Воспаленной губой припади и попей из реки по имени 'Факт'.
Владимир Маяковский. Хорошо! Октябрьская поэма.
Вряд ли в редакциях многих журналов и газет России нынче назовут имена тех, кто поставил на первом номере издания подпись под словами 'В печать', кто провел первую летучку и мусолил чернильный карандаш над колченогим столом...
И не только в редакциях - порой невозможно отыскать данные о людях, руководивших целыми губерниями и краями...
Как же выйти из трудного положения ученому, готовящему к изданию сборник документов из истории какой-то Н-ской губернии, если все протоколы и распоряжения 1917-1920 годов подписаны каким-то Сахаровым, и даже инициалов его не указано? Вот и пишет он в примечаниях: 'Сахаров. Биографических данных не установлено'.
Любой знаток исторической литературы подтвердит, что таких безвестных Васильевых, Сахаровых, Берзиней, Иоселевичей, Федоровых в России десятки тысяч.
Но как и где отыскать хотя бы то, что когда-то известно было о каком-то деятеле, не говоря уж о том, как 'добиться правды и доказать необходимость состоявшейся действительности'?
На этот вопрос может помочь найти ответы источниковедение - учение о носителях содержательной информации и методах выявления исторической истины.
Все, дошедшее из прошлой жизни, на чем есть след старины, - и есть источник. Историческим источником являются, скажем, кинокадр или роман, ювелирное украшение или монета, осколок горшка, магнитофонная запись, здание, фреска на саркофаге, письмо - все, на чем может сохраниться отпечаток личности человека и его деятельности.
'Настоящий историк похож на людоеда. Где пахнет человечиной, там, он знает, его ждет добыча'. Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М., 1986. С. 17-18.
Каждое кладбище, само по себе, есть история занимательная и поучительная, только трудно читать ее, написанную иероглифами человеческих костей и могильных насыпей, если устное или письменное предание не возьмется быть истолкователем'. Крылов Аполлинарий. О Туговой горе. Ярославские епархиальные ведомости, 1860, ?27, с. 250.
Человек неискушенный прочтет порой надпись на кресте, вздохнет и пойдет своей дорогой.
Рассуждая о значении сбора и публикации эпитафий на кладбищах России, великий князь Николай Михайлович Романов писал: 'Издание надгробных надписей сохранит их навсегда от исчезновения и даст полезный материал для истории и особенно для генеалогии, сообщая подробные даты жизни различных деятелей, выясняя их родственные отношения, давая сведения о служебном и общественном их положении; некоторые эпитафии могут даже служить характеристикой тех, кому они посвящены...' Московский некрополь. СПб., 1907. т. 1. С. IV.
Как подытожил Василий Ключевский, 'исторические источники - это или письменные, или вещественные памятники, в которых отразилась угасшая жизнь отдельных лиц и целых обществ'. Ключевский В.О. Источниковедение. Источники русской истории. Соч. в 9 т. М., 1989. Т.VII. С. 5.
Но из любых родников истины важнее всего источники бумажные, а точнее - письменные. Чем древнее бумага, тем она драгоценнее, уже в силу своей редкости, хотя ее содержание не столь и важно. Грамотки на бересте XII века бесценны даже тогда, когда несут житейское простое сообщение: зовут в гости или фиксируют долг соседа.
До появления документов у человечества, в сущности, не было истории. Причина того, что история Африки нам почти неведома, - отсутствие письменных памятников. Письменности у большинства африканских народов нет по сей день, а люди с перьями, заносящие новые сведения на бумагу, появились во многих областях Черного континента лишь в начале XX века - то были колониальные чиновники из Европы.
Как писал Иван Бунин:
'Молчат гробницы, мумии и кости, -
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена'.
Французы Ланглуа Ш.-В. и Сеньобос Ш. в классическом 'Введении в изучение истории' отчеканили категорический императив: 'История пишется по документам. Нет документа - нет истории' (СПб,1899, с.21).
'Старые документы для историка то же, что окаменелости для геолога', - мимоходом заметил другой француз. А. Пуанкаре. Последние мысли, 1923.
Да, к сожалению, большинство ученых споров разгорается из-за находки или отсутствия нужного документа в архиве. Слишком 'часто самая смелая гениальная научная гипотеза разрушается каким-нибудь ничтожным историческим документом, открытым почтенным тружеником на пыльных полках архива. Поэтому историку, работающему не за один гонорарий, но ставящему на первый план преследование исторической истины, готовому отказаться от самых задушевных своих теорий, лишь только ему докажут их ложные основания, - необходимы подготовительные изучения всего материала, накопленного предшествовавшими тружениками науки и в особенности исторических актов и документов'. Межов В.И. Источники, материалы и справочные книги по истории, 1859-1861, с5.
Историку (прежде всего, специалисту по новейшей истории) без помощи архивов не стать крупным ученым. Исследователь В.М. Далин в этой связи шутил: 'Историк, никогда не работавший в архиве, подобен футболисту, ни разу в жизни не забившему гола'.
'Хранилища письменных исторических памятников, - писал в XIX в. историк Михаил Погодин, - составляют необходимую потребность у всякого более или менее образованного народа. Они увековечивают самое дорогое для него - свидетельства о его прошедшем, его исторической жизни и служат достоверными источниками, к которым обращаются как государственный деятель, так и ученый, исследователь старины'. Погодин М.П. Записка о Московском архиве МИД.
Увы, документ из архива - не бесспорное подтверждение исторического события. Документы пишут люди, а они всегда ошибаются и преследуют собственную выгоду. Искажения истины могли быть случайными, но также и умышленными, дабы заведомо создать у адресата неверное представление.
Любопытная запись имеется в метрической книге Таганрогской соборной церкви:
'Тысяча восемьсот шестидесятого года месяца Генваря семнадцатого дня рожден, а двадцать седьмого крещен Антоний (имя неразборчиво, можно прочесть и как Анатолий -С.Ш.); родители его: таганрогский купец третьей гильдии, Павел Георгиевич Чехов и законная жена его Евгения Яковлевна; восприемники: таганрогский купеческий брат Спиридон Титов и таганрогского третьей гильдии купца Дмитрия Сафьянополу жена. Таинство крещения совершал священник собора Михаил Орловский с диаконом Моисеем Егоровым и дьячком Федором Григорьевым, что утверждается''. РГАЛИ; Письма, I, 472.
Меж тем сам Антон Павлович 16 января 1898 г. писал сестре М.П. Чеховой: 'Мне стукнуло уже 38 лет'; в письме к ней же 16 января 1899 г.: 'Сегодня день моего рождения: 39 лет. Завтра именины, здешние барышни и барыни (которых зовут антоновками), пришлют и принесут подарки'.
16 января 1900 г. В.К. Харкеевич поздравляла его: 'Поздравляю Вас, многоуважаемый Антон Павлович, с днем Вашего рождения, а также с завтрашним днем Вашего ангела'.
Неужто все они ошибались?
Или дьякон спьяну перепутал?
Кто же объяснит, почему сделаны ошибочные записи в метрических книгах церквей о том, когда родились Александр Пушкин и Николай Гоголь, Модест Мусоргский и Григорий Потанин, Константин Победоносцев, Казимир Малевич и Вадим Козин?
Бумаги часто просто уничтожались.
Так же, как и ныне, сочинялись в прошлом 'фиктивные' документы, спасавшие авторов от наказания, помогавшие уклоняться от налогов и т.д. 'Кроме невинного подлога, с целию правильного баланса или даже для восстановления точности сведений и восполнения пропусков, могут совершаться и злоумышленные'... Гиляров-Платонов Н.П. Из пережитого, Т. 2. СПб, Наука, 2009.
Поэтому в архиве всегда можно было наткнуться на липу: документ, трактующий факты так, как нужно было автору, а то и поддельный, изготовленный задним числом и подложенный вместо настоящего, хотя и лживого.
Самым ранним на Руси упоминанием фальсификации актов в источниках принято считать сведения о наказании в 1487-1488 гг. поддельщиков жалованной данной грамоты вологодского князя Андрея Васильевича Меньшого Спасо-Каменному монастырю. (Лихачев Н.П. Дипломатика. М., 2001. С. 20).
'В наших рукописных хранилищах', - пишет академик Дмитрий Лихачев, - 'имеется много подложных документов. Таковы, например, поддельные грамоты русских князей монастырям - вроде грамоты Андрея Боголюбского Киево-Печерской Лавре, или грамоты Дмитрия Донского Троице-Сергиеву монастырю, или подложные произведения с целью защиты какой-либо вероисповедной точки зрения: старообрядческой против православных или православных против старообрядцев (например, Деяние соборное на еретика армянина Мартына и Феогностов "Требник"), защита русско-литовских антитринитариев против православных (писмо половца Ивана Смерты князю Владимиру) и т. д.
Аналогичное положение - и в западноевропейских рукописных хранилищах, где очень много поддельных памятников. Известны старинные подделки, например, грамоты короля Дагоберта монахам аббатства С.-Дени, Псевдо-Исидоровы декреталии, некоторые грамоты Карла Великого, грамота Константина Великого папе Сильвестру и т.д.' Лихачев Д.С. Текстология. СПб., 2001, с.337.
В 1234 году Тевтонский орден фальсифицировал дарственную на польские земли, которую ему якобы дал папа Григорий IX.
'Известно, с какой непонятной дерзостью средневековые рассказчики подделывали родословные, изобретали небывалые генерации и, наперекор всякому правдоподобию, жаловали своих героев близким родством с Августом или Ахиллесом'. Записки Н.П. Вильбоа, современника Петра Великого. (Материалы для русской истории). Пересказ Г. Благосветлова. Общезанимательный вестник, 1858. Т.2. ?4. С.186.
Да что там средневековье!
В 1912 г. археолог Доусон обнаружил в Великобритании, возле поселка Пилтдаун окаменевший человеческий череп и челюсть - такую же, как у орангутангов, но с более плоской поверхностью зубов, как у человека. На заседании Геологического общества находку назвали "эоантpопом Доусона", ее поместили в специальный отдел Британского музея. Уникум долго был недоступен для исследователей (под предлогом заботы о его сохранности).
Лишь в 1953 г. кости удалось наконец подвергнуть химическому анализу. Итог был шокирующим: знаменитый эоантpоп оказался подделкой. Череп, впрочем, был действительно древним, но челюсть же оказалась современной, еще даже не окаменевшей челюстью орангутанга, подкрашенной специальным веществом. Для вящего сходства зубов обезьяны с человеческими их искусно обточили. Думают, что сфабриковал лже-находку тот самый археолог, кто ее и обнаружил.
Искусство фальсификации старо, как человеческая история. Как недавно выяснили, более трети известных ныне мумий животных Древнего Египта, вообще не содержат биологических останков, еще треть является органикой лишь частично. Только треть 'муляжей', найденных археологами,- останки настоящих мумифицированных животных.
До чего изобретательно и предприимчиво человечество! Плутовские генеалогические древа, липовые святые книги, сфабрикованные летописи и хроники, - все, что угодно, вплоть до создания целых фольклорных эпосов.
До сих пор идет спор о подлинности "Слова о полку Игореви".
Известны факты изготовления фальшивых документов не только усилиями отдельных лиц (П.А. Словцова, П.Ю. Львова, Д.И. Минаева, Д.Е. Василевского и др.), но и плоды коллективного творчества ("завещания" Петра I, Елизаветы Петровны, "Соборное деяние на мниха Мартина Арменина" и др.).
Целая индустрия фальсификаций письменных источников связана с именами А.И. Бардина, А.И. Сулакадзева, И.П. Сахарова, Н.Г. Головина, писателей-поморов Бадигина и Шергина...
Различны и "жанры" фальсификаций, т. е. виды источников, которые пытались выдать за подлинные: завещания, письма, летописные записи, акты светских и духовных соборов, сказания, сказки, загадки, записи писцов, описи библиотек, песни, дипломатические донесения, речи исторических деятелей, оснащенные атрибутикой древности копии подлинных письменных памятников, мемуары. Козлов В.П. Тайны фальсификации. Анализ подделок исторических источников XVIII-XIX веков. М., 1996.
Впрочем, подделки документов, фальсификаты фольклорного творчества тоже могут стать предметом исследования. 'По поддельным памятникам мы можем изучать мотивы, по которым они были сделаны, литературные приемы самой подделки и т.д. Это памятники быта и представлений своего времени, а часто общественной мысли и литературы. Подделка - это такой же памятник, как и всякий остальной, но сделанный с особыми целями. Д.С. Лихачев. Текстология. Л. 1983, с. 348-359.
ХХ век тоже преуспел на ниве историко-политических и литературных фальшивок. Достаточно упомянуть о "письме Зиновьева", "Протоколах Сионских мудрецов", "Записках Вырубовой", "завещании Плеханова", "Велесовой книге", интервью И.А. Бенедиктова, истории учительской династии Раменских и других.
В 1983 году в немецком журнале "Штерн" стали публиковаться отрывки из якобы обнаруженных дневников Адольфа Гитлера. Журнал выложил несколько миллионов марок, чтобы купить записки вождя за 1932-1945 годы. Но скептики выяснили, что эти сенсационные документы - фальшивка.
Все это лишь то, что было опубликовано и осмеяно, так сказать, вершина айсберга. Сотни фальсификаций XVIII-XX вв., разоблаченных вскоре после их создания или гораздо позже, исключены из нашего обихода. Но многие из липовых документов и поныне считаются истинными...
Порой фабрикацией документов грешили и сами историки.
Впрочем, по мнению автора книги о подлогах, 'в XX столетии мы все реже встречаем фальсификации исторических источников во имя доказательства исторических идей и концепций - все чаще подлоги преследовали откровенно политические цели, некие государственные интересы, нередко выходя из недр спецслужб. Следы многих фальсификаций ведут именно сюда, но доступ к их архивным материалам не всегда бывает возможным'. Козлов В.П. Обманутая, но торжествующая Клио. Подлоги письменных источников по российской истории в XX веке. М., 2001.
Поэтому считать неоспоримым любой найденный в архиве документ могут только дилетанты. Для ученого - это смертный грех. Он обязан сомнению подвергать все: учебники и монографии, энциклопедии и справочники, мемуары, где господствует субъективизм. Почему, спрашивается, пожелтевшая от времени бумага должна восприниматься с большим почтением?
'Историк должен, - пишут Ш.В. Ланглуа и Ш. Сеньобос, - a priori относиться с недоверием к каждому свидетельству автора документа, так как он никогда не уверен заранее, что оно не окажется лживым или ошибочным. Оно представляет для него только вероятность... Историк не должен ждать, пока противоречия между свидетельствами различных документов наведут его на сомнения, он должен сам начинать с сомнения'.
Свидетельство любого архивного документа никак не может быть признано достоверным без очной ставки с остальными свидетелями исторического события - данными, взятыми из иных источников, показаний авторов мемуаров и т.д. Лишь сопоставив архивную информацию с другими, историк обретает право на собственное суждение.
Тем не менее, документ из архива может многое поведать о своем времени и смысле попыток его истолкования.
По словам академика Н.М. Дружинина, историки 'не могут ограничиваться печатными публикациями и стремятся вести поиски новых материалов в архивных фондах. Непосредственное созерцание документа, постепенное вчитывание, вчувствование в его содержание обогащают исследователя лучшим познанием эпохи и изучаемого явления'.
Между тем, обращаясь к истории России первой половины 20-го века, вдруг осознаешь, что от тех лет в архивохранилищах почти не осталось документов.
Куда же делись они, все письма, протоколы, дневники? Не уцелело в учреждениях папок с приказами о приеме на работу и увольнении, не осталось в редакциях черновиков статей, навсегда пропали и подшивки самих изданий.
А на твой запрос из очередного архива, скорее всего, придет письмецо, что, мол, извините, но...
Да бывает, еще и соврут.
Вот на интернет-форуме делится горьким опытом одна из историков: 'Лет 5 назад я искала документы о Константиновском межевом институте. Меня интересовали его выпускники конца 19 - начала 20 веков, особенно 1904 года, и я написала запрос в центр хранения дореволюционных документов в Москве (тогда еще он был ЦИАМ, архив на улице Профсоюзной, у метро Калужская). Мне ответили: таких дел в архиве нет. Есть лишь за последний период деятельности института, например, за 1915 год... Года через три решила сама проверить. Оказалось, что имеются в ЦИАМе дела, и не только за нужные мне годы, а и за весь 19 век)! Были потеряны время, силы, годы поисков... К сожалению, доверять ответам из архивов на запросы нельзя, - пишет автор. - Надо обязательно ехать туда лично... http://forum.vgd.ru/1518/52613/
Имеется гипотеза, что основа социального склероза - или, по выражению Ч. Айтматова, манкуртства, - во многом субъективна.
'Мы медленно восстанавливаем свою историческую память. Первая мировая война все еще остается в России без героев, без их имен, без памятников воинам, павшим в мировой войне. Памятная дата, 90-летие начала 1-й мировой войны, у нас в стране впервые отмечалась в 2004 году. Исторических источников, документальных, а тем более вещественных, периода 1-й мировой войны сохранилось крайне мало. В редчайших случаях в домашних и семейных архивах остались фотографии родственников - участников войны 1914-1918 гг., тем более в офицерской форме, награды, Георгиевские кресты. Это были бы явные улики. Чтобы выжить в годы гражданской войны и репрессий, уничтожалось все: письма с фронта, фотографии, газеты, журналы, книги, любые косвенные свидетельства. Многие представители известных дворянских фамилий вынуждены были их сменить, скрывая свое не рабочее происхождение. И самое драматичное - люди замолчали, глубоко запрятав в себя прошлое, унося в вечность свою память'. Сорина Л.М. Поэт и воин первой мировой войны Н.С. Гумилёв. - Вестник архивиста, 2006, ?4-5, с.98.
Как констатировала исполнительница современного шлягера:
'Горят фамильные альбомы в углях каминов...
'Генералам Белой гвардии' http://www.youtube.com/watch?v=jUKQIlHu3tk
Лишь спустя десятилетия начинаем мы разуметь, почему в 1930-е годы навсегда теряли друг друга, оказывались незнакомыми даже не троюродные, а родные братья и сестры. Лозунг "Кто был всем, тот станет никем" заставил спрятаться в тень многих "бывших": дворян, купцов, священнослужителей. В страхе за жизнь в этих семьях страшились рассказывать детям, кем были и чем занимались отцы и деды: не дай бог, ребенок, как Павлик Морозов, донесет, куда нужно, или сболтнет по дури в школе...
Теперь, по прошествии века, приходится уже внукам по крупицам собирать сведения о предках, даже если какие-то фотографии и документы и сохранились...
Есть и иное объяснение: 'Причины утрат документов нередко связывали с действиями лиц, стремящихся скрыть свое происхождение и биографические данные... И все же главной причиной массовых утрат архивных материалов оставалось их бесхозное хранение', пишет современный историк, приводя ряд примеров, подтверждающих его суждение. Егоров С.А. Обеспечение сохранности архивных документов 1918-1941 гг. - Вестник архивиста, 2009, ?4, с. 59.
Но дело, поверьте, не только в бесхозяйственности...
Так уж повелось в двадцатом веке в отечестве нашем, что при любой смене власти над площадями и помойками городов вился сизый дым: там обрекались смерти архивы, документы ведомств и учреждений.
Бумага и огонь словно созданы друг для друга.
Впервые дым заклубился в начале 1917-го, в обеих столицах империи, где народ крушил полицейские участки и жандармские управления. В первые дни Февральской революции гнев масс против павшего самодержавия вылился в стихийный разгром государственных учреждений, а особенно охранных отделений.
В Петрограде, на Фонтанке и на Пантелеймоновской улице, в огромных кострах горели архивные дела департамента полиции. Впрочем, погибло далеко не все. Что важно, 'почти не пострадала комната, в которой помещался особый отдел департамента полиции'. Архивное дело, 1927, Выпуск XIII, с.35.
1 марта 1917 г. громили и здание Московской охранки в Большом Гнездниковском переулке. Нахлынувшая толпа ломала шкафы, швыряла на двор пачки дел, альбомы, каталоги, расхватывала 'на память' фотографии.
Очевидец описывал эти события так: 'Жгите, чтобы следа не оставалось! Рвите в клочья! - кричал народ, с криками "ура" уничтожая книги. Во дворе охранного отделения был сложен грандиозный костер из разорванных бумаг и книг. Альбомы с фотографиями политических "преступников", всякие реестры и списки разрывались в клочья и тут же сбрасывались в огонь. Толпа не позволяла никому ничего брать. Та ненависть, что жила у народа к этому учреждению, нашла себе исход в этом буйном погроме'.
Были тут люди, ненавидевшие полицию, сами испытавшие на себе ее тяжкую руку, были обычные любители острых ощущений. Но среди них, конечно, терлись и те, кто хотел воспользоваться случаем, чтоб скрыть свое участие в полицейском терроре и провокациях охранки, - жандармы, осведомители, полицейские, доносчики и провокаторы. Видно, поэтому из архивов охранки исчезли, в основном, личные дела секретных сотрудников, 'агентурные записки' и иные документы 'компрометирующего' характера. Там же, с. 29.
В те весенние дни во всей империи истреблялась документация полицейских управлений и отделений охранки. Так, в марте 1917 г. погибла большая часть жандармских архивов Эстляндского, Одесского, Тифлисского управлений. Сгорел тогда - до листочка! - и архив Бакинского жандармского управления. Несколько раз в том же 1917 году загорался губернский исторический архив в Смоленске.
По мнению Ф. Лурье, автора книги 'Полицейские и провокаторы', все архивы, где хранились досье осведомителей, были в дни Февральской революции повсеместно уничтожены вовсе не взбудораженными толпами, а руководством губернских управлений полиции и жандармерии.
Например, полковник Г.Л. Терентьев, ставший начальником казанской охранки буквально накануне отречения Николая Второго от престола (он приступил к исполнению обязанностей лишь 23 февраля 1917 г.) узнал, что происходит в столице, 1 марта.
Храня верность присяге, новый руководитель Казанского губернского жандармского управления немедленно принял решение об уничтожении секретных документов, дабы они не попали в руки революционеров и агентов вражеских держав. За это Г.Л. Терентьев и его помощники полковник М.В. Прогнаевский и ротмистр Н.В. Кирсанов вскоре были арестованы новыми властями и переданы в распоряжение Казанского окружного суда для следствия по имевшему место факту сожжения архива КГЖУ.
Но кто бы не истреблял эти документы, уцелело действительно немногое.
'Портреты участников социал-демократического движения почти не сохранились в недрах наших архивов, они все почти были уничтожены в 1917 г., когда в февральско-мартовские дни архив Департамента полиции переходил в руки новой власти', - пишет В.И. Невский в предисловии к первому выпуску 5-го тома 'Материалов по истории революционного движения в России'.
С марта 1917 г. ответственным уполномоченным по обследованию и приёму архивов Министерства внутренних дел, Московской духовной консистории и Миссионерского совета был С.П. Мельгунов. Он, по специальному Декрету Временного правительства от 22 марта 1917 г., возглавил Комиссию по разработке политических дел Москвы, куда были собраны все документы по революционному движению (в т. ч. материалы Департамента полиции и Московского охранного отделения).
Уже в начале 1918 г. С.П. Мельгунов смог выпустить в издательстве 'Задруга' сборник документов Московского охранного отделения 'Большевики'. Публикация оказалась и последней: выяснилось, что среди ленинцев были люди с темным прошлым - полицейские осведомители и провокаторы, работавшие на охранку, уголовники, иностранные шпионы. Поэтому уже 19 апреля 1918 г. Комиссия по разработке политических дел большевиками была ликвидирована.
В созданный вместо нее Архивно-политический отдел при СНК Москвы и Московской области Мельгунову и его помощникам доступ был закрыт. Все политические архивы Москвы прибрал к рукам большевик М.Н. Покровский.
Жгли архивы и в Октябре, когда соратники Ленина совместно с Российским Генштабом осуществили первую цветную - Красную - революцию.
Плыл дым из столиц по губернским городам Российской республики, свергнувшей Временное правительство: прятать архивы было некогда, вот и пылали бумаги министерств, военных и полицейских ведомств.
Архивных свидетельств октябрьских событий 1917 г. в Москве не существует - 'утрачены почти все первые документы Московского Военно-революционного комитета'. Конев А.М. Красная гвардия на защите Октября. М., 1989, с.46.
Известно, что часть бумаг Военно-революционного комитета Москвы уничтожили 29 октября 1917 г., когда юнкера пытались захватить здание, где размещались Моссовет и ВРК, а многие документы Октября 1917 г. погибли при взрыве здания Московского горкома РКП (б) в Леонтьевском переулке в 1919 г.
Уважения к ненавистному прошлому тоже не наблюдалось.
В России до 1917 года была огромная сеть архивов. Всего в стране насчитывалось свыше 120 тыс. правительственных и общественных (например, церковных) архивов. По подсчетам исследователей, лишь в архивах правительственных учреждений в конце XIX - начале XX в. насчитывалось от 300 млн. до 1.25 млрд. ед. хранения. Однако до нас дошла малая часть этого огромного массива документов.
21 февраля 1918 года Олонецкий губисполком постановил уничтожить архивы управления земледелия и переписной комиссии как 'не имеющие общественного или исторического значения', а 29 ноября 1918 г. на заседании губисполкома было принято решение об уничтожении архива Олонецкого губернского окружного суда: дабы 'раз и навсегда уничтожить признаки старого буржуазного строя'.
Всю Россию охватил революционный вандализм. Жгли помещичьи усадьбы, врывались в чужие дворцы, крушили монастыри, и крушили все, связанное с ненавистным прошлым, что попадало на глаза. В 1919 г. Борис Пильняк печатает рассказик 'Коломна' - всего две странички вокруг 'выписки из книги постановлений коломенского Сиротского суда за 1784 год'. Он нашел этот листок 'на базаре коломенском, после разгрома коломенского архива' (располагавшегося когда-то в Спасском монастыре).
Мало кто тогда раздумывал над историческим значением многовекового наследия Российской империи.
Еще в октябре 1918 г. все архивы военного ведомства по указанию Совнаркома передали в руки Наркомпроса (разумеется, для усиления централизации и улучшения учета). Работники Наркомпроса принимали от комиссии Наркомвоена архивы и учитывали их в пудах.
Спустя почти год, 12 сентября 1919 г., был издан циркуляр Главархива с постановлением коллегии, ввиду кризиса в Бумпроме, о выявлении архивных фондов, подлежащих уничтожению.
За 3 месяца в одном лишь Лефортовском архиве в Москве сдали в макулатуру свыше 20 тыс. пудов дел. Вот часть перечня этой 'макулатуры':
- дела русско-турецкой войны 1877-1878 гг. - 2500 пудов;
- дела русско-японской войны 1904-1905 гг. - 2000 пудов;
- именные списки генералов и старших офицеров (с 1880 по 1913 годы) - 2000 пудов;
- формулярные списки офицеров Русской Армии (1849 - 1900) - 4500 пудов;
- дела штаба Отдельного корпуса внутренней стражи (1816-1865) - 800 пудов;
- дела Комиссариатского и Провиантского департаментов ( 1811-1865)- 2000 пудов;
- месячные донесения войсковых частей, начиная с 1793 года, - 4000 пудов;
- дела по рекрутским наборам (1828-1865) - 1500 пудов;
- дела Отдельного гренадерского корпуса (1816-1865 - 400 пудов... (По материалам ЦГВИА: ф.796, оп.1, д.192, л.19; ф.800, оп.1, д.654, л.45).
В 1918-1919 годах уничтожаются (мол, за неимением транспорта и денег для вывоза архивов в Петроград) фонды частей бывших Царскосельского, Петергофского и Гатчинского воинских гарнизонов, сожжен архив лейб-гвардии Драгунского полка.
Зимой 1920-го года уже в самом Петрограде передаются на топливо фонды документов лейб-гвардии Измайловского полка. Новая жизнь, 23 мая 1918 г.
А всего за 1917-1921 годы власти уничтожили от 30 до 50% фондов архивных дореволюционных хранилищ России (включая частные фонды).
Оговоримся: уничтожение в СССР книг и архивов в ХХ веке не является чем-то беспрецедентным.
Не питали в Российской империи особого почтения к старине и прежде. Да и горели деревянные города гораздо чаще.
Недаром историк Р.Г.Скрынников пишет, что 'сохранность русских архивов и книгохранилищ XVI века - наихудшая во всей Европе'.
'В 1626 году погиб в пожаре архив Сибирского Приказа в Казанском Дворце. В 1643 году полностью сгорел весь архив Тобольска, а в последующем - и архивы других сибирских городов. Поэтому документальных свидетельств истории Сибири за XV-XVI и начало XVII веков практически не существует', - вздыхал Петр Буцинский в докторской работе 'Описание Сибири и быт ее первых насельников'. (Харьков, 1889).
Еще один типичный случай. 7 ноября 1883 г. на заседании городской думы Ростова-на-Дону был заслушан доклад управы об итогах торгов по продаже старых дел из архива упраздненной думы за период с 1805 по 1840 год, весом более 50 пудов. Предложено купить по 2 рубля 40 копеек за пуд, с прибылью 100 рублей. Дума под председательством городского головы Н.И. Кузьмина результаты торгов утвердила. Ростов-на-Дону. Страницы истории (1749-2009). Омега Паблишер, 2009, с.125.
Это прибыльное дельце - причина многих белых пятен в истории города.
В начале 1860-х годов в Московском архиве Министерства юстиции обрекли на гибель "несколько тысяч документов, коих утрата внесла невосполнимый пробел в историю финансов России". Было сожжено 140 книг и 3147 вязок Ревизион-коллегии, 3465 книг и 1376 вязок Камер-коллегии. Собирались уничтожить и "дела под известным титулом" за 1740 год, да директор архива сменился...
Или такой вот встретился однажды любопытный документ.
'Приказом г. Генерал-Губернатора Западной Сибири по Главному управлению 13 ноября за ?80:
Объявляется искренняя признательность за труды по разборке архивных дел, подлежащих к уничтожению, членам учрежденной на сей предмет особой комиссии:
Председателю комиссии, члену совета главнаго управления Западной Сибири статскому советнику Пеллико.
Архивариусу главнаго управления, коллежскому ассесору Куртукову.
Бывшему помощнику столоначальника главнаго управления (ныне чиновнику особых поручений при военном губернаторе области сибирских киргизов), коллежскому секретарю Титову.
Помощнику столоначальника 3-го отделения, губернскому секретарю Петру Михайлову'.
Томские губернские ведомости, 1864 год.
Нет, культурный вандализм - не отличительная черта одних россиян. Ведь Александрийскую библиотеку, бывшую чудом света, спалили еще до нашей эры.
К уничтожению ее рукописей причастны и Юлий Цезарь, и Аврелиан, и фанатики-христиане. Спалили все книги в древнем Китае по приказу императора Цинь Ши Хуанди. Горели устроенные инквизицией костры из книг на площадях средневековых Рима и Парижа, жгли в Берлине штурмовики-нацисты пирамиды томов, сочиненных евреями и коммунистами...
Многие власть в мире имущие тоже норовили стереть компромат на свою персону из памяти людской. Например, автор биографии президента США Гувера, историк Джон Хамилл, озадаченно признал: 'Пересмотрев многочисленные источники, мы убедились, что кто-то до нас прошелся по следам Гувера, изъял, скупил и другими способами уничтожил важные документы. Даже в публичной библиотеке Нью-Йорка книги и протоколы внезапно исчезли с полок и не были найдены даже после неоднократных и тщательных поисков со стороны администрации'. Hami11 J. The Strange Career of Mr. Hoover under two Flags. New York, 1931, p. 1.
Не ведая прошлого, трудно двигаться в будущее.
По мнению многих литовских политиков, советский период жизни Дали Грибаускайте - сплошной набор 'тёмных пятен'. У исследователей ее биографии множество вопросов. Так, при работе над книгой 'Красная Даля' журналистка Рута Янутене выяснила, что из личного дела нынешнего президента Литвы вырваны страницы - с шестой по семнадцатую.
Как госпожа президент смогла в 1990 году стать научным секретарём Вильнюсской школы КПСС, если она (по её словам) вышла в 1989 году из Компартии Литвы на платформе КПСС и вступила в независимую Компартию во главе с Альгирдасом Бразаускасом? Где собственноручно заполненный бланк, в котором Даля Грибаускайте расписывалась в выходе из КПЛ на платформе КПСС и вступлении в независимую КПЛ? В каком году Грибаускайте действительно вышла из КПСС? Не произошло ли это после 13 января 1991 года?
Ведь в таком случае, она, по литовским законам, подлежит люстрации и уголовному преследованию.
Между тем, в январе 2015 года президент Грибаускайте запретила доступ к собственным персональным данным, хранящимся в архивах республики...
Но состояние зарубежных библиотек и архивов пусть тревожит историков и архивистов Европы и США.
Нас же, как граждан и патриотов России, беспокоит сохранение связи времен в родном отечестве. Не случайно тысячи россиян ведут ныне поиски предков, ведь у большинства населения страны фамильная генеалогия обрывается - в лучшем случае - на именах прадедов.
Потому-то тратят люди весь отпуск, чтобы съездить в деревушку, где когда-то родился дед, обращаются за справками в архивы, листают приходские книги.
Увы, часто все это бесполезно...
Ведь какой из регионов Российской Республики ни возьми, - ситуации с партийными, государственными и военными архивами похожи, как близнецы, независимо от их географического расположения.
Впрочем, речь не только о России...
Вскоре после захвата власти в стране большевики ввели режим государственной тайны, не ведая, что будет через полгода.
В 1907 г. Ленин писал: 'Нам надо позаботиться, - и кроме нас некому будет позаботиться, - о том, чтобы народ знал эти полные жизни, богатые содержанием и великие по своему значению и своим последствиям дни гораздо подробнее, детальнее и основательнее'. Ленин В.И. Против бойкота. (Из заметок с.-д. публициста). - Ленин В.И. ПСС, т. 16, с.26.
Через 10 лет, с началом гражданской войны, большевикам стало не до архивов.
Да, конечно, 1 июня 1918 г. декретом Совета Народных Комиссаров РСФСР за подписью В.И. Ленина "О реорганизации и централизации архивного дела"декларировалось: "Все архивы правительственных учреждений ликвидируются как ведомственные учреждения, и хранящиеся в них дела и документы отныне образуют единый Государственный Архивный Фонд" (ЕГАФ).
Более того, в разгар войны вышел декрет Совнаркома РСФСР от 31 марта 1919 г. 'О хранении и уничтожении архивных дел'.
В развитие и дополнение декрета от 1 июня 1918 года о реорганизации архивного дела (Собр. Узак., 1918, N 40, ст. 514) Совет Народных Комиссаров постановляет:
1. Все оконченные дела советских учреждений, профессиональных и кооперативных организаций сохраняются при них не более пяти лет, причем ни один документ из дела не должен быть изъят.
2. По истечении установленного срока оконченные дела поступают в соответствующее архивное отделение в качестве исторического материала.
3. Из дел, подлежащих поступлению в архивное отделение, уничтожаются:
а) Не имеющие значения для изучения истории, дипломатических сношений, политической, общественной, экономической и вообще каждой жизни в разных ее проявлениях.