Шерстка на Милушке белая-белая, гладкая и блестящая. Крылья - как паутинка - легенькие и тоже прозрачно-белые. И, что крайне редко бывает у мадагарских алькхирий, изящная головка увенчана роскошной гривой золотисто-рыжих волос.
С этими волосами одни мучения. И в полете мешают, и в джунглях цепляются за колючки... Недавно одна дикарка из стада, - молоденькая и пугливая, - такая же, как и сама Милушка, отчаянно уцепилась в золотистые локоны. Крылатая кошечка тогда и сама испугалась: бросила недопитый надкус на шее дригмейки, ударила крыльями, отчаянно и натужно взлетела. А дикарка со страху не отпускает, висит на волосах! Так и поднялась вместе с крылатой чуть ли не выше деревьев! Еле-еле вырвала Милушка свои локоны из черных пальцев....
Вот и мама Счарра не раз говорила: Милга, Милушка, девочка моя, обрежь ты эти волосы! Так и до беды недалеко...
Недалеко? Какая может быть беда?
Беда... Беда - это когда больно. Недавно Милушка подвернула и порвала крыло, запутавшись в колючем саркуле - вот тогда было больно. Вот это была беда. Целую неделю незадачливая летунья сидела в гнезде, тихонько подвывая и зализывая рану...
А сегодня...
Какая может быть беда?
Смотрите, как хорошо!
Смотрите, как солнце ложится на снежную Занзибару! Будто корона... Небо расправило закатные багровые крылья. От леса исходит тепло. Можно даже не шевелить лопатками - вот так, просто лежать на теплых потоках. Парить и думать о нем...
Мама Счарра, и другие, - взрослые альки говорят, что беда - это страшный и мерзкий белокожий старик, который теперь живет среди стада дригмеев. Он пришел откуда-то с севера, от берега моря. Он закрывает свое тело черными тряпками, а на груди у него висит блестящая штуковина... Как она называется? Милушка никак не могла запомнить это слово. Керс... Крис... Ага, вот, кажется так - керст. Две скрещенные палочки, на которых висит человек. Они молятся за то, чтобы всех людей вот так же прибить гвоздями и оставить умирать мучительной смертью. Брр... Глупые дригмеи. Им стоило давно прогнать или даже убить черного старика - словно раздавить ядовитого жука икапу.
После появления чужаков взрослые запретили приближаться к поселку. Пришлось пить антилоп и жевать жесткое мясо рогаду, или лететь к далекому стаду, кочующему у склонов Занзибары.
Вместе со стариком в поселке появились и другие белокожие - еще трое. Но у них нет на одежде этих... керстов. Или крестов? Это, наверно, просто белокожие дригмеи, которых старик взял с собой, чтобы пить в дороге.
Хотя нет. Нет! Один из них - точно не дригмей. Он не может быть дригмеем. Он... Он...
Милушка, вспомнив о нем, мечтательно закрыла глаза...
Мальчики в общине алькхирий рождаются очень редко. Они не умеют летать, и никогда не покидают гнезд. О них заботятся взрослые альки. Милушка только раз или два - и то мельком видела Гауля - единственного в их клане мужчину.
А этот...
Милушка сейчас парила и думала о нем. И думала, думала, сравнивала, мечтала...
У него, конечно, нет крыльев. Но он не похож на дригмея - нет, не похож. Дригмеи - невысокие, коренастые, с отвисшими животами и кривыми ногами. Их кожа черна, а волосы курчавы. Они почти не умеют разговаривать. Что там взять - дикари, стадо, способные только жрать и размножаться. И служить едой для крылатых.
А этот - не такой. Вот бы у него были крылья! Он высокий, стройный, светловолосый... Похож на алькхирию. Да, он похож на женщину - алькхирию... Что-то в нем такое есть...
Милушка глубоко вздохнула. Она сейчас чувствовала, как в нее врывается этот лесной дух, и воздух восходящих потоков вскипает где-то в груди, наполняя кровь игристыми тугими пузырьками, толкая сердце и сжимая его в горячих ладонях...
Беда...
Разве сегодня может случиться беда?
Белая еще раз вздохнула, глянула на закатное солнце и спланировала вниз, туда, где недалеко от поселка среди увитых лианами пальм есть одна чудесная полянка...
- Привет.
Милга выглянула из своего укрытия. Тино вздрогнул и поднял глаза:
- Ты меня опять испугала.
Алькхирии умеют подкрадываться бесшумно. Вот и сегодня Милушка сначала тихонько опустилась на крону пальмы, сложила крылья и, цепляясь когтями за кору, пробралась немного вниз, туда, где высоко над землей лианы сплелись в чудесный гамак. Долго наблюдала за ним, прежде чем решилась подать голос. Тино, как всегда в это время, сидел у костерка, вытачивая какие-то фигурки.
- Что ты сегодня вырезаешь? - спросила Милушка, присматриваясь к кусочку древесины в его руках.
Он на миг задержал взгляд на своем творении.
- Мне падре заказал сделать еще одно распятие для молельни. Но мне почему-то не хочется...Это будет... - Тино запнулся. Казалось, что его слова застряли, и никак не могут выйти на волю. Но затем он все-таки решился:
- Это... Это - ангел. Золотоволосый ангел с белыми крыльями и золотыми волосами. - И, совсем смутившись, тихо-тихо: - он будет похож на тебя... Вот с такими же раскосыми зелеными глазами...
Они помолчали. Тино опять склонился над работой, а белая застыла в своем гамаке, нервно теребя листочек.
- Расскажи мне... - подала голос алькхирия. - Кто это - ангелы? Это - вы? Или у вас тоже есть свои крылатые?
Тино усмехнулся.
- Да, у нас есть свои крылатые. Они также являются по ночам... - резчик непроизвольно улыбнулся собственному сравнению. - Только ангелы не пьют крови. Они... добрые. Ангелы приносят любовь.
Милге очень хотелось расспрашивать дальше, говорить с ним, говорить, спросить: что же такое любовь? Но она не стала задавать этого вопроса.
Крылатая и сама сейчас догадывалась. Догадывалась, догадывалась....
Что такое любовь?
Это когда солнце ложится в закатную постель на Занзибаре. Это когда блестит и серебрится вода в горных озерах... Это когда не хватает воздуха, стучит и давит в груди сладкая боль. А тебя тянет, тянет и манит вот сюда, на эту поляну, к этому одинокому огоньку...
Мастер тоже молчал, склонившись над своей работой. Но отчего-то его движения стали резкими, нервными.
- Ахх... - Тино вздрогнул и отдернул руку. Блестящий резец потемнел - из ладони закапало красным.
- Вот, порезал... - он горько усмехнулся. - Чуть всю работу не испортил.
Милге в ноздри ударил запах его крови. И она, уже не чувствуя и не понимая, что делает, моментально спланировала со своего гамака вниз, к нему...
Тино увидел, как сверху мелькнула белая тень, как заметалось под возмущенным воздухом пламя костра... И ощутил, как мягкая лапка накрыла его ладонь, и взяла к себе...
Она целовала и вылизывала его рану. Но ее глаза - раскосые звериные глаза, ярко-зеленые, с желтизной, с продольным черным зрачком, смотрели прямо в его глаза, в него, внутрь, жгли огнем и впивались ласковыми стальными клинками...
- Милушка...
- Харрр!!!
Внезапно, и страшно, и будто ниоткуда взлетела и упала на золотистые локоны грязная узловатая сеть.
- Есть, попалась!! - совсем рядом взрезал воздух хищный крик падре Игнасио.
- Держи! Держи, заматывай демона крепче...
- Аааагггг!!! Когти!! Она когтями! По животу!
- Держи сеть! Ломай ей лапы!
Брызнула кровь. Кто-то катался по земле, пытаясь затолкать в распоротый острыми когтями алькхирии живот синеватые кишки. В руках монахов замелькали дубинки. Суковатые палки с глухим чавканьем ударяли по запутанному в сети маленькому свертку скомканных белых крыльев и золотистых локонов...
- Нет!! Не надо! Падре! Вы же обещали... - надрывно закричал Тино, но его оттолкнули, и ударили в лицо...
- Господь любит вас... - падре Игнасио на миг отвлекся от Библии и мечтательно глянул на разгорающийся костер. На столбе висела безжизненная тоненькая фигурка, и пламя уже захватило ошметки крыльев, выбившихся из-под веревок. Пахло паленой шерстью.
- Любовь, дети мои, только любовь - спасение, - продолжал Игнасио, наблюдая краем глаза за тревожно кружащимися в небе крылатыми силуэтами, и за посеревшими лицами дригмеев, наконец освобожденных от мерзкого демона.