Потребность в единстве - изначальная потребность человеческой мысли. За разнообразным миром явлений первобытный человек, как я указывал в предыдущих исследованиях, начинал искать, более или менее сознательно, единство, которое лишь одно само по себе реально. И это утверждение относится не только к первым смутным проблескам человеческого ума, но и подводит итог всей науки и философии, ибо почти вся наука или философия явно или неявно есть, по сути, поиск единства, одного закона или одной любви, одной материи или одного духа. О том, что является целью поисков, можно сказать самыми разными словами, но оно всегда подразумевает единство, которое выражается в множественности, рассматривается ли оно как закон необходимости, которому все повинуется, по отношению к которому все прочие "законы природы" есть всего лишь частные и ограниченные случаи, или же как любовь- основа, которой создано и вдохновлено все сущее, как единая материя, все тела есть всего лишь ее формы, как единый дух, который есть жизнь всего сущее, и чьим проявлением является все сущее. Каждый ученый и философ есть купец, ищущий хорошую жемчужину, желающий продать каждую жемчужину, которая у него есть, чтобы получить Одну Жемчужину, не имеющую цены, ибо он знает, что эта Одна Жемчужина включает в себя все остальные.
Для признанных ученых и философов эти поиски единства в многообразии были поистине безграничны. Каждый в них был в них вовлечен, более или менее осознанно. Гармония и единство - фундаментальные законы самого человеческого разума, и всякая умственная деятельность направлена на то, чтобы привести все в состояние гармонии и единства. Нет таких двух идей, существующих в разуме любого здравомыслящего человека, которые бы друг другу противоречили и таковыми они воспринимались. Правда то, что некоторые пытаются хранить отдельные части своей психической жизни словно в водонепроницаемых отсеках, так некоторые пытаются сохранить свои религиозные убеждение и деловые идеи, религиозную веру и научные знания - отделить одно от другого, и это, когда делается таким образом, кажется, часто неплохо удается. Но возведенные ими самим умственные стены рухнут под напором их собственных идей. Противоречащие друг другу идеи из различных отделений будут присутствовать в сознании в один и тот же момент, и результатом станет душевное томление и мука, которые будут длиться до того момента, пока одни идеи не одержат верх на другими и снова не воцарятся гармония и единство.
Ко всем нам это относится, все мы ищем Единство- единство в разуме и жизни. Некоторые ищут его в науке и жизни, наполненной знанием, некоторые - в религии и жизни, наполненной верой, некоторые - в любви к ближнему и жизни, наполненной служением им, некоторые - в удовольствии и удовлетворении своих прихотей, некоторые - в гармоничном всестороннем развитии. Множество методов, верных и неверных, множество терминов, которые подразумевали. Одно, истинных и ложных, в смысле, присущем прошедшей системе фразеологии, мы все следуем путями, которые нас уводят туда или уводят прочь, в поисках Философского Камня.
Давайте же во время экскурсий в закоулки средневековой мысли рассмотрим, какую форму принимает поиск фундаментального единства в руках необыкновенных средневековых философов, наполовину мистиков, наполовину экспериментаторов в вещах естественных,- которые известны под именем "алхимиков".
Общее мнение об алхимии - это лженаука или лжеискусство, процветавшее в Средние века, целью которого была превращение металлов в серебро и золото посредством самого удивительного и совершенного сказочного средства, называемого Философский Камень, преданные сторонники алхимии были наполовину глупцами, чьи взгляды на природу были совершенно ошибочны, а цели были безоговорочно корыстными. Хотя в этом мнении есть некая доля истины, оно включает в себя множество ошибок. Алхимиками были и величайшие умы Средних веков, например, Роджер Бэкон (ок. 1214-1294), которого можно было назвать отцом экспериментальной науки. И является ли стремление к материальным благам вторичным или нет, истинная цель алхимиков была намного благороднее этой, как восклицает один из них с поистине научным пылом: "Дай Бог, чтобы все смогли стать адептами нашего искусства, ибо в таком случае золото, величайший идол ума человеческого, утратит свое значение, и мы будем ценить его только в обучении науке". (Эйреней Филалет, "Открытый вход в закрытый дворец короля", См. "Герметический музей, восстановленный и расширенный, изд. А. Э. Уэйт, 1893, вып.II. стр. 178). Кроме того, последние физические и химические исследования показывают, что алхимики не были совсем неправы в своем понимании природы, как это предполагалось, хотя они и ошибались в отдельных методах и интерпретации некоторых явлений, они интуитивно понимали кое-что, относящееся к Вселенной, то, что имело огромное значение.
Предположим, однако, что теории алхимиков полностью ошибочны, от начала до конца, и нигде нет намека на мельчайший проблеск правды. Тем не менее, верили, что они истинны, и эта вера повлияла на человеческую мысль. Многие люди науки, боюсь, склонны считать мистические взгляды алхимиков непонятными, но независимо от того, каковы эти теории для нас, для них они, несомненно, реальны, нелепо утверждать, что в трудах алхимиков нет никакого смысла, даже если бы их взгляды были ложными. Чем больше ложного находят в их взглядах, тем больше возникает необходимость объяснить, почему же они пользовались безграничным доверием. Здесь и кроется проблема, в связи с наличием которой научное исследование не просто необходимо, но и крайне желательно - помимо вопроса об истинности или ложности алхимии как науки или полезности ее же как искусства. Какая именно система сгруппирована под именем "алхимия", в чем заключается ее предназначение? Почему придерживались этих убеждений? Каким было их несомненное влияние на человеческую мысль и культуру?
Во время выяснения этих вопросы, а также выяснения того, каковы крупицы истины, если таковые имеются, усилиями моими и моих сподвижников было в 1912 году основано Алхимическое сообщество, в первое время было восстановлено некое подобие справедливости, пока деятельность общества не прекратилась из-за величайшего бедствия в истории: войны в Европе.
Некоторые из тех, кто изучал труды алхимиков, выдвигали очень интересные и любопытные теории относительно их целей, которые можно было назвать "трансцендентальными теориями". Согласно этим теориям алхимиков волновали только мистические процессы, влияющие на душу человека, их ссылки на химию следует понимать исключительно символически. По моему мнению, однако, это является несостоятельным, так как не согласуется с жизнью самих алхимиков, как это мистер Уэйт полностью изложил в своей "Жизни алхимических философов" (1888): жизнь алхимиков показывает, что они были заняты химическими и физическими процессами, и их трудам мы обязаны множеству открытий в химии. Но тот факт, что такие теории вообще должны быть сформулированы и не должна отсутствовать какая-либо их последовательность, может обратить наше внимание на тесную связь алхимии и мистики.
Если мы хотим понять, каковы были истоки алхимии и цели, которые она преследовала, мы должны стремиться к тому, чтобы воссоздать атмосферу Средневековья и посмотреть на нее с точки зрения самих алхимиков. Итак, эта атмосфера была, как я уже отмечал ранее, смешана с мистической теологией и мистической философией. Алхимия, так сказать, зародилась и произрастала при тусклом свете религии. Мы не можем открыть книгу любого из алхимиков и не заметить, как тесно связаны их химия и их теология, какое удивительное религиозное мнение они имеют по каждому поводу. Так, один из алхимиков пишет: "В первую очередь пусть благочестивый и богобоязненный химик и всякий, кто изучает это Искусство, считают, что эта тайна является не просто величайшей, но и самым священным (видя, как оно олицетворяет и воплощает высочайшее небесное благо). Таким образом, если некто желает разгадать эту величайшую невыразимую тайну, то он должен помнить, что это достижимо не нашей человеческой волей, но и только Божьей благодатью, и что не наша воля или наше желание, но милость Всевышнего могут даровать это нам. Поэтому нужно очистить его сердце, возвысить до Него и попросить у Него этот дар в искренней, подлинной и лишенной сомнений молитве. Он один может давать и даровать его" ("Sophic Hydrolith или Водяной камень мудрости", См. Герметический музей, том I. стр. 74 и 75). А в это время другой алхимии твердо заявляет: "Я полностью убежден, что любой неверующий, который по-настоящему постигнет это искусство, немедленно познает истину нашей божественной религии, поверит в Троицу и нашего Господа Иисуса Христа" (Питер Бонус "Новая жемчужина великой цены", перевод А.Э.Уэйта, 1894, стр.275).
Теперь я предполагаю, что алхимики создавали свои химические теории с помощью рассуждений априори, то, с чего они начали, была истинность мистической теологии, особенно доктрина возрождения души (I), и (II) и истинность мистической философии, которая утверждает, что природные объекты являются символами духовных истин. Я думаю, что существует множество доказательств того, что алхимия была более или менее сознательной попыткой применить согласно принципу аналогии догматы религиозного мистицизма к физическими или химическим явлениям. Некоторые доказательства тому я приведу в этой статье.
Во-первых, однако, я предлагаю привести несколько слов для того, чтобы описать теологические и философские доктрины, которые так сильно повлияли на алхимиков, которые они заимствовали в своих попытках объяснить физические и химические явления. Эту систему доктрин я назвал "мистицизм", этот термин, к сожалению, был двусмысленным и использовался для обозначения различных систем религиозной и философской мысли от благороднейших до самых испорченных. Я же, таким образом, затем пытаюсь дать свое определение этому.
Под мистической теологией я подразумеваю ту систему религиозной мысли, которая подчеркивает единство Творца и творения, хотя необязательно в той степени, чтобы стать пантеизмом. Человек, как утверждает мистическая теология, произошел от Бога, но из-за гордыни отпал от него. В человеке, однако, есть зерно божественной благодати, при помощи которой, следуя прямым путем самоотречения, он может быть воссоздан, родиться заново, превращаясь в подобие Божие и неразрывно соединяясь с Богом в любви. Бог одновременно есть и тот, кто создает душу человека, и тот, кто воссоздает ее заново, Он - и источник существования, и его итог, и Путь к нему. В христианском мистицизме Христос есть образец, к которому стремится мистик, и Христос есть средство для достижения этой цели.
Под мистической философией я подразумеваю систему философской мысли, которая выводит на первый план единство Космоса, утверждая, что Бог и все духовное могут быть воспринимаемы имманентно вещам этого мира, так как все природное есть символы и эмблемы духовных истин. В одном из "Золотых стихотворений", приписываемых Пифагору, которые я процитировал в предыдущей статье, говорится: "Природа этой Вселенной во всех вещах подобна", комментируя это, Гиерокл, писавший в пятом или шестом веке, заметил, что "природа, формируя эту Вселенную после божественной меры и божественных пропорций, создала все вещи приспособленными и аналогичными себе в различных аспектах. Из всех различных видов, рассеянных по целому, она сотворила, так сказать, подобие Божественной красоты, придав копии совершенство оригинала" (Комментарий Гиерокла к "Золотым стихотворениям Пифагора", перевод Н. Роу, 1906, стр. 101 и 102). Мы, однако, встретили множество примеров веры в это, и нет более необходимости о том говорить.
Наконец, как декан Индж также удачно говорит: "Религиозный мистицизм также можно удачно определить как попытку осуществить бытие живого Бога в природе и душе, или, если говорить в целом, попытку реализовать в природе и душе имманентность вечного временному и временного вечному (Уильм Ральф Индж, "Христианский мистицизм", Бамптонские лекции, 1899. стр.5)
Итак, подобные доктрины не только превалировали не только в Средние века, когда расцвела алхимия, они принадлежат глубокой древности, несомненно, в них верили просвещенные люди в Древнем Египте и других восточных странах в те далекие дни, когда, как думают некоторые, и возникла алхимия, свидетельства будут ясными, когда, как я надеюсь, мы подойдем к поздним и постхристианским истокам основной теории алхимии. Как можем судить по их трудам, величайшие алхимики были убеждены в истинности этих учений, и, придерживаясь именно этих убеждений, они начали свои исследования физических и химических явлений. Действительно, это мы можем судить по почтению герметического утверждения "То, что внизу, подобно тому, что вверху,
а то, что вверху, подобно тому, что внизу. И всё это только для того, чтобы свершилось чудо единственного Единого", которое испытывал каждый алхимик, мы вправе утверждать, что мистическая теория духовного значения природы - теория, с которой, как то мы уже видели, тесно связана с учением неоплатонизма и каббалы, все вещи цепью проистекают из Божественного источника всего Сущего - это было в сердцевине алхимии. Как пишет один алхимик: "Мудрецам поведал Бог, что мир природы есть всего лишь образ и материальная копия божественного оригинала, само существование мира основано лишь на реальности своего божественного архетипа, что Бог создал ее подобной духовной и невидимой вселенной, для того, чтобы человек мог быть лучше приспособлен для постижения его Божественного учения, чудеса его абсолютной и невыразимой силы и мудрости. Таким образом, мудрец видит, как небеса отражаются в Природе, словно в зеркале, и он занимается этим искусством не золота и серебра ради, но из-за любви к знаниям, которые оно открывает, оно прячет их ревниво от грешника и насмешника, чтобы тайны неба не обнажились под вульгарным взглядом (Михаил Сендиговий "Новый химический свет", Pt. II, относительно серы (См. Герметический музей, вып.2, стр.138)).
Алхимики, как я считаю, были убеждены в истинности этого взгляда на природу, согласно которому принципы, верные для одного плана бытия, были верными и для всех прочих, применяя принцип аналогии для того, чтобы она служила им проводником среди фактов химии и физики, известных им. Они пытались объяснить эти факты, применяя к ним принципы мистической теологии, основной же их целью было доказательство истинности этих принципов применительно к сфере природы, и при изучении природных явлений познать духовные истины. Они не продвигались достоверным, но медленным, методом современной науки, методом индукции, когда при каждом шаге вопросы исследуются и кладутся в основание теории, но они смело позволили своему воображению смело нестись вперед и сформулировать целостную теорию Космоса на основании нескольких незыблемых установлений. Это привело к множеству фантастических заблуждений, но я не стал бы отрицать у них наличия интуитивного восприятия некоторых фундаментальных истин, касающихся строения Космоса, даже если они исказили эти истины и одели их в фантастические облачения.
Сейчас, как надеялся сделать это очевидным в ходе экскурсии, алхимики считали открытее философского камня и трансмутации "низменных" металлов в золото завершением доказательств теории мистической теологии применительно к химическим явлениям, и было так, что они стремились всеми силами завершить magnum opus, как они называли трансмутацию. Конечно, бессмысленным было бы отрицать, что многие, принимая истинность великой алхимической теоремы, искали философский камень в качестве средства для достижения материальных благ. Но, как я уже говорил, у благородных алхимиков все было не так, даже если у них и присутствовало стремление к богатству, оно было вторичным.
Идея, выраженная в гипотезе Дальтона об атомах (1802) и повсеместно распространенная в девятнадцатом веке, заключалась в том, что полагали, что материальный мир состоит из определенного набора элементов, которые сами по себе не подвержены изменению или развитию и не превращаются один в другой, была совершенно чуждой взглядам алхимиков. Алхимики полагали, что Вселенная является единой, что все материальные тела произошли от одного семени, их элементы суть различные формы одного вещества, они могут превращаться друг в друга. Они были радикальными эволюционалистами по отношению к объектам материального мира, и их теория эволюции металлов, на мой взгляд, была прямым приложением принципов металлургии к мистической доктрине развития и возрождения души. Металлы, как они учили, суть ростки одного семени из утробы природы, но степенью зрелости и совершенства обладают они различной, как наговорят они, хотя природа всегда намеревается порождать только золото, различные примеси затрудняют этот процесс. В металлах алхимики видели символы человека в различные этапы его духовного развития. Золото, самый прекрасный металл, металл, менее всего подверженный разрушению, вечно сохраняет свою кислоту, он устойчив к действию серы, большинства кислот, огня - действительно, такое воздействие его даже очищает, золото, согласно алхимикам, было символом возрожденного человека, поэтому они и называли его "благородным металлом". Серебро считалось также "благородным", но менее зрелым, чем золото, хотя оно, несомненно, также красиво и устойчиво к действию огня, но его разъедает азотная кислота, а сера заставляет почернеть, оно было, аналогично возрожденному человеку, более низкой ступенью развития. Возможно, мы не будем так далеки от истины, используя термин Сведенборга "небесный" описывая человека " золота", "духовный"- описывая человека "серебра". Свинец, с другой стороны, считался алхимиками очень незрелым и нечистым металлом, его тяжелый и тусклый, разъедает сера и азотная кислота, он превращается в окалину под воздействием огня, свинец, согласно воззрениям алхимиков, был символом человека в невозрожденном и греховном состоянии.
Алхимики предполагали, что в металлах существует три принципа, причиной того было мистическое разделение человека на тело, душу (т.е. наклонности и волю) и дух (т.е. разум), хотя принципы, относящиеся к телу, были относительно поздно введены в алхимическую философию. Последнее обстоятельство, однако, вовсе не свидетельствует против моего тезиса, потому что, конечно, я не утверждаю, что алхимики начали с готовой химической философии, они постепенно ее перерабатывали, путем дальнейшего включения в нее теорий, взятых из мистической теологии. Три вышеупомянутых принципа назывались "ртуть", "сера" и "соль", они же отличались от простых тел, которые так же назывались (хотя алхимиков часто самих можно было обвинить в том, что они их путали). "Ртуть"- по-настоящему металлический принцип, он наделяет металлы яркостью и плавкостью, он соответствует духу в человеке (стоит отметить, что Меркурий идентифицировали с Тотом, богом учености) "Сера" - принцип возгорания и цвета, соответствует человеческой душе. Многие алхимики утверждали, что в металле есть две серы, внутри и снаружи (Псевдо-Гебер, чьи труды были впоследствии высоко оценены, см. например, перевод его работ Р. Рассела, (1678), стр. 160.). Внешняя сера считалась главной причиной нечистоты металлов, также причиной, по которой, на все известные металлы, кроме золота и серебра, действовал огонь. С другой стороны, внутренняя сера считалась необходимой для развития металлов, чистая ртуть, как нам уже сказали, вызревшая благодаря чистой внутренней сере, дает чистое золото. И здесь очевидно, что алхимики заимствовали теорию из мистической теологии, ибо, очевидно, что внутренняя сера есть не что иное, как эквивалент любви к Богу, внешняя - любовь к себе. Разум (ртуть) вызревает благодаря любви к Богу (внутренней сере) и совершенно точно он выражает духовное состояние возрожденного человека согласно мистической теологии. Нет никакой причины, кроме аналогии, объясняющих, почему алхимик придерживались таких взглядов на металлы. "Соль", принцип прочности и устойчивости к огню, соответствовал человеческому телу, оно играло сравнительно неважную роль в алхимической теории, как и его прототип в мистической теологии.
Итак, как я уже отмечал, центральным постулатом мистической теологии можно назвать, используя христианскую терминологию, возрождение души при содействии духа Иисуса Христа. Соответствующий процесс в алхимии - трансмутация "низменных" металлов в серебро и золото при помощи Философского камня Одного лишь удаления всего зла, привнесенного серой в металлы, хотя алхимики и полагали, что в какой-то мере оно необходимо, недостаточно, процесс вызревания имеет огромное значение, как будто бы он происходит в лоне природы. Мистическая теология учит, что сила жизни и души не присущи ей изначально, а дарованы Божьей благодатью. Но, как говорят алхимики, силы и жизнь природы находятся в ней самой, но при этом имманентны духу, который оживляет ее. Как писал знаменитый алхимик, принявший столь услаждающий слух псевдоним "Василий Валентин" (ок.1600): "сила роста... придается не только землей, но духом животворящим, который в ней пребывает. Если бы земля была этим духом покинута, она была бы мертва и неспособна что-либо питать. Потому сере или богатству не будет хватать животворящего духа, без которого нет ни жизни, ни развития" (Василий Валентин, "Двенадцать ключей", см. Герметический музей, vol. i, стр. 333 и 334.). Чтобы сделать металлы совершенными, как говорили благородные алхимики, проводя аналогии с мистическим богословием, согласно которому человек может быть возрожден только силой Христа в душе, необходимо подвергнуть их действую этого духа, сущности, лежащей в основе всех сил природы, Единой вещи, " от которой происходят все прочие вещи... путем приспособления, и это есть причина совершенства во всем мире" (Из Изумрудной скрижали, приписываемой Гермесу Трисмегисту (т.е. Меркурию или Тоту). "Это, - пишет один алхимик,- и есть дух истины, который мир не способен понять без содействия Святого Духа или тех, кому то ведомо. То же самое таинственной природы, чудесной силы, безграничной власти. По Авиценне этот Дух называется Душа Мира, ибо, подобно тому, как душа движет всеми конечностями, этот дух движет всеми телами. И как душа пребывает во всех конечностях тела, так и этот дух пребывает во всех изначально сотворенных вещах. К нему стремились многие, но немногие обрели его, ибо он существует в каждой веще, везде и всегда. У него сила всех созданий, его действие - во всех элементах, а качества - во всех вещах, даже в высочайшем совершенстве, он исцеляет живые и мертвые тела без всяких снадобий... превращает металлы в золото, ему нет ничего подобного под Небесами" ("Книга откровений Гермеса", переданных Теофрастом Парацельсом, "О Высшей тайне мира", см. Бенедикт Фигулус "Золотой и благословенный ларец чудес природы", пер. А.Э.Уэйта, 1893, стр. 36, 37 и 41). Именно этот дух был сконцентрирован во всей своей мощи в соответствующей металлической форме, его искали алхимики под именем "Философского камня". Сейчас мистическая теология учит, что Дух Христа, который один может изменить душу человека и превратить его в подобие Бога, есть сама по себе Божественность, следовательно, алхимики утверждали, что философский камень был золотом самим по себе или, так сказать, самой сутью золота, он был для них тем, кем был Христос для души, стремящейся к совершенству, и образец, и средство для достижения металлами совершенства. "Философский камень,- утверждает Эйреней Филалет, (1623),-есть некая небесная, духовная всепроникающая и стойкая субстанция, которая приводит все металлы к совершенству золота или серебра (согласно качеству своей субстанции) и естественными методами, последствия которых обусловлены природой...Знайте же, что зовется он камнем не потому, что он похож на камень, но из-за того, что из-за своей твердой природы он устойчив к действию огня так же, как и любой камень. В своей породе это золото, более чистое, чем наичистейшее, он тверд и менее подвержен горению, чем любой камень (т.к. он не содержит внешней серы, только внутреннюю, твердую серу). Выглядит он как очень мелкий порошок, неосязаемый на ощупь, сладкий на вкус, душистый, в своей силе его дух очень резок, кажется сухим, но все же маслянистый, может окрасить металлическое блюдо.... Если мы говорим, что его природа духовна, это было бы не более верным, чем если мы бы описали его телесным, выражения были бы одинаково верными, ибо это есть утонченное, проникающее, благословенное, духовное золото. Это есть самая благородная из всего сотворенного после разумной души, и оно восстанавливает и металлы, и живые тела, придавая им точный и совершенный характер, посему это есть дух или "квинтэссенция". (Эйреней Филалет, "Краткое руководство к небесному сокровищу", см. "Герметический музей", vol. ii, стр.246 и 249.)
О других сторонах Философского камня или, по крайней мере, materia prima, из которой он состоит, говорят как о презренной субстанции, не имеющей ценности. Таким образом, согласно любопытному алхимическому труду: "Этот предмет, столь драгоценный благодаря своему превосходному дару, которым его наградила природа, действительно является презренным, если говорить о веществах, из которых он проистекает. Его цена не выше того, что способны заплатить бедняки. Десяти пенсов достаточно, чтобы приобрести щепотку философского камня... Вещество, таким образом, презренно, если говорить об основании труда, ибо оно стоит очень мало, но оно бесценно, ибо придает совершенство, оно совсем не стоит ничего, ибо оно подвластно миру... так что это истина, что Камень есть вещь, презренная в одном Смысле, но в другом - весьма ценная, и только глупцы будут презирать его, благодаря такому Божьему суду ("Рассуждения Евдокса и Пирофила о древних войнах мастеров", См. "Герметический триумф или победоносный философский камень" (1723), стр. 101 и 102.). И Якоб Беме пишет: "Философский камень очень темный, невзрачный камень серого цвета, но в нем находится высочайшая сущность" (Якоб Беме, "Послания", пер. И.Е.1649, переиздано 1886, Ep. iv., III). В этих отрывках, возможно, содержатся намеки на вездесущность Мирового Духа, уже упомянутого в предыдущих цитатах. Но этого факта недостаточно, чтобы обратить на него наше внимание. Я полагаю, что исток этого можно найти в религиозной доктрине Божьей благодати, духа Иисуса Христа, согласно которой средства преобразования человеческой души в духовное золото доступны каждому, и оно является и самым незначительным, и самым драгоценным во Вселенной. Действительно, я думаю, что вполне вероятно, что алхимики, которые написали цитируемые выше отрывки, имели в виду слова Исайи: "Он был презираем, и мы не ценили его. Если требуется еще одно доказательство того, что алхимики верили в соответствие между Христом- "камнем, который отвергли строители" и Философским камнем, ссылку на это можно найти в работе, которая называется "Водный камень мудрости", трактат, включенный в Герметический музей, в котором это соответствие выражено явно и рассматривается детально.
Не говоря уже о вере алхимиков в соответствие между физическими телами и химическими веществами, я думаю, невозможно, что подобная теория металлов и их трансмутации или регенерации путем такого необычайного средства, как Философский камень пришла бы в голову любому древнему исследователю тайн природы. Когда они начали формулировать подобные теории (одним из таких явлений, помимо всех прочих, возникших для подтверждения истинности алхимической теории, была легкость, с которой железо, по-видимому, легко превращалось в медь. Давно заметили, что железные сосуды, помещенные в сосуд с медным купоросом превращались (по крайней мере, их поверхность, которая контактировала с раствором), в медь. Теперь мы знаем, что медь, которая первоначально была в купоросе, замещается железом. И мы знаем, что больше меди, чем то количество, которое изначально используется для приготовления медного купороса, получить нельзя, и то железо, которое якобы было преобразовано в медь, с помощью соответствующих средств можно извлечь из первоначального раствора, так что эти факты подтверждают в действительности теорию Дальтона. А не алхимические доктрины. Но для алхимика это все выглядело настоящей трансмутацией железа в медь, что подтверждало истинность его убеждения, что "базовые" металлы, такие, как железа, могут быть преобразованы в серебро и золото посредством Великой Тайны природы), факты были открыты, но я полагаю, что их самих по себе недостаточно для того, чтобы возникли такие фантастические теории, только теоретически алхимия непосредственно выросла из мистицизма, так что ее исток кажется способным объяснить все.
Во всех алхимических доктринах мистические связи очевидны, и мистические истоки в целом можно проследить. Мне здесь будет достаточно привести пару примеров. Полагаю, что на первом месте находится алхимическая теория очищения через разложение, согласно которой металл может возродиться и жить по-настоящему только после того, как он умрет, что только через смерть они могут быть очищены, более прозаичным языком современной химии, смерть становится окислением, а возрождение - выделением металла. Во многих алхимических книгах есть символы разложения и смерти металлов и их возрождения в виде серебра и золота в виде картин, или символы самого Камня с описанием этих процессов. Алхимики пытались уничтожить или разрушить внешнюю форму самого камня, питая надежду, что они смогут уловить и использовать живую эссенцию, имманентно пребывающую внутри. Как говорил Парацельс: "Ничто истинно ценное не может быть расположено в теле вещества,... чем нечто менее вещественно, тем оно ценнее". Мне кажется совершенно очевидным, что в подобных идеях мы имеем приложение металлургии к мистической теории самоотречения, согласно которой сначала душа сама должна умереть, прежде сем она сможет жить, стремясь к Богу, тело должно быть принесено в жертву духу, человек преклонится перед Единой Божественной волей, прежде чем он станет с ней одним целым.
Во-вторых, рассмотрим цвета, которых нужно придерживаться при изготовлении философского камня, для того, чтобы достичь желаемого результата Великого Делания. В алхимических трудах часто даются подробные рекомендации, не утверждая того, что существовала некая палитра, я могу сказать, алхимики полагали, что необходимы три цвета - три стадии: I-чернильно-черный, который называется "Голова Ворона" и указывает на разложение, II- белый, он указывает на то, что Философский камень в данный момент готов превратить "низменные" металлы в серебро, III- красный, он указывает, что Камень сейчас совершенен и он превратить "низменные" металлы в золото. Итак, какова же была причина веры в эти три стадии, почему они расположены в таком выше порядке? Я полагаю, что ни один алхимик не получал цвета в указанном порядке во время своих химических экспериментов, мы видим лишь спекулятивный исток веры в них. В поисках источника, я думаю, мы должны обратиться к мистицизму. Все сторонники религиозного мистицизма единодушны в том, что касается трех этапов жизни мистика. Первый этап называется "черная ночь души", когда кажется, будто душа покинута Богом, хотя он очень близко. Это время испытания, когда само себя нужно принести в жертву как долг, а не наслаждение. Впоследствии, однако, приходит утро нового сознания, которое знаменует стадию возвышения души, которая называется "просвещенная жизнь". Все умственные усилия в данный момент сконцентрированы на Боге, и борьба переносится извне к внутреннему человеку, все добрые дела делаются, так сказать, спонтанно. Ученик на этой стадии не только совершается бескорыстные поступки, но и руководствуется бескорыстными мотивами, им руководит свет Божественной Истины. Третья стадия, которая завершает процесс, называется "созерцательной жизнью". Ее едва ли можно описать. Мистик слит воедино с Божественной Истиной, таким образом он соединен с Божественным Источником. Это жизнь любви, тогда как просвещенная жизнь есть жизнь мудрости. Я полагаю, что алхимики, веря в тройное разделение процесса возрождения, утверждали, что должно быть три подобных процесса при изготовлении философского камня, который есть совершенство по отношению к металлу, и они свои убеждения относительно цвета и прочих особенностей каждой стадии химического процесса выводили из характеристик каждого этапа психологического процесса согласно мистической теологии.
Более того, в ходе последнего процесса возникает множество витающих в сознании мыслей и склонностей, а совершенные полубессознательно деяния, которые не суть истинный характер души, находят с ней согласие, об алхимических процессах мы читаем в высоко ценимых "Канонах" Д'Эспань: "Помимо этих обязательных знаков (т.е. черного, белого, оранжевого и красного цвета), которые изначально присущи материи, и показывают ее сущностные изменения, почти бесконечное количество цветов возникают и являют себя в парах, как радуга в небе, они быстро исчезают, из них остаются те, что преуспели, сильнее влияя на воздух, чем на землю. Деятель должен трепетно оберегать их, ибо они мимолетны, и исходить не из своей внутренней склонности, но из огня, который украшает и зачаровывает после своего дозволения или из случайного нагревания с небольшим количеством влаги. (Д'Эспань "Герметическая тайна", канон 65, см. Герметическая антология, ред.У.Уинн Уэскотт, vol. i, 1893, стр. 28 и 29.) То, что аргументы, которые приводит Д'Эспань, проистекают не из химических экспериментов, а из аналогии с психологическими процессами в душе, я думаю, очевидно.
Так же, как и применительно к металлам, алхимики верили в физиологическое применение фундаментальных теорий мистицизма, их физиология была аналогичным образом связана с металлургией, в каждом случае хорошо работали те же самые принципы. Парацельс, как мы уже видели, учил, что человек есть микрокосм, мир в миниатюре, его дух, Божественная Искра внутри, происходит от Бога, его душа сошла со звезд, произойдя от Мирового Духа, его тело же происходит от земли, выделенное из элементов, из которых сотворены все материальные тела. Этот взгляд на человека разделяли многие другие алхимики. Философский камень поэтому (точнее его спиртовой раствор) считался Эликсиром жизни, который, как полагали алхимики, не дарует человеку физическое бессмертие, как иногда считали, но возрождает его в расцвете сил юности, "регенерирует" его физиологически. Помимо этого, несомненно, они считали золото в виде, пригодном для питья, следующим по силе наиболее мощным средством, вера, которая в отдельных случаях причинила вред.
Таковы факты, которыми, как я полагаю, мы вправе завершить изложение, как я уже сказал: "что все алхимики создавали свои химические теории большей частью причинами a priori, их опорными точками были (I) истина мистической теологии, в особенности доктрина возрождения душа, и (II) истина мистической философии, которая утверждает, что природные объекты являются символами духовной истины" (В последующих исследованиях мы снова будем следовать извилистыми тропами алхимической мысли, некоторые возражения против этого взгляда на природу и истоки алхимии будут рассмотрены, я надеюсь, на них будет дан удовлетворительный ответ).
Кажется, следовательно, гипотетически любая алхимическая работа предполагает два толкования: одно физическое, другое трансцендентальное. Но я бы не рискнул это утверждать, так как многие алхимики как и мало что знали о происхождении этих теорий, так и не осознавали их значение. Их волновали эти теории исключительно в приложении к металлам, и то трансцендентальное значение, которое мы можем извлечь из их работ, не вкладывалось туда самими авторами. Однако, многие алхимики, как мне представляется, более или менее ясно представляли себе природу предмета, и их книги в некоторой степени предназначены для двойного толкования, хотя упор и делается на химическое и физическое приложение мистической доктрины. Есть несколько писателей, которые применяли алхимическую терминологию, руководствуясь тем принципом, что если язык теологии пригоден для описания химических процессов, то, напротив, язык алхимии моно использовать для описания процессов психологических, это, конечно, совершенно верно по отношению к Якобу Беме, и, я полагаю, в некоторой степени к Генри Кумрату (1560-1605) и Томасу Вогану (1622-1666).
Как можно легко увидеть, многие алхимики прожили жизнь, полную романтических приключений, часто рискуя подвергнуться пыткам и принять смерть от руки скупых князей, которые мечтали заполучить их философский камень, применяя столь неприглядные методы для того, чтобы выведать (или попытаться выведать) их секреты. В кратком очерке из моей "Алхимии: древней и современной" (1911), SS 54 о жизни Александра Сетона и Михаила Сендиговия, я приведу пример:
"Время и место рождения Александра Сетона, шотландского алхимика, не были записаны, но Михаил Сендивогиус родился предположительно в Моравии в 1566. Сетон, как нам уже говорили, был одержим заветной тайной алхимии. Он посетил Голландию в 1602 году, через некоторое время направился в Италию, через Базель поехал в Германию. Между тем, как утверждают, он совершил множество раз трансмутацию. Наконец, он прибыл в Германию, там он попал в плен к молодому курфюрсту Кристиану II, который, чтобы выведать его тайну, пытал его и бросил в тюрьму, но его усилия не увенчались успехом. Так случилось, что Сендивогиус, который также искал философский камень, в это время он был в Дрездене, услышав о заключении Сетона, добился разрешения его навестить. Сендиговий предложил Сетону бежать в обмен на помощь в его занятиях алхимией, на это предложение шотландский алхимик охотно согласился. После того, как Сендовий потратил значительную сумму денег на подкуп, план Сендовия был успешно осуществлен, и Сетон стал свободным, но он отказался выдавать возвышенные секреты алхимической философии своему освободителю. Однако, незадолго до смерти, наступившей вскоре после этого, он вручил Сендовию унцию порошка для трансмутации, и тот весь его израсходовал на успешную трансмутацию и снадобья, будучи любителем дорогой жизни, они женился на вдове Сетона, надеясь, что ей ведом секрет трансмутации. В этом, однако, он вскоре разочаровался, так как она о нем ничего не знала, но у нее был алхимический манускрипт, написанный е покойным мужем. Вскоре после того Сендовий напечатал в Праге книгу, именуемую "Новый алхимический свет" под именем Cosmopolita, работа, которую приписывали Сетону, а Сендовий считал ее собственной и поставил свое имя на титульном листе в виде анаграммы. "Трактат о сере", который был включен в книгу в поздних изданиях, однако, был подлинным произведением моравийца. Пока у него был порошок, Сендговий путешествовал и совершил множество преобразований. Его дважды сажали в тюрьму, чтобы выведать секрет алхимии, первый раз он сбежал, второй - его освободил император Рудольф. После этого он превратился в шарлатана, но, говорят, то была уловка, чтобы скрыть истинное лицо адепта алхимии. Он умер в 1646".
Но не у всех алхимиков характер казался таким же, как у Сендиговия, многие из них вели благочестивую жизнь, полную трудов. Можно, в частности, упомянуть алхимика-врача Б.Ван Гельмота (1577-1644), он был чрезвычайно добросердечным человеком, он лечил больных бедняков бесплатно. Он также утверждал, что проводил трансмутацию "низменных" металлов в золото, как и Гельвеций, которого мы уже упоминали, врач принца Оранского, с прекрасным рецептом, который дал ему незнакомец. Свидетельства двух последних очень трудно объяснить или истолковать, но я не могу здесь заниматься этим вопросом, я должен отослать читателя к документу Гастона де Менгеля, посвященному этой теме, и его обсуждению, опубликованному в т. I Журнала алхимического общества.
В заключение я позволю себе одно замечание, содержание которого выходит за пределы настоящего исследования. Свои дни алхимия закончила в провалах и мошенничестве, шарлатанов и глупцов ней привлекали исключительно меркантильные цели, им не были ведомы высокие стремления подлинных алхимиков, которые повсюду искали решения вопросов, связанных с Природой. Почему же алхимия потерпела неудачу? Произошло ли это из-за того, что ее ключевые идеи были неверными? Я думаю, что нет. Я полагаю, что неудача алхимической теории природы связана с неверным применением ключевых понятий, с неверным использованием методов рассуждения apriori, недостаточно глубоким знанием природных явлений, к которым и применялись эти концепции, недостатком адекватных средств для экспериментального изучения этих явлений, недостатком математических способов мышления для интерпретации полученных результатов. Чnо же касается основных концепций алхимии самой по себе, например, фундаментального единства космоса и эволюции элементов в мире, применимость принципов мистицизма к природным явлениям, как мне кажется, содержит значительный элемент истины, утверждение которое, как мне кажется, современные научные исследования позволят мне принять, хотя алхимики искажали истину и выражали ее в фантастической форме. Я думаю, однако, что современные теории энергии и всепронизывающего эфира, эфирные и электрические истоки и природа материи, эволюция элементов, мы можем свидетельствовать об истинности мистицизма применительно к интерпретации природы. Не важно, сможем ли мы превращать свинец в золото или нет, я считаю, что мы можем сказать об алхимии, что она оказалась верной, очистившись своей гибелью, в то время как материалистический взгляд на природу оказался ложным.