Кубарем скатываюсь с кабины и обеими руками давлю на кнопки. Рампа - железная пластина, закрывающая кузов, скрипя гидравликой, начинает опускаться. Он стоит рядом, ссутулившись, руки в карманах.
- Здорово, - говорит.
- Привет, - киваю головой, - как жизнь?
- А, - неопределенно машет головой, сплевывает, - зачем я тогда согласился?
- В смысле?
- А, - неопределеный взмах головы, - потом расскажу.
Рампа, скрипя, упирается в загаженый асфальт и чуть приподымает наш старенький DAF.
- Хватит!
Он начинает быстро забрасывать коробки в кузов, я пытаюсь их в том же темпе укладывать. Коробки самой разнообразной и причудливой формы, эдакий сумашедший трехмерный тетрис в ручном режиме. Когда я начинаю подозревать, что это никогда не кончится, звучит команда:
- Все! Закрывай!
С трудом жму на кнопки, рампа с визгом и грохотом закрывается. Водитель нервничает:
- Быстрее! Быстрее!
Он втискивается в след за мной в кабину, хлопает дверью, закуривает. Грузовик срывается с места, разбрызгивая грязь.
- Была у меня голубятня..., - начинает он.
- Где? Здесь?! - удивляюсь я.
- Да нет, там еще, в Бухаре...
- Не говорить по-русски! - нервничает водитель.
- Да отстань ты! - водителю, и мне, уже тише - Много голубей было, меньше двух сотен никогда не было, и был у меня один голубь - белый-белый, а клюв - веришь - как пшеничное зерно - малюсенький!
- А, эти русские! - водитель бьет рукой по баранке.
- Ага,- говорю - русские, один из Днепропетровска, другой из Бухары.
Он не обращает на водителя никакого внимания, морщины на его лице разгладились, в глазах появился какой-то свет. Сигарета почти истлела - длинный столбик пепла подрагивает на ухабах.
- Слушай сюда. И приходит ко мне один узбек - большой любитель, очень голубей любил. А богатый был - ужас! У него Волга была, ГАЗ-24! Приходит ко мне и говорит... А у него тоже один голубь был - красавец! Но мой лучше... Да, приходит ко мне один узбек и говорит: Давай с тобой поспорим на пятьсот рублей.... Представляешь, какие это тогда деньги были! Если зарплата была сто рублей, да? И говорит: Спорим на пятьсот рублей, что мой голубь лучше!
- Ну и как это определить? - говорю.
- Слушай сюда! Садимся мы в его Волгу и едем в Самарканд, а это от Бухары четыреста киллометров!
- Четыреста? - недоверчиво мотаю головой.
- Ну не знаю, семь часов мы на этой Волге ехали. Приехали, я своего в клюв поцеловал, и выпустил. А он, узбек, своего, значит, тоже отпустил. И ночью мы вернулись. Ну и ждем, значит. Месяц ждем, два. С братом я там поссорился, - машет рукой.
- Ну и, - говорю.
- Слушай. И через два месяца он вернулся! Я прямо обалдел! С братом сразу помирился...
- Ну так дал узбек деньги или нет?
- Конечно дал! Большой любитель был, ужас как голубей любил. И зачем я согласился...
- Да на что?
- Сушай дальше! Приходит он ко мне где-то через месяц..
- Кто он? Голубь?
- Да нет, узбек! И говорит - продай!
- Того голубя?
-Ну да. Я говорю ему, знаешь, сколько он стоит? А он говорит - знаю! Денег у меня столько сейчас нет, забирай машину!
- Волгу на голубя?!
- Да! И зачем я согласился!
- Ни фига себе! - говорю.
- А, - машет рукой, - зря я тогда согласился! Машину потом разбил за два дня до свадьбы брата... Ух он обиделся! Пошел на голубятню, и всех голубей убил. Представляешь! Двести штук!
- Как убил?!
- Да вот так! Брал по две штуки за головы - и об колено! В руках только головы оставались. Все в крови... Двести штук!
Я в оцепенении смотрю на него. Ссутулившись, он закуривает новую сигарету. Глаза его потухли, морщины вновь прорезали лоб и щеки. Водитель ставит грузовик на разгрузку, мы уже приехали.
- Мы их потом ели. Вкусные они, как куры.
- Все! Слазь! - водитель выключает зажигание.
- Ладно, до завтра, - говорит он.
- Пока, - говорю.
Эх, ностальжи-ностальжи, отвяжись от меня, ностальжи!