ВНУТРЕННИЙ ПРЕДИКТОР СССР
200-летию со дня рождения А.С.Пушкина посвящается
Развитие и становление Русской многонациональной цивилизации
и её государственности в глобальном историческом процессе,
изложенное в системе образов Первого Поэта России А.С.Пушкина
(В редакции 1999 года с некоторыми уточнениями)
2005 г.
ЛЮДМИЛА
ПОСВЯЩЕНИЕ
Я посвящаю этот труд...
Когда-то Чёрного кумира
Они по стенке разотрут
И, сбросив дьявольский венец,
Свободны будут наконец!...
ПРОЛОГ
Где не изгажен русский дух,
По-прежнему у Лукоморья
Шумит листвою старый дуб.
Там по цепи злачёной ходит,
Как в старину, учёный кот;
Идёт направо -- песнь заводит,
Налево, как известно, врёт.
И пусть бы врал, да плоховаты
Пошли у витязей дела:
Одни, подавшись в демократы,
Разоружились догола;
Другие не сдают мечей
Для переделки на орала,
Смекнув, что вряд ли царь Кощей
Перековался на Барана.
И Дядька тут им не указ;
Да тот и сам в обход законов
Российский золотой запас
Крадёт для братьев-соломонов.
Хиреет, рушится держава,
Народ уже устал стонать...
Однако кот пошёл направо --
Пора и песню начинать...
ПЕСНЯ ПЕРВАЯ
Сидел растерянный и жалкий
Внебрачный сын еврейки Малки,
А стало быть, совсем еврей --
Владимир-князь. Гнездился ад
В душе и так довольно тёмной.
А ведь ещё три дня назад
Людмилы, дочери приёмной,
Играл он свадьбу... пир шумел,
Веселье набирала пьянка,
И на Людмилу взгляд не смел
Поднять славянский гой Русланка.
Руслан и Русь -- звучат похоже.
Язычник... горделивый враг...
Но здесь политика дороже.
Немало сил потратил он,
Чтоб в эти дикие пространства
Внедрить иудо-христианство;
Был Византией награждён...
Потом узнают, что почём,
Его не принявшие сдуру;
Паля огнём, круша мечом,
Он уничтожит их культуру...
Теперь в берлогу нужно влезть,
Где кнут ничто, там пряник славно,
Где надо -- лесть, где надо -- месть,
Здесь на руку любовь Руслана.
Объединению земли
Препон в языческой усадьбе.
И мысли снова привели
Владимира к минувшей свадьбе.
Он вспомнил тьмы слепящий круг
И гром невероятной силы
И в тишине, наставшей вдруг,
Весть о хищении Людмилы...
Четыре витязя лихих
Тотчас на поиски помчались
(Руслан печальный среди них).
Известно, как они расстались
Рогдай поехал на восток,
Фарлаф на север потянулся,
Ратмир на юг, где каганат;
Руслана чуткий конь рванулся
На догорающий закат.
Ноздрями, видно чуял он,
Где чёрной силы бастион...
Пока усталого коня
Руслан торопит в нетерпенье,
Дух Пушкина, прости меня...
За то, что тронул труд нетленный
Твоей поэзии священной,
Что в необъявленной войне
Я взял "Руслана" за опору,
Но если б жил ты в эту пору,
Ужель остался в стороне
И с умилением взирал
На все российские напасти
Иль бессловесно презирал
Нуворишей, пришедших к власти?
Нет! Мощь душевного огня,
Потомок знойных абиссиний,
Ты снова бы отдал России...
Простил и лёгкость дал перу,
Мои сомнения рассея
О целях первого в миру
Антисемита Моисея...
На запад следом за Русланом.
Там в предрассветии туманном,
Среди белеющих вершин,
В пещере древний старец Финн
Руслана встретил как родного,
И слушал тот святое слово
При свете трепетном лучин.
Мой сын, весь путь родной державы
И будущее нашей славы,
И века страшного провал.
Смотри: людей уничтоженье,
Двадцатый век... начало смут,
Когда надолго управленье
Шестиугольные возьмут.
Что дальше видим... не стихию,
Не чужеземные полки --
Зубами рвут в куски Россию
Неистовые собчаки..."
"Собаки?" -- вещего поправил
Руслан, словечком удивлен.
Тот молвил:"Может..." и добавил --
"Я в терминах не столь силён".
И, грустно глядя на Руслана,
Взяв пыльный список со стола,
Сказал: "На русского Ивана
Порою не хватает зла.
Читай! С тех пор, как в том же веке
Пустили на правленье сесть
Убийцу-зверя в человеке
С числом шестьсот шестьдесят шесть,
Всё вкривь пошло. Потом в столице
Мэр Нойман с кличкою "Попов"
Под иудейской колесницей
Подавит наших дураков.
Или ещё штришок забавный,
Смотри-ка, неплохой расклад:
В разведке русской будет главный
Опять из этих... Киршенблат?
Причём все скажут, что ж такого
Плохого, не поймём никак?
Раз взял он кличку Примакова,
Так значит это наш... примак!
Руслан! Нелепые картины,
Дурацкий путч, как балаган, --
Всё это происки Наины!"
"Иосифовны?" -- встал Руслан.
"Да нет", -- пергамент убирая,
Сказал спокойно старина, --
"То -- то ж Наина, но вторая,
Как будто царская жена.
Давно к России страсть питал,
Внедрясь с религией невинно,
Под скромным именем Наина
Крутой еврейский капитал.
Масонской мафии дитя,
Вскормлённое идеей роста,
Покроет скоро, как короста,
Просторы наши не шутя!"
"Ну, в нашем времени разбой, --
Вскричал Руслан, -- а там подавно!"
Впервые правою рукой
Перекрестившись православно
"Спокойно, витязь, саранча
Имеет маленький изъянчик:
У них в деснице нет МЕЧА --
МЕТОДОЛОГИИ, мой мальчик!
Когда по выжженной пустыне
Водил их Моисей, тогда
С далёких предков и поныне
Их отучали от труда,
Кормили "манною небесной"
Из царства "пламенного Ра";
Методикой почти чудесной
Жрецы владели, мастера!
Скрепили в третьем поколенье
"Трудом" достигнутый эффект,
Внедрив идею разрушенья
Как генетический дефект...
Любой генетик-простофиля
Создаст вам в рамках трёх колен
В известной мушке дрозофиле
Устойчивый мутантный ген!
Полголовы -- один муляж.
Увы, бессильно сожалеет
Об этом факте разум наш.
Лишённый напрочь в правой части
Уменья строить "общий вид",
С тех пор незримой служит власти
Сей левомозгий инвалид".
"И что же, так на все века?"
"Да нет, -- сказал старик, -- пока...
Пока закрыты будут знанья
И сохранится герметизм,
Дотоль в международном зданье
Бал будет править сионизм.
Но там, на рубеже столетий,
(Запомни, витязь, ты -- народ!)
От иудейских лихолетий
Весь мир освобожденья ждёт!
Открой при случае Коран,
Найди второй главы реченье:
Там МЕЧ был Моисею дан --
ПИСАНИЕ и РАЗЛИЧЕНЬЕ!
С писаньем Вера нам дана,
А Различение -- сокрыто
Затем, чтоб чёрная "элита"
Планетой правила одна.
Взамен в Россию был внедрён
Гнуснейший институт кредита,
А алкогольное корыто
В среду языческих племён
Так пододвинуто Наиной,
Что влезешь, как ни поверни,
Чтоб мы смекали, как они,
Одною левой половиной.
Секреты здорово стеречь
Приходится "элитной" касте,
Но ты добудешь этот МЕЧ
На гибель сатанинской власти!
Вперёд, мой сын, России славу,
Людмилу в горницу верни!
Проедешь топь -- сверни НАПРАВО,
Прощай... Господь тебя храни!"
Его настиг соперник нервный,
Рогдай. И в битве беспримерной
Руслан вскричал: "Умри!" А жаль...
Рогдай последний был оплот
Языческой "элиты" ратной.
Но дело сделано -- обратной
Дороги время не даёт!
Иной Руси вставала слава,
Являлась новая страна
Как православная держава!
Тогда нам и внедрили "вирус"...
Потом, как помним, поле брани
Руслан пересекал, скорбя,
Шепча: "О поле, кто тебя
Усеял мёртвыми костями?"
Здесь выбрал он на всякий случай
Копьё от битвы роковой
И, проскочивши лес дремучий,
Чуть не столкнулся с ГОЛОВОЙ.
Не вышло с нею диалога,
Та стала дуть, подняв копьё,
Руслан рванулся на неё,
Но продвигался ненамного.
Покуда гнев вскипает в нём,
Понаблюдаем за конём.
Великолепно проявляет:
Натужа грудь, она стопы
На путь неверный направляет
И жмёт под лозунгом "Свобода!",
Объята страхом и слепа,
Не вызревшая до народа
Национальная толпа...
Точь-в-точь как ныне вся орава
За радикалами вослед
Рванула, словно в пасть удава,
В вонючий западный кювет.
Да ведь скакнула всей страной,
Как кот на масляную кринку,
И к "демократии", и к рынку
Пришла отарою шальной.
А мы вернёмся к Голове
Но только во второй главе...
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
Особый повод для раздумий --
И в части мавзолейных мумий,
И в смысле повседневных дел...
Поэт блестяще передал
Трагедию такого рода:
Ведь власть от своего народа
Была оторвана всегда.
А может видел наяву
Расстрел жестокий на Урале,
Когда российскую главу
Друзья свободы оторвали?...
Дом Ельцин снёс (такой каприз),
Кто б охнул:"Ты не прав, Борис! "
Как Голова теснит Руслана,
Сильней любого урагана
Так дует, что не подойти.
Руслан смекнул, чем взять башку,
Явив немалые таланты,
Придал значенье ЯЗЫКУ
Как инструменту пропаганды.
В момент пронзает он копьём
Язык хохочущему диву.
А взявши инициативу,
Всё -- дело техники потом!
(О, пресса наших радикалов
С неумолкающим враньём,
Когда народ проткнёт копьём
Твоё раздвоенное жало?!)
Удар в опавшую щеку,
И Голова, рванувшись странно,
Уже лежала на боку,
А МЕЧ сверкал в руке Руслана...
От возбужденья вне себя,
Герой летит и дальше рушить
И обрубить ей нос и уши,
(Как агентуру КГБе?).
Но слыша стон Главы сражённой,
Узрев тоску погасших глаз,
Остановился вдруг смущённый
И слушает её рассказ:
Руслан подумал равнодушно, --
"Бывает власть и впрямь послушна,
Когда народ её прижмёт.
Теперь, когда окончен бой,
Лишь покаяний не хватало".
"Виновна я перед тобой!" --
Тотчас же Голова сказала.
"Семья, где я ребёнком рос,
В братишки мне взяла урода;
Имел он "самый глупый рост"
Как символ "малого народа".
Но ум у дьявола купил,
Умел логично строить схемы,
И силу в бороде хранил
Кредитно-денежной системы!
Копаясь в древних книгах, он
Насобирал туманных знаний,
Что некий МЕЧ хранят славяне,
Которым будет умерщвлён
Наш договор, скреплённый братством,
Он -- сгинет со своим богатством,
Я -- буду головы лишён!
Меня меж тем уговорил он скоро,
Что МЕЧ тот должен быть у нас;
И, взяв на плечи Черномора,
Я в путь пустился в тот же час.
В подвале на краю земли
Мы всё же этот МЕЧ нашли.
Меж нами спор произошёл,
Кто истинный владелец клада?
И Черномор сказал, что надо
Найти консенсус... И нашёл!
Уловку выдумал масон!
К земле советует прижаться,
И кто услышит первым "звон" --
"Свобода! Равенство! и Братство!" --
Тот до конца мечом владей,
А значит и толпой людей!
Припал я к зелени травы,
Стремясь не пропустить ни звука,
И... вмиг лишился головы!
Вот нашей простоте наука!
Мой остов, символ русских бед,
Библейским тернием обросший,
Остался на века отброшен
От мудрости славянских Вед!"
Прошу отвлечься от сюжета,
Чтобы совместно разрешить
Загадку Первого Поэта!
Признаюсь, что не в силах я
В одном вопросе разобраться:
Зачем понадобилось "братцам"
Тащиться в дальние края,
Искать предмет, который может
В определённый кем-то миг
Практически угробить их?
А коль нашли... так уничтожить
Есть смысл немедленно его,
Чтоб избежать судьбы печальной!
Но прятать... прятать для чего,
В башке отнюдь не гениальной?
Пора символику раскрыть!
МЕЧ -- это ЗНАНИЯ! Конечно,
Их можно временно "зарыть",
Как поступил колдун, но вечно
Скрывать нельзя. За этот труд
И вправду голову сорвут!
"Я был коварно обезглавлен!
И злою волей колдовства
Хранить опасный МЕЧ поставлен.
О, витязь! В сонме длинных лет
Мне думать времени хватало;
Не откажи мне в просьбе малой,
Народу передай совет:
Пока не вникнет россиянин,
Что враг ему не царь, не барин,
Не вор и не аристократ,
Не коммунист, не бюрократ,
Не зарубежный попечитель,
Не многословный обличитель,
Не дымный город, не село,
А -- сионистское мурло!
Пока он это не осилит
И на словах, и на делах,
Томиться матери-России
В международных кандалах!
И будет красное ли знамя,
Трёх или больше -цветный флаг,
Пока мы ходим под жидами,
Русь будет превращаться в прах!
Они в усердии и страсти,
К народам не скрывая злость,
Концептуальной служат власти,
Которой Русь, как в горле кость!
Ты спросишь, как же инвалиды
С одной абстракцией в мозгах
Дошли к вершине пирамиды,
Откуда правят всем на страх?
Но некий Флавий выдал факт:
В колено древнее левитов
Внедрился жрец-иерофант!
Вот кто хранитель древних знаний,
В Египте запасённых впрок,
Строитель вавилонских зданий,
Вершитель судеб и пророк!
Лишь он подписывает ордер
На жизнь и смерть любой страны,
В его руках масонский орден,
Безумный сеятель войны;
Правительства -- его игрушки,
А приоткрывших тайну в дверь --
Будь это Моцарт или Пушкин --
Яд или пуля ждёт теперь...
Народов стародавний вор
И есть он -- карла Черномор!
Да помни! Не был русский флаг
Трёхцветной тряпкою масонской!
Светилось золотое солнце
На чёрном фоне... Злобный враг..."
И замолчала... больше с ней
Не будем головы морочить,
У нас задачи поважней!
"Так!" -- рассудил Руслан, -- "я два
Уже источника имею!
И Финн, и эта Голова
Дают ключи -- через еврея
К его почти что божеству,
Предиктору незримой власти.
Но где таится этот мастер?
Как с ним столкнуться наяву?
Чтоб от ошибки уберечь
Себя, источник нужен третий!
И этим третьим будет МЕЧ --
Методология столетий!
Вперёд! К грядам швейцарских гор!
Там то ли Ра-ви, то ли Ле-ви --
Короче, карла Черномор
Штампует цепи русской деве!"
В себе уверенный отныне...
А нам пора передохнуть
Перед явленьем героини!...
ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ
Поклонник бунта и стихии,
Сказал, что, мол, поэт в России --
Гораздо больше, чем поэт!
Но вот когда её пространства
Певцы всемирного гражданства
Заполнят -- жди, Россия, бед!
У них во дни народных смут
Всегда готова колесница.
Тогда покой им и не снится,
Какой там, к Гангнусу, уют!
Гарцует "нобелевский класс",
Лауреаты сексуалы:
"Внимайте, русские коалы,
Россия-сука, слушай нас!"
Пришпилен на копьё призыв,
Изъятый с западной помойки,
Вперёд скитальцы перестройки
Летят, поводья опустив!
Разрушить вековое древо,
И то направо, то налево
Их флага клонится древко!
Но вот болтаться без опаски
Налево справа по бортам
Дозволено одним котам --
И то, как говорится, в сказке!
Не уровняй меня с котом,
Не дай и мне свернуть налево
В моём рассказе непростом!
Опять свирепствует Сион,
Скрыв словоблудием бездарность,
Взметнулась вновь "пассионарность"
Псевдоэтнических племён!
Люд милый! Не смирись с пятой!
Россия! Вкупе с небесами
Раздвигни твердь земли святой,
Как лёд под рыцарями-псами!
В сетях у коршуна-злодея
Глядит на горы, холодея,
Ей страшен дьявольский уют,
Противна роскошь; и девица,
Поддавшись настроенью, раз
Хотела даже утопиться,
Да образумилась тотчас.
Потом и ела, и пила
И на дурацкие уловки,
Протесты в форме голодовки
Или плакатов, не пошла!
Ведь верх здоровое начало
Всегда одержит у славян,
Конечно, плен -- не балаган...
Её раздели... Так в веках
Нас раздевает вертопрах,
И мы смирились с раздеваньем,
Как с древней западной игрой...
Не спит. Удвоила вниманье.
А ты, читатель наш, утрой!
По пирамиде пониманья
Взберёмся выше на этаж...
А кстати, вот и карла наш!
Скорей напоминает он
Обряды пышных похорон
Преставившегося генсека!
Возложенную на подушки,
Арапы бороду несут...
Но занимательней, чем Пушкин,
Не описать нам сцены тут.
Как будут пленницы вести
При важном появленьи карлы
Как спутает "стратегу" карты;
Прошу, читатель, перечти
Картинки из девичьей спальной,
Что натворила там княжна.
А мы напомним лишь печальный
Финал визита колдуна:
Застряв в валютной бороде,
Арапы, паникой объяты,
Как депутаты-демократы,
Своих придурочных идей
Не могут выразить словами,
Мычат и, брызгая слюной,
Размахивают рукавами,
Не выдав мысли ни одной!
И тащат карлу из "гарема"
Что дальше? Это их проблема!
Заботой странной был польщён:
Его курировал масон,
Известный Александр Тургенев.
И торопил, поправлял
Всё в сторону "жуковской" фальши.
Поэт спокойно отправлял
Его рифмованно подальше:
"Тургенев -- верный покровитель
Попов, евреев и скопцов!"
Даю цитату, как любитель,
Для пушкинистов-стервецов!
Не знаю степень посвященья
У этих дутых дураков,
Но степень жидовосхищенья
У них не ниже облаков!...
Что россиянам дал поэт!
По поговорке мудреца:
"Здоровый дух -- в здоровом теле!"
России надо встать с постели
И с бритой головы жреца
Содрать Священного Писанья
Всё закрывающий колпак.
А дальше занести кулак
Над псевдошефом мирозданья:
И можно не лупить вполне,
Но гаркнуть на такой волне,
Чтоб сбить извечное зазнайство,
Запутать в бороде густой,
Стандарт разрушить золотой
И всё гешефтное хозяйство!
Загнать в тупик бесовский клан,
А после вступит в бой Руслан!
Теперь невидима, княжна
Гуляет по садам одна,
Не опасаясь чародея.
Вдруг видит: будто бы в дыму
Стоит Руслан! Он сильно ранен,
Ужасен вид его и странен;
Людмила ринулась к нему!
Постой Людмила! То капкан!
Но та уже в объятьях "мужа"...
И тут охватывает ужас
Людмилу! Это -- Лже-Руслан!
(Имранович?). В нём выступает
Обличье злого колдуна!
И падает без чувств княжна,
И сном волшебным засыпает...
Тут и решил колдун седой
Людмилу приласкать немного,
Но слышит клич призывный рога!
Руслан зовёт его на бой!
И карла в злобе неземной
Вновь деве шапку одевает
И в неизвестность улетает...
Людмила спит... И всей страной
Закрывши и глаза, и уши,
Спит Русь под шапкою карлуши...
А чтоб сожрать её скорей,
Международная пиранья
Колпак Священного Писанья
Натягивает ей сильней!
И получает для обедов
Из плоти, выжженной дотла,
Команду "суверенитетов"
Плюс самостийного хохла,
И даже не хохла, скорее,
Коль речь идёт о Кравчуке --
То самостийного еврея,
Что у Моссада на крючке!
А мы, читая "Суперкнигу",
Всё не отыщем до конца
Надёжно спрятанную фигу
Бритоголового жреца!?
Есть общий стержень -- Божий суд!
Возьмёт ли кто-нибудь за труд
Писание поставить ПРЯМО?!
Как то советует Коран
И русский братец Иоанн.
ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Тогда вперёд! По нашим планам
Стоит на очереди бой
Между "швейцарцем" и Русланом.
Тут главное, что сделал "рог" --
На воздух вытащил злодея.
А гласность колдунам не впрок;
Они становятся слабее.
Удар, что страшной булавой
Руслан по шлему получает,
Его смутил, но заставляет
Сильнее думать... головой.
Теперь бы было в самый раз
Серьёзный повести рассказ
Об управленческих маневрах,
Как медленных, так и крутых,
Но мы и так уже на нервах;
Для знатоков оставим их...
Маневр Руслана был таков --
Отскок внезапный, без разбега,
И карла шлёпнулся в Покров,
Подняв вокруг фонтаны снега.
Ну, здесь немного новостей:
Всегда в российском ареале
Сверхчеловеки всех мастей
В покровах снежных застревали.
Руслан кредитную систему --
"Седую бороду" -- зажал
И тем почти решил проблему.
Хоть карла, тоже хитрый пёс,
Его под облака унёс!
Руслану тяжело, не скрою,
Но и далече от земли
Он щиплет бороду порою,
Скупая доллар за рубли.
Ах, как Руслану в этот миг
Не помешала бы подмога.
Словесник наш, штамповщик книг,
Ну, шевельнись же хоть немного!
Но тщетно! Гордый русопят
Под той же шапкой сном объят...
Интеллигентов наших роль?
Как только чуть нажмёт Людмила
На русофобскую мозоль,
Сейчас же окрик: Шовинисты!
Из чёрной сотни мужичьё!
И даже... Русские фашисты!
Ну, заметалось вороньё!
И сердобольный русский люд
Опять во власти у иуд.
Не разберясь, устроить "гром"
Тут может наш "доброжелатель".
Уж не зовём ли на погром?
Не дай нам это Бог, читатель!
На то хватало дураков,
Когда за дело брался мастер,
Подкинув в сотню мужиков
Валетов самой тёмной масти.
А мы с семнадцатого года
Не в силах удержать пока
Погромов русского народа
От мора, водки и штыка.
Теперь не просто догадаться,
Тем более, что наши "святцы"
Хранит иноплеменный гость.
Скорей всего, когда штыком
Народ прогнал другого "гостя"
И либерал наш с мужиком
Растряс по заграницам кости.
Вот там им и вплели мотив,
Засевший в голову прилично,
Что русский, мол, мужик ленив,
А жизнь, мол, недемократична.
Интеллигенция тогда
На части резко разделилась:
Одна в Россию возвратилась,
Другая села навсегда
О русском мужике "тужити".
А это, понимаем мы,
Милей из лондонского сити,
Чем из какой-то Костромы...
Как мужика отбить от лени,
Гадала, потирая лоб...
Вот тут-то карла -- Чёрный гений
Ей и всучил "КАЛЕЙДОСКОП".
А в нём -- блестящие картинки,
В швейцарском сшитые дворце:
В нём и фаланстеры, и рынки,
Но всех красивей -- О Че Це!
Ну, незадача -- хоть в конце,
Но влезли в чуждую культуру!
Раскроем аббревиатуру:
"О" -- это "обще", "ценность" -- "Це"
"Ч" -- "человеческие". Скажем:
Кто может ценности достать,
Тот посвящённей может стать
И богоизбраннее даже.
Но... "ОЧеЦе" дают лишь в долг,
Их надо возвращать с приплатой.
"Что делать!? Так устроил бог!" --
Картавит ментор тороватый...
Любил наш благородный гусь,
Прильнув к глазку калейдоскопа,
Узреть, "Что вся прочла Европа?"
И транспортировать на Русь!
Увидит, например, "Свобода!",
И, этим камешком пленён,
Поднимет колокольный звон
От Польши до краёв восхода.
Или надумает сначала
Создать "общеевр/.../ейский дом"
(Частицу "ОП" -- вплетём потом,
Чтоб ритмику не нарушала).
То, обвинив народ в разбое,
(Мужик-то наш, известно, тать)
Он государство "правовое"
Вдруг вознамерится создать.
Домой вернулся просвещённым,
В какой-то мере посвящённым,
Во что -- убей, не понимал!
Но ложу посещал исправно,
Как синагогу иудей,
И гибнул иногда бесславно
За "генераторов идей".
Рисунки Пушкина дают
Для размышленья пищу тоже.
Читай: "И я бы мог как шут".
Но где-то прокололась ложа.
А ровно через сотню лет
Шестым (по ритуальной мере)
Повешен был другой поэт --
Сергей Есенин -- в "Англетере"...
Пророческое душит слово
От Пушкина и до Талькова...
Внимай, Отечество моё!
Но тяжко наш интеллигент
Идёт на схватку с сионизмом --
И интер-наци- онанизмом
То объяснит в любой момент.
Его ошибка не простая,
Скорей -- глобальная, друзья,
Международных волков стаю
Считать за нацию нельзя!
Когда же сбрасывают шоры
Розанов там ... или Шульгин,
Звереют псы масонской своры
На части рвут -- итог один.
С Русланом прыгнувший в полёт?
Взлетевши чуть не на луну,
Остервенело небо "пашет".
Кто у кого из них в плену --
Русь -- у него, иль он -- у наших?
Момент забавен, но суров,
Идёт война на пораженье
Не двух соперников -- МИРОВ!
Двух уровней мировоззренья!
В свои владения спустился
И о судьбе своей взмолился
Перед Русланом бритый жрец:
"Не дай, о витязь, умереть,
И я послушным буду впредь!"
"Живи, -- сказал Руслан, -- иуда,
Но бороду твою -- вот так-с!"
И обрубил МЕЧОМ. О чудо!
Был карла -- вышел Карла Маркс!
Портрет того, что ввёл народы
В семидесятилетний шок!
"Так значит вы одной породы!" --
Смекнул Руслан, достав мешок.
И карлу посадив в котомку,
Зашнуровал, ворча негромко:
"Отныне будешь, лгун проклятый,
Шутом на людях выступать ..."
А мы хотели приступать
Уже пожалуй к песне пятой.
Но прежде поглядим, однако,
На исторический процесс
И проследим, какой "прогресс"
России послужил во благо?...
С трудом переваривши Тору
И весь запутанный Завет,
Русь стала подниматься в гору
На Православии... Так нет!
По Вере справившие тризну
Большевики в известный год
Колпак еврейского марксизма
Вмиг натянули на народ!
Чуть свыклись с этою покройкой
И стали спину разгибать,
Как новой шапкой -- перестройкой
Загнали люд в тупик опять!
Вновь "мастера" российский дом
В перестроении мышином
Своим измерили аршином
И поняли "своим" умом.
Однако же портной нахальный,
Который эти шапки шьёт,
Предиктор, может, и глобальный,
Но если ныне не поймёт,
Что после смены "эталона"
Пришли другие времена,
Что "против времени закона
Его наука не сильна", --
Беды ему не избежать,
Так могут и в шуты не взять!
Дошли до банков и трибун,
Напомним: "Страшен русский бунт,
Бессмысленный и беспощадный!"
Мысль Пушкина! Добавим к ней,
Что бунт осмысленный -- страшней!
ПЕСНЬ ПЯТАЯ
Не сделать бы нам вывод ложный,
Что это всё писал безбожный
Упрямый материалист.
Но что есть Бог -- не нам судить!
Нам лишь известно из преданий,
Кого впрягли переводить
Стихи египетских сказаний.
И тот, кто древний текст добыл
Евангелий, осмыслит много:
Ведь вера в Бога, то -- не вера Богу,
А БЕ -- не синоним "был".
Попы в догматике своей
От торы долго не отстанут.
И Моисей у них -- еврей,
Да и Христа в евреи тянут.
Но если поразмыслить строго,
(Хоть Библия -- не наш предмет)
Поймём, что истина -- от Бога,
А ложь -- от правивших Завет.
"Нормально" думающий ахнет,
Читая эти письмена,
Где диалектикой не пахнет,
Но фактология -- страшна.
И как уныло утверждает
В "Неве" проклюнувшийся прыщ:
"По горло фактов мне хватает,
В методологии я нищ!"
Вот та черта, где в этой стае
Обороняются, как львы,
Патрон последний сберегая
Всегда для личной головы!
Не видя выхода из круга,
В истерике забились все:
И Меттер, строя "Пятый угол",
И "белка" в "Пятом колесе".
Но почему всю жизнь был падок
Бродить Бердяев, например,
С "волшебным фонарём химер",--
Из области ба-а-альших загадок...
Загадки, впрочем, лишь игра.
Одну вам разгадать под силу:
Зачем поэт сравнил Людмилу
С Дельфирой. Что за Дельф и Ра?
Что есть сокрытые от глаз
Два мощных центра управленья
Сознанием народных масс.
Египетско-эллинский мост,
Где из-за плотности солидной
Формировался "глупый рост",
То есть финансово-кредитный.
И центр -- славянский. Этот был
Рассредоточенно-свободным
И с направлением природным
В конфликт, как первый, не входил;
Чем был, конечно, повод дан
Певцам чужого идеала
Твердить, что вечно отставала
Россия от "цивильных" стран.
Любвеобилием пронизан,
Славянский жрец был "простоват",
А потому был частью вписан
В "евангельский" конгломерат;
А частью стал, как в страшном сне,
Подпольем в собственной стране.
Вот что поэт имел в виду,
Сравнив Людмилы дар свободный
С Дельфирою мужеподобной.
Он, окрылённый от побед,
Своей невесты ищет след.
Но где Людмила? Где Народ?
Не загнан ли плутом коварным
И он в "синайский турпоход",
Чтоб выйти однополушарным?
От этой мысли сгоряча
В неодолимой жажде мести
Руслан размахами МЕЧА
Пошёл в куски кромсать поместье.
Всё, что попалось на пути
Под гневную десницу князя,
Крушилось, Бог его прости!
Мосты -- "хозяйственные связи",
"Беседки" местного ЦеКа --
Сносила всё его рука!
Руслан! Руслан! Ну как ты мог?!
Методология -- не шашка!
Но, благо, случай тут помог,
Была с Людмилы сбита шапка.
Его невесты милый лик
В сетях яснеет, проявляясь.
Князь сети рвёт, но... грустный миг:
Княжна лежит, не просыпаясь.
И даже перекройки шум
Не разбудил девичий ум.
Обратно едет тихим ходом.
Что ж он теперь? Хоть и с МЕЧОМ
И вроде бы уже с народом,
Но крепко спящим... Кто гипноз
С Людмилы снимет? Вот вопрос!
Кому его не задавали --
В ответах -- голубой туман.
Однажды отдыхал Руслан.
Вдруг видит: молодой рыбак
Челнок свой к берегу причалил,
Красавица его встречает...
Но что за юноша? никак?..
Тут был не в шутку огорошен,
Узнавши рыбака, Руслан.
Да это же хазарский хан,
Соперник безусловно в прошлом!
Опять вопрос? Его могли бы
Решить вы сами без труда:
Иудо-христианство "рыбой"
Обозначается всегда.
Напомним, тем кто позабыл,
Как юный хан попался в сети.
Двенадцать дев в пути он встретил,
Тринадцатую -- полюбил.
Но сложный путь прошёл, пока
Не превратился в "рыбака".
Сначала был он "окружён",
(О базах вспомним мы едва ли!)
Тихонечко коня лишён,
(Так от народа оторвали!)
"Та меч берёт, та -- пыльный щит"
(Вот вам "конверсия" в натуре!),
Плюс "баня". В этой процедуре
Людмилы образ был забыт.
Но эти девы не пленили
Ратмира. Он покинул их,
Женился на "другой" Людмиле,
Стал незаметен, скромен, тих.
"Рыбачил"... исподволь масоня.
Но, благо, хоть его жена --
Не пошлая рыбачка Соня --
"Пастушка милая"... Она
Детьми хоть и была богата,
Да их судьба, как тёмный лес;
Так из истории исчез
Хазарский каганат когда-то.
(Не то ли ждёт и наш народ,
Коль за хазарами пойдёт?)
Предполагаем, что Гайдар
Потомок ветреный хазар.
И с Головой не повстречаться.
Чтоб та могла урода-братца
Обрезанного увидать!
Усвоив, что отомщена,
Уснула вечным сном она,
Но на прощанье наделила
Злодея термином таким,
Что тот, наверно, до могилы
Молился демонам своим!
Эх, головы! Предполагать,
Кто недруг, следует при теле,
А уж поскольку отлетели,
Удел ваш -- дуться и моргать.
Тревожно проносились тучи.
Уставший на зелёной круче
Лежал Руслан в объятьях сна.
Нам сновидения знакомы,
Плод подсознания они!
Меж тем как проявленье дремы --
Галлюцинациям сродни;
А потому Руслана сон --
Не хитрая дремота Лиды.
Сон -- вещий! И какие виды
Он проявляет, есть резон
Прочесть в поэме между строк,
Глядишь, и извлечёшь урок...
Сейчас в пророчествах сильны
У нас и физик, и политик;
Но горе, ежели за сны
Возьмётся психоаналитик;
Знаток от пупа до колен,
Он сон любой немедля вскроет,
Эдипов комплекс вам откроет
И гомосексуальный крен.
Но нас интересуют сны
Совсем не с этой стороны...
В котомке за седлом в неволе.
Он, напрягая биополе,
Свой декларирует "подход",
Подбрасывая князю темы
В неконтролируемый сон,
Ему навязывает он
Своё решение проблемы.
Уже, поди, успел забыть,
Что клялся князю не вредить.
Ведь мог Руслан, имея власть,
Его убить одним ударом,
Но можно ли позволить даром
Такому опыту пропасть?
Руслан уже махался раз
МЕЧОМ направо и налево;
И, как мы помним, нашу деву
Тогда, считайте, случай спас...
То дело прошлое, а сон
Сейчас тревожит мысли наши.
Руслан, княжну не удержавши,
Стоит над бездной наклонён,
Там стонет в пропасти народ...
Руслан к нему, как бы с крылами,
Летит, вдруг видит за столами
Какой-то мрачный пир идёт.
Там старый князь со всею свитой,
Там и хазарский дезертир,
Там и Рогдай, как не убитый.
И тут Фарлаф на этот пир
Людмилу (спящую?) приводит.
Владимир этому не рад,
"Князья, бояре -- все молчат",
И сновидение уходит.
В сознание Руслана прямо
Закладывается программа,
Что больше нет надежды жить;
Князь "льёт мучительные слёзы",
Свой сон не в силах перервать,
Но понимает, что прогнозы
Народу тяжкие давать
Какой-то проходимец рад.
(Нет, карла -- ты не демократ!)
Победу просчитав заране,
Мнил карла, что Руслан один,
И не учёл, что вещий Финн
В энерго-информационном плане
Его сильней. Но до поры
Не мог он начинать игры.
Найдут развязку у узла,
Но в тройке -- двое могут вскоре
Объединиться в пользу зла.
Христос апостолов затем
По двое посылал когда-то,
Поскольку видел, что тандем --
Надёжней связка, чем триада.
Вся управленческая часть
Должна идти по этой схеме,
Концептуальная же власть
Всегда работает в тандеме:
"Предиктор" -- задаёт прогноз
И формирует вектор цели,
Причём, -- надолго и всерьёз.
"Корректор" -- на конкретном деле
Процесс подправит в нужный час,
Короче, всё , как не у нас...
Где век блефует у руля
Международная ватага,
Не зная курса корабля
И не предвидя "оверштага"
Команде, правящей на мель,
С такой не справиться нагрузкой.
Руслан и Финн -- вот вам модель
Концептуальной власти русской.
Руслан забылся в тяжком сне.
Вот тут-то и подобралась
К нему "слюбившаяся" пара --
Фарлаф с Наиной. Три удара
Смертельных получает князь:
И красно-белый геноцид,
И спровоцированный голод,
И зверский гитлеровский молот
Вложил в удары... паразит.
Где у жука-пушкиноведа
И мысли нет рассудок свой
Поднять до уровня Поэта.
Зато поэта самого
Подтаскивают со стараньем
До пониманья своего,
Вернее, до непониманья.
Но вот дотошный гражданин
Воскликнет: "Раз выводит сказка
И лже-Русланов, и Наин,
То где же к времени привязка
К суровым КУЛЬТА временам...
Мы не нашли, как не листали.
Показан ли в "Руслане" Сталин"?
Что ж, если кто раскрыть не смог
Эзопа слог замысловатый,
То нас обязывает долг
Короткой пушкинской цитатой
Проверить времени спираль:
"Изменник, ведьмой ободренный,
Герою в грудь рукой презренной
Вонзает трижды ХЛАДНУ СТАЛЬ!"
Проверим? Спящая Отчизна,
Фашизм разбившая страна
И впрямь была поражена
Трёхкратно "трупом" сталинизма.
Два съезда -- первых два удара:
Двадцатый и двадцать второй --
Нанёс, как с пьяного угара,
Троцкизмом посланный "герой".
А ближе к завершенью века
Удар шумливый, но пустой
Направил съезд двадцать шестой
Рукой последнего Генсека...
Но чем орудовал "Фарлаф"?
Ведь от Рогдая он в испуге
Бежал, доспехи растеряв,
Оставшись при одной кольчуге!
Наина чётко изучила:
МЕЧА Руслана -- не поднять!
(Что в нашем смысле -- не понять)
И свой клинок ему вручила
С программой действия. Причём
Приказ был жёстким раввината:
Руслана надвое мечом
Рассечь, как подлый карла брата.
Но конь Руслана вдруг заржал,
Да так, что "покачнулось" поле.
Программа сломана! Фарлаф
Был выведен из-под контроля.
(Плох биоробот, а поди,
"Смекнул", что главное -- в груди!)
Но всю её не перетычешь!
Казалось всё... России нет,
И вдруг -- высвечивает Китеж!
Людмилу спящую забрав,
Пылая бесполезной страстью,
Умчался "доблестный" Фарлаф.
Из щелки сцену увидав,
Колдун решил: "Ура, свобода!"
Но, как Борис, он был не прав.
Сиди в котомке, квазимодо!
Наина, в кошку обратясь,
(Ну шельмы же, масоны эти!)
Забыв, что карла есть на свете,
Скорей удрала, веселясь.
Да ей грустить и не пристало,
Пока до настоящих дней
Все телерадиоканалы
И все газеты служат ей.
Тут даже наш "народник" влип,
Охаяв русскую цензуру,
Вписал в славянскую культуру
Утесовско-высоцкий хрип.
Что говорить, почти убит.
Конь тщетно князя теребит --
Толпа на грани просветленья;
К тому же что-то происходит
В технократическом "верху",
Там тоже мысль шальная бродит
Подразобраться, "кто есть ху".
(Надеюсь, знатоки цитат
Простят нам скромный плагиат?)
И пусть Фарлаф украл Людмилу,
Но поспешили "мудрецы"
Списать всё русское в могилу --
Есть святорусские жрецы,
Потомки Всеясветной Речи,
Они крепили тайный фронт,
Хранили русский генофонд,
Прицельно отбивая нечисть.
Дрожи, Фарлаф! Уже готова
У Финна "Мёртвая вода",
Её концепция тверда
И для предателей сурова!
Да и кувшин с "Живой водой"
Уже к Руслану на подходе...
Ты думаешь, читатель мой,
Мы завершим на грустной ноте?
Как бы не так, нам с давних пор
Врачами запрещён минор.
ПЕСНЬ ШЕСТАЯ
В сравненьи с нынешним -- джентльмен.
Мой друг! Пора вставать с колен,
Из топких дебрей "лабиринта"
Искать пути к живым ключам,
Чтобы Фарлафам-палачам
И прочему шальному сброду,
И надмасонскому уроду
Кафтан наш был не по плечам.
Чтоб, каково ни наряжались
Они то в женщин, то в мужчин,
Исход предвиделся один:
"Фу!" -- и ребята растерялись.
* * *
Был перерыв почти полгода;
Теперь сказали бы "застой",
Возможно... Но иного рода.
Ведь время, что течёт сейчас,
Для Пушкина грядущим было.
Песнь пятая звучит для нас,
В ней наша спящая Людмила
И наш Руслан. Но вот в шестой,
Где безвозвратно канул в Лету
Наш век жестокий и пустой,
Должно быть собранным поэту,
Чтоб проявить сквозь тьму веков
Значение событий главных.
И как "живой орган богов"
Он здесь себе не знает равных.
В прогнозах жрец попу не брат;
Владея целостной картиной,
Он не скуёт свободный взгляд
Догматами, как паутиной.
Не зря его "заклятый друг"
Тургенев, явно с толку сбитый,
Писал: "Явился Пушкин вдруг
С шестою песней и ...обритый".
Так, строя образ до конца,
У Пушкина был смысл, конечно,
"Войти" в дельфийского жреца
Не только мыслью, но и внешне.
Отсюда странное начало
"Ты мне велишь"... за рядом строк
Уже вторично прозвучало
"Но ты велишь"... Да кто же мог,
Кто так бесцеремонно смеет
Певцу свободному велеть?
Особа твёрдая, заметь;
Тут пушкинист иной сумеет
Вести исследований гон
Годами... жертвуя карьерой,
Стоял ли Пушкин за портьерой
В покоях Долли Фикельмон.
А лучше б сердце берегли
Тот день холодный и короткий,
В который за перегородкой
Стенала в горе Натали.
Так кто велит? Кому мольба?
Судьба, читатель мой, судьба!
Она велит определённо,
Презрев иронию хлыщей,
Помочь потомкам удивлённым
Увидеть "общий ход вещей".
В игривом стиле монолога
Увидит каждый, кто не слеп,
Взаимовложенность судеб
России и её пророка.
Atande! Мы через века
Забрались в самый заповедник.
Между эпохами посредник --
Лишь стихотворная строка.
В хранимом Богом уголке.
Зелёной змейкой плющ завился
На худосочном стебельке,
Гранита треснувшие плитки,
Платан, обугленный грозой,
Рябые, тусклые улитки,
С упругой слитые лозой.
Здесь за скалистою грядою
Текут волшебные ручьи
С живой и мёртвою водою.
Два духа к ним хранят ключи,
За много верст не допуская
Ни экстрасенсов, ни Наин, --
Совсем другое -- вещий Финн.
Кувшины в воды опуская
Спокойно наполняет он.
И мы не будем волноваться,
Нам ясно, что Руслан спасён.
С ключами надо разобраться.
Вот "льётся", как скульптуры льют,
Источник с "мёртвою водою";
Лишь он способен русский люд
Скрепить концепцией одною.
"Живой волною" ключ "течёт"
По диалектике закону --
Он призван вопреки Сиону
Вдохнуть уверенность в народ.
Но любознательный при этом
Здесь новый уровень найдёт;
Ключи ещё с одним секретом:
Течёт "ОДИН", а льётся "ТОТ",
ОДИН -- Бог Мира Триединый,
Его начало и венец,
А ТОТ -- Гермес -- считай отец
Эзотерической доктрины,
Подхваченной жрецами Ра
И для непосвящённых -- скрытной.
Теперь читатель любопытный
Тут может думать до утра;
Пусть разбирается один,
Мы за Фарлафом последим.
Уже тревожится народ.
А он , как в неком фильме НОИС
(Читайте задом наперед),
Из века в век, как заводной,
Ползёт со спящею княжной.
Чуть карла потерял контроль
Над иерархией кагала,
Вмиг отсебятину погнала
Наина, навязавши роль
Освободителя -- мессии
Фарлафу. Ну а тот и рад:
Въезжает важно в стольный град,
Триумф вкушая на России.
Но что за встреча? Почему
Владимир нервно-беспокоен,
Тем более -- не рад ему;
Вдруг стал он "неизвестный" воин.
Неужто князю в седину
Вошло бесовское коварство?
Не он ли обещал полцарства
Любому, кто спасёт княжну.
У князя, сникнувшего в горе,
Немой вопрос встаёт во взоре:
Откуда этот идиот?
И тут Фарлаф понёс такое,
Что вяли уши у бояр,
Решивших, что жених в запое:
Как он, не устрашившись чар,
В жестокой битве с лешим, чудом
Сумел Людмилу отобрать.
Тут не захочешь -- станешь врать,
Коль школу проходил с Талмудом,
Который, насадив кругом
Антисемитскую идею,
На все века вменил еврею
Сражаться с призрачным врагом.
Отсюда ложь, хоть вдохновенье
Фарлафа кинуло уже.
Князь молча внемлет, но в душе
Имеет сильное сомненье,
Что почивающий народ
Разбудит "избранный" урод.
Он ведь действительно не тот;
Да и поэт его в финале
Не "солнце" -- "солнышко" зовёт.
Пока витал смертельный сон
Над обескровленным Русланом,
Века промчались над курганом
И изменился "ЭТАЛОН".
Похоронив под грудой "глыб"
Свой хвост кусающего змея,
Окончилась эпоха РЫБ,
Сменившись эрой ВОДОЛЕЯ.
Да, да, читатель дорогой,
Владимир-князь уже другой.
У Пушкина в последней части
Мы видим двадцать первый век,
Когда впервые встал у власти
В России -- русский человек.
"Мой сын, -- ожившему Руслану
Сказал волшебник, -- с этих пор
Фарлафа гнусному обману
Уже подписан приговор.
К концу подходит век бездарный
Возьми кольцо, коснись княжны --
И сгинут вековые сны,
И день наступит лучезарный.
Ну а пока -- не дремлет враг,
Беда над Русью. Как шакалы,
Предчувствуя свой близкий крах,
Восстали межнационалы.
Вот конь, вот меч. Спеши, Руслан,
И помни: волей Провиденья
Тебе высокий жребий дан
Спасти славян от разоренья.
Будь в этом непреклонен, сын".
И в воздухе растаял Финн.
Держава русская являет.
Конечно, витязь ждал беду,
Финн просветил его немало;
Но то, что перед ним предстало,
Увидеть сложно и в бреду.
Сначала вариант такой:
"шатры белеют над рекой".
Здесь был у Пушкина "сигнал",
Да Томашевский "не заметил"
И многоточие -- согнал,
Проведав, что поэт секретил.
"Костры пылают на холмах",
А месяц август -- это "ПЫЛКИЙ" --
Так пишет Даль в своих томах.
Вот и чеши теперь в затылке,
А девяносто первый год
Домысли сопоставив даты, --
И печенеги-демократы,
Свершившие переворот,
Уже ясны, как на ладони.
Там бьются на смерть кто кого:
Схватились с русским молдаване,
С азербайджанцами -- армяне,
Не понимая, для чего
Сцепились. Там грузин грузина
Без видимой причины бьёт;
Там раздирает общий флот
Зазнавшаяся Украина.
И плохо всем от свалки той,
Никто не видит, в чём причина;
Лишь улыбается Наина
С её суровой красотой.
Но это к слову. С этих пор
Костры на кручах вносят ясность:
"Крес" -- суть пылающий костёр,
"Крес-Т" -- грозящая опасность.
Через века оповещенье
Святоотеческих жрецов
Воспринял Николая Рубцов,
За что и получил "крещенье"
По ритуалу -- топором,
А исполнитель -- лишь завеса,
Как тень белесого Дантеса,
Сработанного "за бугром".
Там на Россию включена
Вся психотронная машина;
В основе принципа -- лавина,
Толчок -- и катится до дна.
Пример недавний: после путча
Сгубила многих мысль одна,
Что на бульвар проникнуть лучше
Не через дверь, а из окна.
Что их вело? Смятенье? Страх?
Закончим о крестах-кострах.
Не искажая -- слово в слово
"Они несут на флагах чёрный крест,
Они крестами небо закрестили,
И не леса мне видятся окрест,
А лес крестов в окрестностях России.
Кресты, кресты...
Я больше не могу!
Я резко отниму от глаз ладони
И вдруг увижу: смирно на лугу
Траву жуют стреноженные кони".
Читатель, различим в тумане:
Поныне связанной толпой
Пасутся кони-россияне.
Вот и испытывают зуд
Миссионеры всей Европы,
Сгоняя православный люд
На католические тропы.
Они не ведают ещё,
Что рассечёт Руслан стреножье
И Русь укроет Матерь Божья
Своим серебряным плащом.
А что за городской стеной?
Мужчин пленит стаканов звон,
И к жёнам нет у них стремлений --
Зловещий действует закон
Трёх алкогольных поколений.
Не замечая грязь и тлен
В конец оглушены "металлом",
С дебилом пьёт олигофрен
И даун пляшет с маргиналом.
В какой притвор не загляни,
Повсюду страшные виденья:
Кругом свирепствуют "они",
Во всех системах управленья.
В селениях и городах,
В церквах и университетах,
В театрах, банях и судах,
В парламентах (читай в кнессетах)
Глубокомысленно решают,
Научно выпучив зрачки,
И, как древесные жучки,
Славянский терем разрушают.
От бед хиреет старый князь;
Вокруг, визжа и веселясь,
Пришельцы празднуют Хануки.
Дворец, как ярмарка открыт,
Бояре мирятся с позором,
Людмила, как и прежде спит,
Но у Фарлафа под надзором.
Весь этот мерзкий балаган ,
От нетерпения сгорая,
Мечом, как пёрышком играя,
С кургана наблюдал Руслан.
Смущённый карла за седлом
Не удержался от совета,
Припомня, видно, о былом:
"Круши!" -- Но витязь ждал рассвета.
И с первым солнечным лучом
Он путь прокладывал МЕЧОМ:
Всё то, что с видом деловым
Взрастила правящая скверна,
Назвавши "трестом мозговым",
Летит, как голова Олоферна.
И рушится за строем строй...
Предвидим крик: "Вот ваш герой
И докатился до погрома!"
Но вы ошиблись! Свет МЕЧА --
Свет знаний -- головы не сломит;
Не зря в котомке карла стонет,
Свои заклятия шепча.
Он понял: на вооруженье
Руслан взял тактику врагов
"Культурного проникновенья"
И вымывания мозгов
Без правого ингредиента,
Из всех общественных систем,
Толпа молчит. Но вместе с тем
Как будто и ждала момента,
Когда прихлопнет грязный пир
Вновь объявившийся кумир.
Но кто владеет Различеньем,
Тот понял: князь -- не новый Туз --
Предиктор с высшим назначеньем
Нести ответственности груз
И за народ, и за дворец,
И за Россию, наконец.
Толпа, Руслан летит скорей
К дворцу. И видит у дверей
Финал неповторимой сцены:
Одетый, как заморский граф,
Читает проповедь Фарлаф
О том, что неугоден Богу
Весьма ленивый русский люд,
Что нужно вызвать на подмогу
Международный фонд валют,
Что в бедах русская душа
Всегда сама и виновата --
Ей не понять, как хороша
Купель заморского сената;
Что золотой польётся душ,
Когда пойдём клониться к Бушу,
Что нет греха продать и душу,
Коль за неё отвалят куш.
Произнося всю эту гнусь,
Он головой кивает странно
И говорит не "Русь", а "Гусь"
И тут встречает взгляд Руслана,
И в нём читает приговор...
И каялся -- на этой сцене
Задерживать не будем взор.
Что тут поделаешь, всегда
Плевки в историю опасны;
Закону времени подвластны
И биосфера, и звезда,
И толпы пьяных мужиков,
И ордена часовщиков.
Как не росло бы самомненье
У избранного шельмеца,
С Железной Волей Провиденья,
С Законом Высшего Творца
Ему тягаться не дано;
Играть в великое -- смешно.
Руслан с кольцом к нему идёт,
Душа не сгинет в долгих снах,
Кольцо России -- круг нетленный,
Кольцо -- любви нетленный знак
И символ вечности Вселенной.
Кольцо Руслана на пути
Этнического всплеска росса;
Здесь нам никак не обойти
Национального вопроса.
Не сыщешь сведений в канонах,
Но два определенья оных
Звучат, как классика для нас,
Одно -- (не вышел бы конфуз
С демократической натурой!)
Дал Сталин: Нация -- союз
Народа с общею культурой,
Круг общих радостей и бед
На территории единой,
И на дороге жизни длинной
Одних традиций давний след.
От Пушкина добавку дам:
"Любовь к отеческим гробам".
В классификации такой
Себя любой найти сумеет,
Кроме бандита и еврея.
"Историк" Герцль -- изрядный плут
Сионистического толка
Издал небезызвестный труд,
Где нации дана трактовка:
"Те, кто в рассеянии века
Идею пестуют до гроба,
Те, против общего врага
Кого объединяет злоба,
Имеют полные права
Быть нацией!" -- Ну, голова!
Желающий, поди, проверь!
В такую схему на серьёзе
Никто не впишется теперь,
Кроме S-ида и мафиози!
Уже он разграничил силы.
Кольцо касается Людмилы.
С вопросом: "Долго я спала?"
Красавица глаза открыла,
Затем вздыхает и встаёт.
Сбылось: С Предиктором народ
История соединила.
Да и столетье на исходе.
Раз ожила душа в народе,
Зажили дружно. В добрый час!
Владимир больше не страдал,
Причём Руслану, словно сыну,
Всё царство, а не половину
По акту строго передал.
И даже карлу оправдали,
Учитывая дряхлость лет,
Его пристроили в Совет,
Но права голоса не дали.
Наину видели не раз
В каком-то кооперативе,
Но не в Москве, а в Тель-Авиве,
Бог в помощь! Лишь бы не у нас,
У наших аллергия к ней ...
ЭПИЛОГ
Читатель, нам пора прощаться.
Возможно, мы теперь тебя
Настроим чаще обращаться
И к фарисейским письменам,
И к книгам Первого Поэта.
Как решена задача эта,
Судить, естественно, не нам.
Конечно, автор будет рад
Твоё увидеть пониманье,
Что повесть -- пусть и подражанье,
Но не отпетый плагиат.
Ведь мы не шли бы напролом,
Но повседневная отрава
Людей враньём даёт нам право
Под неизведанным углом
Взглянуть на лирику и драму,
И на "коломенскую даму".
Вдруг кто-то и задаст вопрос,
Как мог картёжник знаменитый
ЧеКа-линский сказать всерьёз:
Не "бита" дама, а "убита"?
Нелюбознательный сглотнёт
Всё, как библейские рассказы:
Исход, Синайский турпоход,
Содом и прочие проказы.
Кому же истина милей,
И кто с рассудком не в разладе,
Тот доберётся, где "теплей":
Ну, например, к "Гавриилиаде".
Или пробитую не раз
Увидев в "Выстреле" картину,
Найдёт швейцарскую вершину --
Тому на пользу наш рассказ.
Глядишь, толковый демократ
И повернёт направо "Взгляд".
И чем быстрей очнётся он,
Тем раньше умереть могла бы
Программа "Обезьяньей лапы",
Подкинутая князю в сон.
Нас бьют приёмами простыми,
Чтоб стала наша голова,
"Как иудейская пустыня,
И как алтарь без божества".
А "дуэлянты" с двух концов
Друг друга кроют "Аргументом",
Являются ли документом
Листки "сионских мудрецов"?
Но разве в то, скажите, суть,
Реальность это или сказки?
Факт то, что кто-то, как по смазке,
Проводит в жизнь всю эту муть.
Потом смекнёте! Разве мог
Без правой половины мозг
Всех "мудрецов" сионской школы
Такой состряпать приговор?
Скорей, лихие "протоколы"
Слепил швейцарский Черномор,
Подбросив, как бы мимоходом,
Свой труд масонскому "уму".
А тот духовную чуму
Разнёс по странам и народам.
* * *
Вам попадётся идиотский
Какой-нибудь дебильно-бродский
Абстрактно-вознесенский стих,
То, и помывши руки мылом,
Вы для острастки всё равно
Прочтите Пушкина, чтоб было
С вас смыто чёрное пятно.