Как юный окушок в сетях резвится, 
И пляшет, прыгает и хуже замотал. 
И всё, мертвеют, гибнут рыбьи лица. 
Не прыгал бы ты, юный друг, и не страдал. 

Вот так вот парень наворотит рано 
Себе беды, понять по глупости не смел 
Смешливой жизни чёрного обмана.
Дай Бог, чтоб точкой не был юности пробел. 

И преходящий шум причиной веской 
Ещё в уме младом лежит одним бочком. 
Прозреть успел на казни Достоевский, 
Рылеев умер рано едким чудаком. 

Когда ты молод, всё ломаешь, всякий, 
Кто по-иному мыслит, верный враг тебе. 
Кисла, горька неспелой сливы мякоть. 
Но разве плохо, что есть те, и те, и те? 

Могли бы вы так похвалиться правдой, 
Когда бы не существовало в мире лжи? 
А правда только в том, что мир наш разный. 
Ты правду эту перед всеми береги. 

Ну скажем, всё везде по-европейски. 
Китай, и Индия, и Турция, и Русь. 
Везде исток наш римско-сицилийский, 
У всех в устах одна та правда, пусть, ну пусть. 

И с кем тогда поспорить и схватиться? 
О неизвестности поговорить вдвоём?
И если все здесь дружелюбны лица? 
О чём тогда болтать и сплетничать, о чём? 

Коль каждый край повсюду одинаков, 
Коль всё мировоззрение на всех одно.
Зачем нам нужен Питер, Лондон, Краков? 
Лишь болтовня про леску, девок и сукно.

Плохого нет, хорошее туманно. 
Пускай старик поноет, юный покричит, 
Пускай они друг с другом спорить станут, 
Следите лишь, чтоб юных не казнить мужчин. 

Иосиф Шпилли-Вилли