Большинство моих стихов вошло в мою книгу "Два воробья, оцененные медью" в издательстве "Русская Неделя",
с послесловием отца Владимира Зелинского,
обложкой Татьяны Евгеньевны Косач
и многими трудами Мирослава Юрьевича Бакулина.
Презентация была 4 ноября 2016 в Москве, в центре Покровские ворота (Покровка, 27).
Книгу можно купить в магазине Primus Versus,
а также в Лабиринте https://www.labirint.ru/books/593316/, на Озоне http://www.ozon.ru/context/detail/id/139430597/ и в самом издательстве "Русская Неделя" http://pravbook.ru/shop/product/olga-shulcheva-dzharman-dva-vorobia-otsenennye-mediu
и в Альфа-книга - http://shop.armada.ru/books/593316/
Между прочим, "Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви - ИС Р16-610-0385 (презентация на канале "Союз" - http://tv-soyuz.ru/peredachi/u-knizhnoy-polki-20-dekabrya-2016g
+++
'Christiana sum - первое, что говорит о себе Ольга Шульчева-Джарман. Христианином человек назы-вает себя сам, звание поэта ему дают другие. Что происходит, когда оба эти призвания, каждое из которых подлинно, сливаются воедино? Когда ра-бочий материал поэта - слово, целиком отдается служению Слову, когда вся поэзия обращается в слух, настроенный лишь на Него, на Бога? Когда жизнь, до краев наполненная верой во Христа, соединяется с искусством стихосложения? О чем тогда поведет речь это 'священное ремесло'?' Узнать это можно, открыв сборник стихов Ольги Шульчевой-Джарман, который вышел в свет в Издательстве Русская неделя. Он называется - 'Два воробья, оцененные медью'. ***
О себе автор стихов, Ольга Александровна Шульчева-Джарман, пишет: 'Христианка. Врач. Исследователь. Пишу стихи и прозу. Верю во Христа с тех пор, как себя помню. Любовь моей бабушки Надежды явила мне Его еще в детстве. Царствие ей Небесное! Родилась в 1975 году в Санкт-Петербурге (Ленинграде), детство провела в Латвии. В 1998 закончи-ла Педиатрический институт, врач, фтизиатр и рентгенолог, кандидат медицинс-ких наук, также преподаю историю медицины. В отроческие годы читала и пела на клиросе в церкви, тогда же открыла все богатство богослу-жебной поэзии. Размышления над страницами Октоиха и Триодей сложилось со временем в стихи. С 2002 моя жизнь неразрывно и навсегда связана не только с Россией и Санкт-Петербургом, но и Британскими островами...'
Врач, историк медицины, пишущий статьи и выступающий с лекциями, хозяйка в доме.... Помимо всего этого, Ольга Шульчева-Джарман - талантливый поэт и при этом, что встречается куда реже, замечательный прозаик. О своем литературном творчестве она рассказывает следующее: 'В шесть лет написала героический рассказ, о том, как олимпийский Мишка спасал кого-то, попавшего в беду (у меня была любимая игрушка такая, да и Олимпиада 1980-го года пришлась на лето, в которое мне исполнилось пять лет). Потом тоже писала, в школе, начала фантастическую повесть, по-том забросила, а потом, уже к тридцати годам, вер-нулась к сюжету, и теперь богословская повесть-фэнтези 'Жеребята' закончена и выложена мною в сети. Что касается исторической повести, то, как и интерес к истории медицины, это пришло позже. Меня заинтересовал подвиг античных врачей-христиан, и в частности, личность св. Кесария, который, на мой взгляд, незаслуженно забыт. О нем у меня есть не-большой очерк 'Сорок первый севастиец' и он же - главный герой повести 'Врач из Вифинии''.
Если говорить о поэзии Ольги Александровны, то как отмечает священник Владимир Зелинский, она 'светла и душевно активна, иногда в ее ритм вплетается словесная плотность Марины Цветаевой, но ее напряженность - целиком от пред-стояния, от встречи с Тем, Кто был явлен ей еще в детстве и остался с ней навсегда. Совсем непросто, - говорит отец Владимир, - перенести детский опыт во взрослую жизнь, раскрыть его и осмыслить, найти для него поэтическую оправу и речь. В стихах Ольги Шульчевой-Джарман, на мой взгляд, достигается органическое слияние детского (т.е. наивного, не рефлексируемого, принимаемого интуитивно) опыта со взрослым, твердым, радостным, верующим словом. Ее поэзия подобна признанию в разделенной любви, и предмет ее - Жизнь, Надежда, Судья всему, Же-них всякой души, Бывший прежде, чем Авраам. Уз-наваемый и в преломлении хлеба, и в песнопении изумленной твари.
Содержание ее стихов - открытие Бога здесь и теперь в Его славе, в Его святых, в Его поющей свирели. Вот, к примеру, послушайте:
Изумленная планета - Бога Слова колыбель.
Песен Нового Завета все слышней звучит свирель.
Ветхо то, что было прежде. Нестареющая новь,
исполнение надежды - победившая любовь.
Пыль взметают в воздух ветры там, где были города -
песни Нового Завета не ветшают никогда.
Для того лишь, кто не алчет, их напев неуловим,
кто, услышав их, не плачет и не радуется им.
Подобное ощущение близости Бога, по словам отца Владимира, 'более подлинно, чем полнее оно пропитано детством, почти с младенчеством души, которое вдруг открывает, что Бог рядом, что Искупитель мой жив, и Он - с нами и здесь. С нами - и так близко, словно не было этих двадцати грузных веков, когда благовестие стало привычным, историческим, нацио-нальным, уложенным в 'предания старцев'.
Если мы вправе говорить о поэзии Благой Вести, чья доброта или красота выявляет себя и в слове, в его крепости, точности, удивленности, глу-бине, то мы найдем ее в этой книге. 'Радостью исполнил еси вся, Пришедший спасти мир', - гла-сит молитва священника перед началом Литургии. Именно о такой радости о Боге, по мнению отца Владимира, говорят стихи этой книги, лишенной при этом всякой слащавости или наигрыша. Это поэзия, которая проповедует чудо длящейся встречи, не впадая при этом в назидание или подражание, но даруя это чудо читателю. Встреча может произойти в каждом человеке, однажды открывшем и узнавшем Христа, но всякая душа - это новое время и новое личное открытие Бога. И хотя Ольга узнала Его с первых дней жизни, она вновь и вновь выходит Ему навстречу. Не откла-дывает в сторону, не поворачивается спиной, что-бы заняться своими частными душевными, пусть даже вполне поэтическими делами, но стоит пря-мо лицом к Лицу. Словно хочет вложить себя в приношение...
И все - от Него, и в Нем, и к Нему,
кто - Странник, как Мелхиседек,
и был осужден, и - Судья всему,
был мертв, и - живой вовек.
В тот день Он не спросит его ни о чем.
От смерти - на дланях след.
И белый камень, и имя на нем,
И тихий, радостный свет.
Как говорится в книге, 'имя на белом камне, по словам Апокалипсиса, дает Господь. Мы не знаем его. Но есть видимые нити, которые протягиваются к тайне этого име-ни, одна из самых прочных, но и самых хрупких - надежда. Поэта Шарля Пеги, когда-то написавшего гимн надежде, она удивляла больше, чем вера, ибо вера видима во всем, что Богом сотворено, а для надежды не находим опоры. Но мы носим ее в себе, ее бережем, за нее отвечаем. 'Надежда, что будет - после, что рядом со мной и возле, что после звезд остается, когда и они сгорят...' Она забрасывает нас в неведомое, вырывая из темноты и обнажая свет, который в тебе...
Песнь о Надежде, по мнению отца Владимира, одно из самых покоряющих стихотворений автора, как по убедительнос-ти сказанного, так по строению стиха, который сам начинает петь и передает свой ритм читателю.
Ты видел мою надежду - иную, чем все, что прежде?
Когда разверзлись все бездны, и нечего больше ждать?
Над твердью неба отверстой до пропастей неизвестных,
Где луч не найдет себе места - она не устанет сиять.
Стоит, не боясь ущелий, словно дитя на качелях,
На крепко пробитом древе - сильнее глубоких рек.
Не рушится в бездну ночи, то - светлой воды источник,
Что льется, зовет немолчно из сердца, из-под ребра.
Среди темноты полночной - стопами на древе, прочно.
...что будет, не знаю точно, лишь знаю: увижу - я.
Стихосложение, как одно из словесных челове-ческих ремесел, не обязано звать нас к вере, ни учить нас вероисповедальной истине, ни даже рас-крывать ту радость, надежду, изумление, которые внесла в мир вера во Христа. Оно свободно, часто говорят, что у него иные задачи. Но в книге Ольги Шульчевой-Джарман, - повторяет отец Владимир, я сталкиваюсь с этим впервые, ее самоопределение - Cristiana sum - становится истоком поэзии. При-чем, поэзии во всех смыслах сильной и подлин-ной, текущей от реки воды живой. Так, Ольга Александровна пишет:
Пение мое - Богу, от весенних чистых холмов.
Освежили ливни дорогу, впереди не видно домов.
Пение мое - Спасу, И трещит кузнечик в кустах.
В эти дни к полночному часу не темнеет в наших местах.
И легко идти без поклажи мимо зарастающих рвов...
Пение Тебе, Блаже - больше не хочу ничего.
С облетелой веткою вровень горы наметет снегопад...
Не покинь меня, Слове, у сырых бессолнечных врат.
*** Сборник стихов Ольги Шульчевой-Джарман называет на 'Ты' Того, Кто хочет быть узнанным в Его следах, в Его птицах, в тех именах, явных или тайных, которые Он нам дает. Стихи Ольги находят и называют Его по-всюду. Она, по мнению священника Владимира Зелинского, единственный русский поэт, из тех, в ком мастерство сложения стихов и 'пение' каж-дый день заново открываемой веры не обособились друг от друга, не разделились на литературу и религию. Ее поэзия - не 'служанка серафима' (как у Мандельштама), но ученица Марии, 'присевшей у ног Христа'. Ее рассказ не станет каким-то свя-щенным текстом, скорее он покажется исповедью, когда от избытка сердца глаголят уста.