Аннотация: На совершеннолетие отец - крупный феодал - дарит сыну замок и земли своего покойного брата. Казалось, что еще нужно для счастья молодому дворянину? Но все оказывается не так просто...
Двоим лучше нежели одному; потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их; ибо если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его. Также, если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться? И если станет преодолевать кто-либо одного, то двое устоят против него; и нитка, втрое скрученная, не скоро порвется. Еккл 5: 9-12.
ПРОЛОГ
Кто-то однажды удачно подметил: "скажи мне, кто твой друг и я скажу, кто ты". У декана Факультета Некромантии Университета Магии Мастера Сайреса друзей не было уж последние лет двадцать точно. Коллеги его сторонились, некоторые даже побаивались, хотя если кое-кто приходил к нему за советом, то он охотно давал его. Правда, это случалось крайне редко - "Поручкался с некромантом - поручкался с самой смертью", говорили в Университете. Он знал, о чем шепчутся за его спиной. Ему было наплевать. Его задевало лишь одно - последние пять лет единственные ученики, что у него были - так это первокурсники, обязанные пройти основы всех магических школ - Восстановления, Колдовства, Алхимии, Разрушения и Некромантии. Затем они расходились по своим Факультетам и больше никогда не видели Мастера Сайреса, а если и случалось им столкнуться в длинных университетских коридорах, то единственное, что они говорили, так это: "Здравствуйте, Мастер", и невольно ускоряли шаг.
Мастер Сайрес был фигурой экстравагантной - поговаривали, что он настолько увлечен своим предметом, что даже спит в гробу. Когда до него дошли эти слухи, он отреагировал весьма необычным способом - заказал у знакомого гробовщика самый шикарный гроб на ножках (мастер только пожал плечами - он не привык задавать лишних вопросов - на ножках так на ножках), поставил его в своей спальне и стал действительно спать в нем. "Вот теперь это уже не пустой треп", - говорил он себе каждый вечер перед сном с непонятной усмешкой на устах. Вообще, юмор некроманта - вещь очень странная...
В день очередного Распределения, Мастер Сайрес проснулся со странным предчувствием какой-то удачи. Словно сегодня должно было произойти нечто важное, а Мастер Сайрес привык доверять своим предчувствиям. Чувство было уже знакомым, но изрядно подзабытым. Оно дразнило и искушало его, нашептывая: "Ну что, старая развалина, сам вспомнишь или как?" И Мастер принял вызов - он не стал использовать магию, а принялся тщательно шерстить свою память. Ответ пришел, когда он брился - рука дрогнула, и на подбородке появилась короткая красная полоска. Мастер чуть поморщился, пробормотал заклинание, и порез затянулся. "Наконец-то! Ученик! Наконец-то настоящее дело!" - с удовлетворением подумал Мастер и стал мурлыкать себе под нос какой-то мотивчик, чего с ним не было вот уже лет семь точно...
I
Я много думал, как же мне начать свою историю. Перебрав не менее двух десятков вариантов и не найдя подходящего, я оставил это занятие и решил просто поступить, как принято в приличном обществе - представиться.
Итак, меня зовут Кэвин, и я - первый сын благородного дона Рэбмы. У меня был еще брат, но он умер во младенчестве. Отец мой овдовел, когда мне было семь лет. Безутешный в своем горе, он не замкнулся в себе, а полностью посвятил себя моему воспитанию. Когда же мне исполнилось пятнадцать, отец отдал меня в Дзен Риэль - лучшую школу для представителей Высшего сословия во всей Империи. Там я прошел курс наук, необходимый молодому дворянину: чтения, письма, математики, истории, этикета, танцев, верховой езды, фехтования, как и колюще-рубящим, так и дробящим оружием, а так же стрельбы из лука и арбалета. Проучившись пять лет, я наконец-то вернулся домой и нашел там большие перемены - отец женился второй раз. Не понимаю, что он нашел в этой женщине - чопорной и вызывающе религиозной особе. Чувство, сразу возникшее между ней и мной, иначе, как "взаимной антипатией" и не назовешь. На отца было больно смотреть - его попытки сблизить нас проваливались одна за другой. И вот однажды утром он пригласил меня в свой кабинет.
-- Тут вот какое дело случилось, сынок, - начал он и замолчал, взял в руки перо, нерешительно повертел его в пальцах, вернул в чернильницу и продолжил. - Три месяца назад умер мой младший брат Кейн. Так вот, я получил от него в наследство замок и несколько деревень - сотни три душ. Ты человек молодой, тем более - через неделю тебе исполнится двадцать один год, и ты станешь совершеннолетним. Я тут подумал и решил все это подарить тебе. Что скажешь? - всю свою речь он не поднимал глаз и только под конец робко посмотрел на меня.
Я, не говоря ни слова, встал на одно колено, почтительно склонил голову и прижал правую руку к сердцу.
--Вот и славно, - обрадовался отец. - А теперь иди, сынок, а я немедленно займусь всеми необходимыми юридическими делами.
Вернувшись в свои покои, я сел и попытался обдумать случившееся. Но был настолько ошарашен этой новостью, что не мог мыслить спокойно. Тогда я прибегнул к самому верному способу привести нервы в порядок - верховой прогулке. Переодевшись, я спустился в конюшню, сам оседлал и взнуздал Гордеца, вскочил в седло и выехал вон.
Стоило мне выехать за ворота замка, я пустил коня в галоп. Въехав в нашу фамильную рощу - место издавна считавшееся самым лучшим для верховых прогулок - я сменил галоп на рысь, затем перешел на шаг и стал размышлять. Насколько я знал отца, он не любил выражать свои чувства открыто. Но его поступки говорили сами за себя - пока я учился в Дзен Риэле, он писал мне каждый месяц и высылал небольшое денежное пособие, хоть я ни в чем не нуждался, все равно приятно, когда у тебя звенит в кармане, и ты можешь себе позволить какую-нибудь безделицу. А приезжая летом на каникулы, я знал, что меня обязательно ждет подарок - например, охотничий нож гномьей ковки или редкая книга.
Теперь - эта женщина, так не похожая на мать. Хотя я почему-то не помнил материнского лица, но у меня осталась память о ней, даже не как о человеке, а скорее - о небольшом солнце, рядом с которым всем, не только мне с отцом, но даже слугам было хорошо. Нет, все-таки отец принял единственно правильное решение. Скорее всего, изначально он хотел преподнести имение дяди Кейна, как подарок на свадьбу. Но видя, что обстановка в нашей семье становится все напряженней, он решил представить это, как подарок на совершеннолетие. Я чуть ли не наяву увидел кислую мину своей мачехи, когда она узнает о том, что отец сделал мне такой роскошный подарок, и рассмеялся.
Решено - я покидаю отцовский замок сразу же после моего совершеннолетия.
***
Уехать на следующий же день после моего двадцать первого дня рождения мне не удалось - сборы заняли чуть ли не седмицу. Почти все это время мы с отцом провели очень много времени вдвоем - совершали долгие верховые прогулки и засиживались допоздна в библиотеке. Но вот пришел день моего отъезда. Я встал пораньше и зашел к отцу в кабинет. Он, похоже, вовсе не ложился спать: сидел в одном из кресел, на его коленях лежал раскрытый свиток, но отец не читал, а глядел в пространство перед собой.
--Эх, ну почему же нельзя устроить так, чтобы всем было хорошо? - тихо спросил он себя, повернул голову в мою сторону и сказал.- Пиши почаще, не забывай старика.
-- Непременно, - ответил я.
Затем он встал с кресла, положил книгу на небольшой столик, подошел ко мне, и мы обнялись.
--Прощай, сынок, - прошептал отец.
--До встречи, батюшка, - ответил я и быстро вышел из кабинета, чтобы он не видел моих слез, - мне тоже очень не хотелось его оставлять.
Внизу уже все было готово к моему отъезду: кони, пять вооруженных слуг верхом и обоз с моим имуществом. Я вскочил на Гордеца, и через минуту мы выехали со двора.
Путешествие прошло без приключений: крупных шаек на большаке не было - об этом позаботились имперские патрули, состоявшие из бывалых легионеров, а одиночки не осмелились бы напасть на наш небольшой отряд. Да и встречающиеся то тут, то там виселицы с раскачивающимися телами недвусмысленно наводили на мысль, что разбой дело небезопасное и неблагодарное. Так что, спустя шесть дней, мы въехали во двор замка дяди Кейна. Теперь этот замок - мой.
Дядю Кейна я видел всего лишь раза три-четыре и знал о нем немного. Он служил в армии, дослужился до капитана, подал в отставку, решив доживать свой век в мире и спокойствии. И вот его больше нет. И на его месте другой человек - я. "И после меня этот замок отойдет кому-нибудь другому", - размышлял я, следуя за слугой в кабинет дяди. Слуга отпер дверь, отдал мне ключ, поклонился и удалился. На большом письменном столе лежал запечатанный свиток. Письмо. Письмо мне - на нем четким и твердым почерком было надписано: "Сыну моего старшего брата и моему племяннику Кэвину". Я сел, распечатал его и стал читать.
"Кэвин, мы с тобой были мало знакомы. В этом отчасти есть моя вина, отчасти - твоего отца. Я не дипломат - ходить вокруг да около не привык, поэтому перехожу к делу.
Ты получил не только мой дом, но, возможно, и проклятие, от которого я страдаю вот уже двадцать лет. И я опасаюсь, что все это дело не закончится только моей смертью. Но - все по порядку.
После Дзен Риэля, я поступил в Университет Магии. При Распределении я попал на Факультет Разрушения. Окончив обучение, я пошел служить в армию боевым магом. На третий год моей службы, в одной из дальних провинций - Белмории - произошел мятеж, и мой полк направили туда. Во время одной из стычек в самый разгар кампании это и произошло.
Горстку мятежников поддерживал какой-то весьма сильный маг - он поставил между нами и ними односторонний силовой барьер, так что вражеские лучники безбоязненно расстреливали нас, а мы в ответ могли только построиться "черепахой" да скрежетать зубами от бессильной злобы, и командир послал за мной вестового с приказом "обезвредить сукина сына". Первым делом я приступил к поиску источника Силы, питавшей барьер, и довольно быстро его нашел. Он был в небольшой рощице справа от нас. Я подозвал к себе два десятка лучников да столько же солдат для прикрытия и приказал им тщательно прочесать ее, а сам стал ждать. Не прошло и десяти минут, как барьер исчез. Это означало, что мой план сработал - маг в роще был вынужден переключиться на самооборону. Мятежники остались без поддержки и вскоре были разбиты наголову. Оставался маг. Это оказался юноша семнадцати-восемнадцати лет. Он спокойно стоял, хотя мог скрыться, и тогда бы наши поиски либо заняли бы слишком много драгоценного времени, либо могли оказаться бы вовсе бесплодными.
--Сдавайся и тебе сохранят жизнь, - крикнул я ему.
Он же только рассмеялся:
--И сгноят в тюрьме или пошлют подыхать в шахту или на рудники. Не нужна мне такая жизнь! Ты, как я вижу, маг, поэтому я вызываю тебя на дуэль. Никакого оружия - только магия. Если победишь ты, тогда вы похороните меня прямо на этом месте, если я - то я спокойно уйду на все четыре стороны, идет?
--Вполне, - ответил я и приказал своим людям не вмешиваться.
Затем, тщательно соблюдая этикет дуэли, мы сошлись на пять шагов, посмотрели друг другу в глаза. Затем его лицо стало меняться: лоб, щеки и пространство вокруг глаз стало абсолютно черным, а сами глаза превратились в два оранжевых пятна - он надевал рабочую маску некроманта. "Вот ты кто", - подумал я, надевая свою - красную с разными, белым и синим, глазами. Затем мы поклонились друг другу, сделали два шага назад, и дуэль началась. Я не стану расписывать все в подробностях. Скажу только, что это был самый опасный противник, и за всю мою жизнь я не встречал никого по силе подобного ему. Но эта победа далась мне дорогой ценой - три последующие дня я провел в постели и еще месяц приходил в форму.
С телом мы поступили, как и договаривались - похоронили его на месте поединка, а на третий день мне приснился странный сон - у могилы некроманта стоит древняя старуха и причитает, я стою у нее за спиной. Хочу уйти оттуда и не могу. Вдруг она резко замолчала и говорит мне глухим голосом:
--Убийца, что тебе еще от него нужно?
--Это было не убийство, а честный поединок.
--Это был мой самый способный ученик. И вот теперь он мертв.
-- Если бы он захотел, то мог бы скрыться, - не сдавался я.
-- Он был гордым, - задумчиво сказала старуха, - но все равно его смерти я тебе не прощу. Не знать тебе покоя на покое, и да будет дом твой пуст, убирайся и будь проклят!
Я проснулся. Этот сон не был похож на остальные, настолько он был реален.
После того, как в Белмории был наведен порядок, наш полк вернулся на место своей дислокации, я получил денежное довольствие и три недели отпуска, который я решил провести в Столице - путь до нее был в два раза меньше, чем до замка. По рекомендациям сослуживцев я остановился в пансионе Ютера - кровать с чистыми простынями без клопов, недорогая, но хорошая кухня - как раз то, что мне было нужно.
Поначалу я планировал хорошенько отоспаться, но в первую же ночь меня посетили такие кошмары, что я проснулся полностью разбитым. То же самое повторилось на вторую и третью ночь. Плюс к кошмарам во мне поселилось странное чувство какой-то непреходящей тревоги. Как будто сейчас должно случиться что-то очень плохое. И тут я понял, что значили слова "не знать тебе покоя на покое". И если вино помогало как-то справиться с чувством тревоги, то кошмары меня замучили окончательно. Тогда я, как полноправный член Гильдии магов, отправился в Университет Магии за советом. В те времена деканом Факультета Некромантии был Мастер Сайрес - он был не по годам одарен, сорок пять и уже Мастер. Он внимательно выслушал мой рассказ, затем встал и удалился к себе. Вернулся он с амулетом в руке:
-- Вот вам от кошмаров и беспокойства. Никогда не снимайте его, - сказал он и протянул амулет мне.
Я с благодарностью принял из его рук амулет и тут же его надел.
--Что касается второй половины проклятия, то тут я ничем помочь не могу. Все зависит от того, что она вкладывала в эти слова. Вы понимаете?
-- Не совсем.
-- Представьте, вы возвращаетесь в свой дом...
-- У меня замок,- уточнил я.
--Для проклятия это не существенно, хоть шалаш, - усмехнулся Мастер. - Итак, вы возвращаетесь в свой замок, а там ничего и никого нет, хоть шаром покати. Это один из вариантов проклятия. Давайте рассмотрим другой, более мрачный. Вы возвращаетесь к себе в замок, и вдруг вокруг вас начинают умирать ваши люди, до тех пор, пока вы не останетесь в одиночестве. Есть еще один - вы возвращаетесь домой, и довольно быстро умираете от неизвестной болезни, а ваши наследники, что поселятся в замке, тоже умирают. Ведь она прокляла не вас одного, а ваш дом, то есть представителей вашего рода, локализовав действие проклятия вашим жилищем. Но это самый темный вариант. Лично я более склоняюсь все же ко второму.
-- И что же мне теперь делать?
-- Попробуйте расставить особые обережные заклятия в активных точках. Это хоть в какой-то степени вам поможет. Книгу на эту тему вы можете взять в Библиотеке. Если захотите, вам за определенную сумму даже сотворят копию.
Я выучил эту книгу от начала и до конца, и первым делом, когда подал в отставку и вернулся сюда, сразу же подвесил все необходимые заклятия, которые развеялись с моей смертью, ибо почти все магические действия человека имеют силу, пока он жив. Если это все же не тяжелая простуда, а проклятие Белморской ведьмы, значит, она все еще жива, и мне бы очень не хотелось, чтобы ты стал следующей жертвой.
Итак, первые признаки того, что оно начинает подбираться к тебе - регулярные ночные кошмары. От кошмаров тебя спасет амулет, лежащий здесь в шкатулке на камине. Однако, если ты хочешь жить здесь долго и счастливо - езжай в Столицу и постарайся поступить в Университет Магии. Только там ты получишь надлежащую подготовку, без которой искать ее - самоубийство.
Извини, если расстроил тебя, но не предупредить тебя, было бы с моей стороны равносильно преступлению.
Твой дядя Кейн Оуэн.
P.S. В тренировочном зале ты найдешь замечательного учителя фехтования. Плати ему 4 злата в месяц, он того стоит.
Я отложил письмо в сторону, достал трубку, набил ее и закурил. Письмо дяди Кейна встревожило меня не на шутку. Мне доводилось слышать подобные истории, но никогда не думал, что стану героем одной из них. Мысль о том, что это шутка, я отмел сразу - дядя Кейн был военным и единственная его шутка, которую я смутно помнил, касалась тоже каких-то военных материй. Оставалось только поверить. Вот в какие размышления я был погружен, когда отворилась дверь, и слуга пригласил меня отужинать. Я встал из-за стола и проследовал за ним в трапезную.
Отужинав, я решил перед сном хоть немного осмотреться вокруг и послал за управляющим. Им оказался невысокий человек лет пятидесяти с маленькими цепкими глазками, бугристым носом, с ухоженной бородой "лопатой" и с огромной связкой ключей на поясе. С удивлением я узнал в нем того самого слугу, что провожал меня в дядин кабинет.
--Вы звали меня, сир? - спросил он меня зычным, как труба, голосом.
-- Звал. Как тебя зовут?
-- Вацлав.
-- Ты, как я вижу, еще по совместительству и ключник, - заметил я.
--Такова была воля прежнего хозяина, - ответил он.
--Ты не мог бы показать мне замок?
-- С удовольствием, сир, - сказал он, и мы вышли из трапезной.
***
-- Откуда начать? - спросил Вацлав.
-- С самого низа, с подвалов.
Вацлав почтительно склонил голову, молча провел меня по коридорам, ведущим к небольшой винтовой лесенке, и стал спускаться. Вскоре лесенка закончилась, и мы оказались на небольшой площадке с единственной дверью, возле которой в углу стояли бочка с факелами и ведро, на две трети заполненное смолой.
-- Это что? Единственный вход? - недовольно спросил я.
-- Что вы, сир! - воскликнул Вацлав. - Есть еще два. Просто этот - самый близкий к трапезной и к кухне.
-- Открывай, - приказал я.
Вацлав отстегнул от пояса кольцо с ключами, моментально нашел нужный и отпер дверь. Сразу потянуло прохладой, но не сыростью.
--В этой части подземелья - ваши винные погреба и кладовая продуктов, - сказал Вацлав. - Желаете взглянуть?
-- Пожалуй, - ответил я.
Вацлав взял пару факелов, обмакнул их в смолу, зажег, дал один мне, и мы вошли в подземелье.
Винные погреба произвели на меня впечатление, как размерами, так и содержимым - на каждой бочке стояло клеймо с указанием марки, виноградника и года урожая. Некоторые марки были мне незнакомы, еще о некоторых я слышал только восхищенные отзывы. Некоторым было более полста лет. Похоже, дядя Кейн знал толк не только в боевой магии. Не удержавшись от искушения, я снял со стены кружку и стал дегустировать содержимое особо интересных бочек и спохватился лишь тогда, когда у меня зашумело в голове.
-- Ладно, с погребами все ясно, пойдем дальше, - сказал я, вешая кружку на место.
Не уступила погребу и кладовая - с таким количеством припасов замок мог вынести полугодовую осаду.
И вновь потянулся коридор - сперва прямо, затем направо. То тут, то там на стенах встречались крепления для факелов, в большинстве своем пустые - похоже, этим коридором давно не пользовались. Наконец, мы оказались у железной двери.
Темница представляла собой дюжину камер по шесть с одной стороны и шесть с другой, каждая из которых закрывалась массивной окованной железом дверью с двумя окошками - первое на уровне глаз, а второе для пищи внизу. Я подошел к одной из дверей и толкнул ее рукой. Дверь отворилась, и я заглянул вовнутрь - тюфяк, одеяло и дыра в полу вместо уборной. Я невольно поежился и спросил у Вацлава:
-- И как часто здесь бывают гости?
-- На моей памяти - только раз. Я тогда еще ребенком был. Поймал как-то старый хозяин, вора у себя в казначейской, а тот возьми да и кинься на него сдуру с ножом. Ну, а хозяин был еще той закваски - сам скрутил и связал вора. Не схватись бы он за нож - все кончилось только плетьми, а тут такое дело... Ну, хозяин и посадил его на год.
-- А что было дальше?
-- Вышел кротким, как ягнёнок, - усмехнулся Вацлав, - На коленях просил, что б не прогоняли его.
-- И что?
-- Отправили на конюшни. Так до самой смерти конюхом и проработал, - слуга вздохнул и спросил. - Куда теперь, сир?
-- В пыточную.
Еще один коридор. Еще одна дверь. Вацлав молча отворил ее, и мы оказались в пыточной. С первого взгляда мне стало ясно, что, либо ей не пользовались вообще, либо лет сто назад, не меньше. Веревки на дыбе прогнили насквозь, шипы железной девы покрылись ржавчиной, как и инструменты, развешанные по стенам, и все остальное было в таком же плачевном состоянии. Однако, я не огорчился - у меня не было ни малейшего желания пытать кого бы то ни было (по крайней мере, без веской на то причины). Я повернулся и вышел вон. Вацлав запер дверь и ждал дальнейших указаний.
-- Что у нас осталось? - спросил я.
-- Оружейная, сир, - сказал Вацлав.
И снова коридор, снова подставки для факелов, снова обитая железом дверь в конце. Эта, в отличие от всех предыдущих, была закрыта на целых три замка. Когда же Вацлав открыл ее, меня обдало теплом и запахом масла. Если в пыточной было сыро и неуютно, то здесь - наоборот. Вдоль стены была выложена печь, а на стенах через каждые два-три шага горели факелы - так что света было вдоволь.
Я подошел к одной стойке с оружием и придирчиво оглядел клинки - заточены они были на славу и протерты от ржавчины маслом и, насколько я мог судить, все они были нездешней ковки и стоили изрядно.
-- Кто следит за оружием? - спросил я.
-- Старший кузнец, сир. Позвать?
-- Позови.
Вацлав удалился. Я прошелся, изучая содержимое оружейной - здесь были не только мечи всех типов - от легких одноручных до массивных двуручников, но и боевые топоры явно гномьей работы. Я даже обнаружил стойку с тремя боевыми молотами. Мне очень хотелось взять в руки один из клинков и немного размяться. Удерживала от этого только одна мысль, что вот-вот вернется Вацлав, да еще и не один, а я, как мальчишка, махаю тут мечом. Я вспомнил, что дядя Кейн писал мне об учителе фехтования, живущем в замке, и решил при первой же возможности навестить его.
Раздались шаги. Я повернулся лицом к двери. Вошел Вацлав и с ним очень высокий пожилой мужчина в кожаном фартуке.
-- Это вы - старший кузнец? - спросил я у спутника Вацлава
-- Я, сир.
-- И как вас зовут?
-- Дарэн.
-- Это вы следите за оружием? - поинтересовался я.
-- Я, сир. Не эти же, - как-то странно усмехнулся кузнец.
-- Кто "эти"? - как можно стороже спросил я у кузнеца.
-- Горе-помощники мои, - отозвался кузнец уже с грустью в голосе. - Только и могут, что лошадь кое-как подковать, да с девкой гулящей в стоге поваляться.
-- А как же Лунтер? - сказал Вацлав. - Он-то сутками из кузницы не вылазит. Он когда-нибудь спит?
-- Ну, если только Лунтер, -- голос кузнеца потеплел. - На него одна надежда, что я жизнь не зря прожил. Да и ему еще учиться и учиться.
--Как я понял, вы следите за состоянием оружия, а ваш Лунтер за всем остальным, - и я указал головой на печь и факелы.
Кузнец побледнел. Я рассмеялся и сказал Вацлаву:
--Проследи, чтобы парень получал по пол-злата в месяц.
--Но это ставка кузнеца, сир. Даже старший кузнец получает злат в месяц, - неуверенно произнес Вацлав.
--Ты меня убедил, - усмехнулся я. - Четыре сребра в месяц. Доволен?
--Да, сир, - вместо Вацлава сказал кузнец и добавил, - Лунтер парень молодой, еще возгордился бы, если бы вы ему такое щедрое жалование назначили, и пропало дело... А так выходит, как будто поощрение ему от вас вышло. Спасибо вам, сир, - горячо сказал кузнец и, схватив мою руку, поцеловал ее, быстро вышел прочь.
Видя мое недоумение, Вацлав объяснил мне, в чем дело:
--Видите ли, сир, у Дарэна было четверо детей, он мечтал сделать из них мастеров, передать им все свои секреты, да вышло по-другому - ни один из них не дожил до десяти лет. А тут, откуда не возьмись, лет пять тому назад приходит этот парнишка, Лунтер, лет десяти от роду, круглый сирота, кожа да кости и просится в ученики к кузнецу. Взяли его из жалости, а парень-то способным оказался и настолько способным, что сам Дарэн на него внимание обратил и полюбил его, как сына, заботится о нем, как о родном, но держит его в строгости.
-- Понятно, - сказал я, - надеюсь, наша прогулка по подвалам закончилась?
-- Да, сир.
-- Отлично! Тогда давай наверх, на свежий воздух.
Наблюдая, как Вацлав запирает на три замка оружейную, я спросил у него:
--А если я захочу попасть куда-нибудь, мне что, придется каждый раз звать тебя?
--Зачем, сир? Точно такая же связка лежи у вас в кабинете, в ящике стола.
--У Дарэна - три от оружейной, еще два у кухарки - от подвала и кладовой и два у старшего виночерпия - от подвала и винного погреба. Вот и все. Все остальные - у вас да у меня.
--А когда делают уборку в комнатах на верхних этажах?
--Тогда зовут меня.
--Сколько мой дядя платил тебе? -- поинтересовался я.
--Два злата в месяц.
--Что-то маловато, учитывая, сколько у тебя хлопот.
--Спасибо вам большое, сир, но мне больше и не надо. Детей нам с женой Творец не послал, - вздохнул Вацлав, - Так что этих денег нам хватает с излишком.
Мы продолжили обход замка. Первый этаж принадлежал целиком слугам - здесь они жили и столовались. Штат прислуги оказался у меня небольшой - повар, два поваренка, судомойка, два виночерпия - старший и младший. Младший подливал мне вино во время трапезы, старший же предварительно дегустировал напитки, которые будут подаваться на стол. Четыре горничных - поддерживать порядок, и пять слуг на все руки - нарубить дров, что-нибудь куда-нибудь отнести, переставить мебель, а так же прочие поручения и, наконец, человек непонятного возраста - ему можно было дать, как и тридцать пять, так и все пятьдесят, одетый во все черное, двигался он с кошачьей гибкостью и абсолютно бесшумно.
--А это кто? - спросил я у Вацлава.
--Ваш камердинер, сир, - ответил он и повернулся к нему спиной.
--В чем дело, Вацлав?
--Отныне он - ваша тень.
--У нее есть имя?
--Юрген.
--Меж вами что-то случилось? - продолжал допытываться я.
--Нет, сир. Просто он очень напоминает мне определенную породу людей: пока вы им платите - они за вас умереть готовы, а стоит возникнуть какой-либо заминке с деньгами - они сразу исчезают, как будто их и не было.
--И во сколько дядя Кейн оценил его услуги?
--Три злата в месяц, когда он при хозяине и полтора, когда хозяина нет рядом. За простой, так сказать, - сообщил мне Вацлав.
--Это что получается. За три месяца "простоя" я должен заплатить ему четыре с половиной злата? - возмутился я.
--А вот и нет, сир! Любой договор имеет силу, пока обе стороны живы, а раз ваш дядюшка преставился, да будет земля ему пухом, то договор теряет силу и годится лишь на растопку камина.
--Что бы заключить с ним новый договор, нужен стряпчий. Вот только, где мне найти стряпчего в этой дыре?
--А я на что, сир? - воскликнул Вацлав.
--Так ты еще и стряпчий? С лицензией и печатью? - не поверил я.
--Кем я только не был...- мечтательно произнес Вацлав, но уловив мое настроение покончить с этим делом побыстрее, сказал. - Подождите, сир, я быстро, - и вышел.
Я стал прохаживаться по зале, ожидая возращения Вацлава, как за моей спиной послышался деликатный кашель. Я обернулся. Передо мной стоял человек в черном.
--Что вам угодно? - сухо сказал я.
--Меня зовут Юрген, я был камердинером у вашего дядюшки. Примите мои самые искрение соболезнования.
Я кивнул головой, принимая "самые искренние соболезнования", и спросил его:
--Сколько вам лет?
--Сорок шесть.
--Что вы умеете?
--Читать, считать, писать, ухаживать за одеждой, прислуживать за столом, знаю пять языков, неплохо стреляю из лука и арбалета, да еще не забыл с какой стороны у меча рукоять, а так же я еще умею устраивать путешествия.
--Как это? - не понял я.
--В свое время я объездил всю Империю и точно знаю все более-менее безопасные дороги.
--Что-нибудь еще?
--Могу в походе приготовить что-нибудь поесть из того, что окажется под рукой. А, если ничего не окажется, то добыть охотой.
--И сколько вы хотите за свои услуги? - спросил я.
--Ваш дядя платил мне три злата в месяц, если я был при нем и по семь сребров в неделю, когда он не нуждался в моих услугах.
--А если он нуждался в ваших услугах полмесяца, то как тогда?
--Тогда он платил мне два злата, - спокойно, глядя мне в глаза, сказал Юрген.
--Хорошо, я беру вас в услужение. Сейчас придет Вацлав, и мы заключим договор.
--Вы, как я вижу, уже познакомились. Прошу за мной, - раздался за моей спиной уже знакомый зычный голос.
Мы проследовали в кабинет. Я и Юрген сели друг напротив друга, а Вацлав, как подобает истинному стряпчему - во главе стола и принялся быстро писать. Спустя четверть часа договор был готов. Я внимательно прочел его, кроме всего перечисленного Юргеном, ему еще вменялось в обязанность брить и мыть меня. Так же контракт предусматривал неустойку в десять златов в случае нарушения обязательств одной из сторон.
--Как я понимаю, это копия договора, заключенного между моим дядей и вами, - сказал я, когда Юрген закончил читать.
--Один-в-один, - кивнул головой Юрген.
--Вы со всем согласны? - спросил Вацлав.
--Я - со всем, - сказал я.
--Я - тоже, - произнёс Юрген.
--Тогда скрепите договор подписями, - с ноткой торжественности в голосе сказал Вацлав, протягивая мне перо.
Я расписался. Расписался и Юрген. Внезапно старые часы пробили десять ударов. "Интересно, в чьи обязанности входит заводить часы", - вдруг подумалось мне. Не успел я сосчитать до трех, как Юрген молча встал, подошел к комоду, открыл верхний ящик, достал небольшую шкатулку, вынул из нее ключ и завел часы - так мой камердинер приступил к своим обязанностям.
--Время позднее. Юрген, проводи меня в мои покои, - обратился я к новоиспеченному личному камердинеру. И, повернувшись к Вацлаву, спросил уже у него - Надеюсь, там все в порядке?
-- Конечно, сир! Уборка была сегодня и производилась под моим личным присмотром. Пол вымыт, пыль тщательно вытерта, свежие простыни, свежий пододеяльник и чистые наволочки ждут вас. А так же я распорядился, чтобы всю вашу одежду доставили к вам и развесили по шкафам.
--В таком случае, спокойной ночи, Вацлав.
--Спокойной ночи, сир, - сказал Вацлав и оставил меня с Юргеном наедине.
Тем временем, Юрген снова открыл верхний ящик комода, достал другую шкатулку, вынул из нее ключ и сказал:
--Следуйте за мной, сир.
Мы вышли из кабинета. Затем мы пошли по коридору и, наконец, вышли к лестнице, поднялись по ней, повернули направо и оказались в полукруглом коридоре со множеством дверей.
--А это что?
--Гостевые покои, сир.
--И сколько их?
--Дюжина, - коротко ответил Юрген и направился дальше.
Наконец, мы пришли к хозяйским покоям. Юрген отпер дверь, отдал мне ключ и вошел, как и предписывает этикет, первым. Я прошел следом и закрыл за собой дверь. Юрген зажег пару канделябров. Я осмотрелся - даже здесь дядя Кейн остался верен себе - единственным предметом роскоши была огромная кровать с балдахином, остальное же убранство комнаты было очень скромным - стол, три стула, да пара платяных шкафов.
Юрген молча подошел к дверке и открыл ее. В отличие от остальных дверей, она не закрывалась ни на замок, ни даже на задвижку. Я заглянул вовнутрь - узкая кровать, табурет, умывальник на стене - вот и вся обстановка человека, получающего такое большое жалование. "Интересно, на что он тратит свое золото", - подумал я, покидая его каморку.
--Не желаете принять ванну, сир? - раздался голос Юргена.
--Да, это было бы очень кстати.
Мой камердинер быстро вышел и довольно скоро вернулся в сопровождении слуг, несших ведра с горячей и холодной водой, а так же большую бадью. Поставив все это, слуги удалились, а Юрген принялся готовить мне ванну. Он делал это быстро, без лишних движений. Когда же все было готово, Юрген помог мне снять платье, и я погрузился в приятную теплую воду, испытав ни с чем несравнимое наслаждение - я не мылся с тех самых пор, как покинул отцовский замок.
После ванной Юрген помог мне облачиться в ночную рубаху и, погасив весь свет за исключением ночника, пожелал спокойной ночи и удалился к себе.
Вся усталость этого дня навалилась на меня, и я мгновенно провалился в сон.
II
Проснулся я до безобразия поздно - часы, которых я вчера не заметил, показывали четверть двенадцатого. Солнце разбудило бы меня раньше, но кто-то деликатно опустил шторы. "Юрген, больше некому", - разгадал я этот несложный ребус и решительно свесил ноги с кровати. Открылась дверь каморки, и появился Юрген. Пожелав мне доброго утра, мой камердинер вышел из комнаты. Вскоре он вернулся в сопровождении слуги, несшего миску с горячей водой, затем он спросил меня, чего я желаю: отпустить бороду, а может усы, или просто побриться.
--Побриться, - ответил я, и Юрген принялся за работу.
Затем он помог мне облачиться в чистые одежды, которые - спасибо предусмотрительному Вацлаву - уже висели в шкафах.
--Сир, наверное, хочет кушать, - произнес мой камердинер.
--Хочет, - согласился я.
--Тогда следуйте за мной.
Путь до господской трапезной я помнил смутно, а посему положился на Юргена. Проходя мимо гостевых покоев, я заглянул в одну из комнат. Кровать, стол, пара стульев, платяной шкаф, зеркало - вот и все. Дверь закрывалась не на ключ, а на задвижку.
--Скажи мне, Юрген, у дяди часто бывали гости? - осматривая скромное убранство гостевых покоев, спросил я.
--Нечасто. В основном, такие же бывшие военные, как и он сам.
--Ладно, пошли есть, - и мы отправились дальше.
--В какие часы здесь принято трапезничать? - спросил я, усаживаясь за стол.
--При вашем дяде завтрак подавался в восемь, ланч в полдень, обед в три, ужин в восемь вечера, - сказал Юрген.
--Я не дядя - люблю поспать. Поэтому завтрак отодвинем часов на девять, все остальное оставим, как есть, так и передай на кухню, и будь добр, пни их там хорошенько, времени уже полдень, а ланча нет, - распорядился я.
Не прошло и трех минут, как в трапезную влетели один за другим несколько слуг. Один расстелил скатерть, другой поставил блюдо с жареной курицей и корзинку с нарезанным белым хлебом. Как по волшебству, слева от меня возник младший виночерпий и налил мне вина в кубок. Я попробовал, вино оказалось сносным, но зная какие сокровища скрыты в погребе, я велел после ланча позвать старшего виночерпия. Мною овладело мальчишеское озорство и желание намылить кому-нибудь шею.
--Позвольте мне, - вдруг раздался голос Юргена.
Я непонимающе взглянул на него. Он же, несколько не смущаясь, взял из моей руки нож и мастерски разделал курицу.
--Приятного аппетита, - пожелал он мне.
Я кивнул головой и впился зубами в куриную ногу.
Съев половину, я почувствовал себя вполне сытым, отодвинул блюдо от себя и запил трапезу кубком вина. Тотчас передо мной оказалась миска с теплой водой. Я помыл руки, вытер их о полотенце, поданное Юргеном, и бросил его на стол. Юрген же тем временем взял блюдо с недоеденной курицей, снял висевшую на стене кружку, сам налил себе вина, удалился за маленький столик, стоявший особо, и принялся есть то, что не смог осилить я. Ел он быстро и аккуратно, однако в его движениях не было спешки или суетливости. То, что он совершенно спокойно доедал за мной, меня не удивило, точно так же поступал Ямес - камердинер моего отца, вот только он удалялся из господской трапезной. Юрген же предпочитал не терять меня из виду ни на секунду. "Отныне, он - ваша тень", - вспомнил я слова Вацлава. Покончив с едой, он встал и направился к моему столу. Помыв, и вытерев все тем же полотенцем руки, Юрген молча встал за моим стулом, ожидая новых приказов.
--Вот что, Юрген, спустись и позови сюда старшего виночерпия, - сказал я, наблюдая за тем, как слуги наводят порядок в трапезной. Камердинер бесшумно вышел, и вскоре я созерцал старшего виночерпия собственной персоной. Это был мужчина лет пятидесяти, весьма тучный, с круглым, как блин, лицом, бесцветными глазами и изрядной плешью.
--Чем же ты, голубчик, меня поишь? - как можно более ласковым голосом поинтересовался я.
--Палерно, урожай 30-го года, - отозвался старший виночерпий.
--Всего пять лет выдержки, - задумчиво произнёс я. - Что за экономия такая? Я еще вчера был в погребе. Он был полон отличным вином. Никак у нас за ночь закончилось хорошее вино?
Старший виночерпий побледнел и замотал головой из стороны в сторону.
--Позвольте мне, сир, - шепнул мне на ухо Юрген.
--Изволь, - согласился я.
Камердинер отвел старшего виночерпия в сторону и стал что-то говорить ему. До меня долетали только обрывки фраз: "...пусть это еще настоится.... на завтрак ... на обед...к рыбе...на ужин...". Наконец, Юрген и старший виночерпий вернулись к столу.
--Я слушаю, - произнес я намеренно ледяным тоном.
--Простите, сир, такого больше не повториться, - дрожащим голосом сказал старший виночерпий.
--Надеюсь, что не повторится, - сказал я. - А если повторится - станешь вместо виночерпия конюхом и будешь до конца жизни чистить лошадей и убирать навоз, - жестко добавил я.
Как только он ушел, я расхохотался. Юрген тоже позволил себе улыбнуться.
--Что ты там ему говорил? - спросил я Юргена.
--Я втолковывал этому, простите, болвану, что в различное время суток и к различным блюдам подают различные вина.
--Как же так вышло, что старший виночерпий не знал всего этого? Ведь в этом сама суть его дела.
--Ваш дядюшка был к этому совершенно равнодушен, вот и поставил первого, кто способен отличить красное вино от белого. Хотя в винах он разбирался очень неплохо - вы ведь были в погребе? Он считал, что хорошим вином надо угощать гостей, а самому сойдет и так.
--Странно, - пробормотал я. - Вот что, Юрген, отведи меня к учителю фехтования, - велел я Юргену и встал из-за стола.
Юрген привел меня в большой зал, на одной из стен которого было развешано всевозможное оружие. Заметив мой удивленный взгляд и правильно истолковав его, он объяснил:
--Это коллекция учителя фехтования, оружие вашего дядюшки хранится, как и положено, в оружейной.
Я принялся придирчиво изучать развешанное оружие. Коллекция была богатой, но чувствовалось, что здесь нет ничего лишнего, добавленного для красоты - только то чем пользовался хозяин.
Вдоль стен стояли стойки с тренировочным оружием - деревянными мечами, топорами, копьями, двуручными секирами, пара пик и несколько шестов разной длины. В углу притулились стойки с луками и арбалетами.