Доцент Одесского национального университета, Луговой Дмитрий Иванович, закрывая последнюю на сегодняшний день зачётную книжку, с облегчением вздохнул. "Народонаселение" - не самый трудный предмет на отделении экономической географии, но необходимый. Во всяком случае, так казалось самому Дмитрию Ивановичу. Преподаватель сложил в потёртый портфель методички, вышел из аудитории, закрыл дверь на ключ и несколько раз, для убедительности, подёргал ручку. Затем устало спустился по широкой, местами щербатой лестнице, пересёк большое фойе и открыл парадную дверь.
Лицо обдало холодным ветром. Хотелось вдохнуть полной грудью, но загаженный испарениями технического прогресса туман убедил этого не делать, мол, наступит весна - дыши глубже, а пока потихонечку так: вдох-выдох, шаг за шагом. Доцент прошёл вдоль парковой аллеи и свернул к остановке троллейбуса номер пять.
"Какой трудный день, - рассуждал преподаватель, глядя себе под ноги, - с каждым годом тяжесть прожитых лет давит на плечи всё сильнее". Пожилой мужчина медленно брёл по улице, стараясь не замечать случайных прохожих и городской суеты. Проработав обычным преподавателем более сорока лет, Дмитрий Иванович не накопил ни на приобретение автомобиля, ни на покупку загородного домика. Кубышка была пуста.
"Как хочется вырваться за пределы шумного, зимой грязного, а летом пыльного города! Уехать! Раствориться в тишине! Отдаться во власть природы! Дышать и чувствовать лёгкое касание ветра! Идти по широкому полю и гладить ладонью зрелые колоски! Найти грибную поляну и любоваться маленькими маслятами, опятами, сыроежками, словом, какие будут грибы расти, теми и любоваться!" - мужчина на мгновение остановился, посмотрел в серую высь и достал из портфеля зонт.
Домой хотелось добраться быстрее. Пасмурное небо и ломота в суставах предупреждали о том, что холодный дождь в любой момент может обрушиться на спины прохожих, а Дмитрию Ивановичу такая погода противопоказана: ревматизм.
Рядом кто-то чихнул; чуть поодаль остановился автомобиль и выпустил в мир чёрный сгусток выхлопных газов; ветер подцепил ошмётки мусора у бордюра; из какой-то парадной просочился на волю запах аммиака и чего-то ещё; народ беспрерывно болтал по мобильным телефонам, сетуя на плохое покрытие из-за недостаточного количества вышек сотовой связи.
"Вдалбливая ученикам азы "народонаселения", невольно понимаешь, как много места в этом мире занимает человек. Куда ни глянь, всюду видны следы его жизнедеятельности и, чаще всего, это нехорошие, агрессивные, уничтожающие следы! Армагеддон. Планета стонет", - думал доцент. К счастью, подъехал нужный троллейбус. Дмитрий Иванович еле успел взгромоздиться на подножку. Двери закрылись, натужно скрипнув за спиной.
Дом встретил тишиной и неуютом. На ужин - чуть тронутый цветом заварки чай и надоевшие бутерброды. Затем горячий душ, пахнущее ментолом растирание и одинокая постель. "Где оно, счастье, бродит? - размышлял пожилой человек, глядя на заранее приготовленный глюкометр и шприц-ручку с инсулином. - Может, упустил, не заметил я его? Да нет же, нет, было, заглядывало, да вот ненадолго".
Сон подкрался тихо и предательски быстро. Этой ночью Дмитрий Иванович видел поражающие красотой сновидения. Его лёгкое, практически невесомое тело парило над землёй, а душа, будто отдельно, самостоятельно от бренной оболочки, радовалась странному путешествию. Отныне одинокий мужчина был ветром, свободой, бесконечностью и звали его не тем куцым именем "Дмитриваныч", которое он привык слышать изо дня в день от ленивых студентов или более удачливых коллег. Его звали Счастье! "Как же так, почему Счастье? - размышлял путешественник. - Ведь "счастье" - "оно" - средний род, а я всё-таки мужчина, человек". Ему пришлось вытянуть руки вперёд: очень хотелось рассмотреть себя нынешнего поближе. И вдруг - пустота. Предательская паника потеснила чувство радости и, толкаясь бочком, попыталась занять надёжную позицию. Но раз уж Дмитрий Иванович нынче Счастье, огорчаться ему нельзя! Добрые эмоции поднатужились и вытолкнули смуту за пределы свободной души.
Счастье устремилось вверх! Дотянулось до облака и потёрлось о него морщинистой щекой. Мягко. Так мягко, что даже не чувствуется! А внизу пульсировала планета! Жила своей мирной жизнью! Жила и радовалась! Исчезли дома и асфальтированные дороги! Канули в небытие вышки сотовой связи, столбы, провода, автомобили, самолёты, ракеты и всё-всё, что создала рука-владычица рода человеческого! Пропал даже сам человек! То есть не один определённый человек, конечно, а всё человечество, народ! Тот, кто привык руководить природой, распоряжаться её ресурсами по собственному усмотрению: копать, бурить, взрывать, убивать, поедать - исчез с лица земли, будто его и не было никогда.
Тишина... мирная, добрая тишина. Счастье опустилось ниже и прислушалось. Пение птиц казалось самой красивой, самой лучшей песней всех времён и миров. Завораживающе. Счастье нырнуло в крону раскидистого дерева и заслушалось. Ему хотелось, чтобы так было вечно.
Всю ночь, а вернее день, ибо волшебный сон был наполнен светом и ласковым теплом, Счастье резвилось в поющий ручьях и утопало в океанах чистейших вод. Утопало, не изворачиваясь и не задыхаясь. Оно ныряло в лазурную гладь, улыбаясь. Потому что знало: в любой момент можно вынырнуть, прокатиться на курчавых барашках волн, крича миру: "Вот оно я!" Пронестись над зелёной шапкой лесов, зарыться в сочные травы, взъерошить гриву льва, заставить зайца поджать и без того куцый хвост.
Счастье невидимой рукой черпало золотые пески пустынь, гладило широкие листья баобабов и щекотало спины свободных животных, которые не знали что такое зоопарки, цирки, меховые шубы и черепаший суп. 'Восхитительно!- подумал спящий. - Может, потому Земля и блаженствует в моём сне, что человека там нет?"
Улыбалось Солнце и в ответ ему искренне улыбалось Счастье. Их бездонные глаза лучились свободой и любовались бескрайними зелёно-голубыми просторами мира...
Возвращаться в цивилизацию не хотелось!
Влекомая любопытством душа зависла над глубоким озером. Сквозь его прозрачные воды легко просматривалось дно, а зеркальный глянец поверхности, словно умелый художник, отражал ландшафт. Счастье попыталось увидеть на этом холсте и собственное отражение, но тщетно. На водной глади играло бликами лишь крохотное яркое пятнышко. Но минуту спустя к озеру устремились сотни, тысячи, тысячи тысяч таких же маленьких, потерянных огоньков. Они юрко сновали по свободному от цивилизации миру и, похоже, каждый из них, не задумываясь, тоже был готов назвать себя Счастьем.
Времени во сне не наблюдалось. Чувствовать себя свободным и раскованным Счастью нравилось всё больше. Перед ним раскрывались новые, ранее недосягаемые возможности. Скатиться с Ниагарского водопада нынче было так же просто, как в далёком детстве съехать на санках с горки, нырнуть на дно Марианской впадины - мгновение и ты уже там! Исследовать содержимое Уральских гор? Да пожалуйста! Разыскать оазис в пустыне? Проще простого! Лимита нет! Желай!
Но, видимо, даже Счастью иногда нужен отдых. Оно вернулось к раскидистому дереву, устало сомкнуло глаза и, прижимаясь светящимся бочком к бугристой коре, уснуло.
Вдалеке раздался университетский звонок. "Первый раз в жизни я опоздаю на лекции, - подумал доцент. - Подсознание сработало слишком поздно. Который час?" Он нехотя открыл глаза и обнаружил, что находится в одноместной больничной палате. Осциллограф ритмично отображал нормальные показатели жизнедеятельности организма "больного". Бесшумно открылась дверь. К кровати пациента, быстрым шагом, подошла дежурная медсестра. Она с удивлением посмотрела на находящийся в помещении аппарат: невероятно! Неужели всё в норме?
Дмитрий Иванович широко улыбнулся, протянул женщине руку и тихо сказал: "Здравствуйте, меня зовут Дмитрий! И я желаю вам счастья".
- А меня - Дарья Максимовна, я старшая сестра отделения реанимации! - служительница Панацеи приветливо улыбнулась в ответ. - Вы поступили к нам неделю назад, без сознания, с диагнозом 'гипогликемическая кома', - женщина присела на краешек кровати и продолжила: - Ваша беспечность обернулась неслыханной удачей: отсутствие решёток на окнах первого этажа нынче недопустимо, но именно это спасло вам жизнь. Вернее, юный форточник, который пробрался в ваш дом с целью наживы. Думаю, воришка не обрадовался, когда вместо дорогой аппаратуры, денежных сбережений и каких-либо иных ценностей обнаружил лишь скромную обстановку, большую библиотеку с научной литературой и лежащее на полу тело хозяина жилплощади.
- В самом деле - занятно! - мужчина приподнялся на локтях. - Подумать только! А ведь всё это время я летал над Землёй и наслаждался диковинными видами!
- Не знаю, что вам снилось семь дней подряд, уважаемый Дмитрий, но "летали" вы недолго: падение с дивана на пол заняло не больше секунды! По всей видимости, инстинктивно, сквозь сон, вы пытались дотянуться до лекарства. Ваши соседи сообщили нашим коллегам о том, что в четвёртом часу утра в их дверь настойчиво позвонил какой-то паренёк и, указав на квартиру под номером один, сказал: 'Вызовите 'скорую'! Там доцент умирает!' Заметьте, он знал кто вы и кем работаете. А пока пожилые люди набирали номер неотложки, мальчишка будто растворился.
- Вот уж точно, нет худа без добра. - Дмитрий Иванович повернул голову к окну и, хитро прищурив глаза, посмотрел в февральское небо. Он не знал кем был его нечаянный спаситель. Да и был ли он, этот мальчик, может, никакого мальчика-то и не было...
*******
Недоумевающие студенты заняли места за потёртыми партами. Некогда строгий и скупой на проявление эмоций преподаватель сегодня лично пожал каждому ученику руку и пожелал доброго дня. Глубокие серые глаза учителя лучились невероятным теплом и мальчишеским задором. Дмитрий Иванович легко вышел на кафедру, подцепил исписанный кусочек мела, и красивым каллиграфическим почерком начертал на доске не входящую в программу тему урока: "Какое оно - Счастье?"
