Штанько Виктор Никонович : другие произведения.

Никто никогда не узнает

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Виктор Ш т а н ь к о

  
  

Н И К Т О Н И К О Г Д А

Н Е У З Н А Е Т

  

П о в е с т ь

  
  

П О С В Я Щ А Е Т С Я

девчонкам и мальчишкам, жившим давным-давно,

в суровые годы Великой Отечественной войны.

  
  
   В О Й Н А !

Словно вьюга, она порошила,

   и твоя ли беда и вина,
   как тебя там расположило?
   До седьмого пота - в тылу,
   до последней кровинки -
   на фронте...
  
   Поэт Борис СЛУЦКИЙ

Г Л А В А П Е Р В А Я.

  
   Кто-то следит. - Тайный ход. - Вера Николаевна окончательно запуталась. - Посторонним вход запрещен! - Лестница, ведущая в темноту.
  
   Мишутка Малинин то бежал вприпрыжку, то скользил, словно на коньках, по накатанной, льдистой дороге - он спешил, дел у него много накопилось. Пробежал мимо конторы и общежития, вот и магазин возле которого всегда народа полно. Стоя ногой на щепке, со свистом пролетел мимо магазина. Теперь можно и притормозить.
   И вдруг... ощутил на своем затылке чей-то взгляд - по-страшному захотелось оглянуться. Он затылком и ушами всегда здорово чувствует, если кто-то посмотрит на него очень пристально. Сколько раз это дело проверял в школе. И вот сейчас точно магнитом тянуло его голову на бок - мол, оглянись! Немедленно!
   Затормозил, отбросил щепку и сделал пару шагов, потом только оглянулся - ничего подозрительного! Постоял, покрутился на дороге, попинал ледышку, вроде, делать ему совершенно нечего, и уже потом, не торопясь, вразвалочку пошагал.
   Через пару шагов снова обернулся и резко так, будто оступился.
   Маленькая девочка везет санки с дровами, и такая же пигалица, только ещё мельче и закутанная в платок по нос, помогает, изо всех силёнок толкает санки сзади. Старик, опираясь на костыль, привалился спиной к бревёнчатой стене магазина и смолит самокрутку, дымит как паровоз, дым стоит столбом над ним. Рядом две старушки о чем-то разговаривают, руками размахивают друг у дружки перед носом. У высокого крыльца магазина и на крыльце, толпится народ в тесной
   очереди, ждут, когда магазин откроют. В очереди сплошь почти одна старушня.
   Короче, ничего подозрительного.
   Мишутка крутанулся на пятке - можно идти. Показалось, значит.
   Немного прошагал - уши прямо горят! - но не от мороза, тогда они по-другому горят, кто-то держит на прицеле его затылок. И крепко держит! И это уже не ошибочка! Может, среди старушек кто-то заныкался и ведёт наблюдение? Неужели выслеживают? Тогда кислые делишки. И, значит, во двор котельной не заходим - мимо чешем! И больше не оглядываемся! И на ворота котельной не смотреть! Даже не коситься! Будто начихать тебе на всё!
   Медленно зашел за угол и сразу крутанул головой по сторонам - это место из магазина уже не просматривается. Вокруг никого! Как это никого? Ошибаетесь, товарищ Малинин!
   На дереве, на кривой сухой ветке, что свисает над самым забором, примостилась Каркуша. Это её любимое место.
   - Салютик, длинноносая! - Мишутка помахал вороне рукой. - И давно тут торчишь? Меня заждалась, да? Извини, никак раньше не мог придти...
   Ворона взмахнула крыльями, клюв открыла, закрыла: "Приветик! Извиняю!".
   - Сейчас прилетишь ко мне, и мы потолкуем. А пока следи, чтоб никого чужих близко не было! Сразу шумиху поднимай!
   Каркуша с верхатуры всегда ведёт наблюдение за обстановочкой.
   Уже несколько месяцев Каркуша живет здесь. С дедушкой Тимофеем, начальником котельной в большой дружбе. Её сюда Мишутка принёс из дома. Подобрал с покалеченным крылом. Дёргалась и кричала жалобно, жалобно. С мамой сделали ей повязку. И потихоньку привыкла. Уроки готовишь - рядом сидит. Ребята из класса приходили и с ними подружилась. И уже никого не боялась. Крыло вылечили и стало оно, как новенькое. Долго думали с ребятами, как дальше ей жить. Ведь Каркуше нужна свобода! Она летать должна! И решили к дедушке Тимофею её определить. Тот сразу принял Каркушу к себе "на службу". Здорово она прижилась у него в котельной.
   Мишутка сдвинул доску, протиснулся в щель - здесь тайный ход во двор котельной.
   - Приветик от старых штиблетиков! - теперь он во дворе.
   Ребята часто здесь проходят, чтоб не привлекать к котельной внимания.
   Теперь надо проскочить через двор, чтоб не заметили со стороны магазина, который расположен почти напротив открытых ворот.
   Проскочил на одном дыхании. И сразу в сарай. Прильнул носом к щели в стене -весь двор котельной как на блюдечке. И, конечно, магазин виден и часть улицы.
   Никто в ворота не заглядывает. Ничего подозрительного не видно.
   Каркуша не каркает. Неужели показалось? Тряхнул головой изо всех сил, но неприятное чувство не вылетело, застряло где-то в черепушке.
   Через щелястую крышу большого сарая пробиваются острые солнечные лучики и снежинки в них кружатся разноцветным хороводом. Навалило снега вдоль стен за ночь. Следов не видно, даже дед Тимофей не заглядывал за угольком - в котельной есть запас. А чужой сюда никогда даже носа не сунет - дедушка Тимофей сразу лопатой встретит!
   Настроение улучшилось, и пошагал вглубь сарая, куда ни один солнечный лучик никогда не добирался. Свеженький снежок под ногами весело поскрипывает: скрип-скрип...
   Что-то трепыхнулось над головой - Фима прилетел! Это такое имечко у снегиря. Он никого не боится. Прилетит и ждёт, когда его начнут угощать хлебными крошками, пищит - требует! Давай, мол, кормите, чего глаза таращите! Свои крошки мигом склюет, потом у Каркуши прямо из-под носа начинает тащить. Каркуша только смотрит на него удивленно и головой крутит. Но никогда не обижает Фимку. Хотя клюв здоровенный, одним ударом может прихлопнуть Фиму.
   - Как житуха? - снегирь сел на дверь и важно надулся, распушил ярко-красную грудку, хвостик растопырил веером. - Ой, какой красавец! - Фимка звонко прочирикал в ответ. Любит, когда его хвалят. - В гости залетай! Разговаривать здесь некогда! Страшно запустил дела!
   И снова под ногами: скрип-скрип...хруп-хруп...
   А чутье совсем не обмануло Мишутку - за ним, действительно, наблюдали. На крыльце магазина и вокруг, в ожидании открытия, толпились, в основном, древние старушки и старички. Молодых почти нет - на работе. Среди старушек стоит Вера Николаевна, закуталась в большой пуховый платок по самый нос, только одни глаза видны. В школе N 8 она преподает немецкий язык. Раньше за продуктами ходила мать, но уже около месяца она почти не встает с постели. И на Веру Николаевну свалилась целая гора дел, с которыми раньше мама справлялась - надо получить лекарства в аптеке, приготовить еду и, разумеется, ещё нельзя забывать о школе, где она не только преподает немецкий язык, но и ещё классный руководитель седьмого "Б". И вот последнее время она почувствовала, что с классом происходит что-то непонятное. А в зимние каникулы, Вера Николаевна убедилась ещё больше, что не ошибается - в классе что-то не так, как обычно.
   Старалась придти к этому крыльцу пораньше, но как не придет, уже толпятся старички. Всё равно приходится ждать, здесь очередь поменьше, чем в магазине возле дома. И как-то однажды совершенно неожиданно ей бросилось в глаза , что мимо магазина пробегают очень знакомые лица, да не просто знакомые, а ученики из её 7 "Б", где она классная.
   Возле котельной ребята как бы растворялись.
   Никто из них не проживал поблизости. Это она точно знала.
   Однажды увидела пробегающих мимо магазина Чижика, Шишкина Авангарда и Юлю Голубеву. И тут не выдержала, и решила подойти поближе к этой котельной, где странным образом исчезали ребята.
   Ворота слегка приоткрыты, во дворе какие-то постройки, и там же огромная вечно дымящая труба вздымается к небу.
   Хотела уже зайти во двор, как перед ней, точно из-под земли, возник старик в промасленном ватнике с костылем под мышкой. Он грозно пошевелил длинными, черными, как смоль, усищами, и молча указал костылём в сторону таблички, висящей рядом с воротами - "Посторонним вход запрещён!".
   На вопрос, не видел ли он ребят, старик процедил через усы: "Ошиблись, гражданочка. Здесь пацанью делать нечего. Секретный объект".
   Вера Николаевна поняла, что от такого охранника ничего не добиться. Но это показалось ей ещё более подозрительным.
   И вот, пожалуйста, мимо магазина прошмыгнул Мишутка Малинин. Его мохнатый рыжий треух ещё издалека заметила, когда Мишутка, стоя на щепке, выделывал пируэты по скользкой дороге - и явно катился он в сторону котельной.
   Пока приподнималась на цыпочки и сдвигала с глаз платок, чтобы получше рассмотреть, что дальше предпримет Мишутка, тот исчез. Будто ветром сдуло!
   Из очереди Вера Николаевна не стала выбираться, но решила, что надо незаметно понаблюдать за этой котельной и за её сторожем. Вся эта совершенно непонятая история ей откровенно не нравилась.
  
   В дальнем углу сарая приделана к стене металлическая лестница и на ней
   восемьдесят шесть ступенек, что ведут круто вверх. Мишутка на одном дыхании взлетел по лестнице и присел бревно, что рядом с последней ступенькой. Он всегда сидит здесь, пока глаза привыкнут к темноте.
  

Г Л А В А В Т О Р А Я

Ефремов получает секретное задание. - Кривой переулок. - Встреча с бандитом. - Неожиданный спаситель. - Полезные советы. - Зуб даю, не выдам!

  
   В длинном трехэтажном деревянном здании располагалось много разных организаций, и рядом с входной дверью висели таблички с непонятными названиями - АкаХОЗУТ, Центрсибдорснабкип, УПРМаш, УПРЖелдормаш. Но есть и понятная всем табличка, написанная на фанерке слегка кривоватыми большими буквами - АПТЕКА.
   Входная дверь то и дело громко хлопала, с озабоченными, серьезными лицами выходили люди, кто с портфелем, набитым бумагами, кто с тонюсенькой папкой, а иногда возникали и старушки с авоськами.
   К конторе подбежал долговязый парнишка. У самого крыльца остановился. Он здорово замерз хоть шея и обмотана толстым шарфом, а на руках меховые рукавицы. Засунул руку под старую беличью шапку и стал растирать ухо. Попрыгал на одной ноге, как воробей, потом на другой, открыл дверь и занырнул в неё. Вскоре дверь распахнулась, и этот пацан выкатился обратно на крыльцо. И уже не один - следом вышла высокая, белобрысая девушка, повязанная тёплым платком и в длинном пальто.
   Они сошли с крыльца и, завернув за угол конторы, остановились.
   - Ты опоздал на целых пять минут! Чтоб больше такого не повторялось! - Резкий голос девушки даже слегка дребезжал от сильного мороза. - Ты уяснил
   это, Ефремов?
   - Ага... Но часиков я не имею, как некоторые, - просипел охрипшим голосом парнишка и ещё туже затянул шарф на тощей шее.
   - Это кто же такие некоторые?
   - Ты! Кроме тебя тут, вроде, и нет никого!
   - А ты, я вижу, всё шутишь. И я тебе не ты, а вы!
   - Ух! А я больше не пионер, товарищ старшая пионервожатая!
   - Через месяц тебя должны принимать в комсомол! Забыл? А без моей положительной характеристики, знаешь, что может случиться?
   - Ну что я тебе сделал? Что ты ко мне прицепились?
   - Не ты, а вы! - голубые глаза девушки налились злостью. - Если ты, товарищ Ефремов, уже забыл, сейчас напомню - во время субботника кто задел на стене метлой портрет великого вождя товарища Сталина? И даже не оглянулся, чтоб поправить портрет! Пока я тебя не окликнула! Так или не так? Вспомнил теперь!
   - Я же не нарочно! Я это нечаянно! Поняла или нет!
   - А это, товарищ Ефремов, ещё как подумать! Так вот... - она потрясла перед его носом тонким и длинным, как карандаш, пальцем. - Ты совершил политическое преступление и теперь должен смыть с себя эту мерзкую грязь! И потому... Не крути башкой! Слушай меня очень внимательно! И перестань шмыгать носом! Повторяю, слушай меня внимательно. В школе кое-кто из ребят не совсем хорошо выполняет поручения, которые я даю каждому отряду. Поручения лично заверены директором школы. А эти безответственные типчики занимаются чёрт знает чем! Короче, подрывают дисциплину. А сейчас время серьёзное, не до шуточек. Война! И особенно мне не нравится поведение 7 "Б"! В том классе и в отряде какая-то не совсем понятная мне обстановка. Ставлю перед тобой задачу - выяснить, чем занимаются после уроков ученики 7 "Б"! Как проводят свободное время! И доложить мне! Вот такую бумажку видел? - Галина Цветкова, а именно так звали старшую пионервожатую школы N 8, буквально ткнула в нос Ефремову небольшую бумажку. - Видел? Ну, говори! Быстро говори!
   Саша Ефремов даже отступил от неё на пару шагов.
   - Ты чего орёшь? Не видел я таких бумажек, - на листке были три большие красивые буквы "Б Б Б", точно напечатанные синей краской, - Никогда не видел... А что это такое?
   - Твоя задача узнать, к т о готовит такие бумажки, и ч т о значат эти буквы! Это секретное задание, Ефремов! О нём никто не должен знать! Честь нашей школы зависит от выполнения твоего задания! Отнесись к этому заданию со всей серьезностью, Сашенька, я тебя умоляю...- теперь она не шипела, а говорила ласково, почти нежно, как самому хорошему своему другу. - И встречаться мы с тобой, Сашенька, будем здесь и в такое же время, через день. Постарайся не опаздывать. Если вдруг узнаешь что-то очень важное, беги сразу ко мне домой и в любое время. А теперь уходи отсюда и не оглядывайся. О нашем разговоре - никому! Ну, иди, иди...
   Ефремов пошагал от конторы на плохо сгибающихся ногах, даже забыв шарф поправить, и мороз обжигал его шею и грудь. Спина не гнулась. Пацаны прозвали Гвоздем, вот сейчас он и превратился в этот самый ржавый гвоздь.
   Он шел, дрожа от холода, и шептал себе под нос:
   - Крыса ты настоящая! Правильно в школе обзывают! За горло взяла - выследила! И, кажется, она следит за всеми...
   Цветкова довольно хмыкнула и, с улыбочкой, шагнула к двери, из которой вышла с Ефремовым. И исчезла за ней.
  
   Несмотря на промозглый ветер и жгучий мороз, Юля даже не подняла
   воротник у пальто, расстегнулась - жарко ей! Да и как не будет жарко, если на плече висит тяжеленная почтальонская сумка. Это сейчас в ней почти пусто, а сколько было журналов, газет, писем. И надо бегом, бегом с этой сумочкой, чтоб быстрей разнести почту.
   Юля остановилась, чтобы немного передохнуть. Рядом забор обклеенный разными объявлениями. Чего только здесь не написано! Вот, пожалуйста: "Меняю полное собрание сочинений знаменитого писателя Александра Дюма на картошку! Обращаться в любое время!"
   - Здорово! - вырвалось у Юли. - Интересно, сколько спросят картошки за "Трёх мушкетёров"? Но, наверно, одну книжку и не продадут... Конечно, не продадут...
   Картошки у Юли, нет даже на половинку одной книги. Просто она очень любит роман "Три мушкетера" и уже два раза перечитывала, брала у подружки. Весь класс у неё берёт - на очередь записываются. А разве плохо иметь такую книженцию у себя дома! Поставила бы в книжном шкафу рядом с "Приключением Робинзона Крузо", "Таинственным островом" и "Как закалялась сталь". Это её любимые книжки. Утром открываешь глаза - книжки смотрят на тебя...
   А насчет картошки, конечно, плохо. У Юли мама сама выменивает картошку и разные другие продукты на вещи. Вот совсем недавно куда-то отнесла старинную хрустальную вазу, которая всегда красовалась на столе. Летом в нее ставили цветы. Мама и папа любили эту вазу. Мама всегда поручала Юле мыть её и, та стояла, переливаясь, сверкая...
   Вазы больше нет. Но зато дома появилось настоящее масло. Мама его на хлеб тоненько намазывает, чтоб надолго хватило.
   Ага, ещё объявление: "Кто нашел продуктовые карточки возле старой аптеки?
   Умоляем вернуть!" И адрес указан. Юля знает эту квартиру, приносит туда письма с фронта. Там все взрослые работают на оборонке, дома сидит старенькая бабуля, почти слепенькая и с ней совсем сопливая девочка, которая всегда кашляет, бледненькая.
   Вдруг Юля почувствовала, как с её плеча сползает сумка...
   Обернулась - рядом долговязый худой парень в засаленном ватнике ухмылялся какой-то нехорошей улыбочкой. Рыжий малахай надвинут на самые глаза.
   И сразу вспомнила - уже видела эту рыжую шапку! Да! Возле почты!
   - Не шуми... - прошипел парень.
   - Ты чего? - Юля рванула сумку к себе, но парень крепко держал её за ремень. - А ну, отпусти!
   Парень скривил рот, в котором блеснула фикса, и ещё сильнее потянул сумку к себе.
   - Тебе чего надо!? Отпусти сумку! - Юля прижала сумку к себе обеими руками и увидела глаза парня - какие-то бесцветные, почти прозрачные и злые, злые.
   - Заорёшь, падла, зарежу! - просипел парень и стрельнул глазами по сторонам. - Давай сумку по-хорошему и рви когти отсюда! Ну!
   И до Юли дошло это грабитель! Предупреждают на почте, чтоб не ходили поодиночке разносить пенсию. А этот гад, значит, высмотрел её, подсторожил! Узнал, что сегодня пенсия!
   - Помоги-и-и-иите! - изо всех сил закричала Юля, но какой-то слабый получился крик, сама почти не услышала его. И тогда бросилась в сторону, но тут же полетела в снег вверх тормашками.
   Парень продолжал рвать сумку из рук Юли. Она молча отбивалась от него
   локтями, ногами, стараясь прикрыть сумку своим телом. Но силы были слишком не равны, и уже что-то трещало, рвалось. И Юля чувствовала, что вот-вот разожмутся у неё руки...
   Раздался резкий пронзительный свист и чей-то голос, и бандита точно отбросило в сторону.
   Юля приподняла голову и увидела незнакомого парня в черном бушлате. И тут в руке бандита сверкнул нож. Он, размахивал им и двигался на парня... Но парень вдруг взмахнул рукой, мелькнуло что-то чёрное, гибкое. И грабитель тут же взвыл от боли... И тут такое началось! Такое...
   От ужаса Юля зажмурилась и уткнулась лицом в сумку.
   Как-то совсем неожиданно наступила тишина. Даже в ушах зазвенело от такой необычной тишины.
   Юля немного подождала, приподняла голову, и приоткрыла глаза - никого рядом, только снег вокруг вытоптан.
   Поднялась на плохо слушавшихся ногах. На снегу валялась серая солдатская шапка-ушанка. И тишина стоит.
   Поправила на голове сбитый платок, стряхнула снег. Правый рукав у пальто почти оторван, болтался на ниточках. Зато сумка в целости и сохранности. Проверила потайной кармашек в сумке - на месте пенсионные денежки! Всё в порядочке!
   Покрутила головой по сторонам - никого! Внутри всё дрожит мелко, мелко и противно так.
   Отдышалась, полегче стало. Теперь надо бежать отсюда! Скорее денежки раздать!
   За спиной скрипнул снег... Сжалась вся. Прижала к себе изо всех сил
   сумку и обернулась.
   К ней широко шагал парень, тот самый, в чёрном бушлате.
   - Рванул гадёныш...- парень взъерошил рукой волосы у себя на голове и улыбнулся. - Здрасти вам, товарищ почтальон!
   У Юли язык онемел, какой-то совсем непослушный сделался.
   И паренек молчит. Упёрся глазами в Юлю.
   Она ещё крепче прижала к себе сумку и слегка отступила назад. И чуть не полетела в снег. Внутри опять всё заколотилось. И в голове только одно: "Дура! Дура! Почему сразу не убежала!".
   Парень продолжает смотреть и всё улыбается.
   На чёрном бушлате пуговицы с моряцкими якорями. Они переливаются золотом на солнце. Под бушлатом тельняшка. На подбородке свежая ссадина. Глаза серые, и ресницы мохнатые, пушистые, как у девчонки. И лыбится.... А чего лыбится?
   В правой руке парня широкий ремень с пряжкой, которая раскачивалась из стороны в сторону точно маятник в настенных часах.
   - Здрасти!.. Это я тебе, ёлки-моталки, говорю! Здрасти! Ага, играем, значит, в молчанки.
   Он ловко подпоясал бушлат ремнем. На зеркально начищенной пряжке ослепительно засиял морской якорь. О такой пряжке мечтают все ребята в классе, но не могут нигде достать. Даже проныра Авангард не может достать, хотя почти каждый день на толкучке бывает.
   Паренек поднял ушанку, стряхнул снег с неё, а сам продолжает что-то высматривать в снегу. Прошёлся вокруг Юли и нагнулся - в руке держит нож, которым грабитель размахивал.
   - Хороша финочка! Ручка наборная, мастер делал! - сунул финку в карман
   бушлата. - Не задел тебя финяком? А? Не слышу ответа! Эй, полундра! - И он
   повернулся к Юле, прямо в глаза смотрит. - Как на допросе у фашиста молчишь! Да? Молоток! А теперь давай, товарищ молчанка, слушай и записывай. По кривым переулкам одной не гулять - вредно для здоровья может оказаться. Врубилась? Дальше. Если за шкирку взяли - надо орать всю хлебалку: "Пожар! Пожар! Ой-й! Помогите!" И в это же время хорошо бы двинуть локтем между глаз! Или ещё куда-нибудь. Понятно говорю? И, конечно, сразу врубать полную скорость! Вот и всё, вроде, ёлки-моталки! - и он весело подмигнул. - Дело в шляпе! Поняла? Или ещё повторить?
   - А я... - наконец, через силу выдавила Юля. - Я я шла по делу ...
   - Ой! Деловая, значит. Из штаба командиру донесение несла! -развеселился парень. - Секретное! И потому не звала на помощь! Да? А если бы он тебя этим финяком пырнул! А? В животик, а? Или ещё куда?
   - Да я, вроде, кричала... Только... Язык что-то у меня...
   - Язык? А что язык?
   - И сама не знаю...
   - Как это не знаешь? А я знаю! Ну-ка, откройте рот!
   - За...зачем? - не поняла, растерялась Юля и от такого напора слегка приоткрыла рот.
   - Ширше! Ещё ширше, товарищ! Вот так! - скомандовал паренек и деловито заглянул Юле в рот. - Ог-го-о... А тут дела очень даже сурьёзные... Можете прикрыть свою хлеборезку. Ай-яй-яй! Что же делать, что же делать? Надо всё обдумать... Обкумекать... Сурьёзная ситуация... Но вообще-то всё ясно.
   - Ка... ка-кая си... ситуция? Что ясно?
   - Да всё! Просто ужас! У тебя вот эта штука... - парень высунул язык и
   пошевелил им в разные стороны. - Видишь? Живой! А у тебя языку почти хана -
   прирос к правому уху! Бывает такое от страха. Это вещь, ну, прямо кошмарная!
   Юля вдруг поняла, что над ней просто потешаются, а такого она никому
   не позволяла и всегда была готова дать отпор любому.
   - Ты... Ты! - и размахнулась сумкой, чтоб обидчику врезать по кумполу. Чтоб знал, как шутить!
   Парень ловко пригнулся, и сумка просвистела мимо.
   - Молоток! Так его! Здорово у тебя получается! Ну, ладно, ёлки -моталки, - и он стал серьёзным и прищурился, точно прицелился. - Ты сумкой очень правильно крутишь - надо сразу на испуг брать! Но учти, он совсем не дурак и может схватить сумку на лету. И сразу смоется... Ладно, это уже детали. Короче, все советы прими к сведению. И выучи, как таблицу умножения. И главное, никогда не трухай! И вперёд! Броня крепка и танки наши быстры! Наше вам! - он отдал Юле честь и пошагал по дорожке.
   Юля заметила на руке парня кровь.
   - Стой! У тебя кровь на руке! - вырвалось у неё.
   Паренек остановился, взглянул на руку.
   - Где? Это? Пустячки! - он лизнул языком ранку. - Заживёт! А ты, как понял, почтальон, значит. Не завидую. Я бы не смог.
   - Почему?
   - Похоронки надо разносить.
   - Почему похоронки? Хороших писем тоже полно - пачками приходят с фронта, только успевай разносить. И журналы, газеты всякие выписывают люди...
   - Журнальчик "Крокодильчик" имеем?
   - Ага! Многие выписывают его. Очень интересный журнал.
   - Поглядим? - паренёк протянул руку. - Вон торчит крайний слева!
   - Ты чего? - Юля отскочила в сторону. Знает она такие шуточки - возьмет и
   смоется! - Ты что! Он же не мой! Дядя Федя ждёт журнал уже целую неделю, а
   его что-то задержали...
   - Не боись, обыкновенная проверочка на вшивость. Ты, и правда, очень деловая. Ладно, не трухай! Победа будет за нами! Враг будет разбит! Кругом! Марш! Строевым!
   Паренёк повернулся и пошагал по тропинке, высоко поднимая ноги.
   Из-под шапки торчали уши, как две розовые сушки. Они топырились в разные стороны и смешно подёргивались при каждом шаге. Юля даже чуть не рассмеялась, до того смешные были уши.
   - Эй, бушлат! - крикнула Юля. - Ты из какой школы?
   - Из крайней! - ответил, не оборачиваясь, владелец розовых ушей.
   - Из левой али правой?
   Паренек обернулся, приставил к глазам руки и, свернув ладони, точно в бинокль, уставился на Юлю.
   - На горизонте что-то темнеет слева по борту! Ктой-то там что-то мине сказамши аль нам енто показамшись?
   - Ага, показамшись! - Юля высунула язык, да так, чтоб воображала получше рассмотрел его в свой дурацкий бинокль, повернулась и пошагала по дорожке, к своим старичкам, старушкам, которые уже здорово заждались её.
   - Молоток! Так и всегда кричи! Громко и чётко! Ёлки-моталки! - раздавалось за её спиной. - И думай только о победе!
   Скрипит под ногами снег. В оторванный рукав залетает ветерок, как в открытую форточку, и обдает морозом до самой спины.
   Огляделась по сторонам - никого. Куда-то все люди подевались?
   И девчонки на санках не катаются... И мальчишек не видно... Обычно орут
   тут, снежками бросаются.
   Взрослые на работе, это ясно. В городе почти не бывает выходных. Все,
   кто может, работает на оборонных заводах. Мама, как ушла позавчера на завод, так и не возвращалась ещё оттуда. Однажды целую неделю не приходила домой. Срочная работа! Для фронта! Надо фашистов скорей разбить! Мама только записки через знакомых передает, чтоб Юля не беспокоилась.
   Взглянула на забор - черный весь, и сараи какие-то зловещие...
   Почему-то этого не замечала раньше. Запросто можно за ними бандиту спрятаться... И этот где-то тут засел... А что? Ведь он знает, что у неё есть деньги. И, может, уже следит из-за угла...
   За спиной что-то скрипнуло - вздрогнула, обернулась... Никого! Даже собак не видно! Всегда здесь тявкали, хвостами крутили...
   - Шарик! Бобик!
   Голос Юли как бы повис в морозной тишине. В оторванный рукав холод ветер всё сильнее задувает, и рукавичка куда-то девалась...
   Надо идти! И нечего бояться! Бандит убежал, точно, убежал... И сначала к Петровым зайдём, они недалеко, потом к бабусе Карповне. Та всегда с утра от окошка не отходит, ждёт пенсию, ей надо ещё за хлебушком идти, а ноги больные. Часто Юля сама бегает в магазин, помогает Карповне. Но сегодня никак, сегодня пенсию надо срочно...
   Громко хрустнуло за спиной! Холодные мурашки прямо в сердце вонзились, прямо дыхание перехватило от страха...
   И рванулась по тропинке. Никогда в жизни так быстро не бегала. Но тут же поскользнулись, и ба-бах в сугроб. И сразу всем телом на сумку. Пусть хоть убивают - не отдаст, ни за что не отдаст!
   - Ку-ку! Товарищ почтарь, как поживаем? - раздался знакомый голос.
   Юля выбралась из сугроба. Её охватила безумная радость.
   - Это ты? - обладатель розовых ушек-сушек стоит рядом и лыбится во
   весь рот.
   - Так точно! Обернулся - смотрю, пятки сверкают!
   - А это я просто... это самое... решила устроить тренировочку!
   - Молоток! Очень полезное дело. Только каждый день надо...
   - Ага, надо...- тут из глаз Юли сами собой прямо брызнули слёзы и горячие такие, даже щёки обожгли.
   - Ты чего это? Что случилось?
   - Ни...ничего... Это у меня от мо...мороза...
   - Понял. Мороз сегодня очень даже злющий, прямо грызёт.
   - Ага...- Юля одной рукой придерживала сумку, другой пыталась вытирать слёзы, но почему-то их не становилось меньше, а всё текли и текли. - У меня здесь... в сумке... это самое... деньги...
   - Какие деньги?
   - Обыкновенные, - слезы высохли. - У меня пенсия сегодня. Я по домам старичкам разношу. А этот гад выследил меня на почте... Я его малахай рыжий сразу узнала, как увидела... Возле почты всё крутился...
   - Понял. Но ты теперь не боись! Я же здесь! Мы сейчас мигом разнесем денежки. Будь спок, ёлки - моталки! Ни с такими делами справлялись. Твоё имечко, если конечно, это не военная тайна.
   - Нет, совсем не тайна. Юля меня зовут.
   - Во! Первый раз такое имя слышу! Прямо музыка! А меня очень просто Гри-ша. И дедушку моего звали Гриша, и батю, а вот мою бабушку... - он начал копошиться в своих бездонных карманах, ему ужасно захотелось успокоить новую знакомую да ещё с таким необыкновенным именем. Среди разных железок, заполняющих карман, он, наконец, нащупал нужное, что искал. - Во! Смотряй, что
   у меня есть... Держи! и вложил в руку Юле небольшой сверток. - Хоп-топ!
   Подарочек!
   - Что это?
   - А вы разворачивайте! И смелей, смелей! Не заминировано!
   Юля осторожно развернула - на листке бумаги лежало несколько белоснежных кусков сахара.
   - Ой, сахар... Неужели настоящий?
   - Факт! Подлинный! Сахарин разве такой бывает!
   - Где ты взял сахар?
   - Ну, это уже вопросик посложнее... Лежал он слева снизу на верхней полке... - увидел Юлины глаза, очень серьёзные глаза, смотрящие на него, прямо насквозь прожигающие, и понял, что тут шуточками не отделаться. - Держите паузу, товарищ Юля. Не крадено. Это есть моя законная рабочая пайка.
   - Рабочая пайка? Ты что работаешь? - удивилась Юля.
   - Само собой - на оборонке. И учусь при заводе в ФЗУ.
   - Возьми, - Юля протянула сверток Грише.
   - Товарищ, обижаете рабочий класс.
   - Сахар тебе нужен, чтоб ещё лучше работать и учиться.
   - Ёлки - моталки! - у Гриши даже вскипело, забурлило всё внутри от негодования. - Чудо-юдо рыба-кит! Я же тебя угощаю! Поняла!? Подарочек это!
   - Поняла. Тогда разбей вот этот кусочек, и чтоб каждому досталось одинаково.
   - Ну, ты даёшь!
   - Только так, товарищ Гриша, иначе не возьму.
   - Ну, прямо крапива, как говорила моя бабуля! В жизни такой не видел! -
   Гриша расстегнул ремень и пряжкой, ловко расколотил кусок сахара на шесть
   ровных квадратиков. - Готово! Прошу отведать!
   Они укладывали себе на язык по кусочку и блаженствовали. И даже не замечали кусачего мороза. И ветерок уже не казался таким обжигающим.
   - Помнишь, продавали конфеты подушечки? Я их ужасно любила, - говорит Юля, прикрыв глаза. - Они были разного цвета и такие, такие...
   - А я конфеты не очень, - сказал Гриша. - Сними сумку, а то ремень оторвётся. На одном спасибо висит. Наладить надо.
   Гриша пыхтит, возится с ремнем.
   - Шило надо бы... Ага, сейчас гвоздик нашарим в кармане. У меня тут целый склад разного добра... Сейчас мигом смастачим...
   - Ты устаёшь на работе?
   - Есть маленько...
   - Глаза у тебя красные, красные.
   - Это пустяк. Подушку как подавишь с полчасика и снова в норме. Смена двенадцать часов, а иначе нам нельзя. Спим в Красном уголке. И оттуда сразу на занятия, а там совсем не халтура - программа серьезная. Чтоб настоящим квалифицированным рабочим стать жуть сколько знаний нужно - математика, черчение... А наше училище самое знаменитое - ФЗУ N14! Не слышала? Значит, ещё услышишь! На весь Советский Союз гремели наши мастера и изобретатели! В Кремле их разными орденами награждали!
   Пока разносили почту и деньги пенсионерам, о чем только не говорили. Отец Гриши служит на корабле, работал на заводе токарем. Сейчас Гриша работает на его станке А Юля рассказывала, как ездила с родителями в Москву и были на Красной площади, в театре, в цирке. Гриша начал расспрашивать про Политехнический музей, но о нём Юля не слышала. Отец Гриши, оказывается, готовил для этого музея приборы по специальному заказу. Они с отцом уже собрались ехать в Москву, но тут война началась. И Гришин отец сразу пошел в военкомат...
   Остановились возле покосившегося на бок киоска. Юля сказала, что до войны тетя Вера продавала мороженое в этом киоске.
   Юля заскочила внутрь и высунулась в окошечко, затарахтела звонким голосом тети Веры.
   - Кому сладкое мороженое! Крепко замороженное! Налетай, набегай! Есть молочное! Эскимо! Кто первый прибежит, тому подарочек от меня лежит! Эй, моряк, что желаете? Какое мороженое обожаете?
   - Молочного десять штук заверните! - Гриша с очень серьёзным лицом, выложил перед Юлей несколько гаек - Вот вам наши денежки. Без сдачи. Всё точно!
   - Прошу! Самое вкусное мороженое в нашем городе только у меня! А откуда приплыли в наши края, товарищ моряк?
   - С Чёрного моря, красавица.
   - О-о! Это, кажется, там, где в тумане скрылась милая Одесса?
   - Так точно! Там! Где золотые огоньки!
   - Ну, тогда вам положен подарочек - пломбир! Мы моряков уважаем! И заходите почаще, адресок наш уже знаете! Не стесняйтесь! Фу-фу... - Юля даже задохнулась, так тарахтела. - Вот так продавала мороженое тетя Вера! Мы сюда всем классом приходили смотреть на неё. Помнишь, какие красивые фартучки она надевала? Сама шила!
   - Я в другом конце города живу. Не видел тетю Веру.
   - Жалко, что ты не видел её. Волосы белые, белые и длинные. И волнами, волнами! И всегда на них бант! Да красивый такой! И каждый день новый! Представляешь! Вот какая тетя Вера...- Юля замолчала, показалось, будто слышит звонкий голос и видит сияющую улыбку тети Веры. - А теперь она на фронте. Про неё даже в "Комсомольской правде" написали, - Юля достала из сумки конверт, где хранила самые важные вырезки из разных газет. - Смотри! В пилоточке она - "Лучший снайпер полка комсомолка Вера Камышева награждена орденом Красное Знамя"... Здорово, да!
   - Здорово! И ещё у неё медали... Не разобрать какие...
   - Вот эта "За отвагу"!
   - А глаза у неё синие, синие! На фотке не видно. Она как на мужчину взглянет, тот сразу готов - обмирает и идёт к ней за мороженым. В нашей школе училась! Сейчас мы ей письма пишем всем классом, она отвечает. У нас в школе столько разных кружков - санитарное дело, телеграфное, бокс... Я в санитарный хожу, и ещё на снайпера учусь. Вроде, уже получается - иногда из 10 в десятку 6 раз попадаю!
   - Молоток! У нас тоже есть военная подготовка. Стреляем. Отрабатываем штыковой бой. Тут уж никак не схалтуришь! - Гриша отпрыгивает в сторону и наносит воображаемому врагу удары штыком. - Р-раз! Р-раз! Теперь прикладом! Ха-ааа! О-па! Р-раз! И готов фриц. Тут каждое движение, как часы... иначе сам штыком в бок схлопочешь... Тут жизнь или смерть...- поглаживает свою руку.
   - Болит рука?
   - Ничего, нормально...
   - Дай взгляну. Так... Надо повязку сделать. Ты когда идёшь на завод?
   - На три часа отпустили - посылочку относил семье друга мастера дяди Захара. Они хотели вместе идти на фронт, а дядю Захара с завода никуда. А тут похоронка пришла. Дядя Захар так переживал... А ты уже домой?
   - Нет, у меня еще много дел... - и Юля тут подумала об Авангарде, как тот бьётся над своим изобретением и надо ему как-то помочь. - Гриша, а если я тебя познакомлю с нашими ребятами? Хочешь? - у Юли это вырвалось как-то само собой, она вдруг поняла, что Грише можно доверить тайну, о которой никто не должен знать в городе.
   - С какими ребятами? - насторожился Гриша.
   - Не бойся, с хорошими. Мы все в одном классе учимся.
   - А я никого не боюсь.
   - Только ты должен дать мне клятву, что никому, никому ничего не расскажешь... Это очень важно!
   - Никому и никогда! Клянусь! Зуб даю! - Гриша звонко щёлкнул ногтем по зубу. - Могила!
   - Пошли! - Юля закинула пустую почтальонскую сумку за спину.
  

Г Л А В А Т Р Е Т Ь Я

  

Полжизни за банку тушенки! - Авангард требует особых условий. -

Появилась Вера Николаевна. - Красный берет. - Похоронка.

   Ветер поутих, а мороз, кажется, стал еще сильнее, и даже старые липы, что тянули к яркому синему небу голые ветки, потрескивали. Снег искрился, переливался на солнце всеми цветами радуги.
   Два друга, молча, тащили на плечах здоровенные деревянные козлы для распиловки дров. Устали ребята, с утра сегодня занимались зарядочкой - пилили дрова старушкам пенсионеркам.
   Навстречу попадались редкие прохожие, спешащие по своим делам.
   Хоть и воскресенье, но нет отдыха оборонным заводам. День и ночь полыхают доменные печи, выплавляя металл, делают броню для танков, кораблей
   и разное оружие, чтоб гробить ненавистного врага.
   Сегодня почему-то было много кривых и сучкастых дров, по ним шаркать даже острой пилой не очень весело. Здорово попотели! И сейчас всё ещё жарко!
   Чижик расстегнул свой старенький бушлат, сбил на затылок шлем, подарок бывшего танкиста, старшины Ван Ваныча. Тот лежит в госпитале. Изуродованную снарядом ногу ампутировали и уже готовят к выписке домой. Жена с дочкой ждут его не дождутся, а то им по ошибке две похоронки прислали. Бывает такое.
   Чижик идет, улыбается - вспомнил веселые глаза Ван Ваныча. Ему ещё здорово повезло - так он сам говорит. Ну, лицо слегка обожгло, ну, одно ухо оторвало, одну ногу хирурги отчекрыжили, но зато глаза целые и невредимые и руки на своём положенном месте. Вчера получил письмо из дома и дал прочесть Чижику. Как ждут его! Дочка Машенька картинки разные нарисовала цветными карандашами.
   Снег сухо шуршит под ногами Чижика. Морозик чуднесенький, как любил говорить отец. Они в такую погодку бегали на лыжах всей командой. Команда это - папка, мама и сам Чижик. Как же давно это было, а кажется, вот-вот. Сейчас папка за тысячи километров отсюда - воюет. Там тоже зима. Ветер свистит... И папка, наверняка, думает про них... Всё в порядке, папа! За нас не беспокойся! Мама на заводе с утра до вечера, а то и целыми сутками не выходит оттуда. Я разными делами занимаюсь. Вот вернёшься домой и расскажу всё. И снова всей командой побежим на лыжах. И снег будет весело шуршать. Остановимся на полянке, послушаем, как дятел дробь выбивает, может, и зайца увидим или белку. Твоя рука будет лежать на моём плече, она у тебя такая сильная... И мне всегда так хорошо, когда ты рядом, и твоя рука рядом...
   Хруп-хруп под ногами. Дзинь - дзинь за спиной - это в мешке, что висит на спине, пустые консервные банки веселятся. Из самой Америки баночки - от разных консервов! На банках есть олово, очень нужное сейчас стране - стратегический материал! Ни хухры- мухры! Для фронта! Для победы! Надо, чтоб ни одна баночка не потерялась!
   За Чижиком тащится Авангард. Кряхтит. Ему жарко, прямо жуть. Но если шинель расстегнуть, сразу запутается в её длинных полах и шмякнется на снег.
   Перед самым носом маячит танкистский шлем Чижика. Но Авангард ничуть не завидует Чижу - у самого ничуть не хуже шлем! - со звездой, красноармейский! Пусть попробуют достать такой шлем! Глаза на затылок выпучишь! Его на толкучке ещё поискать надо!
   Авангард споткнулся о кочку и чуть не загремел, но козлы спасли, держат с обеих сторон точно оглобли. Чтоб сдохнуть им!
   Дальше пошлепали! Валенки у него высший класс - вездеходы! Подшил недавно - клещами подошву не оторвать! Никто не умеет так здорово подшивать - секрет нужно знать! Дратва должна быть особая, ни какая-нибудь сопливая нитка...
   Защекотала в носу, ну, прямо до слёз - это запах свиной тушёночки! Перед самым носом на спине Чижа мешок висит. Чуть ветерок дунет, оттуда и плывёт волнами аромат... Иди, нюхай и слюнки глотай...
   К этим баночкам он с особой нежностью относится - ведь в них была свининка! Тушёночка! Вкуснятина такая, такая, что слов нету...
   Дзинь-дзинь... Это пустые баночки перестукиваются...
   От такого аромата подохнуть можно! И чем больше думает он об этих банках, тем всё сильней сосёт, урчит в животе...
   Прямо до чёртиков хочется чего-нибудь пожевать. Хоть бы корку чёрствую! Хоть жмыха кусочек...
   В правом кармане пусто, это он точно знает. Кроме железок всяких там
   больше ничего не завалялось. Ни одной хлебной крошки! Он уже три раза обследовал этот карман. В левом тоже ночевала дырка от бублика. Но надо ещё проверить! Может в уголок залезла корочка, хоть огрызочек от неё... Никак не дотянуться рукой до кармана, мешает проклятая пила, что торчит под мышкой. А на плечах тяжеленные козлы, их надо поддерживать, не то загремят на башку. На козлах проклятущих ещё лежит ржавая велосипедная рама. Чижик обнаружил её в углу сарая, куда таскали распиленные дрова. И прямо, как клещ. вцепился в эту ржавину! И сразу на козлы - пригодится! Кому пригодится? Гниль! На металлолом не пойдет. А тяжесть какая, подохнуть можно...
   Ноги заплетаются, а в животе ноет и сосёт, сосёт... А Чижу хоть бы хны! Подумаешь, командир отряда! И ещё насвистывает! А у него сейчас может от голодухи сердце не выдержит и разорвётся ко всем чертям на миллион кусочков! Кто за это ответит? Командир отряда? Ха! Да никто не ответит! А отряд может остаться без мозгов Авангарда Шишкина! И поплачут тогда кровавыми соплями...
   От обиды Авангард даже зубами заскрипел. Он сейчас весь белый свет прямо ненавидел! Но самого себя больше всех - пожадничал! Не оставил себе в запас ту тоненькую поджаристую корочку! Он отлично помнит её вкус и запах! Как весело хрустела у него на зубах и прямо таяла под языком! И вдруг ха! - совсем растаяла... И даже не заметил! Придурок! Хоть бы кусочек припрятал! Вот обжора! А теперь страдай, Шишкин...
   - Перекур! - раздался голос Чижика.
   - Ур-ра! - Авангард сразу отбросил в сторону проклятущую пилу, и та с жалобным воем полетела в снег.
   Сняли козлы, и стало дышать совсем хорошо.
   - Козлиное отродье! - Авангард от всей души всадил валенком по козлам. Как ненавистна ему эта деревянная раскоряка - таскай её на горбушке! На санки
   не уложить - цепляются своими копытами за всё, что на дороге!
   Чижик сбросил со спины мешок с пустыми банками, прислонился к стенке
   пивного ларька, отдыхает под солнышком, жмурится.
   - Давай спрячем нашу козлятину в этом ларьке? - предложил Авангард.
   - А кто будет сторожить козлы? Товарищ Шишкин?
   - Да кому нужна эта гробина четырёхногая!
   - Кому-то нужна - уже одни спёрли. Или забыл? Только на одну ночь оставили - и улё-улём! Свистнули и даже адреса не оставили! - Чижик терпеть не мог заниматься бестолковым разговором. Лучше помолчать. Тем более, надо подумать о письме, что уже второй день лежит у него в кармане и о нём не знает мать.
   Глухо и сердито урча, протащился мимо огромный тягач с прицепом, где громоздилось что-то большое и со всех сторон закрытое брезентом. Рядом шли солдаты с автоматами. "Для фрицев везут, - подумал Гриша. - Подарочек от нашего города!"
   До войны в городе был только один завод, а грянула война и понаехало полно народа из разных других городов. И сразу начались стройки новых заводов. Теперь почти все взрослые в городе работают на оборонках, как зовут новые заводы. Для фронта, для победы работают день и ночь.
   Вот и отряд, где Чижик выбран командиром, тоже трудится на победу - помогают пенсионерам, больным, дежурят в госпитале. Но этого, конечно, мало, очень мало! Надо придумать ещё что-то! Чижик постоянно ломает голову над этим...
   - Шамать хочу... Ой, как хочу... - противным голосом заскрипел Авангард.
   Чижик смотрит в сторону, ухо подставил под солнышко.
   - Ой, как шамать охоце... - скрипанул Авангард уже погромче.
   Всё скулить! Всё на жалость бьёт... Нет, у Шишкина точно плоховато с мозгами... Гниловатые у него мозги... В плесени...
   - Давай взглянем на баночки консервные, а! Гляну, а?
   Чижик молчит. Отвернулся. Противно ему слушать всё это...
   Авангард уже полез в мешок. Смотреть на него сил нет...
   Сейчас забренчит пустыми банками. И ни черта он в них не найдет.
   - Ты же ничего не понимаешь в жратве! А запашок какой фартовый! - Авангард достал сразу две банки с цветными красивыми картинками. - У! Какая симпатяга свинка нарисована! Полжизни не жалко за такую баночку! Только вот чтобы целенькая она была... - сунул нос в одну, в другую и даже дыхание перехватило от ещё не совсем ушедшего запаха тушенки. Провёл пальцем по стенкам - а на пальце тю-тю - ничего, чистенько! Даже облизнуть нечего! Шибанул банки обратно в мешок.
   -Нет ни капельки даже! А ведь была там свининка! Точно была! - пинает мешок ногами. - Хоть бы малость оставили! Всё вылизано! До донышка!
   Чижик даже головы не повернул, противно. Изучает свои скороходы сорок шестого размера. Валенки совсем износились и не уже подлежали ремонту. Эти бахилы в кладовке нашарил, папка в них на зимнюю рыбалку ходил. И как пригодились! Соорудили с мамой обмотки из старого одеяла и никакой мороз теперь не страшен!
   Авангард, вроде, заткнулся. Взглянул на него краем глаза - выдохся.
   Сидит, чума, как будто из него воздух выкачали, съежился. Даже жалко стало Чижику друга, до чего тот доводит себя этой жратухой!
   - Нет, ты не представляешь, как сосёт внутри... - заканючил тот, заметив взгляд Чижика. - Сверлом отдает в печенку в селезёнку...
   - Не обращай внимания. Думай о чем-нибудь хорошем.
   - Так ноет там! Жрать просит! Вот мы с тобой сколько пилим, уже руки не гнутся и хоть бы кто кусманчик хлебары отвалил...
   - Ты нахал, Шишкин! - не выдержал Чижик. - Нас чаем напоила тётя Матрена! И хлебары дала! Но ты же всё сразу глотнул, как удав!
   - Хлебара! Ой, не могу! Две лепешечки! Там и жевать нечего, вот я их и
   заглотнул. И вкуса не заметил! А вчера три картохи дали! И, между прочим, одна была замороженная! Такую отраву мой Бобик раньше левой ногой...
   - Бобику привет. Но ты так здорово ту картоху здорово слопал. Даже не моргнул. И ещё потом долго облизывался.
   - Рисковал. Запросто мог отравиться.
   - Ничего твоему крокодильскому брюху не будет. Ему и гвозди полезны.
   - Я что-то не понял, товарищ командир! - Авангард почувствовал себя оскорблённым. - Значит, ты считаешь, что любая поганая жратва сойдёт для полноценной работы моих мозгов!? Спасибочко! И ещё Шишкин тягай эту пилу - шир-шир! И мои мозги от шир-шир лучше соображать будут, да!? Не будут - дураку ясно. Но Шишкин вкалывает, как все. И результат!? Кого шарахнуло железякой на чердаке дома N З6? Шишкина! Авангард Шишкин, можно сказать, тогда совершенно случайно остался живым... - потёр бок, который уже не болел, да, вроде, и не тот бок он сейчас потёр.
   - Да, ты тогда здорово повеселился! - Чижик захохотал. - И здорово нас всех тогда повеселил! В цирк можно три года не ходить!
   Тот случай все в школе помнят. На чердаке одного из бараков обнаружили настоящие залежи металлолома. Авангард увидел железную кровать с сеткой и решил цирк изобразить - стал веселиться и прыгать на сетке. А сетка ржавая, и, конечно, не выдержала и лопнула, и Авангард полетел вверх тормашками. Потом
   он целую неделю ходил, держась за бок, стонал, охал, изображал раненого.
   - Вопросик, командир! Если б мне тогда по котелку врезало?
   - Твой шлем гранатой не прошибёшь.
   - А если бы прошибло? - Авангард вовсю разошелся, он любит пофилософствовать. - Допустим такой вариант! Представляешь - мой черепок в куски! Конечно, сразу в больницу, доктора кругом, и находят перелом черепа. И мозги здорово задеты. Дают наркоз, идёт операция. Я к чему всё это говорю... - и он сделал паузу, чтоб ещё весомее прозвучали его слова, и, выпучив глаза, уставился в упор на Чижика. - А вот к чему, командир! Мне, то есть, Авангарду Шишкину, как конструктору-изобретателю, надо создать определенные условия. Неужели мозги изобретателя важнее ржавой кровати? Или я не прав?
   - Нет, ты всегда прав. И вот сейчас я тебе создам такие условия, что... - Чижик шагнул к Авангарду, но тот увидев, как вспыхнули глаза у друга, резво отскочил в сторону.
   - Ты чего!?
   - Да ничего! - Чижик отбросил ногой мешок и банки жалобно зазвенели. - Я хочу создать тебе условия...
   - Ты, что шуток не понимаешь!?
   Чижик остановился. Надо бы взять за жабры этого живоглота, но силы не хочется тратить. Мозги у него, даже выдающиеся, об этом нет спора, но где совесть! Обнаглел! Валерка на скрипке, как здорово играет - и ни от чего не отлынивает! А за этой бородавкой только следи!
   - Давай поговорим по-хорошему, Циолковский...
   - Хо-хо! - Авангард ещё дальше отпрыгнул. - Не купишь! Знаю я твои "хорошие" разговорчики!
   - Я тебе хочу кое-что объяснить. На пальцах, как первоклашке...
   - Атас! - Авангард замер, он что-то увидел за спиной Чижика.
   Чижик обернулся - в конце улицы появилась Вера Николаевна, их классная руководительница.
   Ребята едва успели нырнуть за угол ларька, как учительница была уже совсем рядом.
   Вера Николаевна остановилась возле забора и достала из сумки листок.
   Конечно, она не показала матери, что написала, та не разрешила бы. Но что делать, милая моя мамочка, когда настоящее масло стоит очень дорого, не говоря уже о других продуктах, а тебе сейчас надо хорошо питаться. И это сказано доктором, которому мы с тобой доверяем.
   Почти весь забор обклеен похожими объявлениями. Приглядела место для своего объявления. Прикрепила кнопкой. И теперь можно бежать в аптеку за лекарством.
   Возле покосившегося ларька, увидела козлы и пилу. Рядом валялся зеленый вещевой мешок, заполненный чем-то. И никого нет поблизости.
   Странным показалось Вере Николаевне всё это.
   "Кстати, о пиле!", - подумала и улыбнулась. У себя дома она обнаружила невероятное - дрова вдруг оказались распилены и расколоты, и даже уложены в поленницы. На дверце сарая листок бумаги, где нарисованы три буквы "Б Б Б"! Что за таинственные листки? Кто распилил и уложил дрова? Мать во двор не выходила, из окна не выглядывала.
   На следующий день она показала в учительской листок с тремя буквами и оказалось, такие же листки есть у математички Полины и у словесницы Анны Николаевны. И у них также кем-то распилены и расколоты дрова. И они в полном недоумении. И оставлены на дровах странные листки с буквами "Б Б Б".
   Вера Николаевна принесла листок в свой 7 "Б", но ребята не проявили
   никакого интереса к этому листку. Только Чижик достал увеличительное стекло и
   стал отыскивать отпечатки пальцев и, разумеется, ничего не нашел. По лицам ребят ничего не смогла определить, но что-то показалось ей странным. Таким же
   странным и подозрительным, как появление ребят возле магазина и исчезновение
   их у котельной.
   Она ещё раз посмотрела по сторонам, надеясь увидеть хозяев пилы и
   рюкзака. Нет никого. Промчались мимо с грохотом три грузовика. Тишина. Взглянула на часы - пора бежать в аптеку.
   Едва учительница скрылась за углом дальнего барака, ребята бросились к забору взглянуть на объявление, что прикрепила Вера Николаевна. На листке крупно написано - "Меняем на продукты каракулевую шубу и старинный чайный сервиз".
   - Видал! - сказал Авангард. - Тоже меняет. Наверно, мать у неё заболела. Я всё боялся, вдруг засечёт нас, что мы шуруем у них возле сарая.
   - Точно, заболела, - Чижик помотал головой. - Слабенькая была, видел я её - в аптеку ходила с палочкой мимо нашего дома. Встанет и за сердце держится. Я подходил, хотел помочь. Ни в какую...
   - Я слышал, что она пять языков знает?
   - Может и больше. Она для мамы переводила какие-то инструкции с разных языков, для конструкторов нужно было.
   - Вот это старушка! Как у неё мозги выдерживают?
   - А ты, товарищ ученый, отлыниваешь даже от одного немецкого. Скоро каникулам хана, и опять Верниколавна врежет тебе по ушам!
   - Но я никак... Сил нет! Не могу учить язык врага! Даже кишки начинают болеть! "Глаголы ты, Шишкин, должен вызубрить! Как таблицу умножения!" А зачем они мне!? Да меня от них прямо выворачивает!
   - Это всё чепухенция. Надо о жратве меньше думать.
   - Хо-хо! Как же о ней не думать!? Вот, например, перед тобой на столе хлебара - это я представляю, закрыв глаза! А рядом хороший такой кусман сальца или сыр - помнишь, был такой беленький с дырочками и ароматный, ну, прямо жуть! И вот перед нами, значит, такая задачка...
   Неожиданно Авангард застыл с раскрытым ртом, так и не договорив, насчёт сальца и сыра, и, молча, уставился на Чижика.
   - Ты чего? - не понял Чижик. - Короткое замыкание в башке?
   - Вспомнил! Заметил я кое-что! Торчу на переменке в коридоре, пацаны наши лопочут насчёт металлолома и всякого прочего, и, вижу, Крыса работает ушами, как локаторами! Шею вытянула, как жираф, и всё ближе, ближе к пацанам, а сама будто в окошко смотрит... Как тебе это нравится?
   - Совсем не нравится... Думаешь, Крыса запеленговала нас?
   - Трудно сказать... Но Крыса такая дрянь... - замотал головой Авангард.- Все уже в курсе, что у нашей старшей пионервожатой с мозгами не совсем хорошо, набекрень они у неё. Большой шум будет, если хоть что-то пронюхает про наш тайный отряд - всем нам хана! Запросто исключат из школы, и ещё родителям врежут.
   - А ты не каркай!
   - Я не каркаю, командир. Скажи, у кого мы оставили листок в последний раз?
   - У кого в последний раз? У пенсионерки бабули Леонидовны.
   - Командир, у тебя совсем плохо с памятью. У Верниколавны! Я сам лично прицепил листок с нашей печатью к дверце сарая. А сегодня вот уже не оставляли. Так? То есть, уже нет никакой зацепочки!
   - Ну да, и Верниколавна притаранила этот листок в класс! "Не знаете, что
   означают эти буквы "Б.Б.Б"? И кто мне дрова распилил, расколол и даже уложил
   в поленницу? Тоже не знаете?"
   У Чижика здорово получалось подражать разным голосам и особенно тоненькому голосу Верниколавны. И оба расхохотались.
   - Дед Мороз распилил и расколол! А Снегурочка уложила в поленницу! - громко хохотал Авангард. Он уже чувствовал себя вне опасности. Чиж отстал он него. - Чиж, а как мы здорово назвали свой отряд - "Боевое Бесстрашное Братство"! "Б Б Б"! И точка! И никаких гвоздей! Никто в жисть не догадается, что это значит! Ну, а за Крысой я лично буду вести наблюдение! День и ночь!
   - Сегодня в штабе поговорим насчет конспирации, - сказал Чижик. - И строго! Чтоб больше никаких разговорчиков по коридорам! Кругом уши!
   - И глаза! Глянь, наша Веселкова на горизонте! Эй, шагай сюда! - Авангард замахал руками. - Лидка, шуруй к нам!.. Куда это она?
   Веселкова увидела ребят и сразу бросилась в сторону от них.
   - Стой, Лидка! - Авангард рванулся за Веселковой.
   Лида остановилась - догонит. Ноги, у него, как ходули! А ведь сейчас она так хотела побыть одна, чтоб не видеть, не слышать никого. На душе у нее так плохо, так больно, что хуже не бывает...
   Утром бежала на почту и радовалась морозу, что здорово так поскрипывал под ногами снег, помахала рукой снегирям, сидящим на рябине, поболтала чуток с трещоткой сорокой, которая всегда провожает её! А вот сейчас хочет зарыться головой в подушку и забыть обо всём, забыть... И плакать, плакать...
   - Ты это куда чешешь от нас? - Авангард уже рядом пыхтит. - И не откликаешься? Как понять ваше поведение, мадама? Или уши отморозила?
   Ага, уже оба пыхтят тут как тут - от них разве уйдёшь.
   Лида поправила на плече почтальонскую сумку и ничего не ответила. Не хочет она сейчас ни о чём говорить. Она только молчать может. И чтоб её не
   трогал никто. Очень плохо ей.
   - Что-то ты какая-то не такая, - Чижик пытается заглянуть Лиде в лицо. - Обидел кто-то, а? Ну, скажи! Обидели?
   - Да наша Лидка никому не поддастся! Точно, Лид? Она и боксануть может если надо! - Авангард скачет рядом, веселится. - А откуда вы, мадама, оторвали такой беретик замечательный? Граждане и товарищи, смотрите и любуйтесь! Знаете откуда такой беретик у этой мадамы? Могу вам объяснить, если желаете! Его прислали лично ей из голландского Амстердама! В посылочке! Так не каждому везет! Друзья у неё тама завелись! Голландцы! А африканцев знакомых случайно нету? Мне очень хочется письмишко послать в Африку!
   Лиде ужасно захотелось врезать Авангарду сумкой по кумполу, чтоб заткнулся! Привязался к этому беретику! Мама его с работы принесла! Там ей этот беретик дали! Горло пережало и не выдохнуть, не вдохнуть... И нет сил врезать... А вот уже щиплет в глазах, и в горле... Уходить надо! Нет сил смотреть ни на кого! Ну что же они так привязались!
   И бросилась бегом по дороге, что было сил...
   - Ты куда, Лид? Ты куда?
   Это Чиж догнал и сразу в рукав вцепился. Надо зубы сжать и покрепче. Ну, что ему надо? А вот и Авангард рядом, уже что-то балаболит. Рот от уха до уха... Что им надо?
   - Ты чего, Лид? - Чиж заглянул ей в глаза. - Что случилось?
   - Я похоронку отнесла... - через силу, едва слышно, выдохнула Лида.
   Авангард сразу заткнулся, захлопнул рот.
   - Похоронку? - прошептал Чиж. - Опять... Кому? Кому отнесла? Ну... говори... Говори же! - закричал он. - Не молчи! Кому?
   Зачем он так громко кричит? И что они уставились на неё?!
   Лида остановилась, мотнула головой, будто отгоняя от себя что-то.
   - Ну, Лид... Ты что молчишь?
   - Это... Это наш... Это наш Семён Иванович...
   Тишина на дороге.
   Тишина во всем мире! Всё, всё вокруг словно замерло...
   Ещё никогда не было здесь так тихо. Даже сороки не трещат.
   - Ты... ты это что говоришь?! - выкрикнул Чижик срывающимся на хрип
   голосом. - Ты что сказала?!
   - Да...да...да... - Лида мотает головой, и нет больше слов у неё.
   - Не может быть! - это Авангард орёт. - Не может быть!
   Лида молчит. Её уже все равно. Она уже в с ё сказала. И сейчас можно кричать, шептать, плакать... И это уже не имеет никакого значения... Потому что она ВСЁ сказала.
   - Как же так? - растерянно шепчет Чижик. - Мы же вот - вот... недавно... Совсем недавно провожали его... И он из вагона рукой махал, улыбался... Он мне всегда говорил: "Из тебя, Владик, конечно, к сожалению, не получится великий физик, но все-таки ты должен знать кое-что... Вот, например, почему горит электрическая лампочка..."
   Замолчал Чижик.
   Кажется, ещё тише стало.
   Где-то далеко, далеко взвыла сирена...
   И снова тишина.
   - Заткнитесь все! - опять заорал Авангард, хотя все молчали. - Он был такой, такой!.. Я не верю... - голос сорвался, потекли слезы. Смахнул рукой, а они снова текут. Он очень любил учителя физики Семёна Ивановича. Да его все любили. - Мы же с ним... Он нас всех понимал! Он мечтал сделать в школе такую лабораторию, чтобы ставить любые сложные опыты. И всегда хотел... - вдруг повернулся к Лиде, смахнул насухо рукавом мокрые щеки. - Может ошибка? Разве так не бывает! Запросто могли по ошибке прислать похоронку! Я в этом уверен! Вон у нас в коридоре сосед... - и замолчал.
   Чижик смотрит на Лиду.
   Лида не выдержала, отвернулась, зашмыгала носом.
   - Нет, я не верю...- шепчет про себя Авангард. - Не верю...
   Воробьи на дороге дерутся. От их галдежа звон стоит.
   - Кыш! - Чижик шарахнул ногой по снегу и воробьи, как по команде разом замолчали, удивленно уставились на того, кто посмел нарушить их деловую потасовку.
   Лида шмыгнула носом и, глядя прямо перед собой, но ничего не видя через пелену слёз, застилающую глаза, заговорила быстро и сбивчиво, стараясь освободиться от боли, переполняющую всю её.
   - Когда я приношу письмо, бабушка всегда берет меня за руку: "Лидуся, миленькая, радость какая! Ты уж прочти нам его. У тебя всегда так славно получается! А то я опять очки куда-то заложила..." Она почти не видит, и всегда куда-то закладывает очки и волнуется, не может найти их. А в этот раз, я как взяла письмо в руку - ещё на почте! - поняла, что-то там не то... А бабушка рядом: "Детки, сейчас нам Лидуся прочтёт письмо от папочки. Помните, папочка прислал рисунки и там же стишки про смелого зайчика..." Машенька и Олежек прыгают вокруг меня: "Стишки папка прислал! Новые стишки прислал! Читай!" А я сразу всё увидела на листке - он небольшой... серенький такой... "Семен Иванович Редькин погиб смертью храбрых при освобождении населенного пункта Норки..." У меня перед глазами слова прыгают, буквы прыгают... А надо что-то говорить. И я говорю, говорю что-то, а сама себя не слышу... Серый листочек у меня перед глазами... Тут бабушка меня за руку взяла... И письмо взяла... Она всё поняла, а детишки прыгают, радуются. Она письмо в руках держит, к глазам его поднесла, и тут ей стало плохо с сердцем, а дома никого... Детишки ничего не понимают, кричат, прыгают... А бабушке совсем плохо, на меня смотрит и ничего сказать не может. Только всё шепчет: "Сёмочка, родненький..." Я на кухне нашатырку нашла... - Лида замолчала, задохнулась. И вдруг закричала. Голос срывался. А она кричала и кричала: - Не могу больше! Что хотите, делайте со мной! Не могу больше разносить похоронки! Всё! Буду дрова пилить! Не могу! Да! И не смотрите на меня так! Вчера тоже три похоронки... И позавчера... - горло пережало солёным комком от слез. - Всё... Я уже не могу...
   - Лид, не плачь...- Чиж тронул Лиду за плечо. - Придумаем что-нибудь... Сейчас всем тяжело, ты же понимаешь...
   - Ага, придумаем...- Лида вытерла слёзы ладошками, поправила беретик на голове. - Какие вы умненькие... Придумаем! Хорошо устроились с дровами... Не могу больше!
   - Хватит психовать! - теперь заорал Чижик, у которого внутри всё кипело. И он не смог сдержаться, кулаками замахал. - Хватит! Всё! Замолчи! Давай спокойно обсудим! Замолчи!
   - Сам замолчи! - срывающимся голосом кричала Лида. - Я не железка! Понял! И я всё сказала тебе, командир! На почту не пойду! Не могу! Похоронки разносить - это не козлы таскать! Что хотите буду делать...
   - Нажми на тормоза! - это уже Авангард орёт возле самого уха.
   Лида от ярости чуть из своих огромных валенок не выскочила.
   - Я тебе сейчас нажму! Заикаться будешь! - и она размахнулась кулаком перед носом Авангарда. - Я тебе сейчас так врежу!
   - Ой, напугала! Беретик, смотри, свалится! - не любит Авангард, когда на
   него так откровенно наступают. - Ты же колун не поднимешь и вся в соплях будешь через пять минут!
   - Подниму! И за мои сопли не беспокойся! За своими смотри!
   - Веселкова, давай нормально говорить! - вмешался Чижик.
   - А я, товарищ Чижиков, очень даже нормально говорю! Но, короче, кина вам больше не будет. Веселкова больше не потащит похоронки. Как говорит наша
   Верниколавна: "Das Kommt gar nicht in Frage!" - "Об этом не может быть и речи!"
   - Но, товарищ Веселкова... - Чижик уже с трудом сдерживал себя, уже слышал, как подергивается, как позванивает у него внутри, - наша Верниколавна и другое любит говорить: "Das soll ist du deiner Grossmutter erzahlen"! - "Расскажи это своей бабушке"! Поняла!? А за нарушение дисциплины мы тебе в отряде... - и он потряс перед Лидой кулаком. - Но сначала я врежу тебе по уху! Прямо вот в эту секундочку! Чтоб мозги на место вставить!
   - Ах, какие мы врезалы! - разозлилась Лида. - А ты попробуй! Ну, попробуй! Ну, давай врезай!
   - И врежу... И не посмотрю, что ты...
   Лида совсем не из пугливых, но все-таки отскочила в сторону.
   - А я тебе сама так шмякну, нос на бок хряпнется! Видали мы таких врезал! Дылда ты осиновая, а не командир! Дылда! - она резко сорвала с плеча свою почтальонскую сумку и так крутанула её, что сумка, как боевая праща, просвистела перед ребятами и те едва успели пригнуться, а то получили бы знатные шмяки по носам. - Вот вам! И не походить ко мне! Зашибу! На тыщу метров не подходить! Инвалидами сделаю! Дылды пучеглазые!
   И не оборачиваясь, Лида пошагала по дороге. Шла и глотала солёные, горькие слезы. Эти дылды ничего не понимают! Не надо было останавливаться! Разве им можно объяснить, что значил для неё Семен Иванович! Она физику терпеть не могла! Ничего в ней понимала! Но только ради Семена Ивановича зубрила на память законы и формулы, чтоб всё это отскакивало от неё, когда выходила к доске. Она готова была часами сидеть в кабинете физики и смотреть, как Семен Иванович показывает на уроках всякие опыты, ловко соединяя разные провода, и что-то говорит, объясняет, и она могла бесконечно слушать и слушать его голос...
   Замерла, как вкопанная. Прикрыла глаза. Ей почудилось, что слышит голос своего любимого учителя. Будто бы он звучал где-то близко... Но вот голос стал удаляться, удаляться... И как бы растаял, улетел... А она никак не может вспомнить, что говорил ей учитель, но то были какие-то хорошие, очень хорошие слова... И улыбка на лице учителя была такая... такая хорошая... И она тоже растаяла и улетела...
   Лида открыла глаза. Яркое солнце почти ослепила её. Она крутанулась на пятке валенка, да так крутанулась, что беретик не удержался на голове и полетел на снег. Подняла, отряхнула и нацепила на ухо - не боится Веселкова никакого морозика! "Мадама, он у вас из голландского Амстердама?" Дылда! Из Америки беретик этот! Из штата Флорида! Недавно на работе у мамы получили посылки из Америки. Простые американцы собрали разные вещи и послали к нам в страну. Маме принесла домой этот берет, свитер и чулки шелковые. В чулках лежало письмо. Лида принесла его в школу, и Вера Николаевна перевела. Она знает не только немецкий язык. В письме было написано, что американский народ верит в скорую победу над фашистами. Они присылают из Америки тушенку и всякую технику, которую нам сейчас самим некогда делать - надо сначала с фашистами расправиться. Они все верят в нашу победу!
   А беретик фартовый! Красненький! Его можно хоть на лоб натянуть или прилепить тарелочкой к уху. И отлично держится!
   А теперь надо поторапливаться - ещё не всем пенсионерам денежки разнесла! Жми бегом, Веселкова! Семен Иванович смотрит на тебя с высокого небушка, как говорит бабуля, думает о тебе и надеется, верит, что ты всё, всё сделаешь, как надо! И никогда не подведёшь его!
   Жми, Веселкова! Держи хвост пропеллером!
  

Г Л А В А Ч Е Т В Ё Р Т А Я

  

Самый Главный Кочегар. - Авангард продолжает сопеть. - Соколиный Глаз получает тайное послание. - Комиссар задает вопросы. - Попался Профессор! - Будем воспитывать.

  
   Авангард и Чижик идут молча. До котельной немного осталось. В углу сарая у них уже почти настоящий склад для металлолома. И козлы с пилой там всегда оставляют. И колун с топором.
   Чиж шагает и думает, что здорово повезло - нашли отличное место для штаба своего отряда. А как долго искали - сколько облазили сараев и чердаков! Хотели найти место, чтоб никто не смог даже пронюхать, где находится штаб тайного отряда. И нашли! Тогда и познакомились с самым Главным Кочегаром, с дедом Тимофеем. И подружились. Конечно, пришлось рассказать ему всё. И дед Тимофей поддержал их и даже дал много полезных советов. И пообещал никому не открывать их тайну. Ему можно верить.
   Дед Тимофей воевал еще в 1914 году против немцев и тогда осколок от гранаты оттяпал ему ногу. С тех пор не расстаётся с костылем. Ребята ему помогают ухаживать за котельной, разгружают уголь, научились поддерживать давление в котлах. Сам дед Тимофей день и ночь проводит в котельной - оба его сменщика на фронт ушли. "И за меня фрицев гробят! Отдают должок!" - говорит Главный Кочегар. У него есть гармошка и мандолина, и он здорово играет на них. Любую песню, мелодию может подобрать.
   Авангард сопит, трудно за Чижиком шагать, тот прямо прёт и прёт, ну,
   как трактор! Вот разозлился и сразу чуть носом не клюнул в снег, а тяжелая козлятина словно ждала этого и больно впились в плечо. Над головой загремел металлолом - велосипедная рама и железные трубы. Поправил козлы, и тут же ударила в голову мысль, что не зря они тащат эту ржавую велосипедную раму! Совсем не зря!
   Ведь у него в ящике припрятана задняя втулка и две педали. Два колеса уже давным-давно стоят. С помойки приволок - подтянуть спицы и поставить заднюю втулку это раз плюнуть! А теперь и рама есть! Отмоем, отчистим! И поближе к лету соберём велосипед - в отряде будет свой личный транспорт! Почту можно развозить!
   С трудом сдержал слезы - снова мысли вернулись к Семёну Ивановичу. Никак не может представить его убитым! Он был такой ловкий, сильный - чемпион города по гимнастике. Солнышко крутил на турнике так, что сердце обмирало у всех. Неужели он не смог увернуться от фашистской пули?
   Чижик слушает сопенье Авангарда с удовольствием. Тот всегда начинает сопеть, точно бегемот, когда разные толковые мыслишки возникали в его черепушке. А башка у него отличная! Сделал зажигалку, которая работает без бензина - и в "Пионерской правде" про него написали! На всю страну прогремел! "Изобретатель и рационализатор Авангард Шишкин награждается грамотой и книгой..." Так объявила на школьной линейке директорша Анна Максимовна и пожала руку Авангарду, вручая грамоту и книгу о великих ученых. После этого он вообще заболел изобретательством - всё время что-то придумывает, чертит подсчитывает.
   Может Авангард станет учёным? Приволок в штаб с помойки сломанные ходики - попыхтел, отверткой пошуровал и теперь они точное время показывают. Сделал электростанцию - крути ногами велосипедные педали, и сразу несколько лампочек горят в штабе.
   Но про всё это он в газету даже не собирается писать, это, говорит, самая что ни есть заурядная и всему миру известная физика. Не даром дед Тимофей сразу здорово зауважал его и стал называть Профессор.
   - А Лидка зря обижается, - это за спиной заскрипел Авангард. - Мы с
   тобой разве не разносили похоронки! И тоже вслух читали. Ведь так?
   - Так.
   - Ясно, что это совсем не хо-хо... От тебя ждут хорошего, а ты тут... Прямо убежать хотелось, чтобы не видеть, как смотрят... Тебе хотелось убежать?
   - Ага.
   - Лидка думает, пилить и колоть дрова легче! Хо-хо! Как же! От этой зубастой дёргалки у меня уже вся шея окривела! Шир-пыр... Ладно сегодня без колуна и топора обошлись, а то совсем бы окосели...
   Опять тишина. Каждый о своём думает. Хруп-хруп...
   У Чижа в голове засело клином - отряду всё трудней. Болеют пацаны. Сегодня к тетке Матрене записаны пятеро, а явилось трое. У Сереги Капустина ангина - температура, охрип. У Димки Зарубина на шее чиряк вскочил, не может головой повернуть. И по телу чиряки пошли - доктор сказал, что витаминов в организме не хватает. Витамины! А откуда их взять? Отца у Димки убили в первую неделю. Он не верит в это и всё ждет писем. Федя Коровин - притопал. И
   тоже отпустили домой - рука болит и опухла. Короче, вдвоем с Авангардом и
   тягали эту зубастую. Ладно, острая. Дед Тимофей на этот раз сам точил. Дзинь-дзинь...В голове Чижика до сих пор стоит этот звук. Прямо застрял в ушах...
   Конечно, неплохо они с Авангардом потягали зубастую, но... Вот от этого и башка кругом! Совсем нет замены заболевшим! У всех уже всё расписано и распределено. И тут само собой напрашивается решение - надо увеличивать отряд. Но чем больше отряд, тем трудней сохранять конспирацию. Одно за другое цепляется! Крыса только ждёт, чтоб вцепиться! Где же выход, Чиж?
   Дзинь-дзинь в башке... Дзинь-дзинь...
   В школу тоже нельзя опаздывать. Пропустишь урок - сразу всякие вопросы начинают задавать и надо так ответить, чтоб в галошу не сесть.
   Ночные дежурства в госпитале уже расписаны на неделю вперёд. И что делать, если кто-то заболеет? В госпитале уже привыкли к ним, ждут... А сколько еще разной работы, которую нельзя не выполнять. Надо продумать, как создавать новые отряды, как это сделать без шума... Всё до мелочей надо продумать. И очень осторожно действовать. А то хана, если Крыса расчухает!
   Лидка выскочила к дороге, красный беретик горит на ухе.
   - Эй, тяжеловозы! Что ползёте, как черепахи? Где ваша боевая выправка? - подошла к Чижику и прошипела: - Разговорчик есть! Важнецкий!
   - Говори, слушаю, - Чижик покосился на красный беретик, который каким-то непонятным образом держался на кончике уха Лиды. - Говори!
   - Отойти надо, - продолжает шипеть Лида.
   Чижик почувствовал, что ему стало вдруг нестерпимо жарко.
   - Перекур! - не поворачивая голову, крикнул. - На пару минут!
   - Слушаюсь, товарищ командир! - радостно заорал Авангард и пила со звоном тут же брякнулась в снег.
   - Ну? - Чижик подошел к Лиде.
   - А ты не нукай, не запряг! Что за народ дикий, никакой культуры... - Лида перешла на свистящий шепот. - Есть записочка кое-кому...
   - Давай! - Чижик протянул руку.
   - Ишь ты какой... Давай! Дайте, пожалуйста, вот как говорят культурные товарищи... И ты не очень-то... - Лида начала шарить рукой в своей бездонной почтальонской сумке, хотя отлично знала, где лежит эта записка. - Прошу!
   Чижик сунул записку в карман и сразу шагнул в сторону.
   - Куда! - Лида ухватила Чижика за рукав бушлата.
   - Чего ещё?
   - "Чего ещё!". Ну, ты и грубиян! Требуется сразу ответить.
   - Сейчас отвечу.
   Чижик читает записку.
   - Карандашик дать?
   - Спасибо, - Чижик спрятал записку. - Знаешь, что написано?
   Лида многозначительно хмыкнула и тряхнула косичками.
   - Да чихала я на все ваши записочки...
   - А знаешь, что бывает, когда суют нос в чужое... Да за это!
   - Фигушки! - Лида мячиком отскочила в сторону. - Всё! Эти фигли-мигли авиапочтой посылайте друг дружке! Нашли почтовый ящик! Приветик! - и пошагала по дороге, мотая косичками.
   - Лид, стой! - крикнул Чиж, но та ещё быстрее пошагала.
   Чижик в два прыжка настиг её.
   - Лид... Ну, ты это... не надо... - он никак не мог пристроиться к её шагам в огромных валенках. - Ты не обижайся на меня...
   - А мы народ не шибко обидчивый. Мы просто презираем своих обидчиков и не замечаем их.
   - Значит, мир!
   - Это кто так сказал? Ну, посмотрим на ваше поведение, - Лида хмыкнула и беретик поправила. - Приветик! Сворачиваю! - и шагнула на едва приметную тропку, сразу исчезнув за огромными сугробами.
   Чижик повернул обратно. Руку в карман - записка зашуршала в его пальцах. Не надо доставать записочку, он отлично помнит каждую слово, написанное там. "Соколиный Глаз! Встреча на старом месте. Бледнолицая." Улыбнулся и представил, как Бледнолицая, прикусив губу, выводит пёрышком. Они уже давно переписываются. И Лида - их верный почтальон. Особенно она выручает в каникулы.
   - Чиж! - это голос Валерки Родионова.
   Он прямо через сугробы шурует. Футляр со скрипухой, как всегда, под мышкой.
   - Чуть догнал вас...- Валерка остановился, задохнулся. - К тёте Матрене заскочил, а вы уже умотали... Ну, я и за вами вприпрыжку...
   Чижик сразу заметил, что Валерка какой-то взъерошенный.
   - Вот, значит, и догнал я вас...- Валера покосился на Авангарда, как тот лежал на козлах пузом кверху и солнышком любовался.
   Валера застегнул пальто на все пуговицы и воротник поднял даже, а то морозец уже пробежал по спине. В пальто бабушка сделала несколько карманов, и Валера любит держать в них руки, хоть и есть варежки. Илья Матвеевич всегда говорит, что скрипач должен беречь свои руки. Правда, у самого Ильи Матвеевича пальцы в шишках и страшно болят. Но это, как говорил он, вылезает старость и все грехи житейские.
   Сначала Валера даже испугался, когда увидел высокого и худого, как щепка, старика, с шапкой седых волос на голове и в огромных очках. Вскоре они стали большими друзьями. Насчет занятий по музыке Илья Матвеевич очень строг. Сам он был известным скрипачом, выступал в Париже, Вене, Берлине. Дома на стенах висят выцветшие афиши. Как-то однажды Валера услышал разговор матери с отцом, что Илью Матвеевича выслали сюда за какие-то высказывания. Илье Матвеевичу даже запретили преподавать в детской музыкальной школе. Денег совсем не было, стал голодать, заболел. Тайком к нему приходили, помогали. Отец Валеры уговорил Илью Матвеевича давать частные уроки. Перед самой войной вспомнили о знаменитом скрипаче, но тот уже не хотел уезжать отсюда ни в Москву, ни в Ленинград, у него здесь появились талантливые ученики.
   Валера пробежал пальцами по пуговицам точно по клавишам пианино,
   покосился на Авангарда. Тот только голову слегка повернул, и ещё поудобнее умостился на деревянной раскоряке.
   - Давай докладывай, Паганини, как поживают ваши бемоли и диезы!
   - Они хорошо поживают... А ты сегодня утрочком был на толкучке?
   Авангард приоткрыл правый глаз и снова прищурился.
   - Был или не был? - повторил негромко Валера.
   - Прошвырнулся чуток - народ там шуршит, - Авангард зевнул и прикрыл глаза. Ему не хотелось разговаривать, силы на это тратить, хорошо лежать вот так, задрав ноги, и греться на солнышке.
   - Значит, прошвырнулся...
   - Ага, - проскрипел Авангард. - А мы тут корячились вдвоём над коряжками. Вместо пятерых в боевой и трудовой готовности только Чиж и Шишка. Шишка и Чижиков! Они всегда готовы к труду и обороне!
   Валера достал из кармана бумажку с воткнутыми в неё швейными иголками и покрутил бумажку перед носом Авангарда.
   - Открой зенки пошире! - сказал Валера. - Тебе знакомо это изобретение?
   Авангард приоткрыл левый глаз и снова закрыл, поморщился.
   - Не-а... Не интересуюсь таким дешёвым товаром.
   Чижик подошел. Валера протянул ему бумажку с иглами.
   - Иголочки... Швейные... - Чижик взглянул на бумажку.
   - А как тебе они нравятся?
   - Похоже на халтурку. Моя мамахен притаранила с толкучки такие же - шить не смогла. Какой-то гад промышляет. За это мало морду набить, надо посадить жопой на эти иголки - пусть испытает чувство гордости за свой великий труд.
   Валера снова поднес бумажку с иголками к самому носу Авангарда.
   - Товарищ Циолковский, так вам не знаком почерк мастера?
   - Не-а... Такого добра завались на толкучке.
   - Не очень завались. Нет там иголок! Народ ищет, спрашивает!
   - Кто хочет - найдёт. Там даже слона в карамели можно купить.
   - Слона можно купить, а вот иголочки сегодня были только у одного мастера... Ты его случайно не встречал? Не знаешь?
   - Откуда? - Авангард щурился от ослепительного солнца. - Вот болят пальцы от этой зубастой, разогнуть не могу...
   - Ты что пристал, Паганини? Мы с утра ширкали дрова...
   - Ширкали, ага... Все утром очень заняты, значит!.. - голос у Валеры напрягся. - Но кое-кто уже пораньше и на толкучке успел потолкаться.
   - Чего тебе надо от меня!? - возмущенно взмахнул руками Авангард и брякнулся с козёл в снег. - Не дадут даже отдохнуть трудовому народу... Пристал, как банный лист...
   - Ты Марию Григорьевну знаешь? У неё три сына и муж на фронте. Ты
   это знаешь? Я сейчас ей лекарство из аптеки принес... И она показала мне вот этот листочек. Говорит, пошла на толкучку швейную иглу купить. И нету. А тут, гляжу, мальчик предлагает иголку. Обрадовалась. Решила сразу две взять. А мальчик такой вежливый, на голове шлем со звездой. Он из шлема достал ещё одну иголочку и даже завернул в бумажку. Говорит, повезло вам, сделаны из особой стали. Домой пришла и ничего не пойму, шить иголочками никак не получается... И так расстроилась, даже сердце заболело... Вот какую историю рассказала мне она...
   - Шишка! - Чижик взглянул на Авангарда. - Чего скажешь? Ну?
   - Чего, ну! - Авангард поддел ногой льдинку, та со звоном полетела по дороге. - Спутала бабуся меня с кем-то. Бывает...
   - Не зря, значит, ты так здорово утром облизывался...
   - А у меня такая привычка.
   - Это плохая привычка, Циолковский, - Чижик резко шагнул к Авангарду, и тот проворно отскочил в сторону. - Рассказывай! И всё по порядочку!
   - Нечего рассказывать! - заорал Авангард. - Ничего не знаю! Буду я с какими-то иголками чикаться! Чихал я на них с верхней полки! Знать ничего не знаю! Какой-то слепой старухе верите! А мне, значит, не верите, да!?
   Чижик прыгнул, чтоб схватить Авангарда, но тот вырвался и пулей выскочил на дорогу. На снегу остался только шлем. Авангард бросился обратно, к шлему, но Чиж опередил его.
   - Не надо так спешить, Профессор...- Чижик стал внимательно изучать шлем.
   И, конечно, нашёл, что искал - сверкнули четыре иголочки под обшивной лентой - Комиссар, глянь! - кинул шлем Валере.
   Валера поймал шлем, взглянул на иголки-халтурки и бросил шлем обратно
   Чижику.
   - Вопросы есть? - спросил Чижик.
   - Нет пока вопросов, - ответил Валера.
   - Держи, а то чихать будешь! - Чижик, не глядя, швырнул шлем в сторону Авангарда. Плюнул на снег. - У попа была собака и он её любил... - Зачерпнул руками хорошую пригоршню снега и обтёр им себе лицо. До боли обтёрся.
   Ребята молчали.
   За оградой, обтянутой колючей проволокой, тонко прокричал маневровый паровоз, послышался перестук колес.
   Валера перекладывал футляр со скрипкой с одной руки на другую. Чижик уставился на велосипедную раму. Смотреть в сторону паршивого обманщика, гада, обжору он не может. Ещё тысяча разных слов вертелось на языке!
   Как же презирал себя Авангард! Провалиться бы сейчас сквозь землю! Пусть выпадут эти проклятые жадные зубы, и все кишки в брюхе пусть полопаются ко всем чертям! Отсохнет язык! Сейчас бы умереть на глазах ребят... И чтоб сразу! Хрясть и нету его! И чтоб с грохотом... И всё! Тогда, может, и простят...
   Мимо проехал грузовик.
   И снова тишина.
   - Ребя...- у него больше нет сил молчать. - Ребя! Я же не нарочно...Я всё время хочу шамать... - произнес Авангард чуть слышно, заикаясь и не понимая, как до сих пор ещё не провалился сквозь землю. Как она его держит? А ребята молчат! Почему они молчат!? Может, и не слышат?
   С глухим урчанием из-за угла вылез огромный тягач и за ним тащился длинный широкий прицеп, на котором стояло что-то большое, прикрытое зеленым
   брезентом. Рядом шли солдаты в белых овчинных полушубках с автоматами.
   - Ребя... Ребя, я, правда, не нарочно! - выкрикнул Авангард.
   И опять тишина. Даже сорока не трещит.
   - Твое мнение, комиссар? - негромко произнёс Чижик. - Что делать с этим...- и смачно сплюнул в сторону Авангарда.
   Валера молчит. Отряд выбрал его комиссаром. И всегда все ждут, чтобы он говорил первым. И он говорит. Берет ответственность на себя. Но такого подлого дела у них ещё не случалось. И, значит, теперь перед всем отрядом будет стоять Авангард и глотать свои сопли... И будет давиться ими...
   - В военное время за такое полагается... - начал Валера.
   - Ребя! - заорал Авангард. - Ребя! Подохнуть мне на этом самом месте! Я не нарочно! Просто я всё время жрать хочу! Как волк! Понимаете!? Будто сидит у меня что-то вот здесь! - он с треском врезал себе по животу. - И сосёт сволота! Жрать давай! Давай! Гад там сидит! Вам хорошо, у вас не сосёт...
   Чижик одним ударом левой сбил Авангарда на снег да еще врезал ему ногой в бок.
   - Падла! Вонючка паршивая! Откуда ты знаешь, что мы не хотим жрать!? Кто тебе это сказал!? Гадёныш! Мы тоже хотим! И даже очень! И очень даже мечтаем о кусмане хлеба с маслом! О сальце! Ещё как хотим жрать! Но мы терпим! Понимаешь, терпим! А ты, сволота грязная...
   По лицу Авангарда текли слезы и смешивались со снегом, с соплями. Он размазывал рукой по лицу это скользкое, противное...
   - А я не могу... Не могу терпеть... У меня никак это не получается... Я подохну... Всё время сосёт...
   Чижик схватил Авангарда за грудки, приподнял, встряхнул, как мешок с пустыми консервными банками.
   - Ты не подохнешь! Ты же последняя вонючка, гадёныш! Сейчас её муж,
   сыновья где-то в окопе зарылись! И твой батя рядом с ними! На них прут танки! Фашисты из автоматов строчат... А у наших, может, по одной гранате осталось и все патроны кончились... И сейчас они в атаку пойдут штыки ... А ты!.. Ты... Падла последняя... И больше никто...Ты же нашего Семена Ивановича предал! Его убили! Слышишь, убили его!! А тебе только жрать, жрать...
   Авангард задыхается, хрипит.
   Валера подскочил, стал разжимать руки Чижика.
   - Так нельзя... Нельзя! Отпусти его, Чиж! Подохнёт он...
   - Таких гадов стрелять надо... - Чижик брезгливо обтёр руки о бушлат, его всего прямо трясло. - Без всякого суда надо стрелять...
   - Без суда нельзя! - Валера крепко сунул ногой в бок скулящего Авангарда. - Гадёныш! Мы перед всем отрядом спросим у тебя! Всё спросим! Суд
   чести устроим! Чтоб понял!
   Чиж отдышался, немного успокоился и нацепил себе на спину рюкзак с банками.
   - Сколько раз я ему говорил: "Учись терпеть! Не научишься, любой гад задёшево купит тебя! Надо воспитывать волю! Каждый день! Каждый час!" Говорил это тебе или нет, падла? Отвечай!
   - Говорил... Ага... - Авангард вытирал с лица слезы, а они всё текли, текли. - Я уже матрас выкинул, на досках сплю... Зарядку делаю почти каждый день... Ребя... Я больше не буду! Честно... Только не говорите в отряде... Не надо! - вдруг он замер, словно по затылку ему шмякнули, или вспомнил что-то важное, и даже нос у него задёргался. Стал ощупывать свои карманы. - Нету... И тут нету! Где она? Куда я её? Где моя тетрадка?! - заорал Авангард. - Где тетрадка, Чиж!? В клеточку!! Ты не видел её!?
   Чижик даже головы не повернул на вопли Авангарда.
   - Там все мои расчёты! - Авангард закрутился вокруг себя. - Я её, наверно, уронил... Точно!! Когда дрова пилили!! Шинель снял и уронил... Что теперь делать? Я её потерял... - яростно бьет ногами по козлам. - Гадюка рогатая! Из-за тебя... Из-за тебя всё это!
   Чижик с Валерой не поймут, что творится с Авангардом.
   - Мозги, может, поехали, а? - Валера подошел к Авангарду. - Хватит придуриваться, давай думай, как будешь стоять перед отрядом...
   - Думаю... Ага... Я тетрадку со всеми своими расчётами потерял!
   - Карманы проверь.
   - Смотрел! Нету! А в тетрадке всё! Всё в ней...
   - В левом внутреннем смотрел?
   - Смотрел...- ощупывает карманы. - Ещё как смотрел...
   - А карман на рубашке! - Чижик поморщился. - Справа, сопля!
   - Справа?... - Авангард сунул руку за пазуху и радостно взвыл. - Здеся!! Вот она! Ребя! Нашлась! - приплясывая, прошёлся вокруг пилы, вокруг козел. - Вот она! Вот она! Так испугался... А она вот! - повернулся к друзьям. - Ребя! Я гад, самый последний... Придавить меня имеете полное право... Я сегодня к бабульке схожу! Вот отнесём корягу и бегом к ней! Прощения попрошу. Я ей помогать буду... Не говорите в отряде, что я такая сучара! Я себе руку порежу - на память! Чтоб помнить! Чтоб больше никогда! Кровью поклянусь! Я вот тетрадку нашел... Я вот сейчас... - он присел возле козел, достал карандаш. И, кажется, уже обо всём забыл - с ним такое бывает. Теперь перед его глазами стояли только рисунки, чертежи, в которых мог разобраться лишь один он.
   Чижик подмигнул Валере.
   - Видал? Что-то здорово крутанулось в кумполе!
   - Ага, - кивнул Валера. - Давай так мы решим - берём его под личный
   контроль. И как следует! Без жалости! И не будем ничего говорить ребятам... Согласен?
   - Согласен. Будем воспитывать. Им брюхо руководит! Отучим! Я ему весь день по минуткам распишу - о жратве не останется времени думать. И немецким займусь по спецпрограмме, от зубов у него будут отскакивать все глаголы. За каждым вдохом и выдохом буду следить.
   - Чиж, ты сказал о нашем Семёне Ивановиче, я не понял ничего... Что с Семёном Ивановичем?
   Чижик молча взглянул на Валеру, и у того сразу даже во рту пересохло -
   он понял, что не ослышался.
   - Кто это вам сказал? - с усилием выдавил из себя Валера.
   - Лидка. Она сегодня похоронку отнесла ему домой...
   - Сегодня... - повторил едва слышно Валера. - Как же так...
   - Нет больше нашего... нашего Семёна Ивановича... - Чиж сильно тряхнул мешком за спиной и громко загремели пустые банки.
   "Нет... нет.." - стучит в голове Валеры. Перед его глазами Семён Иванович... Он улыбается, говорит что-то смешное и весь класс хохочет... На его уроках никогда не было скучно. Всем классом провожали на вокзале. Он всё рукой из вагона махал, махал...
   Захотелось заплакать. Закричать. Что-то сделать, чтобы стало легче...
   Перед глазами красные руки Чижика. Он в любой мороз их не прячет даже в карманы, не надевает рукавиц. И не закутывает шею теплым шарфом, обливается ледяной водой каждое утро. Чижик закаляется. Он, наверно, захочет бежать на фронт. Он такой - решительный! Будет мстить за всех, кто никогда не вернётся домой. И, значит, за Семёна Ивановича отомстит. А как тебе, Валерка Родионов, отомстить за Семёна Ивановича? Тысячи погибли, никогда не увидят этого синего неба, солнца! Как отомстить за них? Тебе, Валерка, до фронта не добежать. Ты чистый дохляк. Доктора нашли какую-то болезнь в твоём сердце, оно иногда начинает сильно колотиться...и жмёт, жмёт, будто тесно ему в груди. Он же не виноват, что у него такое дурацкое сердце! Но все равно он должен, просто обязан как-то отомстить за смерть своего любимого учителя!
   - Шишкин! Родионов! Чижиков! - за спиной Валеры застрочил пулемётом всем знакомый и препротивный голос пионервожатой Цветковой. Она своим голоском, если захочет, наверно, даже покойника сможет вытряхнуть из могилы. - Прошу доложить, что делаете вы здесь! Согласно графику, что я лично составила на каникулы, вы сейчас должны заниматься изготовлением метёлок и раскруткой проволоки из трансформаторов!
   Ребята, как по команде, обернулись на голос Цветковой - влипли! Как мухи в мёд! Теперь надо выворачиваться. Авангард здорово это умеет. Он на эти дела большой мастер.
   И тот, конечно, уже лыбится от уха до уха, будто мечтал сто лет и два месяца о такой неожиданной встрече с Крысой. Строевым шагом, как на параде, высоко задирая ноги с бахилами, и размахивая руками, прямиком и бесстрашно направился к ней.
   - Товарищ самая старшая пионервожатая, разрешите доложить! Наш 7 "Б" находится постоянно в рабочем состоянии! Мы с большим вниманием занимались изготовлением замечательных метёлок и раскруткой проволоки из перегоревших трансформаторов. Выполнили дневную норму! И только потом сразу, совершенно не щадя себя, решили перейти к внеклассному чтению, чтобы не давать даже малейшую расслабуху своему серому веществу, которое, вроде, находится у нас в черепушках. Сейчас мы устроили перерыв! И как видите, мы в этот момент всеми ноздрями дышим кислородом, потому что это крайне важно для сохранения серого вещества. И одновременно, совершенно не обращая внимания даже на лютый мороз, и чтобы не терять драгоценное время, усиленно обсуждаем то, что только что прочитали. Особенно нам глубоко в душу запал стих великого поэта товарища Лермонтова Михаила Юрьевича. Он очень красочно пишет насчёт паруса одинокого в тумане моря голубом. И вот мы сейчас горячо обсуждаем этот стих со всех, так сказать, сторон, потому что возникли у нас некоторые неясности насчёт тумана, паруса и моря голубого. А также...
   - Ты что плетёшь, Шишкин! - перебила его Крыса. - Это наш великий поэт! И какие могут быть у вас неясности в поэзии Михаила Юрьевича? Что за чушь ты болтаешь?
   - Пожалуйста! Нам очень радостно, что мы вас сейчас увидели! И потому очень просим растолковать нам кое-что. У товарища Лермонтова написано: "Что ищет он в стране далекой...". Во-первых, что это за страна? Где она находится, в какой части света? Во-вторых, что он собирается искать там? И совсем непонятно где? Даже приблизительных координат в стихотворении не указано. Да и с парусом далеко не рванешь! Ветра нет и хана! И вот потому мы просим вас, товарищ старшая пионервожатая, уточнить и... ? ...
   - Шишкин, перестань издеваться! И не крути мозги мне! Что это? - вожатая ткнула пальцем в сторону козел и пилы.
   - Что это? - Авангард подошёл к пиле, к козлам. - А это... Если научно выразиться, то перед нами самые простейшие приборы для обработки дров. Ещё наши далёкие предки назвали такую симпатичную раскоряку...
   - Шишкин, прекрати валять дурака! Зачем всё это находится здесь?
   - А мы откуда знаем? Мы не дровосеки! Мы здесь просто дышим и прогуливаемся... - раздался пронзительный свист маневрушки и Авангард застыл. - Слышите?
   - Что?
   - Как что?! Маневрушка сигналит, чтоб мы не валяли дурака! Не теряли зря драгоценное время! По этому свистку мы знаем, когда отдыхать и когда снова браться за работу! Ребя! Шагом марш!
   Цветкова не успела схватить Авангарда за шинель, как ребят и след простыл. Даже прикусила губу от обиды - опять этот 7 "Б"! И даже не спросила, что за мешок у Чижикова за спиной? Совсем расслабилась! Идиот Шишкин мозги заморочил! Вот дрянь паршивая! Дурака валяют! Конечно! И даже Лермонтова приплёл... А ведь, правда, у него так написано: "Что ищет он в стране далекой..." Странно это как-то и не совсем понятно... Вопросик! Надо посоветоваться... А Ефремова посильнее прижму, чтоб глаз не спускал с 7 "Б"! Чтоб всё, всё докладывал мне! А вот дебилке Курицыной поручу, чтоб следила за Ефремовым. А Мышкиной, чтоб за Курициной! Чтоб друг за другом! Им никому доверять нельзя! Все хороши! За всеми следить надо! - нагнулась, и точно принюхиваясь, изучает брошенную на снег пилу. - Хорошая пила... И без присмотра лежит? Не то что-то здесь... Зря подошла. Надо было последить за ними... Спугнула я их...
  

Г Л А В А П Я Т А Я

  

Секретарь отряда в действии. - Личный рекорд. - Сны ли это?

  
   Вы не успели забыть, где мы оставили Мишутку Малинина?
   Он взобрался по высоченной лестнице на чердак, что над старой котельной и сидит там на брёвнушке, ждёт пока глаза привыкнут к полумраку.
   Вот он уже различает стол. Сами сколотили. Возле стола большое кресло из настоящего красного дерева! Такую красоту не сколотить из простых досок. Спинка в завитушках, на сиденье кожа. Правда, две ножки отломаны и сиденье в дырках - потому и выкинули на свалку. Ну, а мы провели капитальный ремонт. Когда сюда тащили, то здорово покорячились, тяжеленное! На этом кресле, как на троне, Мишутка восседает, когда работает с документами отряда.
   Ага, уже карта видна - на неё слегка попадает свет из бокового слухового окошка. Красные флажки показывают на ней, где сейчас находятся наши войска. Черные - расположение войск фашистов. Конечно, отсюда флажков не видно. Но зато, когда подойдёшь, сразу увидишь и поймёшь, какая страшная битва идёт на нашей земле.
   Мишутка прикрыл глаза.
   "Мишутка, не смей унывать! Всё будет отлично! Мы победим, сынуля!" - он как будто услышал голос отца и так отчётливо, отчётливо. Открыл глаза. Он часто слышит голос отца. И сам рассказывает ему о маме, о своей жизни.
   - Мы победим, папка! - крик Мишутки прокатился по всем углам чердака. - Победим! - и врезал железным прутом по большой сигнальной сковороде, что
   висит рядом с лестницей, вскочил на ноги.
   Первое дело - снять фанерки со всех слуховых окошек.
   И вот уже по всему огромному чердаки разбежались яркие лучи солнца.
   Теперь в дальний, угол чердака, куда не проникает ни один лучик света - там металлический ящик-сейф! На нём даже замок висит! Авангард смастакал так, что чужому не открыть сейф! В нём хранятся все документы отряда "Боевое Бесстрашное Братство".
   Открыл замок. Достал толстую тетрадь. Это "Дневник отряда". И тетрадку потоньше. Устроился в кресле и раскрыл "Дневник отряда". Тюкнул ручкой в чернильницу, задумался - надо сосредоточиться и вспомнить все важные события, что произошли за эти дни, что сделано отрядом...
   Мишутку без всяких споров сразу назначили секретарём в отряде - ребята знают, что он любит возиться с бумажками.
   Задумался чуть - чуть... и бабах! Лбом в тетрадку! Даже не заметил, как заснул - только на один миг успел занырнуть во что-то теплое, приятное...
   Вскочил. По ушам себе врезал. Надо потереть их покрепче, чтоб по всему телу огонь пробежал! Подумаешь, не спал ночь! Разве в первый раз! Дежурил в госпитале согласно графику... Да, тяжеленькое было дежурство... Ну и что?!
   Сбросил пальто, треух сторону - разминочка! Покрутим руками, ногами, попрыгаем... Надо прогнать усталость! Прогнать сон!
   - Раз! Два! Три! Четыре!...Раз! Два!..
   Теперь боксанём - прямой удар... Ещё! Аперкотик! Ещё удар прямой...
   Подпрыгнул и ухватился руками за железную трубу-турник. На этом турнике все крутятся, вертятся... Отличная штука!
   В седьмых классах и в отряде чемпион по подтягиванию Чижик - тридцать пять раз! И без всякой передышки!
   - Теперь мы подтянемся... Поехали! Один... два... Спокойно, товарищ...
   Одиннадцать... Двенадцать...
   Легко взлетает тело, руки совсем не чувствуют его тяжести.
   - Пятнадцать... Шестнадцать...
   Передышка - немного, расслабимся. Мишутка прочитал, как важно уметь расслабляться - снова возвращаются силы, и работай дальше.
   Скосил глаза налево - висит чёрная тарелка репродуктора, по нему передают сводки о войне. Рядом плакаты "Смерть фашисту!" и "Что ты сделал для фронта?" Направо - окошко, в солнечных лучах пылинки роятся серебристым облачком. В углу висит плащ-палатка и рядом знамя отряда. Долго придумывали эмблему для знамени - это оказалось не просто. Сколько спорили! И, наконец, пришли к решению - на красном полотнище в верхнем углу белый круг и в нём красная звезда, посредине буквы "Б Б Б", а под буквами пила двуручная. Кто-то принёс из дома красную скатерть, к ней по краям пришили золотистую бахрому - на толкучке Авангард обменял на что-то. Дедушке Тимофею показали знамя - очень понравилось ему. Говорит: "Знамя, как у боевого гвардейского полка!" Ага, чик-чирик - Фимка прибыл. А вот он уже и сам и сразу на стол - наглец! Только бы не перевернул чернильницу.
   - Фима, верти клюв сюда, на меня! Сейчас рекорд увидишь! Мировой!
   Сосредоточимся. Вдох, выдох...
   - Пошёл! Вперёд, Малина!
   - Девятнадцать, двадцать... Двадцать один...
   Ну, ещё немного...немножечко...чуть-чуть!..
   - Двадцать один с половинкой... ещё... ещё...
   Руки противно дрожат...
   Совсем, ну, совсем немножко осталось, чтоб дотянуться хотя бы носом до
   трубы... Хотя бы до кончика...
   Пальцы не выдержали, разжались... Эх, невезуха! Полетели вниз!
   Мишутка лежит, потирает бок, ногой слегка подёргивает...
   - Не выдал Малина мировой рекорд... До следующего раза, Фима... Мы ещё потренируемся и снова на рекорд пойдём. Никому про мой позор! Понял?
   Внезапно в голове чётко так прозвучало:
   "Падает снег...па-да-ет снег..."
   Прислушался к этим словам, как пружина сжался, вскочил.
   - Падает снег...
   Закружил, закружил по чердаку.
   Руками замахал, как дирижер. Это помогало рождаться новым словам,
   новой рифме.
   И складно сложенные слова уже не умещались в его голове, а рвались наружу, и он громко, чётко стал произносить их вслух:
   - Падает снег,
   Падает белый снег.
   Глядя на небо,
   Стоит человек
   И слушает тишину,
   Завтра ему идти на войну,
   Где притаилась смерть с косой,
   Где снарядов дикий вой.
   Там кровью залит белый снег,
   И часы замедляют бег.
   Но он должен туда идти
   Иного нет ему пути.
   И мы верим, верим в него,
   Что не случится с ним ничего.
   И вернётся к себе домой,
   Когда смолкнет победный бой.
   Падает снег,
   Падает белый снег,
   Глядя на небо,
   Стоит человек...
   Замолчал, остановился. Прислушался. Уже три дня эти слова складывались, переставлялись по разному и всё звучали в его голове... И вот зазвучали, зашуршали где-то в висках, и как будто звонким эхом отдались по дальним закоулкам чердака, и снова вернулись к нему. Он словно чувствовал их, и даже видел, как они уже укладываются красиво на листке бумаги...
   Постукивают ходики. Внизу по дороге проехала машина.
   - Теперь, кажется, сложились... Да! Сложились! Вперед, Малина!
   Одним прыжком впрыгнул в кресле. Придвинул чернильницу к себе под самый нос, чтоб удобнее было. И булькнул ручкой в неё.
   В отряде знают, что он сочиняет стихи. И даже иногда читает им вслух. И ребята говорят: "В газету посылай!". Но он никак не решается на такое. Ведь там печатают известных поэтов! А он кто? Он ещё только пробует сочинять! И, вообще, к этому делу очень серьезно относится. Дома у него много книжек со стихами великих поэтов. И каждый день читает их, по строчкам разбирает, старается понять, как это у них получались такие замечательные стихи. Свои стихи записывает в особую тетрадку. И там уже много стихов собралось.
   Положил пред собой с в о ю тетрадку. И заскрипело пёрышко.
   Пробежал глазами по записанному.
   Вроде, ничего... Даже самому понравилось. Только не задирай свой нос
   сопливый, товарищ Малина! "Понравилось!" Да если по всем поэтическим правилам их разобрать, то тут надо еще здорово мозги ломать! Ладно, записано. Потом ещё проверим.
   Теперь, Малина, давай записывать дела отряда.
   Тюк-тюк в чернильницу. И снова заскрипело пёрышко.
   "Вчера из санитарного поезда. помогали принимать тяжёлых раненых Многие были без рук и без ног..."
   Оторвался от записи, вспомнил ночное дежурство.
   В шестой палате умер старший лейтенант Баранкин. Мишутка звал его дядя Боря. Ему сделали третью операцию на позвоночнике. Там сидел крупный
   осколок. И сердце не выдержало.
   Сидел рядом с дядей Борей до самого последнего его вздоха.
   Дядя Боря сжимал руку Мишутке и всё шептал: "Мне никак нельзя помирать... Ведь меня жена и дочка ждут... Они верят, что я вернусь к ним... Конечно, вернусь. Ведь моё сердце выдержит! Не в таких переделках бывало... Выдержит, а? Мишутка, ты веришь?"
   Сестра делала ему уколы, а кровяное давление всё падало и падало. Потом он замолчал, и рука сделалась тяжелая и холодная.
   После ночного дежурства Мишутка обычно сразу засыпал на пару часов, а тут никак. Лежал и думал, что написать жене дяди Бори. Под его диктовку он уже писал письма в Мордовию. Дядя Боря рассказывал о деревне, о дочке Кате, которая всегда посылала ему в окопы свои рисунки, то козу нарисует, то их любимую рыжую кошку или цветы на подоконнике...
   Решил - завтра же засядет за письмо. Это, конечно, будет очень трудно. Даже думать об этом трудно. Всё внутри сжимается...
   Анна Ивановна попросила его написать. Она старшая сестра госпиталя.
   Обычно сама Анна Ивановна пишет родственникам такие письма. Она уже два ведра валерьянки выпила, сидя за похоронными письмами, как называет их.
   И вот пришла очередь Мишутки. Чиж и Юля уже занимались этим. Юля, когда их писала в штабе, так была вся в соплях.
   Он напишет про сложную операцию, как медики ухаживали за дядей Борей, про его рассказы о родной деревне, как любил их с дочкой... Но вот не выдержало у него сердце...
   Тяжело вздохнул и снова заскрипел пером.
   "За прошедшую неделю собрали много металлолома. Ведём строгий учёт каждой консервной банки. Потом сдаём. На банках находится очень важный металл - олово. Вера Николаевна проводила дополнительные занятия по немецкому языку. Занимается наш класс по специальной программе, её разработала Елена Сергеевна, мать Веры Николаевны. Учим немецкий язык, чтоб лучше знать врага, а значит, скорее победить его. Позавчера заболела Золотая Рыбка..."
   Влепил себе по лбу звонкую затрещину.
   - Бум - бум! Что делаешь, Малина? Это же "Дневник отряда"!
   Задумался, почесал за ухом.
   - Фимка, скажи мне прямо - я настоящий лопух, да? Ага, вот и Каркуша уже здесь! Давай, шуруй поближе, важный разговор есть!
   Каркушу долго не надо упрашивать - встряхнулась и плавно спикировала на своё любимое место, на деревянной стропилине, что торчит напротив стола. Каркуша всегда сидела там. На стол без особого приглашения не пикирует, как наглец Фимка.
   - По-твоему, Каркуша, можно записать в "Дневник" про Золотую Рыбку? Её все любят, она такая красивая. У многих ребят жили рыбки в аквариумах, но осталась только у одного меня. Ну, ваше слово! - Каркуша взмахнула крыльями и издала гортанный звук. - Понял! Согласна! Значит, запись продолжаю! - И заскрипел пёрышком.
   "Весь отряд беспокоится о здоровье Рыбки. Мой папа очень любил Золотую Рыбку и она его..."
   Перерыв на пять минут, а то буквы в глазах двоятся. Слабак ты, Малина. Хирурги когда спят? А сёстры операционные? Иногда всю ночь идут операции...
   Только пять минут! - поудобнее пристроил подбородок на локоть...
   Фима возле самого носа скачет, наглец... И щебечет... Распушил красный пушок на грудке...
   Красный пушок превращается в пятно... Оно колышется... Это уже не пятно,
   а полный таз крови. Мишутке идёт по коридору госпиталя, в руках таз, он его из операционной вынес. Пробегает медсестра Зоя... Едва не задела таз.., Нянечка тётя Поля идёт навстречу, тащит ведро, половая тряпка выглядывает из него. И там не вода, а тоже кровь... густая и почти черная. Тетя Поля в его таз заглядывает: "А ты что тащишь из операционной? Смотри-ка, знакомый палец!" И вытащила за палец руку сержанта Егорова, ему эту руку только что отрезали в операционной...
   Мишутка бежит, бежит по бесконечному коридору... Даже задохнулся. Остановился возле операционной...
   У двери возник солдат в маскировочном халате, из-под него выглядывает дуло автомата. "Стой! Сюда нельзя заходить! - кричит Мишутка. - Здесь делают операции!" "Мне можно. Я прямо с передовой, - говорит солдат. - Я должен найти Малинина, секретаря отряда!" "Я Малинин! Давно жду письма с фронта!" - говорит Мишутка. "Это секретный пакет, в нём донесение разведчика и вашего друга Димы Зайцева." Солдат отдал честь и исчез. Точно растворился в воздухе...
   Мишутка читает письмо: "Привет от разведчиков! Нам передали, что вы
   изобрели секретное оружие. Посылаю карту главного штаба фюрера. Надо проникнуть в штаб и рвануть этих гадов..."
   За спиной Мишутки шорох. Он выхватывает пистолет: "Кто там? Стрелять буду!" Выплывает Золотая Рыбка, помахивая огромным хвостом, крутит веселыми глазами... "А ты откуда здесь взялась? Тебя сюда никто не приглашал!" "А я не нуждаюсь в приглашениях, плыву туда, куда мне хочется! И опусти автомат. Терпеть не могу находиться под прицелом..." "Это не автомат, а пистолет. И я стреляю без промаха. Прошу показать пропуск. Здесь секретный город." "Пожалуйста, пропуск!" - Рыбка достала из-под плавника пропуск. Удостоверение настоящее. И выдано Золотой Рыбке, где написано, что она Волшебная! Об этом не знает даже её хозяин Малинин. И он старается не показать этого. "Ну, прочитал? И что мы будем делать? - почмокала Рыбка толстыми губами. - Вижу, получил письмо от друга. Что пишет?" "Это тебя не касается! И я сомневаюсь, что ты волшебная." "Он сомневается! Ха-ха! - и Рыбка захохотала. - Он не верит! Ха-ха! Буль-раз-буль! Явись, появись... Буль-два-буль! А ну, появись здесь, птичка-невеличка, красная грудка! - Золотая Рыбка взмахнула плавниками, и перед Мишуткой затрепетал в воздухе Фимка. "Явился, не запылился ваше вашество! - громко пропищал Фимка. - Зачем вызывать изволили?" "Да вот тут некоторые товарищи не верят, сомневаются, что мы с тобой волшебные!" "Как это не верят! - Фимка возмущенно запищал, замахал крылышками. - Покажите мне этого товарища! Я с ним поговорю!"
   Золотая Рыбка подплыла к Мишутке, подмигнула огромным глазом: "Ну, как? Мы всё ещё сомневаемся? А хочешь ещё один фокус-мокус?" Взмахнула плавником и тут же раздалась музыка... Валерка в белом медицинском халате играет на скрипке, а рядом с ним стоит - Мишутка увидел себя с тазом в руке и тут же Чижик, Авангард. Все старательно пели что-то ужасными голосами и страшно фальшивили... Валерка морщится, машет руками... Золотая Рыбка смеётся и дирижирует плавниками... И вдруг она повернулась к Мишутке: "Где секретный пакет? Ты забыл сказать мне про самое главное - секретное оружие готово или нет? Мы должны врезать по штабу Гитлера! Немедленно!"
   Мишутка открыл глаза - проснулся. Никак не может придти в себя сразу после такого сна.
   - Вот это сон! - смотрит на снегиря, важно расхаживающего по столу. - Значит, Фимка, ты у нас птица волшебная. Так, так... Разрешите, я вам хоть грудку почешу!
   Мишутка потянулся к снегирю ручкой.
   Фимка отскочил в сторону, подпрыгнул на тоненьких ножках и с переливом возмущенно зачирикал замахал крылышками.
   - Чирикала ты, а не волшебник! Малина, продолжаем работать! - макнул ручку в чернильницу, и снова заскрипело пёрышко.
  

Г Л А В А Ш Е С Т А Я

  
   Восемьдесят шесть железных ступенек. -Тайный отряд. - Горячая труба. -
   Проспал чужого. - Знакомство состоялось. -Твой боевой пост в тылу!
  
   Юля прошла мимо ворот котельной. На ходу глянула - дедушки Тимофея не видно. И сразу свернула за угол высокого забора. Не оглядывается - слышит скрип снега - это Гриша идёт за ней следом.
   Пошла по узкой тропке вдоль забора и остановилась. Глянула по сторонам - никого. Шагнула к забору, и сдвинула доску в сторону.
   - За мной! - Юля юркнула в щель, и бегом к сараю, туда, где ещё недавно был Мишутка.
   Ещё не отдышалась, а Гриша уже рядом стоит. Вопросов не задает.
   Юля сразу заметила следы, идущие в дальний угол - значит, дежурный уже прошёл в штаб.
   - Вот мы и пришли, - Юля взглянула на Гришу. Почти пришли.
   - Не понял?... - удивился Гриша.
   - Сейчас поймёшь, - Юля пошагала по следам дежурного в полумрак,.
   Гриша следом. Они остановились возле лестницы, уходящей вверх.
   Юля нашарила на стене верёвку и дёрнула её со всех сил.
   Наверху, в темноте раздался мелодичный звон.
   - Что это? - спросил Гриша.
   - Сигнал! Чтобы дежурный знал, что сейчас к нему поднимутся. У нас это дело строго! За мной! - Юля быстро полезла вверх по лестнице.
   - Вот это лесенка! - прозвучал голос Гриши в темноте.
   - Восемьдесят шесть ступенек!
   - Здорово! И сколько раз туда-сюда?
   - Сколько нужно! Этого мы не считаем!
   - Молодцы! Отличная зарядочка!
   Вот и последняя ступенька. Дежурный должен встречать - она предупредила его, звонила.
   Дежурного нет на месте!
   Юля даже губу прикусила - увидела, что Мишутка спит в своём любимом кресле! Спит, как сурок!
   Вот уже и Гриша рядом.
   - Хорошее местечко! Шикарный чердак... А кто это кемарит за столом?
   - Тише! - прошептала Юля, - Это наш секретарь. Он пришёл после ночного дежурства в госпитале. Там за ночь так набегаешься, потом ног не чувствуешь и
   голова набок. Пусть отдохнет немножко.
   Гриша удивленно крутит головой по сторонам, не ожидал увидеть столько интересного на чердаке старой котельной.
   Юля, тем временем, достала из аптечки бинт, йод.
   - Гриша, иди сюда, - негромко позвала Юля.
   - Слушаюсь!
   - Надо перевязать руку.
   - Ну, ты даёшь! Я и забыл уже...
   Юля обрабатывает рану.
   - С этим не шутят, может быть заражение крови.
   Юля ловко накладывает повязку.
   - Спасибочко! Ты прямо, как доктор, - кивает на карту. - В кабинете директора училища висит большая карта, но такой ещё не видел... Ништяк карта!
   Гриша и Юля подходят к карте.
   - Красные флажки, это наши войска...
   - Это я сразу понял, - Гриша потрогал флажки. - Здорово всё сделано! И реки, города, железная дорога...
   - Мы целый месяц рисовали её. Теперь слушаем радио, и каждый день передвигаем флажки. Вот где-то здесь ранило моего папу, - Юля дотронулась пальцем до точки возле синей ниточки - реки. - Он больше месяца лежал в госпитале и теперь уже опять на передовой. Командует батальоном. Такой сорви- голова! Мы с мамой так переживаем. Я ночью проснусь и всё думаю, думаю, как наш папка сейчас там...
   - А моему бате сложно письмо присылать, - Гриша прикрыл ладошкой часть Черного моря. - Наверно, где-то здесь его корабль плавает. А может в другом месте. Это секрет! И как прислать письмо оттуда! Но мы с мамой всё равно ждем, ждем. Когда приносят письмо, мама прямо плачет от радости... Вот давно что-то не было письма...
   - Оттуда, конечно, трудно переслать. Но это ничего не значит, ещё придёт письмо, обязательно придёт, - сказала Юля. И мама у Юли тоже так всегда говорит. И соседка их по квартире так говорит. - Только надо ждать.
   - Ого! Даже радио есть! - Гриша подошёл к большой черной тарелке, что висит на стене. - И у нас в цеху такая тарелочка.
   - По ней мы слушаем последние сводки, когда Левитан передаёт. От его голоса прямо дрожь бьёт по всему телу.
   - И у меня сердце начинает бухать, когда начинает говорить: "Наши войска начали наступление... - увидел часы-ходики, на брусе. - Смотри, тикают! Никогда таких чудных часиков не видел! Прямо хоть в музей их тащи!
   - Наш изобретатель Авангард собрал их из разных старых часов. У него в руках прямо горит всё! Любые задачки решает за секунду - взглянул и готово. Вот я иногда смотрю на Авангарда, и мне прямо страшно - что у него в голове делается? - Юля уселась возле теплой трубы и стала пришивать оторванный рукав на пальто. - Его изобретения даже в газете печатали...
   Гриша увидел несколько винтовок и автоматов.
   - Вот это да-а! Сила! Мастера! - восхищённо провёл рукой по винтовке, погладил отшлифованные приклады. - На совесть сделано. Прямо, как настоящие.
   - Ребята сами вытачивали, Авангард руководил. Он такой чудак! Сам длинный, как каланча, и ещё всегда таскает на голове шлем со звездой, летом даже не снимает. Неужели ты его не видел в городе?
   - Мы почти не выходим с завода. После занятий - в цех, к станку. Смену отработал и кемарить, а то свалишься. И снова в цех или на занятия. Сегодня вот ходил и всё на небо смотрел - давно не видел, оно такое синее, синее... У меня поначалу даже голова закружилась... Прямо ходуном пошла...
   - Папа! Папка! - воскликнул Мишутка во сне и так жалобно, так жалобно
   застонал, что у Гриши прямо мураши по спине пробежали. - А-а...Папа... Я здесь, папочка...
   - Что это он? - прошептал Гриша.
   - У него отец был танкист, убили его под Ленинградом. Но Мишутка не верит в это. Он дома держит аквариум и там живет золотая рыбка. Такая красивая! У наших ребят у всех рыбки умерли, а у Мишутки живёт. И Мишутка
   говорит, что рыбка эта волшебная и как будто он услышал от неё, что отец его
   живой, не убит...
   - Вот это он зря заливает! - возмутился Гриша. - Не надо мозги пудрить! Какая ещё там рыбка...
   - Но ему очень хочется верить, что отец живой. Понимаешь? Он верит!
   - Это уже другое дело. Верить надо. У нашей соседки за два года три похоронки пришло на мужа, а он живой! Недавно пришло письмо, написал, что орденом наградили. Она уж так верила, что он живой! И пожалуйста! Да, верить надо! Обязательно... - и подумал об отце - как там ему сейчас среди грозного моря? Огромные волны, шторм... Но всё равно с папкой ничего не случится. И скоро письмо придёт от него... Прижался покрепче к трубе. - Да, верить надо, это самое важное... Слышь, а труба эта какая тёпленькая! Прямо, как печка!
   - А как же! Она прямо из котельной! Мы всегда возле неё греемся.
   - Слушай, а если зашухарят вас здесь? Такой шум будет!
   - Не зашухарят. Только дед Тимофей знает. Больше никто.
   Гриша присел возле трубы. Отличное местечко - сто лет можно сидеть! Тепло и мухи не кусают. И вообще, сегодня у него очень удачный денёк. По городу прошвырнулся, отдал посылку. Небо синее увидел. Бандиту хорошо морду начистил. С почтальоншей Юлей познакомился. Ой, такая деловая! И она привела к друзьям своим... А сколько тут, на чердаке, увидел интересного... И Юля что-то говорит, всё говорит... Интересно её слушать...
   Слова Юли доносятся уже откуда-то издалека... И совсем не хочется ему
   открывать глаза... Да и зачем их открывать... И так хорошо слышно Юлю...
   Юля придирчиво осмотрела рукав - пришила. Маме, конечно, ни слова. И она не знает про отряд. Родители не должны знать. Сразу так решили. Чтоб полная конспирация! И в школе, конечно, молчок! Там старшая пионервожатая всеми крутит! Но она ничего не может придумать хорошего, а чтобы показать свою работу каждую неделю проводит сбор дружины. И отряды докладывают, докладывают одно и тоже - сколько выпустили стенных газет и связали веников...
   В соседних школах ребята собирают металлолом и занимаются разными интересными и нужными делами. А тут одни веники! Они в школе тоже собирали металлолом, но один пацан поскользнулся и ударил руку. После того случая Цветкова даже слышать не хочет о металлоломе. Боится, что вдруг опять кто-то упадёт. И кто тогда будет в ответе - одна Цветкова! Она этого не хочет. Вот и маршируем под барабаны и громко поём боевые песни... И у неё даже в голове нет, что ребята смогли без Цветковой обойтись...
   Рядом чириканье - Фимка! Он кружил вокруг трубы.
   - Привет, Фимочка! - обрадовалась Юля. - Гриш, смотри, наш хвостатый дружок прилетел! Кажется, хочет с тобой познакомиться. Он у нас ручной... Гриш, тебе дать посмотреть "Крокодильчик"? Остался один журнал, я его завтра занесу Ветровым.
   И тут Юля услышала негромкое посапывание.
   Глянула за трубу - Гриша сладко спал! Устал!
   И Мишутка продолжал спать, положив голову на стол.
   - Здорово у нас в штабе, идёт тихий час! Прямо как в пионерском лагере! - улыбнулась Юля и достала из кармана записку.
   "Бледнолицая! Должен сказать тебе очень важное. Встречаемся на прежнем
   месте. Ответ передай Красной Голове. Соколиный Глаз будет ждать тебя".
   - Ой, не могу! - рассмеялась Юля. - Опять придумал что-нибудь!
   Свою записку она отдала Лиде - Красной Голове. Сегодня Лида передаст её Соколиному Глазу.
   Дзинь! Дзинь! Поплыл звон по чердаку - пришли свои!
   Дзи-и-инь! - это значит: "Дежурный, давай встречай!"
   - Мишутка! - крикнула Юля, а тот даже ухом не повел. Хотела к нему подбежать, дернуть за рукав и не успела - голоса ребят совсем рядом. Бросилась к лестнице и выкрикнула: - Пароль!
   Первым запрыгнул на чердак Авангард.
   - Пуля! - Авангард изо всех сил растирал себе нос. - Чуть нюхалку не отморозил. Ну, и грызёт морозик! Прямо до самых мослов достал...
   Появились белые от инея Чижик и Валера. Чижик сбросил с плеч вещевой мешок и на весь чердак загремели пустые банки.
   - Разве ты сегодня дежурная? - спросил Валера, расстегивая пальто и осторожно укладывая футляр со скрипкой на стул.
   Юля не успела ответить, как раздался голос Авангарда.
   - Ребя, смотряй сюда! Вот где наш дежурный! Кемарит! Прямо сопит!
   - Тише! - замахала руками Юля. - Он только что заснул. Я ему разрешила. У него ночное дежурство было очень трудное.
   - Хо! Мадама, значит, ему разрешила храпака давать! Перетрудился наш товарищ! А мы весь день цветочки собирали, да?! Ромашки, лютики!? А мы, может, устали хуже бобиков! И тоже желаем дать храпака! - начал выступать Авангард. Он это умеет.
   Мишутка приоткрыл глаза и никак сразу не сообразит, где находится - только что он вместе ребятами и с разведчиком Димой Зайцевым пробирался в фашистский штаб. Золотая Рыбка помогла проникнуть туда. И она шурует впереди... Вот взмахнула плавником: - "Тихо! Охрана! Сейчас усыплю их!" Все крадутся, затаив дыхание. И начинают расставлять мины, что изобрёл Авангард. Каркуша с Фимкой тоже помогают ребятам...
   А тут прямо перед глазами Мишутки откуда-то вдруг возник Авангард, который что-то кричит, размахивает руками...
   - Хорош! Дежурим, да!? С храпаком! Сны сладкие смотришь, да!? А мы тут корячимся! Что зенки свои выпучил? Или уже со сна не узнаёте меня, товарищ дежурный? Протрите свои гляделки, товарищ Малина!
   Мишутка, наконец, пришел в себя. Мотнул головой - ага, вот ручка в чернильнице торчит, "Дневник" перед носом лежит на столе... Ребята рядом... Авангард что-то кричит... И тут дошло до мозгов: - "Проспал! Прохлопал! Даже сигнала не слышал! Не видел, как пришли ребята! Раззява!"
   - Штаны с тебя запросто снимут враги! И спасти никто не успеет! - орёт Авангард, отличное настроение у него. По дороге в штаб, дал себе клятву, что начинает новую жизнь: "Ни одного дня без зарядки! Обливаться холодной водой! Не скулить насчет жратвы!"
   Авангард прыгнул к турнику и подтянулся пару раз. Сейчас отсюда, с верхотуры он ещё хлеще врежет этому засоне! Ишь, как славно устроился! Ему даже разрешили...
   И уже он раскрыл рот, как едва не подавился собственным языком.
   - А-ааа...Кхе... - у него разжались руки и свалился с турника. И захрипел осипшим от волнения голосом: - Ребя... Здесь... У нас... Смотряй!
   Все повернулись к Авангарду. И никто, конечно, ничего не понял.
   Авангард всё тыкал и тыкал пальцем в сторону трубы и хрипел:
   - Смотряй! Там! Там!!! Туда гляди! За трубой!
   Ребята взглянули в сторону его пальца. И увидели, что из-за трубы выглядывают чьи-то ноги в здоровенных ботинках - явно чужие! Таких ботинок нет ни у кого в отряде!
   Мгновенно ребята окружили незнакомого парня, посапывающего возле тёплой трубы.
   Валера кивнул головой и все отошли в сторону.
   - Дежурный по штабу Малинин, докладывай, как сюда проник чужой! - прошептал Валера, глядя в упор на Мишутку.
   - А чего он доложит - проспал! - яростно прохрипел Авангард.
   - За такое положено отвечать... И здорово! - а это уже Чижик.
   Мишутка молчит, он даже не может слова выдавить из себя. В голове все перепуталось! Может это ещё продолжается сон? Может ещё он не проснулся!? Нет, это не сон! Не сон! И можешь трижды ущипнуть себя! Чужой сопит! Как он проник сюда!?
   - Ответ будешь держать! - Чижик сказал, как ударил. - Перед всем отрядом! А сейчас мы тебя спросим... И ты нам доложишь...
   - Дайте мне слово! - закричала Юля.
   - Потом скажешь! - перебил Чижик.
   - Нет! Я сейчас хочу сказать! - снова закричала Юля, но её никто не хотел слушать.
   - Пока не очухался, свяжем! - предлагает Авангард. - А потом...
   - А-а-аааа! - пронзительно завизжала Юля. - А-а-ааа!
   - Замолчи! - прошептал Чиж - Ты разбудишь его!
   - Да, сейчас разбужу! Но сначала слушайте меня! - закричала Юля. - Вы же ничего не знаете!
   - И знать не хотим! - махнул рукой Авангард. - Мы ему в рот кляп сейчас вставим и точка! А ты не лезь! И молчи!
   - Сам молчи! Слушайте все! Мишутка ни в чем не виноват! - кричит Юля. - Я его сюда привела! Слышите!? Я! Я!
   Ребята повернулись к Юле.
   - Ты? - Чижик первым пришел в себя. - Как ты посмела? Ты же предала нашу главную тайну!
   - Хана... - махнул рукой Авангард. - Теперь звон пойдет, и все попрут сюда! Как пить дать! Ты... - наступает на Юлю. - Ты Крысе сделала хороший подарочек! Теперь она попляшет! Обхохочется от радости!
   Нет! - перебила Юля. - Крыса не обхохочется! Она ничего не узнает! Гриша никому ничего не скажет! Гриша спас мне жизнь!
   И Юля стала рассказывать, что произошло с ней в кривом переулке. Показала оторванный рукав в пальто и сумку, зашитую Гришей.
   - Да, я нарушила тайну. За это отвечу! А что я могла сделать - надо остановить кровь! Бандит финкой ударил! Бинт видите!? - весь в крови! Я сделала перевязку. Для него самое главное руки - он работает на оборонке. Поняли! На токарном станке работает! Учится в ФЗУ! Поняли! И я ещё подумала - нам нужно вытачивать что-то. Ты, Авангард, сам всё время говоришь, что надо что-то тебе выточить, а у тебя нет никаких возможностей...
   - Тихо! - взвился Авангард. - Может, он сейчас слушает, как мы тут треплемся! И запоминает всё!
   - Замолчи! Он дал мне клятву! Понял! Он настоящий рабочий человек! Я за него ручаюсь, как за себя!
   - А если это подстава? - Авангард повернулся к ребятам. - Вон сыщику
   Шерлоку Холмсу какие гады попадались! Мы же читали! С улыбочками, трали-вали, а потом бац и готово... Чем докажешь, что он рабочий класс? - Авангард уставился на Юлю, сверля её насквозь глазами. - Молчишь? То-то! Ну, прокол! Ну, докажи! Влипла!
   - Не влипла! Ты его руки видел!? Айда!
   - Можно посмотреть! Сразу мигом определим! - Авангард кивнул друзьям. - Айда, проведём экспертизу!
   Гриша, тем временем, услышал голоса и проснулся. Ему было так хорошо
   и уютно, что не хотелось шевелиться и даже приоткрывать глаза. Лежать бы так и лежать...
   А голоса совсем рядом... Пусть говорят, они ему не мешают...
   И вдруг понял - разговор о нём! И сразу всё вспомнил - он попал в тайный отряд! Они испугались, что он выдаст их! И, кажется, хотят разобраться с ним... Слегка приоткрыл правый глаз, и через ресницы увидел незнакомых ребят, стоящих вокруг него. У одного на голове солдатский шлем, рядом в черном бушлате пацан, крепыш такой, и ещё рядом пацан... Шепчутся о чем-то - боятся разбудить его! Что-то решают...
   Ага, вот и Юля... Она что-то говорит, руками размахивает...
   - Видите! На руке перевязка! И опять кровь выступила...
   Солдатский шлем наклонился, и Грише захотелось вцепиться в него зубами - насилу сдержался... Теперь собачий треух повис над его носом...
   - Руки, вроде, как у рабочего...
   - Ага, похоже, что работяга...
   - Смотри, тельняшка! Настоящая! На толкучке за такую жуткие деньги...
   - Тебе бы всё на толкучку...
   - Так весь главный товар только там можно достать!
   - А пряжечка! С якорем! И здорово начищена...
   - Я на толкучке ни разу не видел такую пряжечку...
   - Пуговицы с якорями! Гляди, точно золотые!
   У Гриши всё внутри уже закипало. Зачем они рассматривают его, как таракана?! Эту пряжечку и пуговицы передал ему батя со своим другом... Ёлки-моталки, пряжечка им нравится! И пуговки красивые! А они прямо с корабля! С боевого! Опять лезет в нос этот треух паршивый! Так и чихнуть не долго... А шлем... И этот дылда в шлеме как раздухарился!
   Терпеть не может Гриша, когда его рассматривают, как вошь на сковороде! И уже сил нет терпеть, и изображать спящего...
   Все мышцы у Гриши напряглись, сжались в тугую пружину...
   - Ха-а-аа! Стрелять буду! - закричал Гриша и разорвалась на клочки тишина на чердаке. Вскочил сразу на обе ноги. Со свистом закрутил над своей головой пряжкой на ремне. Этот приёмчик у него уже давно отработан. Как часы! И теперь ему никто не страшен. - Убью! Уродом любого сделаю! Только подойди!
   - Гриша-а-аа! - голос Юли заставил его повернуться - и увидел широко раскрытые её глаза. - Остановись!
   И он замер. Сердце в груди колотится, как рыба на крючке.
   Перед ним стоит Юля. Она смотрит на него и улыбается.
   - Ты зачем так шумишь? Зачем нас пугаешь? Мы же не в кривом переулке... И здесь нет бандитов. Успокойся... - она говорит тихо, тихо, но ему слышно каждое её слово. - Это мои друзья. Я же тебе рассказывала. Вот командир нашего отряда. Володя его зовут.
   Юля повернулась к Чижику.
   - Это Гриша. Он спас меня от бандита.
   Чижик подошёл и протянул Грише руку.
   - Приветик! Чижиков Володя.
   - Гриша Морковкин.
   - У тебя красиво получается с этим ремнем.
   - Тренировочка.
   - Если по черепушке попал так и хана!
   - Точно хана! Это моё оружие. С пряжкой ничего не страшно.
   Рядом тощий пацан, собачий треух на башке.
   - Валера, - треух протянул Грише руку с длинными цепкими пальцами. Они оказались сильными.
   - Он комиссар нашего отряда, - сказала Юля. - И ещё скрипач.
   - Ну-уу! На самой, самой настоящей скрипке играешь?
   - Конечно, на самой настоящей, - улыбнулся Валера.
   - Ну! Ни разу скрипача не видел. Я по радио всегда слушаю скрипку - прямо умираю! И пластинки у нас дома есть.
   - Там играют на скрипке?
   - И ещё как! Чардаш Монти. А еще Моцарт...
   - Ну, сошлись скрипачи! Дайте простому человеку сказать слово! - это солдатский шлем тянет Грише руку. - Я вот, например, люблю напильником поиграть, поширкать, так сказать. Шир-пыр и никаких гвоздей! И ещё на нервах! Авангардом меня кличут.
   - А меня Гриша. С напильником я даже очень хорошо знаком.
   - Как донесла разведка, на станке токарном работаешь?
   - Так точно. А товарищ Авангард интересуется токарным делом?
   - Есть такое! Поговорим. А пряжечку махнуть не хочешь? Могу дать...
   - Нельзя. Батя прислал с корабля. Он на флоте служит.
   - Понял. А мой батя в пехоте давит гадов.
   Вот и Мишутка подвалил.
   - Это наш секретарь отряда, товарищ Малинин! - Авангард всадил другу кулаком в бок. - Серьёзный - жуть! Знает бокс и стихи сочиняет. И ещё здорово умеет давить храпака во время дежурства.
   Мишутка провёл два ответных удара в бок Авангарду и тот едва не свалился.
   - Ты чё? - заорал Авангард. - Я же пошутил!
   - А я тоже пошутил! - усмехнулся Мишутка.
   - Вот псих...
   - Хорош удар! - восхищённо мотнул головой Гриша. - Боксуешь?
   - Маленько, - ответил Мишутка. И они пожали руки друг другу. - В школе у нас секция. Удары отрабатываем, приёмчики.
   - Как у меня рука заживет, стычкнемся? - спросил Гриша.
   - Согласен. Финяк покажь! - Мишутка протянул руку.
   - Какой финяк? - Гриша изобразил страшное удивление.
   - Гриша, пожалуйста, не валяй дурака! - Юля засмеялась. - Ты же спрятал финку в карман!
   - Ну, деловая она у вас... Сама этого урку чуть не задушила ремнём от сумки... - Гриша копается в карманах. - Гляжу, почти не дышит...Я его давай спасать... искусственное дыхание делать... Ну, чуть вырвал из её рук...
   - Перестань врать, Гриша! И хватит копаться в карманах!
   - Ага, нащупал...- достал финку. - Во! Остренькая! Махать начал перед носом... Ну я ему и приложил этой самой пряжечкой...
   Ребята рассматривают финку.
   - Из нержавейки выточена, - сказал Гриша.
   Чижик держит финку на своей ладони, взглянул на Гришу.
   - А если бы этот гад тебя финяком промеж ребер, в сердечко? И в гробу Морковкин! Не подумал об этом?
   - Некогда было думать, - Гриша усмехнулся. - Ну, а товарищ Чижиков, ёлки - моталки, значит, задумался бы? Стал бы ковырять в носу? Врезать или не врезать?
   - Нет! - Чижик протянул финку Грише. - Спрячь свой трофей! - и подтолкнул Гришу в плечо. - А ты, Морковка, вполне ничего!
   - И ты, Чиж, молоток с ручкой! - и тоже подтолкнул Чижа.
   Все ребята, конечно, поняли, что Грише, действительно, можно доверять и нашли общий язык. Гриша рассказал о своё училище, как мастер дядя Захар, с них, с учеников фабрично-заводского училища N 14 стружку снимает. Как все ученики уважают, любят своего учителя.
   Авангард потащил Гришу в дальний угол чердака, где у него была устроена самая настоящая мастерская. На полках будильники, керосинки, примуса, кастрюли ждут своей очереди на ремонт. Всё это он собирает у пенсионеров, больных и приводит сломанное снова в боевую готовность. Пока они делились опытом, как надо паять и заклепки ставить, Чижик и Мишутка составляли график дежурств в госпитале. Уже на следующий месяц.
   Раздался треск, и зашипело что-то. Это проснулась чёрная тарелка - радио на стене заговорило.
   - Слушаем сводки! - закричала Юля.
   Все бросились к тарелке.
   - Говорит Москва! - торжественный голос Левитана заполнил весь чердак.
   Ребята затаили дыхание, и каждый услышал, как колотится в его груди сердце. Они знали, что сейчас по всей великой родине, в каждом уголке её, все также задержали дыхание, чтобы получше слышать э т о т голос. - Внимание! Передаём сводки Советского информбюро. Войска Юго-Западного фронта продолжают успешные бои. Противник несёт большие потери в районе Обливная Верхне-Чирская, там сбито восемнадцать самолетов...
   - Ур-р-ра-ааа! - и крыша чердака задрожала от крика ребят.
   - Там же уничтожено двадцать танков Тигр, взято в плен более трёх тысяч солдат и офицеров. Наши войска продолжают развивать наступательные бои по всему фронту...
   После сводок наступила тишина - это дед Тимофей выключил радио у себя в котельной. Он всегда знает, когда нужно включить и выключать. Когда услышал, что Авангард приволок откуда-то сломанную тарелку и исправил её, то дед Тимофей сам дал ребятам провод, чтоб провели радио из котельной к себе в штаб.
   Ребята зашумели, заговорили, перебивая друг друга. И, конечно, тут же вспомнили своего товарища Димку Зайцева.
   - Что-то давно нет писем от Димки, - сказал Мишутка.
   - Напишет! - Чижик в этом уверен. - У него там дел по горло!
   - Я думаю, что Димку забросили в глубокий тыл к фашистам, - Авангард гремел гаечным ключом по велосипедной раме. - Как штык! Он же проныра и везде сможет пролезть и узнать, что надо.
   - А кто такой Димка? - спросил Гриша.
   - Он был в нашем отряде. Рванул на фронт, и уже пять месяцев прошло, - сказал Авангард. - Тогда такая заварушка прошла - по всем школам приказы! "Как допустили такое!" Нашей Крысе тоже влепили по мозгам. "Проморгала! Потеряла бдительность!". И теперь она через шаг оглядывается, принюхивается к каждому... Короче, сейчас совсем трёканулась со своей бдительностью.
   - А кто такая эта ваша Крыса?
   - О-о! Самый бальшой человик в нашей школе! Старшая пионервожатая! Прозвище у неё такое - Крыса! Ну, точь-в-точь! Сразу узнаешь, как увидишь.
   - Но тогда Крысе ничего не удалось пронюхать. У Димки всё было в самой строгой тайне, - сказал Чиж. - И только поэтому удалось убежать. А вот Ложкин рванул, и сразу влип. Я ему говорил, что переждать надо. А он спешил больно... Ну, Крыса и унюхала...
   Ребята рассказали Грише, как сообща готовили побег Димки. Они тогда
   досконально изучили расписание поездов, продумали, как прошмыгнуть незаметно мимо проводника, где спрятаться в вагоне. И все, все мелочи учли.
   Тут и Гриша поделился своим опытом - два раза убегал и оба раза его цапали и возвращали с треском обратно. И снова уже собрался. Но тут мастер дядя Захар расчухал и вызвал его к себе в кабинет.
   - Строгий он у нас жуть! Ну, думаю, сейчас по стенке разотрёт. Коленки дыр-дыр... Садись, говорит, давай по душам побеседуем. Я присел. Он молчит. И глаза такие печальные, смотреть в них прямо страшно... Короче, я молчу и он молчит, и смотрит, ну, прямо в самую душу глядит и всё там видит. И говорит тихо так: "Гриня, ты знаешь, твой батя моим другом был. Он сейчас на корабле в битве с врагом, а я тут... Не смог я уйти вместе с ним на фронт. Душа от этого прямо разрывается... У меня там столько дружков погибло... А меня никак не отпускают на фронт, Гриня. Ни в какую! Хоть кричи, хоть башкой лупись об стенку. Сказали: "В тылу твой боевой пост, Захар Крюков! На заводе! Оружие ты должен делать! И точка! Это приказ товарища Сталина!" Вот так, Гриня. А из Москвы часто звонят к нам на завод, узнают, как трудимся и чем помочь, чтоб ещё больше делали оружия. Короче, твой боевой пост, Гриня Морковкин, тоже здесь! Никаких соплей распускать по этому поводу не имеешь права! Ты за своего отца работаешь. Он был токарь высшего разряда, и ты должен таким стать. Мы с тобой, Гриня, - сказал дядя Захар, - из тыла будем крошить фашистов!" Вот какой разговорчик был. И больше я уже не убегал. Ведь если все уйдут на фронте, кто будет делать снаряды и танки? А как сражаться без снарядов и танков? Автоматы и пулеметы кто сделает?
   Всё сказал и замолчал. Даже голос сорвал от волнения, не привык он так много говорить. Прямо, как на собрании выступал. Закашлялся. Лоб вспотел от напряжения. Обтёрся рукавом.
   Юля протянула Грише кружку с водой.
   Гриша присел, ноги почему-то у него подрагивали, отпил пару глотков воды.
   Стоит тишина. Пискнул Фимка, напомнил о себе.
   - Всё! - Гриша вскочил на ноги. - Броня крепка и танки наши быстры! Очухался Морковкин! Меня лопатой не пришибёшь! - полез в карман бушлата. Достал какой-то сверток, развернул. - Смотряй, что есть у Морковкина! Гляделки поширше распяльте, как говорит у нас в столовке буфетчица тетя Рая. Видали такое?
   Ребята обступили Гришу.
   На промасленной тряпице лежат какие-то железные штуковины. Они поблескивали острыми гранями. Никто из ребят никогда не видел ничего подобного. У Авангарда даже нос вытянулся, глазами впился в эти железяки и, вроде, в его голове уже что-то закрутилось, и вот-вот он поймет, что это такое...
   - Не видели, понял. Это так называемые спецрезцы! Дядя Захар поручил мне выточить одну очень сложную деталь и выдал для такой важной работы вот эти спецрезцы. Щупай, какие востренькие!
   Резцы пошли гулять по рукам ребят.
   - Красотища! - только и смог произнести потрясенный Авангард, проведя
   пальцем по острому краю резца. - Наверно, с любого металла снимает стружку, как кожуру с картохи?
   - Запросто снимет. Особой прочности эти спецрезцы. Вот приду в цех и заправлю в станок, и давай рубить уголь! С я чертежами уже познакомился. Всё досконально изучил.
   - Поработать бы чуток на таком станке! - вздохнул Авангард. - Пол жизни отдать можно!
   - Без учёбы никак! Но я уверен, у тебя получится - мозги и руки в самый раз, что надо. Поступишь к нам в ФЗУ, и там всему научат. А как здорово, когда станок включаешь! Он точно живой становится, понимает тебя и подчиняется каждой команде... Вот пошёл мотор... Тра-тра-та... И тут только смотри! И пошёл крутить, вертеть! Это такое захватывающее дело, ёлки-моталки! И всегда думаю, ведь здесь мой батя вот так же стоял и тоже снимал стружку по миллиметру... И усталость проходит! Если напортачил - сначала крути! Пока доведёшь, что по чертежу задано, вся спина мокрая...
   Внизу что-то громыхнуло - все прислушались.
   - Дежурный! - Чижик повернулся к Мишутке. - Проверить!
   - Есть проверить! - Мишутка метнулся к выходу с чердака и прошипел: - Шухер! В сарае Гвоздь! Ходит! Высматривает!
   - Пронюхал, выследил, гад! - Авангард. - Отметелим, а? Чтоб забыл дорогу!
   - Отметелить всегда успеем... - Чиж взглянул на Валеру. - Кто сегодня шел сюда последний?
   - Я, - сказал Валера, - никакого хвоста за собой не видел.
   - Значит, не знает, что мы здесь, - Чиж подошел к лестнице и осторожно выглянул сверху. - Ходит... Вынюхивает...
   Гвоздь, на самом деле, выследил ребята и нашёл дырку в заборе. В неё сейчас и пролез. Увидел сарай, где сразу засёк металлолом. Понял - это 7 "Б" собрал и сюда притащил. Тут и знакомые козлы и пила. Он отлично помнит, как тягал эту паршивую пилу! Значит, они здесь собираются! Отличное место! Надо спрятаться, узнать, о чём болтают пацаны. А потом сразу он доложит Крысе, что выполнил задание и разузнал всё про 7 "Б". И она отстанет от него... А если не отстанет? Что тогда делать?
   Попрыгал на одной ноге. Морозик прямо до костей достает. Сейчас бы дома сидеть... А из-за Крысы сосулей сделаешься...
   - Нет, метелить эту гниду нельзя, - прошептал Чиж и подошёл к слуховому окошку и выглянул. У магазина народ, как всегда, на дороге мелюзга носится, задрав хвосты, во дворе котельной пусто...
   Главный Кочегар, значит, сейчас у себя "в кабинете заседает", в котельной. И потому не заметил, как проскользнул Гвоздь.
   Чиж повернулся к ребятам.
   - Айн момент! - и прямиком к трубе. Взял железный прут и врезал три раза по ней. Подождал и снова врезал три раза, и замер. Снизу донеслись три четких удара, звон от них разлился по трубе и по чердаку.
   - Вызов Главным кочегаром принят! Айда к лестнице! - Чижик махнул рукой ребятам.
   Ребята собрались у краю чердака.
   Гвоздь сверху виден, как на блюдце. Замерз гад! Подпрыгивает, как блоха. Крутит руками, растирает уши под малахаем. Временами смотрит в щелястые стены. И вот вдруг заметался по сараю...
   - Сейчас цирк будем смотреть! - засмеялся Чижик.
   В двери сарая появился дедушка Тимофей, в руках огромная лопата, он её держал, как винтовку.
   Дед Тимофей остановился, прищурился. Постучали по трубе - на помощь позвали! Зря не постучат!
   И тут увидел пацана. Тот почти вдавился в дальнюю стену сарая.
   Чужой! Совсем незнакомый! Не зря просигналили! Как же он проморгал этого суслика?
   - Не шевелиться! - приказал дед Тимофей страшным голосом. - Кто такой?
   Как проник на секретный объект? Шпион!?
   - Я это... Я, дяденька... Я к ребятам пришел... - у Гвоздя горло пережало от страха. - Тут ребята знакомые... В школе мы одной учимся... Они металлолом собирают...Они в 7 "Б", а я...
   - Какой ещё 7 "Б"? - грозно зашевелил усами Главный Кочегар. - Я тут уроками не занимаюсь! Какие такие ребята?
   - Чижик... Так одного зовут... Авангард...
   - Здесь никаких чижиков-пыжиков век не бывало! Документы покажь!
   - Ка... какие это до... документы? - застучал зубами Гвоздь, а сам подбирался к двери. - Я...я... Нету у у меня ничего нету...
   - Как это нет документов? А фамилия есть!?
   - Ефремов... Из школы я... - Гвоздь всё ещё не может приди в себя.
   - Ладно, вижу, не шпион. Если ещё раз нос сюда сунешь, уши оторву! Напрочь! - дед Тимофей распахнул пошире дверь. - Шагом марш с объекта! Бегом!
   Гвоздь пулей вылетел из двери и к воротам.
   Главный Кочегар проводил взглядом пацана. За его спиной уже гудела железная лестница под ногами ребят.
   - Дед Тимофей! Не уходи! Я сейчас! - из темноты, с лестницы раздался
   голос. Главный Кочегар узнал голос Чижика. - Разговор есть!
  

Г Л А В А С Е Д Ь М А Я

  

Встреча за Большим Хребтом.- Письма. - Ждать и верить. - Оружие для фронта. - Надо намекнуть Верниколавне.

  
   Это место Чиж уже давно присмотрел. Недалеко от трехэтажных бараков стоит большой кирпичный дом. Когда-то случился пожар, и внутри почти всё выгорело, стены везде черные от копоти. После пожара не стали почему-то восстанавливать здание.
   Через выбитые окна, сломанные двери здесь всегда гулял свежий ветерок, а зимой комнаты заваливало снегом. Почему-то никто не любил этот чёрный дом, как называют его все, и не заходили сюда.
   Чижик как-то забежал, чтобы спрятаться от дождя. И решил прогуляться по скрипучим лестницам, по разорённым комнатам. На третьем этаже, обнаружил небольшую комнатку - закуток, совсем не тронутый пожаром. В окне даже оказались целыми все стекла. А вечером из него можно было наблюдать красивое зрелище - когда заходило солнце, то крыша высокой водонапорной башни, что стояла невдалеке, на какое-то время словно загорались в лучах прячущегося на ночь солнца. И в эти минуты у Чижика даже сердце обмирало от картины за окном.
   Чижику приходил в закуток, когда хотел подумать о чем-то серьёзном, и здесь он прочитал много интересных книг. Его покорили своим бесстрашием герои "Следопыта", "Зверобоя". А осенью привёл сюда Бледнолицую, чтобы тоже полюбовалась заходом солнца за Большим Хребтом, как они стали называть водонапорную башню.
   Вот и сейчас он ждёт Бледнолицую.
   Шаги её узнал ещё издалека.
   - Здравствуй, Соколиный Глаз!
   - Приветствую тебя, Бледнолицая!
   - Я не опоздала на праздник Огня?
   - Ты никогда не опаздываешь. Праздник Огня начнется скоро. Солнце уже
   совсем недалеко от главной вершины Большого Хребта.
   Они стояли рядом у окна и молчали. За стёклами кружили снежинки и переливались всеми цветами радуги в лучах солнца. А оно подкрадывалось всё ближе, ближе к Большому Хребту. Ещё мгновение... И вот вся вершина Хребта озарилась ярко красным, точно вспыхнула, и пламя затрепетало и побежало, побежало по извилинам Большого Хребта, по его ущельям...
   Сколько это продолжалось? Чижик успевал вдохнуть поглубже...
   Сдвинул на затылок шлем, прижался лбом к холодному стеклу.
   Юля совсем близко. Он слышит её дыхание. И он знает, Бледнолицая сейчас улыбается.
   Большой Хребет как-то сразу потемнел, это солнце занырнуло за него, спряталось. Ушло отдыхать.
   - Ты хотел сказать мне что-то важное?
   - Да, - Чиж подошёл к костру. Сделал его специально для Бледнолицей, чтоб могла погреть руки, они почему-то всегда мерзли у неё.
   Несколько кирпичей уложил друг на друга, между ними вставил железяку. Сухих деревяшек, сучков разных заготовил, считай, на всю зиму. И сейчас весело потрескивают веточки, искорки пробегают по ним, словно по проводам.
   В соседней комнате как-то тоскливо заскрипела сломанная оконная рама без стёкол. Давно собирается снять её и всё забывает.
   - Слышала, что сказал Морковкин насчёт тыла и фронта?
   - Ты разве не согласен с ним? - Юля всё еще стояла у окна.
   - Не знаю... Пока не могу сказать, - и вдруг точно взорвался, рубанул кулаком по воздуху. - Грише, конечно, можно так говорить! Он токарь! Он на оборонке работает! Оружие делает, чтоб гробить фашистов! А мы что делаем? Вот я что делаю? Лично я?! В носу ковыряю! Банки собираю, дрова пилю, письма разношу! Но этого мало! Ты же сама понимаешь! - дверь захлопнул так, что стекла зазвенели. Присел на корточки возле костерка, подложил веток, проследил, чтоб пламя облизывало их своим жадным языком. Достал из кармана листок бумаги. И протянул его Юле.
   Юля пробежала глазами по тексту, взглянула на Чижика.
   - Когда получил?
   - Позавчера. И два месяца назад такое же письмо прислали. Я спрятал, не показал маме. Написал туда письмо. И вот ответили. Но я всё равно не верю, что папка мог неизвестно куда пропасть... Там же были бои! Сражение! А он вдруг пропал! Не верю!
   - Мама, значит, ничего не знает? Ты в этом уверен?
   - Конечно, уверен. Я письма достаю сам всегда. Не знает она.
   - Спрячь, - Юля отдала Чижику письмо.
   - Что значит, "пропал без вести"? Не понимаю? - Чиж пожал плечами. - Что это значит? Тут что-то не то... Может, его ранили, и после боя папа попал к партизанам? Разве такое не бывает?
   - Конечно, бывает. Это же война, - Юля протянула руки над горящими сучками, и по стенам заметались тени. - От моего папы тоже очень редко приходят письма, мы с мамой все время очень переживаем...
   - Папка писал, как закончится война, и он вернется домой, то обязательно
   заведем турманов. Это красивые и забавные голуби, они любят играть в воздухе, кувыркаться...
   - Я их видела - они белые, белые... - на мгновение Юля замолчала и тронула руку Чижа. - Знаешь, сейчас самое главное, нельзя отчаиваться. Мы должны верить и ждать, верить и ждать. На войне может случиться всякое...
   Чижик застыл.
   - Всякое? - каждая жилочка у него напряглась, задрожала. - Ты хочешь сказать, что мой отец мог попасть в плен? Так вот знай! Никогда он не сдастся в плен! Ни за что! Я ему всегда верил и верю! Папка мой не предатель!
   - Разве я это сказала?
   - Не сказала, так подумала! Кто в плен сдается?! Ты разве не знаешь? Пре-да-те-ли! Или не так? И товарищ Сталин так сказал!
   - А ты это сам слышал? И это неправда. Товарищ Сталин не мог такое сказать.
   - Что не... неправда!? - и Чижик даже стал заикаться от ярости.
   - Ты понимаешь, что говоришь?! Есть приказ для военных - приказ, поняла! Биться до последнего! А кто не бился и поднял руки, чтоб сдаться врагу - гнусный трус и предатель!
   - А если солдата ранило? Оглушило и он лежит без сознания? А в плен его взяли раненого! Он стрелял, стрелял, и закончились у него патроны, ни одного не осталось в автомате! И даже нет гранаты, чтобы взорвать себя и врага! Этот солдат тоже предатель? Что делать нашему солдату в таком положении? Или он ранен, без сознания! Что ему делать? Ну, говори!
   - Что делать... - как-то растерянно повторил Чижик. - Что делать? Я не знаю. Я как не думал об этом. Но что папа не предатель, это я знаю! Он за нашу родину жизни не пожалеет! Или не веришь?
   - Перестань, Чиж... Как ты так можешь говорить... Я в твоего папку верю, как в своего. Самое главное, чтоб он был живой! Вот что главное! Вот в это мы все должны верить! А если попал в плен, должны верить, чтоб он выжил в любом самом страшном плену!
   - У тебя мозги поехали! Выжить, чтоб служить фрицам!?
   - Это у тебя мозги поехали! Зачем служить фрицам! - теперь уже Юля
   закричала. - Надо выжить, чтоб вырваться из плена и снова бить фашистов! Вырваться оттуда и снова бить их! Бить! Понял!?
   Чижик молча смотрел на Юлю, от волнения во рту пересохло, лицо в жар бросило и захотелось схватить хорошую пригоршню снега и сунуть в него своё горящее лицо. Нет снега рядом! А в голове вертелось: "Ведь это правильно! Верно! Выжить, чтоб опять гробить фашистов проклятых! И папка обязательно выживет! Как же сам не додумался до этого?"
   Юля погладила его по руке.
   - Успокойся, Володенька...Я тоже сначала думала, как ты... А недавно наша Верниколавна пришла к нам и разговаривала с мамой... Я в соседней комнате... И слышу, говорят: плен, война... Я сначала ничего не поняла. Вот, как и ты. Мы же с тобой ничего не знаем... Ничего! Во всём мире плен никогда не считался позором. Никогда! Понял!? Другое дело - измена, предательство. А пленные - это солдаты, люди, попавшие в очень большую беду по самым разным причинам. И подумай сам, разве наши родные, знакомые могут предать Родину? Никто и никогда! Но мы же так мало знаем...
   - Точно! Мало, очень. Так мне и майор Орлов сказал. Я ночью часто сижу возле его койки. Он ещё плохо пишет левой рукой и диктует мне письма. И стал рассказывать, как чуть в плен не попал, спасло, что присыпало землей от взрыва, и фрицы мимо прошли, за мертвого приняли. Говорит, а у самого слезы льются. Рядом лейтенант Кудряшов лежал, тот вскочил, и его сразу пристрелили. А я, говорит, никак не могу до автомата дотянуться, в глазах круги... Хотя знаю, что в автомате нет ни одного патрона. Потом наши санитары его подобрали. А правую руку оторвало ему уже в другом бою...
   - Вот, пожалуйста! Их обоих могли взять в плен, но разве они предатели! - Юля взмахнула руками. - Об этом и разговаривали мама с Верниколавной, потом
   обнялись и плакали... А я в другой комнате у двери стою и тоже плачу...
   Уже не потрескивает сухие веточки, гаснут, уже совсем темно стало.
   Хорошо сидеть вот так, тесно прижавшись друг к другу, и смотреть на затухающий костёрок, на мерцающие за окном звезды.
   - Я папе пишу письма, - тихо сказал Чиж. - Почти каждый день. Отправлю, когда получим от него письмо.
   - Я тоже писала папе письма. Мы же не знали, что он попал в госпитале и долго был без сознания. Вот потому и не было от него никаких весточек. Пишу, а сама плачу, плачу, пишу и слезы кап-кап на листок, на буковки...
   Чижик пошуровал в костерке, и оттуда, полетели вверх роем, в черноту невидимого потолка, золотистые искорки, точно звездочки.
   - Ты сегодня идёшь на дежурство в госпиталь? - спросила Юля.
   - Нет. С Валеркой поменялся, какие-то дела у него. А ты не забыла, что уже на носу 23 февраля?
   - Не забыла. Мы с Лидой придумали новые танцы и уже костюмы шьём. Нашарили разные старые платья, ленты...
   - День Советской Армии и Флота мы должны отметить на самом высшем уровне. Надо хорошо продумать программу концерта. Я слышал, что ещё два новых госпиталя откроют в нашем районе. Значит, прибавится для нас работёнка-
   - Володя, мы одни уже не справимся. Я тебе об этом говорила. Ещё и в школе придется нам выступать. Крыса заставит. Отряду нужна помощь, иначе мы не выдержим, выдохнемся. Давай намекнем Верниколавне, что нужно у нас в школе, из разных классах собрать способных ребят для выступлений в госпиталях. Вот в 7 "А" Ремнёв на баяне здорово играет, Ерошкина Вера кажется, на мандолине. И ещё кто-то есть в других классах. А то мы загнёмся. Вот и пусть Верниколавна предложит это Крысе.
   - Нет! Крыса всё испортит! Я вот что придумал! Мы попросим старшую сестру госпиталя написать письмо нашей директорше насчет концертов для раненых. И чтоб сам начальник госпиталя письмо подписал. А Верниколавну не будем трогать. Сделаем по-другому. Я сам передам письмо директорше, - мол, попросила старшая сестра из госпиталя. Она же моя соседка по дому. Поняла! И никакая Крыса тут уже нам не помешает! От самой директорши будет ей дан приказ! И сразу нашему отряду станет легче. Согласна?
   - Конечно, согласна. Она на задних лапках будет ходить!
   За окном гул моторов, он нарастал и заполнил уже весь закуток.
   Чиж и Юля бросились к окну.
   Ничего не видно на дороге, а гул прямо бил по ушам. По ночам обычно проезжают колонны с мощной военной техникой.
   - Сегодня ещё рано едут! - кричит Юля в самое ухо Чижику.
   - Значит, план перевыполнили! - кричит в ответ Чижик.
   А вот выползли огромные махины, прикрытые сверху брезентом и похожие на доисторических мамонтов, нарисованных в учебниках. Махины движутся неторопливо друг за другом, словно огромное стадо на водопой. Гул от моторов становятся ещё громче, сотрясаются пол, стены, дребезжат стекла в раме.
   Хоть и закрыто всё брезентом ребята знают - танки! И у этих танков броню не сможет пробить никакой фашистский снаряд.
   - Отсюда они прямо на фронт! - кричит Юля.
   - Наша сталь в танке! - кричит Чижик. - Не зря мы металлом собирали,
   корячились!
   - Не зря! - кричит Юля. И трясёт кулачком. - От нас подарочки фрицам!
   - На платформы их сейчас заведут! И поезд прямиком на фронт... на фронт! - шепчет Чижик, изо всех сил сжимая кулаки. - Быстрее жмите! Мой папка
   ждёт вас не дождется! Быстрее!
  

Г Л А В А В О С Ь М А Я

  

Ночное дежурство. - Письма без ответа. - Смерть Олежка. - О пользе рыбьего жира. - Швабра - главное оружие пролетариата. - Странная просьба Валеры. - Совершенно непонятный капитан Сергеев.

  
   Самый первый госпиталь в городе сразу устроили в городской больнице. Её все называют Федотовская. Построена она очень давно, ещё до революции. Известные предприниматели Федотовы тогда же построили в городе библиотеку и эту больницу с красивыми белыми колоннами.
   Такую красивую библиотеку и больницу, даже в самой Москве ещё надо поискать. Юля это собственными ушами слышала от врачей, что приехали из Москвы и делают разные сложные операции раненым, которых всё везут и везут в госпитале с фронта.
   На больницу и, правда, не налюбуешься. Перед входом колонны высокие, мраморные ступени и красивые вазы. По всем трём этажам светлые окна, на стенах большие зеркала в рамах из красного дерева, высокие двери с бронзовыми ручками. На полах паркет. И операционные, ничуть не уступают столичным.
   Операции не прекращаются даже ночью. Почему-то как раз в это время чаще всего приходят санитарные поезда и привозят таких тяжёлых раненых, которым иногда без операции не дожить до утра.
   Сегодня в ночном дежурстве Юля и Валера. У каждого свои палаты, коридоры, тазы, ведра. В госпитале не хватает санитарок. Здесь их называют все
   нянечками. И почти все они старенькие - молодые женщины на оборонках день
   и ночь работают.
   Валера называет швабру главным оружием пролетариата. Точно! Авангард сделал каждому по личной швабре - без неё здесь делать нечего.
   Юля мигом пролетела по пятой палате. Да и пол почти чистый в ней - там только двое ходячих, остальные лежат после операций, набираются силёнок. Лежачих, конечно, надо обслужить - поправить постель, вынести судно. И всё надо делать по порядочку, быстро, и ничего не забыть...
   Хотела уже прикрыть за собой дверь, как раздался шёпот.
   - Юлечка, доченька!
   Она уже знает - это зовёт её бывший артиллерист дядя Федор Раков. У него оторвало осколком правую руку, а ногу уже здесь ампутировали, она была изувечена и боялись, что может начаться страшная гангрена.
   - Что не спите, дядя Федор? - Юля подошла к койке Ракова.
   - Да уже выспался. На улице мороз здорово шибает?
   - Ой, здорово шибает! Прямо треск идёт!
   - А я вот лежу, лежу и всё думаю... Может не дошло письмо моё до дома? Не получили наше письмецо, а? Больно долго молчат. Мы с тобой давно послали. Любочка в четвертом классе, она сразу бы написала... Мы с Катей зовем её Ленточка... Может, наше письмецо затерялось, как ты думаешь? Сейчас шибко сложно с почтой...
   - Ещё, наверное, не дошло. А с почтой, правда, очень сложно....
   - Юлечка, а давай еще напишем письмецо? И пошлём, а?
   - Дядя Федор, вот я через две ночи приду на дежурство и мы напишем. А
   вы пока в голове составляйте письмо. Договорились?
   - Договорились.
   - Попить хотите?
   - Нет, спасибочко. Ты уж меня извини, Юлечка...
   В коридоре Юля присела на стул, швабру рядом пристроила.
   Сжалась вся. В комочек. Не заплакала в палате! Всю свою волю собрала, там нельзя распускаться!
   Несколько писем они с дядей Федором написали. Ответа нет и нет. Но теперь уже и никогда оттуда не придёт ему письмо. Юля просматривала газету и прочла, что как раз в тех самых местах, где жил дядя Федор, шли жестокие бои, несколько посёлков полностью уничтожены. Среди них и посёлок дяди Федора. Фашисты там всё сравняли с землей. Разве можно сейчас сказать это дяде Федору! И будем писать письма, и посылать их, посылать...
   В конце коридора раздался громкий крик. Там участок Валеры. Увидела, как выскочила медсестра из соседней палаты.
   Что-то случилось! И Юли рванулась в конец коридора.
   А там уже толпятся медсестры, нянечки, о чём-то говорят. Вот все вдруг расступились и из мужской уборной выносят кого-то в больничной пижаме. Пол в уборной залит кровью и пижама в крови. И руки у медсестёр в крови...
   Юля привстала на цыпочки и увидела Олега. Его все зовут Олежек. Он чем-то похож на Лермонтова - такие же усики. Много раз Олежек рассказывал Юле про свой последний бой, и каждый раз вспоминал что-то новое. И в прошлую ночь рассказывал, что когда выскочил из окопа, то почти сразу напоролся на немецкого солдата, и лицо у того было белое, белое и еще дрожал подбородок. Он особенно запомнил его. И ещё он помнил цвет каски на голове немца, и очки были в круглой металлической оправе. И тут откуда вдруг появилась граната, которая летела в воздухе над ним медленно, медленно, так казалось Олежке... И раздался грохот взрыва...
   Олег ослеп и потерял руку. Уже два месяца, как его привезли в госпиталь.
   И все успели полюбить Олега. Знали, что где-то у него живет невеста. Та присылала в госпиталь письма, и Юля читала их Олегу. Он диктовал письма невесте. Правда, ни разу в письмах даже не намекнул, что ослеп и потерял руку.
   Олега уложили на носилки и понесли к выходу. И только тут Юля поняла, что Олежка у м е р ! Старенькая нянечка Полина стоит рядом и уже который раз рассказывает, как обнаружила его... "Хотела в уборной чуток прибрать, а дверь никак, заперта. Дёрг-дёрг, а она ни в какую. И глядь, из-под двери чёрное что-то течёт... Пригляделась - кровушка! А дверь никак не открыть! Кричать начала. Сбили запор, а Олежек весь в кровищи и не дышит совсем... Бритвой он себя... Эта бритва у него завсегда на тумбочке лежала..." Тетя Полина говорит, говорит, а сама всё плачет, слёзы утирает.
   У Юли всё поплыло перед глазами - нет Олежка! Он узнавал всех по шагам. Улыбался, радовался каждому, кто с ним заговорит... И вот его нет... Ведь его ждёт невеста!
   Почувствовала, как кто-то взял за руку - Валерка.
   Он силой вложил в её руки палку со шваброй и заставил мыть коридор, затем перешли в ординаторскую, потом вместе вымыли одну палату, вторую... "Лучше швабри! Больше воды лей!"
   Швабра туда-сюда... сюда-туда... швырк-швырк... А перед глазами белое лицо Олежки, пижама, залитая кровью... Швырк-швырк... Этой бритвой он дорожил, друг ему подарил. Из особой стали, говорил Олежек, такая бритва на всю жизнь ...И брился только сам, на ощупь... Швырк-швырк... И ни разу не порезался... Швырк-швырк...
   Нянечка Полина позвала на перекур - чай пить. Тетя Полина дала каждому по ломтю хлеба и маленькому кусочку настоящего сахара-рафинада. Но прежде
   чем пить чай, в госпитале железное правило - нужно проглотить ложку рыбьего
   жира.
   Это такая гадкая гадость! Юля проглатывает рыбий жир, крепко зажмурив глаза, задержав дыхание, и сразу закусывает луком. Только потом раскрывает глаза и с облегчением вдыхает всей грудью.
   Рыбий жир очень нужен организму человека. Он содержит все витамины важные для организма, особенно для растущего. Ну, а у Юли он растущий - это точно! Платья, что носила весной - уже выше коленок! Прямо каланча какая-то стала! И с обувью беда. Мама только вздыхает и головой качает, думает, во что её обуть и одеть. И строго настрого приказывает пить рыбий жир. Она сама покупает его в аптеке.
   Валера тоже не равнодушен к рыбьему жиру, вернее сказать, ненавидит смертельно. Но об этом никто не догадывается - он глотает его с улыбочкой. Ради игры на скрипке Валера на любую жертву пойдет. Илья Матвеевич считает, что именно с этого начинается настоящий музыкант. "Нужно выдержать, выстоять в ежедневной битве с обычным бытом, который подставляет нам разные ловушки! Это весьма нелегкая задача! - любит повторять Илья Матвеевич. - Суметь не дать себя растоптать, остаться чистым душой и телом даже в самые тяжкие моменты жизни! Разве не к этому призывает каждая нота, написанная великим Моцартом!"
   Учитель очень любит Моцарта, и, конечно, Валере эта любовь передалась. Он ловит и старается запомнить каждое слово Ильи Матвеевича. Прибегает домой и тут же старается записать всё, что говорил учитель. Многое из того, что бормотал себе под нос Илья Матвеевич, он не всегда понимал. Но главное усвоил - нужно играть, играть и как можно больше. А чтобы играть - нужны силы, много сил, и вот этот вонючий рыбий жир даёт эти силы. И потому будем пить его и улыбаться.
   - Вишь, Юлечка, каков наш Валерик молодец, он и ложечку завсегда оближет, - говорит тетя Полина. - А ты морщишься... Это же витамины!
   Обычно за чаем, о чем только не говорят. А сейчас тетя Полина молчит, то и дело рукой смахивает с глаз слезы.
   Подошли медсестры Верочка и Зоя. Они из госпиталя сутками не выходят. Иногда прямо с ног валятся от усталости - не хватает медсестер. Зоя молчаливая, зато Верочка хохотушка. И всегда она что-нибудь такое расскажет, после чего смех за столом долго не унимается. И в палатах, куда она заходит, смех стоит. Одна шутка - килограмм витаминов! А вот недавно объявила, что ей и Зоечке сразу трое раненых, сделали предложения. И требуют от них ответа срочного. И вот они с Зоей совсем запутались, не знают за кого же выходить замуж - им все трое ужасно нравятся! "Сердечко млеет, и коленки аж подкашиваются! Во, какая у нас страшенная любовь!", - звонко хохочет Верочка.
   Но сейчас молчит и Верочка, прижалась к плечу Зои.
   - Попейте чайку, девоньки милые, - тетя Полина наливает им в чашки кипяток прямо из кипящего чайника.
   - Сейчас...- говорит Верочка, а сама даже и не шелохнулась, упёрлась глазами куда-то в стену, губы кусает.
   Тишина висит над столом, Юля с трудом сдерживает слезы.
   - Мамочка...родненькая! - вдруг вырвалось у Верочки, и ещё теснее прижалась плечу подруги. - За что!? Зачем... - слезы потекли по её щекам. -
   Мамочка... Зачем же так...
   - Не надо, Вер...- тихо говорит Зоя, вытирая слезы с её лица. - Перетерпи... Записку мы нашли в пижаме Олежки, - продолжала говорить Зоя. - Он одной рукой кое-как сам накарябал на листочке. Написано, чтоб мы послали
   письмо матери и Любочке, и что умер Олег Рогов от заражения крови. Спасибо
   за всё, но больше не может так жить...
   За столом ещё тише стало.
   Из девятой палаты донёсся протяжный стон, и потом крик: "В штыковую! Бей гадов! Вперед!" Это Зайков, старший лейтенант. У него недавно обе ноги ампутировали. Он во сне всё идёт и идёт в штыковую атаку. Я, говорит, чувствую свои ноги, каждый палец. А гляжу, нету моих ножек. Совсем нет! А они устали... Ну, разве такое может быть?
   Да, может такое быть. И это Юля узнала от Анны Ивановны, старшей сестры госпиталя. Та не успела выучиться на врача, как война началась. И Анна Ивановна объяснила Юле, что такое может быть. Это явление в медицине называют фантомные боли - ног уже нет, а те болят и ноют, и как будто каждый пальчик живой... и даже пошевелить им можно...
   - А Новый год, помните? - Верочка оторвалась от Зоиного плеча. - Не забыли Колю? Как он встретил Новый год?
   Как можно забыть Колю! Во второй палате лежал. Ему в тот Новый год исполнилось ровно двадцать лет. Мишутка специально для него стихи сочинил и прочел их во время праздничного концерта.
   Снарядом разворотило блиндаж, где Коля работал на рации, и ему выбило оба глаза, оторвало руку и ногу. Но Коля не унывал, даже поддерживал других после тяжелых операций. Подкатится к койке, кому уж совсем худо, и давай, давай шуточки откалывать. И самые тяжёлые оттаивали, начинали улыбаться.
   После концерта всех лежачих развезли по палатам, а кто мог, сами пошли спать. Ну, а Коля без всякой помощи сразу в свою постель лёг. Потом незаметно привязал шнур к спинке кровати. И под одеялом просунул в петлю голову. Утром будить его стали - не просыпается. Прошёл слух, что накануне праздника пришло письмо от девушки, и та сообщила, что выходит замуж...
   Нет, Колю никто не забывает. Все помнят его добрую улыбку...
   Юля с Валерой выпили еще по чашке чая, и пошли заканчивать свою работу.
   - Помоги помыть седьмую, - Валера взглянул на Юлю.
   - Так она же маленькая, - удивилась Юля. - Там и мыть нечего!
   - Вот поэтому и помоги, - Валера взял швабру. - Очень прошу.
   - Ладно, айда в твою седьмую!
   Валера не стал объяснять, почему попросил об этом Юлю. Может, потом как-нибудь расскажет. Последнее время Валере трудно находиться в этой палате. На то есть причина. Но сам Валера никак не разберется, что же могло произойти, в чём он провинился перед капитаном Сергеевым.
   Койка капитана в самом углу. Стоит Валере войти в палату, как чувствует на себе взгляд капитана, хотя у того плотная повязка на глазах. Однако, не смотря на это, Валера чувствует - капитан смотрит на него! А затем резко отворачивается к стенке. И лежит так, пока Валера не вынесет все судна и перестанет шуровать шваброй. Не поворачивается! И всегда молчит.
   От этого непонятного молчания наваливается на Валеру прямо какая-то тяжесть, руки и ноги словно чужие делаются. И натыкается на стулья, шуруя шваброй. Раненые, что лежат на койках, если не спят, разговаривают, шутками с Валерой перебрасываются. Только капитан Сергеев молчит, как будто нет его в
   палате. Но в тоже время с другими ребятами и с Юлей он даже шутит. Никак
   Валера не может понять, какая кошка пробежала между ними. И потому для Валеры настоящее мучение бывать в седьмой палате. Ему лучше прошвабрить ещё три палаты, чем одну седьмую.
   И сейчас с Юлей они мигом наведут порядочек в палате.
   Капитан уже уткнулся в стену. Не спит.
   Надо скорей закончить уборку! И мотать отсюда!
   Мокрый паркет скользкий, и Валера и едва не брякнулся вместе с ведром. Только этого не хватало! Скорей, скорей из палаты...
   Вот и всё! С облегчением прикрыл за собой дверь.
   Наконец все сделано, тяжелые раненые подмыты, чтоб у них пролежней не было и дежурства сданы нянечкам. Новой смене достанется - уже позвонили, что ближе к утру прибывает санитарный поезд. И опять, значит, тяжеленные раненые и операции, операции...
   До рассвета ещё далеко и небо над головой чёрное, тяжелое. В окнах домов огни поблёскивают кое-где - тоже кто-то не спит, собирается на работу или с работы пришёл - в три смены оборонка вкалывает.
   Валера с Юлей бегут вприпрыжку по замерзшей дороге с одной мыслью, скорей доскакать до дома и занырнуть под тёплое одеяло. За ночь лишь несколько минут удалось покемарить возле батареи в ванной, пока там никого не мыли. Хоть чуток да отдохнули и уже полегче.
   Ночью за тяжелыми ранеными или после сложных операций нужно особенно держать уши на макушке - всякое может случиться. И тут надо успеть медсестру позвать или доктора. Как говорит тетя Полина, в ночь да глухомань все болячки наружу вылазят - это нечистая сила хочет показать на что способна. Вот тут и самый раз, когда надо Боженьку вспоминать, чтоб он помог, уберег от всякой беды болящих и всех страдающих. Валера видел, как она приносила маленькую иконку и неслышно молилась возле коек тяжелораненых.
   Глухо громыхнуло, и половина неба ярко озарилась - это новое оружие испытывают! День и ночь тысячи людей у станков что-что вытачивают, собирают, чертят на чертежных досках, рассчитывают, испытывают... Идёт работа! Нельзя останавливаться! Всё для фронта!
   Звонко хрумкает снег под ногами. Потрескивают от мороза заборы, деревья. Хрум-хруп... Вот и дом Юли.
   - Спок ночи! - взмахнула рукой Юля и растворилась темноте.
   - Спок!
   Валера дальше шурует. Хруп-хруп. Мама пришла или нет? А то придётся выдумывать, что у Чижика занимались немецким и ещё потом задачки решали, и сон их потом сморил...
   Перед глазами спина капитана, повязка на лице... Неужели он больше никогда не увидит солнца, вот этого снега, освещённых окон...
   Хруп-хруп... Почему капитан стал ненавидеть его? Что плохого он сделал капитану?
   Остановился. Замер, как вкопанный - вдруг вспомнил, когда капитан отвернулся к стене. И замолчал! Да, да, тогда это было произошло!
   Отряд выступал с концертом. В огромном главном коридоре госпитале, где обычно они выступали, не протолкнуться. Ходячие раненые, да и все, кто только мог передвигаться, уже на стульях, на подоконниках, а то прямо на полу. У кого кровати с колёсиками на ножках, тех на кроватях выкатили из палат. Концерт шёл своим чередом. Дед Тимофей играл на мандолине и на гармошке. Песни и озорные частушки шли у него всегда на бис. Тут у дедушки Тимофея уже нет конкурентов. И в тот раз стены прямо дрожали от смеха и аплодисментов. Раненые требовали частушек. Их любимый номер. И сами ему всегда подпевали.
   Затем Мишутка с Авангардом читали басни на разные голоса, и так здорово шутковали, что прямо до слёз хохотали слушатели. Девчата пели и танцевали. Снова заиграл на мандолине дед Тимофей...
   А потом... Валера отлично помнит, как вышел со скрипкой и стал играть Моцарта. Он всегда с него начинал. Илья Матвеевич составил специальную программу. "Там должна быть особая музыка, - говорит Илья Матвеевич. - Перед тобой люди, которые смотрели в глаза смерти. Их убивали и они убивали. Это очень страшно. Они уже опускались в ад! Перед тобой люди, которые, возможно, потеряли последнюю надежду на душевное и физическое спасение... Понимаешь? Нет рук, ног, глаз, да ещё если у них погибли близкие - это ужасно! Кажется, зачем жить? Для чего!? Ведь всё уничтожено! Растоптано! И вот тут твоя музыка должна затронуть их души... Оживить их! Ты понимаешь, мой мальчик, о чём я говорю - о душе... о её просветлении... о божественной силе музыки..."
   Учитель всегда подробно расспрашивал, как проходил весь концерт и, конечно, особенно о том, как слушали скрипку...
   Кроме Ильи Матвеевича больше никто не знал, что ребята играют в госпитале. А Илья Матвеевич никому не скажет.
   Для артистов, как называли в госпитале ребят, выделяли угол в сестринской, и там во время концерта они готовились к выступлению. Девочки, хихикая, подкрашивались, переодевались, вплетали в волосы разноцветные ленты. Мишутка с Авангардом в смешных костюмах - у Авангарда на животе большая подушка привязана, у Мишутки на голове колпак. Они дурачились, объявляя об очередном номере.
   Раненые хохочут.
   Мишутка поднял обе руки.
   - А теперь внимание! Скрипка! Сейчас - великий Моцарт!
   Раненые любили слушать скрипку - Валера это знал, но всё равно волновался всегда, как будто выходит играть впервые.
   Фортепиано нет, об этом учитель знал и научил играть без аккомпанемента,
   слушая свой внутренний ритм, - в с ё должно быть у тебя внутри!
   Сначала перед глазами туман - потом он уже различает лица... вот доктора, медсестры...нянечки, раненые... седой профессор-хирург стоит у окна, что-то говорит стоящему рядом начальнику госпиталя...
   А внутри у него уже в с ё заполнено звучанием скрипки...
   Вдруг что - то с грохотом полетело на пол.
   Это капитан Сергеев встал. И упал стул. Капитана качнуло. И кто-то его поддержал, Он, облокотясь на костыль и спотыкаясь о ноги раненых, о кровати, стулья, резко пошагал из коридора. Медсестра едва успела поддержать капитана под руку. И вот они ушли.
   И всё это время Валера продолжал играть...
   Да, после того вечера капитан больше не выходил из палаты на концерты.
   Неужели ребята ничего не заметили?
   Валера как-то попытался поговорить с капитаном, но тот даже не отвечал. Лежал и молчал.
   Что произошло на том концерте? Ничего не понимает Валера.
   Хруп-хруп под ногами. Хруп-хруп...Что же тогда могло случиться?
  

Г Л А В А Д Е В Я Т А Я

  

Странное поведение Гвоздя. - Это совсем не кинохроника, это страшнее. - Старуха в чёрном платке. - Все смешалось в голове Мишутки. - Валера сочиняет музыку. - Россию никому не сломить! - Смотри и запоминай!

  
   Мишутка вприпрыжку бежит. Из аптеки шурует. Позвякивают, постукивают в карманах пузырьки - набрал полно разных лекарств для пенсионеров. Сами до
   аптеки они не доскачут, а без капелек и порошков им никак нельзя! А сегодня
   морозик ещё пуще грызёт! Хоп-хоп!
   На бегу бормочет стихи - Верниколавна задала учить.
   - "Das Sehiffehen fliegt, der Webstuhl Kracht,
   Wir weben emsig Tag and Nacht -
   Altdentschland, wir weben dien Leichentuch..."
   В переводе они звучат, конечно, будь здоров!
   - "Летает станок и трещит станок
   Мы прядем день и ночь напролёт -
   Старая Германия, мы прядем тебе саван..."
   Насчёт савана вопросики в классе, конечно, были. Разобрались, объяснила Верниколавна.
   И про великого поэта Гейне рассказала. У того к своей любимой Германии особое отношение было. Он многое в ней критиковал. Интересно, чтобы он сейчас сочинил?
   Вчера ребята собирались дома у Верниколавны - она в каникулы решила провести дополнительные занятия по немецкому языку не в школе. Её матери Елене Сергеевне стало лучше, и она задавала разные вопросики. Потом завели патефон. Зазвучала музыку Баха. Мишутке очень нравится орган, но тут у него вдруг в животе начало здорово бурлить.
   Уборная в дальнем углу двора. Рванул по тропке и... замер!
   Кто-то прилип к окошку! Мишутка даже про свой живот забыл - хоп-хоп и поближе подобрался...
   Хрустнуло под ногой, и фигура метнулась, исчезла в темноте.
   Подглядывают! Подсматривают! Кому это нужно!?
   В тот вечер Мишутка ничего не сказал ребятам - живот никак не мог успокоиться. И вот сейчас, пробегая мимо дома Верниколавны, решил, что надо рассказать ребятам про то, что недавно увидел. Обязательно! Что это за фокусы с подглядкой? Кому это нужно?
   И вдруг видел - Ефремов болтается между сугробами.
   "Здрасьте! Что-то давненько мы с тобой не виделись!"
   И сразу за столб, чтоб не заметил его Гвоздь.
   "Решил, значит, погулять в морозик! Никогда здесь не ходил..."
   Гвоздь учится в 7 "А". Хотели взять его в отряд. Но сначала дали первое испытание - поширкать пилой коряжки у одной бабульки, и, конечно, топориком потюкать. Гвоздь без особого восторга тягал вместе с Мишуткой пилу. Занятие, ясно, совсем не из приятных. Мишутка видел, как кривится Гвоздь, с каким трудом тянет зубастую. Надо признаться, он и сам не очень-то любил ширкать по корягам этой зубастой. Но что делать! У отряда взято под наблюдение много таких старичков, что уже плохо держат в руках ложку не то что топор. Ну, а потом уже посложнее поставили перед Гвоздём задачку - дежурить в госпитале. Ещё не успели ему рассказать всё о дежурстве, как Гвоздь уже во всю показал себя - зенки вылупил, взвыл: "Вы решили поиздеваться надо мной, да? Выноси судна говённые! Потом полы швабрить! Ага, разбежался! А я дома никогда ничего не прибираю! Вот так! Сеструха есть для этих дел! А то начали мне вешать блины на нос! Нашли дурачка! Пилите коряги и горшки выносите сами, если вам так нравится!"
   Отшили Гвоздя. Про отряд он, конечно, ничего не узнал и ничего не понял. Правда, потом долго ещё преследовал Валерку и Чижика и всё приставал, зачем они занимаются такой ерундой?
   И очень хорошо, что ничего не понял, а то давно бы уже растряс языком по всей школе. Язык у него настоящее помело.
   Внимание, Малина! Из дома вышла Верниколавна.
   Гвоздь сразу нырнул за сугроб и выглянул оттуда, когда Верниколавна уже прошла мимо. И потащился шаг в шаг в сторонке.
   Значит, он за ней следит! Это совсем не понравилось Мишутке.
   Вскоре Верниколавна вошла в чей-то дом. Гвоздь за сугробом прыгает, на руки дует. Совсем замёрз. Но зачем он прилип к нашей Верниколавне? А если шугануть его?
   Послышался какой-то странный шум.
   Головой повертел Мишутка по сторонам - не понятно, что за шум... Какой-то он ни на что не похожий...
   Мимо промчались, как угорелые, два пацана из их школы.
   Шум не исчезал, наоборот, приближался. И было в нём что-то...
   Какая-то сила словно толкнула Мишутку в спину и он, забыв о паршивом Гвозде, бросился вслед за пацанами.
   Поворот, еще поворот... Вот и главная улица...
   И остановился.
   Вдоль дороги шагали в белых полушубках автоматчики, а во всю ширь главной улицы города... Он не поверил своим глазам!
   Мишутка даже протёр их! - по главноё улице шли тесным строем ФАШИСТЫ! Самые настоящие! Сразу узнал их! В кинохронике видел! И они приближались! Всё ближе, ближе...
   Не может быть! Мотнул головой, малахай едва не слетел в снег.
   Так это же п л е н н ы е!!! Э т о о н и в кинохронике поднимали руки и сдавались нашим солдатам! О Н И!!!
   Но чтоб шли здесь, по улице родного города! - Мишутка никак такого не ожидал.
   Уже совсем близко они...
   Ноги Мишутки словно приросли к дороге - перед его глазами грязные, худые лица, какое-то тряпьё намотано на плечах, головах, ногах...
   Автоматчик в полушубке тронул за плечо Мишутку.
   - Нельзя здесь стоять. Отойди...
   Автоматчик ещё что-то сказал, но Мишутка ничего не слышал, ничего не понимал. Уши были заполнены только одним - равномерным гудом от сотен шагающих ног...
   Его начало трясти мелкой дрожью.
   Как же он ненавидел этих... Слов нет у него, к а к их назвать!
   Вот хромает, второй от самого края дороги - напялил солдатскую ушанку. Откуда взял? Наверняка, убил нашего солдата и содрал с него ушанку! И не боится! Мелькнуло в голове - он же мог стрелять по танку, где сидел папка! Вон, как глаза прячет! Весь в крови! А этот очкастый рядом - морда точно, как у Геббельса! Такая же крысиная! Повязался старушечьим платком! Сопли на носу висят! А зенками, как зыркает, как зыркает! Ну-ка, посмотри мне в глаза! Не оторачивайся! Сколько ты наших убил! Отвечай, гад! Трус! Наш морозик не нравится, да? И ты здесь подохнешь! Отсюда тебе уже не выбраться! И за всё ответишь! На всю катушку ответишь!
   Мишутке казалось, что он кричит, и все слышат его! А он не мог даже разжать зубы. Это у него внутри в с ё кричало!
   Щиплет в глазах, по щекам ползут горячие солёные слезы...
   - В сторонку, малыш! - опять автоматчик отталкивает от дороги.
   Уже не видно доходяги, похожего на Геббельса. Другие идут мимо. Что-то намотано на ногах, на головах женские платки, обрывки одеял... Доносится кашель. Шевелятся чёрные губы на чёрных лицах... Да это и не лица... это какие-то страшные маски...
   Мишутка схватил горсть снега, обтёр горящее лицо. Отошёл к забору, на
   бугорок. А колонне не видать конца! Из-под Сталинграда, наверно, топают. Передавали в сводках Информбюро - там тысячи фрицев сдались в плен! И сам
   фельдмаршал Паулюс! Вылез из блиндажа, как таракашка, с поднятыми лапками!
   Дружок Гитлерюги проклятого! Сам сдался! Понял, что уже гробина всем!
   Мимо Мишутки, прямиком к фрицам, к колонне прошагала высокая худая старуха в чёрном платке. Это Камышина тётя Тоня. Мишутка в прошлый месяц отнёс ей похоронку на сына. Тётя Тоня попросила его прочесть тот небольшой серый листок. Помнит, к а к слушала, когда он читал. Он помнит её огромные черные глаза. В них не было слёз, что-то другое было в них... Потом Мишутка видел во сне эти глаза... Несколько раз был такой сон. И снова, снова он читал ей те страшные слова, написанные на сером листке... Потом она сама повторяла вслух те слова... И всё смотрела на него, смотрела...
   Тётя Тоня держит в руке какой-то свёрток...
   Кажется, она что-то задумала! Да это граната у неё! Точно! И сейчас она рванет фрицев! Отомстит за своего сына! Нет у него гранаты, и он рванул бы этих гадов! Отомстил бы за папку!
   Вытянул шею и не отводил глаз от старухи, даже дыхание затаил, чтоб не проморгать, к а к шибанёт граната, как полетят клочья от фрицев.
   Она уже совсем рядом с колонной!
   Вот шагнула к фрицу, что с самого края идёт...
   Такой сопливый хиляга, весь обмотанный тряпками, в рваной шинели, хромает... И, похоже, ещё совсем пацан...
   Тётя Тоня протягивает ему в руки свой свёрток. А фриц испугался, и так отшатнулся от свёртка, что едва не полетел носом в снег...
   - Ну, бери! Бери, гадёныш! - шевелит губами Мишутка. - Сейчас получите!
   Сейчас всех вас жахнет!
   - Не бойся! - доносится до Мишутки голос старухи. - Хлеб! Nehmen Sie Brot!
   Бледное лицо фрица ещё больше побелело и задрожали губы...
   - Держи! - тётя Тоня решительно сунула сверток ему в руки.
   И тишина...
   Мишутке показалось, что у него заложило уши...
   Нет... Нет! Не жахнуло!
   Значит, в пакете не граната?
   Колонна, не задерживаясь ни на секунду, шла и шла. Фриц, в чьих руках остался свёрток, уже где-то впереди.
   Тётя Тоня перекрестилась и медленно побрела к забору, где стоят такие же старухи в чёрных платках.
   В ушах Мишутки всё звучит голос старухи: "Не бойся! Хлеб!".
   Значит, в свёртке б ы л х л е б?!
   Как могла она так поступить? У неё же убили сына!!! О Н И убили - это наши враги - фашисты! Они убивали, вешали наших, а старухи только плачут и крестятся! И почему-то все вокруг молчат?
   Мишутка ничего не понимал. От напряжения закружилась голова, и смотреть на колонну пленных уже не мог.
   Шёл домой, едва переставляя ноги. Хотелось упасть в любой сугроб и чтоб никто тебя не увидел... И лежать, лежать в снегу пока не появится папка. Он подойдёт и сразу тряхнёт за плечо: "Вставай, поднимайся, рабочий народ! Хватит давить подушку! Пора кормить нашу Золотую Рыбку! А потом пойдём к нашей мамочке... А в воскресенье всей командой на лыжах... Ну, поднимайся! Хватит валять дурочку! Ты разве не слышишь меня? Это я... Я... "
   Горячие слёзы текут по щекам, Мишутка слизывает их, смахивал рукой... И шагал, шагал...
   Вдоль дороги теснятся люди. Женщины в черных платках. И даже совсем древние стариканы повылезали взглянуть на пленных.
   Пацаньё носится вдоль дороги.
   Мелькнул вдалеке красный берет Лиды. Вера Николаевна увидела Лиду и подумала, что надо бы подойти, поговорить, но никак не могла оторвать глаза от проходивших мимо пленных, людей, которых война превратила в убийц.
   Пробежал куда-то Мишутка Малинин...
   Вдруг Вере Николаевне почувствовала, кто-то смотрит на неё...
   Последнее время у Веры Николаевны появилось какое-то очень неприятное чувство, будто кто-то следит за ней - идёт к знакомым, и слышит шаги за спиной, оборачивается - нет никого, а недавно за чернотой окна натолкнулась на чужие глаза... Подумала, что показалось. Но утром нашла под окном на снегу следы, кто-то стоял там. И подсматривал! Странно. Матери ничего не сказала.
   И вот сейчас - будто вцепились глазами ей в затылок! Что нужно? Зачем эта противная слежка!? Неужели из-за отца? Его в тридцать седьмом году расстреляли, как врага народа, а уже через полгода сообщили, что он ни в чём не виноват. Но отца уже нет!
   И зачем, зачем сейчас следить за ней?
   Чёрная колонна идёт и идёт. Равномерно поскрипывает снег под тысячами ног, и вырывается тяжелое дыхание из ртов...
  
   Валера прибежал проведать своего учителя по музыке - приболел тот. Мама Валеры немного собрала крупы, маргарина для Ильи Матвеевича, а то в последнее время он что-то сильно ослаб. Мама пригласила к нему доктора Арнольда Денисовича. Тому, наверное, лет сто или ещё больше. Валеру он лечит и маму, и всех её знакомых. Оказалось, что старый доктор бывал на концертах Ильи Матвеевича ещё задолго до войны. И сразу стали вспоминать те концерты...
   После посещения доктора Илья Матвеевич почувствовал себя намного лучше и почти перестал кашлять, даже утихли боли в сердце. "Встряхнулся! Ожил
   старый гриб! Хорошие разговоры куда лучше любых лекарств и припарок!" -
   шутил учитель.
   Валера прибежал к учителю и сразу на кухню. Они сели пить чай.
   Стол завален нотами и те в квартире повсюду - на стульях и подоконниках, в книжном шкафу, стопкой в углу на полу. Валера предлагал учителю помочь перебрать ноты, навести порядок. Но тот только смеётся: "В любом беспорядке и хаосе, мой дружок, тоже существует свой порядок!" И правда, в этом страшном завале нот, Илья Матвеевич всегда мигом находит нужное ему.
   - Ну-с, согрелись чайком, а теперь за дело - прошу, мой дружок, пройти к инструменту, - Илья Матвеевич взял со стола нотный лист.
   Валера облился потом - это те самые ноты, что он оставил в прошлый раз на столе учителя, незаметно положил возле чашки. Там ровно шестьдесят пять тактов. Бился несколько недель, чтоб записать их. Просыпался посреди ночи и, не включая свет, сидел в постели, кутаясь в одеяло и стараясь разобраться в мелодиях, звуках, вдруг на него нахлынувших откуда-то...
   А всё э т о произошло совсем неожиданно - бежал в госпиталь и в голове зазвучала совсем незнакомую мелодию! Остановился. Совсем не понимал, что с ним происходит... Прислушался.
   Да, музыка звучала где-то в его голове... И так явственно! Он как будто
   слышал каждый инструмент - вот играет скрипка, вступила труба... мощные аккорды рояля...
   Постоял и полетел дальше - в госпитале уже ждали. И как-то это забылось в суете. Но недавно проснулся ночью - из окна на него смотрела огромная луна,
   а в голове опять та самая музыка - звучали тромбоны, скрипки, трубы...
   Мамы была в ночной смене, и он уселся за старенькое пианино, стал записывать, что слышит, что продолжало звучать....
   Конечно, никому ни слова, а уж тем более своему учителю. Но когда всё записал, не выдержал, и, уходя домой, оставил этот нотный лист возле его чашки...
   Старался не думать о своём сочинении и даже надеялся, что учитель мог и не заметить тот листок - кругом груды разных нот!
   Валера уселся за фортепиано. Внутри всё подрагивало...
   - Ну-с, приступайте, сударь.
   И Валера начал играть. И уже не слышал ничего кроме той музыки, которая звучала в нём всё это время. Куда-то исчезла дрожь.
   Несколько аккордов и сразу пошла главная тема...
   Едва, едва коснулся пальцами клавиш... А вот сейчас должны зазвучать скрипки... Один, второй такт - изо всех ударил пальцами по клавишам - крещендо! Это кричит тромбон, кричат трубы - это вызов страшной и бессмысленной смерти... Пауза... Запела скрипка... И всё. С усилием оторвал пальцы от пожелтелых клавиш. Растаял под потолком последний аккорд...
   Между лопаток течёт пот, лоб весь мокрый, и нет сил вытереть его. И взглянуть на учителя нет сил.
   Илья Матвеевич пристально вглядывался в лицо Валеры, в серьезные не по возрасту глаза. Мальчугана он любил. Из него должен был получиться очень хороший скрипач. А какой фортель выкинул! Сколько лет ждал, верил, что судьба подарит ему в ученики настоящего музыканта. И дождался! Нет, ничто не пропадает даром! Он играл с великими музыкантами, потом страшные годы, когда
   его лишили всего - музыки, общения с людьми. Но он выдержал. И вот теперь
   Господь вознаградил за всё потерянное, искалеченное...
   - Мой друг, ты мне доставил огромную радость. Я понял, что мы с тобой
   всё это время совсем не зря проливали пот. И теперь мы должны будем ещё
   больше заниматься! Сочинение музыки - это особый дар, мой мальчик...
   И тут вдруг оба одновременно услышали ни на что не похожий шум, доносившийся со стороны улицы.
   Валера подбежал к окну. И увидел что-то необычное - по улице двигалась огромная колонна людей в какой-то странной одежде - бушлаты, шинели, рваные куртки... И рядом в белых полушубках автоматчики...
   И понял - это же пленные! Наши ведут пленных фашистов!
   - Илья Матвеевич! - закричал Валера. - Фрицев пленных ведут!
   Через насквозь промерзшее стекло не так-то просто смотреть, но они видели с а м о е г л а в н о е - по улице шёл поверженный враг.
   - Вот и конец... Победа... - шептал Илья Матвеевич, ударяясь очками об оконное стекло. - Слава, Тебе Господи... - ему казалось, что в равномерном, каком-то утробном гуде, шедшему с улицы, он слышит самую великую музыку, созданную человечеством. - Смотри, смотри на всё это, мой мальчик, и запоминай. Мы победили! Опять наш великий российский народ сотворил невозможное. Никому не поставить на колени нашу Россию, мой мальчик. Ты это сейчас видишь, слышишь - это огромное счастье... Слушай шаги этих людей, слушай...
  

Г Л А В А Д Е С Я Т А Я

  

Торжественная линейка. - Молчок! - Серьезный разговор в учительской. - Авангард в гостях у Одуванчика.

  
   Сухим горохом рассыпалась барабанная дробь по коридору, ударила по
   ушам, и истошно захрипел горн - будто кошке прищемили дверью хвост. Это у
   Вадьки, главного горниста школы, всегда, почему-то в самые важные моменты горн ужасно хрипит. А в обычной обстановке заслушаешься, прямо серебряным голосом всякие мелодии поёт.
   Хрип и дробь одновременно заткнулись.
   Топ...топ...топ... - Крыса по коридору чётко печатает шаг.
   Замерла перед директоршей, отдала честь - это у неё прямо как в кино получается. Наверно, пред зеркалом проводит тренировочки.
   - Товарищ директор! - звенит голос Крысы. - Пионерская дружина школы выстроена на торжественную линейку, посвященную великому празднику Дню Красной Армии и Флота! Отсутствуют по болезни девять человек. Доложила старшая пионервожатая Цветкова!
   С диким хрипом взвыла труба и дружным грохотом врезали по ушам барабаны - братья Кузьмины здорово умеют дробь выстукивать. Сами выточили палочки. И те прямо мелькали в их пальцах. В школе никто не мог выбивать такую дробь.
   Цветкова дёрнула мизинцем левой руки - музыка разом заткнулась.
   - Доклад принят! - раздался голос директорши. - Вольно!
   - Отряды... вольно-о-о! - громко командует Крыса. Отдавать команды и рапортовать у неё прямо талант. Уши красными становятся от восторга. И нос
   восторга. И нос блестит, как свечка.
   Анна Максимовна вышла к середине коридора и поздравила всех с приближающимся праздником и с разгромом фашистов под Сталинградом. Потом стала говорить о школьных делах. Её писклявый голос слушать довольно занудно и потому каждый думает о чем-либо своём или шептаться начинают. Правда, можно просто смотреть на директоршу, у неё есть привычка смешная - говорит и временами резко потряхивает головой, да ещё взмахивает рукой перед носом, точно настырного комара отгоняет. И вот тут седые косички, заплетённые в тощие мышиные хвостики, смешно взлетают вверх-вниз. И сейчас все ждут, когда, наконец, из них выскочит гребешок и с треском брякнется на пол. Бывало уже такое и не раз. Но сегодня седые хвостики заколоты накрепко, даже не шевелятся на голове под гребнем.
   Затем громким голосом Крыса объявила, что выступает начальница Городского образования Симкина Надежда Харитоновна. Начальница эта и раньше выступала перед дружиной. И всегда почему-то с выражением на лице, будто зуб болит у неё. Или будто обидели её. И голос тихий, тихий. Даже не поймёшь, о чем говорит.
   Симкина тоже поздравила, а потом достала из папочки какую-то бумагу. И тут у неё изменились выражение лица и голос стал совсем другим.
   - Мы получили на днях письмо, которое всех нас очень обрадовало. Его нам прислали с оборонного завода, - Симкина напялила на нос большие очки. - Вот что здесь написано: "Из металлолома, который собрали ребята, наш завод выплавил броню для танка. И сами ребята дали этому танку имя "Бесстрашный". Мы хотим сказать этим ребятам огромное спасибо, но мы, к сожалению, не знаем их имён. Нам известно только одно - все они учатся в школе N 8...."
   Кто-то саданул Чижику в бок. Повернул голову и увидел сияющие глаза
   Авангарда, тот шептал что-то ему.
   - Заткнись! - Чижик показал Авангарду кулак.
   Начальница закончила читать письмо.
   У Чижика от напряжения даже в ушах звенело.
   Директорша и начальница идут по коридору вдоль строя. Следом шагает Цветкова, на губах ехидная улыбочка, а глаза такие, точно хочет всех постричь
   тупыми ножницами и коленками на горох поставить.
   - Вы просто молодцы! Собрали столько металлолома! И ваш танк будет на фронте громить врага! - звенит голос начальницы и она пристально вглядывается в лица ребят. - Но почему мы о вашем танке узнаем только сейчас из письма? Об этом должны знать все! Это же замечательно! Ведь у нас одна цель - победа над врагом! И сейчас на этой торжественной линейке я хочу сказать ребятам, собравшим этот металлолом, сердечное спасибо! Шаг вперёд, ребята! Ну, кто первый? Кто!? Я обниму и крепко пожму ему руку! -в коридоре над всеми повисла длинная и томительная тишина. Кто-то от волнения носом швыркнул и сопли проглотил. Но никто не шагнул вперёд. Никто! Начальница неодобрительно покачивала головой. Глаз за стекляшками не видно. - Что же, я очень, очень сожалею, что среди вас не нашлось ни одного смельчака. - Она достала из папочки ещё листок и подняла его высоко над головой. - А вот этот листок вам, ребята, знаком? - спросила начальница свистящим полушепотом. - Три буквы "Б Б Б" на нём! Эта бумажка лежала на металлоломе. Конечно, если мы захотим, то сможем узнать, чей листок, но я хочу это услышать от вас!
   Сердце у Чижа колотится прямо на весь коридор. Покосился на ребят - Авангард точно закаменел, Валерка тоже почти не дышит. Малина закусил губу. Юля смотрит куда-то в сторону.
   А начальница всё говорит и говорит. Вот уже и на крик перешла. Давай,
   давай, кричи! Всё равно ничего не узнаешь! И Чижик даже не вслушивался в её слова. Он вдруг прямо перед собой увидел лицо начальницы, совсем недоброе, всё в красных пятнах, сползающие очки с маленького вспотевшего носа, сжатый, с побелевшими костяшками кулачок, которым она яростно трясла перед ним, перед ребятами, и всё больше и больше понимал, что отряду от этого человека ничего хорошего не дождаться, будут только одни крупные неприятности.
   Вера Николаевна видит, что лица ребят из её класса стали какие-то по-особому напряженные. Конечно, она не была полностью уверена, что именно они сдали на завод металлолом, но чувствовала, её 7 "Б" имеет какое-то отношение к происходящему сейчас. Соседка бабушка Тоня работает нянечкой в госпитале и как-то рассказала, что к ним приходят школьники и помогают в уборке палат, ухаживают за ранеными. Даже назвала имена - Валера, Юлечка, Чижик... Это же её 7 "Б"! И тут уже никаких вопросов. И сразу тогда стало понятно, почему ребята на уроках иногда клюют носами, на что жаловались ей учителя.
   А листочки с буквами "Б Б Б"? Что это? И такие листочки уже находили
   её знакомые и учителя на распиленных и порубленных дровах. И вот на завод попал такой же листок. Симкина уже кричала и трясла перед учителями таким листком в кабинете директора. "Ваши ученики играют в какие-то странные игры! Сегодня листовки разбрасывают, а завтра ещё выкинут чёрт знает что! Вы это понимаете!? Где были классные руководители? Что смотрели вожатые? Цветкова, ты чем здесь занимаешься? А комсомол? Протираете штаны на собраниях, да? И не знаете, не ведаете даже, что творится у вас под носом! У вас заварили такую кашу! Меня уже вызывали кое-куда... И я там не смогла назвать имена этих учеников! Это же такой позор для вашей школы! Анна Михайловна, в самый кратчайший срок прошу выявить этих... героев!" Никак Вера Николаевна не ожидала такого яростного выступления от всегда тихой и корректной Симкиной. Тут стала топать ногами. Даже очки уронила пол, так разнервничалась. Всё лицо в красных пятнах!. Стакан с водой опрокинула. Как же крепко напугали её ребята! И вот сейчас ведёт разговор с ребятами - и уже на крик перешла! Разве так можно? Анна Максимовна побледнела даже... Но в чём она виновата?
   Надо что-то предпринять... Надо помочь ребятам. Они явно заигрались и не понимают, что это кому-то может очень не понравится. Или наоборот, они всё хорошо понимают и потому не доверяют взрослым и скрывают свои тайны? Да, таким как Симкина они не смогут доверить... Но всё равно что-то надо делать, это же её родной 7 "Б"!
   Уроки пролетели быстро.
   Чижик передал всем, что сегодня срочный сбор в штабе!
   Авангард после уроков помчался к Одуванчику. Так он называет бабульку Марию Григорьевну, которой впарил халтурные иголки. Теперь они большие друзья. Он частенько забегает к ней, чтобы слётать за лекарством в аптеку или в магазин. Обещал принести подшивку журнала "Огонек" за целый год. И вот тащит. Пусть читает, а то одна целый день дома, ходить по знакомым не дают больные ноги.
   Вошёл в прихожую и сразу понял - какое-то торжество в доме!
   Гремит во всю марш "Прощанье славянки", любимая пластинка дяди Поликарпа, мужа Одуванчика. Обычно марш гремит, когда приходят письма. Но последние дни вестей с фронта не было, это уж точно он знает.
   - Вот и Гардик наш явился! - обрадовалась Мария Григорьевна и обняла Авангарда. Она его Гардиком называет, считая, что это более удачное имя для такого симпатичного человека. - Скорей снимай всю свою амуницию и марш к столу, а то уже истомились все!
   Сидеть за столом с взрослыми Авангард терпеть не мог, но понял, что
   сейчас отсюда ему сразу не смыться, а обижать Одуванчика не хотелось, значит, надо немного пострадать.
   К своему удивлению в комнате он никого не обнаружил. Одна кошка Марго возле патефона слушала марш, выпучив глазища. А стол был покрыт красивой скатертью, вокруг стулья расставлены. Блестит начищенный самовар, стоят тарелки, чашки и даже бутылка вина возвышается посредине стола.
   "Значит, гости, притопают", - решил про себя Авангард, но тут увидел совершенно неожиданное - на спинках четырех стульев висят пиджаки и под ними белые рубашки с галстуками. Из рукавов пиджаков торчат рукава рубашек с запонками. И эти рукава аккуратно так уложены на столе рядышком с тарелками. Только рук не хватает, чтоб взять вилки и ложки...
   На Авангарда эти пиджаки с рубашками произвели какое-то странное впечатление и даже головой покрутил, не поняв, зачем всё это устроено.
   Одуванчик, тем временем, ходит вокруг стола и с этими пиджаками обращается, как будто с живыми людьми. Вот придвинула поближе тарелку одному, а другому ложку, вилку. И к каждому пиджаку по имени обращается! И это были имена сыновей и мужа! Авангард их имена уже на память знает. И она во всю разговаривает с ними, даже шутит! Будто они прямо вот сейчас за столом сидят!
   У Авангарда как-то вдруг захолодело между лопаток. Точно снежку туда подбросили. Почему-то ему стало очень страшно. Слышал он много разных жутких историй. И вот совсем недавно прочитал в одной книжке такое, что...
   Покосился на Одуванчика - она, как ни в чём не бывало, уже разливает вино в рюмки! И расставляет эти рюмочки перед пиджаками! И всё улыбается. И всё с шуточками прибауточками...
   "Мозги поехали! - пронеслось в голове Авангарда. - Надо рвать когти
   отсюда! Обуться, ясно, не успею... Ладно, в одних носках рвану..."
   Ещё только об этом подумал, а бабулька цап за руку! Как клещ! И глаза свои от него уже не отрывает! И нехорошо они как-то блестят у неё... И зубы какие-то у неё неровные большие... Раньше, вроде, не замечал! И железные там! А как лыбится!!! И губы всё зачем-то облизывает...
   И вспомнил - дверь заперта изнутри! А ключ у старушки! У неё в фартуке лежит! В кармашке! И как оттуда выхватить?
   Во рту пересохло, пот прямо градом по лицу. Если заорать в форточку: "Помогите! Спасите! " А она сзади хлоп по кумполу... Точно, врежет вот этой бутылочкой... Уже приготовила! Уже в руке держит её...
   - Ты сегодня такой серьезный, Гардик! - голос Одуванчика прервал его мысли. - Держи рюмочку! Крепче! Что это у тебя руки дрожат? Да ты не бойся! - это отвар шиповника. Сама собирала! И не удивляйся! Сегодня у нас в доме большой праздник - у моего милого Поликарпа день ангела. Мы всегда это отмечали всей семьей. А ещё в этот самый день я родила ему двойняшек - Колюшу и Митю. Вот на этом месте они сидели всегда. А здесь всегда сидел мой Поликарпушка. Я ему повязала его любимый галстук в синюю полосочку. И запонки в цвет - синенькие. Видишь? А вот здесь наш Витюша сидел. Он у нас был самый большой модник. Галстуки я ему разные дарила...
   Тут Мария Григорьевна сбилась - перед её глазами поплыло всё, потекли
   слезы, но надо собраться с силой и сдержать себя, ведь Поликарпушка так не любил, когда она плачет. А сегодня праздник! И ты, милый Поликарпушка, знаешь, что она сейчас думает только о тебе и о сыночках наших...
   До Авангарда дошло - с бабулей порядок!! Это у него самого поехали мозги! А она говорит, говорит, вспоминает о муже, о сыновьях. Уже он слышал все эти истории, но не перебивает, сейчас Одуванчику надо поговорить. С кем ещё ей разговаривать? С кошкой Марго? Вот и затеяла праздник... И здорово придумала...
   - Ты не поверишь, Гардик, я ночью часто слышу голоса сыночков... Знаю, Митеньки и Колюши нет в живых - но не верю. И только живыми их вижу, и никак мы не можем наговориться. Друзья сыночков мне письма присылают, ты это знаешь. Тогда возле той Пантелеевки ой много наших солдатиков полегло, ой, как много! И сыночков моих нашарила немецкая пуля. Закончится война, мы с Поликарпушкой поедем в Пантелеевку могилки наших сыночков проведать, на коленки встанем и помолимся за милых детушек. Холодно им там родненьким, в сырой земле лежать... Не одни лежат, много там их дружков... От крови той, что ими пролита, наверное, земля стонет и плачет... Господи, останови ты эту беду...Может, хватит уже испытывать нас... А ты, Гардик, всё одну сушку никак не доешь! Это мне соседушка Фёкла дала из своего запаса. Тоже ждёт сынков. Поди, каменные, да? А ты размочи и грызи, грызи, как мышка.
   - Ничего, - Авангард с наслаждением хрустел сушкой. - Зубы у меня, что надо, почти крокодильские. Справятся...
   - Вот и хорошо. Давай я тебе еще чая налью. А сейчас мы выпьем вина! Не возражаешь, товарищ командир? - это Одуванчик так шутит.
   - Не возражаю, товарищ начальник!
   - Вот и отлично!
   Одуванчик улыбаясь, наполняет рюмки вином.
   Авангард поднял рюмку - вино в ней искрится прямо, переливается...
  

Г Л А В А О Д И Н Н А Д Ц А Т А Я

  

Подарок от капитана Немо. - Несправедливое обвинение. - Самоубийство отменяется. - Пир на весь мир. - Секретное оружие.

  
   Мишутка придвинул керосиновую лампу поближе, чтоб получше осветить страницу "Дневника" - записал о торжественной линейке и приказ, принятый на заседании штаба об усилении конспирации. "Прекратить оставлять листочки со знаками "Б Б Б". Главное, чтоб работа было сделана!"
   Послушав начальницу Симкину, и как она грозно сверкала стекляшками, трясла кулачком, ребята поняли - врезали ей крепко где-то по шее, и сейчас она заставит Крысу носом пахать, чтоб всё вынюхала. Короче, затеяли не шуточное дело. И потому надо очень серьёзно отнестись ко всем выходкам Крысы.
   Макнул в чернильницу и заскрипел пёрышком. Дальше пишет...
   В стороне ребята отрабатывают технику штыкового боя - стуки, бряки. Гриша сбросил бушлат, прыгает в одной полосатой тельняшке, рядом Чижик с Валеркой. Жаркий бой идёт! Удар! Выпад вперед! В сторону! Ещё удар!
   Прозвенел сигнал - и вот Авангард уже поднялся по лестнице.
   - Приветик! Не соскучились без моего присутствия?
   Чижик остановился, перевел дыхание.
   - Некогда скучать... Сейчас насчёт концертов поговорим.
   - Айн момент! - Авангард сбросил шинель. - Слушайте все! Уши разуть! Капитан Немо и вся команда Наутилуса поздравляют отряд с праздником Красной Армии и Флота! И потому врубаем музыку! - Авангард подбежал к ящику, где стоит старенький патефон.
   Хрип и скрип, и по чердаку звонко зазвучали трубы. Это был знаменитый марш из любимого кинофильма ребят Цирк.
   - Уря-яя! - орёт Авангард, перебивая трубы. - Главное впереди! Долой
   керосиновые лампы!
   Ребята перемигивались, сейчас Авангард выкинет номер! Что-то здорово раздухарился!
   Авангард запрыгнул на велосипед-электростанцию, что стоит в углу на специальном укреплении.
   - Включаем хрустальные люстры! - и Авангард вовсю закрутил ногами педали. Сразу загорелись маленькие лампочки. Сам такую электрофикацию придумал. Чем сильнее крутить педали, тем ярче будут гореть лампочки - законы физики! Динамо работает! С керосиновой лампой никакого сравнения! Настоящее электричество освещает штаб отряда!
   - Да здравствует свет! - орёт Авангард. - Объявление! Капитан Немо нам прислал подарочек к празднику! Командир, возьми посылку - слева по борту!
   Чижик взял сверток, поднес к столу.
   - Открываем! - командует Авангард. - Три, четыре, пять!
   Мишутка осмотрел свёрток и даже понюхал.
   - На мину не похоже... Пахнет чем-то вкусным... Разворачивай!
   Чижик развернул сверток, и все замерли вокруг стола.
   Перед ребятами лежало запеченные картофелины, кусок сала и краюха хлеба. Тут же конфеты-подушечки и пряники. И от всего этого богатства шёл удивительный запах!
   - Ой-й! - Лида подтолкнула локтём Юлю. - Вкуснятина!
   - Жратуха знатная! - восхищённо прошептал Мишутка и наклонился, чтоб получше ощутить запах сальца.
   Чижику ужасно захотелось ткнуться носом в картошку, а розовый кусочек сала хотя бы лизнуть языком! Чуть-чуть... Он уже забыл его запах, вкус... Сжал
   кулаки. Даже пальцы хрустнули, так он сжал их. Оттолкнулся от края стола. И
   шагнул к патефону. Остановил музыку.
   - Откуда взял? - в тишине громко прозвучал голос Чижика.
   - Хо-хо! Откуда? Оттудова! От козла бородатого и верблюда трехгорбого! - веселится Авангард, продолжая накручивать педали.
   Он помнит всё до секундочки - допил чай и стал собираться уходить. И тут возникла Мария Григорьевна со свертком в руке.
   - Гардик, я хочу сделать твоим друзьям подарок - в честь праздника моей семьи! Возьми, Гардик...
   Как же он отказывался, как не хотел брать этот пакет!
   "Бог свидетель!" - так сказал бы доктор Ватсон друг Шерлока Холмса. - Он сделал всё возможное и невозможное! Но разве переговорить Одуванчика! Она умоляла его! И взял! И помчался к ребятам, как на парусах! Только ветер свистел! Да, остановился на минутку, чтобы перевести дыхание, и понюхал сверток... Но даже не попытался развернуть его! Только понюхал! И всё! И то башка от запаха закружилась! Сжал зубы и рванул уже на курьерской скорости. Чтоб скорее донести сюрпризик в штаб!
   - Откуда взял? - до него опять донёсся голос Чижа.
   - Хо-хо! А я разве не сказал? Славный капитан Немо...
   - Не придуряйся! - выкрикнул Чиж. - Тебя спрашивают! И ты отвечай! Чётко! У кого взял продукты!
   Ноги Авангарда сбились с отлаженного ритма и соскользнули с педалей, и тут же лампочки над столом замигали и погасли.
   Темнота точно ждала этого момента и мгновенно накинула на всех своё
   чёрное одеяло. Носа своего не видно в такой темноте.
   Мишутка чиркнул зажигалкой и засветилась на столе лампа.
   - Разве я не сказал? - у Авангарда сердце все ещё продолжало ликовать,
   но тут он ощутил, как что-то тяжелое и неприятное наваливается на него вместе с темнотой и настырным голосом Чижа.
   - Кто тебе это дал, спрашиваю?!
   - У тебя опять выскочило из башки! - голос Валерки донёсся откуда-то издалека. - Мы не за жратву работаем! Не имеешь права брать! Сколько долбить тебе по башке!
   - Ты нарушил клятву! - опять Чиж, и он уже рядом стоит, и даже в полумраке видно, как яростно сверкают его глаза.
   - Нет, я ничего не нарушил! - закричал Авангард, но голос получился какой-то писклявый, неуверенный. - Это подарок! Всем вам... Самый настоящий подарочек...
   - Хорош подарочек! - прошипел Мишутка тоже где-то рядом.
   - От кого? - голос Чижа словно бьёт молотком по черепушке.
   - Одуванчик это... Она надумала... У неё день рождения... Нет, не у неё! - сбился Авангард. - У дяди Поликарпа сегодня день ангела! Так прямо и сказала она! И еще она отмечает день рождения сыновей - Коли и Мити. Они в этот день родились! Сегодня! Поняли!? И ещё там же сын Виктор сидел. Нет, он, конечно, не совсем сидел... Но сегодня там все собрались... И Одуванчик усадила каждого за стол...
   - Ты трекнулся, да!? - заорал яростно Чиж. - Совсем мозги стали набекрень! Какой день ангела? Колю и Митю фашисты убили! А муж её и сын Виктор на фронте сейчас!
   - Ну и что из того! - тоже закричал Авангард, перебивая Чижика. - А они все были сегодня у Одуванчика! Да! И я там был! Мы даже вино из шиповника
   пили! Все вместе! И чай с сушками! Я чуть зуб не сломал такая крепкая сушка
   была! Понял?! И этот подарок она дала нам!
   - Ага... Как ты красиво раскочегарился... - Чижик обошел велосипед, на котором всё ещё продолжал торчать Авангард. - Давай дальше крути нам мозги, давай вешай лапшу и макароны, заливай сладким компотом, а мы послушаем...
   - Я не вру!!! - возмущённо заорал Авангард. - Ни грамма не вру! Вы же ничего не знаете! И знать не хотите! И понять не желаете! Я к ней пришёл, и тоже сразу ничего не понял! Я думал, что бабулька чмокнулась... Это для нас Митя и Коля убиты, а для неё они живые! Поняли?! Совсем живые они для Одуванчика! Она с ними разговаривала, про дела домашние докладывала, вино им разливала... И я рядом сидел... Вы же ни черта не понимаете! Да что вам всё это объяснять! Больше ничего не буду объяснять! Вы всё равно считаете меня обжорой и жадюгой! Ну и пусть! Не хотите, не верьте! Слова больше не скажу! Всё! Делайте со мной что хотите!
   Тишина воцарилась на чердаке.
   На душе Авангарда так противно, что прямо жить ему совсем не хотелось. Взять да махануть сейчас с чердака вниз башкой! И плевать на всё! И чтоб врезаться котелком прямо в железки! На второй танк собирали! И ничего мне уже не нужно! И чтоб сразу черепушка и все мозги вдребезги! На сто метров пусть разлетаются! Плевать!
   И представил, как летит с чердака - воробьи в щели забились с перепугу... А он летит и летит... Вот Каркуша к нему подлетает и хочет поддержать крыльями... И он видит сразу весь город, знакомые улицы, дома... Летит и понимает, что сейчас полёт этот закончится и он шмякнется башкой о железки, которые собирал вместе с ребятами. И до того стало ему плохо и жалко себя! Прямо задрожало всё внутри! Ну и пусть раз так получилось! Пусть! А он ни в чём не виноват! Он же никого не обманывал! И всех любил! Конечно, потом они всё узнают от Одуванчика и поймут, что обидели его... Но уже будет поздно... Маме с работы прибежит сюда вся в слезах... Увидит его пробитую голову. И стало жалко маму, так жалко, что прямо закричать захотелось. И все в классе будут вспоминать о нём... Мама вечером возьмёт листок бумаги, чтобы написать папке...
   Авангард почувствовал, что вот-вот потекут слезы, да, вроде, они уже и текли, потому что губы стали солеными... Хорошо, что в темноте не видно... Но он гробанётся! Точно гробанётся отсюда с верхотуры! И плевать на всё! Вот прямо сейчас и пойдет, и...
   - Ребята, что вы пристали к Авангарду? - это Лида из темноты подала голос. - Он ни в чём не виноват! Голову мне оторвите, не виноват! Вы разве Одуванчика не знаете! Она специально для нас приготовила этот подарок от своих сыночков и деда Поликарпа! А мы так налетели на него. Так нельзя, ребя...
   Замолчала Лида. Слышно, как потрескивает фитиль в лампе. А ходики тикают так громко, что по всему чердаку их перестук звоном отдаётся.
   - Конечно, нельзя! - это уже Юля. - Мы совсем не правы!
   - Ладно. Вопросиков нету. Осечка! Не обижайся... - Чиж горячо задышал в самое ухо Авангарда. - Перебор вышел! Придурки мы, понял? А я самый большой! Не обижайся! Айда потрошить подарок!
   Паганини рядом глазами блестит. Своими тонкими пальцами он ищет руку Авангарда, пожимает крепко, обнимает за плечи.
   - Не обижайся, что так сразу покатили бочку. Облом! Придурки мы! И я! Пошли пировать! - и Валерка стянул Авангарда с велосипеда. - Ты сам будешь делить этот подарок, как главный виновник пира.
   На душе Авангарду стало легко и радостно. Даже петь захотелось!
   И Гриша рядом. От его бушлата сладкий запах машинного масла.
   - Я принёс чертежи, - шепнул Гриша. - Мастер посмотрел.
   - Смотрел, значит... - у Авангарда от волнения даже дыхание перехватило,
   и забыл, что ребята ждут у стола. - А я сегодня ночью мозгами крутил, как упростить схему и сообразил. Теперь по-другому всё сделаю! Только станок мне нужен... И что тебе сказал мастер?
   - Это потом отдельный разговор...
   - Давай мои чертежи!
   - Держи. Всё в целости, сохранности.
   Авангарду выхватил тетрадку из руки Гриши.
   - Кончай шушукаться! - закричал Мишутка. - Слюнки уже текут!
   - Шагай! Работай ножиком! - Гриша подтолкнул Авангарда к столу.
   И начался пир на весь мир!
   У Авангарда есть нож острый, как бритва, и стал им делить поровну всё, что уложила Одуванчик. Чайник уже на керосинке. Заварочка бронебойная! - листья смородины, земляники, малины - такой аромат поплыл, мозги кругом. Сначала, конечно, навалились на печёную картошечку и на сальце. Авангард нарезал его тоненько, тоненько, чтоб оно само прямо таяло на кончике языка, ведь только тогда можно оценить его замечательный вкус...
   Конечно, не забыли, кто не смог придти в штаб. Для каждого оставили подарочек. И деду Тимофею выделили спецпорцию. Не единой крошки не потеряли - для Фимы и Каркуши собрали всё в тарелочку.
   - Теперь дальше поехали! - Чиж перевернул кружку вверх дном. - И переходим ко второму вопросу. Концерт в госпитале уже на носу...
   - У нас с девочками три новых народных танца, - сказала Лида. - Уже все костюмы почти готовы. Ахните, когда увидите!
   - Чечёточку надо обязательно выдать! - Мишутка большой любитель танцев
   и гимнастики и всегда что-нибудь придумывает. - Мы с Авангардом сбацаем и
   уже тренируемся.
   - А кто-то нам обещал сплясать "Яблочко" и "Цыганочку"? - подала голос Юля.
   - Знаем кто! - Чижик взглянул на Гришу. - Отпустят из цеха?
   - Думаю, отпустят, - сказал Гриша. - Я мастеру скажу, что даём в госпитале для раненых концерт. А потом свою норму отработаю.
   - Главный Кочегар возьмёт свою знаменитую гармошку и мандолину. А ещё сюрпризик он приготовил, на уши все встанут! Сыграет на ложках!
   - Значит, нашёл дед Трофим свои ложки? - Мишутка даже подскочил от радости.
   - Нет, не нашёл, - сказал Чиж. - Он вспомнил, что своему Коле их отдал, когда тот на фронт уходил. А эти ложки ему старый друг принес. Я его по всему городу искал! Из особого дерева эти ложечки выточены!
   К проведению концертов в госпитале в отряде всегда подходили очень серьезно. Если что-то не отработано, лучше не выступать.
   - Теперь внимание! - Чижик врезал по сигнальной сковороде и звон пронёсся по чердаку. - Докладывай, Морковкин!
   - Есть товарищ командир! Мастеру нашего завода Захару Петровичу я показал чертежи, над которой работает Авангард, - Гриша сделал небольшую паузу, отдышался, не привык к таким рапортам. - Мастер изучил эти чертежи и говорит: "Талантливый парень твой друг! Предложил очень оригинальную идею. Но тут одним подпилком и паяльником делать нечего. Надо передать чертежи в Центральное конструкторское бюро завода". Так прямо и сказал: "Срочно передать в конструкторское бюро!"
   - Не отдам! - закричал Авангард и ещё глубже засунул тетрадку в карман. - Никому не отдам чертежи! Я изобрёл, и всё сделаю сам! Лично!
   - Шишкин! - Чижик вплотную подошел к Авангарду. Прямо в глаза смотрит, в упор. - Я! Я! Как это называется, знаешь? На каком месте эта буква в алфавите, знаешь?!
   - А плевать мне, на каком месте она! - Авангард просто кипел от обиды. - Я изобрёл! Слышали, что мастер сказал: "Оригинальная идея!" Во! Это самое главное! И я убедился, что всё правильно рассчитал! И сам всё сделаю! До самого конца доведу! Это мое личное изобретение! Я за него в ответе...
   - Спокойно. Я понял - на алфавит тебе плевать. Сопли об него вытер! А зачем так орёшь? - Чижик миролюбиво положил руку на плечо Авангарда. - Ты, вроде, здорово перебрал шиповника у Одуванчика. Отгул дадим, чтоб протрезвел. Но это потом. Ну, а теперь напрягись. Скажи, ты для чего изобретаешь эту мину? - произнес Чиж почти шепотом. - Ну? Чтобы гробить фашистов! Так? Правильно я говорю?
   - Правильно... - прошептал Авангард. - Гробить фашистов...
   - Во! Молоток! Ребя, а он соображает! А что мастер сказал, какие слова?! "Подпилком и паяльником ничего не сделать!" - эти слова уже яростно выкрикнул Чижик. И даже кулаком взмахнул перед носом Авангарда. - А ты, значит, хочешь паяльником и подпилком шир-шир?! И всё сам сделаешь, да? Ну, крути, верти своими мозгами! Верти ими, гад! Они же у тебя оригинальные! Какое у себя место будешь паять паяльником?! Это же тебе не дырявый чайник! Не кастрюля! Шурупишь? Или хочешь сидеть с чертежами, и чтоб мы вокруг плясали, и сопли тебе вытирали! "Ах, какой у нас есть великий изобретатель! Ах, Циолковский ты ненаглядный!" А фрицы в это время будут наших солдат рвать на куски своими минами!? Ты об этом мечтаешь!? Да!? Ну, работают извилины? Шевелятся!?
   - Но я же... я сам хотел... - Авангард съёжился, вытирает слезы. - Я хотел, как лучше...
   - Вот и сделаешь, как лучше. Мастер уже всё сказал. Он хочет лично познакомиться с изобретателем Шишкиным. С тобой! Понял!? Хочет взглянуть в
   твои фары лупоглазые! Ты просёк это!?
   - Ага... просёк...
   - "Ага!" - передразнил Чижик. - Всё! Нет вопросиков! Ноги в руки! - Чиж
   повернулся к Грише. - Так я говорю?
   - Так точно! Дядя Захар очень ждёт нас, - Гриша обнял Авангарда. - Уж больно ты заводной! А техника дело серьезное, наскоком только мозоль можно натереть у себя на жопе. Понял? У тебя же вон, какой котелок! Мастер от удивления прямо руками разводил, когда твои чертежи смотрел. Ну, давай, закручивай кранты, чтоб никакой протечки, и раз...два...
   Авангард обтёр щеки рукавом и даже заулыбался.
   - Три...четыре... Я ещё один чертёж возьму! Сделал ночью новые расчёты. Я мигом! - он нырнул в темноту, в свою мастерскую, где с закрытыми глазами найдет, что ему нужно.
   - Ты, Гриш, за ним смотри, нервенный он шибко, - сказал Чиж.
   - Вылечим! - улыбнулся Гриша. - Дядя Захар большой мастак насчёт этой хворобины! Такую клизму вставит, что любой нервенный только держись!
   Через несколько минут Авангард и Гриша выскочили через ворота котельной и понеслись бегом по улице. Из-за угла магазина, по другой стороне улицы, вслед за ребятами метнулся пацан, весь съёжившийся от мороза. Никто этого, конечно, не заметил.
   Дед Тимофей прохаживался вдоль забора, поскрипывая своей берёзовой ногой, как звал култышку. И думал, каково сейчас трудно ребятишкам-солдатикам где-то на позиции в этакий лютый морозец? Сколько знакомых у него там по блиндажам, в окопах. И в любой момент их могут поднять приказом идти в атаку на врага, что заливает кровушкой Русь. И нет этому ворогу прощения... Нет! Вот и Николка, его племяш в сырой земле. А жизни ещё совсем не видал! Много полегло молоденьких ребятишек. Им бы жить, небу голубому и солнышку радоваться, с девчатами танцы плясать и песни соловьиные слушать, но судьба их по-другому распорядилась - в кровавый страшный бой послала родина-мать. А то кто ещё, окромя их, сможет сотворить такой подвиг - живота не пощадить своего за землю нашу, за Расею святую! А сейчас душа Николки летает где-то здесь, возле родной котельной. Николка часто забегал сюда пособить своему дядьке одноногому. И вместе песни пели. Николка тут научился и на мандолине играть, и на деревянных ложечках. Даже взял эти ложки с собой, чтоб там, в окопах, веселить своих друзей -солдатиков ... Голова уже слабовата стала у тебя, Тимофей, ведь чуть было не забыл, что племяшу отдал свои знаменитые ложки... Но вспомнил, слава Богу! А то прямо обыскался...
   Заскорузлые пальцы деда Тимофея ловко сооружают из газеты самокрутку, набивая её табаком из старенького кожаного кисета. Этот кисет дружок подарил. Вместе воевали и наградили их за храбрость георгиевскими крестами. В сундуке лежат. Надо пацанам показать. Давали мы уже шеям ворогам. И вот опять попёрли... Ничего! Осилим! Вон сколько нагнали фрицев в город - тьма! Пусть потрудятся теперича здесь, работёнка для них найдется...
   Чиркнул зажигалкой. Из патрона смастачил Авангардик. Ой, смышлёный пацан! Профессор прямо! Ему сурьёзно учиться надо по технике...
   Поднял голову - небо всё в звёздах, и они искрятся, переливаются или от мороза, или от слез, вдруг заполнивших его глаза.
   - Николка... За святое дело жизнь ты положил. Господь знает об этом, молюсь о тебе. Каждый день Ты уж прости старого, что пережил тебя...

Г Л А В А Д В Е Н А Д Ц А Т А Я

  

Для сталинградцев. - Глаза синие и зеленые. - Как ты сочиняешь музыку? - Неожиданная встреча. - Вера Николаевна вся в заботах.

Последнее письмо. - Она должна мстить!

  
   Опять всю ночь валил снег. Откуда столько снега берется на небе? А днём начала крутить, вертеть метель. После обеда, вроде, немного поутихло, но ветер иногда ещё вырывается из-за угла со свистом, и смело заныривает под шарфы, платки, швыряет в лицо снег огромными пригоршнями. И также неожиданно затихает, словно прячется куда-то трусливо.
   Главную улицу расчистили тягачами, разметали снег по краям, а в узких улочках и переулках там уже на тягачи не надейся, там народ сам протаптывай тропинки, лопатой шуруй, раскидывай снежок.
   Лида с Валерой тащат санки по тесной дорожке. Валера идёт впереди с веревкой через плечо, как бурлак, тянет санки, а Лида сзади придерживает их, чтоб не опрокинулись.
   - Держи мешки! - крикнул Валера и рванул изо всех сил веревку. Но, кажется, накрепко санки застряли между сугробами.
   - Держу! - Лида вцепилась руками в мешки.
   - Толкай сильней!
   - Толкаю! - Лида налегла плечом на санки.
   - Ещё! Ещё... Есть! - Валера выбрался на дорогу. - Перекур!
   - Перекур... - выдохнула Лида. - Опять веревки развязались...
   Валера обошел санки. Решил завязывать покрепче веревки на мешках. А в них чего только нет! Обувь детская и взрослая, разная одежда. Ясно, не новые вещи, но у сталинградцев и такого днём с огнём не найти. Валера скрепляет последний узел.
   - Готово! Намертво теперь завязал! Не забыла, что нам дали в доме Кузнецовых?
   - Всё помню! Как приедем, запишу: два плаща, три пальто... Трое брючат
   детских. - Лида загибает пальцы в варежках. - Две рубашки, три майки. Игрушки разные, пять карандашей цветных... Всё запишу, ты не бойся. У меня с документацией всегда полный порядочек.
   Пронесся ветерок, сорвал с верхушек сугробов охапку снега и со всего маха швырнул в ребят, и дальше умчался.
   - Бр-ррр! Мр-ррр! - Лида замотала руками, запрыгала.
   - Замерзла?
   - Нет, я просто хочу метель испугать! Ух, ты противная! - Лида шмыгнула носом, и давай стряхивать снег с беретика, из-под которого торчали красные уши, как две перезревшие помидорки.
   Валера взглянул на эти уши и холодные мураши поползли по телу.
   - Кажется, ты решила закаляться, как Чижик.
   - Угадал! Он у нас молоток! И я тоже хочу доказать, что могу!
   - А у меня с закалкой ничего не получается. Несколько раз пробовал и сразу ангина, температура. Ну, совсем слабак! Надо на скрипке заниматься, а руки чугунные. Мама даже приглашала доктора Арнольда Денисовича, тот сказал, что у меня очень слабые гланды и лучше не проводить эксперименты с холодом.
   - У меня тоже горло сначала болело, но потом привыкло. А вот сейчас хоть бы хны! Слухай, Валер, мы сейчас должны обязательно прочесать весь Добрый проулок - там полно древних старушек живёт. Я им пенсию таскаю. В
   сундуках, чуланах всякое добро лежит ещё от царя гороха! Они сами об этом
   говорили. А выбрасывать жалко...
   Валера ужасно захотелось коснуться пальцами её уха - наверно, обжечься можно!. Или тихонько провести пальцами по розовой щеке, она такая нежная, такая красивая...
   - Что ты на меня уставился? - Лида остро прищурилась. - А? Чё надо?
   - Что?
   - Что, говорю, смотришь? Ты оглох?! Не слышишь меня?
   - Я?... Да...нет... нет... Я тебя слышу... - ответил Валера.
   - А почему тогда молчишь?
   - Я не молчу... Я всё время слушаю тебя...
   - Ты сегодня какой-то... - Лида мотнула головой. - Значит, бегом к моим бабулькам! Я говорить им буду: "Бабуси, дорогие и милые, поможем героям сталинградцам! Им одеть, обуть нечего! Там холод жуткий! Детишки плачут! Моль все равно скушает ваши вещички..." Нормально говорю? Жалостливо?
   Лида стоит близко, близко - изо рта пар идёт. Вот бы собрать этого пара полную горсть и не выпускать, пока тот не обратится в прекрасную снежинку, и она будет лежать на его ладони, сверкать, переливаться ... А потом появится капелька воды и она зазвенит... зазвенит...
   И вдруг зазвенело - откуда-то, совсем непонятно откуда, в голове Валеры зазвучала скрипка, а следом вступил кларнет...
   Он даже задержал дыхание, чтоб не спугнуть мелодию...
   Может и Лида сейчас слышит её... Она же совсем рядом. Она что-то ему говорит, говорит... Он не слышит её, но зато видит глаза... они такие синие! И никак не оторваться от них... А вот звучит скрипка... альт...
   - Валерка! Эй! - Лида изо все сил трясёт Валеру за руку.
   - Что?
   - Я тебе говорю, говорю, а ты ни бум-бум! Оглох, да? Что ты всё время молчишь?
   Он смотрит в её глаза... И вдруг ему захотелось открыть свою тайну. Вот прямо сейчас и скажет...
   - Лид, я не молчу. Я тебе хочу сказать... Только ты никому. Я музыку
   стал сочинять... Вот сейчас стою, смотрю на тебя и слышу музыку... Тромбон слышу... Трубы поют... Альт... У альта такой красивый звук... Я его слышу...
   Лида смотрит на него пристально и как-то настороженно.
   - Как это слышишь? - спросила Лида почему-то шепотом.
   - Сам не знаю... Будто вокруг меня звучит музыка...
   - Прямо самая, самая настоящая? Как по радио?
   - Ну да... Но это у меня в голове... И музыка совсем, совсем незнакомая мне... И ночью я её слышу... И сразу просыпаюсь...
   - И кто же это тебе наигрывает? Ну, давай, давай заливай...
   - Я не заливаю. Я сам не знаю откуда всё это... Но где-то в голове и кажется, что вокруг меня звучат скрипки, трубы...
   - А голова у тебя не болит? Может, температурка?
   - Ты смеёшься. Ты не веришь. А я даже записал эту музыку, что услышал. И отнёс ноты Илье Матвеевичу. И сегодня он...
   - И что же он сказал тебе сегодня? - прищурились Лида.
   - Ему понравилось... А я так боялся! Мне казалось, что я могу умереть! И сегодня он слушал меня. Я играл ему... И вот сейчас смотрю на тебя и, опять звучит скрипка, альт... Приду домой, надо будет обязательно записать... Мелодия такая необыкновенная... Вот снежинки кружатся и я слышу, как они поют друг другу... И это что-то такое...
   - Поют? Здорово! А ты мне сыграешь когда-нибудь всё это?
   - Обязательно. Только никому не говори, пусть это будет наша тайна. Я уже задумал большую вещь написать...
   - Песню?
   - Нет, не песню. Ты слышала по радио симфонии Чайковского, Моцарта... Там их играет большой оркестр...
   - Да! Много, много скрипок и трубы разные. Слушаешь и можно мечтать, думать о чём-то хорошем...
   - Я хочу сочинить о войне! Понимаешь? Как нам сначала было трудно, и отступали, но потом стали побеждать... Меня очень волнуют вопросы жизни и смерти. И учитель говорит, что это самое важное... Ведь там, где сейчас рвутся снаряды, там жизнь и смерть совсем рядом... Они смотрят другу в глаза... Это страшно...
   - А про любовь тоже будешь сочинять?
   - Про что? - переспросил Валера.
   - Ну, про любовь!
   Валеру облило всего жаром. Почему у девчонок всё так просто получается? Говорят о таких вещах и даже не споткнутся!
   - Про любовь, Валер, надо обязательно сочинять! Все великие композиторы всегда сочиняли про любовь! Я это по радио слышала. Вот опера "Кармен"! Ты же её слышал! Ой, какая там любовь! А как поют в оперетте "Сильва"! Я сто раз её по радио слушала! Я прямо навзрыд плачу, когда слышу: "Помнишь ли ты..." - Лида уже раскрыла рот, чтобы исполнить Валере свою любимую арию, как замерла. - Ты глянь! Это же Верниколавна наша... Верниколавна! Мы здесь! Ого-го-ооо! Это мы! Подождите нас!
   Учительница оглянулась, прищурилась.
   Из-за сугробов вынырнули Валера Родионов и Лида Веселкова с большими
   деревянными санками, где лежали мешками заполненные чем-то.
   - Здрасти, Верниколавна!
   - Здравствуйте! А я слышу, но ничего не вижу, солнце слепит.
   - А мы тут в прятки играем! - смеётся Лида.
   - Вижу эти ваши прятки. Когда же вы успели столько добра собрать! Я
   только что встретила ребят из 7 "А", и они жалуются, куда не зайдешь, им говорят - уже отдали, опоздали, миленькие.
   - Верниколавна, так вы сами научили нас : "Fruh auf, gut Lauf" - "Рано встаешь, хорошо пройдет весь день!"
   - Лидочка, ты явно делаешь успехи в немецком! - улыбнулась Вера Николаевна.
   - Изо всех силёнок стараюсь, Верниколавна! И чуть свет мы с товарищем Родионовым сегодня поскакали за подарочками для сталинградцев.
   - Теперь старшая пионервожатая не будет дуться на 7 "Б" - чувствую, вы больше всех в школе соберете подарков.
   - Но мы для неё все равно останемся гнилым прыщом на самом важном месте! - это Валера не выдержал, подал голос. - Она нам это сама изрекла и очень важным голосом.
   - И все знают, где у неё этот прыщ сидит! - Лида на всю улицу захохотала. - Отличное местечко! И пусть там побольше прыщей у неё выскочит!
   - Ну, зачем так! - сказала Вера Николаевна. - Цветкова хочет...
   - Ага, как же! Пыль столбом от её хотения! - Лида прямо задохнулась от возмущения. - Мухи уже все подохли в школе от её старания!
   - А как себя чувствует Елена Сергеевна? - спросил Валера, толкнув Лиду, чтоб закончила про Цветкову!
   - Маме уже лучше. И она ждёт, когда вы снова у нас соберётесь, чтобы
   заниматься языком. Да! Я же вас не поблагодарила, что вы привели в порядок все наши дрова.
   - Какие дрова? - удивился Валера.
   - Дрова? - Лида округлила глазки и захлопала ресничками. - Да мы в жисть никакими дровами не занимаемся!
   - А кто же их распилил, расколол, в поленницы уложил? Дед Мороз и зайцы?
   - Ой, извините...- затрещала Лида, - мы опаздываем, ребята ждут! Ещё два мешка пустые! Бежим, Валер! Конкуренты не дремлют! - и потащила санки. - Быстрей! До свиданья, Верниколавна!
   - Елене Сергеевне приветик! - Валера бросился вслед за Лидой.
   Ребята помчались, гремя санками по наезженной дороге.
   Вера Николаевна улыбнулась. Сегодня опять ей рассказали, что ребята дежурят в госпитале. Она уже не сомневается, что 7 "Б" собрал металлолом для танка и листки с буквами "Б Б Б" принадлежат им. Обязательно, надо поговорить с ребятами. Вот придут к ней домой на занятия, расслабятся, тут и начнём серьезный разговор...
   Взглянула на часы - пора бежать в военкомат. Туда ходит уже третий месяц и только с одной целью - просит послать на фронт. В заявлении указала, что знает немецкий язык и готова выполнять любое задание. Сначала боялась сказать об этом маме, потому что не представляла, как мама обойдётся без её помощи. Но вскоре мама сама всё поняла и договорилась со знакомой, та сказала, что переедет к ним и будут жить вдвоём, ждать возвращения Верочки и сына Саши с войны.
   - Прости, мамочка, меня...- прошептала Вера Николаевна.
   Прошло уже более полугода, как принесли похоронку на Сашу. Но всё ещё
   Вера не может сказать ей о гибели Саши. Ведь она чувствует, что мать жива до сих пор только потому, что Сашенька жив, и что с фронта приходят письма от сыночка. Она так ждёт эти письма...
   А Вера Николаевна раз в неделю, иногда реже, почерком Саши пишет письма и потом вечерами они вместе с матерью читают "весточки с фронта"...
   На ходу вытирая слезы, то и дело она спотыкается о кочки смёрзшегося снега. Перед глазами улыбающиеся брат Саша и Аркаша...
   Когда пришло письмо с фронта от друга Аркаши, то даже не помнит, как смогла дойти до школы. Не помнит, как провела уроки, находилась словно в тумане. Кажется, ученики тогда ничего не заметили. И никто ничего не заметил. Только директорша взглянула на неё как-то очень пристально...
   До позднего вечера колесила по заснеженным улицам, проулкам, где они ходили с Аркадием, смеялись, читали любимые стихи. Она помнит его дыхание, ласковые руки... И теперь нет, нет Аркаши, дорогого, любимого человека...
   К похоронке был приложен листок.
   "Дорогая Верочка! Пишет Вам друг Аркадия. Мы с ним сразу в одной роте и договорились, кто после боя остался в живых, должен написать письмо домой. Аркадий мне много рассказывал про Вас. Он очень, очень Вас любил... А здесь идут жестокие бои. И в то утро на нас пошли "Тигры". Погибло много наших товарищей. Мы похоронили Аркадия возле деревни Тенево, недалеко от речки, в берёзовой роще..."
   Этот листок лежит дома в столе вместе с похоронкой на Сашу. И там же в ящике, под толстой стопкой тетрадок, последние фотографии Аркадия. Мама никогда не заглядывает в её стол. Она тоже любила Аркадия... И вот его нет! Нет...
   Никак не может представить Аркадия в окопе, да ещё с противотанковым
   ружьём. Он был такой тихий. В соседней школе преподавал географию. Мечтал поехать в горы. С учениками ходил в походы по местным рекам, по тайге. Они с Аркадием даже не успели расписаться - война началась. Всё тогда смешалось. И уже через два дня она провожала Аркашу на фронт. Всего пять писем пришло от него. Пять. И тоже лежат в том ящике. Она их часто перечитывает.
   На столе стоят две вазы. Аркаша выточил их из грушевого дерева. "Ты
   дотронься до них - они тёплые! - и всегда согреешься!" - говорил Аркаша. И, на самом деле, вазы тёплые - дерево словно хранит тепло его рук.
   Сейчас она придёт в военкомат и сразу скажет майору: " Больше нет сил ждать! Пусть немедленно отправляют на фронт. Она должна мстить за брата, за Аркашу! За их уничтоженную любовь! За ребёночка, которого мечтала родить от любимого человека..."
   Защемило сердце, остановилась - этого только не хватало!
   Постояла, отдышалась, боль прошла. Дальше топаем.
   И снова показалось, что кто-то буравит взглядом её затылок. Оглянуться?
   И, конечно, никого не увидела - одни высоченные сугробы и дорога.
   Ефремов во время успел спрятаться за сугроб - он уже который день таскается хвостом за училкой. Задание дала Крыса! "Доложишь каждый её шаг!" А чего тут докладывать? И зачем это нужно Крысятине? Уже зуб на зубе дробь бьёт! Нос уже не дышит! Хорошо хоть на шее толстенный шарф, в него можно засунуть нос, пока не отвалился. Бабуля связала шарф из старого отцовского свитера. А вот валенки совсем не греют. И малахай продувает насквозь... А Крысе, значит, докладывай! Ага! "Каждый шаг!" Как же, доложу...
   Опа! Училка забежала в военкомат! Сколько там проторчит? А этого никто не знает... Значит, стоять сторожить? Так и кишки замёрзнут! А мы доложим вот эдак: "Целый час ждал! Или меньше! Часиков нету! И не дождался!" Всё! Надо
   теперь мотать отсюда, пока ещё живой!
   Гвоздь крутанулся на пятке и галопом поскакал домой.
   Сейчас бабуля нальёт ему горячего чайку. Достанет из закутка сушеной малинки. Вместе собирали летом. Ой, и вкуснятина эта малинка! И от всех болезней помогает, но особенно при простуде. А у него уже сопли текут. Бабуля это сразу просечёт. И для поддержки духа ещё сухариков выделит. Похрустим! Потом он прижмётся боком к горячей печке и раскроет книжку "Следопыт". Не оторваться, такая книженция! Но ещё надо... Думать даже не хотелось об этом! А из башки никак! На встречу с Крысой надо топать! Достала, как вошь, бобика! И теперь на крючке у этой вонючки! Попался! И кукуй, тупой Гвоздь! И ты даже не стальной Гвоздь, а ржавый! Должен докладывать о своих наблюдениях за 7 "Б" и за их училкой! А чего докладывать? Ничего подозрительного не слышал, не видел! Ей ведь нужно только подозрительное! Ну, выследил, что пацаны в котельную повадились. И даже проход в заборе устроили. И что из этого? Да ничего! Никого не увидел на территории котельной, только одного хромого деда презлющего. Ну, засёк кучу металлолома в сарае и козлы. Ну, и что из этого? Эти козлы, конечно, ему знакомые! Так и не понял тогда, зачем пацанам нужно тягать пилу по чужим коряжкам. А ещё они хотели, чтоб в госпитале полы драил и горшки выносил! Совсем чмокнулись! И зачем дался им этот госпиталь? Охота там у врачей между ногами путаться?
   И тут же вспомнил, как вспыхивали глазки у Крысы, когда та говорила об училке Вере Николаевне и про пацанов из 7 "Б". Прямо, как у настоящей крысы светились! Нет, Крысятина, ничего тебе Гвоздь не доложит про пацанов! Никаких вопросиков к ним! Не дождёшься! Гвоздь не шпион! Подавишься! А скажу: "Там не увидел ничего подозрительного!" И про Веру Николаевну: "Ушла в военкомат и с концом! Целый час ждал!" Точка! И задание выполнено!
   От таких мыслей даже как-то теплее стало. Ноги ещё лучше заработали.
   Но всё-таки что делают пацаны в котельной? Зачем ходят туда? Ох, как заело его любопытство, так заело, что решил разобраться с этим вопросиком уже лично для себя! Только надо осторожней, Гвоздь! Действовать, как Следопыт великого писателя Фенимора Купера! Надо сегодня книжку дочитать - уже во всю торопят, не задерживай!
   Ещё быстрее заработали ноги.
   Сокращая дорогу, Гвоздь мчался по узким дорожкам, перепрыгивая через сугробы...
  

Г Л А В А Т Р И Н А Д Ц А Т А Я

Большой концерт. - Давай Цыганочку! - Паганини, тебя ждут на лестнице! - Молчун, прости! - Подарок капитана Сергеева. - Урок истории.

  
   В главном коридоре госпиталя не протолкнуться!
   Концерт в полном разгаре. Гремят аплодисменты, и коридор то и дело взрывается дружным хохотом. Вот появился ведущий концерта Авангард. В высоченном колпаке, в руке палочка, как у дирижера.
   - Внимание! Выступает знаменитый волшебник... И зовут его... Эх, никак не запомню! - Авангард достает из кармана листок. - Имя у него прямо такое заковыристое - из сорока трех букв! Жуть! Но я называть его буду просто Абу-Макар! Все равно он по нашенскому ни бум-бум! Прошу!!! Абу-Макар!!!
   Появляется Мишутка в цветном узбекском халате, на голове тюрбан, усики черные, длинная борода из мочалки.
   - Курды-мурды! - Мишутка низко кланяется.
   - Пламенный привет всем, так он сказал!
   - Мараклы-барклы...Бам-бах! - перебивает Мишутка.
   - Понял! Он только что прилетел из жаркой страны и хочет показать свой знаменитый фокус - разрезать слона на шесть частей, а потом всё сложить обратно. Хари-бари! Это я ему говорю, что наши товарищи согласны посмотреть этот фокус.
   - Туха-бах! - говорит Мишутка с очень серьёзным лицом.
   - Он уже начал внутреннюю подготовочку. И ждёт, чтоб привели слона! - Авангард обращается в зал. - Просьба не шуметь! Он очень нервенный... Так прочему-то не вижу слона! Хороший такой слон. Всё с полу слова понимает. У него родинка под правым глазом. Товарищ старшая сестра! Товарищ Анна Ивановна, прошу вас скорее ввести сюда слона!
   - Нету! Вчера отпросился сбегать в тайгу! - отвечает из коридора Анна Ивановна. - С нашими мишками захотел познакомиться!
   - Это он рванул к медведице! - крикнул кто-то из раненых и коридор вздрогнул от хохота.
   - Шито-брито! Трум-бум! - сказал Авангард. - Тихо товарищи! Психует Абу-Макар! Но я ему объяснил, что индийский слон решил подружиться с уральской медведицей. Может и деток они здесь заведут!
   Его слова перекрывает хохот. И задрожали стёкла в окнах.
   - Тише, товарищи! Чародей привык работать только в полной тишине! - и обращается к Мишутке. - Труб-туб-трам-БАМ-флюс?
   - Бари-дари-гороро-флюс-плюс! - ответил Мишутка.
   - Я спросил, сможет ли он сейчас показать нам знаменитые фокусы на картах! И он согласился! Похлопаем!
   Все смеются, хлопают.
   - Теперь завяжем уважаемому фокуснику глаза! Чтоб ничего не видел! Кто желает завязать?
   - Давай завяжу! - подал голос Коля, молоденький солдат с ранением в ногу и сразу захромал к фокуснику.
   - Без дураков завязывай! - крикнул кто-то из раненых.
   Коля завязывает глаза фокуснику черной повязкой.
   - Не халтурь!
   - У меня не подглядит! - успокоил всех Коля.
   Мишутка передает Авангарду колоду карт.
   И тут такое началось! Карту за картой отгадывает фокусник! И никто не
   может понять, как это удаётся фокуснику. А фокусу научил Авангарда отец, и они всегда показывали его гостям, когда те приходили к ним домой.
   Идёт номер за номером. То раздаются громкие аплодисменты и смех, то наступает тишина. Вот дед Тимофей ласково так тронул тёмными от угля пальцами кнопки гармошки, и прозвучал едва слышно первый аккорд - и все узнали любимую "Цыганочку". Сразу подхватили её огненный ритм дружными хлопками.
   Вылетел Гриша и пошёл, пошёл выбивать ногами сумасшедшую дробь! Ботинки у него подбиты металлическими подковками - звон на весь госпиталь! А впереди ещё "Яблочко", тогда он тельняшку наденет...
   - На лестницу выйди! - Чиж шепнул Валере. - Ждут тебя!
   - Кто ждёт? - оглянулся Валера.
   - Человек. На втором этаже дожидается.
   Валера бегом по лестнице. Кто его может сейчас ждать?
   Возле окна чья-то фигура. Оставалось несколько ступенек и узнал эту спину - у окна стоял капитан Сергеев!
   Валера даже попятился, но тут капитан повернул голову.
   - Здравствуй! - на глазах, как всегда повязка, но Валера чувствовал, что капитан видит его. -Здравствуй, молчун! Почему молчишь?
   - Здравствуйте, - с трудом выдавил из себя Валера.
   - Мы с тобой давно не говорили. Серьёзного разговора, кажется, ни разу и не было у нас. Или ошибся я?
   - Нет, не ошиблись.
   - Здесь мы одни. И я хочу сказать тебе такое, о чём в палате не скажешь, - капитан замолчал. - Идёт концерт. Вы молодцы. Здесь, как нигде, нужны песни, танцы. Но я буду говорить о другом. Я уверен, ты помнишь тот концерт, когда я не дослушал Моцарта и ушёл... Не смог тебя дослушать... Не смог...
   Капитан замолчал. Он тяжёло дышал. Видимо, трудно ему давалось произносить эти слова.
   - Не хочешь спросить, почему я тогда ушел? Ладно, помолчим немного... - и снова заговорил капитан. - Ведь во всем виноват только один я! Да! Вы ухаживаете за калеками, обрубками! Возитесь с бельём, выносите судна! Кровь, ругань, стоны! Будь всё это проклято... - капитан задохнулся и рванул ворот рубашки, чтоб полегче дышалось. Вы нас делаете чистыми! А я последнее время ни разу не назвал тебя по имени! Почему? Ты это не сможешь объяснить мне? Ну? Говори?
   - Вы стали ненавидеть меня за что-то... - тихо произнес Валера. - И музыку, которую я исполняю...
   Капитан прислонился к стене, обхватил голову руками, застонал.
   - Господи, прости меня сволоту последнюю! Прости меня, молчун... Какая
   же я мерзкая дрянь!.. Прости, Валера, если можешь. Я тебя боялся, понимаешь?
   - вырвалось с хрипом у капитана.
   - Боялись? Меня? - удивленно переспросил Валера.
   - Да. Но это в двух словах не объяснить... Всё не так просто. Ты для нас всегда играл великого Моцарта. Хорошо играл. И сейчас слышу твою скрипку... Каждую ноту... И вот тогда я вдруг понял, что ты знаешь обо мне всё и даже больше, чем я сам о себе. И знаешь, что я скрываю от других. И стоит мне заговорить с тобой, как ты мне сразу в с ё э т о скажешь... Вслух выскажешь!
   - Что я могу сказать? - тихо произнес Валера, он весь дрожал, ему передалось волнение капитана. - Я ничего не понимаю... Что я могу вам сказать?
   - Ты мне скажешь, что я т р у с и п о д о н о к! Да! И не крути головой!
   Ты... твоя скрипка... ты понял, что я решил уйти в свой последний штопор! Что испугался продолжать сражаться за жизнь! Устал доказывать всем и себе, что капитан Сергеев ещё на что-то способен! И капитан уже перекрыл в баке топливо. Всё готово! Ухожу в штопор. Я всё уже рассчитал, малыш! - и тут капитан выхватил из кармана шнур. - Доходягу, как я, этот шнур выдержит!
   - Вы не имеете права это делать! - вырвалось у Валеры.
   - Не суетись...О правах потом. Я ещё не всё сказал... Объявили, в тот день, что будет праздничный концерт. Но я уже никуда не хотел идти. Мне уже было на всё наплевать! Уже всё решено. Шнур лежал в кармане, и я только ждал удобного момента... Но тут вошла медсестра и сказала, что будут играть на скрипке. И я не выдержал. Решил на прощанье послушать твою скрипку. До войны я часто ходил на концерты. Ты играешь прекрасно. И я не мог оторваться от твоей игры... Эту сонату Моцарта я слышал много раз и раньше. Но тут скрипка звучала совсем по-другому - она вдруг перевернула во мне всё. Я даже не мог выразить это состояние словами. Это был какой-то шок... Со мной произошло что-то невероятное. Слушая твою игру, я вдруг почувствовал, что ты знаешь обо мне всё! Такого не может быть... Я это понимал! Проклятые нервы! Это они скрутили в узел мои мозги... Нервы! А я ничего не мог поделать с собой. И повёл себя, как последний трус и негодяй! Сбежал с концерта, не дослушал... А потом... Ты входил в палату, и я сразу к стене... - капитан опять рванул ворот и пуговицы со звоном брызнули на пол. - Жарко! Как здесь жарко... Душно!
   - Я сбегаю за водой! - сказал Валера, но капитан схватил его за руку, крепко сжал её.
   - Не надо воды. Может, думаешь, капитан спятил? Нет, пока с мозгами у
   капитана всё нормально. Так на чём остановились? Да, скрипка. Так вот, молчун, ты своей скрипкой меня расстрелял! Прямо в упор! За трусость, как последнего подонка... - капитан говорил уже медленней, с трудом. - Как же я ненавидел себя, молчун! Ты не представляешь... Сейчас ты опять будешь играть, я знаю... Ладно, о музыке потом... Ты любишь историю?
   - Люблю.
   - Я учитель истории. Началась война, прошёл курсы и стал истребителем. Ты не представляешь, как прекрасно быть там, в небе... В этой бездонной синеве! Рядом с тобой облака, кажется, протянул руку и коснёшься их... Но когда война, небо становится страшным - оттуда на землю летит смерть. В последнем бою я сбил два самолета, но откуда-то возникло еще три и сразу обложили меня со всех сторон. То был хороший бой... Ещё одного мессера хотел взять на таран... Мне повезло, не сразу взорвался бензобак, и я смог катапультировать. Фрицы строчили по мне, по парашюту. Я видел, как они хохотали, как скалили зубы, считая, что я уже готов. Левую руку изуродовали, но правая почти в норме. Я держу тебя крепко?
   - Крепко.
   - А вот глаза не смог уберечь. Ходить научусь! И приду в свою школу... Теперь я уже знаю, как нужно преподавать историю. Ты, молчун, даже не представляешь, как я обязан тебе и твоей скрипке... Моцарт, который сходил с твоих струн тогда, спас меня... Моцарт и ты. Знаешь, Валера, я хочу сделать тебе подарок... - капитан достал из кармана часы на цепочке. - Держи, молчун. Это очень хорошие часы.
   - Что вы, товарищ капитан...
   - Молчи! И крепче держи! Это тебе на память о том концерте. Тот день должен нам обоим запомниться на всю жизнь. Разве не так? Слышишь, как они тикают?
   - Ага, - Валера взглянул на крышку. - Что-то написано на крышке... Не видно... Тут темно...
   - Там всего несколько слов: "Асу-истребителю капитану Сергееву от генерала Васильева." А теперь капитан Сергеев дарит эти часы своему другу, чтоб они тикали у него рядом с сердцем. Разве капитан Сергеев не имеет на это право? Имеет...
   Послышался крик Авангарда.
   - Эй, Паганини, твой номер!
   - Иду! - отозвался Валера.
   - Быстрей шуруй!
   - Бегу! - Валера тронул капитана за руку. - Пойдемте вместе.
   - Нет, нет, ты беги! Я буду подниматься и слушать твою скрипку, войду в коридор, а ты всё ещё играешь... Прости, Валера! - капитан обнял Валеру. - Спасибо, малыш, за всё... Мы ещё наговоримся с тобой. Беги!
   Валера рванулся вверх по лестнице, навстречу ему уже доносились аплодисменты.
   Капитан прижался щекой к холодному стеклу.
   - Надо тебе, Сергеев, успокоиться. Возьми себя в руки...
   Вслушался в сердце - уже потише колотится. Боялся, что не получится разговор с Валерой. Вытер платком вспотевший лоб.
   Раздались звуки скрипки - сразу узнал "Сонату ми-минор". Её малыш играл и тогда.
   - Спасибо тебе, малыш... Спасибо, молчун... За всё... - оттолкнулся от подоконника и нащупал ногой первую ступеньку. - А теперь, капитан, давай шагай! Молчун играет для тебя! Слышишь? Моцарт великий звучит для тебя... Жизнь продолжается, чёрт побери!
   Вздохнул поглубже и рывком шагнул на ступеньку - навстречу Моцарту.
   На этой лестнице он знал на ощупь каждую щербинку, каждую вмятину на потёртых мраморных ступенях...
  
   Г Л А В А Ч Е Т Ы Р Н А Д Ц А Т А Я
  

Не надо плакать, мама! - Надо действовать. - Печальная весть. -

Без дедушки Тимофея не обойтись. - Вечная память.

  
   Ночью Чиж неожиданно проснулся. Открыл глаза и зажмурился - прямо против его подушки в окне висела огромная луна. Своим ярким серебристо желтоватым светом она ослепила его, и Чиж спрятал голову под подушку. Немного полежал, но стало трудно дышать, высунул нос наружу.
   В комнате светло, как днём, только всё залито мерцающим серебристым светом, отчего она казалась какой-то странной. Книги на полках, фотографии на стенах, глобус как бы парили в воздухе. Даже захотелось приподняться на локте, чтобы
   получше оглядеть комнату - неужели сон всё ещё продолжается?
   Нет, это не сон. Читал, что в такие лунные ночи некоторые люди без всякого страха залезают на крыши домов и ходят по ним с закрытыми глазами. Луна своей силой как бы притягивает их. Это лунатики.
   Нет, такое лучше не представлять.
   Вчера таскали на свой склад тяжеленные батареи и трубы. Раскопали такое богатство случайно, заглянув в старый, совсем покосившийся сарай. Теперь все эти железяки пойдут на переплавку. С Юлей даже поцапались! "Мы тоже хотим принимать участие!" Но такие тяжести совсем не для девчонок. "Нарушаете равноправие!" Это Лидка включилась! Её даже танком не остановишь!
   Чиж улыбнулся - вспомнил, как держал Юлину руку и отогревал своим
   дыханием тоненькие, нежные пальчики. Он почти касался их губами...
   Донеслись какие-то звуки. Прислушался. Опять...
   И вдруг понял - это же в комнате у мамы!
   На цыпочках подошел к двери.
   Мама стояла на коленях на полу у края постели, уткнув лицо в подушку, и вся содрогалось от рыданий. Временами отрывалась от подушки и целовала маленькую бронзовую иконку, которую сжимала в руке. Когда отец ушёл на фронт, иконку мама положила на тумбочку у своей кровати. Мама что-то шептала, прижимая иконку, к губам, гладила её рукой и шептала, шептала...
   Сердце Чижика чуть не разорвалось на куски.
   - Ма...Ты что? Ма...
   Мать вздрогнула и затихла. Потом обняла, крепко, крепко вжавшись в его плечо мокрым от слёз лицом. И стало ему так плохо, так жалко маму, что захотелось кричать.
   - Ма... Прошу... Не надо плакать...
   - А я не плачу...Совсем не плачу, Чиж ты мой родненький... - она гладила его по лицу, по голове. - Чижуля ты мой маленький...
   - Ты из-за папы, да? Так он ещё напишет! Я верю! Обязательно! Вот увидишь! На этой неделе, может, придёт письмо...
   Мать крепко, крепко взяла лицо Чижа в руки и глубоко вздохнула.
   - Ты уже совсем большой. Слушай меня, Володечка... - он вдруг понял, сейчас мама скажет такое, чего никогда не хотел бы услышать. - Меня вызвали в военкомат, к начальнику и там... там... - она замолчала, точно споткнулась, когда снова заговорила, голос дрожал и срывался. - Мне сказали, что наш папа... что наш папа сейчас в плену у немцев...
   Чиж слушал, смотрел на дрожащие губы матери, голос её доносился как
   бы откуда-то издалека.
   - Они со мной так нехорошо разговаривали... Мне было так плохо, Чиж. Как будто наш папа предатель... - из её глаз потоком хлынули слезы. - По их понятию, раз попал в плен, значит, предатель. Он не может быть предателем! - у матери дрожали руки, и вся она дрожала, словно замерзла. - Я там много чего сказала им... Сорвалась, закричала... Чтобы поняли... Показала папины письма...
   - Мамочка... - у Чижа защипало в глазах. - Я знал, что папа пропал без вести. И не мог тебе сказать... Может, его ранило? Мало ли что бывает в бою! Вдруг патроны закончились... Или был без сознания от взрыва... Теперь самое главное, чтоб папка остался в живых, чтоб смог выбраться из плена! И он снова будет бить фрицев!
   Проговорили до самого утра. Мать ушла на работу. После разговора с матерью Чиж решил окончательно - должен бежать на фронт! Конечно, понимал, мама будет очень переживать, но что мог поделать. Теперь у него осталось только одно - мстить за папу! Кто, кроме него, сможет отомстить!
   Чиж задумался и даже не слышал стука в дверь. Повернул голову - на пороге Юля. Задохнулась, бежала откуда-то.
   - От Верниколавны я... У неё ночью умерла мать.
   - Умерла? - не понял Чижик. - Мы же совсем недавно...
   - Сердце у Елены Сергеевны было очень плохое. Надо теперь помочь Верниколавне... Ей сейчас очень трудно.
   Сразу помчались к деду Тимофею.
   - Это серьёзное дело... Стало быть, вашу учителку зовут Вера Николаевна, - пошевелил усами дед. - Жалко мамашу... Но, что делать, человек из земли вышел и в землю ушел - так гласит святое писание. А теперича к более конкретному. Надо решить, куда определить старушку, то есть, где предать земле. С Верой Николаевной надо вести разговор, каково её пожелание. Есть местечко хорошее, между двух березок, для себя присмотрел. Предложу. А пока пойду с дружками совет держать, кому могилку копать, кто гробик смастачит.
   Дед Тимофей нацепил на голову треух, оделся, и, опираясь на костыль, похромал в город.
   Чиж остался следить за котельной. А Юля дальше побежала, у неё сейчас дел выше головы.
   Два дня пролетали незаметно. Ребята по очереди дежурили в котельной, шуровали уголек в ненасытную пасть топки, следили, чтоб не падало давление. Подменял ребят дружок деда Тимофея сапожник дед Никита, такой же усатый и тоже с костылем. Время от времени появлялся дед Тимофей и рассказывал, как дела идут. Уже изготовлен красивый гробик. И могилка получилась славная. Между берёзок. Хорошо там будет лежать покойнице.
   И пришёл день похорон.
   Летом кладбище в густой зелени, а сейчас перед глазами только чёрный и
   белый цвет. Изморозь разрисовала затейливые кружева на крестах, памятниках, стволах деревьев.
   Ребята не ожидали, что соберется так много народа - учителя, соседи, ученики из старших классов. В сторонке стояла группа совсем древних старушек в черных платках. Все они знали Елену Сергеевну. Вера Николаевна подходила к ним, те обнимали её, утешали. И было удивительно, как в такой мороз да по тяжелой, заваленной снегом дороге, эти одуванчики добрались до кладбища.
   Чижик, как увидел старушек, сразу дал команду записать их адреса, чтоб потом помогать. А вот Илья Матвеевич никак не смог придти, о чём очень сожалел. Он хорошо знал Елену Сергеевну. Но резко подскочило давление, а ноги вовсе ослабли.
   Весь 7 "Б" пришёл. Даже больные. Впереди Авангард, Чиж, Валера. Они молча, смотрят на Елену Сергеевну, лежавшую в гробу.
   Лицо у Елены Сергеевны такое спокойное, будто на какое-то мгновение прикрыла глаза, вот сейчас откроет их, взглянет на собравшихся вокруг, и улыбнется: "Вот и снова мы с вами встретились..."
   Снежинки тихо падали на её лоб, на щеки. И не таяли. В белых, сложенных на груди руках, что-то темнело.
   Чиж всё рассмотрел - в руках Елены Сергеевны маленькая иконка. И очень похожая на ту, что у мамы на тумбочке лежит.
   Ребята уже встречались со смертью. И не один раз. После сложных операций, а то и до операции, тяжёлые раненые, вдруг исчезали из палат - они знали, значит, умер, отнесли в морг. Иногда всю ночь проводили ребята рядом с умирающим и выслушивали его последние слова о доме, о детях, жене. Но в госпитале всё это воспринималось как-то иначе, совсем по-другому - ведь там шла страшная борьба за выживание, порой даже после безнадёжной операции доктора день и ночь продолжали бороться за жизнь раненого... Там всё э т о воспринималось совсем иначе... Они видели борьбу со смертью...
   А здесь вдруг умерла Елена Сергеевна! И вот это никак не укладывалось в сознание, что больше не услышат её шуток во время занятий, которые Вера Николаевна проводила у себя дома. А как она любила угощать ребят чаем! Обязательно перед каждым ставила тонкую красивую фарфоровую чашку, серебряную ложечку и розетку с ягодками ежевики или малины. Эти ягоды привозили ей друзья из какой-то глухой деревни. И конечно, всегда заводили патефон и слушали музыку Баха, Чайковского, Моцарта, песни из знаменитых кинофильмов. Последнее время она чувствовала себя слабо, и девочки сами заваривали чай из разных трав и сами расставляли чашки...
   Пришло время закрыть крышку гроба. К гробу сразу подошли старушки в черных платках, и дед Тимофей вместе со старым дружком, седым старичком с палочкой, дедом Семёном.
   Как-то неожиданно у них у всех в руках и у Веры Николаевны, стоявшей рядом, оказались маленькие зажженные свечки. И тут же раздалось тихое пение.
   По лицам учителей пробежало недоумение. А сама директорша даже не шелохнулась, стоит, смотрит перед собой, лицо как бы застыло.
   И дед Тимофей пел, и его дружок, у того голос оказался удивительно сильным и красивым. Просто серебро! Старушки пели тихими, какими-то прозрачными голосами. Несколько незнакомых молодых женщин тоже подхватили печальную мелодию. В морозной звонкости она точно воспарила над тишиной кладбища и поплыла в небо. И оборвалась также неожиданно, как и зазвучала.
   Резко застучал молоток. Мужчины опустили гроб в могилу, и комья замёрзшей земли глухо загремели по крышке гроба.
   Уходя по тропинке, Валера оглянулся - неужели только холмик остаётся
   на земле от человека? Нет... не может такого быть...
   В голове его всё ещё продолжала звучать незнакомая и такая прекрасная мелодия прощания: "Ве-е-ечная па-амять..."
   Илья Матвеевич говорил, что смерть это совсем не конец. Это что-то нечто другое, пока еще далеко не понятое. Поэтому, наверное, и великая музыка говорит о вечности. Такую музыку писали Бах и Рахманинов, Бетховен. Вместе с учителем они часто прослушивали пластинки с концертами Моцарта, его великий Реквием. А Шопен! У Ильи Матвеевича всегда наворачиваются слёзы, когда в комнате звучали пластинки с музыкой Шопена...
   - Тебе, мой друг, надо очень много читать. И сейчас. Потом будет некогда. Это огромный труд для души, для сердца. И играть, играть... И учись не
   разбрасываться, не распыляться по мелочам...
   Когда уже все ушли с кладбища, за деревьями мелькнула фигура - Цветкова! Разве могла она пропустить такое событие, как эти похороны. Правда, совсем не знала покойной, но зато сколько разных людей увидела. И запомнила! Просто удивительно, что они пришли в такой мороз. А свечки зачем зажгли? И Вера Николаевна с ними, а ведь учительница! Ученики на неё смотрят! И пели что-то церковное... Настоящую церковщину развели! Интересно, как Анна Максимовна теперь среагирует на всё это... Очень интересно!
  

Г Л А В А П Я Т Н А Д Ц А Т А Я

  

Мишутка ведет Дневник отряда. - Конспирация это дело очень серьёзное. - Польза от рыбьего жира. - Разговор с Золотой Рыбкой. - Музыка звучит везде. - Гвоздь попался. - Расплата.

  
   Мишутка сидел в штабе, занимался "Дневником отряда". Никак не успевал регулярно записывать о работе отряда - что-нибудь да помешает! И потом приходилось пыжится, вспоминать, что было несколько дней назад, какие дела сделали и что ещё не успели доделать.
   Зашуршало над головой - Фима уже пожаловал. Сидит на деревянной стропилине и чистит свои беленькие перышки с красными разводами.
   - Салютик, Фима! Что новенького скажешь? Три дня прошло, как не виделись. А где Каркуша? Или опять поссорились?
   Фима звонко прочирикал в ответ, что дела у него идут нормально, а Каркуша где-то своим вороньим делам пропадает.
   - Понял! А я вот башку ломаю, как записать поменьше и поточнее, мало чистых листочков в "Дневнике" осталось, кот наплакал. Насчёт конспирации записано. Даже три восклицательных знака влепил! Надо это дело ужесточить! Про отряд никто не должен знать. Ты, Фима, ясно, известный болтун, это все знают. Но тебе никто не поверит. Вот Каркуша - другое дело! Ни-ни! Солидный товарищ...
   Обмакнул ручку в чернильницу и заскрипел перышком.
   Записывал про пленных фрицев, которые уже что-то строят за городом. Говорят, там будет новый завод. Пусть строят.
   - Передышка! Фим, ты следи за столом, а я должен кое-что проверить, - взял в руку карандаш и пошагал к деревянному брусу.
   Сбросил пальто, снял валенки, подшитые уже раз двадцать.
   Подошёл вплотную к брусу.
   Старается не смотреть на него. Тошниловка этот брус - уже больше года Мишутка каждый месяц делает на нём отметки над своей головой. Зачем? Чтобы
   знать - растёт Малина в высоту или нет! Или останется на всю дальнейшую
   жизнь таким коротышкой!
   Страшная проблема у Мишутки - маленький рост! Он всех ниже в 7 "Б"! Почти все девчонки стоят в строю впереди него. А кто дальше всех гранату бросает? Малина! А бокс! Опять Малина! Кто каждый день зарядкой занимается и глотает столовыми ложками противный рыбий жир? А толку? Мама говорит, что эта гадость способствует росту! Он давится, но пьёт! А толку? За прошлый год совсем не вырос. Даже на одну соплю не стал выше!
   С отвращением глянул на брус, где видны черточки, прошлые отметины - сейчас нарисует карандаш над своей башкой ещё одну бездарную черту.
   Приткнулся лбом к гладкому брусу, даже дыхание затаил и чиркнул карандашом над затылком.
   Отошёл в сторону, взглянул и ничего не понял.
   Что это?.. Ошибочка вышла! Черная полоска, сделанная год назад и два месяца назад сползла куда-то вниз.. Конечно, ошибочка!
   Давай мериться по новой, Малина!
   Прижался к брусу и снова - чирк!
   Взглянул на черту.
   - Малина!... Хо-хо...Нет, это уже не ошибочка! Новая черта чернела над прошлыми... И чётко так чернела!
   Подскочил! И заорал на весь чердак! На весь город!
   - Уря-яя! Вырос, Малина! На целых два сантиметра! Слышь, Фимка! Два сантиметра за три месяца! Уря-яя! Это же реко-о-о-орд!
   Промчался по чердаку из конца в конец. Подтянулся пять раз. Присел десять раз. Боксанул! Смертельные ударчики нанёс!
   - Спок, товарищ...- обтёр пот со лба. - Давай разложим всё по порядочку. Рыбий жир глотаем и раньше глотали. Зарядку делаем и делали. А что сделали
   новенького? Кирпичики!? Да, раньше не было в нашей программе кирпичиков!
   Это Гриша начал разговор. У них в группе был один доходяга совсем маленького роста. И тот где-то услышал, что нужно к ногам привязывать на ночь по кирпичу и в рост пойдёшь. Пацан сразу этот фокус взял на вооружение. И вскоре так ударил в рост, что сейчас почти выше всех в группе.
   Мишутка в тот же вечер притащил домой два кирпича и привязал их к ногам перед сном. Кемарить с ними, конечно, не фонтан! Но он терпел. И таким макаром целых три месяца терпел! И вот, пожалуйста, результат!
   - Спасибо Морковке за хороший совет! - Мишутка хотел ещё что-то добавить, но замер. И очень медленно, с чувством произнёс: - Кир-пи-чи... Чи-чи... Кир-пичики! - зажмурился, постучал кулаком себе по балде и открыл глаза. И взмахнул руками точно дирижёр перед оркестром:
   - Фима, слухай! Стихи будем сочинять! В честь Морковки! Сосредоточимся!
   Ты, Фима, контролируй стиль и рифму. Понял? Поехали!
   - Мне хороший друг Морковкин
   Дал совет про кирпичи:
   Привяжи к ногам их на ночь
   И не дергайся, молчи!
   И потом не обижайся
   Если будешь чуть повыше
   Телеграфного столба,
   А башкой просадишь крышу -
   Я старался для тебя!
   - Опа... Задохнулся прямо... Ну, Фимка, как тебе моя новая поэма? - повернулся к Фимке, что сидел на чернильнице с очень значительным видом. - Вижу, ни черта ты не понял! Вот Каркуша сразу оценит её! А назовем мы эту поэму так: "Полезные советы Морковкина!". Фима, ты не против? Молчишь. Наверно, чернил налопался. Да?
   Фимка обижено чирикнул и отпорхнул в сторону.
   Мишутка уселся в кресло и тюкнул перышком в чернильницу.
   И заскрипело перышко...
   Но вскоре слова перед глазами Мишутки задвигались, стали двоиться, расплываться, не заметил, как уткнулся носом в листок. И, конечно, тут как тут Золотая Рыбка выплыла из темноты и игриво развернула свой огромный полупрозрачный хвост, плавниками туда-сюда помахивает, как веером.
   - Давненько мы с тобой, Мишутка, не беседовали по душам!
   - Некогда, Рыбка... Извини... То ночное дежурство в госпитале, то таскаю лекарства одуванчикам или дровишки шир-пыр. Сейчас у нас стало ещё больше
   одуванчиков и все такие слабаки, если ветер дунул посильнее, то и с ног свалит!
   Совсем доходяги...
   - Большая серая Крыса охотится за вами. Осторожнее с ней!
   - И до тебя дошло, что точит Крыса на нас зубки! Никак не угодим ей. Всех больше в школе собрали разных подарков для сталинградцев и только прошипела: "Отметим... Запишем..." Да чихали мы на её записи!
   - По белому свету шум идёт, что изобретение Авангарда взяли на завод. Расскажи мне всё по порядочку!
   - Рыбка, это же военная тайна! Откуда ты пронюхала?
   - Я же волшебная! Или забыл? Для меня тайн не существует.
   - Ладно, слушай тогда! Мастер уже познакомил Авангарда с главным конструктором завода! Это тебе не чиж-пыш! Представляешь! Задавали ему, конечно, разные вопросы по изобретению. Короче, Авангард так переживал, что даже в школу не смог придти, температура поднялась. Всю ночь, говорит, спать не мог. Столько всего увидел и услышал, что мозги поехали. Но сейчас, вроде, уже очухался, пришёл в себя и снова что-то начал чертить...
   - Я очень рада за нашего друга Авангарда. Но я знаю еще одну потрясающую новость! - Золотая Рыбка игриво взмахнула хвостом.
   - Докладывай, хвостатая! Я весь во внимании!
   - Один мой знакомый... Такой заводной он... Так вот вдруг этот заводной вырос на целых два сантиметра...
   - Кто тебе это сказал? - перебил Мишутка.
   - Спокойно, товарищ заводной! Я тебе не килька пересолённая! В мои обязанности входит знать обо всём и обо всех.
   - Да, от тебя, и правда, не утаишь ничего. Вот сегодня у нас дома пир горой! Патефон заведем, и Утёсова будем слушать...
   - Знаю, заводной товарищ! Твоей маме на работе выдали премию, и она
   купила макароны, тушонку, пряники и ещё кое-что сладенькое! Угадала?
   - Да! А тебе в аквариум я положу овсяночку. Ты же её любишь!
   - Обожаю! Овсяная каша - отличная вещь! - Рыбка проплыла рядом, даже ветерком пахнуло от её плавников. - Что-то давно мы не пели нашу любимую песенку... - она зачмокала толстыми губками: - "Крутится, вертится шар голубой...буль-буль... Крутится вертится над головой..."
   Золотая Рыбка блеснула чешуей и исчезла. Звучит музыка...Это, кажется, Валера играет. Где-то совсем близко... И вдруг увидел отца - улыбается, в его руках скрипка. Он играет на ней, хотя никогда не играл... Рядом Валера играет на своей скрипке... Папка протягивает руку, хочет погладить Мишутку... И Мишутка даже чувствует тепло его руки, прижимается к ней щекой...
   Что-то громко треснуло.
   Мишутка открыл глаза.
   Перед чернильницей сидит Каркуша и своим огромным клювом долбает по столу, хочет достать из щелки крошку сухарика.
   - Приветик! Давно не виделись, птичка-невеличка! А ты, носатая, случайно не волшебная? Видок какой-то очень даже подозрительный...
   Каркуша оторвалась от своей работы и слушает. А тут Фимка скок-скок на своих ножках-спичках и тюк клювом в ту же щелку.
   - Ладно, товарищи, продолжайте работать... А мы тоже..продолжим.
   И Мишутка снова заскрипел пёрышком - до прихода ребят надо записать всё, что прохлопал. Потом опять некогда будет.
  
   Валера бежит, прыгает через глыбы снега, которые застыли вдоль дороги. При каждом своем шаге он слышит музыку и вокруг звучит музыка. Мчится от Ильи Матвеевича. Как всегда, они говорили о музыке, о жизни. Показал учителю часы, подарок капитана Сергеева. Рассказал об их сложных отношениях.
   - Я же тебе говорил, мой мальчик, музыка способна творить чудеса... Это и есть тот самый случай. И никогда потому не забывай слова великого Пушкина: "Ты, Моцарт, Бог!"
   Часы Валера в школу не берёт, показал только ребятам отряда.
   Часики дома на столе лежат. Готовит уроки, а они тикают, занимается музыкой, они тикают...
   Мама увидела часики и страшно разволновалась: "Откуда? Немедленно мне объясни! Такие ценные вещи на улице не валяются!" И пришлось объяснить. Кое-что! Не всё! О выступлениях с концертами в госпитале, как ребята помогают нянечкам, медсестрам ухаживать за ранеными. И про капитана Сергеева. Сначала мама отнеслась с явным недоверием к его рассказу. Но когда сказал, что Илья
   Матвеевич уже давно всё знает про концерты для раненых и про капитана, то
   немного успокоилась.
   Но о тайном отряде "Б Б Б" ни слова. И так у неё нервишки не в порядке. Придёт время и всё расскажет.
   Перепрыгнул на соседнюю дорожку и остановился.
   Откуда-то издалека наплывали звуки виолончели, разрывающие душу... И всё перекрыл резкий звук трубы. Труба словно кричала, разламывая и разрушая всё вокруг - и тишина...
   Абсолютная тишина, как говорит учитель. От которой ломит в ушах. И кажется, разорвётся сердце. Но всё! Раздался грохот литавр - так стучали молотки, вбивающие гвозди в гроб и гремела мерзлая земля по крышке гроба, так ревут моторами тягачи, загруженные танками... И вступила скрипка! - она взмывает над всем этим страшным хаосом - звучит мелодия, полная боли, страдания. Наплывают звуки валторн. Они поют о том, что ещё не всё порушено, что уже приближается радость победы....
   Тик-так...тик-так...
   Это тикают часики в кармане на груди.
   Огляделся - низко висят тяжелые тучи. В окнах домов уже загорается свет. Снег вокруг почти чёрный...
   Валера понял, как нужно назвать эту музыку, что услышал сейчас - "Испытание"! Так будет звучать последняя часть сонаты, над которой бьётся уже давно. Сегодня же он запишет на нотный лист всё, что сейчас услышал. Ни одной нотки не забудет!
   И снова помчался, перепрыгивая через кочки и прижимая к боку футляр со скрипкой.
   Вот и котельная. Хотел забежать прямо в дверцу, но завернул за угол. Огляделся по сторонам и занырнул в проход.
   Он спешит - в штабе должны обсудить много важных вопросов.
   Прислонился к двери сарая - передышка, чтоб набраться сил. Как-то полез по лестнице и голова кругом. Было с ним такое дело. Ребятам ничего не сказал. Доходяга! Этим не похвалишься.
   Какие-то звуки? Шаги? Да, скрип снега...И в самом сарае...
   Через щель полуоткрытой двери виден почти весь сарай.
   И снова... хруст-хруст... Всё ближе...
   Взглянул в щель - Гвоздь! Стоит и трёт ухо! Зачем явился? Что забыл?
   Гвоздь крутит головой - он явно что-то ищет в сарае.
   Валера помнит, как они здорово обожглись на нём.
   Нет, это не любопытство!
   А тот кружил по сараю, никак не мог понять, куда же исчезают пацаны, заходя во двор котельной. Неужели сидят часами у кочегара, возле этого усатого таракана? Что же они там делают?
   В сарае следов полно! И никого не видно!
   Упёрся глазами в стену - в ней чернел довольно большой пролом.
   Ага! Вот через эту дырищу они и смываются отсюда! Понял...
   Осторожно подошёл к стене. Заглянул в пролом. Оглянулся и полез в неё... Всё проверим! Надо разобраться!
   Валера дождался, когда Гвоздь исчезнет в проломе, и бегом в тёмный угол.
   Вот и лестница, ведущая в штаб.
   Сигнальная проволока на обычном месте. И дёрнул её!
   И тут же в штабе отозвалось - бам-мм! Тревога! Спускайтесь! Быстро! Спускайтесь! Ба-а-а -аам! Бам-ммм!
   Гвоздь услышал непонятный звук. Наверно, в котельной кочегар гремит.
   В пристройке темно. Выхода из неё нет - дверь снаружи заперта. Зря полез сюда. Крепко шибанулся боком о какую-то железяку, аж хрустнуло что-то...
   Смахнул с лица паутину. Надо выбираться из этой мышеловки.
   Вылез обратно и с облегчением вздохнул. В носу защекотало от пыли, всякой дряни наглотался среди мусора и железяк. И чихнул от души ...
   - Будьте здоровы, ваше благородие! - раздался насмешливый голос за спиной. У Гвоздя от неожиданности шапка с головы чуть не свалилась.
   Обернулся - Паганини стоит! Скрипуха под мышкой торчит.
   - Ты что делаешь здесь? - спросил Валера.
   - А ты? - Гвоздь слегка пришёл в себя.
   - Я тебя первый спросил! Что забыл здесь?
   - Свежим воздухом дышу! Гуляю. И вот решил устроиться в помощники к кочегару. Там у него тепло, и мухи не кусают. Сиди, подбрасывай уголёк и книжки почитывай. Ну, а ты чего в этой сараюхе торчишь?
   - На скрипке занимаюсь, - сказала Валера. - Здесь тихо и акустика очень
   хорошая. Ну, прямо как в театре.
   - Чего? В каком ещё те-театре?
   За спиной зашуршал снег.
   Повернул голову и поперхнулся, этот дурацкий "театр" застрял у него поперёк горла.
   Из тёмного угла сарая выходили Авангард, Чижик и Мишутка.
   Рванулся к выходу из сарая. И со всего размаха въехал носом в снег - Валера подставил ему свою длинную ногу.
   - Это кто же такой красивый валяется под ногами? - Авангард подошёл и ткнул Гвоздя в бок.
   - Вроде, встречал его на толкучке! - сказал Мишутка.
   - Точно! Гвоздями торгует! - Авангард врезал Гвоздю своей здоровенной бахилой. - Ржавые впаривает трудовому народу!
   - И неужели покупают? - и Чижик приложился в бок ботинком.
   - Ещё как покупают! Керосинчиком туда-сюда и они блестят. И тащит на толкучку! - Авангард поставил ногу на спину Гвоздю. - А народ потом страдает!
   - Нет, это фрукт не совсем тот! Это, кажется, наш школьный Гвоздь! Он у нас там в любую щель суёт нос свой ржавый! - Валера нагнулся и заглянул в лицо Гвоздю. - Ну да, точно, наш Ефремов!
   - Короче, свой стрекулист! - хохотнул Мишутка и тоже ткнул ногой в бок. - И как же его проучить, чтоб не ходил и не вынюхивал? - и снова ткнул тому в бок ногой. - Может мы его слегка протрём керосинчиком, а?
   - Нет, мы его протрём другим способом! Он подешевше! - Авангард зачерпнул пригоршню снега и сунул её Гвоздю за ворот.
   - А-а-аа! - заорал Гвоздь и вскочил на ноги. - Что ты делаешь?!
   - Голос подал наш Ефремов! - расхохотался Мишутка. - А то мы и не узнали сразу.
   - Раз голос прорезался, он нам сейчас кое-что расскажет... Давай! - Чижик вплотную подошёл к Гвоздю. - Докладывай! Ну! Чего молчишь?
   - А чего, чего докладывать?
   - Всё по порядочку. Зачем пришёл сюда? Кто прислал?
   - Так я это... Иду, значит,... И думаю... - начал плести Гвоздь.
   - Что давно не был в гостях у 7 "Б"! - захохотал Мишутка.
   - Да, мы давно не виделись - каникулы! Соскучился, да? Или пришёл керосинчика попросить? - прищурился Авангард.
   - А может, он решил наш металлолом слямзить? - сказал Чижик. - Крыса ему пожмёт лапку под бой барабанов...
   - Зачем мне ваши железяки... - Гвоздь стал отряхиваться от снега, тянет время, чтоб как-то выпутаться. - Я и не знал, что вы здесь... Дай, думаю, погляжу... Может на работу возьмёт кочегар?
   - Совсем зарылся!" Ты уже здесь был, гнида! И дед Тимофей тебе объяснил: "Нос сюда не совать!" Был такой разговор? - негромко произнес Чижик.
   - Ага... был... А я же ничего...
   - И ты ничего не понял, да? А теперь скажи, за сколько сухарей купила тебя наша Крыса, чтоб шпионил за нами? - всё также тихо, подрагивающим от ярости голосом, продолжал Чиж.
   - А ему много не надо! - крикнул Мишутка.
   - Раскалывайся, шестёрка Крысиная! - Авангард прикрыл дверь сарая. - Он сейчас всё расскажет нам, как по нотам...
   - И споёт! Акустика здесь очень хорошая! А я ему помогу, подыграю! - и Валера не выдержал, внутри у него всё прямо колотилось от ярости.
   - Ну, докладывай и без всякой лапши! - резко добавил Чиж.
   Гвоздь затосковал - он понял, сегодня так просто отсюда уже не унести ноги. И ведь всё зря - ничего не узнал! Бить сейчас начнут... И больно... И всё эта Крыса! Втравила в поганое дело!
   - Ребя! Я не хотел делать вам ничего плохого! Честное слово! Эта Крыса взяла меня в тиски! Вцепилась, как клещ! Приказала, чтоб следил за каждым вашим шагом. Она совсем какая-то придурошная, и в башке только одно, что вы занимаетесь чем-то запрещённым! Понимаете! Что кругом шпионы и вредители! И надо выследить! Вот она и меня за горло взяла! На субботнике я погорел! Вроде, задел метлой портрет товарища Сталина. А я не видел даже! Просто шёл по коридору с метлой... А Крыса сразу хвать меня: "Ты нарочно задел!" Понимаете? Будто я враг народа! Понимаете? И теперь я должен доказать ей, что не виноват. А ещё приказала следить за Верниколавной! К кому ходит! С кем разговаривает! Я палец на ноге отморозил, пока ждал её! В военкомат она пошла, ну, и что? Чего плохого в этом? А Крыса всё грызёт и грызёт... Вот вы металлолом собираете. Что плохого? Собирайте! Да я вообще не скажу ей ничего - плевать! Но учтите, у Крысы я не один такой попался на крючок, ещё кого-то сцапала... У неё ещё кто-то сидит на крючке... Придурошная она, это точно...
   Гвоздь замолчал. Выдохся. Наступила тишина. Закричала тонким голосом маневрушка на путях, и ей отозвались переливчатые свистки стрелочников.
   Послышался негромкий перестук колес товарняка. Невдалеке проходит главная железная дорога страны. По ней с Урала, из Сибири день и ночь идут составы, гружёные военной техникой.
   Подрагивают сарай и земля под ногами - тяжёлый состав идёт.
   - На фронт везут, - негромко произнёс Мишутка.
   - По-моему, танки, - сказал Чиж.
   - Точно, танки, - кивнул головой Авангард.
   Состав уходил всё дальше и дальше, и перестук колес уже сливался в один монотонный гул, а вот и совсем его не слышно, истаял.
   Чиж повернулся к Гвоздю.
   - Видишь, железяки лежат! И ещё вон там лежат! Видишь, гадёныш, какое железо?
   - Ага, вижу... Хорошее... Много собрали... - закашлялся Гвоздь.
   - Можешь передать Крысе: "7 "Б" ещё собрал металлолом на танк!". Захочет проверить, пусть к нам сюда чешет. Покажем! В каждую железяку ткнём носом! И скажи, если она ещё будет мешать нам собирать металлолом, мы лично товарищу Сталину пошлём письмо! В Москву! Прямо в Кремль! Передадим через директора завода! И насчёт твоей сраной метлы она тогда сразу забудет! Мозги ей вправят!
   Чиж задохнулся, замолчал. Вытер пот со лба.
   Тишина в сарае.
   - Есть вопросы к нашему гостю? - негромко произнес Валера.
   Авангард медленно обошел со всех сторон Гвоздя.
   - Хо-хо... У матросов пока нет вопросов... Так, так... Шарфик получше замотай, а то застудишь горлышко... Что же нам сделать с тобой? За ноги подвесить? Морду набить? А если мы тебе...
   - Гниль! - Малина подскочил к Гвоздю, весь в ярости. - Мы же тебя сейчас уделаем! Так уделаем! И ты ни о чём не хочешь спросить?! А? И всё тебе ясно, да? Нет вопросиков, да?
   - Есть! - Гвоздь даже сам не понял, как это вырвалось у него.
   - Ну, давай! Быстро давай!
   - Я... я не пойму... Зачем вам всё это надо? - заговорил Гвоздь. Голос его
   срывался, подрагивал.- В школе веники делаем, проволоку мотаем, стенгазеты выпускаем... А дрова зачем пилить? Как их... горшки эти выносить...полы мыть?
   Это зачем, а?
   - Зачем? - Малина и повернулся к ребятам. - Зачем мы это делаем? Какой красивый вопросик! Какой ржавый вопросик! "Зачем?" Гвоздь, неужели ты такой тупой? Или у тебя мозги так заржавели, что ни черта не понимаешь?
   - У тебя, где сейчас отец? - спросил Чиж.
   - Как где? Ясно, там, на фронте... Артиллерист он.
   - Да ну! Ага, это ты знаешь. Уже хорошо. У Малины отец танкист, у Авангарда в пехоте... А ты хочешь, чтоб отец вернулся домой после победы над врагами? - и Чижик сорвался на крик. - Ну, хочешь, гад, или нет!?
   Гвоздь даже отскочил от него. И едва не упал снова в снег.
   - Что орёшь? Конечно, хочу!
   - А только хотеть мало, гнида! Что-то ещё делать надо! Помогать фронту! Война идёт! Снаряды нужны! Танки! Чтобы гробить фашистов! Вот железки мы собираем... Мало, конечно... Ещё соберём... А если твой отец загремит в госпиталь, кто будет за ним горшки выносить? Пушкин? Не хватает санитарок в госпитале! Это ты знаешь, гадёныш? Ты когда-нибудь думал об этом? Кроме тех веников, что мастачишь в школе, что ты ещё сделал для отца?
   - Устроился лизать жопу Крысе! - выкрикнул Авангард.
   Все вокруг Гвоздя захохотали, и тот съёжился.
   - Жополиз!
   - Шестерка трусливая!
   - Письмо сегодня напиши отцу, как шестеришь! И за кем шпионишь!
   - Всё! Хватит учить его, - Чиж шагнул в сторону. - Пусть гуляет. Вали
   отсюда, вшивота! И продолжай ковырять в носу! Открой дверь, Валер!
   Валера широко распахнул дверь.
   - Шуруй, ржавчина!
   - Передай привет Крысе!
   - Ребя... Обождите.. Я больше не буду...- голос у Гвоздя дрожал. - Я понял... Меня от этих веников давно тошнит... Я всё понял, ребя... Я ведь тоже смогу, как вы... Я не понял тогда... Думал, хохмите! Снова возьмите меня на испытание, а? Я никому ни слова! Я же не придурок какой-то... Возьмёте, а?
   - А это мы ещё поглядим. Увидим, кто ты есть на самом деле. А пока дуй отсюда! - выкрикнул Мишутка. - И не оглядывайся!
   Тихо в сарае. Ребята смотрели на Гвоздя. И молчали.
   Гвоздь вышел из сарая и, спотыкаясь, медленно побрёл к воротам.
  
   Г Л А В А Ш Е С Т Н А Д Ц А Т А Я
  

Последний разговор в военкомате. - Чечёточка на снегу. - Настоящий конспиратор. - Встреча с "Б Б Б". - Лестница слишком высока. - Давайте подумаем вместе.

  
   Буквально окрылённая Вера Николаевна сбежала по ступенькам крыльца военкомата, где добивалась, чтоб отправили её на фронт. И вот сейчас майор наконец сказал, что вопрос решён положительно. И она может готовиться к отъезду.
   Пока ещё не сказали, чем она конкретно будет там заниматься со своим знанием немецкого языка. Возможно, зашлют в Германию, в тыл к немцам или будет что-то другое. Она ничего не боялась , считая, что сможет выполнить всё, что поручат. Конечно, надо предупредить Анну Максимовну, что её просьба удовлетворена.
   Вера Николаевна слегка побаивалась эту суровую молчаливую женщину, хотя знала её хорошо. Директором школы та работает уже многие годы. Анна Максимовна заходила к Вериной маме, они была дружны с давних пор, и они о чём-то подолгу беседовали в её спальне.
   Перед войной у Анны Максимовны были большие неприятности - муж работал директором завода, и вдруг ночью арестовали его и ещё несколько инженеров. Всех обвинили в шпионаже, что они являлись тайными агентами разных иностранных разведок.
   Анну Максимовну сразу отстранили от директорской должности. И та всё ждала, что вот-вот её тоже арестуют.
   Началась война. И вскоре мужа прямо из тюрьмы отправили самолётом в Москву, где обвинения в шпионаже сняли. Назначают снова директором завода, и приказывают срочно приступить к изготовления военной техники. Тогда сразу всех инженеров вернули на завод. И Анна Максимовна снова стала директором. Только после всего этого лицо у неё стало ещё более суровым, строгим и косички-хвостики поседели.
   Решила, что забежит к Анне Максимовне попозже, а сначала заскочит в магазин. Мысленно она уже начала укладывать свои вещи в чемодан. Ведь могут вызвать неожиданно, сегодня или завтра...
   И увидела Веселкову! Чтобы не спугнуть её, Вера Николаевна встала за телеграфный столб.
   Лида волочила по снегу большую железная трубу. Обнаружила совершенно случайно. Под лестницей в доме 36, по улице Чкалова. Почту разнесла всем в доме и зачем-то под лестницу заглянула - у стены труба лежит, толстенная, в паутине и мусоре. Сразу решила, что завтра придёт сюда с ребятами из отряда, с санками, чтоб отнести на склад трубу. Но тут увидела незнакомых пацанов, и у них на санках лежали железяки... Металлолом собирают! Нет, оставлять здесь трубу опасно - уволокут! И сама решила дотащить её до склада. Жалко бросать такую красотульку! На килограмм тридцать потянет, а то больше! У Авангардика от зависти уши позеленеют! Заикаться начнёт...
   С каждым шагом труба всё тяжелее и тяжелее становится, и уже несколько раз делала передышку.
   - Дотащим, Веселкова... Запросто! - подбадривает она сама себя, смахивая рукой пот, который заливал глаза. - Спешить нам уже некуда. Почту разнесли... Одуванчики читают газеты и письма... А мы передышку сделаем... маленькую такую... на пол секундочки...
   Села прямо на трубу. Беретик поправила, нос подтёрла, чтоб не капало. Сиди, дыши! Только нельзя расслабляться. Так Чиж говорит. Самое главное иметь цель! А сам он какой-то грустный последнее время? Ладно! Передохнули!
   - Веселкова, на тебя вся Родина смотрит! - вцепилась в трубу. - И давай запоём нашу любимую: "Крутится, вертится шар голубой... ага, значит, крутится, вертится над головой... над... головой..." - ноги за что-то запнулись, и Лида кубарем покатилась в сугроб.
   Вера Николаевна сразу бросилась к ней.
   - Лидочка!
   Лида замерла и вдруг пронзительно закричала. Даже с веток сосны снег обвалился от её крика и воробьи с перепугу разлетелись.
   - Караул! Убивают! Грабят! - вскочила, но запуталась в своих валенках-скороходах и снова упала. - Грабят! Мамочка! А-ааа! Караул! А-ааа! Помогите! Люди добрые! Мамочка...
   - Ты что, Лидочка? - Вера Николаевна наклонилась на ней. - Это же я...
   Лида округлила глаза, как будто только что узнала Веру Николаевну.
   - Ой, это вы Верниколавна... А я так... ой, как же испугалась, как испугалась... Здрасти, Верниколавна!.. - поднялась, натянула покрепче на ухо беретик. - Чуть сердце со страха не выскочило, так испугалась... И сейчас ещё колотится... прямо, как молотком стучит...
   - Чего ты так испугалась, Лидочка?
   - Так это самое... Вы разве не слышали ничего?
   - Нет, не слышала... А что случилось?
   - Так вчера вот... Вот тут прямо! Эти... Как их... Бандиты чуть не убили женщину. За продуктами шла... Сумку хотели отнять! Вы ходите поосторожнее.
   - Спасибо, Лидуся, - Вера Николаевна внимательно разглядывала трубу. - А
   куда же ты тащишь такую тяжесть?
   - Кого тащу? - Лида уставилась на учительницу, будто не поняла.
   - Да вот в снегу лежит.
   - А вы про эту железяку... Я про неё и забыла с перепугу... Так это же металлолом. Отличная железяка! Я её свой подружке подарю. У неё завтра день рождения. В соседней школе учится, а то никак их класс не выполнит норму... Ну, никак не могут!
   - А откуда у тебя почтальонская сумка?
   - Сумка? Ой, мамочка, я что-то совсем не соображаю ничего. Уж так перепугалась... А это сумка тёти Фени! Она же на почте работает. Зашла к нам и забыла на стуле. Вот и несу ей домой. Она у нас такая забывчивая... - Лида отодвигается от учительницы, но та крепко держит её за руку. - И сейчас отдам ей сумочку... А сегодня опять кино "Волга-Волга" в Доме Культуры! Я в пятый раз пойду! Помните, как там артистка Любовь Орлова чечёточку выдавала? На пушке! Ой, как же она здорово выдавала! Оп-а! Опа-а! - и Люба начала пританцовывать, стараясь освободиться от руки Веры Николаевны. - Оп-а! Оп-а!
   - Лидочка остановись!
   - Нет, я сейчас хочу показать вам чечёточку! Прямо на снегу сбацаю!
   - Лидочка, успокойся. Я должна поговорить с ребятами.
   - С какими ребятами? - у Лиды внутри всё напряглось, но даже глазом не моргнула. Даже беретик на затылке не дрогнул.
   - С Валерой, с Чижиком, Мишуткой... Отведи меня к ним.
   - А я разве знаю, где они? Мне это и ни к чему!
   - Лидочка, ты прекрасно всё знаешь - старая котельная...
   - Ой, в животе как заныло... Ой, терпеть не могу... Ой...
   - Лидочка, девочка, перестань валять дурака! Я же знаю, что вы дежурите
   в госпитале, разносите почту по домам...
   - Да что вы Верниколавна,! Это не мы. Это из другой школы! Ой, по глазами вижу, совсем мне не верите! Но тогда я отсюда шага не сделаю! Хоть калёным железом пытайте меня! Вот сейчас сяду здесь и буду до самого лета сидеть! - Лида садится в снег. - Всё! Никуда не уйду! Умру, но с этого места не сойду!
   - Лида, встань! Простудишься!
   - Пусть простужусь! Заболею! Но я ничего не знаю! А вы не верите честному человеку! И не верьте! К снегу примерзну, но не встану! Воспалением легких заболею! Туберкулёзом! В ледышку пусть превращусь!
   Вера Николаевна присела в снег рядом с Лидой.
   - Ладно, давай вместе превращаться в ледышки. А теперь слушай. Я хочу проститься с ребятами, потому что, возможно, уже сегодня или завтра меня не будет в городе, военкомат посылает на фронт.
   - Ой-й, Верниколавна! Вставайте! - Лиду точно подбросило, вскочила. И
   отряхивает учительницу от снега. - Как же так! Почему сразу не сказали! И прямо, прямо на фронт?
   - Так сказали мне в военкомате. Только об этом не надо болтать.
   - Что вы! Никому ни словечка! - Лида засыпала трубу снегом. - А то ходят тут и запросто унесут, глазом не моргнёшь! Готово! Спрятали! Мы сейчас найдем ребят! Пойдемте, Верниколавна!
  
   Чижик вышел во двор из полутёмной котельной и зажмурился от яркого солнечного света. Настроение у него отличное. Договорился с дедом Тимофеем, чтобы тот передал знакомому с завода - надо забрать металлолом, что лежит в сарае. С Валеркой составили план работы на целый месяц. Тот всё удивлялся, зачем расписывать на месяц вперед. Но не может Чиж сказать даже другу, что решил бежать на фронт и что уже всё приготовлено. Потом всё поймёт.
   Вот с мамой сложнее. Представлял, как станет ей плохо, когда узнает, что он рванул на фронт.
   - Мамочка, дорогая моя, прости меня, - шептал Чиж про себя, - не могу я дома оставаться! Я должен отомстить за папку! Обязан! Я докажу, что Чижиковы не предатели и никогда не были ими. И папку нашего разыщу... Прости меня, мамочка, за боль, которую причиню тебе, за всё... И записку я тебе напишу...
   К горлу подступил тугой соленый комок. Сжал зубы изо всех сил. Нельзя плакать, Чиж, папка терпеть такого не может.
   И Юля тоже не знает. Конечно, она подозревает...
   Когда глаза Чижика уже почти привыкли к слепящей белизне снега, он остолбенел и превратился в чайник со сломанной ручкой, как шутит медсестра из госпиталя Раечка
   По двору котельной, как ни в чём не бывало, маршировала Лида, а рядом
   Вера Николаевна. Лида о чем-то говорит, говорит и руками размахивает. Словно ветряная мельница.
   Вот они подошли к сараю...
   Чижик свистнул и присел за большую железную бочку.
   Лида обернулась - узнала свист Чижика и поняла, где он.
   - Верниколавна, я сейчас! - Лида рванулась к бочке.
   - Ты куда тащишь Верниколавну!? - зашипел Чиж, едва Лида подбежала к бочке.
   - Верниколавна пришла проститься с нами, она на фронт уезжает! - как из пулемёта, прострочила шепотом Лида.
   - На фронт? - Чижику показалось, что ослышался. - Не понял? О чем ты?
   На какой фронт!?
   - Военкомат посылает её! Дошло? И просила, чтоб не болтали об этом. Наверно, уже сегодня ночью уедет. Потому я и привела её к нам! Понял? Проститься хочет с нами!
   - Правильно решила! Айда! - и они помчались к сараю.
   Вдруг Чиж схватил Лиду за рукав пальто.
   - Замри здесь. На одну минутку! У меня к Верниколавне дело важное есть!
   - Ты чего ещё выдумал? - вцеплась она ему в рукав.
   - Ничего не выдумал. Надо спросить её кое о чём!
   - Ладно, - хмыкнула Лида. - Шуруй!
   Чижик вбежал в сарай.
   - Здравствуйте, Верниколавна!
   - Здравствуй, Володя.
   - Лида мне сейчас рассказала...
   - Да, мне в военкомате сообщили, что сразу отправят на фронт.
   - Это здорово. Это очень здорово. А я хочу вас спросить... - он сбился, замолчал. Даже пот на лбу у Чижа выступил от волнения.
   - Говори... Я слушаю, Володя!
   - Маму вызвали в военкомат. Маме там сказали, что мой отец попал в плен... Что теперь, вроде, он как бы предатель. Но такого быть не может! И вы его знаете! Ведь он не может быть предателем!
   - Да, твой отец очень честный и замечательный человек.
   - Но ей сказали, что только предатели сдаются в плен!
   - Это большая неправда, мой дорогой Володя. Так не может быть! И ты должен верить в своего отца. И маме так скажи. И передай от меня, я верю, что
   всё будет хорошо, и Николай Иванович вернется домой героем... - обняла за
   Чижика за плечи Вера Николаевна. - Береги свою мамочку. Где же ребята?
   - Сейчас! - Чиж свистнул.
   Лида вбегает в сарай.
   - Сигналь в штаб, Веселкова! Объявляем общий сбор!
   Лида бросилась в дальний угол сарая. И тут же раздаётся звон.
   - Здесь темно, сейчас ваши глаза привыкнут.
   Вера Николаевна едва поспевает за Чижиком. Её глаза уже различают высокую стену и лестницу, уходящую по ней куда-то вверх, в темноту. А вот рядом уже стоит Лида, улыбается.
   - У нас там наверху находится штаб отряда, - сказал Чижик. - Никто чужой не может проникнет туда. А внизу дед Тимофей охраняет нас. Вы с ним хорошо знакомы.
   Наверху звякнуло три раза.
   - Что это? - прислушалась Вера Николаевна.
   - Сигнал в штабе принят! Нас там уже ждут, Верниколавна! - сказал Чижик. - Вы только не спишите и потихоньку поднимайтесь по лесенке. Я первый полезу. Лида за мной, потом вы... И не торопитесь...
   - Варежки не снимайте, руки заморозите! - трещит Лида.
   Чижик на лесенке, только стук идёт от его ног. Лида сразу же полезла вслед за ним.
   - Вы не сомневайтесь, лесенка крепкая!
   Вера Николаевна в этом и не сомневается, но она никогда в жизни не лазила по лестницам да еще вот по таким крутым. Уже на десятой ступеньке вся облилась холодным потом, и поняла, что такое испытание ей не выдержать - сердце то обмирало, то трепыхалось в груди, накатывала неприятная тошнота, кружилась голова...
   - Лидочка... - позвала Вера Николаевна. - Ли-да...
   - Что, Верниколавна? - отозвалась Лида сверху из кромешной темноты. - Где вы? Я вас жду! Вы не спешите, потихоньку...
   - Я... я... не могу, Лида...
   - А вы немного отдохните.
   - Нет, у меня ничего не получится, Лидочка... Я не могу... - это Вера Николаевна уже сказала больше для себя, чем для Лиды, и как в полусне, стала спускаться, переставляя совсем ослабевшие ноги со ступеньки на ступеньку, Она уже почти сползала с них... Лишь когда они ощутили под собой землю, вздохнула с облегчением, прижалась спиной к стене. И даже глаза прикрыла - вот отсюда она уже не свалится... Голова ходуном...
   Через мгновение рядом оказалась Лида. Возле самого уха её горячее дыхание. И что-то она лепечет, лепечет...
   - Голова закружилась, да? Вот какие мы придурки! Мы же не думали, что вам станет плохо... Тошнит, да? А вот вам чурочка! И вы присядьте... Вот так...
   - Ничего, ничего... Сейчас подышу... Уже полегче...
   Лида дернула проволоку, и наверху разлился звон.
   - Эй! - закричала Лида - Срочно бутылку с водой сюда!
   - Что случилось? - послышался из темноты голос Чижика.
   - Надо! Верниколавна не полезет наверх! Воды давай!
   Вера Николаевна чувствовала, как дёргается, трепыхается её сердце. Точно прищемили его... О чем-то рядом трещит Лида.
   - Держите, Верниколавна! - это Чижик протягивает бутылку. - Родниковая водичка!
   - Спасибо, - она сделала несколько глотков. - Никогда такой вкусной воды не пила...
   - Дед Трофим водил нас на родник - возле Большой сопки, где монастырь раньше был. Ни в какой мороз этот родник не замерзает.
   Ещё глоточек можно отпить. Вот и слабость уходит.
   - Спасибо, замечательная вода. Когда-нибудь и я схожу на этот родник.
   - А мы все вместе пойдем! - это Лидочка щебечет.
   В вышине, над её головой десятки солнечных зайчиков пробиваются огненными иглами через дырявую крышу сарая. Ничего этого она не видела, когда висела безвольной тряпкой, вжавшись носом в лестницу. Разнесчастная трусиха! Нет, не трусиха. Она же полезла! Это просто сердце решило напомнить о себе. Мол, решила позабыть... А ревматизм оставил свои следы...
   - Слышите, как гудит лестница? Прямо поёт! - Лида рядом, за руку держит. - Это она всегда так поёт, когда вся наша команда спускается!
   Вера Николаевна слышит гуденье металла. Сейчас она должна сказать ребятам многое. Она обязана была встретиться с ними в любом случае.
   "Можете начинать собираться", - в голове вдруг прозвучали слова майора.
   И вспомнила его глаза - майор смотрел на неё как-то чересчур пристально. На губах улыбка, а вот глаза... Или это её показалось? Нет, не показалось - уходя, уже у двери обернулась и точно наткнулась на пронзительный взгляд. Почему он т а к смотрел на неё?
   Уже рядом голоса ребят. Тряхнула головой, чтоб освободиться от не совсем понятных мыслей, которые неожиданно накатили на неё. Всё будет нормально! Главное, получено разрешение! Она едет на фронт! А всё остальное ерунда! Дурные мысли у тебя, учителка, явно от усталости, от перенапряжения... Успокойся, дорогуша...
   Перед Верой Николаевной ребята из её 7 "Б".
   - Здесь только часть нашего отряда, Верниколавна. Мы же не знали, что
   вы придёте к нам, - сказал Чижик. - Жалко, что вы не смогли подняться в наш штаб. Посмотрели бы, как мы там устроились.
   - Мне тоже очень жалко, голова что-то закружилась... - Вера Николаевна думала, с чего начать разговор. - Я не могла уехать на фронт и не проститься с вами. Я всегда буду помнить, как мы занимались немецким у меня дома. И, конечно, я сохраню вашу листовку. Но что означают буквы "Б Б Б", если это не тайна? Вы всегда оставляли этот листок, когда делали что-то хорошее.
   - Мы решили, больше не оставлять таких листков, - Валера распахнул пальто, разогрелся, спускаясь по лестнице. - А для вас нет тайн. Отряд наш мы назвали "Боевое Бесстрашное Братство". И отсюда эти три буквы...
   - "Б Б Б"! - сказал Авангард. - Это я такую печать сделал.
   - Красивая печать. Отличное название. Вы правильно решили - не надо оставлять больше нигде листков, чтоб эта печать с буквами "Б Б Б" не мозолила глаза некоторым... Вы затеяли прекрасное дело, создав отряд, но ваша тайна теперь не дает спокойно жить кое-кому, - И Вера Николаевна решила сразу перейти к самому главному. - Теперь о самом главном, ребята. Мы с вами живём в секретном городе. И вдруг люди обнаруживают листочки с какой-то странной печатью - "Б Б Б"! И никто не может понять, что это обозначает! Потом эти листочки находят на металлоломе, который вы тайком от школы сдали на завод! На заводе знают, что собирали металлолом на танк ученики нашей школы, но никто не назвал тогда на линейке своего имени. А начальница...
   - Она же стала кричать на нас! Точно мы сделали что-то очень плохое! - не выдержал Валера. - И поэтому мы сразу решили, что будем скрывать работу отряда! Мы поняли, что по-другому у нас в школе не получится! Если узнают о нашем отряде, то Цветкова первая сразу влезет своим носом в наши дела и всё испортит!
   - И будет только мешать нам! - вырвалось у Чижика. - Она же настоящая
   трусиха! В других школах хорошими делами занимаются, а мы, веники вяжем!
   - И маршируем под барабанный бой!
   - В школе все ненавидят её!
   - Крысой зовут!
   - И за вами, Верниколавна, шпионят! - это уже Лида замахала руками.
   - И даже не догадаетесь, кто шпионит! Сашка Ефремов шпионит! Я это сам лично видел! - закричал Мишутка.
   - Он нам сам в этом признался! Крыса заставляет его следить за каждым вашим шагом и докладывать ей!
   - Вот какая у нас замечательная пионервожатая завелась! Прямо цветочек! - разгорячилась Юля. - И разве такой личности что-то можно доверить!
   - Мы совсем не тянули Ефремова за язык, - сказал Чиж. - И сказал, что ещё есть у неё в школе такие же доносчики.
   Вера Николаевна вспомнила то неприятное чувство, что порой охватывало на улице, значит, не обманывалась, следили за ней.
   - Ладно, с нашей Цветковой всё ясно. Ну, а теперь мы должны поговорить о вашем отряде, чтоб никто ничем не мешал вам заниматься хорошими делами. Я думаю... - она взглянула на взволнованные, напряженные лица ребят. - Я считаю, вам нужно встретиться с директором школы Анной Максимовной и рассказать ей о своём отряде всё, без всякой утайки. И я уверена, Анна Максимовна сделает всё возможное, чтобы помочь вам...
   Ещё никогда у ребят не было такого серьезного разговора с учительницей. Все бросались в горячий спор! До хрипоты орали! Но постепенно поняли, что без
   помощи директорши им не обойтись. И потому надо всё, всё продумать...
   Отвели Веру Николаевну к Главному Кочегару, к деду Тимофею. Они долго
   разговаривали в котельной.
   Потом ребята проводили учительницу до самого дома. И всё говорили, говорили...
   Уже темнело, когда ребята пришли на бугор, откуда видна станция, депо, стальные рельсы, уходящие вдаль.
   Весело перекликаются, переговариваются на разные голоса, маневрушки, переталкивая вагоны с одного пути на другой. И всю долгую ночь они будут так перекликаться с посвистами стрелочников.
   Приближался к станции товарняк. Издалека идёт. Состав всё ближе, очень тяжёлые вагоны, сразу два паровоза их тащат, двойная тяга это называется.
   Проезжая мимо станции, паровозы прогудели, поздоровались и тут же распростились. Ведь им пыхтеть да пыхтеть ещё! Тысячи километров надо простучать колёсам, пока доставят к фронту военную технику.
   Под ногами ребят земля вздрагивала, точно живая. И они напряженно вслушивались в этот трепет земли, в постепенно утихающий перестук колёс, и каждый думал о своём отце...
  

Г Л А В А С Е М Н А Д Ц А Т А Я

  

Стук в окно. - Вам необходимо исчезнуть! -

Большой чемодан. - Соседка ничего не знает.

  
   Вера Николаевна пришла домой. Непривычно тихо - нет мамы. Каждая вещь напоминала о ней. Мысленно разговаривала с мамой. Рассказала ей о военкомате - наконец-то отправят на фронт! И, конечно, встрече в котельной с ребятами, с их другом Главным Кочегаром...
   Никак не уходит из головы, что узнала о Цветковой. Надо обязательно предупредить Анну Максимовну, чтоб не слишком доверяла этой девице с такими наивными глазками.
   Принялась укладывать в небольшой чемодан вещи, которые возьмёт с собой на фронт. И любимые книжки приготовила...
   Было уже поздно, как вдруг раздался негромкий стук в окно.
   Бросилась к окну - через замерзшее стекло увидела лицо Анны Максимовны. Побежала открывать дверь.
   - А я собиралась сейчас сбегать к вам и сказать...
   - Погасите свет в гостиной, - перебила Анна Максимовна, не выходя из прихожей. -
   - Зачем? - удивилась Вера Николаевна.
   - Так надо.
   Вера Николаевна щелкнула выключателем и комната погрузилась в полумрак. Только из кухни через дверь сочился слабый ручеёк света.
   Анна Максимовна прошла в комнату и, тяжело дыша, опустилась в кресло.
   - Что случилось, Анна Максимовна? В военкомате сказали мне, что могут вызвать в любое время, и потому я уже начала собираться.
   - Да, да, знаю, майор Смолянинов обрадовал вас, - кивнула головой Анна Максимовна. - Верочка, дорогая... Я должна сказать нечто очень важное, - она достала из кармана какие-то бумаги и положила их на стол. - Здесь вам билет на скорый. Поезд прибудет на станцию через пятьдесят минут. Побольше чемодан есть?
   - Конечно, есть. Но я ничего не понимаю! Какой поезд? Зачем вы купили билет? Из военкомата мне ещё ничего не сообщили... Товарищ майор сказал, чтобы я собиралась и ждала, что мне должны сообщить...
   - Дорогая моя Верочка, - перебила гостья, - я вас должна разочаровать,
   никто вам ничего не сообщит и на фронт никогда не отправят. Сегодня ночью вас должны арестовать.
   - Меня... арестовать? Да вы что... - у Веры Николаевны от услышанного перехватило дыхание. - Этого не может быть...
   - Моя дорогая, у нас всё может быть. О вашем аресте меня только что предупредили друзья. На вас поступили доносы о связи с церковью, с немецкой разведкой и много ещё всякой дряни...
   - Боже мой...- только и смогла произнести Вера Николаевна и опустилась на стул. - Какой-то бред... Вы же понимаете, что это чушь! Самая настоящая!!
   - Я всё понимаю. Поэтому и пришла, чтоб вы успели спасти свою жизнь. Вот ваша трудовая книжка. Я там записала, что вы уволены по собственному желанию. На билете название станции, где вы должны сойти с поезда. А это записка с точным адресом к моим друзьям. Они помогут устроиться на работу. Вот, кажется, и всё. Есть вопросы, дорогая Верочка?
   - А если не уеду? Я же ни в чём не виновата! Я объясню...
   - Это бессмысленно. Арестованы тысячи невиновных, но свою правоту смогли доказать лишь единицы. Верочка, я Елене Сергеевне обещала присмотреть за вами. Она мне верила, - Анна Максимовна взглянула на часы и поднялась с кресла. - Теперь я должна идти. Свет не зажигайте. И собирайтесь. Времени у вас осталось уже не так много.
   - Обождите! Я должна вам сказать... Ребята из 7 "Б" мне рассказали, что наша Цветкова ведёт за всеми слежку...
   - Ничтожество! А я в этом не сомневалась. Для этого её и подсунули мне.
   - И ещё! Это мой 7 "Б" собрал металлолом на танк. Я не знала ничего об этом. Только сегодня они рассказали мне. Ребята придут к вам. Я им так сказала.
   Помогите ребятам. Они ещё такие наивные.
   - Как и вы, моя дорогая...
   - У них столько прекрасных задумок!
   - Господи, девочка ты моя... - Анна Максимовна обняла Веру Николаевну. - Я всё сделаю для ребят, не беспокойся... Только не вздумай присылать сюда письма! Поняла? Ни мне или кому-то другому! Нельзя! Ни в коем случае! И даст Бог, мы ещё свидимся когда-нибудь!
   Анна Максимовна постояла немного на крыльце и ушла.
   Вера Николаевна вернулась комнату. Темно. Глаза уже привыкли. И решила не зажигать света. Прислушалась к перестуку настенных часов, подошла к ним - мама так любила их... До отправления поезда уже совсем немного. ...
   Есть большой чемодан! Аркаша принёс его - думали поехать отдыхать на море.... Вот он и пригодился!
   Вскоре Вера Николаевна вышла из дома. Уложила на санки чемодан и сразу свернула в проулок, что вёл в сторону станции.
   В морозной застылой ночной тишине звонко скрипит снег под ногами. В голове мелькают обрывки разговора с Анной Максимовной, и по спине пробегает дрожь - только сейчас, по-настоящему она поняла, что могло произойти с ней. Она хорошо помнит, как увезли ночью мужа Анны Максимовны, как исчезали вдруг её знакомые...
   А где-то уже недалеко поезд, который умчит её неизвестно куда, и начнётся новая уже другая жизнь. Да она уже и началась! Из школы "уволена по собственному желанию"! Слава Богу, мама об этом уже никогда не узнает. Нет, маме она всё расскажет в этом поезде, шёпотом, чтоб никто не услышал... Уже сегодня расскажет... Хорошо, что успела проститься с ребятами...
   Негромкие гудки, шипение паровозов - станция рядом.
   Вспомнила, как бежала по этому же проулку проститься с Аркашей.
   Стояли у вагона. Аркаша шутил: "Как вернусь, сразу помчимся в ЗАГС, даже если выходной там - дверь выломаем! Имеем право! Все документы уже давно готовы! И оформляйте! Пару минут мы ещё можем подождать! У нас уже упакован чемодан и куплены билеты до Черного моря! Мы там ещё никогда не были!"
   Он смеялся, а глаза за стеклами очков серьезные. И словно увидела их и услышала родной голос: "Всё будет хорошо, мой Верунчик, мы же любим друг друга, а это самое главное... И я всегда буду слышать твой голос, а ты мой..."
   Замёрзшую щеку обожгла слеза, не стала вытирать её.
   Сегодня ночью она расскажет Аркаше всё, всё...
   Надо идти. Прощай город! Прощайте милые ребята!
   Уже приближался к станции перестук колёс скорого.
  
   Па пустынной улице мчался грузовик, крытый брезентом. Мотор временами захлёбывался, недовольно урчал.
   Грузовик подкатил к двух этажному дому, и остановился. Трое мужчин вошли в подъезд и сразу стали стучать и звонить в крайнюю дверь, что на первом этаже.
   Бабулечка Семёновна, как называют её все, ещё не успела заснуть и от стука вскочила с постели, приоткрыла слегка свою дверь, и выглянула в щель.
   - Чего гремите ночью? Чего спать людям не даёте?
   - Где соседка Измайлова Вера Николаевна? - высокий мужчина в сером полушубке направил яркий луч фонаря в лицо старухи.
   - Ты это... убери светило своё! Я и так ничего не вижу... Ну, совсем ослепил... Так чего долбонить дверь - спит, поди, Верочка... Время-то позднее.
   А то, может, и приболела... Кашляла последнее время... Совсем ослабела...
   - Стучим! - скомандовал полушубок.
   Снова загрохотали кулаки и сапоги по двери.
   - Хватит! - приказал высокий. - Егоров, давай ломать!
   - Да вы что, миленькие! - во весь голос запричитала старушка. - Зачем ломать? Может, Верочка ушла к знакомым, а вы сразу ломать. Тута ремонта сколько недавно был!. Столько настругали! А вы ломать... Вы скажите, может, передать чего... Вот завтре утречком я и передам Верочке...
   - Бабка, ты что-то много говоришь. Ты у нас будешь понятой. Егоров, давай круши!
   - Погодь! - закричала старушка. - У меня же ключ есть!
   - А почему молчала, старая?! - резко спросил высокий.
   - Тык, а разве ты энто у меня спрашивал? Нонче всякие тута ходют и не поймёшь... Верочка дала мне ключ, чтоб за маманей приглядывать...
   - Старая, замолкни! И неси ключи! - приказал высокий. - Живо!
   - Ага, живо... давай, неси... А вы кто есть, я же не знаю... Первый раз вижу. И сразу ломать! Верочка мне строго так наказывала, чтоб не отпирала неведомо кому...
   - Бабка, заткнись. Мы из органов. И некогда нам разговаривать. Быстро ключи! Быстро!
   - Ага, из органов... Так и сразу сказал бы! Ага, быстро... - бабуля исчезла и появилась уже в тёплом платке на плечах. - Сейчас открою, а то крушить вздумали... Ломать у нас кажиный дурак могет... Энто не строить... - бормотала она, гремя ключом. Вот замок поддался, и распахнулась дверь. - Заходите! Так я хозяюшке и доложу, стало быть энто, из органов, мол, явилися, чуть не выломали дверь, что после ремонта...
   Мужчины сразу прошли в квартиру. И везде позажигали свет.
   - Пусто... Чёрт побери! Куда же она девалась?
   Что Верочки нет дома, бабуля Семеновна, давно поняла. А зайдя в квартиру, так сразу же увидела, что хозяйка собралась куда-то очень серьёзно. И очень спешила. От большого чемодана, что стоял в спальне, след простыл. И нет пухового платка Елены Сергеевны, что всегда висел на спинке кресла. Верочка всегда любила кутаться в этот платок.
   - И, правда, нету... А то бывает стучу, стучу, а она крепко спит на диванчике... Иль к урокам готовится, - старушка незаметно затолкнула ногой под шкаф носовой платок и шарф, что уронила хозяйка в спешке. - Шибко устаёт на работе. Оюшки, как она устаёт... И вся в переживаниях... Вот бывает...
   - Куда она могла уйти? - перебил высокий.
   - Так, поди, к знакомым... Она же мне не шибко докладывалась. А то всё плачет, плачет... Ведь недавно мамочку свою схоронила. Ой, такая мамочка у неё была сердечная... И всё она тебе...
   - Где живут её знакомые? - ещё грубее перебил высокий.
   - А отколь мне известно? Энтого я, мил человек, не ведаю. Полно у Вероньки нашей хороших людей... Иногда гляжу...
   - Как она их звала? Имена давай! Ну! Быстро, говори, старая!
   - Ой, а что как затрещал-то! Имена? Чего, миленький, захотел от старой! Я туточки и своё-то имя уже, бывает, забываю... А то вот иду домой и не знай куда пришла...Забор, вроде, тот и не тот... Вот вчерась чё было...
   Высокий грязно выругался и с грохотом захлопнул дверцу шкафа.
   - Старая, слушай внимательно! Ты ничего не слышала, не видела! Поняла?
   - Ой, поняла...Но стало быть, Верочке, как возвернётся, ни словечка, что были из особых органов? И что хотели выломать...
   - Ни слова!
   Мужчины дружно прогромыхали сапогами по квартире и вышли. Хлопнула выходная дверь.
   Старушка погасила свет в комнате и прилипла носом к окну.
   Взревел замерзший мотор, и машина отъехала от дома.
   Тишина и темнота висели над улицей.
   - Пронесло, слава Богу! Господи, спаси и помоги Вероньке... - старушка перекрестилась. - Из органов оне... Ишь, как топочут сапожищами... Хужей диких слонов! Напужали, ага! Органы! Господь поможет нашей девоньке! Он всё видит с небес... Всё он знаить... В чемодан сложила, вродь, самое, самое... И, видать, надолго уехала. И успела! С носом энтих органов оставила! Уж как в дверь ломотили! Точно боженька, помог нашей девоньке, чтоб не повстречалась с энтими сапожищами... с энтими сатрапами...
  

Г Л А В А В О С Е М Н А Д Ц А Т А Я

  

Гость в классе. - Авангард ликует. - Гришу

Морковкина знают все. - Хочу делать самое

важное. - Цветкова в растерянности.

  
   Прозвенел звонок на урок и распахнулась дверь - в класс вошли директорша, завуч и совершенно незнакомый широкоплечий мужчина.
   По торжественному виду Анны Максимовны, по поблёскивающим очкам завуча Елены Викторовны весь 7 "Б" сразу понял, что должно произойти что-то не совсем обычное. Только один Авангард ничего этого не видел, он под партой
   собирал с пола гайки, что выпали из сумки. Эти гаечки у него на вес золота!
   - Ребята, - Анна Максимовна слегка закашлялась, - сегодня к нам пришёл гость. Захар Петрович мастер на оборонном заводе. И он захотел встретиться именно с вами, учениками 7 "Б". Пожалуйста, Захар Петрович, вам слово - весь класс перед вами.
   Мастер поправил узел галстука, и пристально оглядел ребят, словно искал глазами кого-то.
   - Я, мои хорошие, пришёл к вам по очень важному делу, - говорил он негромко, чётко произнося каждое слово.
   Авангард уже нашёл последнюю гайку, и вдруг показалось, что слышит знакомый голос, выглянул из-под парты. От неожиданности он даже подпрыгнул и сбил с парты учебники и всю остальную дребедень, что с грохотом полетела на пол.
   - Шишкин! - завуч погрозила ему пальцем. - Успокойся!
   - Спокоен, как штык! - восторженно заорал Авангард, но тут же осёкся, увидав глаза мастера.
   - Хочу сейчас с вами поговорить о войне, - продолжал Захар Петрович. - Ваши отцы, старшие братья сражаются с лютым врагом. Гонят его с нашей земли в хвост и в гриву! - он резко взмахнул огромным кулаком. - В хвост и в гриву! Но враг пока ещё очень силён. У него много разный техники. И потому ещё нужно очень много сил, чтоб прогнать врага прочь... - Захар Петрович замолчал.. Чижику даже показалось, что слышит, как у Захара Петровича скрипят зубы от ненависти к врагу. И у самого Чижа сжались кулаки. Даже пальцы хрустнули. - Каждый день наши солдаты уходят на фронт бить фашистов. Недавно прислал мне друг письмо оттуда, где идут кровавые бои. - Он достал из кармана письмо и развернул. - "Посылаю тебе в переводе на русский язык "Памятку немецкого солдата". Покажи друзьям, и пусть ещё крепче задумаются, что такое фашизм. - Захар Петрович вздохнул и снова стал читать: "Памятка немецкого солдата. Помни и выполняй: у тебя нет нервов, жалости и сердца - на войне они не нужны. Ты сделан из немецкого железа. После войны ты обретёшь новую душу, ясное сердце - для твоих детей, для жены, для Великой Германии, а сейчас действуй решительно, без колебаний. Этим ты спасёшь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семье и прославишься навеки. Мы поставим на колени весь мир. Ты будешь решать судьбы Англии, России, Америки. Уничтожай всё живое, что сопротивляется на твоём пути. Думай только о возвышенном, о фюрере, и ты победишь! Тебя не возьмут ни пуля, ни штык. Завтра перед тобой на коленях будет стоять весь мир!", - мастер замолчал и взглянул на класс. - Вот какое письмо... И такая "Памятка" лежит в кармане у каждого фашистского солдата".
   Класс забурлил! Затопали ногами, загремели крышками парт!
   - Гниды! - орёт Авангард. - Они получат от нас!
   - Мы им покажем "весь мир"! - Чиж выскочил из-за парты. - Чего захотели, гады проклятые!
   Стучит по столу директорша, машет руками завуч - пытаются успокоить класс - ничего не получается. Потолок вот-вот рухнет!
   Мастер поднял обе руки - всё разом стихло.
   У кого-то с парты слетела на пол стальная линейка, и все услышали её тонкий нежный звон.
   - Я понимаю вашу ярость. Я сам сейчас пошёл бы туда, где сражаются мои друзья. Но я здесь... - лицо Захара Петровича покрылось красными пятнами. - Я здесь, потому что должен работать наш завод. Такой приказ. Завод не имеет права остановиться даже на одну минуту! Танки и снаряды идут отсюда прямо на фронт! - Захар Петрович замолчал, сдвинул рукой в сторону галстук, чтоб не мешал дышать. Снова заговорил. - Здесь, в тылу наш с вами фронт, мои дорогие... Мои хорошие, мы должны быть вместе! Как этот кулак! - и он поднял свой сжатый кулак.
   И весь класс, как по команде, тоже взметнул вверх кулаки.
   - И мы победим, если будем вместе!
   Тишина в классе.
   - У нас на заводе есть фабрично-заводское училище. ФЗУ оно называется. И один паренёк учится на токаря. Он работает на станке, за которым работал его отец. Тот сейчас на фронте. А этот паренёк выполняет план на 250%. Скажу я вам, это очень трудно! Зовут его...
   - Гриша Морковкин! - замахал руками Авангард.
   - Морковка! - закричали ребята. - Он наш друг! Гриню мы все знаем!
   - Да, наш Гриша замечательный парень... - улыбнулся мастер. - Он очень серьёзный товарищ Я ему доверяю вытачивать самые сложные детали и отлично справляется. - Захар Петрович прищурился. - А вам знаком товарищ Шишкин Авангард? Сказали, что учится в 7 "Б". Или я ошибаюсь?
   - Не ошибаетесь! - подскочил Чижик. - Он на третьей парте загорает! Встань, Шишкин! Покажись товарищу мастеру!
   Авангарда в жар бросило.
   - Здрасти, За... Захар Пе-пе... Петрович! - выдавил он из себя каким-то слабым придушенным голосом. - Тут я... вот... Здрасти...
   - Здравствуй. Значит, не ошибся... - улыбался мастер.
   - Он жутко стеснительный, товарищ мастер! Он даже рот боится открыть пошире, чтоб не сморозить чего-нибудь! - подал голос Мишутка. - Мы его за руку в школу водим, боимся, потеряется! Уже три раза в баню заходил вместо школы!
   Стены класса, казалось, обрушатся от хохота. Директорша с завучем так смеялась, что стали вытирать глаза платком. Завуч с носа очки сняла, чтоб не брякнулись на пол.
   Мастер тоже смеялся. Но вот стал серьезным и достал из папочки какую-то бумагу.
   - Это просто замечательно, что в вашем классе есть такие стеснительные товарищи. Но на днях Авангард всё-таки поборол свою стеснительность и передал мне свои чертежи. И, оказалось, что он придумал оригинальное изобретение. Сейчас над ним уже начинают работать инженера нашего завода. И должен сказать вам, изобретение вашего друга поможет нашим войскам ещё беспощаднее крушить фашистов. Авангард Шишкин, прошу подойти.
   Авангард так вцепился в парту руками, что никак не может разжать пальцы, а ноги точно приросли к полу, и ещё почему-то коленки дрожат и подгибаются.
   - Шишкин! - блеснула очками завуч. - Подойди к столу! Ты не разве не слышишь?
   - Я... я... это слы... слышу... Я... я иду... - голос у Авангарда совсем пропал. Один писк остался.
   - Айн момент! - крикнул Мишутка. - Сейчас он очухается! - и врезал другу сзади кулаком между лопаток. - Вперёд! Шагом марш к столу! Раз! Два!
   Авангард и, правда, очухался, засмеялся вместе со всеми. И ему стало так легко, хорошо, что захотелось запеть от счастья. И он строевым шагом промаршировал к столу.
   - Шишкин прибыл в ваше распоряжение, Захар Петрович! - громко и чётко отрапортовал Авангард.
   Мастер крепко пожал Авангарду руку и обнял.
   - Здравствуй еще раз, - и повернулся к директорше. - Дорогая, Анна Максимовна, побольше бы нам в школах таких стеснительных... - потом мастер поднял над головой лист из плотной бумаги. - Здесь написано: "Почётная грамота вручается изобретателю Авангарду Шишкину за большой вклад в наше общее дело - в победу над фашистской Германией. Награждаем Авангарда Шишкина именными часами. Директор завода Герой Советского Союза Гаранин".
   В классе повисла такая необыкновенная тишина, что даже все услышали, как шмыгнул носом Венька Узлов, вечно он в соплях сидит, да ещё тонко запищало, забулькало в животе от волнения у самого Авангарда.
   - Спасибо, Авангард! - мастер снова пожал Авангарду руку и передал ему грамоту и часы в коробочке. - Так держать и дальше!
   - Служу Советскому Союзу! - громко отчеканил Авангард.
   И рухнула тишина - весь класс восторженно заорал, захлопали, строгая директорша, завуч тоже изо всех сил хлопали в ладоши пока
   Авангард маршировал обратно к парте. А завуч вдруг стала вытирать носовым платком набежавшие слёзы.
   - Весь город наслышан про ваш 7 "Б", - продолжил мастер, дождавшись, когда Авангард дойдёт до своей парты. - Вы собрали металлолом на танк, по ночам ходите в госпиталь, ухаживать за тяжёлыми ранеными и там даёте концерты, помогаете пенсионерам и больным... Уважаемые Анна Максимовна, Елена Викторовна, большое спасибо вам за таких ребят, школа должна гордиться ими! Ну, а теперь, ребята, я должен поговорить с вами вот о чём - мастер откашлялся и заговорил ещё более чётко, точно укладывая каждое слово на полочку. - На заводе не хватает людей. А если станок стоит, нет сварщика и электрика, значит, не будет танков и другого оружия. И чем бить фашистов? - мастер прошёлся глазами по напряженным лицам ребят. - Я вижу, вы всё понимаете. Дирекция завода специально для 7 "Б" выдало направления в наше ФЗУ, где вы сможете овладеть профессиями токаря, фрезеровщика, электрика...
   - Урр-ра! - выскочил из-за парты Авангард. - На завод все идём!
   - Меня запишите! - вскочил Мишутка. - Хочу на электрика!
   - Дядя Захар! - кричит Авангард. - Меня на токаря запишите! Вместе с Гришей хочу работать!
   - Запишите! - Лида рванулась к столу! - Веселкову запишите!
   Перед Захаром Петровичем лес рук.
   У Чижика в груди сердце колотилось, как сумасшедшее - он понял, что приблизился самый важный момент в его жизни. Оглянулся - широко распахнутые глаза Юли в упор смотрят. В голове всё кубарем. Уже приготовил вещевой мешок! Сухари уложил. Тетрадка, карандаш. Две пары чистых носков.
   Юля ничего не знает! Но догадывается! Конечно! Вон, как смотрит! Но она же должна понять - он должен мстить за отца!
   Всё смешалось в голове! Гриша хотел бежать - остался! И вот сам Захар Петрович не может уйти на фронт - приказ остаться! Приказ, которого нельзя ослушаться! А Захар Петрович смотрит на тебя, Чиж, не отрывает глаз! Он ждёт!
   Надо решать, Чиж! Сейчас или никогда! Сейчас или никогда!
   Чижик поднялся из-за парты и подошёл к столу.
   Мастер внимательно смотрит на него...
   - Моя фамилия Чижиков...
   - Гриша мне говорил о тебе. Значит, к нам? Будем учиться? - и тут мастер прищурился. - Или задумал что-то другое? Решил...
   - Запишите, Захар Петрович! Я буду учиться у вас! - выпалил Чиж, и ему сразу стало даже легче дышать. - Я должен делать сейчас самое трудное, самое важное! Я всё, всё буду делать...
   Скрипнула дверь, и в щель заглянула, появилась Цветкова.
   - Анна Максимовна, можно вас на минутку?
   Директор вышла из класса.
   - Что случилось, Галочка?
   - Наша Вера Николаевна куда-то подевалась! Никто не знает, где она! Даже соседка! Это же прямо кошмар какой - то...
   - Всю прошлую неделю она болела. Температура... А может, ещё не выздоровела?
   - Дело не в этом! Просто её нет! И никто ничего не знает!
   - Ну и что? Пусть лечится спокойно. А кому она нужна?
   - Ну-у... - Цветкова сбилась. - Я не знаю... Кто-то сказал, что ищут Измайлову... И вот я подумала, что вы знаете...
   - Так ты говоришь, ищут Измайлову?
   - Ну да! Нет её нигде! Дома нет, представляете! Никто даже не знает!
   - Измайлова? Господи... А я её спутала с Верой Николаевной Зотовой, нашей математичкой. Это же Зотова болеет! - и Анна Максимовна щелкнула себя пальцем по лбу. - Это называется - очень крепко заработалась! А Измайлова Вера Николаевна, к великому сожалению, уволилась из нашей школы!
   - Как это уволилась? Когда?
   - У неё кто-то из родственников тяжело болен, а ухаживать совершенно некому. После того, как умерла мать, она очень всё переживает, ты же знаешь... Я просила остаться, хотя бы пока найдём замену. Ни в какую! Даже не слушает. Нервы у неё на пределе! Значит, она уже уехала... И вот у меня теперь опять заботы прибавилось - где сейчас найти замену? А надо срочно искать... И не приложу ума, где искать?
   - А куда она поехала?
   - Спроси что-нибудь полегче... - Анна Максимовна развела руками. - Я была так растеряна её заявлением... Ничего даже не спросила толком. И она не сказала. Кажется, где-то возле Кемерово... А может, ошибаюсь... Теперь моя голова забита дровами! С осени, как всегда, договорилась с лесничеством, что их люди нам привезут из тайги разделанный сосняк, а тут сообщают: "Нет людей! Присылайте своих!" Кого своих? Неужели я пошлю тебя, девочку, в тайгу на заготовку дров!? Или больную Елену Викторовну! Завуча с её сердцем? А где искать мне людей? И тут ещё одно дело! Срочное! И очень хорошо, что тебя сейчас увидела! Нам надо продумать, как организовать культурные мероприятия в госпиталях. Рядом ещё один открыли недавно. Наверно, слышала. Потом зайдешь ко мне, и вместе обсудим все детали. Но учти! Это поручение особой важности - городской комитет партии будет держать нас под особым контролем.
   - Постараюсь, Анна Максимовна. А кто это пришёл в 7 "Б"?
   - Разве ты не знаешь Петра Захаровича, мастера оборонного завода N 23? - искренне удивилась Анна Максимовна, вглядываясь в бездонную синеву широко раскрытых глаз Цветковой.
   - Что вы! Я впервые вижу этого товарища.
   - А жаль, Галочка! - Анна Максимовна огорчённо всплеснула руками. - Ты меня разочаровала. Я-то обрадовалась, что, наконец, наша Цветкова проявила по-настоящему хорошую инициативу и пригласила такого интересного товарища с оборонного завода, чтобы тот поговорил по душам с ребятами.
   - Анна Максимовна, но меня никто на это не нацеливал! На такое мероприятие не было никаких предписаний!
   - Откуда у тебя такие казённые слова: нацеливал, предписание? Галочка, ты должна уже давно понять - тебе никто ничего подсказывать не собирается. Ты у нас кто? Лидер! Старшая пионервожатая! Тебя к нам прислали зачем? Руководить пионерским движением, а не ждать каких-то предписаний и нацеливаний! Ладно, потом ещё побеседуем. А сейчас срочно приготовь списки, кто из каких классов будет выступать в госпиталях. И чтобы в программе было много весёлых песен, хороших стихов, народные танцы, баянисты...
   - Но я так сразу не смогу! Это же не так просто...
   - Галочка, идёт война. Все работают не щадя себя. И потому надо учиться работать через не могу - вот это тебе моё предписание! Первое! Время очень серьёзное сейчас. Вопросы есть? Всё поняла?
   - Всё поняла. А я хочу ещё сказать... - это насчет 7 "Б" ... - и Цветкова перешла на шёпот. - Из - за этого 7 "Б" у нашей школы могут быть очень большие неприятности, если сейчас не примем меры. Помните, что товарищ Симкина говорила нам в вашем кабинете...
   - Помню. Но какие же неприятности нас ждут от 7 "Б"? Что выкинул?
   - Оказывается, них есть тайное место, где они собираются и придумывают всякое такое, на что мы их совершенно не нацеливали. И главное, они всё это держат в тайне! От всех! Представляете! Я вам всё изложу в письменном виде...
   - Обязательно изложи. И со всеми подробностями. А теперь иди, Галочка, иди, тебе есть чем сейчас заняться.
   Анна Максимовна смотрит вслед Цветковой. Едва заметная улыбка пробежала по её суровому лицу. Никогда тебе, девонька, не узнать, куда исчезла Вера Николаевна... И о ребятах можешь больше не беспокоиться, они уже в надёжных руках...
  

Г Л А В А Д Е В Я Т Н А Д Ц А Т А Я

  
   Последнее заседание отряда.- Мишутка заканчивает записи "Дневника". -

Мы с вами сегодня и навсегда. - Снять флаг отряда! - Любимая песня.

  
   Отряд собрался в штабе - сегодня последнее заседание.
   Завтра утром, кто записался в ФЗУ N 17, уходят на завод.
   Авангард крутит педали своей велосипедной электростанции, уже устали у него ноги, лампочки то и дело мигают, но надо крутить. Потом очередь Чижика и тому придётся поработать педалями.
   Мишутка старательно скрипит перышком - не все события за прошедшие дни у него записаны, торопится. Вот вдруг задумался, притормозил.
   - Валер, я тут про пишу Верниколавну... - спросил Мишутка. - Тут пошла болтовня всякая...
   - На болтунов никогда не обращай внимания. Отряд простился с ней. Веру Николаевну отправили на фронт. - Валера повернулся к Чижику. - Так и запишем, Чиж?
   - Так! А болтунам надо языки обрезать! - Чиж держит в руках большую
   металлическую коробку. - Прошу внимания! Что это за бандура у меня? Кто отгадает?
   - Видал я эту бандуру! - кричит Авангард, накручивая педали. - Возле депо валялась! Хотел притаранить сюда. Для железок пригодилось бы.
   - Меньше ушами дергай, Циолковский! Ты хотел, а я принёс. Задаю опять вопрос! Если кто угадает, зачем коробочку притащилсюда - отдаю свой шлем! Боевой! Порохом пахнет! Ну? И даже взамен ничего не спрошу! Ну, кто желает почти задарма получить шлем танкиста?
   - Эту коробочку ты решил подарить нам! - выкрикнула Лида. - Мы в ней хранили бы нитки с пуговицами!
   - Надо сначала её покрасить! - добавила Юля. - Страшненькая!
   - Мимо проехали с пуговицами! - смеётся Чижик.
   - Ясно, для ниток такая коробочка слишком жирно! - просипел Авангард, накручивая педали уже на последнем дыхании.
   - Для коллекции моих значков сгодится! Значки будем хранить в ней! - Мишутка большой любитель собирать марки и значки.
   - Нет! Ты, Чиж припёр её для моих инструментов... - пыхтит Авангард накручивая педали и уже задыхаясь.
   - Интересный разговор пошел. Нет, не видать вам моего шлема! - Чижик получше натянул шлем на голове. - Слабаки! Не попали - все мимо, в молоко! И ты, Циолковский, прошлёпал! А теперь давайте крутить мозгами! Мы собираемся в ФЗУ учиться, или будем нитки, с марками собирать? Зачем мы сегодня в штабе? Пошуршать языком и разбежаться? Нет! Вот сейчас секретарь должен поставить последнюю точку в нашем "Дневнике"! - он повернулся к Мишутке. - Так, говорю, Малина?
   - Ага! Уже почти бумаги не осталось... Дописываю!
   - И "Дневник отряда" закончен! Почти два года секретарь отряда товарищ Малинин скрипел пером. - Чиж обвёл всех острым взглядом. - А что делать нам с нашим " Дневником" дальше? Когда он закончит пером чирикать! Думали? Извилинами крутили?
   Наступила пауза.
   Громко хлопнула от ветра плохо прибитая фанерка на слуховом окошке.
   Авангард поморщился - опять отлетела! Недавно присобачил её хорошим гвоздём. Под его ногами поскрипывали педали, и в животе что-то нет-нет да жалобно попискивало.
   - Тебе слово, комиссар. Предлагай! - Чиж повернулся к Валере.
   - Если честно, то я об этом совсем не подумал... - Валера снял малахай
   и почесал затылок. - Я могу спрятать в книжном шкафу.
   - В шкафу и я могу спрятать! - воскликнул Мишутка. - Будет лежать хоть стол лет! Запросто!
   - В шкафу ничего такого нельзя прятать, - сказала Лида. - За книжкой кто-то полезет и найдут "Дневник". Нет, надо что-то другое придумать...
   - А если дом загорелся? - крикнул Авангард. - И нету нашего "Дневника"! Это надо обмозговать!
   - Можно спрятать здесь, на чердаке? Тут полно тёмных уголков... - Юля взглянула на Чижика. - Сюда уже больше никто не полезет. Да и дед Трофим не пустит.
   - Хо-хо! Ещё как полезут! - выкрикнул Авангард. - Как тараканы полезут пацаны! А дед Трофим говорил, что эту сломают котельную и новую построят. Нашей уже сто лет с прицепом! А техника вперед шагает!
   - Сломают! Точно! - поддакнул Мишутка. - И я слышал об этом!
   - А если я, к примеру, захочу взглянуть в "Дневник" лет через двадцать! - Авангард уже едва дышал. - Где тогда заныкать его?
   Малина повернулся к Чижу.
   - Точно! Вот захотим всю нашу житуху вспомнить! Как в госпитале выступали, как железяки собирали... И где наш "Дневник"?
   - А лучше взглянуть в него лет через тридцать! Это будет здорово! - замахала руками Лида. - Уже все мы старенькие, дряхленькие... Ой-ой! У меня на носу вот такие очки, побольше чем у завучихи. И все косточки хрустят от ревматизма. С палочкой... Ой, представить не могу!
   - А я могу! - простонал Авангард. - Вот возьмем, например...
   - Тормози! - перебил Чижик. - Не закончен разговор о нашем "Дневнике". Всё правильно мы говорим: "Захотим почитать когда-нибудь!". Значит, он должен быть в полной сохранности. Для этого дела моя коробка. В неё сложим наши самые главные документы - "Дневник", планы... Всё, всё важное...
   - Печать отряда! - Авангард уже едва слышно просипел и лампочки замигали, замигали по всему чердаку. - Срочно прошу замену... Сил нету... Помираю...
   - Не помирай, профессор! - Чиж спихнул Авангарда и ловко вскочил на велосипед, быстро закрутил педалями. Сразу ярко вспыхнули лампочки. - Мы здорово попортили настроение Крысе! И никогда не узнает, что такое "Б Б Б"! Директорша никому не расскажет! Тайна наша не по крысиным зубам!
   - Тихо! - Мишутка громко тюкнул ручкой в чернильницу. - Пишу: "Все документы тайного отряда "Боевое Бесстрашное Братство" находятся в железной коробке..."
   - Так куда спрячем коробку? - Валера повернулся к Чижику. - Мы же ничего не решили!
   - Есть местечко! - крикнул Чиж, накручивая педали. - Ночью вспомнил, что в стене депо, что к лесу смотрит, три кирпича шатаются. Сегодня посмотрел - настоящий тайник там! Туда вставим коробку и заложим кирпичами. Согласны?
   - Мировецкий тайник! - закричал Авангард. - Никто никогда не допетрит!
   - Решено! Значит, прячем туда, - сказал Валера.
   - А если вдруг да найдут? - Лида крутнулась на пятках валенок.
   - Депо сломают лет через сто, не меньше, - сказал Авангард.
   - Через сто лет пусть читают, - сказал Валера. - Пусть знают, как мы жили во время этой войны. Секретарь, что затормозил?
   - Сказать слово хочу! - Мишутка поднял руку. - Вот сейчас подумал... Они начнут читать и от скуки заснут! В "Дневнике" нет ничего геройского. Учились, прятались от Крысы, консервные банки собирали, дежурили в госпитале, железяки собирали... Ну и что им это до этого? Чихали они на эти банки!
   - Как что! - заорал Авангард, замахав кулаками перед Мишуткой - Как это не поймут? А пусть сами попробуют собрать металлолом на танк! Пусть посидят хотя бы одну ночь возле моего старшего лейтенанта! Ему ампутировали две ноги и руку! И, может, он спас их деда от смерти! Или прадеда! Они это знают?! Пусть подумают! Пусть пошевелят жирными мозгами! Они ходят по земле и дышат носом потому только, что народ наш проливал кровь! - задохнулся, вытер пот со лба рукавом. - Фу-уу... Конечно, житуха уже совсем другая будет... Сейчас я вам расскажу, какая житуха будет у них через сто лет... Хо-хо! Нам и не приснится даже! Фантастику читать надо! Там написано! Я могу представить. Луну видели? Так вот на неё точно полетят! Поезда со страшной скоростью без всяких рельсов будут туда-сюда! А телефон - нажал кнопку! Вам кого? Товарищ Чижиков, Париж вас уже слушает! Иль в Москву желаете позвонить товарищу Малинину знаменитому поэту!? И нажал кнопку... А кругом на улицах фонтаны и магазины из стекла! И всякой жратухи - завались! Колбаса - тридцать сортов! Нет, сто сортов! Бери, не хочу! Мороженое, пирожные - завались! А вот что такое простой сухарик - они не знают! Это уж точно! А как он здорово хрустит? И как в животе кишка кишку догоняет, когда жрать охота, а нет ничего!? И об этом они прочитают... И думаете, они этого не поймут? Хо-хо! Ещё как поймут! Сальцо с чесночком наш народ всегда очень любил, любит и будет любить! И через триста лет...
   - Тормози! - кричит с велосипеда Чижик. - Тебя, Циолковский, опять понесло на жратву!
   - А как же! На голодное брюхо разве возникнет что-нибудь стоящее в котелке? Ни в жисть!
   - Загибаешь! - перебил Чижик. - У тебя же возникает!
   - Командир, в моей башке всё это возникает совсем по другой причине -
   от страшной ненависти к гитлерюгам! - Авангард обтёр пот с лица. - И сейчас продиктую геройское! Товарищ Малина, пиши: "Наш друг Гриня Морковкин учится и работает на заводе на станке, и выполняет норму на 250%, вкалывает по двенадцать часов...".
   - Это я уже записал! И что идём на завод всем отрядом и там поработаем на Победу! И любую работу будем выполнять!
   - Теперь я скажу, что надо записать! - Юля шагнула к столу.
   - Давай! - сказал Мишутка. - Только кратко!
   - Все мы самые обыкновенные мальчишки и девчонки, но очень любим мечтать о будущем, - Юля говорила негромко, но каждое слово отдавалось в стенах чердака. - Вот наша Лидочка артисткой хочет быть!
   - Ой, хочу! - Лида даже подпрыгнула и едва не выскочила из валенок. - Каждую ночь вижу во сне, будто в Москву уже приехала и иду экзамены сдавать на артистку... Ой, а какие сны у меня, ну, прямо голова кругом! А Юлечка наша мечтает доктором стать! Ведь так, Юля?
   - Война закончится, и обязательно на хирурга выучусь!
   - А Валера наш будет знаменитым скрипачом! - продолжала Лида. - Я в этом на все 300% уверена! Уши мне оторвёте, если не сбудется!
   - Юля, так нельзя говорить, - Валера замотал головой. - Да, скрипку я
   очень люблю. Но сейчас хочу выучиться на электрика. Я сказал Илье Матвеевичу про ФЗУ, он одобрил. Только, говорит, руки береги. Для тебя это самое важное.
   - Всё! - Мишутка бросил ручку. - Бумаги чистой нет! Всё!
   - Не всё! - закричал Чиж. - На обложке запиши нашу любимую песню! Пусть прочитают, и пусть знают, что мы пели!
   - А песня уже записана. - Мишутка перелистывает "Дневник". - Вот, пожалуйста! "Наша любимая..." - и запел во всё горло:
   - Крутится, вертится шар голубой!
   И ребята тут же подхватили песню:
   - Крутится, вертится над головой,
   Крутится, вертится хочет упасть,
   Кавалер барышню хочет украсть.
   Где эта улица, где этот дом,
   Где эта барышня, что я влюблён?
   Вот эта улица, вот этот дом
   В городе нашем навеки родном
   Улицы этой врагу не пройти,
   В дом этот светлый врагу не войти...
  
   У приоткрытых ворот в котельную стоит дед Тимофей и, попыхивая самокруткой, поглядывал в сторону чердака - ребятки сегодня что-то громко распелись. И его пальцы сами собой выстукивали мелодию по отполированной рукоятке костыля. И он негромко подпевал себе в усы:
   - Танки и пушки фашистов громят,
   Лётчики наши навстречу летят.
   Чёрного Гитлера чёрная власть
   Крутится, вертится, хочет упасть...
  
   Небо озарилось яркой вспышкой, словно кто-то зажёг на миг огромную спичку, и та осветила тяжёлые облака. И почти сразу послышался низкий гул - ба-аа-аа... бу-ууу-уу... Давно уже никто в городе не обращает внимание на эти звуки. День и ночь работают оборонные заводы, и такое громыхание стало привычным.
   По улице мимо котельной проходили люди. Кто спешил на смену, а кто-то шёл домой. Но и те и другие, услышав знакомую песню, замедляли шаг, а то и приостанавливались, оглядывались в недоумении, пытаясь понять, откуда звучит песня. И шли дальше по своим делам, а некоторые даже начинали подпевать тихонько:
   - Крутится, вертится шар голубой,
   Крутится, вертится над головой...
   Крутится, вертится хочет упасть,
   Кавалер барышню хочет украсть...

Г Л А В А Д В А Д Ц А Т А Я

  
   Эта глава самая маленькая - пришла пора прощаться с нашими героями. Впереди ждали их новые испытания - учёба в фабрично-заводском училище, работа на заводе. И ещё долгая, долгая жизнь...
   Спустя много, много лет после той страшной войны, после Победы над фашистами, в руки Автора попали документы, из которых он узнал необычную историю о тайном отряде школьников, и как в глубоком тылу во время Великой Отечественной войны они жили, учились.
   И перед Автором совсем неожиданно приоткрылась ещё одна неизвестная
   и героическая страничка истории нашей Родины
   Вот таким образом и появилась эта повесть про мальчишек и девчонок из того далекого времени.
  

К О Н Е Ц

  
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"