Аннотация: Очень рекомендуемое автором произведение, возлагаю на него большие надежды.
Десятки романов и повестей, сотни рассказов, тысячи эссе, миниатюр и очерков. Отзывы критиков благоухали россыпью хвалебных речей, они восторгались и сложностью сюжетов, и великолепием воспроизведения, и простотой для восприятия его работ. Сегодня Москва, завтра Токио, после - Нью-Йорк, Лондон, Брюссель, Париж. Его перу принадлежали воспетые "Вечность", "Секунда одиночества у моря", и, конечно же, бессмертная "Эпопея раненного льда". Три Нобелевские премии в области литературы и еще одна - за вклад в развитие мира.
Туманным утром, окутавшим центр Лондона, где находилась его гостиница, Писатель сидел и наслаждался той легкой меланхолией, которую всегда дарило ему одиночество. И, как всегда, она пришла, эта легкая душевная боль, и он уже приготовился записывать нашептываемое ею, когда ощутил тоже знакомое, но не столь обожаемое им чувство - меланхолия вырвалась и перехлестнула через край. Ощущение было настолько сильным, что он даже почувствовал горечь во рту. Рука привычно потянулась за антидепрессантами, но остановилась на полпути и все так же медленно и осторожно ушла назад.
Понимание о невозможности написания в таком состоянии чего-либо из того, что можно явить миру, прочно укоренилось в его сознании, это уже было в юности, когда емкие, концентрированные и едкие умножения всего спектра чувств, ложились на бумагу, грозясь разорвать как саму бумагу, так и нависшего над ней с пером обладателя полубезумного взгляда - молодого Писателя. Эти произведения он решился показать лишь дважды - один раз - любимой, и встретил непонимание, второй раз - Его Величеству Интернету, и встретил насмешку.
Наклонившись вперед, монотонно раскачиваясь и потирая виски, пульсирующие накопившейся усталостью, Писатель приводил мысли в порядок. На протяжении всего жизненного пути он довольно холодно относился к психологии, предпочитая ей философию, отчего во всем блеске обращенного к нему всеобщего обожания изредка проскальзывала тень недовольства со стороны поклонников науки, призванной оптимизировать все сферы человеческого бытия. Впрочем, антидепрессанты он принимал, ведь они были инструментом науки, по его мнению, более практичной - психиатрии.
Неожиданно вихрь отдельных частиц мыслей мгновенно сложился в его голове, и глаза его прояснились. Рука, ранее тянувшаяся за лекарством, изменила направление и сжала телефон.
- Андрей, мне нужен хороший психотерапевт. - Сонный голос в трубке не разочаровал, как, впрочем, и всегда. Трубка была положена на место и монотонное покачивание в горестных раздумьях возобновилось.
Через два дня, в Москве, Писатель лежал на кушетке, а человек, которому предстояло выдавливать из его мозга все страхи и комплексы, вскрывать гнойные раны его души, вел неторопливую беседу, расспрашивал, уточнял, инструктировал.
Через два месяца регулярных сеансов, большинство из которых происходило в состоянии гипноза, психотерапевт провел еще один - заключительный. За это время Писателем был исполнен и издан еще один роман - "Опасность просветленного". Боссы издательского дома потирали руки в ожидании небывалых прибылей, он же оставил их наслаждаться азартом погони за большими деньгами, принимать в этом участие давно не доставляло ему удовольствия.
Тем не менее, сеансы были окончены, и Писатель, с необычайно просветленной головой, заряженный, казалось, неиссякаемым запасом жизненных сил и оптимизма, отправился ощутить свое новое "Я", над которым изрядно потрудились, и за которое было уплачено немало денег, в Испанию, где купил уютный дом на берегу моря.
Невероятный, чудный месяц провел Писатель в блаженстве, купаясь, загорая и занимаясь спортом. Идеальное новое "Я" не давало ему грустить ни секунды, утром он просыпался бодрым, ночью засыпал мгновенно, а дни были яркие и насыщенные, наполненные красотой и смыслом.
Прошел месяц и Писатель наконец вспомнил, что у него есть телефон и есть люди, которые безостановочно набирают его номер, которым нужна связь с ним. Разыскав его в чемоданном хламе под кроватью, Писатель включил эту маленькую трубку, единящую его с прежним миром.
Звонки посыпались как из рога изобилия, издатели восхваляли успех новой книги, и, конечно же, требовали новых. Снисходительно улыбнувшись, счастливый Писатель пообещал им это.
И вот он снова за столом, с шариковой ручкой в руках, категорически не признавая изначального электронного изложения своих мыслей, замер в ожидании. Шли минуты, складываясь в десятки, радостное тиканье часов казалось становилось все громче, и на разглаженное за месяц, чистое, свободное от отпечатков каких-либо негативных эмоций лицо, постепенно опускалась тень. Длилось это недолго, писатель стряхнул с себя минутное оцепенение, недоверчиво посмотрел на чистый лист бумаги, рассеянно улыбнулся и, минуту спустя, уже беззаботно носился по волнам.
Издатели, однако, звонили каждый день, они настаивали, и Писатель снова и снова брался за ручку и даже исписал несколько страниц, но порвал их и сжег, а нижняя губа его покрылась следами от зубов - лишь на ней он выместил свою неудовлетворенную тягу к творчеству.
Постепенно отчаяние охватило Писателя. Он сменил жаркую страсть Испании на дождливую и ностальгическую чопорность Британии, полагая, что его неудачи привязаны к месту. Так сменил он по очереди все континенты.
Поняв, что суть не в этом, и догадываясь в чем суть, Писатель ринулся в Москву и прямо с аэропорта отправился в кабинет к психотерапевту.
Разговор состоялся напряженный, Писатель требовал вернуть его прежнего, психотерапевт же тщетно пытался донести информацию о невозможности этого. Писатель вспылил, какая-то из частей его необузданной творческой натуры дала верх и завязалась драка. Приехала полиция и он угодил в участок. Ненадолго, лишь на два дня, пока друзья не вытащили его оттуда, но этого оказалось достаточно - еще не зная, кто он, российская полиция показала свой крутой нрав - Писателя избили до полусмерти и не давали спать все время, что он у них находился, чего не смог вынести его и так потрясенный и израненный разум.
Так он попал в сумасшедший дом, где отчаянно бил мягкие стены и кричал: "Верните! Верните!", захлебываясь собственной беспомощностью, вскоре вышел оттуда и стал жить как нормальный человек, бесцельно растрачивая нажитые ранее миллионы.