Камердинер Василий в вечер приезда молодого барина Дмитрия Константиновича валился с ног от усталости. Помимо этого, его сердце грызло чувство горькой обиды на несправедливости жизни. Причины всему этому имелись весьма основательные. Князь Дмитрий сообщил о своем прибытии депешей всего за два дня, и надо было навести порядок не только в его покоях, но и во всем доме. Ведь незадолго до этого, ровно неделю тому назад, случилось сильное наводнение, вода залила подвалы и поднялась до первого этажа. Слуги под Василия руководством неделю устраняли последствия: печи непрерывно топились, чтобы высушить стены, было перестирано все, что можно перестирать, промыли окна, повесили шторы. Василий гордился, что заранее предпринял меры, когда о возвращении князя еще никаких вестей не было. Он и представить не мог, чтобы барин застал такой беспорядок, что навела своенравная Нева. Князь в таком случае мог поехать в гостиницу, а это был бы для Василия настоящий удар. Он до сих пор не мог взять в толк, почему хозяин не взял его с собой за границу, а отправился в сопровождении специально перед отправкой нанятого иностранца, которого звали Мигель, а Василий за глаза прозвал Мишкой. Мишка этот не давал Василию покоя, заставляя думать, что ежели он князю по душе пришелся, то его самого могут за ненадобностью отправить в имение, о чем он думал с душевным содроганием.
Но тайной радости камердинера не было предела, когда он увидел, что барин вернулся один. Однако расспрашивать об иностранце слуга не решился, так как хозяин устал с дороги и сразу же отправился почивать в свои покои. Только утром, когда камердинер расторопно помогал князю
Дмитрию умываться, поливая на руки водой из кувшина, осмелился он задать мучащий его вопрос.
- А, ты про Мигеля? Он позже приедет, вещи доставит. Он теперь мой управляющий по дому. Завтрак сервируй в малой гостиной, - приказал князь Дмитрий.
- Уже-с, осмелюсь доложить, точно так-с сделано.
- Да, знаешь, чем угодить, - похвалил князь расторопного слугу.
- Так я ж у вас с самого вашего малолетства, мне ли не знать, ваше сиятельство, граф.
Пустить слезу Василию помешала мысль о Мигеле, которого подобная слезливость могла бы только насмешить.
"Мишка" привез вещи в наемной карете. Был он лицом худощав, выбрит на манер иностранца, и его карие глаза смотрели на остальных слуг с изрядным презрением. Вел он себя, на взгляд Василия, нагло, распоряжался челядью, как своими холуями. Только изъяснялся по-русски весьма замысловато.
- Не прост лакей-то князя нашего батюшки, - вздохнула кухарка Пелагея, ставя пироги в печь. - Ох, не прост. Намыкаемся мы с ним, вот те крест. Большую силу забрал, вот что я вам скажу.
Пелагея, которой уже давно перевалило за тридцать, всегда называла молодого барина батюшкой.
- Да уж, - согласился Василий. - А что он умеет? Подумаешь, управляющий. Управлять каждый мастак, знай отдавай глупые приказы.
- Так он вона какого чину будет? - удивилась кухарка. - Тогда гляди, кабы не услал нас подале, коли не угодим. Вот беда, вот напасть.
Вертевшаяся тут же Настенка, дочка Пелагеи, прижитая от покойного мужа-истопника, вдруг сказала:
- А неужто не справимся?
- Как? - в один голос спросили кухарка и камердинер.