Штыров Валерий Яковлевич : другие произведения.

О страсти и божьей росе

    Страсть управляет миром. Это моё вчерашнее удивительное открытие. И, как это обычно происходит, открытие это произошло в связи с крушением самолета с Кочиньским под Смоленском. Наверное, не хватало этого крушения для того, чтобы то, чем движимы люди, что движет, разумеется, и тобой, перестало быть внутренним ощущением чего-то таинственного, принадлежащего сфере бессознательного и превратилось во внешне наблюдаемый объект в тебе самом.
   Можно возразить: так уж и страсти?! А что же, разве не существует бесстрастных людей? Разве не существует людей вполне рассудочных, и даже разумных?
   И, наконец, если чувства - а страсть - это концентрированное выражение чувства (или страсть - это реализация во внешности наших чувств) - правит миром и, т.о., страсть противопоставляется рассудку, то разве нельзя с тем же успехом заявить, что рассудок правит миром? И разве не окажется при этом, что рассудок порождает страсть?
   То есть либо страсть порождает содержание рассудка, либо рассудок порождает чувства, которые реализуются в страстном отношении к действительности. Или, еще дальше, страсть порождает соответствующий ей рассудок, который реализует себя во внешней среде при посредстве страсти. Или же рассудок порождает страсть, которая, реализуя себя во внешней среде, порождает во внешности то, что первоначально было только в рассудке? Очевидно, что с каждым из вариантов связываются разные способы бытия. Если страсть нерассудочна, или безрассудна, то имеем рефлекторную реализацию субъекта во внешности, имеем дело с человеком, который собой не управляет. Если имеем рассудок без страсти, то получаем вполне практичного человека, который не отягощен в своём поведении своими субъективными импульсами, которые заставляют человека делать то, что противоречит его рассудку. Это - вполне физиологический человек, удовлетворяющий свои осознанные потребности, которые у него не выходят за пределы дозволенного социумом и который вполне подчиняется последнему. Или подчиняет последний. Если страсть порождает соответствующий ей рассудок, то рассудок выступает в качестве средства реализации страсти, т.о. получаем страстный рассудок. Если рассудок порождает страсть, то страсть реализует цели рассудка и получаем рассудочную страсть.
   В первых двух случаях налицо разрыв между страстью и рассудком и в силу этого их односторонность: страсть оказывается неосознанной, а сознание бесчувственным. Одна сторона отрицает, вытесняет в бессознательное другую, что приводит к  спонтанному, не управляемому субъектом поведению или поведению, управляемому исключительно рассудком. Так как противоположности сходятся, то это приводит к одному и тому же результату, хотя и с противоположных сторон: в первом случае внешняя среда, её обстоятельства никак не влияет на поведение, во втором случае, напротив, внешняя среда полностью обусловливает поведение субъекта. Субъект же сам по себе не является самостоятельным, но - марионеткой, которой управляют её внутренние импульсы или правила, исходящие от внешней среды.
   Во второй паре вариантов имеет место соответствие рассудка и страсти при доминировании одной либо другой стороны. Страстный рассудок  порождает субъекта, который использует страсть в качестве средства реализации рассудка. Тогда как рассудочная страсть реализует себя, используя рассудок в качестве средства своей самореализации. Первый и четвёртый  варианты характерны для индивидуалиста, в первом случае бессознательного, во втором - осознающего себя. Во втором и третьем случаях - человек общества (единства множества людей), во втором случае - бессознательный, следующий за обществом, в четвёртом случае - осознающий, формирующий общественный рассудок.
   Разумеется, в жизни все эти типы так или иначе в своём подавляющем большинстве смазаны, представляют собой всевозможные формы перехода от одних типов к другим, которые к тому же модифицируются в связи с  отражением ими и приспособлением к изменяющейся внешней среде.
   Основанием существования четырех типов является то, что восприятие человека характеризуется той или иной формой субъективации объективных свойств событий.
   Действительно, разве любое событие наряду с тем, что оно объективно и характеризуется своими  собственными закономерностями, а рассудок на то и существует, чтобы отражать их в их объективных закономерностях, разве любое событие в то же самое время не субъективируется, не приобретает для человека субъективное значение? И разве  событие, каким бы оно ни было, не выделяется человеком из реальности ровно в той мере, в какой оно значимо для человека? И разве мы не можем говорить, что должна существовать мера между субъективным весом события и нашим отношением к нему. То есть если это субъективное отношение обладает минимальным весом, то, конечно, будут выделяться объективные характеристики объекта, но они не будут нас затрагивать. У нас не будет нашего личного отношения к объекту. И, напротив, если мера субъективной составляющей высока, то разве не будет объект восприниматься в первую очередь со стороны его субъективных значений?
   Но каким образом могут возникнуть  эти два, очевидно, противоположные  отношения человека к миру?
    Изначально в человеке можно выделить две противоположные стороны - сторону действия и сторону восприятия. И у человека развита по преимуществу та или другая сторона.
   Если у человека доминирует восприятие, то оно будет базироваться на действиях на него объекта и изменениях, которые эти действия вызывают в субъекте. А изменения, которые вызывает объект в субъекте - это и есть субъективные состояния субъекта, которые и переживаются им субъективным образом, то есть как приятные или неприятные, доставляющие удовольствие или страдание, что ведет к реакциям, которые соответствуют переживаемым субъектом своих внутренних состояний. Особенность этого отношения заключается в том, что сначала на субъект должен воздействовать объект, это воздействие объекта должно вызвать в субъекте какое-то его состояние, и тогда вызванное объектом субъективное состояние будет проецировано на его источник - объект, и т.о. объект будет субъективирован, то есть будет осуществлена проекция на объект внутреннего состояния субъекта, которое явилось причиной воздействия объекта. При этом субъект ничего не знает об объекте, кроме того, каким образом объект воздействует на него. Соответственно, поведение субъекта по отношению к объекту будет реактивным, и характер реакции будет определяться субъективным значением объекта для субъекта.
   Противоположным афферентному отношению субъекта относительно объекта является эфферентное отношение, отношение действия. Оно имеет место тогда, когда доминирующей стороной отношения субъекта к объекту является активное воздействие субъекта на объект, вызывающее изменения в объекте. Способность субъекта воздействовать на объект, внося в него те или иные изменения, порождает объективное, внешнее знание об объекте, которое само по себе никак не связано с понятием субъективности. Объект в этом случае представляет собой лишь внешний объект, внешнюю материальную вещь.
   Но как в первом случае, так и во втором доминирование одной из сторон влечет за собой последствия - в виде реакции на воздействие в субъективном случае или в виде ответного воздействия объекта на субъект во втором.
    В первом случае реакция на воздействие объекта характеризуется субъективным вектором и направлена на устранение отрицательных рассогласований или на закрепление положительных. При этом сами реакции на воздействие объекта являются переменными, в основе своей имеющими метод проб и ошибок, имеющими в своей основе торможение всех отрицательных последствий реакции  и закрепление всех позитивных сдвигов в субъективном состоянии субъекта в результате осуществляемой ответной реакции. (А дядя! что твой князь? что граф? Сурьезный взгляд, надменный нрав. Когда же надо подслужиться, И он сгибался вперегиб: На куртаге * ему случилось обступиться; Упал, да так, что чуть затылка не пришиб; Старик заохал, голос хрипкой; Был высочайшею пожалован улыбкой; Изволили смеяться; как же он? Привстал, оправился, хотел отдать поклон, Упал вдругорядь - уж нарочно, А хохот пуще, он и в третий так же точно. А? как по вашему? по нашему - смышлен. Упал он больно, встал здорово. Зато, бывало, в вист * кто чаще приглашен? Кто слышит при дворе приветливое слово? Максим Петрович! Грибоедов. "Горе от ума" )
   Если у субъекта доминирует не пассивное, а активное отношение к объекту, то следствием этого отношения является ответная реакция объекта, изменяющая состояния субъекта и направленная на минимизацию отрицательных для объекта воздействий субъекта. С другой стороны, тактика субъекта заключается в том, чтобы осуществлять такие воздействия на объект, чтобы лишить его возможности осуществлять ответные реакции на субъект, вызывающие в нём отрицательные состояния.
   Т.о., в целом в отношениях субъекта к объекту возникает некоторая форма равновесия, связанная с возможностями выживания субъекта в качестве активного либо пассивного отражения реальности и по преимуществу субъективного, страстного, не рассудочного отношения к реальности или объективного, рассудочного, бесстрастного отношения к ней. 
   Возникает форма равновесия между чувством и рассудком., которая непосредственно связана с соотношением процессов возбуждения и торможения. Форма равновесия возникает в условиях сбалансированности у субъекта процессов возбуждения и торможения, а также в целом силы нервной системы человека. При этом доминировать в человеке может любая из сторон противоположности - возбуждение либо торможение. Но  доминирующая сторона в условиях равновесия противоположных нервных процессов будет ограничиваться противоположной стороной, приводя в соответствие страстные состояния, внутренние импульсы и внешние обстоятельства друг к другу. Доминирование страстной стороны будет ограничиваться   учетом и расчетом ситуаций и возможностью достижения результата страстного результата. Это - тип практического деятеля по преимуществу.. Доминирование торможения будет дополняться активизацией страстного отношения, которое является средством реализации рассудка в реальности. Первый тип субъекта - это тип, разгребающий, как правило, последствия своих действий: он сначала что-то делает, а потом начинает думать, рассуждать, что же такое он сделал. Второй тип  сначала всё обдумает, все последствия, а затем всё это выполнит.
   Эти два типа нервной системы - в которой, при равновесии нервных процессов возбуждения и торможения, в качестве доминирующей выступает та или другая сторона,-  дополняют друг друга в том отношении, что рассудок должен иметь чувственный материал для того, чтобы иметь возможность делать выводы, а для получения чувственного материала нужна страсть. В свою очередь, страсть для своей успешной реализации нуждается в рассудке. Одно не может существовать без другого. Страсть  добывает уроки, рассудок на уроках учится.
   Разрыв между противоположными сторонами  возникает в условиях не переработки одной стороной противоположности  другой - рассудком чувственного содержания или осмышлением чувства. Сама же эта не переработка возникает тогда, когда отсутствует равновесие между возбуждением и торможением настолько, что в конечном счете в системе субъекта начинает автономно доминировать одна из сторон противоположности, когда возбуждение вытесняет рассудок, или когда торможение подавляет чувственное отношение. Отсутствие же равновесия, обусловленное  наследственными данными, связанными с соотношением возбуждения и торможения, нивелируется либо усугубляется социальными условиями. Нивелируется, когда возбуждение подавляется страхом, а торможение подавляется чувством безопасности.

   

     -Нда. Всё это, может быть, и хорошо. Но начал-то ты с Кочиньского.
   -С Кочиньского? Ах, да, Кочиньский.
   Я как-то заметил: "И что человек за существо. Без выдумок жить не может. То бога придумает, что еще что-нибудь. То ли дело животные. Живут, чирикают себе, и ничего не выдумывают." Мне тогда возразили: "А чего же ты тогда молишься?" И я сказал: "Так ведь я же человек".
   Впрочем, что касается животных, то я, пожалуй, их идеализировал. Вон, возьмите, фазанов. Есть фазаны с такими огромными крыльями, что с земли они взлететь не могут и становятся легкой добычей хищников. Большие крылья не подчиняются принципу целесообразности. Но как раз эта их нецелесообразность и нравится самкам; а те фазаны, у которых крылья нормальные и которые нормально взлетают с земли, фазаньим самкам не нравятся. И в результате,  несмотря на высокую смертность  фазанов с большими крыльями,  их популяция сохраняется. Кочиньский - это фазан с длинными крыльями. В смысле, главное - чувства, а не целесообразность. А зачем вы, русские, расстреляли  польских офицеров? Тут, конечно, русские в лице то ли Горбачёва, то ли Ельцина, впрочем, совершенно неважно, того или другого, стали посыпать голову пеплом и дико извиняться, и говорить, что это и не они вовсе расстреливали, а дикий большевизм и преступное НКВД. И что де и они сами против НКВД. Правда, при этом совершенно непонятно,  каким образом  в трупах расстрелянных оказались пули от немецких вальтеров. Но это совершенно неважно, потому что есть у русских эта потребность - пострадать, забежать вперед чужой вины, взяв вину на себя. Не случайна же эта российская поговорка: "бей своих, чтобы чужие боялись". То есть этакая исключительная стыдливость себя перед чужими, мол, чужие всегда и лучше, и интеллигентнее, и совестливее, чем мы сами. Этакая страсть к идеализации чужого. И если они говорят - значит, говорят правду. А я де не знаю моей правды, потому что де я  тупой и  дикий, и я правды знать не могу, а мне должны её сказать "культурные нации". Нет пророка в своём отечестве, пророк непременно за морем живет. Но, конечно, эти упадания на колени, это посыпание головы пеплом у поляков вызвали нарастающий аппетит. И они сказали: "А мы вам не верим, ибо все вы такие." Ну, а чего же вы хотели: вот вы видите профессиональную нищенку, стоящую на коленях с её  бормотанием "подайте ради Христа" - какое чувство у вас возникает? - чувство грязи. И какое желание у вас возникает? - пнуть её ногой. Это только русские могут умиляться нищенству и подавать, так что  в конце концов получающий оказывается богаче подающего. Поляки - высокомерная нация, и что может быть для неё слаще русских молитвенных колен перед нею. Так что насытиться этим коленопреклоненным положением вдовы, которая сама себя сечет, они, конечно, никак не могут. И они пинают русских: а вот вам, а вот вам еще. Ну, и Кочиньский, как говорится, верный исполнитель воли народа. И, как говорится, от старательности довыполнялся. И этим возвысился в глазах поляков до национального героя и удостоился упокоиться среди польских королей. Так что что до поляков, то тут вопросов не возникает, тут логика длинных крыльев. Понятно и то, почему  Медведев поехал на погребение Кочиньского. У политиков работа такая. Им хоть мочись в глаза, они, если это целесообразно, скажут, что это божья роса. Если целесообразно. Конечно, возникает вопрос: а ну, как политик при этом действительно считает, что это - божья роса?
 

   27.04.10 г.