Аннотация: Название говорит Само за себя. Про Море и про Юность.
ПРО НОЧНУЮ ВАХТУ, КОМПАС, МОРСКИЕ ИСТОРИИ И ЛЮБОВЬ
Всё давнее, но сердцу милое.
Шли мы как-то по Атлантике в сторону Кубы.
Дело было молодое, далекое, курсантское, практикантское.... Служил я тогда на сравнительно новом "финском" ( финской постройки) теплоходе "Краснокамск" Балтийского морского пароходства.
"Служил" обыкновенным самым нижним чином - практикантом, присланным из "Макаровки", по специальности: "будущий инженер-электромеханик", а ввиду специфики тогдашних реалий - штатный (на 0,5 оклада ) матрос 2-го класса.
Поставили меня, после предварительной проверки на специфическую морскую вахту "Собаку".
Уж больно я был положительно неуправляемый практикант-матрос, и что такое компас слышал, но на практике не представлял.
Нужно было дать мне нюхнуть "понюшку-другую пороху", так, полагаю, думали высшие судовые начальники....
Итак, "Собака"!
Для людей не очень привычных к терминам флотским, поясняю.
"Собака" представляет из себя самую неудобную (в ходовом режиме судна) вахту, заключающуюся в том, что субъект на оную назначенный, должен жить в обычном судовом вахтенном режиме, как в песнях поется "Четыре- через восемь", но эти четыре, наступают у него, по стечению объективных роковых обстоятельств, в самое неудобное для обычных людей время.
Каждые сутки с 00.00. до 4.00 утра, и, далее днем - С 12.00 до 16.00, - "Собака"!
А Компас, обратите внимание, - ударение на последнем слоге - это по-морскому, профессиональное!
Так вот, на "Собаку" я попал с "бузотером", пьяницей и морским Волком- "Васильевичем".
Низко кланяюсь и с доброй улыбкой вспоминаю этого храброго и упорного моряка, с которым меня в свое время свел этот первый, а через много лет и второй случай.
"Второй" - когда я уже был не простым практикантом, как в описываемые времена, а "махровым" преподавателем Государственной Морской Академии...
Я трудился заместителем начальника Заочного факультёта - интерес к которому имел Васильевич.... я с ним встретился снова... и тогда, Васильевич меня не узнал.
Но об этом позже.
Об этом, если у нас хватит времени, будет другая история, мой Уважаемый Читатель.
Впервые попав на "Собаку", я обалдел от доброжелательности и ощущения искреннего морского братства!
Мы вставали с коек, когда основная наша морская братия только укладывалась в них (или собиралась это делать в силу стихийных "морских" обстоятельств).
Я, практически впервые в жизни дорвался до этой суровой, неописуемо романтической морской жизни.
С бесконечным постукиванием за переборкой ритмичного (слава Богу, для уха старшего механика) главного двигателя, с постоянным шипением морской воды под форштевнем, с ужасно простыми, чересчур "простыми", для берегового человека, походами на работу, с работы, на обед, на полдник, на завтрак и на ужин.
Я- пребывал в постоянном восторге!
Мне казалось, в состоянии эйфории от морской романтики, что мне - можно Все!
Бобусик (это-Я) прекрасно справлялся со своими обязанностями, как мне казалось.
В нужное время, где-то в половине четвертого ночи, я спускался с мостика на камбуз и готовил неплохой, на мой взгляд, завтрак - ужин для моих немногочисленных, но постоянных; и верных "собачников", - участников вахты в машине и на мостике....
Иногда, стоя в затемненном по случаю ночной вахты, "Центре управґления полетами" - Мостике, я держал в руках штурвал и чувствовал как огромный теплоход 12000 тонн в дедвейте сравнительно легко, хоть и медленно слушается моей руки.....
Однажды меня прогнали с мостика, с позором, и с крепкими, знакомыми всем морякам и мужчинам, выражениями.
Тогда, стоя на штурвале во время расхождения со встречным судном, я, с чувством морского, или мужского, как мне казалось шапкозакидательского юмора, сболтнул, глядя в напряженное, усталое и непроснувшееся лицо Васильевича:
- "Не дрейфь, Васильич, Я, держу "По-центру" и точно не промахнусь!"
С позором я был отправлен на довольно продолжительное время "В низы" перебирать талрепы и делать профилактику для судовых цепных механизмов.
Потому, что:- "нет на морских судах каюты номер 13, и каждое слово на мостике -не просто слово, а разговор с Богом.....!!!"
Дней через десять я был прощен и возвращен на Мостик.
За мое долготерпение и преданность делу, я был вознагражден настоящей морской историей:
Оказывается, "Васильевич" моряком стал не сразу.
Да и, вообще, он был на суше не совсем простым мужиком.
Играл чуть ли не "загребным" или как, не помню, у них там называют, в "водном поло", за ленинградское "Динамо", был хоккеистом, там - же.!
А потом, он устал, плюнул на все, послал всех куда подальше и ушел в моря ( получив предварительно среднее специальное образование).
Как убеждаюсь сейчас, "Василич" был личностью неординарной.
При желании, он вполне мог - бы писать стихи или романы, или стричь "лимоны" поддавая кому-нибудь по "мордасам" на ринге в своей весовой категории,.... Но, Он предпочел пить водку и плавать по морям.
Сквозь шорох атлантических волн и блеск безлунный возвращенной собачьей вахты вот, что рассказал Он мне:
Был у Васильевича брат! Умница! Моряк от Бога - военный моряк!
Звали его Степан, был он косая сажень в плечах, закончил с отличием по недомыслию "Дзержинку" ( хотя я, лично, допускаю, что был Он чистокровный "Фрунзак", судя по последующим событиям, но об этом судить тебе, мой Терпеливый Читатель, если Ты еще не устал)
.
Степа, или более уважительно, "пардон", Степан Васильевич
по распределению был направлен не очень близко то от наших дождливых Северных Пальмир.
На Дальний восток в в/ч 00016/52 .
Говорю специально для наших "уважаемых" цензоров, если не станет лень им копаться в абракадабре, которую Вы только что прочитали- нет здесь никаких Государственных или других секретов! Это Я только - что придумал.
Три нуля шестнадцать. дробь пятьдесят два,- красиво звучит! (Когда, иногда, я говорю эту чушь милиционеру, Он, на всякий случай, "берет под козырек"...)
Служил Там Степан Васильевич настолько успешно, что не пропускал рюмку, а порой и стакан между пальцами, как и положено истинному моряку Дальнего, Восточного флота.
В течение непродолжительного времени, умудрился не только Устав блюсти, но и:
- спасти более сотни Японских рыбаков, заблудившихся и начавших пускать пузыри в наших территориальных водах в районе Курил;
-спасти от пожара Энскую воинскую часть на территории, которой ему волею случая с вечера, 31.12.1956 года по 02.01.1957 года пришлось находиться...
Да и, вообще, он, Васильевич, который Степан, с юношеских лет мужиком был не слабым, и его торпедный катер, а потом и эсминец, которым он командовал, постоянно всех опережал!
Рассказывали, но это из других источников, что однажды, когда Степа "ходил добавлять", в Штабе Дальневосточного военного округа в течение четырех дней горел свет по ночам, но телефонисты уверенно отвечали, что все Высшее начальство находится на оперативных учениях!
Короче, да простит меня Читатель за обилие непростых в литературном смысле слова, переходов, дело напоминало "Блин компот".....
Степан быстро рос по службе, и почти как Наполеоновский маршал Ланн, стал молодым да ранним!
Потом, вдруг он всем надоел не меньше, чем они ему.
Сработали какие-то скрытые пружины и дабы не нарушать равновесия судьбы, Степа получил очередное воинское звание, отпуск, накопленный в течение нескольких лет и направление: "для прохождения дальнейшей действительной срочной воинской службы прибыть в распоряжение Главного Штаба ВМФ СССР".
Где-то в июне 1957 года на перроне Московского вокзала города Ленинграда появился человек в возрасте не более 35 лет, в белой, парадной военно-морской форме.
С кортиком заботливо уложенным в целлофановый мешок и обернутым внутри газетой "Правда" (самая дешевая и доступная по тем временам газета).
Здоровенной сумкой с вяленой кетой, кальмарами, акульими плавниками, килограммами пятнадцатью красной икры, трехлитровой банкой крабового мяса и недопитой "поллитрухой" водки "Золотой рог".
На погонах Пришельца красовались три довольно крупных " по военным понятиям" звезды с двумя просветами!
Нетвердой матросской походкой...
В Питер прибыл новый Аполлон,- "не старый" и вполне успешный капитан первого ранга!!!! ( "Ну, настоящий полковник", как пела одна довольна известная, теперь толстозадая и наглая мадам).
Почему так быстро летит время?
Не прошло и полугода, из отведенных юному каперангу отпускных минут, а в голове опять, как и в жизни сплошной "Блин компот".....
Ах! Как сильно хочется пить! Сколько дней, не ночевал дядя-Степа дома? А, хрен его знает... Ну, так, на вскидку, месяца полтора в загуле - это уж точно!
Братан - в морях.
"Торгаш", болтается постоянно между Европой и Центральной Америкой, зерно возит ступами в перемежку с ракетами на Кубу...,
Родители померли еще в"оттепель ", когда "каплея" получал на Дальґних Рубежах..
Больше родственничками Боженька не избаловал - кто в Гулагах пропал, кто блокадной корочкой " объелся"....
Старая флотґская династия погрузилась последним старшим отпрыском в трущобы Достоевского Петербурга.
Ахренеть можно, как хочется пить. Хорошо хоть ларьки в старых переулках открываются рано, с девяти.
Наскреб в кармане последнюю мелочуху, одной копейки не хватило до двадцати двух.
"Марух", - толи турок, толи грек... короче, родители, еще в Те времена дворниками были, бабушку помнят.
Красавица была и деда - адмирала, тоже уважали.
Марух налил за двадцать одну копейку до края, а потом еще повторил - в долг.
"Слушай, я тебя уважаю, твой брат уважаемый человек, почему ходишь в пиджак на голое тело? Крутой из себя представляешь? Почему морда такой опухший?
Знаешь? Давно тебя смотрю! Кончай такой жизнь! Две недели тебе наливай!, Три недели тебе наливай! Когда бриться будешь? Не обижай меня больше, уходи, пожалуйста, да?"
Степа штаны слегка подтянул, отрыгнул маленько воздухом смешанным с пивом, вчерашним перегаром и наступающей ленинградской (да, Мой Читатель, так назывался тогда этот город) весной, и шагнул из подвоґротни на Невский проспект.
И вдруг!!!
Действительно, как будто Весна ударила Степану в лоб!
Прямо тут. На углу площади Восстания ( раньше Знаменской ) и Невского проспекта стояла Она.
То-ли это солнце было такое яркое и по-утреннему нежное, то - ли пиво хорошо пошло....
Легкая шелковая блузка растекалась складками от плеч.
Глаза, как две восторженно испуганные бусинки, блеснули на него из под черно-коричневых, аккуратно уложенных, чуть набегающих на лоб прядок.
Эти бусинки сразу погасли столкнувшись с тупым Степиным взглядом и отвернулись, с равнодушием, рассматривая туманные в утренних лучах очертания Московского вокзала.
Слишком нагло и отвратительно рассматривал Степа полусогнувшись очертания стройных и довольно откровенно открытых для такого раннего утра ног с чудесными, правильной округлой формы коленками, выглядывающими из под плиссированой белой юбки.
Девушке стало как-то не по себе, и она прикрыла рукой явно просвечивающуюся сквозь материю блузки и тонкую ткань недорогого лифчика грудь.
Степа шагнул за дамой в троллейбус!
"Куда едем, мадам?", - спросил он не мало не смущаясь отсутствию под пиджаком рубашки, диким перегаром и полным отсутствием на ширинке не знамо где и когда заимствованных брюк, хотя - бы одной пуговицы.
Хоть утро и было раннее, но в троллейбусе десятого номера было довольно много народа. В том месте, где стоял Степа и заинтересовавшая его девушка образовался транспортный вакуум.
Девушка слегка отодвинулась от него, прижала коленки друг к дружке и, сделав из себя волшебно пленительный изгиб, оживляемый качающейся в такт с движеґниями троллейбуса юбкой, начала читать какую-то тетрадь, извлеченную из висевшей на ее плече сумочки.
Степан "отцентровался", отрыгнул скопившиеся в его душе за всю предшествующую жизнь годы газы, качнулся в сторону девушки и, стараясь не заплетаться языком проговорил почти как робот: " Между прочимммм, Мменя зовут Степан!"
Пауза затянулась. Девушка стрельнула в него своими негодующими бусинками и снова углубилась в тетрадь.
"Ммм!!!",- Степа набрал в грудь воздуху... Вакуум в троллейбусе увеличился в объеме...
Девушка взглянула на Васильевича еще раз осуждающе, и опустила резко свои огромные, как у Махаона крылья, ресницы.
Степан вдруг как-то сразу ослабел..., обмяк и выдохнул куда-то в сторону и далеко вверх.
Он промолчал почти остановку, и где-то после Гостиного двора выдохнул еще раз: "Я, Блин, Вас люблю!!!"
Девушка ( ах, как она была хороша и умна!) почти сразу же отреагировала: "Я вас тоже, но ведите себя прилично..." Ведь нельзя же так сразу, прямо здесь, в троллейбусе..."
Возле Казанского собора, Степа, придя в себя от восхищения и, отрыгнув на весь троллейбус остатки скопившихся в организме за несколько дней винных паров, прошептал: " Вы! Моя мечта! Предлагаю Вам руку и сердце! Блин горелый! Оп-п-п-р-р-с-т!"
Откуда-то с Ладоги или со стороны Кронштадта ударил порыв свежего северо-западного ветра и закачал штанги троллейбуса, чуть не оторвав их от проводов.
Почувствовав свою власть над ситуацией, в еще более ставшем широким пространстве троллейбуса, девушка почти скороговоркой попыталась окончательно завоевать поле битвы:
" Ну конечно, я - Ваша! Ваша Навсегда, на всю жизнь....! Куда я еду?
- В ЛГУ! У меня сегодня экзамен! Как меня зовут?- Марина!
Экзамен какой? - Математика.
Ну конечно, я принимаю Вашу руку и сердце! Вы?!
Вы, Такой необыкновенный!
Но только возьмите себя в руки! Ну, пожалуйста! Я вас очень прошу! Сразу после экзамена! Я ваша! На всю жизнь!
Но сейчас - у меня экзамен, ладно? Ну, пожалуйста! Не мешайте мне, хорошо?"
У нее даже хватило сил поцеловать его в щеку, покрытую трехнедельной щетиной!
Степан Васильевич вывалился из троллейбуса, распугивая прохожих, напротив касс Аэрофлота на углу Невского и Дворцовой, занимавших здание , построенное в стиле итальянского дворца Дожей!
В троллейбусе стало намного просторнее.
Несколько мгновений, приходя в себя, Он чувствовал себя тоже чем-то весьма серьезным, вроде даже "Дожа".
Ветер со стороны залива становился все серьезнее. Попахивало очередным наводнением.
"Вот, блин!", простонал Степан задумчиво почесывая обнаженную грудь.
"Разливуха" была рядом. По "ранности" утра милиция еще отдыхала.
Ой, не сладко! - промычал про себя Степан , - высасывая залпом стандартный вариант для тех времен "Ерша по - Ленинградски" в Питерской центральной разливухе (угол улицы Гоголя и Кирпичного переулка), 150 -Коньяка на 50 Шампанского - и это все на половину червонца, запрятанного в носке на злость всем наглым продавцам пива в "подворотнях", считающих Нас - нищими.
На остальное / сдачу/ он долетел на такси до своей родной Введенской, Связанной тогда с героями Молодогвардейцами (- ее стали почему то называть улицей Олега Кошевого ).
Мурлыча про себя :"Люблю, люблю, люблю",-' то ли от действительно наступающей Любви, толи от разливающихся по жилам градусов,- Степан прорычал, открывшему на его скрип ключа в двери братану: " Славка!, Ты вернулся из рейса! Я- ЛЮБЛЮ!!!!"
"Ты чего, Степа, мужиков любят только педерасты?",- сказал, слегка обалдевший от неожиданности Вячеслав Васильевич и молча пошел готовить ванну!
Степан рычал, мычал, брился, мылся и причитал про себя что-то невообразимое...
Через три часа, помолодевший, полностью протрезвевший и оконґчательно пришедший в себя от всяческих "дуриков" Степа, рассказывал младшему брату, в общем-то, простые и известные всем истины:
"- Здорово жить на свете,
-в каком замечательном Городе нам довелось родиться,
- и как прекрасна Весна!"
Славка перечить не стал, хотя внутренне был убежден, что братик допился до чертиков со своим четырехмесячным отпуском, - Даже не встретил из рейса! Даже дома не был три недели!
Степа его не слушал, мычал про себя какую-то странность:
" Ну, ведь про факультет не спросил! Вот, всем вам в нос кол, чтобы голова не качалась, какая субмарина получается!!?"
Зная характер Степана, Славка только спросил: "Чем могу?" и стал на всякий случай доставать из сумки блоки диковинных тогда заграничных сигарет.
Степа, мельком взглянув на часы, сказал абсолютно спокойным, трезвым и уверенным голосом: " Братишка, постарайся сделать ЗАГС, в течение дня. Сегодня!-Ты меня понял?"
"Я тебя понял, -Сказал Младший брат - Старшему и улыбнулся".
Они постояли несколько мгновений, держа в руках ладони друг-друга, и разошлись, по комнатам старой родительской квартиры.
Около двенадцати, почти в полдень, на университетской набережной, возле проходной ЛГУ остановилась "такси" из которой вышел совсем еще не пожилой человек в белом кителе капитана первого ранга.
Он был подтянут, строг и необыкновенно красив.
На боку его парадной формы, отсвечивая в лучах уже довольно яркого солнца, болтался золоченый кортик.
Девчонки, которых всегда много в этой части умно-задумчивого Петербурга, сразу расцвели, и сделав уже набравшую силу Весну еще более весенней провожали его улыбками на всем пути следования его важно - торжественной персоны,....
Проблема, казавшаяся неразрешимой, решалась мгновенно по мере движения парадной военно-морской формы, сверкающего кортика, бесчисленных пачек сигарет "Мальборо" и "Кент" и лучезарной улыбки Степы.
В Ленинградском Государственном Университете имени Жданова, математику сдавала в этот день только одна группа (что, в общем-то естественно).
Позвякивающий кортиком Степан, появившись в коридоре рядом с аудиторией, где принимали экзамен, произвел несомненный фурор.
Парни, сдавшие экзамен, курили под лестницей, а девушки, хлопая влюбленными ресницами, шептали ему с придыханием: "- Да, она, Маринка, сейчас как - раз сдает..."
Степа терпеливо ждал, угощая всех "Мальборо" и шоколадками...
И вдруг, пронеслось: "Она сдала, она сейчас выйдет..."
Открылась дверь аудитории, на пороге появилась стройная девушка в плиссированной белой юбке с глазами бусинками и недоуменным выражением лица. На глазах были слезы: "Тройка, а я так старалась...!"
"Судьба моя, как я люблю твои тройки! Станьте моей женой! Прошу Вас быть моей женой" - громогласно пробасил Степа, бухнувшись на колени и звякнув кортиком.
Не веря своим глазам, девушка узнавала своего утреннего оскорбителя
Марина хлопнула раза два своими восхитительными ресницами, всхлипнула и вдруг окончательно узнала этого отвратительного, мерзкого, противного человека, из-за которого Она сегодня весь день на нервах, сдала экзамен на тройку и вообще.....
"Да, вообще!
А Он, стоит на коленях, в этой дурацкой белой форме, а, впрочем, форма довольно красивая.... И этот кортик! Я даже не знаю, что мне делать...."
А делать ей уже ничего особенно не оставалось.
Степа в парадной форме капитана первого ранга, да еще и с кортиком был просто неотразим, да и неуправляем, как всегда.
"Я прошу Вас стать моей женой, и составить мне компанию на всю оставшуюся жизнь!"
Марине на мгновение стало как-то не хорошо.
Прикрыв глаза, она вспомнила все, что происходило с Ней сегодня. Утро, душ с полухолодной водой от плохо работающей газовой колонки, поездка в институт. Алкаш, мешающий доехать и сосредоточиться, экзамен, тройка, снова алкаш в морской форме...
А, может - быть, он все-таки не алкаш.... А может - быть....
А вот мы сейчас его проверим, решила девушка.
Все о чем мы сейчас вспоминаем, Уважаемый Мой Читатель, происходило, конечно, уже не в стенах Университета.
Они шли среди кустов цветущей сирени по Менделеевской линии Васильевского острова и молчали. Степан вежливо придерживал рукой кортик, чтобы тот не звякал и не мешал думать.
И вдруг Она решилась и... толи родумала, толи прошептала: "Вы, абсолютный авантюрист, и пьяница, наверняка еще "Тот"!...
Но, к тому - же Вы еще и "Моряк", у вас очень грустные и добрые глаза, я заметила это еще тогда, в троллейбусе, и этот Ваш кортик...."
"Вероятно, я абсолютная Дура, но, по-видимому, я готова составить Вам компанию для безумства...!",- хотела сказать Она, перестав думать.
Но, собравшись и взяв себя в руки, Марина сказала только: - " Когда Вы Степа вернетесь из очередного загула, мы возвратимся к этому вопросу".
Ну конечно Степа был не так прост.
Ему казалось, что с одной стороны Мариша начала рассуждать, как обычная "шалава", с которыми Степан сталкивался уже не раз.
С другой стороны - Он чувствовал, что это, настоящее и единственное, к чему он всегда, возможно неосознанно, стремился.
Чем больше Степан трезвел, тем становился убедительней и интересней.
Он привел Ей неопровержимые доводы в том, что их брак должен состояться сегодня, сейчас или никогда.
Она поняла, что определенно сходит с ума, и вдруг решилась окончательно и бесповоротно.
Но, с одним условием, на это безумное действие должен дать согласие единственный и самый близкий человек - ее мама.
Мама у Марины работала на режимном предприятии, куда простым смертным вход был категорически запрещен.
Наивная девушка не знала, что у Степана Васильевича был самый крутой допуск на все режимные предприятия и все "почтовые ящики" Советского Союза....
Он проник на режимное предприятие "Светлана", где работала мама милой девушки и коленопреклоненный, в течение получаса влюбил в себя будущую тещу и добился согласия на руку ее дочери.
На всякий пожарный случай, младший брат сопровождал "счастливое непонятое". На своем бывшем в употреблении "Форде"- диковинке в те времена - вместе с другом Васькой - таксистом, который был на раздолбанной черной "Волге",
Последнее, что оставалось сделать Марине ( через проходную на режимное предприятие ее естественно не пустили ), встретив улыбающуюся мать с Восхитительным будущим мужем - сказать про подвенечное платье.
Наивная девушка думала, что хоть это создаст какую-то проблему.
Увы, - через полчаса кортеж автомобилей остановился на Невском проспекте возле знаменитого тогда ателье под неофициальным названием " Смерть мужьям ".
Прошло еще не более получаса, и в таксомотор садилась необыкновенной красоты девушка в белом платье с матросским воротничком.
В ателье в данный момент не оказалось подвенечного наряда, но то, что подобрали и подогнали к фигуре Марины, "специалисты смертельной опасности мужей", оказалось, пожалуй, лучше, чем самые яркие ожидания.
Процесс бракосочетания, организованный ( конечно за деньги и "Липовые " документы) моим другом, рассказчиком и вторым помощником капитана теплохода "Краснокамск" - братом Степана Васильевича - прошел без задоринки.
В этот же день, вспомните, Уважаемый Мой Читатель, не прошло и суток -Марина, смущенная и счастливая, робко и радостно позволила Себе и Ему первый поцелуй и все остальное......
Ну, короче, не для слабонервных: - там были стройные ножки, и ласковые руки....там были шелковые трусики, там было горячее дыхание, там был шепот переходящий в крик, нежные "охи" и "вздохи"
Оставим Это, Уважаемый мой Читатель.
Главное - там была Нежность и Любовь! Да! Любовь!
Любовь, возникшая негаданно, нежданно...
Бурная и страстная, как и положено настоящей любви быть!
Любовь, приведшая к неописуемым последствиям, предсказуемым, конечно, - за три первых года - трое замечательных ребятишек !
Сейчас Марина Ивановна и Степан Васильевич проживают в Москве.
Фразу о том, что Он не любит "Москвичей" Степан Васильевич затаил в душе но, обладая морской выдержкой, в "дело не пускает"
Теперь, Он уже давно на пенсии, внуков-карапузов у него уже семь, (счастливое число, между прочим).
А Марина, ... да, не хочется даже называть ее по отчеству....
Просто - МАРИНА ( чувствуешь Читатель, морское это, - Наше, -МАРИНА! )
Здорово! Согласись!
Так вот - Она - счастливая бабушка!
По- прежнему, очень красивая и умная (закончила мат-мех МГУ), по- прежнему очень стройная.
И "ни одной сединки на висках"!
А если во время прогулки ветерок приподнимет край ее уже не столь короткой юбки...
Она, глядя в глаза, случайно оказавшемуся почему-то рядом и чуть ниже юноше, завязывающему именно в этот момент шнурок, мысленно говорит сама себе: "Вот, еще один будущий капитан первого ранга подрастает!"
Поставит туфельку на носок, развернется гордо и уйдет уверенной походкой...