Для русского человека вопрос халявы - большой философский вопрос. Спросите у него,
кто является его идеалом - и узнаете, что его идеалом является Иван-дурак. Но сам по себе Иван-дурак - это мир зазеркалья, потому что в реальности для Ивана счастливого конца Ивана-дурака не существует.
Так что зазеркалье - это мечты, фантазии, но это и философия, которая
поддерживает Ивана в его сегодняшнем состоянии, которое заключается в том, как
бы что-то делать так, чтобы ничего не делать. А делать, естественно, что-то,
ничего не делая, можно только в фантазии. Так и оказывается, что жизнь Ивана
проходит в фантазии, а не в реальности, и получается, что Иван - это
фантастический человек, который тоскует по фантастической реальности. Вы
спрашиваете себя, что является вашим идеалом, и обнаруживаете, что идеалом для вас
является жить и ничего не делать и при этом иметь всё, чего душа ни пожелает. А
что означает идеал: жить и ничего не делать? - это значит, вести растительную
жизнь, то бишь быть растением, но растением не простым, а фантазирующим. И ведь
это - правда! И это настолько правда, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Потому что русский может сидеть и ничего не делать, но при этом спроси,
почему он ничего не делает, и тут неожиданно оказывается, что, напротив, он
чрезвычайно занят и совершенно занят. Подобно тому, как занято растение
ощущениями происходящих в нём процессов. Вот русский в Германии видит ухоженные дома, и говорит русский: живут же люди! Вот как нужно жить! Хочу, чтобы было так, как у немцев. Усмехнулся Господь и дал русскому во
владение немецкую собственность. И - через короткое время от неё ничего не осталось,
потому что пропил и профукал её русский, и возвратился в своё естественное состояние и в свою извечную тоску по халяве:
"живут же люди!" И ему даже невдомёк, что за немецкой зажиточностью стоит немецкое мещанство с его
аккуратностью, порядком и трудолюбием, так как мещанство и есть последняя цель и последний смысл жизни немца, что русскому совершенно не подходит, поскольку его целью является растительная жизнь в качестве высшего идеального состояния.
И вот что, в связи со всем вышесказанным, со мной произошло.
Вижу сон. Живу я, поживаю, и вдруг объявляют войну. Я вижу налетевшие самолеты,
сбросившие бомбы на здание а разрушившие его. И я понимаю, что всё, конец моей такой привычной и так любимой мной жизни, что больше ничего этого не будет, и от этой мысли я прихожу в огорчительное состояние, и
торопливо-судорожно думаю, что же, что же мне взять с собой, самое дорогое, потому что ведь война, и всё то, что у меня есть и что обеспечивало мне мою приятную жизнь, ничего этого у меня больше не будет,
а будет только война. И моя мысль мечется, выискивая, что же у меня есть самого дорогого, и приходит к выводу, что самое дорогое у меня - это книги. Но из книг, какую из книг взять с собой? Гегеля, его науку логики.
Возьму из его энциклопедии.
Между тем, наступает тишина. Нет больше никаких сообщений,
нет самолетов, нет ничего. И у меня возникает ощущение, что людей бросили, предоставили самим себе как какой-нибудь лишний, ненужный хлам. Мне приходит в голову, что, может быть, государства уже никакого нет, и там, наверху, уже другие люди, те, которые пришли с войной в Россию и захватили государство, и мы остались сами по себе. Так как тишина
продолжается и нет никаких заявлений свыше, моя мысль принимает иное
направление, и я думаю, что это у них, пожалуй, были учения, а не настоящая война. Но если так, то кто же им поверит в следующий раз, когда начнется настоящая война?
Я возмущаюсь и просыпаюсь. Что бы сон сей значил? И тогда я думаю, что бы такое могло построить этот сон, и я обращаюсь к прошлому, чтобы определиться с будущим.
А в прошлом у меня поймавшая меня крикливая Татьяна: "Ваня, ну, давай, хоть ты. Надо же что-то делать. Пойми, я же на первом этаже, у меня полы холодные. Я в теплых носках хожу. Наташку я не вижу, а Галка говорит: я в большой комнате сплю, мне
не холодно. Я звонила в ЖУ, чтобы прислали слесаря. Позвони и ты." Тут я соображаю, что, действительно, стояк в маленькой комнате
у меня холодный. Но как-то шевелиться, беспокоиться мне решительно лень, однако, чтобы отвязаться от Татьяны, я киваю головой: позвоню, мол. Между тем мысль моя принимает другой оборот. Соседи надо мной меняли батареи, и вот как-то вечером заявляется сосед и говорит: "Вы не против, чтобы мы подключились
через вас?" Ну, да, мало того, что он своим ремонтом мне в голове дырку сделал, так он еще и у меня собрался срачь устроить.
Я возразил, и с тем совед отправился восвояси. Теперь, однако,
картина начала вырисовываться, и эта картина стала выглядеть в моих глазах т.о.,
что вся причина заключается в соседе сверху, и причина состоит в том, что он не
присоединился. Тогда чего же он ждет? Пока я созрею? Ну, уж здесь кто
кого.
Между тем, слесарь по звонку Татьяны так и не появился, уличные температуры опускались, и я
начал подмерзать. Но ведь в это же самое время мерзнут все пять этажей и, тем не менее, все молчат, вроде бы так и надо. И вот после одной особенно холодной
ночи мне попала вожжа под хвост. Я сочинил телегу на соседа и отправился в
управляющую компанию по названием группа компаний "Железнодорожник" и оказался
перед лицом производственного начальника, который недовольно взглянул на моё
заявление: "Мы вас не обслуживаем, и больше к нам не приходите. Идите на Собино,
54, это где был старый военкомат." Отправляюсь на Собино. Здесь вообще нет
никаких вывесок, ничего. Во дворе толкутся мужчины. Спрашиваю, здесь ли ЖУ?
Получаю утвердительный ответ. "А кто по теплу?" "Это Роман. Вон тот, который в
тапочках. Подаю Роману заявление. "А когда они бывают дома?"-"Не знаю"-"А какой телефон
у них?"- "Не знаю". -"Это они теперь будут бегать. Спасибо, разберемся". Я
соображаю, что телефон соседей слесарям я раздобыть должен. При всем моём
нежелании что-либо делать, поднимаюсь к соседям. Открывает дверь девочка. "У вас
телефон есть?"-"Нет"-"А мобильник?"-"Есть. А для чего вам?"-"У вас батарея
холодная?"-"Да"-"Слесаря должны подойти, разбираться". Получил номер телефона и
передал Роману. На следующий день звоню Роману. "Мы сегодня после двух будем у
них"- любезно отвечает Роман. И потянулись дни, в течение которых Роман, ни в
малейшей мере не теряя своей любезности, сообщает, что они "будут". И вот тут я
понимаю, что Роман меня водит.
Какой мой следующий шаг? Надо теперь строчить
заявление уже и на Романа и отправляться с ним к директору компании. И вместе с тем, у
меня нарастает ощущение бесполезности и бессмысленности того, что я делаю., что я
буду обращаться выше и выше, тратить нервы, а фантастическая машина будет
отвечать любезно и ничего не делать. И тут во мне со всей определенностью
возникает ощущение: я не хочу жить в этой стране. Я не хочу жить в стране, в
которой есть только слова, только воровство; которой управляет философия халявы,
заполняющая все поры реальной жизни и в которой нет дела. Говорят, что Россия -
страна духовности в отличие от практичного "загнивающего" запада. Но когда вся эта
духовность строится на фантазиях, имеющих в своём основании идеологию халявы, то
такая духовность не пригодна даже на то, чтобы выполнять функцию туалетной бумаги.
И тогда спрашивается, за что мы платим всем этим паразитам деньги там, где без них
вполне можно обойтись уже в силу их бесполезности.
Так прошло недели три, в течение которых никто так и не заявился.
В очередной
раз меня перестревает Татьяна: "Ваня, пойдем к соседям, поговорим.
Давайте все соберемся и поднимемся к ним." Не хотелось мне отрываться от моей
растительной жизни, но подумал, что нужно же, в конце концов, с этим что-то
делать. Поднимаемся к соседям. Открывает девочка, теперь я уже знаю, что её
зовут Аллой. Татьяна говорит: "Разрешите войти, посмотреть ваши батареи".
Девочка Алла отвечает: "Я дома одна и никого не впущу". Татьяна несказанно
удивляется: "Да ведь мы же ваши соседи" -"Я никого не впущу"-твёрдо повторяет
Алла. Я говорю: "Алла, когда Артем (её муж) приходил ко мне и просил
подсоединиться у меня в комнате, что дальше произошло?"-"Нам слесаря сказали,
что по правилам нужно подсоединять пропиленовые трубы снизу. Но когда вы
отказали, они подсоединись к тому отрезку, который у нас был." Тут я понимаю,
что система собрана, и если бы я не фантазировал, а занимался фактами, то не
тратил бы столько времени на ветер нервные клетки. Очевидно, слесаря после
работы оставили в подвале закрытым кран отопления. Спустился в подвал.
Действительно, кран закрыт. Открыл кран, и тепло на всех пяти этажах появилось.
И подумал: чего не сделаешь сам, никто за тебя не сделает. В России у человека вся
надежда на одного себя. Человек один. Человек одинок. Ему никто не поможет.
Осуждают и судят женщин - отказывающихся от своих детей. А поставьте себя на
место этих женщин, и вы сделаете то же самое. На одном полюсе - зажравшиеся
твари, осуждающие и воспитывающие всех и вся, на другом полюсе масса
людей, которые тоже, также, как и эти зажравшиеся, довольные жизнью, хотят точно
также жрать и жить, как они, да только у них нет и никогда не будет условий для
этого, и поэтому они и будут бросать своих детей, будут наркоманами и
алкоголиками, будут самоубийцами, и всё потому, что один доминирующий полюс
неизбежно порождает противоположный ему полюс. Государство, принадлежащее
зажравшимся, не может быть никаким другим государством, как государством -
растлителем масс.