О'Эйли улыбался так, словно это был лучший договор в его жизни. Воображает себя Сатаной, не иначе.
- Значит, - кивнула Беллатрикс, придирчиво перечитывая текст, - я просто умру, а все, кого я люблю, вернутся и будут свободны?
- Верно, - согласился Дарнелл.
- И ты не отдашь меня Аеро и не слепишь очередного монстра?
- Верно, - повторил он.
Белла подняла на него усталый взгляд. Столько лет прошло, а этот мерзавец совсем не изменился. Разве что костюм сменил по моде внешнего мира. Ему идёт.
- А шляпу померить дашь?
Он растянул губы шире прежнего и погрозил ей пальцем. Зачем ссориться в такой момент, да ещё если можно свести всё это к шутке? Белла понимала, понимал Дарнелл. А поймут ли другие - уже не её забота.
- Они и не узнают, - отозвался на невысказанное вслух мужчина, сняв щёгольский цилиндр, повертев в руках и всё же протягивая Белле. Та, подумав, с кривой ухмылкой нацепила его на кудрявую макушку и принялась обмахиваться с царственным видом. Милая, забавная маленькая проститутка. - И даже не вспомнят о твоём существовании. Кроме того, кому ты напишешь письмо.
- Той, - поправила его Беллатрикс, откладывая договор и придвигая поближе чистые листы. Писать, правда, не стала, исподлобья поглядев на Дарнелла и хмуря брови. - Но не надейся, что она сделает какую-нибудь глупость, чтобы мне помочь. Город так долго мучил меня, что я жду смерти. Тихой. Быстрой.
Она замолчала, посмотрела на листы, даже вывела полторы строчки, но снова отложила ручку. Её что-то беспокоило, и слишком сильно для человека, жаждущего покоя.
- Мне будет больно?
Лучше бы она заплакала.
Дарнелл О'Эйли редко чувствовал себя неловко. Прожив добрые сорок лет во внешнем мире и вот уже почти сотню здесь, в Городе, он видел много дерьма. Чуть меньше - жертвенности. Совсем малый процент не был связан со всепоглощающим самолюбованием.
Лучше бы она плакала, орала и пыталась его избить.
- Не будет, - пообещал он преувеличенно бодро. - Потому что у меня отчего-то большая симпатия к шлюхам.
- Мы все одной крови, да, господин юрист?
Улыбка Дарнелла уменьшилась на пару зубов.
- Не зли меня, Белла.
- Иначе убьёшь?
Она рассмеялась и быстро поставила свою закорючку в конце договора, чтобы снова вернуться к письму. И снова отвлеклась.
- Ты отдашь его ей? Точно отдашь? Учти, - пригрозила она без всякого почтения, - если нет, я вернусь и проучу тебя вот этими самыми кулаками. А если нарушишь договор - приду с Виктором.
- И Стефано, и со своей бешеной дочуркой... Собери всех своих мужчин и детей и приходи, Белла. Я буду рад. Честно.
На этот раз их взаимные улыбки были искренними.
Округлый и неровный почерк неторопливо покрывал бумагу. Теперь некуда торопиться, и Белла, изредка поглядывая на Дарнелла, пьющего чай и изображающего, что читает, старательно подбирала слова.
"Здравствуй, Кайлан. Надеюсь, ты простишь меня за такую ношу, но ты всегда была самой сильной среди всех, кого я знала. Самым большим доказательством этого я считаю собственную жизнь: ты ни разу не воспользовалась моментом, чтобы задушить меня во сне подушкой. Глупое решение, с этим соглашусь даже я, но продиктованное невероятной выдержкой.
Да. Я выучила слово "продиктованное".
Не забывай меня. Только ты сможешь не забыть. И, пожалуйста, живи долго. Твой сон слишком затянулся, и мне безумно жаль, что я не увижу, как ты проснёшься, и мне очень многое хочется тебе рассказать, и... Сложно писать. Сложно думать. Придумай за меня что-нибудь высокопарное и красивое, как умеешь.
Живи бесконечно долго, Кайлан. Я всё равно тебя дождусь. С благодарностью, Белла".