"В Стране Туманных Сновидений": из цикла "Записки о туманных сновидениях" книга вторая
--
Записки Сновидца
--
Сновидение третье "Болезнь"
...
Острые камни обагрялись кровью, сочащеюся из ран, но человек не поднимался с колен. Холодный ветер развевал лохмотья, ледяными иглами пронзал плоть, но человек не ощущал его смертоносного дыхания. Промерзший до мозга костей, израненный и голодный, он не видел ничего вокруг, кроме её прекрасных глаз. Её лицо было скрыто кроваво-алым капюшоном, однако память хранила всё до последней чёрточки. Каждый изгиб, каждая линия представала в его больном мозгу, словно он и в самом деле мог что-то разглядеть.
Она улыбалась. Но улыбка её была грустна. Она смотрела на него с любовью, но в глазах её не осталось ничего, кроме печали и боли.
Слеза скатилась по щеке, оставив белёсый след на грязной коже. Он смахнул её обручем, до сих пор сжимавшим запястье. Брякнул обрывок цепи.
Так давно он знал её лицо, и так мало знал о своих чувствах к ней. Только сейчас, готовый умереть у её ног, он понимал, насколько она прекрасна и как много значит для него.
Разбитый каменный пол подхватил слезу, смешанную с грязью и кровью. Рубиновый свет чужой луны отразился в его глазах и сорвался вниз с градом новых слёз. Он вспоминал всё, что случилось до начала войны. И само начало. Он вспоминал, и не мог поверить, что сам выбрал свою судьбу.
Обнять. Обнять и прижать к себе, чтобы никогда не отпускать! Не совершать больше той глупой ошибки, которая изменила его мир... его жизнь.
Он прижался к её ногам, ощущая тепло и силу, слыша биение сердца. И зарыдал...
Он просил у неё прощения, а она молчала...
...
Старый король подозвал к себе сына.
Он еле дышал и уже готов был встретить Смерть. Люд, который день стоявший под окном, выкрикивал страшные проклятия. Они хотели есть, и король хорошо понимал это. Но что он мог поделать, когда вот уже три месяца шел дождь.
- Сын, - хриплым голосом прошептал старик, - народ недоволен... Туртар-кен высыпал соль недовольства в толпу и готовится разжечь войну... Ему нужна власть... Верные нам останутся, чтобы защитить нас, но остальные...
Кашель прервал его речь.
- Я умираю, - продолжал он, откашлявшись, - Ты станешь королём Сиэрии... но без поддержки ты не сможешь удержать в своих руках трон... У Туртар-кена есть силы... есть у него и хлеб... Но нельзя подпускать его к нашему трону... Не допусти... Найди другой путь... Поклянись!..
- Я клянусь, отец! Клянусь! - слова мужчины потонули в тишине, проглотившей эхо. Король больше ничего не слышал. Он был мёртв. И всё же новый правитель Сиэрии повторил свою клятву, закрыв почившему глаза:
- Клянусь, что найду иной путь! - и он вышел из покоев отца.
...
"Почему же она молчит?" - думал стоящий на коленях. Он прижался к её рукам и стал целовать их сухими растрескавшимися в кровь губами. Резко, порывисто, грубо. Зачем она молчит?
Она не отнимала рук.
Он снова взглянул в эти прекрасные, чистые глаза нежно-карего цвета с зеленоватыми крапинками вокруг зрачков. Как и прежде, в них была любовь, вперемежку с печалью. Но теперь в них виднелось и сострадание.
Минуты, секунды, мгновения, проводимые с ней, казались незыблемыми и вечными; они несли в себе счастье, которого так не хватало все эти годы. Оба наслаждались ими, отдаваясь чувству горькому и вожделенному. Без остатка. Но и без надежды хоть раз снова испытать его. Он начинал понимать, что любовь пришла слишком поздно... но любовь пришла... любовь...
...
Есмина была красивой девушкой, но очень глупой. Она не хотела понимать многих вещей и продолжала, даже получив трон Антагоны, вести себя, как избалованное дитя. Вот и сейчас Викториан не знал, как быть с ней.
Это случилось слишком быстро и неожиданно, даже как-то неправильно. Гуляя по парку, она вдруг воскликнула, заливисто смеясь:
- Женись на мне, Викториан!
Тот молча посмотрел на неё, не представляя, шутит она, или говорит серьёзно; что ответить на такую просьбу, и вообще, правильно ли звучат её слова.
- Нет, правда, - Есмина вдруг посерьёзнела, что было совсем уж необычно для неё. Голубые, как само небо, глаза обратились к сияющим в свете солнца кронам, - Антагоне нужен наследник. А кто сможет быть лучшим отцом, чем ты? - вопрос звучал скорее риторически, и не требовал ответа Викториана, - Все эти скупые жирные боровы, которыми до верхушек башен набит мой дворец, хотят только власти. У тебя власть есть и без меня. К тому же ты статен, силён, мил и добр. Чрезвычайно галантен и уважителен с дамами. Ты нравишься всем в моём окружении. И даже мне. Не думаю, чтобы я могла когда-нибудь полюбить тебя, да и вряд ли мне когда-либо будет знакомо подобное чувство. Но ты лучший из всех кандидатов...
Она замолчала.
- Не знаю, правильно ли это... - начал было Викториан, но девушка прервала его.
- К чертям всю эту чушь! Твои люди голодают. Сиэрии нужен хлеб, а Антагоне - король. Что тут сложного?
- Несомненно, - резко ответила Есмина, - Он разрушит Сиэрию изнутри, а потом, обвинив меня во всех бедах твоего народа, пойдёт войной на Антагону. Как думаешь твоя армия способна разгромить мою? - она не дала ему ответить, - Мы обречены, если не предпримем мер. Торговая коалиция не даст тебе хлеба в кредит, а урожая в твоей стране не будет ещё целый год. Время работает на Туртар-кена. Единственный выход - объединить оба государства.
Викториан смотрел в её голубые, свободные от чувств и эмоций глаза, и ему казалось, что это и впрямь единственный выход. Детская наивность Есмины, её умение скрывать свои мысли от посторонних, изображая чувства, которых у неё не было, - лишь механизм защиты, лишь рефлекс маскировки в наполненном дворцовыми интригами обществе, где она находилась всю жизнь. Кому придёт в голову обижать несмышлёного беззащитного ребёнка, не способного угрожать.
- Согласен, - сказал он и опустился на одно колено. Её рука была тёплой, и нежной как шёлк, - Позвольте же, моя Есмина Дервен-кен Кэль'Антагонэйн, просить у Вас руки и сердца. Будьте моей королевой и королевой Сиэрии.
- Я с удовольствием вручаю Вам, мой Викториан Престен-кен Кэль'Сиэриэйн, свою руку и сердце. И разделю с Вами своё ложе, жизнь и королевство. Будьте же моим королём и королём Антагоны.
И лёгкая беспечная улыбка вновь заиграла на её губах.
...
Он встретил Тамисию на свадебной церемонии. Как всегда, её русые волосы были распущены. Пышное со вкусом подобранное платье подчёркивало красоту пастельно-карих глаз. Как всегда, они смотрели с нежностью и добротой. Весь мир сейчас не стоил её взгляда. В тот миг её взгляд и был целым миром.
Викториан помнил, как ещё мальчишкой приезжал с отцом в Варягию, как часами играл с русоволосой девчонкой, часами смотрел в её глаза. Она пела песни о своих гордых предках, а он слушал, не отрывая взгляда. Она смотрела на него, он на неё.
Тамисия грустно взирала на собравшихся и явно кого-то искала. Тихо, почти неслышно, она подошла к Викториану, который незамедлительно поклонился и поцеловал руку. Сделал он это почти машинально, но аромат её кожи заставил на мгновение задержаться; девушка нервно отдернула кисть и спрятала ладони за спиной.
- Мой Викториан Престен-кен, - произнесла она, нарочито не упоминая его нового высокого титула, - Поздравляю тебя со вступлением в законный брак. Да не порвутся вовек святые узы. Я очень рада за тебя...
В голосе Тамисии однако совсем не чувствовалось радости. Напротив, она скорее была опечалена.
- Что произошло? - воскликнул мужчина вместо ответной благодарности, положенной по правилам этикета.
- Ты думал, что спасаешь свой народ, вступая в этот брак. Но сам же загнал себя в капкан. Антагона владеет технологиями "двадцать три", разве ты забыл?
- Всего лишь пара кораблей, и что? - Викториан начинал догадываться, в этом крылся какой-то подвох, но какой?
- Вы объединили два государства в одно. Сиэрия теперь тоже владеет технологиями "двадцать три". Сейчас торговая коалиция снимает вето о нападении на Сиэрию странами, владеющими технологиями "двадцать три". Туртар-кен начнёт войну, - Тамисия отвела взгляд, - ты должен быть со своим народом, когда это случится.
Она видела. Врождённый дар ясновидения, проявлявшийся у Тамисии ещё в детстве, сейчас позволял ей увидеть начало войны. Однако, Викториан не спешил покидать церемонию. До последнего ему казалось, что девушка просто-напросто ревнует и пытается расстроить свадьбу.
Однако это было не так.
Возникший из ниоткуда фельдмаршал Невс принес дурные вести: запрет о нападении был отменён, и корабли Туртар-кена поднялись в воздух.
Даже не поцеловав жену, Викториан бросился прочь из зала. Корабль был готов к отлёту. Проклятый корабль! Технологии "двадцать три". Всего лишь два побитых молью судёнышка, а как много зла из-за них должно случиться. Викториан замер на трапе, почувствовав печальный взгляд Тамисии, и оглянулся. Но девушки нигде не было. Сердце наполнилось болью.
...
На войну это вовсе не было похоже. Скорее на борьбу муравьёв со слонами. Что могли их арбалеты и копья против лучевых пушек и непробиваемых панцирей Вавилонян! Не битва, а кровавая резня, где Сиэрийцы оказались в роли жертв. Их белые одежды мгновенно перекрашивались в кроваво-алый, а спустя несколько минут втаптывались в чёрную грязь земли. Тёмные силуэты Вавилонян заполняли всё пространство между горизонтами, но кое-где виднелись вспышки белого. То преданные делу офицеры в начищенных до зеркального блеска тяжёлых доспехах расправлялись примитивным оружием с цивилизованными воинами Вавилона. Лучи отражались от доспехов и ранили своих хозяев, и тогда в ход шли приклады и кулаки.
Плащ Викториана пылал ослепительно-белым светом, когда он кружился среди чёрного сброда на снежно-белом коне, размахивая сверкающим топором. Головы легко отделялись от плеч, тела распадались надвое, мешались вокруг в кровавую вереницу, втаптывались в грязь, превращаясь в кровавую кашу смерти, боли и страданий.
Злоба в душе Викториана рвалась наружу, но усилием воли он усмирял её, зная, что если даст слабину, тысячи пуль разорвут его зеркальный доспех, а лучемёты насквозь прожгут тело. Его доспех был прочнее самого прочного металла, и даже отец не раз говорил, что на поле боя Викториан непобедим, пока сохраняет волю, пока злоба не лишает его самоконтроля. Это был его врождённый дар.
Он крушил направо и налево, уже не различая, где один враг сменяет другого. Трупы чёрных воинов сыпались, как скошенные колосья ржи, размалывались могучими копытами; кровь застилала глаза, крики и стоны рвали барабанные перепонки, но Кэль'Сиэриэйн-Антагонэйн мог сражаться ещё очень долго. Только вот внезапно всё кончилось. Руки в серебряных перчатках потянулись к нему со всех сторон, выхватив топор, стянув его с коня. Кто-то сорвал с головы шлем, и в тот же миг злобные крики и ругательства смолкли, а весь мир погрузился во тьму.
Он не мог понять, что произошло, даже когда очнулся. Из всей одежды на нём осталась только равная белоснежная рубаха и подштанники; вывернутые до боли в запястьях руки были прикованы к стене толстыми цепями.
Густая лавина мыслей сорвалась вниз: Вавилоняне - чёрные воины - взяли его в плен. Серебряные перчатки - его собственные офицеры предали его. Воины света оказались предателями. Если бы он только подумал, если бы он только не торопился с принятием решений. Он мечтал спасти свой народ от голода, но обрёк на рабство.
Он вдруг обрёл понимание произошедшего. Есмина! Эта женщина давно была в сговоре с Туртар-кеном. Они на пару придумали хитрый план захвата Сиэрии. Возможно, он жив только потому, что они до сих пор не смогли найти регалии.
Викториан взвыл и повис на цепях. Мучительная боль пронзила его тело, и он думал, что заслужил её.
В противоположной стене двинулись камни. Мужчина поднял глаза: открывался светящийся проход. Свет коснулся цепей, и металл лопнул. В проходе появилась Тамисия. Её кроваво-алый плащ развевался в сквозящих потоках воздуха, демонической тенью стелился по земле. Прекрасная, чистая Тамисия - она пришла за ним.
...
Почему же она молчит? Неужели ей ничего не хочется сказать?
- Глупыш, - произнесла она. Викториана так называли только два человека - мать и Тамисия, - Тебе нужно идти. Ты должен занять свой законный трон.
- Нет, я понял! - закричал он, но слова вырывались из горла тихим хрипом, - Я люблю тебя! Я хочу быть с тобой!
- Но священными узами брака ты уже на всю жизнь заклеймён...
- Я убью Есмину! - зашептал он, - Клянусь, убью, эту предательницу. Ты - моя королева. Я болен тобой, я всегда был болен тобой. Я откажусь от престола ради тебя.
Тамисия молчала.
Она не прятала рук, которые он поливал слезами и болезненно целовал, не говорила о долге и чести, не упрекала его в безрассудстве, и больше не улыбалась той печальной улыбкой которой улыбалась всегда, глядя на своего возлюбленного. Всё было ясно без слов. Викториан не посмеет убить жену, Вавилон падёт в войне с Варягией. Антагона и Сиэрия лишатся остатков технологий "двадцать три", Есмина родит ему сына. Это будущее было начертано на его руках, и женщина ясно видела всё. Резко она оттолкнула Викториана от себя и шагнула назад. Свет поглотил её кроваво-алый плащ и погас.
Холодный каменный пол полуразрушенной башни принял мужчину, а ледяной ветер завыл среди бойниц и шпилей: "Болезнь... болезнь..."