Шуляк Станислав Иванович : другие произведения.

Топор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Топор Достоевского, запущенный на околоземную орбиту в романе "Братья Карамазовы" более века назад, наконец упал на Землю. И его здесь уже ждали... Монодрама Станислава Шуляка "Топор". Впервые была исполнена народной артисткой России Татьяной Малягиной (весна 2003 г.)
  Станислав Шуляк
  
  
  
  ТОПОР
  
  
  
  монодрама
  
  
  
   Слышится завывание метели. Открывается дверь, и в помещение врывается облако сухих и жестких снежинок вместе с морозным воздухом. И в облаке искристых снежинок входит странное бесформенное существо в тулупе, в платке, в драных рукавицах и в валенках. В руках у бесформенного существа охапка дров. "Существо" бросает дрова на пол, неторопливо разматывает платок, скидывает тулуп, и вот вдруг из-под уродливых одежд постепенно проступает О н а.
  
   О н а. Снега аж до самой крыши намело. Слышишь? Нет? Я едва дверь открыла. Ну да, тебе-то что!.. Хоть бы нас вообще замело. Взял бы лопату и дорожку почистил, что ли? Хотя бы от двери отбросил, больше ни о чем не прошу. Нет? Надо будет выйти, а дверь-то и не открывается. Не подумал об этом? Тебе наплевать? Так и будем до весны сидеть. Пока в мумии не превратимся. Высохнем, замерзнем... Будет два скелетика, твой да мой... Я-то вот сегодня два раза уже чистила. И вчера тоже. А я все-таки женщина. Ну да что, собственно, об этом? Как будто это кого-то волнует!.. Так? Никого не волнует? Баба у нас на все случаи жизни. Как за дровами идти, так она. Как дрова колоть, так снова она. Капканы проверять - снова баба. Как показания приборов снимать - опять она. А мужика как будто и вовсе не видно. Нет, правда, зачем вообще мужик нужен? Есть и пить, и ничего больше... Так, что ли?.. Ничего делать не хочешь, встал бы да поел хотя бы. А? Уже и этого не можем? Ничего не можем. Послушай, я ведь тоже посидеть и отдохнуть хочу. Радио послушать. Газету почитать. Или книжку. Впрочем, что их читать? Книжки все читанные уже... Газеты старые, месячной давности. Или не месячной? Когда нам газеты-то сбросили, не помнишь? В феврале, что ли? Или не в феврале... В феврале, не помнишь?.. Живешь тут живешь, дней не замечаешь. Если бы не журнал, так вообще... "Восемнадцатое декабря. Показания приборов Верхнеталдыхинского метеопоста номер сто одиннадцать... Девятнадцатое декабря. То же самое..." Послушай. Если так будет продолжаться, я на тебя докладную напишу. Я не шучу. Я все про тебя в сводке сообщу. Пусть тебя забирают отсюда, куда хотят. Я не могу одна все делать. И я не хочу одна все делать. Пусть другого кого пришлют. Напарника другого, я уж не говорю: мужа... Зарплата-то тебе идет, а толку от тебя... Господи, почему? За что? Припереться сюда, в такую даль, за тысячи километров, думать, что обретешь наконец покой!.. А вместо покоя... (Пауза.) Чай, что ли, будешь? А макароны по-флотски? Как это ты всегда говоришь: макароны по-скотски. Остряк доморощенный. Острить - это мы умеем, как же!.. Острить мы все умеем. Лешка, я тебя спрашиваю! Макароны станешь, что ли? Или, может, рыбные консервы открыть? Ты не заболел, случайно? А? Ну вот только не надо, не надо делать вид, будто спишь. Не спишь ты, я знаю. Вон у тебя и глаза открыты-то. Ну что, что в потолок уставился? Дырку в потолке глазами протрешь, так нас тогда здесь снегом заметет. Через твою дырку. Что там, на потолке-то? Звезды увидел, что ли? Нет там никаких звезд. Да и вообще звезд нет. По всей земле небо заложило, и только снег, снег, снег... Один снег. И на земле снег, и в небе снег, и в космосе снег. Везде снег. Когда уж эта чертова зима закончится? "Мело, мело по всей земле, во все пределы..." Чертова зима!.. Нет, правда, эту зиму как будто сам черт послал. И все не кончится и не кончится никак. Дров бы хоть подбросил, а то печка погаснет. Слышишь, что говорю? Дров подбрось!.. (Пауза.) А? И этого не станешь? Кто бы сомневался?! И это самой делать надо. Скотина ты все-таки!.. Нет, я точно на тебя докладную напишу. (Пауза.) Леш!.. Ну ладно, Леш!.. Леш!.. А у тебя не бывает ощущения, что на тебя кто-то смотрит со стороны, а ты его не видишь? Нет? А у меня бывает. Часто. Все время, всегда. И сейчас тоже. (Тревожно.) Кто здесь? Может, через окно смотрят? Или там, в углу кто-то спрятался? Есть там кто-нибудь? (Осматривает углы помещения.) Никого; я и сама знаю, что никого здесь нет, только ты да я, но это ничего не значит. Это ничего не доказывает. А вдруг здесь все же кто-то незримо присутствует!.. Что? А еще мне кажется, что меня кто-то зовет. Нет, не так: иди, иди сюда!.. По-другому... Или, как это будет правильно сказать: взывает... Говорит мне: позови, мол, позови, позови меня!.. А кто взывает, кого я должна позвать - я не знаю. Кто-то, наверное, очень важный для меня... Да? Кто-то, может быть, самый главный в моей жизни... А кто в моей жизни главный-то?.. Кто? (Пауза.) Раньше, когда мыши скреблись под полом, мне казалось, что пришел кто-то. А сейчас уже знаю: это просто мыши, и - все!.. Я даже иногда с ними разговариваю. Вот: по твоей милости я уже с мышами разговариваю. По-твоему, это нормально? А? (Пауза.) Слушай, а помнишь, к нам хорек лазил? Доски подгрыз и в гости к нам повадился. А ты его потом поймал. Охотник был. (Пауза.) Ну так как насчет печки?! Нет? Не хочешь? А, да ну тебя!..
  
  Берет полено, открывает дверцу печки и старается засунуть полено в печку. Но оно не лезет.
  
  Кто, интересно, так дрова колол, что ни одно полено в печку не лезет? А? Не знаешь? Пушкин? Значит, Пушкин. Так я и думала. У нас теперь Пушкин - дровосек... А мы ни при чем. Так и запишем. Слушай, а где топор? Лешка, где топор-то? Куда задевал, спрашиваю.
  
  Ходит, ищет топор. Безрезультатно.
  
  Ну, с места не двигаешься - ладно: я привыкла уже, но хоть ответить-то можешь? Язык отнялся? Слова сказать не можешь? Он еще и онемел, оказывается!.. Мало того, что охренел, так он еще и онемел впридачу. Лешка, где топор, спрашиваю. Ты что, спрятал его? Совсем с ума свихнулся? Может, ты его на дворе оставил? А? Ты на дворе его оставил? Нет, правда, я все здесь уже обыскала. Нет нигде. Ты что, на дворе оставил? Его ж снегом заметет, и вообще без топора останемся. До лета будем без топора жить!.. По твоей милости. Да говори же, черт пьяный, где топор-то?! На дворе? Ну хоть кивни!.. Хоть глазами моргни!.. Да, мол... Да или нет... Даже умирающие так делают, когда их о чем-то спрашивают. Нотариус стоит у изголовья, а они только глазами моргают: так точно, мол, подтверждаю свою волю. Ну? Моргни. Я пойму. Я постараюсь понять. Хоть я и не нотариус. Давай. Подтверди свою волю. Леш!.. А, Леш!..
  
  Вздыхает. Снова начинает одеваться, заматывается в платок, надевает рукавицы. Обреченно смотрит по сторонам. Выходит. Снова пение вьюги, тревожное, заунывное, угрожающее. Хлопает дверь. О н а возвращается. В руках у Н е е топор.
  
  Какая ты все-таки сволочь, Лешка! Топор на дворе бросил. Снегом бы замело, и что тогда стали бы делать? Слава Богу, я еще быстро нашла. Только вышла, смотрю - он лежит. Прямо на земле. Не на снегу, а на земле, представляешь? Метель вокруг, а его, вроде, снег и не касается. Лежит себе в ямке на земле на черной и будто меня ждет. Возьми, мол, возьми меня, говорит. И комочки мерзлой земли по сторонам раскиданы. Как будто он с неба плюхнулся. Я даже подумала, что он, вроде, горячий и снежинки от себя отталкивает. А дотронулась - нет, холодный; меня даже через рукавицу до самых костей проморозило. Вот ведь как. Леш, может, полешко-то расколешь? Ну хоть одно. Больше я и не прошу. А? Только одно. А потом поедим, чаю попьем, почитаем, книгу, газеты, да и спать ляжем, что ли. И день с плеч долой... А? Чаю попьем? С пряниками, с сухарями... Или... с чем ты еще хочешь? (Пауза.) Значит, нет? (Вздыхает.) Ну что ж... (Пауза.) А водочки? Нет, правда... Леш, хочешь налью немножко? Я ведь не стерва, совсем уж... ты не думай... Стерва, но только так... чуть-чуть... Не хочешь? Ты, должно быть, и впрямь заболел...
  
  Берет полено, ставит его торцом, собирается колоть его. Примеряется топором, замахивается, застывает на мгновенье и вдруг в ужасе отбрасывает топор в сторону.
  
  (Шепотом.) Леш!.. Леш!.. Что это?! (Громче.) Это же не наш топор. Ты слышишь? Это не наш топор. Смотри, не наш. Нет, ну точно!.. Откуда он здесь? Кто его принес? Кто его мог принести? Здесь же нет никого. Он вообще какой-то странный. Да это же старинный топор. Смотри. Тут даже написано что-то. Клеймо, а в нем написано... "Заводъ" с твердым знаком написано. Дореволюционный, должно быть. Или не "завод"... слово какое-то непонятное, клеймо сбито немного. И рукоятка тяжелая. Дубовая, что ли? Старый, а сохранился хорошо. Не заржавел ничуть. Как будто вчера сделан. Хотя нет, сейчас таких не делают. Весь в зазубринах только. Гвозди им рубили, должно быть. Вот люди-то!.. Такая вещь хорошая, а обращение несоответствующее!.. И холодный!.. До сих пор холодный. Хочешь потрогать? Как это он холод держит!.. И тяжелый такой!.. Ну, вставай уже, вставай!.. Сколько можно? Скоро сеанс связи, а ты лежишь. Опять мне самой все делать надо? И вообще... Между прочим, мы пили одинаково. И вчера, и позавчера. И позапозавчера... Только я делаю все, что надо, и по дому, и по работе, да я вообще все делаю... А ты... ты только валяешься, как чурбан какой-то...
  
  Кладет топор на стол и не отрываясь смотрит на него.
  
  Ну, встань, встань, я прошу тебя. Ну хоть встань, походи. Не хочешь говорить, Бог с тобой, молчи, но хоть ходи, двигайся!.. Просто смотри на меня. Или не на меня. Ведь ты же человек, а не чурбан. Просто назови меня по имени. Ты хоть помнишь, как меня зовут? Ты помнишь, как ты меня называл раньше? А? Я тоже уже все скоро забуду. Я забуду себя, я забуду тебя, я забуду свою жизнь. Я забуду свое имя. "Что в имени тебе моем?" Тебе. В моем... Ничего. Леша... Леша... Я здесь превратилась в крестьянку. В деревенскую бабу. А разве такой я была? Какие у нас были знакомые!.. Артисты!.. Художники!.. Был даже один астроном. И один драматург. Где они, все эти знакомые? Друзья?.. Нету. В другой жизни остались. И вот я хожу в тулупе, в платке. Ты в телогрейке. Да, нам это тогда было нужно. Нам нужно было сменить обстановку. Нам нужно было забыть... Машенька... Сокровище мое. Если бы не тот подонок!.. Ей бы сейчас было... Сколько, Леш?.. У меня тогда все внутри оборвалось. И до сих пор не срослось. И никогда не срастется. И я иногда говорю себе: значит это было кому-то нужно, чтобы она была и чтобы потом ее не стало. Чтобы она пришла и потом ушла. Чтобы мы пришли и потом ушли. Я и ты. Чтобы мы встретились. Чтобы мы были вместе. Чтобы мы были теперь в этой Богом забытой глуши. Чтобы мы молчали месяцами. Чтобы мы не слушали и не слышали друг друга. Кому-то это нужно, тому, кто неизмеримо больше нас и знает все лучше нас. Знает и то, что уже произошло, и то, что еще только может произойти. Наверное, это зачем-то нужно Ему. (Задумывается.) А что Ему больше нужно? Наше прошлое или наше будущее? Наши воспоминания или... наши надежды? Что важнее? А? Или не важно вообще ничего? Хотя, может быть, мы всего только чего-то не угадали или что-то не поняли. Может быть, мы не поняли самих себя. А? Леша? Лешенька!.. Во всяком случае, именно так возникает неотвратимость. (Вздыхает.) Тогда и между нами что-то сломалось. Ведь так? Ведь тогда? Или нет? Или никогда ничего и не было? И нам все только казалось? И сами себе мы только казались? Ведь этого не может быть? Ведь так, Леша? Лешенька!.. Послушай!.. А вот что я еще вдруг подумала... А вдруг нет ничьей высокой воли и никакого высокого разума, а есть всего лишь странный казус. И твоя жизнь - только казус. И моя тоже. И оттого-то мы со своей жизнью обращаемся с такой небрежностью. А? Ведь это всего только казус... (Пауза.) Эта чертова метель все не унимается!.. Откуда столько снега? Как его может быть так много в небе? Ведь снег такой тяжелый!.. Возьмешь его на лопату - и не поднять!.. Какая ж нужна сила!.. И как его так много может помещаться на земле? (Пауза.) Ну ладно, ты как хочешь, а я есть сажусь. Будешь, что ли? Во! Голову повернул. Как про "есть" услышал, так сразу голову и повернул. Пожрать - это для нас святое. Во!.. Смотрите!.. Обратно отвернулся. Эй, ты чего отвернулся-то? Ты обиделся на что-нибудь? Если обиделся, то напрасно. Чего друг на друга обижаться-то?! Если бы еще выбор был... Я вот на тебя не обижаюсь, хотя могла бы. Потому что есть за что - ты сам прекрасно знаешь!.. Да? Был бы здесь еще кто-то, тогда можно было: ты на меня обижаешься, а сам в это время с кем-то другим дружишь. Вот тогда совсем другое дело. Так, да? (Пауза. О н а, вроде, снова прохаживается и смотрит повсюду, как будто ищет что-то...) Куда ж ты его?.. Спрятал, что ли? Нарочно спрятал, чтоб я искать стала? Тебе это нравится? (Пауза.) Леш. А ты никогда не думал о том, что дети нас убивают. Понемногу, почти совсем незаметно, но все же... Вынимают у тебя кусок жизни, пока ты о них думаешь, пока ты о них заботишься... Пока ты живешь ими. А потом они уходят, но ведь и куска твоей жизни нет тоже. И остается пустота. Самое страшное, что ничего не вернуть назад. Я готова была бы терпеть любую боль, если бы эта боль была той болью, прожитой, пережитой болью. Но боль всякий раз новая, и все новое, и равнодушие новое, и пустота новая. А пустота-то лучше всего умудряется прикинуться новой, небывалой. Но это все только жалкие уловки. Ты думаешь, я не знала тогда о твоей связи? Ничего подобного. Я знала все. Нашлись добрые люди - шепнули, рассказали. "Мы понимаем, у тебя такое большое горе, - сказали мне, - и нам совершенно не хотелось бы его усугублять"... "Ну так и не усугубляйте", - говорила я. "Конечно-конечно, - говорили мне, - мы думаем только о тебе, ведь ты самый близкий для нас человек. Но вот твой Алексей"... А что - "Алексей"? Как будто для меня это было открытием!.. Если человек говорит, что едет в Череповец по делам на две недели, а у самого в кармане билет до Сочи, то нужно быть абсолютной идиоткой, чтобы не понять, что, собственно, происходит. И неважно, как я обнаружила тот чертов билет. Неважно. Ты тоже не доверял мне. Раньше. Ты тоже шпионил за мной, ты подозревал меня во всех смертных грехах, а вернее - лишь в одном из них. Не буду произносить это глупое слово. К тому же ты вернулся из Череповца таким загорелым, как будто он находится в Африке. А разве Череповец находится в Африке? А? Кто здесь хорошо знает географию? Самое подлое было то, что как раз тогда мы потеряли Машеньку. Прошло всего несколько недель или месяц, и тут вдруг твой "Череповец". Когда ты уехал, я чуть не умерла. Лучше бы я тогда умерла. Большего унижения себе невозможно было вообразить. Впрочем, ты так не считал и не считаешь. Нет, конечно, тебе тоже было больно, ты тоже страдал... Я знаю это. Но у тебя это как-то совместилось, как-то смогло совместиться. Одно с другим. У женщин так не бывает, для нас это невозможно. Когда ты уехал, я поклялась, что больше тебя не будет никогда. Что тебя для меня больше нет. Я тогда поклялась самыми страшными клятвами, которые только можно себе вообразить... Но... не выдержала. Ты вернулся и выглядел таким трогательным, таким заботливым, нежным... Как это у тебя тогда так получалось?.. И куда ушло сейчас? А? Наверное, ты тогда чувствовал свою вину. Я не могу назвать тебя совсем уж бесчувственным. "Не могла"... Или все-таки - "не могу"?.. Не знаю.
  
  Пытается погладить топор, но вдруг отдергивает руку. Вскрикивает.
  
   Представляешь, до сих пор холодный. Сколько времени прошло!.. Он, наверное, всегда такой. Независимо от температуры окружающей среды. Может такое быть? Он всасывает, он забирает чужое тепло. Странный предмет!.. Откуда он здесь только взялся? А, Леш?.. Откуда он здесь? Зачем он здесь? Я начинаю даже его бояться. И где наш топор? Куда ты его задевал? Что ты такое выдумал? Молчишь? Опять он молчит!.. (Пауза.) И вот тогда подвернулся твой брат. Очень вовремя он появился. Не было бы его, был бы кто-то другой... Он... как бы это сказать... Он был наглец!.. Красавец и сердцеед, он всегда сознавал себя красавцем и сердцеедом. Победы для него были чем-то совершенно обыкновенным и естественным. Не могу сказать, что мне и нужно было тогда именно такого, нет, для меня это было противоестественным, невозможным, но я и жаждала тогда противоестественного и невозможного. Мне хотелось безобразного, мне хотелось вываляться в грязи, а потом очиститься. Может, и боль моя тогда бы слетела с меня вместе с грязью. Так я думала. Тогда. Мы встречались тайком, как воры. Только он как вор-аристократ, как вор высокого полета, как вор в законе. Я как забитый и затюканный воришка. А мне-то хотелось тоже чего-то вроде твоего "Череповца". Мне хотелось, чтобы это выглядело красиво. Но у нас не получалось. Мы оба были на это не способны. У тебя тоже, впрочем, получилось из рук вон плохо... Ты знаешь... в нем я нередко узнавала тебя, я видела, как вы похожи. Сверху чешуя, шелуха, все время, всегда и во всем - бахвальство, бахвальство, бахвальство... И эта-то шелуха и есть ваша защитная броня. А больше у вас ничего нет. И при всем при том вы оба опасны. Может быть даже, и ты, и твой брат способны убить. Ведь так? Если, положим, разоблачить вас до самой последней вашей наготы и не оставить надежды на новую шелуху. Задача не из легких: вот уж чем-чем, а шелухой-то вы покрывались мгновенно. Да. (Пауза.) Вскоре я стала тяготиться нашей связью, мне хотелось порвать с ним. Ему, я думаю, тоже. Немного, наверное, сдерживало самолюбие, не хотелось, наверное, так просто расставаться с плодом своей очередной победы. А мне было плохо как никогда. Почему мне было так плохо? У меня дрожали руки, пальцы... я не могла нормально говорить, я заикалась, сбивалась... я... заболевала... И тогда я объявила ему: либо мы расстаемся, либо я все расскажу тебе. Похоже, он испугался. Хотя, я думаю, что ты тогда уже тоже все знал. Но одно дело - знать, а совсем другое - когда тебе об этом рассказывают. Уж мне-то довелось испытать это на своей шкуре. Тогда твой брат предложил... Он сказал: для вас двоих, мол, есть возможность уехать. Очень далеко. За несколько тысяч километров. На год или на два. Поработаете пару лет по контракту чуть севернее полярного круга, говорил он. А уж места-то там замечательные!.. Охота, рыбалка, грибы, ягоды, тундра, первозданная природа!.. И вы вдвоем среди этой природы!.. Работа... проще не бывает!.. Проще невозможно придумать. Вас здесь ничего особенно не держит, ведь так? - говорил твой брат. И тогда все остынет, все утихнет и забудется. И вы вернетесь. Он такой же мерзавец, как и ты, он думал только о себе. (Пауза.) Поездка в Сочи с какой-то девчонкой!.. Боже! Какая это пошлость! Сколько раз это уже было! Как это скучно!.. Все как в анекдоте: "Дорогая, что тебе привезти в подарок после моей поездки на курорт?" "Привози, что хочешь. Сейчас от всего лечат". Смешно. Слава Богу, хоть до этого у нас не дошло. А все остальное было. Ну да, много чего... Кем она была? Лаборанткой? Продавщицей? Студенткой из другого города? Или просто девочкой без определенных занятий, путающейся с мужчинами старше себя. За деньги, за подарки, за поездки на юг... Только не говори мне, черт побери, что это любовь!.. Нет ее!.. Нет никакой любви... К чему же морочить самих себя?.. А? (Пауза.) И вот мы прилетели сюда, и вот мы поселились здесь. Поначалу я вздохнула с облегчением. Здешние места поразили меня. Здесь я впервые в жизни увидела полярное сияние. Потом я увидела его во второй раз, в третий, и через некоторое время я к нему уже привыкла. И к местам этим привыкла, к тундре, к сопкам, к снегу... К тому, что на снегу можно увидеть следы диких зверей - зайцев, песцов, волков... Но потом однажды... прошлым летом ни с того ни с сего ты ушел на охоту на полдня, а вернулся через две недели, оборванный, жалкий, оголодавший. И тогда я поняла, что ничего не разрешилось. Разрешение всех проблем мы просто отложили потом... на два года, пока не закончится наш проклятый контракт. Ты захотел освободиться... от кого? от меня? от себя? от нашего прошлого? от своих мыслей?.. ты захотел свободы, а ведь высший ее вид - это смерть. Ты был рядом, ты был совсем близко от нее. Но все-таки не выдержал и вернулся. Приполз на брюхе. Ты оказался слишком слаб для свободы. Наверное, и я тоже. И такие открытия вовсе не укрепляют. (Пауза.) А потом ты замолчал. Насовсем. Ты отгородился в своем молчании. От меня отгородился, от себя. От всех. Я тоже попробовала помолчать, молчала несколько дней, почти неделю, но так стало еще хуже. Я теряла себя, я теряла ощущение самой жизни, мне не хватало воздуха, я задыхалась... Слово - это тот же воздух, только еще неуловимее. А жизнь - это монолог. Иногда наши монологи сплетаются на время, и даже кажется, что чужой монолог важнее твоего... И такое сплетение иногда называют "любовью". Безумие и бред!.. Ведь так? Ведь правильно? В битве молчаний я проиграла почти сразу же, и мой проигрыш вряд ли пошел мне на пользу. (Пауза.) И тогда... Мне стали мерещиться разные странные картины, мне казалось, что поблизости кто-то ходит, какие-то невероятные существа. Существа, которых нет в природе. Но я их видела. Прошлой зимой я видела двух... зверей? да, возможно, зверей... похожих на приземистые елки, прозрачных, будто хрустальных, и обсыпанных инеем. Они шли по снегу, и снег скрипел под их мохнатыми лапами. И следы после них оставались на снегу, я видела это. Я хотела их окликнуть, но они испугались и убежали, нелепо, кособоко и почти вприсядку. И лишь иней осыпался с их фантастических туловищ. (Пауза.) Мне все казалось, что кто-то может прийти. Потом, и весной тоже, когда речка наша вышла из берегов, и нас затопило. И позже. Казалось, что кто-то постучит в дверь нашей избушки и войдет... В одиночестве всегда мерещится что-то такое... Но никто не приходил. Кто мог прийти? Никто. А помнишь, несколько ночей подряд вокруг нашей избушки бродил медведь? Но это не в счет. Здесь за двести километров вокруг никого нет. Только картографы... Ты помнишь картографов? Они появились в конце лета. Ты их помнишь? Их было двое, белозубых, бородатых, веселых, с закопченными лицами... Имена у них еще были такие... Некартографические. Роман и Никита. А ты помнишь их имена? Двое красивых городских мужиков. Я тебе сказала: "Леш, люди с дороги. Ты бы хоть баню-то истопил!.." Ты молча вышел, и через два часа баня была готова. "Ну вот, - сказала я, - сначала мужчины пойдут, а потом уж и мне - что останется". Ты опять молча взглянул на меня, снял ружье со стены и ушел. И вернулся на другой день под вечер. Картографов уже не было. Они ушли в свой маршрут. Ты оставил меня с ними одну. Ты не интересовался, что тогда было? И было ли вообще что-то? Ты сделал это специально? Ты хотел испытать меня? Или ты хотел убедиться в том, что я дрянь? Ну и как - убедился? (Пауза.) Если на стенке висит ружье, то в четвертом акте оно обязательно выстрелит. В кого оно могло выстрелить? В кого? И разве оно само собой выстрелит? Нет, само собой оно не выстрелит. Я спрятала твое проклятое ружье. Я спрятала его так, что ты никогда в жизни не мог бы его найти. А может, я вообще бросила его в реку!.. А? Возможно такое? И тогда я услышала от тебя первые слова за несколько месяцев. "Где ружье"? - спросил ты. Неважно, где оно. Нет его. Нет и не будет никогда!.. Ты ударил меня. Ты тогда впервые ударил меня. Ты меня избил. Я упала, и ты бил меня ногами. Но даже если бы ты стал меня убивать, я не сказала бы тебе, где оно. Слышишь? Я и сейчас тебе этого не скажу. Нет у тебя ружья! Понял ты?! Нет ружья!
  
  Одушевление женщины гаснет. Пауза.
  
   В этом доме в последнее время вдруг стали пропадать вещи, и ни ты ни я каждый раз не знаем, что думать по поводу всякого нового исчезновения. Теперь и топор пропал. Зато появился этот вот... который будто свалился с неба и который... слушай, отчего его снег не заметает-то? Как это вообще возможно? А? Слушай... Как он притягивает к себе!.. От него невозможно оторваться. Он как будто зовет. (Пауза.) Впрочем, наиболее таинственной была наша с тобой пропажа. Были мы, и - нет нас. Вот уж это-то точно невозможно никак объяснить. Где мы теперь? С кем мы теперь? Ты хочешь знать, было ли что-нибудь тогда, с картографами? Хочешь или нет? Или тебе все равно? Все равно? (Кричит.) Было! Было! (Тихо.) Или не было. (Пауза.) Если бы ты хотя бы заговорил, Леша, Лешенька... Ведь можно было бы попробовать все начать заново. Разве нет? Или ты этого не хочешь? Леш? Скажи!.. Скоро уж закончится срок нашего чертового контракта, и - что? Ну да, мы вернемся. Но что с нами будет тогда? Дом, работа, дом, снова работа, молчание или пустые разговоры, твои друзья, прогулки по Садовой... Всюду шум, толкотня, автомобили!.. Выходные дни, которые пролетают в одно мгновение... И будет снова твой брат. Он прислал мне несколько радиограмм в последнее время. Ты этого не знал? И там за обыкновенными и даже никчемными словами таилось кое-что... Там было кое-что. Я вдруг почувствовала, что он хочет, чтобы я вернулась, и между нами было бы все как прежде. Женщина всегда это чувствует. Ты слышишь? А так ведь слова самые обычные, но за ними... Леша!.. Леш!.. Хорошо ли нам было с ним раньше? Я не знаю. Наверное, и он не знает. И все-таки он хочет прежнего, пускай мучительного, пускай болезненного и нерадостного, но он хочет того!.. И я не смогу устоять, я знаю: я не смогу устоять. Я не смогу противиться тому. А ты, Леша? А с тобой? А ты? Хочешь, я расскажу тебе обо всех, кто был у меня? Был при тебе. Был без тебя. Был до тебя. И будет после тебя. Хочешь, я тебе расскажу о них? Они толпятся в моем мозгу, им там тесно, каждый из них хочет быть моим единственным, моим самым-самым... А мне... мне... что же мне делать с этим странным казусом? С моей жизнью? А, Леш? Если кого-то ждешь, очень ждешь... он и приходит. Я ждала тебя, когда ты был в своем "Череповце"... Я ждала тебя, когда ты ходил на охоту. А может, я ждала не тебя? А кого? Кого я ждала? (Тихо.) Избавления... Ты слышал? Ты слышишь меня? (Пауза.) Господи... больше всего я всегда боялась лжи. Мы вернемся, и опять будет она. Опять нам нужно будет изворачиваться. Мне. Тебе. Ведь мы же все знаем. Мы все будем знать, и все будем видеть... Леша, отчего так? Зачем же так? Леш? И это наш крест. Ложь - это наш крест. И мы его понесем до конца. И я готова его нести. А ты, Леш?.. Ты готов? Готов? (Пауза.) Ты спишь? Заснул, что ли? А макароны? И даже водку-то не стал. А ведь любитель такой. (Пауза.) Спит. Что ж, тем лучше. Или - тем хуже? А?.. ("Разговаривает" с Топором.) Видишь, он уснул. Он тебе нравится? Да-да... мой муж. Это у нас так теперь называется... (Тихо смеется. Будто выслушивает "ответ".) У других-то и похлеще бывает. (Пауза.) А чего его защищать?.. (Пауза.) Да самый обычный... Не знаю, может, и добрый, чего уж там... (Пауза.) Возможно, любила когда-то... Не помню... (Пауза.) Может и сейчас... Не знаю. (Пауза.) Так значит все-таки... (Пауза.) Да-да, конечно. Я ждала, я знала... Я верила... Да? Ты уже давно здесь? Ты так долго был в небе... что мы уж... Так ты значит не только ко мне?.. И к другим тоже?.. И раньше?.. Но это все равно ты?.. А того священника... священника... не помню сейчас его фамилию... которого в лесу, когда он шел на службу... это тоже ты? И ведь не ножом, не задушили... а вот так... р-раз!.. Страшно!.. А других?.. А когда заложников берут и потом убивают?.. И детей, и женщин... А солдат в воинской части... когда из автомата.... товарищей своих... солдат таких же... или прапорщика... Это тоже?.. (Пауза.) Нет-нет, ты справедливый, я знаю. Ты все делаешь правильно. Ты только холодный... ты устал... Но уж если ты пришел, значит так надо. Значит мы заслужили... Ты - спутник... Спутник Земли... Ты - мой спутник... только мой... Мой... (Пауза.) А кто еще?.. Кого еще?.. (Пауза.) Не можешь сказать?.. (Пауза.) Или мы сами должны выбрать?.. (Пауза.) Разве мы выбираем сами? Не ты?.. Тебе... нет, сопротивляться невозможно... я не могу тебе... противостоять невозможно... Хорошо, хорошо, что ты меня позвал... хорошо... (Пауза. Шепчет.) А иногда... так хочется... так хочется... хочется убить... Нельзя?.. нельзя?.. (Пауза. Шепчет.) Прошу тебя, разреши мне... разреши... разочек... Так хочется попробовать... Можно?.. (Пауза. Шепчет.) Ты добрый... Ты хороший... Можно?.. Можно?.. Уже пора?.. Да?.. Пора?.. Думаешь, у меня получится?.. У меня может получиться?.. А?.. Веришь в меня?.. Веришь?.. Если так... Что ж...
  
  Берет топор, выходит. Подходит к постели, на которой лежит тот, с кем О н а все время говорила. Замахивается. И с криком, мучительным, радостным, безумным, безудержным, бьет, бьет, бьет... Возвращается потихоньку. Присаживается. Кладет окровавленный Топор, заботливо обтирает его тряпочкой. Говорит.
  
  Здравствуй... Здравствуй, странник... Вот ты и пришел в наш дом. Ты всегда приходишь к тому, кто тебя ждет?.. (Пауза.) Ты к нам надолго? Может быть, навсегда? (Пауза.) Вот ты и согрелся, хороший мой, родной мой, ласковый мой!.. Холодно тебе было там, на этой твоей околоземной орбите? (Пауза.) Ты всегда будешь со мной? Ты ведь не оставишь меня? Не правда ли?.. Ты такой маленький. Но такой могучий. Ты - моя надежда, моя радость, мое счастье и моя опора, мне с тобой так хорошо!.. (Угасающим голосом.) А о нем... я забуду... Потом... Ты ведь поможешь мне? Поможешь?.. И еще... да... я придумала надпись... ну, которую на граните... эпитафия называется, что ли... Можно же так написать... "Ведь они всего лишь не понимали друг друга"... На граните... Тебе понравилось? Правда?.. (Пауза.) Скоро ты вырастешь и будешь большим-пребольшим!.. И будешь сильнее всех!.. И ты спасешь всех, как и меня спас. Спасешь всех, кто будет верить в тебя. (С блуждающей на лице улыбкой.) А я стану смотреть на тебя, я буду тогда старая-престарая, и буду радоваться тому, какой ты сильный, юный и красивый. Ни следа ржавчинки!.. (Бормочет.) Ты спасешь!.. Спасешь! Спасешь!.. Ты нас всех спасешь!.. Спасешь!.. А время!.. Что для тебя время!.. (Шепчет беззвучно.) Машенька... Доченька была Машенька... Теперь ты... ты... ты... единственный мой... хороший мой... единственный мой... Машенька... Машенька... Единственный... Единственный...
  
  Находит какие-то тряпки, одеяла. Пеленает топор. Укачивает его, как укачивают грудного ребенка.
  
  Баю баюшки-баю, не ложися на краю!.. Баю баюшки-баю, не ложися на краю!.. Баю баюшки-баю!.. Баю-бай!.. Хороший мой... Единственный мой... Хороший... Единственный... Баю баюшки-баю!.. Баю баюшки-баю!..
  
  Гаснет свет, завывает метель, и мы всё слышим: "Баю баюшки-баю!..",
  нежное, трогательное, заботливое, отчаянное...
  
  К о н е ц
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"