Давай! Превращайся и жри, что дали!
   - Я вам тут что, аттракцион? - огрызнулась девушка. - Не буду я превращаться вам на потеху. Нашли дурочку, - она нагнулась и, как ни в чем не бывало, подняла миску.
   - Будешь упираться, и тебя пристрелят, как бешеную собаку! - пригрозил надзиратель.
   - Меня все равно казнят еще до наступления сумерек, не так ли? - презрительно бросила Ливонна. - Так какая мне разница - сдохнуть сейчас от стрелы в сердце или через несколько часов - на эшафоте? Стреляйте, мальчики. Или у вас кишка тонка? - она осклабилась и поднесла миску ко рту. Может быть, лакать из нее по-собачьи было бы и удобнее, но оборотниха не желала унижаться перед людьми, и потому предпочла выпить баланду, как из огромной чашки, давясь и обливаясь с непривычки. Ее пышная грудь отчетливо проступила под прилипшей к ней подмокшей рубахой. Жадно чавкая, она допила противную на вкус похлебку и небрежно швырнула миску на пол темницы. - Что такое? Вы передумали? Поняли, что нечем вам пугать меня? - узница ухмыльнулась. - Вот, что я думаю о вас! - она повернулась к своим мучителям спиной и задрала рубаху, обнажая пышные, подтянутые ягодицы. Морально она была готова к тому, что этим рискует все-таки спровоцировать стражников, но перспектива умереть прямо сейчас уже не казалась ей такой уж пугающей.
  Когда Бесс вошла в большой зал, все уже сидели за столом. Графиня Финстервудская сделала сдержанный реверанс. Сидевший во главе стола ее жених сухим жестом указал на предназначенное ей место. Графиня чуть заметно поморщилась, заметив, что приготовленные для торжественного обеда стулья не слишком-то мягкие, но не желая, чтобы хоть кто-нибудь из собравшихся что-нибудь заподозрил, она величественно села за стол, стараясь ни звуком, ни жестом не выдать, какие ей это причиняет страдания. Рубцы на ее скрытых под пышной юбкой в пол ягодицах тут же снова вспыхнули огнем. Бесс посмотрела по сторонам, не в силах прогнать тревогу, что хоть от кого-то не укрылся ее дискомфорт, но гостям графа не было до нее ни малейшего дела. Всех их привела в замок Вилмарк вполне конкретная цель, и никому из них не хотелось злоупотреблять графским гостеприимством.
   - Итак, ваше сиятельство, правильно ли я понял, что вы не собираетесь требовать сатисфакции от барона Кастервудского? - продолжил прерванный появлением графини разговор Нуартье де Вильфор.
   - Не совсем так, ваше благородие, - негромко изрек граф Финстервудский. - Вы же не хуже меня знаете, какая это будет волокита. И потом, конечно, сюзерен отвечает за своих вассалов, но, помимо слов безродной волчьей девки, единственным доказательством тому, что напавшие на моих благородных рыцарей дерзкие разбойники вообще имеют хоть какое-то отношение к барону Кастервудскому, служит их проклятие зверя. Но, увы, барону нетрудно будет возразить, что ему служат далеко не все оборотни герцогства Степлтон и даже в Кастервуде есть и независимые от него одиночки. Конечно, его Стая неустанно преследует их, принуждая присоединиться или умереть, но, увы, волчья природа разбойников, сама по себе, не доказывает абсолютно ничего.
   - К сожалению, это так, господа, - не замедлил добавить Панталоне, ненадолго отвлекаясь от свиной лопатки, которую с большим энтузиазмом нарезал ломтиками. - Ни для кого не секрет, сколько процессов я выиграл именно благодаря бумажной волоките.
   - Такова цена цивилизации,, - коротко изрек барон Роттенский.
   - Но не будем только о делах, господа, - граф пригубил бокал, после чего вытер рот уголком шелковой салфетки. - Что слышно в столице? Как всем вам известно, я редко покидаю замок Вилмарк, но вовсе не чужд раздирающих бомонд страстей.
   - В жизни светской сейчас всех больше волнует мода, чем политика. Но оно и понятно - последние пару лет не было никаких серьезных волнений. Его светлость, герцог Степлтонский, собирается давать бал в конце этого месяца. Уверен, он разошлет приглашения всей знати герцогства. Однако, не сомневаюсь, ваше сиятельство и так прекрасно знает об этом, - тут же подхватил близкую ему тему Панталоне. - А вот ее сиятельство, я уверен, оценит, что красный цвет снова в моде. Особенно его темные оттенки. Нижние юбки же, напротив, постепенно уходят из обихода, хотя светские дамы не спешат отказываться от такого удобного способа пококетничать, оставаясь при этом всецело в рамках приличия.
   - Если так пойдет и дальше, в моду войдет короткий подол, - хмыкнула Бесс.
   - Вы очень смелая в своих прогнозах, ваше сиятельство, - улыбнулся адвокат. - Я сомневаюсь, что кто-нибудь из присутствующих за этим столом, кроме, разумеется, вас, его сиятельства, графа Финстервудского, и его отважных рыцарей, застанет это время, - он многозначительно перемигнулся с присутствующими.
  Граф Финстервудский сухо улыбнулся и поднял свой бокал.
   - За непостоянство человеческой природы, - нарочито торжественно изрек он. Гости подняли свои бокалы.
  Бесс слегка поерзала на стуле. Ее зад снова начал саднить, как будто порка была не несколько часов, а несколько минут назад. Она исподтишка посмотрела по сторонам и поймала чуть ехидный взгляд графа. Себастьян, как ни в чем не бывало, показал невесте глазами на дверь. Она в ответ лишь повела взглядом из стороны в сторону. Нет, она не собиралась уходить, так и не узнав главного.
   - Возвращаясь к политике и текущим делами, - неожиданно заговорила графиня Финстервудская. - Через пару часов всем нам предстоит собраться на судебном заседании, чтобы решить судьбу разбойницы, посмевшей покуситься на мою жизнь, - она обвела присутствующих проницательным взглядом. - Конечно, она заслуживает смерти не столько за это, сколько за убийство рыцаря Ордена Черных Плащей. Но не потребуется ли она живой, если его светлость, граф Финстервудский, решит требовать сатисфакции с барона Кастервудского?
   - Надо же! Я уже и не ждал, что хоть кто-нибудь за этим столом выразит вполне справедливые сомнения в том, имеет наша сегодняшняя встреча хоть какой-нибудь смысл! - судья Дум искренне улыбнулся юной графине. - Я спросил тоже самое, когда получил приглашение в замок Вилмарк. Но для того, чтобы выдвинуть барону Кастервудскому обвинение, достаточно и занесенных в протокол показаний разбойницы. И его благородие, виконт Даркрокский, уже позаботился об этом. Поэтому сегодня я смогу с чистой душой вынести приговор по этому делу, не опасаясь, что это сможет как-то помешать правосудию в будущем, - он жестом велел Джарвису наполнить свой бокал. - Скажите, миледи, что побудило вас задать этот вопрос? Вы опасались, что возможное требование сатисфакции с барона Кастервудского не даст вам насладиться чувством свершившейся мести той, кто посмела напасть на вас? Или же, наоборот, вы переживаете, что из-за этого машина правосудия застопорится и не сможет достать барона? - барон Роттенский пригубил вино.
   - Я не хотела, чтобы расправа над мелкой преступницей позволила уйти от справедливости настоящему злодею, - ответила Бесс. - Если, конечно, его благородие, барон Кастервудский, и в самом деле причастен к нападению на мою персону.
   - Что ж, такое беспокойство за торжество правосудия, безусловно, заслуживает похвалы, - кивнул де Вильфор. - Так выпьем же за неотвратимость и неумолимость правосудия и нас, трех его колес!
  Ливонна не смогла сдержать улыбки, услышав полные возмущения вздохи, но вдруг трое мужчин зашлись громогласным хохотом.
   - Бивил, это ты что ли так ее разукрасил вчера? - давясь смехом, спросил Аарон.
   - Может и я, - пожал плечами Бивил. - Хотя, нет. От моего колена следы были бы другие. А это больше похоже на отпечатки пряжки ремня.
   - А ты помнишь, как выглядела ее задница, когда ее только-только приволокли в замок?
   - Да. Кто-то очень хорошо поработал над ней, раз синяки от пряжки видны аж на третий день, хотя рубцы от хлыста уже зажили.
  Ливонна скрипнула зубами от злости, а по ее щеке скатилась бессильная слеза. Она яростно дернула вниз подол, от чего рубаха затрещала, и молча улеглась на нары. Мэйсон и стражники, не переставая смеяться, направились прочь по длинному коридору.
   - И вот так всего одна неточная запись в переданных суду бумагах помогла мне спасти моего подзащитного от виселицы! - гордо закончил Панталоне и поднес к губам бокал.
   - Скажите, ваше благородие, вы всегда так рьяно защищаете своих подопечных? - широко улыбнулась Бесс.
   - Только, если они готовы раскошелиться как следует, - улыбнулся в ответ виконт Суинтонский. - Да, я охотно выступаю и в защиту тех, кто не в состоянии оплатить мои услуги, это верно. Но такие процессы для меня - не более чем возможность поупражняться в любимом деле. Ну а уж если дело совершенно очевидное, то и распинаться незачем. Разбойное нападение и убийство знатных особ - это всегда смертная казнь. Все, что я могу сегодня, разве что, это попытаться добиться для моей подзащитной самой быстрой и безболезненной смерти. Не знаю, право, заслуживает ли она такой милости, но работа есть работа. - Он наколол на вилку сочащийся жиром кусок мяса и отправил в рот.
  Хотя высокие гости тайком и поглядывали на бокалы хозяев замка, присутствие за столом вампиров вовсе не отбило у них аппетита. А может быть, как раз подсознательную тревогу они и стремились заглушить сытной трапезой, да добрым вином. Беседа шла своим чередом, Джарвис тенью ходил вокруг стола, наполняя пустые бокалы и подкладывая на тарелки новые порции кушаний. Панталоне успел немало повеселить всех, а особенно - молодую графиню, рассказав несколько свежих анекдотов. Барон Роттенский припомнил пару заседаний, в которых его заключительное обращение к суду перед вынесением вердикта оказалось весомее всех доводов защиты и обвинения вместе взятых. Де Вильфор заранее праздновал победу, хотя и признавал, что это дело не стоит и выеденного яйца, а потому такой триумф дает лишь совершенно ничтожный повод для гордости. Сам граф Финстервудский охотно поддерживал беседу, но вовсе не стремился задать ее тон. Он зорко посматривал на собравшихся, исподтишка подмечая, как его невеста из последних сил стремится не выдать ни своей тревоги за судьбу беспутной Ливонны, ни дискомфорта, который причинял ее ягодицам жесткий стул. Наконец, он быстро посмотрел на массивные старинные часы, сделанные в форме Мрачного Жнеца в полный рост. Коса служила в механизме маятником, а хитроумно выполненный циферблат заменял маску Белой Смерти. Вампир допил содержимое своего бокала и поднялся из-за стола.
   - Увы, господа, но пришло нам время ненадолго разойтись и подготовиться к тому, ради чего всех вас собрал я сегодня в своём замке, - негромко изрек он, жестом командуя Джарвису позвать слуг убрать со стола и подготовить большой зал к судебному заседанию, до которого оставалось часа три. Гости чинно поднялись из-за стола, поблагодарили графа и разошлись по приготовленным им покоям.
  Бесс воздушной походкой удалилась в свою опочивальню, где, лишь убедившись, что рядом никого нет, наконец, позволила себе нежно помассировать нещадно саднящие ягодицы и шепотом проклясть весь белый свет за свои страдания. Сейчас она ненавидела даже своего будущего мужа, но не смела сказать этого вслух. И снова она представляла себе, как заставит презренную Ливонну дорого заплатить за все. Но страх перед разоблачением не давал ей спуститься в подземелье, где томилась сейчас в ожидании суда проклятая оборотниха. И Бесс только зря распаляла душу, лежа на постели и обмахивая саднящие ягодицы пышным веером.
  Пока высокие гости отдыхали после сытной трапезы и морально готовились к предстоящему судебному процессу, большой зал замка Вилмарк преобразился: на смену широкому обеденному столу пришли высокая кафедра и два тяжеловесных столика, вставших по правую и левую руку от нее. Напротив кафедры выстроился ряд резных кресел с высокими, остроконечными спинками. Позади левого столика установили тесную клетку с толстыми дубовыми решетками. Первым в большой зал, ставший на ближайшие несколько часов залом суда, вошел Лоуренс Дум, барон Роттенский. Он сменил темно-фиолетовый камзол на кроваво-красную мантию и надел пышный парик. Вторым порог зала перешагнул Нуартье де Вильфор, баронет Локслийский. Он по-прежнему был одет в темно-бирюзовый мундир с отполированными до блеска медными пуговицами. Третьим явился Фредерик Панталоне, виконт Суинтонский. Он тоже не стал сменять темно-синего камзола, хотя и повязал свежий галстук. Следующими в зал вошли граф Финстервудский и его невеста, а за ними - рыцари Ордена Черных Плащей - Питер Гэлвин и Нэд Рорк. Последней привели Ливонну Грау. Она была все в той же грубой рубахе, которую ей выдали накануне перед допросом. Кандалы надежно сковывали ее по рукам и ногам, но обреченная оборотниха все равно шла с гордо поднятой головой. Хоть она и не хотела умирать, но собиралась уйти достойно. Бивил грубо впихнул ее в клетку, где ей пришлось согнуться в три погибели, против воли выказав уважение суду. Бивил и Аарон встали по бокам от клетки, еще по два стражника с арбалетами вытянулись по струнке у каждой двери. Судья многозначительно ударил молотком.
   - Прошу всех встать! Суд идет! - он многозначительно посмотрел на собравшихся. - Я - Лоуренс Дум, барон Роттенский. Мне выпал жребий быть судьей на этом процессе. Мы собрались здесь для того, чтобы установить, виновна ли эта девушка, - сухой крючковатый палец судьи указал на запертую в клетке Ливонну, - в разбойном нападении и убийстве, а также определить для нее надлежащее по совокупности ее вины наказание, - барон Роттенский сел и ударил молотком. - Слово предоставляется обвинению!
   - Нуартье де Вильфор, баронет Локслийский, герцогский прокурор, - сухо представился де Вильфор. - Итак, я напомню высокому суду обстоятельства произошедшего. Два дня назад, ранним утром четырнадцатой травии, примерно в шесть часов банда из трех оборотней, в составе которой была и подсудимая, устроили засаду на лесной дороге в двадцати верстах от замка Вилмарк. По дороге в это время ехала верхом ее сиятельство, Элизабет Ланнистер, графиня Финстервудская, которую сопровожали пятеро рыцарей Ордена Черных Плащей - сэры Нэд Рорк, Питер Гэлвин, Персиваль Ноттс, Рональд Галахад и Скорпиус Блэк. Сэры Персиваль Ноттс, Рональд Галахад и Скорпиус Блэк погибли при нападении, сэрам Нэду Рорку и Питеру Гэлвину удалось убить двоих нападавших и захватить третью в плен. Мне кажется, это дело настолько очевидно, что его честь, судья Дум может уже сейчас вынести вердикт, - он закончил речь и молча застыл рядом со столом.
   - К сожалению, вынужден не согласиться, господа, - поднялся со своего места адвокат. - Фредерик Панталоне, виконт Суинтонский, назначенный адвокат подсудимой. Моя подзащитная, урожденная Ливонна Грау, девица двадцати пяти лет, безусловно, участвовала в этом дерзком нападении. Но действовала ли она по своей воле или же по принуждению? Вот, что нам предстоит установить в ходе этого процесса, - он переглянулся с Ливонной, вставшей на колени, чтобы выпрямить спину.
   - Я согласен с аргументом защиты, - кивнул судья Дум.
   - Протестую, ваша честь! - тут же возразил герцогский прокурор. - Не понимаю, какое это имеет значение, - он пожал плечами. - Она виновна в нападении, независимо от того, действовала ли по собственной воле или по принуждению.
   - Протест отклонен, - сухо ответил судья. - От ответа на этот вопрос зависит строгость наказания подсудимой, а потому он имеет значение. Какими уликами располагает обвинение?
   - На месте нападения были обнаружены тела трех рыцарей Ордена Черных Плащей, а именно - Персиваля Ноттса, Рональда Галахада и Скорпиуса Блэка, целый труп одного из трех оборотней и обугленные останки второго и веревка, которую бандиты использовали для создания ловушки. Я попрошу госпожу Хидлстоун представить суду эти улики.
  Матильда поднялась со своего места и жестом попросила стражников выкатить в центр зала накрытую полотном тележку.
   - Матильда Хидлстоун, дипломированный алхимик и вивисектор, - отрекомендовалась она. - Сыщик по особо важным делам, его благородие, Говард Стерн, виконт Даркрокский, назначил меня экспертом по этому делу. Я провела экспертизу тел жертв и останков нападавших, а также установила природу подсудимой, - женщина сняла полотно с тележки, открывая глазам собравшихся разрубленный пополам череп, похожий на волчий, обугленную звериную морду, вырезанные из тел раны и фрагменты разорванных кольчуг. - Это, - она небрежно указала на разрубленный череп и обугленную голову. - Останки оборотней. Я провела алхимическую экспертизу, хотя их происхождение полностью очевидно. Одного из них сожгли колдовским огнем. Это простое и эффективное заклинание. Второго убили холодным оружием. Следы на кости указывают на то, что это был длинный клинок. Вероятнее всего - меч, - она раздвинула разрубленный череп, демонстрируя сколы на кости, а потом отложила его в сторону и указала на фрагменты кольчуг. - Металлические звенья были разорваны. Именно разорваны, не разрублены. Кольца растянуты слишком сильно. Края ран на телах рыцарей имеют характерные надрывы на краях, - Хидлстоун осторожно растянула один из кожных лоскутов. - Такие остаются только после когтей или зубов. Конечно, их можно имитировать и достаточно убедительно, если убивать капканом или вафельницей с зубьями на внутренней поверхности, но больше всего они похожи на следы звериных зубов и когтей.
   - Правильно ли я понимаю, что такие следы могли остаться от зубов и когтей оборотней? - спросил прокурор.
   - Совершенно верно. Более того, размеры укусов и ран указывают на то, что оставили их существа достаточно крупные. Оборотни отлично подходят под такое описание, - кивнула эксперт.
   - Но совпадают ли эти раны с челюстями найденных оборотней, включая мою подзащитную? - подал голос адвокат.
   - Я сопоставила раны и повреждения на кольчугах с челюстями мертвых оборотней. Два совпадения, по одному на оборотня. А сейчас я попрошу подвести ко мне подсудимую.
  Стражники и дверей зала взяли арбалеты на изготовку, а Бивил и Аарон грубо вытащили Ливонну из клетки и подвели к Матильде.
   - Как я уже сказала, я провела алхимическую экспертизу и установила, что эта девушка является оборотнихой, - сказала женщина и взяла с тележки незаметную за останками оборотней пробирку с голубой жидкостью. - Вот результат реакции ее крови со стандартным индикатором сущности. Но я хочу привести еще одно доказательство," - Матильда подошла к Ливонне вплотную. - Нагибайся! - она указала на тележку.
   - Или что? - огрызнулась девушка. - Меня застрелят? Я и так знаю, чем кончится этот дурацкий спектакль!
   - Ливонна, твое поведение может повлиять на приговор, - негромко но твердо ответила Матильда. - Твоя смерть может стать как быстрой и почти безболезненной, так и долгой и мучительной. Так что не спорь и нагнись.
  Ливонна оскалилась, но все-таки подчинилась и нагнулась над тележкой. Хидлстоун довольно улыбнулась и задрала ее рубаху, открывая собравшимся пару пышных, крепких, смуглых ягодиц, на нижних полушариях которых переливались зеленовато-желтые синяки.
   - Согласно показаниям свидетелей, в день ее поимки Ливонне пришлось вытерпеть несколько порок, отчего ее ягодицы сильно распухли и были сплошь покрыты рубцами, - вновь заговорила Матильда. - Я осматривала ее на следующий день и обнаружила только подживающие рубцы и эти синяки, тогда еще сине-зеленые. Сейчас мы видим, что следы порки, которые у обычного человека продержались бы пару недель, а синяки явно и того дольше, полностью исчезли. Это доказывает, что эта девушка обладает повышенной регенерацией, - эксперт звонко шлепнула Ливонну, попав по синякам, от чего она негромко вскрикнула. - А теперь Ливонна, будь так любезна, прими свое животное обличье.
   - Что?! - обалдело переспросила оборотниха.
   - Я хочу сравнить повреждения на кольчуге и рану с твоими челюстями. Пожалуйста, не заставляй суд ждать.
  Ливонна что-то проворчала и смерила женщину злобным взглядом. Меньше всего ей хотелось унижаться и дальше. Она натерпелась от полицейских, еще когда была простой студенткой в самом обычном мире, но они не позволяли себе таких издевательств. Рубаха на ней затрещала, когда она стала выше ростом и раздалась в плечах, да и все ее тело стало заметно крупнее и покрылось рыжеватой шерстью. Крепкие, но изящные девичьи руки превратились в пару мощных лап, заканчивающихся ужасными когтями. Изменились и ноги, ставшие похожими на звериные лапы даже больше. Но самое кошмарное изменение произошло с миловидным личиком Ливонны. Оно вытянулось, нос сплющился и почернел, рот превратился в жуткую зубастую пасть, уши заострились и поднялись ближе к макушке, глаза стали звериными. Оборотниха подняла морду к потолку и протяжно завыла, не заметив, что ее хвост, показавшийся из-под рубахи, задрал подол, открыв ее мохнатые ягодицы. На них-то и обрушился крепкий шлепок.
   - Прекрати немедленно!" - Матильда строго посмотрела на Ливонну и обернулась к собравшимся. - Вот и самое убедительное доказательство звериной природы этой девицы, - она взяла с тележки кожный лоскут. - А теперь, Ливонна, пожалуйста, открой пасть.
  Ливонна недовольно зарычала, но подчинилась. Матильда осторожно приложила рану к ее зубам.
   - Как вы видите, положение зубов и следы разрывов на коже лица рыцаря совпадают, - она отложила кожный лоскут. - Сравнивать рану на теле и повреждения на кольчуге нет смысла - сэр Ноттс был убит собственным мечом, пронзившим его сердце. Если бы подсудимая не сжевала его лицо, доказать ее причастность смогли бы только показания свидетелй. У меня все, ваша честь, - она обернулась к судье.
   - Благодарю вас, госпожа Хидлстоун, - кивнул судья Дум. - Стража, верните подсудимую в клетку, и мы перейдем к допросу свидетелей.
  Когда Бивил и Аарон подошли к ней, Ливонна угрожающе оскалилась, но все-таки позволила отвести себя обратно в клетку, хотя принимать человеческое обличье не спешила, и снова встала на колени.
   - Я вызываю для допроса ее сиятельство, Элизабет Ланнистер, графиню Финстервудскую, - объявил де Вильфор.
  Бесс, все это время не столько прислушивавшаяся к словам Матильды, сколько боровшаяся с желанием поерзать на жестком стуле, неспешно встала и плывущей походкой вышла в центр зала.
   - Поклянитесь говорить суду правду, только правду и ничего, кроме правды, - обратился к ней судья.
   - Клянусь, - коротко ответила девушка.
   - Ваше сиятельство, пожалуйста, расскажите суду, откуда вы знаете подсудимую? - спросил прокурор.
   - Я знаю Ливонну Грау с детства, - спокойно ответила Бесс. - Она была дочерью моей гувернантки. Мы стали лучшими подругами, но потом моим родителям пришлось уволить ее мать, и с тех самых пор я ничего не слышала о ней до того самого утра.
   - И вы не пытались как-нибудь связаться со своей лучшей подругой? Не писали писем? - подал голос адвокат.
   - Я не знала, куда Ливонну увезла ее мать, а она не написала мне ни одного письма, - Бесс едва заметно развела руками.
   - Скажите, ваше сиятельство, что именно произошло тем утром? - продолжил де Вильфор.
   - Той ночью я захотела объехать владения графа Финстервудского. Сэр Рональд Галахад предостерегал меня об опасности таких прогулок на границе с Кастервудом. Увы, я не прислушалась к нему. Мы уже возвращались в замок. Все произошло очень быстро. Я только услышала громкое ржание и яростное рычание, а когда обернулась, оборотни уже готовились напасть на меня и сэров Нэда Рорка и Питера Гэлвина. Наверно, если бы Ливонна не узнала меня и не остолбенела от удивления, мы все были бы мертвы. Но ее замешательство сбило с толку ее сообщников, и рыцарям удалось убить их.
   - Согласно данными вами, подсудимой и другими свидетелями показаниям, вы не дали рыцарям убить Ливонну Грау. Почему? - де Вильфор внимательно смотрел на графиню.
   - Я тоже узнала Ливонну, и во мне проснулась глупая сентиментальность. Мне стало жаль старую подругу, и я решила, что можно оставить ее в живых. И я выпорола ее. Синяки, которые вы видели, моих рук дело. Я закончила порку несколькими ударами пряжкой. Отпустить Ливонну на все четыре стороны мне не дал сэр Рорк. Он справедливо рассудил, что одна только порка - слишком ничтожное наказание за ее преступление. Мы вернулись в замок Вилмарк и притащили с собой Ливонну. Вот и вся история.
   - Вы пытались поговорить с Ливонной после того, как ее посадили в темницу в подземелье замка? - вновь задал вопрос прокурор.
   - Нет. Мне было не до того. И я была слишком зла на нее, - Бесс поморщилась.
   - У меня больше нет вопросов, ваша честь, - де Вильфор переглянулся с судьей.
   - Скажите, ваше сиятельство, какой была Ливонна Грау в детстве? - снова подал голос Панталоне.
   - Она была редкой оторвой, - ответила Бесс. - Моя мама часто шутила, что Ливонна для меня самое настоящее наглядное пособие как поступать не надо. Обычно после таких слов Ливонну ждала порка. Мама всегда наказывала ее у меня на глазах и приговаривала, что если я буду вести себя плохо, то и меня ждет такая же участь. Но я всегда была хорошей девочкой. Да и трудно было стать плохой, глядя на то, как твоя подруга плачет после порки и поглаживает исполосованный зад.
   - У меня больше нет вопросов, ваша честь.
   - Можете занять свое место в зале суда, ваше сиятельство, - судья сухо кивнул Бесс.
  Графиня сделала реверанс и чинно проследовала к своему стулу. Вновь садиться на него ей пришлось, как и в первый раз, осторожно, но стараясь не привлекать ничьего внимания. Ее ягодицы снова отозвались саднящей болью. Бесс с трудом сдержалась, чтобы не поморщиться. Сосредоточенная на своей проблеме, она не заметила, что Себастьян исподтишка наблюдает за ней. Он с интересом ждал, возьмет ли природа свое или же гордость окажется сильнее.
   - Я вызываю для допроса сэра Нэда Рорка, - продолжил тем временем де Вильфор.
  Сэр Рорк поднялся со своего места и, чеканя шаг, вышел в центр зала.
   - Поднимите правую руку и поклянитесь говорить суду правду, только правду и ничего, кроме правды, - обратился к нему судья.
   - Клянусь, - сказал сэр Рорк.
   - Сэр, я хотел бы, чтобы вы рассказали суду, что произошло тем роковым утром, - начал допрос прокурор.
   - Все было так, как сказала ее сиятельство. Оборотни подготовили для нас простую, но надежную ловушку и, воспользовавшись внезапностью, убили троих из нас - Персиваля Ноттса, Рональда Галахада и Скорпиуса Блэка. Смятение этой девицы сбило с толку ее подельников, и я смог сотворить несложное заклинание, которым испепелил их вожака. Второго оборотня сбил с ног конем сэр Гэлвин, и мне удалось добить его. А потом ее сиятельство постаралась скрыть свое знакомство с этой грязной разбойницей, но захотела проявить к ней милосердие. Я не позволил ей уйти и привязал ее к своему седлу. После этого мы вернулись в замок и послали стражу, чтобы забрать тела наших павших соратников и останки разбойников. Больше мне добавить нечего, - рыцарь скрестил могучие руки на груди.
   - Скажите, сэр Рорк, вы поняли, кто был вожаком этих оборотней, на поле боя или уже после допроса моей подзащитной? - подал голос Панталоне.
   - На поле боя. Он раздавал команды жестами.
   - Иными словами, вы уверены, что главной в их банде была не моя подзащитная?
   - Именно так, - убежденно кивнул сэр Рорк.
   - Благодарю. У меня больше нет вопросов к свидетелю.
   - У господина прокурора еще остались вопросы? - судья Дум посмотрел на де Вильфора.
   - Нет, ваша честь.
   - В таком случае, сэр Рорк, вы можете занять свое место в зале суда.
  Нэд Рорк, чеканя шаг, удалился.
   - Я вызываю для допроса сэра Питера Гэлвина, - вновь объявил де Вильфор.
  В центр зала вышел сэр Гэлвин.
   - Поднимите правую руку и поклянитесь говорить суду правду, только правду и ничего, кроме правды, - обратился к нему судья.
   - Клянусь, - поднял руку рыцарь.
   - Вас я спрошу о том же, о чем и сэра Рорка, - сказал прокурор. - Расскажите суду, что произошло тем утром.
   - Мне добавить особенно нечего, - ответствовал сэр Гэлвин. - Могу только сказать, что любой бы на месте ее сиятельства не захотел бы афишировать своего знакомства с такой личностью, как подсудимая.
   - Ваше право считать так, - кивнул де Вильфор.
   - А вы обратили внимание, кто руководил нападением? - тут же подал голос Панталоне.
   - Никак нет, ваше благородие, - Гэлвин едва заметно смутился. - Мой опыт ничтожен в сравнении с опытом сэра Рорка. Я успел опомниться и перейти в контратаку, но не сумел понять, кто из оборотней командовал нападением.
   - У меня больше нет вопросов, ваша честь, - кивнул адвокат.
   - У меня тоже, - поддакнул прокурор.
   - Сэр Гэлвин, можете занять свое место в зале суда.
  Рыцарь удалился.
   - Я вызываю для допроса подсудимую, Ливонну Грау, - объявил прокурор.
  Бивил и Аарон снова вытащили Ливонну из клетки и вывели в центр зала.
   - Подсудимая, подними правую руку и поклянись говорить суду правду, только правду и ничего, кроме правды, - повторил уже для нее судья.
   - Клянусь," - Ливонна неопределенно махнула когтистой лапой.
   - Итак, подсудимая, все ли верно рассказала суду ее сиятельство об обстоятельствах вашего с ней знакомства? - спросил де Вильфор.
   - Даже слишком. Да, я была дочкой ее гувернантки, все силы моей бедной матери уходили на занятия с Элизабет, и моим воспитанием ей заняться было особо и некогда. А хозяйку я никогда не воспринимала как родителя, хотя рука у нее была очень тяжелая, - голос оборотнихи напоминал звериное рычание. - Хотя главной в нашей компании была, конечно, Либби, я всегда была главной заводилой. Ну, и получала частенько за нас обеих. Бесс умница, ей похвала и сладости, а Лив порка и вечно исполосован зад. Потом ее родители уволили мою маму, и нам пришлось переехать. Я решила, что меня предали, вот и не пыталась связаться с бывшей подругой.
   - А теперь расскажи суду о событиях того утра, - продолжил прокурор.
   - Ну, дело - оно как было. Трое нас было. Матиас, Вилли и я. Матиас занимался с желторотыми, вроде меня. Он захотел устроить нам с Вилли что-то типа экзамена. Повел в лес и заставил распутывать следы, готовить засады, ставить ловушки. Я и не приметила, что он нас завел в Финстервуд. Поняла это, только когда углядела полосатую версту на старой дороге. Рыцарей этих мы услышали загодя, так их кони топали. Ну а Матиас и говорит вдруг, мол вот сейчас и будет нам боевое крещение. Устроили мы засаду на дороге и схоронились, а как появились всадники, то натянул Матиас веревку, и трое рыцарей и повалились на землю. Ну а мы тут как тут. Сразу же накинулись на них и разорвали им глотки, да поотрывали головы. Матиас говорил, что с вампирами не справиться иначе. Или отрывать башку, или протыкать грудь, чтобы располовинить сердце, а еще лучше - пригвоздить к земле. А как покончили мы с ними, он и скомандовал мне брать графиню, а он с Вилли, значит, займутся оставшимися рыцарями. Только вот не ожидала я вот так вот встретить Либби. Матиас-то, наверно, думал, что рыцари кинутся защищать ее и подставятся под удар, да я вот растерялась от такой встречи, а там меня и по голове приложили чем-то, да так, что когда я очухалась, Матиаса с Вилли уже порешили и меня кончать собирались. Но тут вмешалась графиня. Ну а дальше вы все знаете и так, - оборотниха выдала смущение, поджав хвост.
   - Значит, командовал нападением именно Матиас? - уточнил де Вильфор.
   - Да. Его и спалил старый рыцарь.
   - Как ты думаешь, почему ее сиятельство решила сохранить тебе жизнь? - спросил де Вильфор.
   - Понятия не имею. Наверно, как она и сказала, просто пожалела подругу детства, - развела руками Ливонна.
   - Она не пыталась как-то переговорить с тобой, пока ты сидела в темнице? Может быть, хотела организовать побег? - продолжал прокурор.
   - Нет. Я ее не видела с того самого дня, когда меня приволокли в этот замок и засунули в подземелье.
   - Ливонна,что бы ты сделала, если бы раньше поняла, что Матиас завел вас на чужую землю? - спросил Панталоне.
   - Не знаю. Матиас очень не любил, когда с ним пытались пререкаться его ученики. Но спросила бы, что мы делаем в чужих владениях, уж точно, - пожала плечами оборотниха.
   - Ты узнала нрав своего учителя на чужом или на собственном опыте? - продолжил адвокат.
   - На собственном, - пробурчала Ливонна. - Он сломал хворостину об мой зад. После этого мне как-то расхотелось обсуждать его решения.
   - У меня больше нет вопросов к моей подзащитной, ваша честь, - Панталоне поднял глаза на судью.
   - Что скажет господин прокурор? - Дум повернулся к де Вильфору.
   - У меня тоже более нет вопросов к подсудимой.
   - Верните подсудимую в клетку, - распорядится судья. Дождавшись, пока стражники сделают свое дело, он обвел зал усталым взглядом. - Итак, установленные обстоятельства дела таковы, что не может быть никаких сомнений в виновности подсудимой. Однако же, в ходе процесса установлено, что она всего лишь выполняла приказ. Что скажет обвинение?
  Де Вильфор выпрямился во весь свой немалый рост.
   - Я считаю, что единственный возможный приговор за разбойное нападение в составе группы лиц, убийство рыцарей и покушение на убийство ее сиятельства, графини Финстервудской - смертная казнь. Учитывая тяжесть преступления, я буду настаивать на особенно строгой мере, а именно - колесовании.
   - Что скажет защита? - судья повернулся к адвокату.
   - Да, моя подзащитная виновна, и ее преступления таковы, что она подлежит только смертной казни без права прошения о пожизненной каторге, - кивнул Панталоне. - Но, поскольку она действовала по приказу того, перед кем испытывала немалый страх, я считаю, что колесование будет слишком жестокой мерой, и его вполне можно заменить повешением.
  Ливонна мрачно сплюнула на пол.
   - Принимая во внимание все изложенные факты, я согласен с предложением защиты, - судья перевел взгляд на графа Финстервудского. - Ваше сиятельство, поскольку в этом деле пострадавшая сторона именно вы, мне хотелось бы узнать, какое наказание для подсудимой выбрали бы вы?
   - Спасибо, ваша честь, - граф поднялся со своего места. - Погибшие рыцари были не просто моими вассалами, но и верными боевыми товарищами. Кроме того, все знают, как я люблю свою невесту, - он многозначительно посмотрел на Бесс. - И потому я хочу, чтобы дожившая до суда виновница их смерти дорого заплатила за их безвременную кончину. Обезглавливание или повешение слишком гуманны для такой негодяйки. А в процессе четвертования или колесования преступник слишком быстро лишается чувств от боли, и нередко его уже не удается привести в сознание из-за кровопотери. Поэтому я считаю, что эту разбойницу следует бичевать до тех пор, пока она не умрет от боли. Такая смерть будет соразмерна ее преступлениям.
  Судья надолго задумался. Прокурор и адвокат переглянулись. Ливонна злобно посмотрела на графа и оскалилась. Она была почти готова заорать, что Бесс солгала, но не знала, поверит ли хоть кто-нибудь, если она расскажет правду о том, как они попали в этот мир, а на ходу придумать новую легенду у нее никак не получалось. Сама же Бесс не сумела скрыть удивления. Она была уверена, что Себастьян сдержит данное ей обещание, но не представляла, как он собирается это сделать, не став оспаривать смертный приговор.
   - Что же, я согласен с доводами его сиятельства, - неожиданно изрек судья. - Будет даже интересно посмотреть, можно ли забить оборотня кнутом до смерти. При повешении часто случается перелом шеи, который убивает даже их. Смертная казнь через бичевание! Приговор окончательный и не подлежит обжалованию! - он ударил молотком. - Судебный процесс объявляю оконченным!
  Все собравшиеся поднялись со своих мест. Бивил и Аарон выволокли из клетки обессилевшую под грузом свалившихся на нее ударов судьбы несчастную Ливонну и потащили ее в одну из комнат прислуги, где ей и предстояло дожидаться казни, пока на площади возводили эшафот. Так и оставшаяся в зверином обличье, оборотниха только скулила и бормотала:
   - Я не виновата... Я только выполняла приказ... Я больше не буду... Пусти-и-ите!
  
  Казнь
  
  Стражники приволокли Ливонну в просторную комнату, вдоль стен которой были расставлены двухъярусные кровати служанок. В ее центре уже стояла глубокая деревянная лохань, полная прозрачной воды. Рядом с ней притулились высокая кадка, из которой выглядывала ручка большого ковша, и трехногий табурет, на котором кто-то заботливо разложил большой кусок ароматного мыла, мочалку, полотенце и массивный костяной гребень. За лоханью стояла вешалка. Ливонна подошла к ней и провела когтистыми пальцами по пышному рукаву белой блузы с расшитым красными нитками корсажем. Рядом с ней висели широкая зеленая долгополая юбка и ярко-бирюзовый фартук. Оборотниха принюхалась. Одежда пахла стиральной содой. Ливонна недоверчиво посмотрела по сторонам и ее морда скривилась в оскале, больше похожем на горькую усмешку. Сковывавшие ее по рукам и ногам кандалы все равно не позволили бы ей примерить крестьянское платье, даже если бы она захотела, или прикажи ей судья. Оборотниха осторожно села на пол и обняла себя за колени.
   - Не спеши лить слезы, Ливонна. Еще успеешь нареветься на эшафоте, - вдруг услышала она знакомый голос и подняла голову. На пороге стояла Матильда Хидлстоун. Она закрыла дверь и прошла в середину комнаты, присаживаясь рядом с оборотнихой. - В звериной форме ты продержишься дольше, но не думаю, что оно стоит того. Поверь, тебе будет очень больно. Кроме того, подумай: что лучше - жить чудовищем или умереть человеком? - неожиданно мягко сказала женщина, крепко взяв ее за мохнатую лапу. - Эта сыворотка вернет тебе человеческий облик, - в руке Матильды заблестел стеклянный шприц. Ливонна дернулась было, но женщина действовала настолько уверенно, что сопротивление оказалось бесполезно. Игла вошла в набухшую под кожей вену, и по телу оборотнихи разлилось неприятное жжение. Она завыла и задергалась в цепях. Ее тело снова начало меняться - втянулась в череп звериная морда, скрылась в смуглой коже шерсть, руки и ноги снова приняли человеческий вид. Врезавшиеся в звериные запястья и лодыжки кандалы стали чуть свободнее. Растянувшаяся рубаха повисла на крепком девичьем теле бесформенным мешком. Матильда довольно кивнула. - Так-то лучше, - она сняла с пояса связку ключей. - У тебя есть пара часов, чтобы привести себя в порядок. Поверь мне, засечь до смерти грязное животное гораздо легче, чем симпатичную девушку. Ты, конечно, далеко не предел мужских мечтаний, но даже того контраста, который возникнет после того, как тебя уже видели немытой девкой и диким зверем, может статься, будет достаточно. Не думаю, что тебя помилуют, но могут облегчить твою смерть, а это - уже что-то, - Матильда посмотрела на Ливонну почти сочувственно. - Я ведь тоже когда-то была всего лишь дочерью поварихи в замке одного барона. Но мне повезло попасть в пансион, в котором мои успехи в естественных науках отметил один выдающийся чародей, и так я получила путевку в жизнь. Подумай перед смертью, чего смогла бы достичь ты, если бы вовремя взялась за ум, а не ступила на кривую дорожку,, - она вышла из комнаты.
  Ливонна проводила ее тяжелым взглядом и скинула рваную рубаху. Ее широкий рот скривился в грустной усмешке. Эта женщина была кое в чем права, но ее высокомерие мешало хулиганистой девице прислушаться к ней. Знала бы Матильда, кем была она до того, как оказаться в столь незавидном положении! Да, звезд с неба она, конечно, не хватала никогда, но ей вполне достало ума на учебу в престижном колледже. Конечно, не обходилось и без таких вечных спутников студенчества, как шпаргалки и наезды на более способных сокурсников. Чаще всего помогать ей под угрозой расправы приходилось именно Бесс, которая уже тогда дико бесилась, стоило сократить ее имя как-то иначе. Должно быть, именно поэтому она так легко узнала Ливонну в зверином облике тем роковым утром. Оборотниха вздохнула и почесала затылок. Дверь снова тихонько заскрипела за ее спиной.
   - Лив, сразу говорю - только не вздумай пороть горячку! - услышала она еще один знакомый голос.
   - Либби?! - Ливонна резко обернулась, машинально прикрываясь руками. - Зачем ты здесь? Позлорадствовать пришла?
   - Судья Дум предложил Базу разрешить мне попрощаться с тобой, и он дал согласие, - негромко ответила Бесс, подходя вплотную к ней. - Вчера вечером он пообещал мне, что сохранит тебе жизнь, - прошептала она ей на ухо. - Тише! Я и сама не знаю, как. Но лучше тебе и в самом деле привести себя в божеский вид.
   - Впервые слышу, чтобы преступников мыли и наряжали перед казнью, - хмыкнула Ливонна.
   - Тебе следовало не спать на уроках истории, - усмехнулась Бесс. - Не теряй времени. Давай, полезай в лохань. Я тебе даже помогу, хотя мне это, вроде как, и не по статусу, - она взяла ковш.
  Ливонна без особого энтузиазма залезла в лохань, окунулась с головой, зарывшись руками в свалявшиеся, жирные патлы, и с минуту так и лежала под водой. По ее телу разливалось приятное тепло, расслабляя ее затекшие за время сидения в тесной клетке члены. Наконец, Ливонна села в лохани и взяла с табуретки мыло. Когда она принялась мыть свои больше похожие сейчас на свалявшуюся шерсть волосы, комнату заполнило цветочное благоухание. Бесс подождала, пока Ливонна как следует намылит голову, а потом окатила ее из ковша. Не ожидавшая этого оборотниха сердито сплюнула попавшую в рот воду и недовольно обернулась к вампирше, но тут же зажмурилась и принялась тереть глаза. Бесс хихикнула и вылила на Ливонну еще ковш.
   - Слушай меня внимательно, Лив, - заговорщицки зашептала она. - Баз сказал мне, что сделает так, что ты останешься жива, но будешь наказана за убийство его рыцаря и нападение на меня. Не спрашивай меня, как он собирается устроить это. Повторяю: не имею ни малейшего понятия. Он редко делится со мной своими планами.
   - И долго ты его ублажала этой ночью, пока он согласился помиловать меня? - ехидно спросила Ливонна, растирая мочалкой спину. Крепкие мускулы красиво перекатывались под ее смуглой кожей. Она встала во весь рост и принялась намывать крепкие, округлые бедра.
  Бесс с трудом сдержалась, чтобы не оглоушить Ливонну ковшом. Ее пальцы сжались на его ручке с такой силой, что побелели костяшки. Приглушенные не предвещавшим никакой надежды приговором ночные обиды вспыхнули в ее душе с новой силой. Ей даже показалось, что все еще не успокоившаяся после того, как ей пришлось просидеть почти весь судебный процесс, боль в напоротых ягодицах вдруг усилилась. Конечно, она и подумать не могла, чтобы рассказать ненавистной Ливонне, как сумела добиться для нее помилования. Она скрипнула зубами, подавляя гнев, но в этот момент оборотниха повернулась к ней спиной, поставив ногу на край лохани, чтобы вымыть голень и ступню. Она чуть нагнулась к пальцам стопы, и в глаза Бесс бросились особенно четко проступившие на ее ягодицах синяки. Вампирша злорадно улыбнулась, любуясь следами своей работы, и, не сдержавшись, звонко шлепнула оборотниху по заду. Ливонна обижено вскрикнула и сердито посмотрела на Бесс, которая тут же окатила ее из ковша, заставляя зажмуриться.
   - Ты бы помалкивала лучше, - уже не скрывая недовольства, прошептала она. - Я тут из кожи вон лезу, чтобы сохранить ей жизнь, а в ответ получаю только хамство! Лив, какая тебе разница, как мне удалось добиться согласия База? От тебя сейчас требуется одно - постараться не выдать нас. Я не знаю, что со мной сделает Баз, если узнает, как я обманула его, но для тебя все точно кончится совсем грустно. Да, мы никогда не были подругами и не стали ими сейчас, но я не настолько ненавижу тебя, чтобы желать тебе смерти. И, что важнее, - мы обе прикоснулись к Сагале, чем бы ни была эта штука. А это значит, что, пока мы это не выясним, никуда нам не деться друг от друга. - Бесс окатила Ливонну из ковша, помогая смыть мыльную пену со спины и плеч.
   - Это что же мы теперь, как скованные одной цепью? - недоверчиво фыркнула Ливонна, поставив другую ногу на край лохани и намывая ступню, особенно тщательно натирая мочалкой между пальцев.
   - Выходит, что да. Так что, придется нам с тобой заботиться друг о друге, - хмыкнула Бесс. - Да уж. Ну, ты и грязнуля! Вода аж почернела! - она в очередной раз окатила Ливонну из ковша. Кристально чистая вода в лохани и в самом деле стала почти черной. Ливонна только хмыкнула и принялась заново намыливать густые волосы. Наконец, после еще пяти ковшей, она решила, что они промылись достаточно, и легко выпрыгнула из наполнившейся до самых краев лохани. Брызги полетели во все стороны, а немного мыльной воды пролилось на пол. Бесс поморщилась. - Господи, Лив! Что за манеры? Ты только полюбуйся на этот срач! - она протянула Ливонне полотенце.
   - Убирать все равно не мне, - пожала плечами оборотниха, принявшись сушить волосы.
  Бесс закатила глаза.
  Тщательно вытеревшись, Ливонна небрежно швырнула мокрое полотенце в лужу под лоханью и потянулась было за гребнем, но жест Бесс остановил ее.
   - Вот причешу тебя я, - вампирша усадила оборотниху на табурет.
   - Все-таки, хочешь поиздеваться напоследок? - недовольно отозвалась она, морщась и ерзая, пытаясь усесться так, чтобы не чувствовать синяков на своей широкой заднице.
   - Нет, просто всегда любила экспериментировать с прическами, - улыбнулась Бесс и уверенно воткнула гребень в космы Ливонны. Она слукавила. Да вряд ли хоть кто-то сумел бы сдержать злорадную улыбку, глядя, как великовозрастная девица морщится и повизгивает, будто маленькая девочка, пока гребень продирается сквозь ее лохмы. Пару раз Бесс даже всерьез опасалась все-таки вырвать клок-другой. Но, хотя на гребне и осталось немало рыжеватых волос, ей все-таки удалось совладать с пышной шевелюрой Ливонны. - О, ты прямо помолодела! - рассмеялась она, поворачивая оборотниху лицом к зеркалу.
  Ливонна недовольно скривилась, глядя на заплетенные Бесс хвостики.
   - Я - что, маленькая что ли? - обиженно протянула она.
   - Лив, поверь мне, на эшафоте тебе нужно выглядеть не крутой бандиткой, а именно сбившейся с пути и раскаивающейся девчонкой, - шепнула ей на ухо Бесс. - А теперь - одевайся. Посмотрим, как ты будешь выглядеть в крестьянском платье.
  Ливонна бросила на зеркало еще один недовольный взгляд, но сняла с вешалки блузу и, продев руки в рукава, принялась неловко зашнуровывать корсаж. Бесс едва не прыснула от смеха и прикрыла рот ладонью. А оборотниха, справившись с тугими завязками, надела юбку и повязала поверх нее фартук. Вампирша кивнула с одобрением.
   - Знаешь, Лив, никогда бы не подумала, что скажу такое, но даже ты можешь быть хороша собой, если тебя правильно одеть, - она подозрительно осторожно присела на кровать. Оборотниха удивленно подняла бровь. В ее душе зашевелились смутные подозрения, что минувшей ночью она завидовала Бесс совершенно напрасно. А вампирша самозабвенно любовалась своей работой. - Ну-ка, повернись! - скомандовала она вдруг. Ливонна от неожиданности послушно встала боком. Корсаж чуть утянул ее полноватые бока, выгодно подчеркнув пышную грудь, а юбка спрятала лишние объемы на бедрах. Девичьи хвостики делали округлое лицо девушки моложе, а выглядывавшие из-под длинного подола босые ноги придавали ей беззащитный вид. Такую Ливонну невольно становилось жаль даже прекрасно знавшей ее Бесс. Вампирша чинно встала. - Я пойду, пока не пришли стражники. Если они решат снова заковать тебя в кандалы, даже не вздумай сопротивляться. В цепях ты будешь смотреться только трогательнее, - ей не удалось сдержать смешка. - И помни, как бы тебе ни было больно, даже не думай ляпнуть хоть что-то о Сагале! - она выразительно посмотрела на Ливонну и летящей походкой выпорхнула из комнаты.
  Ливонна показала ей вслед средний палец и повернулась к зеркалу, еще раз придирчиво оглядывая себя. Непривычно длинная юбка так и норовила спутать ноги, но с чем она поспорить не могла, так это с тем, что стала заметно женственнее. Оборотниха расправила плечи и прошлась по комнате, чуть задирая подол юбки.
  С треском распахнулась дверь, и на пороге появились Бивил и Аарон. Они невпопад присвистнули, глядя на Ливонну.
   - Ну, надо же! А ведь если отмыть зверя, то под грязью можно найти человека! - с умным видом изрек Аарон.
   - Собирайся, красотка. Приглашаю тебя на казнь! - хихикнул Бивил и поднял с пола кандалы. Ливонна бросила на стражников испепеляющий взгляд.
   - Это ни к чему! - попыталась было она возразить, но они оказались столь же глухи к ее словам, как и полицейские, много раз задерживавшие ее в привычном ей мире. Цепи крепко сковали девушку по рукам и ногам.
   - Пошли! - Бивил подтолкнул Ливонну к двери звонким шлепком.
  Во дворе замка уже стоял эшафот, посреди которого возвышалась конструкция, более всего напоминавшая козлы. Палачи, Консель Мортон и Винсент Лорн, встали по обеим ее сторонам, ожидая преступницу. Чтобы не дать заранее сбежавшимся к эшафоту в ожидании казни слугам и стражникам заскучать, они лихо щелкали кнутами, сбивая с деревянных перекладин жирных мух. Насекомые слетелись на запахи крови, пота и испражнений, крепко въевшихся в рассохшееся за много лет дерево. Многим приходилось перегибаться через центральную перекладину этих "козел". Кто-то из них уходили своими ногами, кого-то приходилось и уносить на руках, а то и на носилках, а бывало и так, что приговоренные находили на них свою смерть. Одной из таких несчастливиц должна была стать и Ливонна. Консель, то и дело посматривавший на просторный балкон, выходивший аккурат на площадь, первым заметил, что дверь отворилась. Он тут же подал знак Винсенту, и палачи вновь чинно застыли по обе стороны от "козел". Граф, графиня и их гости заняли заранее приготовленные места под плотным тентом, надежно защищавшим вампиров от губительных для них солнечных лучей. Вездесущий Джарвис поспешил встать возле столика с напитками.
   - Я просто выполняла приказ! Я больше не буду! Отпустите! Отпустите меня! - послышались девичьи рыдания. Бивил и Аарон, не обращая внимание на мольбы Ливонны, выволокли ее на эшафот и подвели к козлам. Она так и продолжала причитать и умолять, но в ее положении любые слова были бесполезны. Глядя на то, как преобразилась каких-то два часа назад больше похожая на животное даже в своем человеческом обличье, разбойница, Панталоне, не сдержавшись, присвистнул, а де Вильфор и Дум удивленно переглянулись. Себастьян бросил сперва на Бесс, а потом на Ливонну нарочито оценивающий взгляд. Заметив это, Бесс почувствовала, как вспыхнули ее щеки. На эшафот поднялась Матильда Хидлстоун и встала на краю. Ей предстояло засвидетельствовать смерть преступницы. Палачи подняли глаза на судью Дума.
   - Итак, - объявил судья, - За разбойное нападение на рыцарей Ордена Черных Плащей, убийство рыцаря Ордена Черных Плащей и покушение на убийство ее сиятельства, графини Финстервудской, Ливонна Грау приговаривается к смертной казни через бичевание по обнаженному телу. Дабы соблюсти и приличия, и условия приговора, приказываю обнажить только ту часть тела, которую обычно скрывает юбка, в просторечии именуемую ягодицами.
  Бивил и Аарон под руки подтащили хлюпающую носом от отчаяния Ливонну к козлам, сняли с нее кандалы и заставили девушку лечь, перегнувшись через центральную перекладину так, чтобы ее пышный зад оказался выпячен повыше. Прочные цепи крепко сковали ее талию, запястья и лодыжки, не оставляя ей ни единого шанса вырваться. Бивил задрал юбку Ливонны, обнажая ее крутые бедра и крепкие, пышные ягодицы. Она только всхлипнула от унижения. Бесс наблюдала за мучениями Ливонны со смесью торжества и паники. После того, что пришлось ей вытерпеть минувшей ночью, о чем она вспоминала каждый раз, когда ей приходилось присесть, но в особенности, после неожиданного двусмысленного взгляда Себастьяна, вампирша не могла не радоваться, что оборотнихе достанется, наверно, самая строгая порка за всю ее жалкую жизнь. Но понимание того, что если ее и в самом деле засекут до смерти, то ей самой, скорее всего, придется остаться в этом странном мире без малейшего шанса получить обратный билет, нервировало Бесс. Она переглянулась с Себастьяном, но его лицо уже вновь стало непроницаемо. Сам граф наслаждался эффектом, который произвел на Бесс. Девушку буквально разрывали разбушевавшиеся в ее душе эмоции, но она не смела выпустить их наружу, да еще и была вынуждена бороться не только с ними, но и с болью в напоротом заду. Над замковой площадью повисло напряженное молчание, а потом палачи одновременно подняли кнуты. Щелчки от двух резких ударов по ягодицам слились в один, и Ливонна отчаянно завизжала от боли, задергавшись в цепях. Увы, она была надежно связана по рукам и ногам и могла лишь слегка вилять задом, не в силах увести его от жгучих, словно рвущих плоть ударов. На подтянутых, пышных ягодицах девушки вспухли яркие рубцы, тут же обагрившиеся кровью. Она отчаянно завизжала от разлившейся по ее телу боли. А ведь это были всего-то первые удары! Ливонна в ужасе зажмурилась и стиснула зубы. Так больно ей не было, даже когда она упала с мотоцикла, разогнавшись до шестидесяти миль в час. Все те порки, что ей пришлось вытерпеть, не шли ни в какое сравнение с этой. И уже следующие два удара выбили из нее последние в этом сомнения. Даже в человеческом обличье шкура Ливонны была прочнее, чем у любой смертной девицы, будь то изнеженная принцесса или привычная и к тяжелому труду, и телесным наказаниям крестьянка. Только поэтому кнуты сразу же не разорвали ее кожу до самого мяса, но после каждого хлесткого удара вокруг тут же наливавшегося рубца оставались небольшие ранки, которые кровоточили достаточно, чтобы вскоре округлый зад девушки заблестел от крови. Ливонна истошно визжала, отчаянно извивалась в цепях, сжимала и разжимала кулаки, поджимала и растопыривала пальцы на ногах, но ни что не давало ей даже на мгновение отвлечься от боли, разрывавшей все ее тело на части. Палачи знали свое дело. Кнуты ложились на стремительно покрывавшиеся багровыми рубцами ягодицы ровно, глубоко врезаясь в податливую плоть. Все больше и больше покрывались рубцами и кровоподтеками ягодицы и ляжки истязуемой, и за каждым ударом раздавались все больше и больше походившие на иступленное мычание вопли.
  Наблюдая, как тело Ливонны дергается под ударами кнутов, как истошно орет она от невыносимой боли, как ее упругие ягодицы покрываются багровыми рубцами, Бесс начала чувствовать себя неуютно. Если при звуках первых щелкающих ударов она испытывала злорадное удовлетворение, искренне наслаждаясь мучениями ненавистной ей девицы, то когда голос Ливонны ощутимо охрип от криков, а обещания сознаться во всем, проклятья в ее адрес, мольбы о пощаде и возгласы, как же ей больно, к которым все равно никто толком и не прислушивался, начали терять всякую связность, графиня Финстервудская вдруг с удивлением поняла, что с каждым новым щелчком кнута в ней все крепнет столь же искренний страх за оборотниху. Какой бы засранкой ни была Ливонна по жизни, даже она не заслужила таких мучений. Но хоть как-то облегчить ее муки Бесс была бессильна. Пуще того, она не знала, каких эмоций ожидает от нее Себастьян, и потому сначала тщетно прятала распиравшее ее торжество, а теперь не особенно успешно старалась не выдавать страха, то и дело жмурясь против своей воли, когда Ливонна вопила особенно громко, или когда кнут все-таки просекал багрово-красную от притекшей к ней крови кожу, но не находила в себе сил отвести взгляд от корчащейся в невыносимой муке девушки. Завороженная этим зрелищем, она не замечала, как на нее исподтишка поглядывает Себастьян. Хотя граф Финстервудский и оценил преображение Ливонны по достоинству, за свою долгую жизнь он видел достаточно казней, чтобы вид превращающегося под безжалостными ударами кнутов в кусок окровавленного мяса девичьего тела не трогал его. Да и мог ли быть у него интерес наблюдать то, что он мог подробно предсказать от начала и до конца? Даже реакции Бесс выглядели предсказуемо, хотя Себастьян и не мог с абсолютной уверенностью сказать, что именно вызывало их. Он видел и ревность, и тревогу за подругу, которая могла оказаться и возбужденным минувшей ночью страхом когда-нибудь самой оказаться на ее месте, и простую человеческую жалость. Не могло быть сомнений, что его невеста совершенно непривычна к подобной жестокости. Интуиция подсказывала ему, что это подозрительно, но он и до этого встречал воспитанных на романтических книгах кисейных барышень, для которых и убийство оленя на охоте превращалось в катастрофу немыслимых масштабов. Только вот Бесс определенно была не из таких. И тот ужас, в который ее повергли истязания Ливонны, был совсем другой природы. И это озадачивало графа Финстервудского.
   - Может быть, стоит пощадить бедную девушку? - внезапно спросил Панталоне, переглядываясь с графом и судьей.
   - Предлагаете нанести ей удар милосердия? - отозвался де Вильфор.
   - Нет. Мне кажется, что после такого наказания она сделает выводы на всю оставшуюся жизнь, - изрек адвокат. - Да, она оборотниха, и на ее руках кровь благородного рыцаря, но действовала она не по своей воле, а по преступному приказу бунтаря, которого не смела ослушаться.
   - Именно поэтому казнь должна быть доведена до конца! - отрезал судья Дум. - Пусть лиходеи знают, что тупое следование приказам атамана не дает права на прощение!
  Граф Финстервудский молча встал. Палачи опустили кнуты. Он поднял руку и кивнул, после чего вновь опустился в кресло. Консель достал из-под козел глиняную бутыль и выдернул пробку. Ливонна почувствовала запах водки, но уже не была уверена, действительно ли он бьет ей в нос, или у нее от боли уже зашел ум за разум. Внезапно ее истерзанные ягодицы, превратившиеся в сплошное кровавое месиво, охватила настолько жгучая боль, что из ее охрипшего горла вырвался какой-то животный рев. Консель в последний раз встряхнул бутыль, выплескивая на зад девушки остатки водки, и небрежно бросил ее на эшафот. Она разбилась с глухим стуком. Винсент снял с пояса кожаный мешочек и высыпал его на трепещущую окровавленную плоть. И вновь из груди Ливонны вырвался хриплый рев. Внезапно шнуровка ее корсажа затрещала. Сковывающие ее цепи глубоко врезались в покрывшуюся рыжеватым мехом кожу. Миловидное девичье лицо превратилось в волчью морду. Матильда подошла к "козлам" и схватила окончательно одуревшую от боли оборотниху за хвост, не давая ей поджать его, тем самым слегка прикрыв истерзанные ягодицы.
   - Любопытно, - заметила она. - Всего два дня назад боль от телесного наказания заставила эту девицу перекинуться из зверя в человека. Сейчас более сильная боль настолько затуманила ей разум, что она стала зверем. Посмотрим, превратится ли она обратно в человека перед смертью, - держа оборотниху за кончик хвоста, женщина встала ближе к ее голове. Консель и Винсент вопросительно посмотрели на графа Финстервудского. Он молча махнул рукой, и они синхронно подняли кнуты. Теперь с каждым их ударом из широкой груди Ливонны вырывалось звериное рычание. Ее чудовищные когти бессильно скребли перекладины "козел", оставляя в рассохшемся дереве глубокие царапины. Распаренная водкой и солью плоть поддавалась ударам кнутов куда легче. Будь на месте Ливонны человек, он бы уже давно умер если не от чудовищной боли, то от кровопотери, но нечестивая природа оборотнихи все еще поддерживала в ней жизнь, множа ее страдания. В исступлении она рычала, выла, бессмысленно щелкала зубами, дергала хвостом с такой силой, что Матильде пришлось ухватиться за него обеими руками, ее передние лапы силились скрести когтями дерево, а пальцы на задних то поджимались, то растопыривались. Но спасительное небытие все не приходило.
  Бесс не выдержала и отвернулась, закрывая лицо руками. Она уже почти физически чувствовала боль Ливонны. Хотя судьба оборотнихи и волновала вампиршу только лишь из-за тайны Сагалы, ее обуял неведомый прежде ужас. Даже осознание того, что она больше не человек, а свою жизнь ей придётся поддерживать, высасывая кровь из других, не испугала её так сильно. Впервые в жизни Бесс ощутила всю глубину культурного шока. Ее страшило даже не то, что палачи сотворили с живой девушкой, а то, насколько спокойно к этому отнеслись все эти люди, с которыми она так непринужденно вела беседу несколько часов назад за обеденным столом. Она пересилила себя и посмотрела на гостей графа. Говард Стерн наблюдал за казнью с ледяным спокойствием, а очки из дымчатого хрусталя не давали заглянуть ему в глаза. Панталоне морщился и даже чуть побледнел, но уж точно не думал отвернуться или встать и уйти с балкона. Де Вильфор взирал на истязание без явных эмоций. Уж он-то явно был привычен к подобным зрелищам, хотя по его глазам было видно, что такая казнь слишком жестока даже по его меркам. А вот судья Дум смотрел на казнь с нескрываемым удовольствием. Для него торжество правосудия просто не могло быть слишком жестоким. Из всех судейских именно он более всего страшил Бесс. Но ужаснее всего была скука на лице Себастьяна. Почему-то Бесс казалось, что он обязан смотреть на подобные зверства из глубин веков с каким-нибудь усталым презрением, а ему они казались всего лишь скучны. Она не могла сказать, почему, но это пугало ее сильнее всего.
  А почти обезумевшая от невыносимой боли Ливонна, окончательно утратившая над собой контроль, снова начала меняться. Консель и Винсент даже не стали прерываться, и удары их кнутов только ускорили превращение. На козлах обессиленно повисла едва живая девушка, из груди которой теперь вырывались только глухие стоны. Но она все еще была жива, и потому казнь продолжалась. Уже не только пышные ягодицы, но крутые бедра Ливонны превратились в бесформенное месиво. Эшафот под козлами был обильно окроплен ее кровью, но она никак не желала расставаться с жизнью. Разрывавшая все ее существо жгучая боль снова заставила ее тело преобразиться, и очередной удар кнута пришелся по самому основанию хвоста. И, как будто он попал по самому больному месту, оборотниха внезапно дернулась в последний раз и затихла. Еще несколько ударов опустились на ее иссеченные в кровь бедра, прежде чем палачи заметили, что из ее груди перестали доноситься стоны. Матильда подошла к обмякшему телу Ливонны и уверенно обхватила ладонью ее крепкую шею, глубоко зарываясь пальцами в густую шерсть.
   - Она мертва, - сухо объявила женщина и сошла с эшафота.
  Гости графа неспешно поднялись со своих мест и направились к выходу с балкона, на ходу обсуждая увиденное и планы на ближайшие дни. Только Бесс так и осталась сидеть, устремив на безвольно повисшее на "козлах" тело Ливонны опустошенный взгляд. Себастьян подошел и нежно обнял ее за плечи.
   - Все кончено, моя дорогая.
  Бесс вздрогнула и резко подняла глаза, в уголках которых блестели слезы.
   - Но ты... - только и сумела она выдавить из себя.
   - Я знаю, о чем ты думаешь сейчас, - прошептал ей на ухо Себастьян. - Пойдем. Тебе надо успокоиться и хорошенько обдумать увиденное. Уверяю тебя, в наши дни такая казнь - архаизм, пусть и никем не забытый, - он нежно помог Бесс встать. - Идем, - свободной рукой он махнул стражникам, и они начали отвязывать тело Ливонны. Она сползла на эшафот безвольным кулем, не издав ни звука. Бивил и Аарон подняли ее тело и понесли в замок. Бесс не видела этого. Она ни разу не обернулась, пока не вышла с балкона.
  
  Скованные одной цепью
  
  Весь вечер Бесс не могла найти себе места. Она бессмысленно бродила по коридорам замка, устремив куда-то вдаль остекленевший взгляд. Стоило ей закрыть глаза, и она снова видела корчащуюся в агонии Ливонну и скучающее лицо Себастьяна. И тогда ее снова и снова ее била дрожь, а в памяти прокручивалось то, как спокойно наблюдали за совершенно бесчеловечной казнью благородные гости ее жениха. Умом она понимала, что винить их в этом глупо. Для них подобная жестокость была в порядке вещей. Особенно для Себастьяна, выглядевшего моложаво, но не скрывающего, что он прожил немало лет. Сотню? Три? Этого Бесс не знала. Теперь ей казалось, что он живет не одну тысячу лет и потому позволяет себе так жестоко играть чужими жизнями и надеждами. Она остановилась возле окна и бессмысленно уставилась на тускло розовеющую линию горизонта. Ее бил озноб. Вампиры, как оказалось, не теряли способности чувствовать боль, тепло и холод и вовсе не были лишены самых обыкновенных человеческих чувств, хотя обращение и означало смерть. И сейчас Бесс пронизывал смертельный холод. Ее терзал ужас. Сколько бы она ни ненавидела Ливонну, эта девушка была для нее последним напоминанием о мире, которого она лишилась. Да, там она была всего лишь студенткой-неформалкой, которую учителя выделяли за успехи в учебе, а в этом мире стала бессмертной вампиршей, графиней Финстервудской. Но именно там остались ее родители, друзья, пусть и было их не так много, планы на будущее, любимый парень. Парень... Джон Картер. Джонни. Саркастичный гот, всегда умевший подбодрить ехидным замечанием. Воспоминание о нем заставило Бесс опереться о стену и зайтись в приступе беззвучного смеха, почти тут же сменившегося таким же плачем без слез. Так ли она любила его, если без всякой задней мысли променяла на красавца-графа, о котором до сих пор знает пугающе мало? Это можно было бы узнать, будь у нее возможность вернуться назад. А она лишилась ее, когда Ливонна испустила дух на "козлах". Бесс не понимала этого, но жизнь некогда ненавистной ей девицы была важна для нее даже не потому, что их связала тайна Сагалы. Без Ливонны она снова оказалась в этом, теперь уже пугающем мире совсем одна. И теперь она могла положиться только на себя. Из груди Бесс вырвался тяжелый вздох. Она была полностью во власти Себастьяна. А после того, как он так жестоко обманул ее, она уже не знала, может ли доверять ему хоть в чем-то. И это было невыносимо. В сарае было сыро, темно и мерзко воняло навозом. Бесс застонала и открыла глаза. Она резко села и тут же схватилась за голову. Под волосами на затылке нащупывалась болезненная шишка. Глава? - Засада 'Тебя послушать, так все это дело яйца выеденного не стоит!' - Ливонна пригладила непослушные рыжеватые вихры и откинулась на спинку стула. - 'Бесс, а ты уверена, что этот чертов медальон будет у него?' 'Ливонна, думаешь, я бы стала так рисковать, если бы сама не видела?' - стройная брюнетка с болезненно бледной кожей смерила ее презрительным взглядом кроваво-красных глаз. - 'Шериф сегодня ночует в замке, а завтра ранним утром отправится в герцогский дворец. Лучшего момента, чтобы завладеть Сагалой нам и не придумать! И убери ноги со стола! Ведешь себя как свинья, даром что волчица, ей богу!' 'Подумаешь, аристократка нашлась! Из грязи в графини!' - Ливонна оскалила полную острых зубов пасть и закинула ногу на ногу. Ее длинные стройные крепкие ноги, покрытые густой рыжеватой шерстью, больше походили на звериные лапы. Бесс презрительно сморщила носик. 'Господи, что за манеры!' - она картинно всплеснула руками. - 'Хорошо, давай повторим план.' 'А чего тут повторять?' - Ливонна лениво зевнула. - 'Утром я подкараулю шерифа на лесной дороге и нападу, ты меня прикроешь, если что-то пойдет не так, мы забираем Сагалу и сваливаем, пока стражники не начнут прочесывать лес. Я только одного не пойму - почему бы мне не дать на этого лоха наводку Стае? Они его порвут, а я под шумок заберу медальон, и дело в шляпе.' 'Лив, ты подумай головой! Шериф не просто так едет один. Ни он, ни граф Ланнистер, ни герцог де Мальваузен даже не подозревают, на что способна Сагала. Что уж там, даже мы с тобой знаем только то, что этот медальон может переместить кого угодно и куда угодно. Если кто-то и знает все его свойства, так это тот урод, который дал нам с тобой наводку на тот музей.' 'Бетси, давай ближе к делу!' - нарочито лениво зевнула оборотниха и пошевелила острыми волчьими ушами. Вампирша сердито нахмурилась и чуть осклабилась, открывая длинные игловидные клыки. 'Для тебя я - Бесс! И скажи спасибо, что я не требую называть меня причитающимся мне по праву титулом!' 'О, да! Великая графиня Элизабет Ланнистер! Этот упырь тебя же, вроде, сделал своей любовницей, а вовсе не женой, не?' 'Ливонна Грау, закрой свою зловонную пасть! Или тебе напомнить, что в этом замке бывает с теми, кто хамит его новой хозяйке?' 'У меня хорошая память!' - огрызнулась Ливонна и тайком провела когтистой ладонью по своему пышному заду, словно нащупывая на нем какие-то следы, неуютно поерзав на стуле. - 'Так почему ты считаешь, что не стоит привлекать к делу Стаю?' 'Ты вообще слушаешь меня? Шериф Ределвудский везет Сагалу в одиночестве, чтобы не привлекать внимания. Если бандиты твоего вожака нападут на него, то первым делом присвоят наш медальон! Да, мне нравится быть бессмертной вампирской графиней, но как-то все-таки хочется держать билет в родной мир под рукой. Так что заняться этим сможем только мы вдвоем.' 'И что потом? Заляжем тут на дно?' 'А ты как думаешь, подруга? Лив, если мы сделаем ноги сразу, как обстряпаем дельце, на нас с тобой все и подумают. А так, как раз, можно будет подбросить улики твоим новым дружкам.' 'Ты, правда, думаешь, что я подставлю Стаю?' - Ливонна злобно оскалилась. 'А у нас есть выбор? И потом, ты же даже не бета, а всего лишь омега, не так ли? А так у тебя появится шанс собрать собственную стаю. И потом, разве в моих покоях не уютнее, чем ваших палатках, а?' 'Лучше спрячем труп так, чтобы никто него не нашел. Пропал шериф и пропал. Да и про пропажу Сагалы так уж точно никто не узнает.' 'Надо же! А ты умеешь удивить!' - Бесс довольно улыбнулась и потрепала Ливонну по щеке. - 'Жди шерифа завтра утром в условленном месте.' Утро выдалось туманным и промозглым. Ливонна загодя выбрала место для засады и теперь ежилась от холода в сырой от ночной росы канаве. Ее густая шерсть промокла и совершенно не грела. Оборотниха не сводила с дороги злобного взгляда зеленых глаз и мысленно проклинала вампиршу, сейчас еще, как она была уверена, нежившуюся в своей постели. А вот комары уже давно проснулись и теперь так и норовили забиться оборотнихе в нос и в уши. Ливонна то и дело негромко фыркала, интенсивно шевелила ушами и хлопала себя по крутым бедрам и шее, пытаясь прогнать порядком надоевших ей насекомых. Ей уже начинало казаться, что шериф Ределвудский уже и не появится, как вдруг тишину утреннего леса нарушил негромкий стук копыт. Оборотниха тут же оскалилась и припала к земле, готовясь к прыжку. Ее сильное, грациозное тело напряглось, словно стальная пружина. Ее план был прост - как только всадник поравняется с ней, она выпрыгнет из засады, выбьет его из седла и свернет ему шею. Потом уже можно будет утопить тело в трясине, что окружает скрытое в самой чаще леса озеро. Но неопытная оборотниха не подумала о том, чтобы проверить направление ветра. А он дул как раз с ее стороны, и конь шерифа Ределвудского, прославленного сэра Мордаунта Гинзборна, учуял ее еще до того, как она увидела силуэт всадника. А сэр Гинзборн, опытный воин и законник, верно истолковал беспокойство своего скакуна и приготовился к нападению, хоть и не знал, с кем столкнет его судьба на лесной тропе. Его рука легла на эфес меча, но он не спешил его обнажать, сам уже готовя сюрприз неведомой опасности. Но окончательно смешал все планы коварной оборотнихи даже не легкий ветер, выдавший ее коню сэра Гинзборна, а самый обыкновенный дятел внезапно застучавший по дереву над головой Ливонны. Думавшая об одной только схватке злодейка тут же взметнулась в прыжке, который сделал бы честь лучшим балеринам в театре при дворце герцога де Мальваузена, но, увы и ах, шериф Ределвудский еще только подъезжал к перекрестку, и потому стал не жертвой, а свидетелем того великолепного броска, что должен был положить конец его полной подвигов жизни. О, да! Не поспеши так Ливонна, и шериф бы уже расстался с жизнью, а заветная Сагала была бы в ее окровавленных лапах. Но, увы, ее когти рассекли пустоту, и она, уже совсем не грациозно, перекувырнулась в воздухе и с громким треском шлепнулась в придорожные кусты. Конечно, эта мелкая оплошность не могла остановить оборотниху. И сэр Гинзборн знал это. Но он был уже готов. Его конь взвился на дыбы, едва не выбросив его из седла, но храбрый шериф натянул поводья, а Ливонне пришлось неуклюже отпрыгнуть в сторону, чтобы не попасть под твердые как кремень копыта. Она припала к земле, злобно скалясь, а шериф Ределвудский обнажил меч и усмирил коня, готовясь к схватке. Ливонна как стояла на четвереньках попятилась. Она не сомневалась в том, что без труда разделается с Мордредом Гинзборном, если застанет его врасплох, но теперь преимущество всецело было на его стороне. Вступать в поединок с опытным всадником она не собиралась. Да и будь шериф Ределвудский пешим, и то она бы поостереглась. И поэтому злодейка трусливо поджала хвост и бросилась наутек, не разбирая дороги. 'Стой, трусливая тварь! Я еще не закончил с тобой!' - окликнул ее громовым голосом сэр Гинзборн, да только подстегнул оборотниху его крик не хуже плети. Пришпорил тогда коня отважный шериф и помчался в погоню, да вот по лесной чаще скакать - не по дороге. Ветки по лицу так и хлещут, да и смотреть надо, куда конь ноги ставит, а то вдруг нора или корень, и сломает гордое животное ногу. Если бы Ливонна подумала получше, то обернулась бы до конца волчицей, да и удрала бы в самую чащу, где сэр Гинзборн без собак не нашел бы ее следов, но в страхе своем побежала она к тому месту, где припрятала человеческую одежду. Шериф Ределвудский немного поотстал, и успела коварная девушка обернуться обратно человеком и даже крестьянское платье на свое нагое тело набросить. Но только хотела она уже в таком виде бежать прочь, как настиг ее пылающий праведным гневом всадник. Пала Ливонна ниц, а сэр Гинзборн так натянул поводья, что вновь взвился конь на дыбы. Разнеслось по лесу его возмущенное ржание. Мирно спавший под столетним дубом старый кабан проснулся от такого шума, не разобрал, что к чему, да ломанулся в самую чащу лесную, что кусты так и затрещали под его напором. И решил отважный шериф, что это и есть удирающая оборотниха. Хотел было продолжить он погоню, да куда там. Зверя уже и след простыл. Перевел шериф сердитый взгляд с лесной чащи на распростершуюся на лесной поляне у самых ног его коня девицу. Зло его взяло, что из-за какой-то дурынды упустил он такой трофей. Спрыгнул сэр Гинзборн с коня да поднял девчонку за шиворот. Посмотрел на ее простое платье, понял, что перед ним простолюдинка, и почувствовал отраду: хоть и не достался ему ценный трофей, мог он теперь с лихвой поквитаться с виновницей его фиаско, ибо лес вокруг замка графа Ланнистера был заповедным, и крестьяне из окрестных деревень не смели захаживать туда. 'Кто ты такая, дрянная девка? И кто позволил тебе находиться в лесу его сиятельства, графа Ланнистера?' - сердито спросил сэр Гинзборн, сжимая кулаки. 'Мое имя Ливонна, господин!' - тихо сказала оборотниха, надеясь что сэр Гинзборн не заметит сходства цвета ее волос с ее шерстью в зверином облике. - 'Я собирала грибы и случайно заплутала в лесу...' - она уставилась себе под ноги. 'Вот оно как! Ты не просто посмела зайти в заповедный лес, но и пыталась наложить свои грязные руки на собственность его сиятельства! Будь на твоем месте мальчишка, я бы сломал ему нос и выбил передние зубы за такую дерзость. Хочешь ли ты этого?' 'О нет, прошу вас, не надо!' - взмолилась Ливонна. Конечно, она знала, что, как и любой оборотень, исцелится от таких ничтожных ран, но чисто женский страх перед перспективой несколько дней проходить обезображенной взял над ней вверх. 'Тогда ты понесешь наказание, приличествующее твоему полу. Нарежь в лесу гибких и длинных прутьев, а потом задери юбку да перегнись через вот этот пень.' - сэр Гинзборн многозначительно положил ладонь в латной перчатке на рукоять своего меча. И хотя новая угроза была для неопытной оборотнихи едва ли страшней предыдущей, но не хотелось ей терпеть боль постыдного наказания, и стала она со слезами на глазах умолять известного своей страстью к правому суду шерифа Ределвудского проявить снисхождение к ее красоте и слабости. Но сэр Гинзборн, потрясая перед лицом девушки тяжелым латным кулаком, повторял, что может оказать снисхождение к красоте или к слабости, но не к обеим сразу, и если хочет наглая девица спасти свою красоту, должна она пожертвовать своим слабым местом пониже спины, и наоборот, да и вообще, пусть она поскорей решает, иначе он поступит с ней как с мальчишкой-вором, и пусть она потом собирает на всех концах поляны свои прекрасные белые зубки, а он пойдет своей дорогой. Тогда Ливонна решила хитростью избежать грозящей ей незавидной участи, а именно - сделать вид, что согласна пойти в лес за прутьями для собственной порки, и незаметно улизнуть от разозленного шерифа. Но сэр Гинзборн был начеку, и когда старательно притворявшаяся обычной девушкой оборотниха пустилась бежать, задирая подол длинной крестьянской юбки, он без труда настиг ее, и вновь повторил свои угрозы. Тогда, видя что деваться ей некуда, решилась недотепистая злодейка смириться с неизбежным. Под строгим бдительным взглядом шерифа Ределвудского резала Ливонна гибких да хлестких прутьев, тщательно очистив их от сучков, и бросила их к ногам своего мучителя. Хоть она и смирилась с уготованной ей незавидной участью, но хотелось ей хоть так досадить везучему шерифу. 'Ни звука более не услышите вы от меня, хотя бы и подвергли меня тем пыткам, которые приличествуют лишь язычникам-сарацинам.' - сказала дерзкая оборотниха, задирая нос. Она не любила боль и уж точно не хотела ужесточить свое наказание, но в тоже время знала, что зад ее после даже самой жестокой порки заживет намного быстрее, чем может подумать ее мучитель, а ненависть к нему и своей неудаче притупляла в ней осторожность. Шериф лишь усмехнулся и подвел несчастную к пресловутому пеньку, которому суждено было стать местом страданий неудачливой Ливонны, и заставил перегнуться через пень, и привязал ее так, чтобы она не могла вскочить с пня, а лишь совершать беспорядочные движения ногами и нижней частью тела. 'Напрасно вы привязываете меня, я и так не пошевелюсь, пока судьба не избавит меня от этого испытания!' - сказала Ливонна, низко склоняя рыжеватую свою головку, и длинные чуть кучерявые волосы, опустившись к земле, скрыли ее раскрасневшееся от унижения лицо. Сэр Гинзборн взмахнул длинным прутом, и от зловещего свиста сжалось сердце оборотнихи, но собрала Ливонна все свое мужество и поклялась себе, что ни единым звуком не выдаст врагу своих страданий. В следующее мгновение прут рассек воздух и опустился на чуть смуглую нежную кожу коварной разбойницы, и взлетели вспугнутые пронзительным девичьим визгом птицы. Безжалостный прут тут же заплясал на отчаянно вертящихся пышных девичьих ягодицах, оставляя ярко-красные узоры, и трудно было разобрать отдельные слова в том, что кричала несчастная Ливонна, бившаяся в своих путах как птица в силках. Как ни взывала она о пощаде, как ни клялась никогда более не посягать на графскую собственность, жестокий шериф оставался неумолим, и прервался лишь когда разлетелись прутья в щепки, измочалившись мелко дрожащее от невыносимой боли тело незадачливой злодейки, и то лишь для того, чтобы расстегнуть сыромятный ремень и продолжать порку. С юных лет не верил сэр Гинзборн девичим клятвам, да и не столько пекся он о каких-то грибах, до которых графу Ланнистеру навряд ли было дело, сколько хотел выместить хоть на ком-то всю свою злость и досаду за упущенный трофей. Показалось несчастной Ливонне, что растирают по ее многостральному заду горячие угли, и еще больше она стала кричать и вырываться. Еще немного, и заставила бы боль отчаявшуюся оборотниху попытаться обернуться зверем и так сбежать от своего мучителя, но вдруг громко захрапел конь сэра Гинзборна, отвлекая шерифа Ределвудского от столь приятного для него занятия. Тут же послышался стук копыт, и показалась из-за деревьев верхом на белой в яблоках кобыле молодая графиня. Бесс не обманула Ливонну. Она и в самом деле выехала сразу следом за сэром Гинзборном, но не спешила, чтоб не заметил он ее. Да и не собиралась она выдавать себя, надеясь, что Ливонна сделает всю грязную работу. И поэтому поотстала она от шерифа Ределвудского и пропустила всю позорную неудачу своей сообщницы. Поспешить ей пришлось только тогда, когда до ее ушей донесся шум погони, и то вампирша больше стремилась удовлетворить собственное любопытство, чем помочь оборотнихе. И она успела как раз вовремя, чтобы увидеть, как сэр Гинзборн привязывает Ливонну к пню. Для Бесс сложно было бы придумать лучший момент, чтобы напасть на Мордреда Гинзборна, но открывшееся ей зрелище было настолько соблазнительным, что коварная вампирша и не подумала хоть чем-то помешать шерифу Ределвудскому. Если бы не их непонятная связь с Сагалой, природа и даже сама сущность которой оставалась для девиц тайной за семью печатями, Бесс уже давно избавилась бы от злейшей подруги, но, увы, без Ливонны она рисковала застрять в этом мире навсегда. Но это вовсе не мешало ей упиваться ее мучениями. В конце концов, никто не мешал ей подождать, пока Гинзборн закончит пороть недотепу, и убить его ударом в спину, притворившись, что она только-только подоспела. И Бесс так и оставалась в седле, с неприятной ухмылкой наблюдая, как полноватый зад Ливонны покрывается яркими болезненными рубцами, которые продолжали выделяться на ее коже, даже когда сэр Гинзборн взялся за ремень, чтобы равномерно пройтись по всей заднице девушки, и как глупая девица отчаянно виляет напоротым задом и дрыгает ногами, пытаясь увести ягодицы от карающей руки. Униженные вопли наглой оборотнихи казались ушам коварной вампирши сладчайшей музыкой. Но Бесс, как до этого и Ливонну, подвел ветер, внезапно подувший ей в спину и принесший запах ее лошади коню сэра Гинзборна. Понимая, что теперь шериф Ределвудский все равно заметит ее, Бесс решила сама выехать из зарослей, делая вид, что она просто прогуливается верхом по лесу. Едва Ливонна поняла, кто приближается к ним, сердце ее забилось от радостной надежды. Даже сейчас, когда сэр Гинзборн заметил Бесс, у вампирши все еще было преимущество. Он никак не мог ожидать удара от молодой графини. Но Бесс не желала рисковать. Знай она, каким позором обратилось нападение Ливонны, и она без всяких опасений вонзила бы свой кинжал шерифу в спину. Но вампирша не видела промаха оборотнихи, и думала, что сэр Гинзборн сумел отбиться от лютого зверя, несмотря на успешную засаду. И Бесс решила не испытывать судьбу. Тем более, что прямо перед ней уже был наглядный пример того, что бывает со слишком самонадеянными девицами. 'Мое почтение, сэр Гинзборн!' - Бесс вежливо улыбнулась. - 'Поучаете юную браконьерку?' - она решила сделать вид, что не узнала Ливонну. Да и не мог сэр Гинзборн знать, что эти девушки знакомы, хотя ни для кого в замке графа Ланнистера это не было секретом после того, как новоиспеченная графиня решила проучить злейшую подругу, все никак не желавшую признавать ее законный титул, и подговорила графа Ланнистера устроить наглой девке публичную порку во дворе замка. 'Мое почтение, миледи.' - поприветствовал графиню шериф. - 'Да. Эти крестьяне совсем распоясались! Вы же знаете, я не раз призывал его сиятельство быть по-жестче с ними.' 'Его сиятельство верит, что милосердие бывает сильнее кнута и петли.' - повторила Бесс слова графа. Конечно, это было лишь лицемерие. Графу нравилась репутация милосердного правителя, но он вовсе не смотрел на браконьерство и даже простое нарушение границ своих земель сквозь пальцы. Он любил охотиться на людей в ночи, а те, кто нарушал его законы, не могли даже позвать на помощь. - 'Но если вы спросите мое мнение, сэр Гинзборн, никто не заметит милосердия, если не показать ему строгости. Взять хотя бы эту браконьерку. Ваш урок она забудет не скоро, а если бы вы ее отпустили, она бы уже завтра утром снова пытала удачи в заповедном лесу. Девяносто семь девиц из сотни на каждом шагу заслуживают хорошей порки, и не будет большой беды, если одна из них несколько дней проревет и подумает над своим поведением. А теперь, если вы позволите, я бы хотела продолжить свою прогулку, сэр Гинзборн. Была рада повидаться с вами.' - и Бесс сделала шерифу ручкой, пришпоривая лошадь. Ливонна слушала разговор своего мучителя и своей заклятой подруги молча, и только слезы ручьями текли по ее щекам, от гнева и унижения пылавшим не меньше, чем пострадавшие части тела. О, как она ненавидела эту напыщенную кровопийцу! Но все та же Сагала, так и оставшаяся в походной сумке шерифа Ределвудского, не позволяла ей перегрызть ей глотку. Стук копыт стих в лесу. Сэр Гинзборн в задумчивости затянул ремень на поясе и отвязал наказанную девушку. 'Тебе повезло, что она здесь проехала; устала у меня рука махать ремнем и прутьями. Торопись унести ноги!' - и звонким шлепком латной перчатки по настрадавшемуся заду придал он зареванной Ливонне надлежащее ускорение. Проливая горькие слезы и так высоко задирая подол платья, что становились видны следы понесенного наказания, побежала выпоротая оборотниха прочь, сверкая босыми пятками. Уже скрывшись в лесной чаще осмелилась она вновь принять облик, показывавший ее животную природу во всей ее безобразной красе, надеясь, что так быстрее заживут ее истерзанные ремнем и прутьями телеса, но боль слабее так и не стала. И завыла оборотниха, и вой ее разнесся эхом по всему лесу.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"