- Все будет хорошо. Не реви, - сказал папа и вынул меня из аквариума.
Но мама почему-то запричитала еще громче. А вот я папе, чтоб он сдох, поверил сразу же.
- Да не реви, говорю тебе, - прикрикнул папа и улыбнулся мне. - Ух, ты папочкино чудо!
- Обоз этот только к утру прийти должен, - продолжил он, - я точно знаю. Так что до завтра не хватится никто. Мы их в лесу зарыли, все как надо подчистили. Так что никто не найдет. И запах не поможет - вот-вот дождь хлынет.
Папа поцеловал меня в нос и легонько подул мне на усы. Он когда в хорошем настроении бывал, всегда так делал. Видимо, нравилось папе, как я этими самыми усами дергаю. А о том, что его гадкие слюни мне прямо в морду летят, он, наверное, не задумывался. К тому же, из ротяки его поганой такой вонью несло, что мой помет в сравнении с ней свежим лесом показался бы.
А мама все ревела. Хотя, ну ее, ту маму. Я все думал, мол, эт хорошо, что она плачет - может, наконец-то, всю воду из себя выльет и станет сухой, как сено. Ух, я бы порадовался, случись так.
- Они же придут и что тогда? - тихонько прошептала мама, немного успокоившись.
- Ответ только один: 'Ничего не знаем. Токо бабы, старики да дети малые', - папа положил меня обратно в аквариум и продолжил. - Вон в соседнем поселке так же было. Все нормально закончилось. Никого не тронули. Правда, там наши не обоз разнесли, а всего одного патрульного грохнули.
Скрипнули подошвы, папа тяжелыми сапогами пробухал по комнате. Я все смотрел на него сквозь грязное, неровное стекло аквариума и чуть не блевал от омерзения. Люди, в общем-то, все красивые. Но папа... папа... Он высокий такой, противный. Весь блестящей гадкой кожей обтянут. Вся эта шкурка с виду походила на алюминиевые миски, только что вымытые мамой. Когда-то папа посадил меня к себе на плечо. Так эта его кожка твердой шибко оказалась, хоть на вид и не скажешь. Я старался очень, но прогрызть ее так и не смог.
А еще у папы была черная мерзкая борода. Колючая, аж жуть. Я эти намордные заросли больше всего ненавидел. Бывало, папа как полезет целоваться....
- Костя, да прекрати же! Хоть мне не ври! - внезапно закричала мама и оттолкнула от себя папу. - Ты что... Эти гады... Они тут всех кончат... Зачем, Костя? Ехали бы себе... Везли ... Какая вам разница? Зачем вы их трогали?
Папа ответил ей совсем тихо. Я еле расслышал, что он сказал.
- Так надо, Света. Только так...
Потом он вздохнул, дернул легонько бороду и вышел. На пороге только оглянулся и уже нормальным голосом добавил:
- Ты Бряську кормить не забывай. И когда придут... Выпусти его на волю, а? Мало ли...
Хреново мне тогда сделалось. Скрутило всего так, что думал вот-вот через подхвостник наизнанку вывернет. Чего это папа вспомнил обо мне напоследок?
Хотя, вспоминал - значит любил.
А вот я его не любил. И до сих пор не люблю. Можно даже сказать - ненавижу...
Как только пневмо-дверь за Костиной спиной с шипением захлопнулась, Светлана упала на кровать и с головой ухнула в страшный, неясный сон. Кошмар то оборачивался ледяной водой, что холодным мертвым комком наполняла легкие, то превращался в крохотные иголки, вонзающиеся под ногти. Но страшнее всего становилось в те моменты, когда сновидения наполнялись лфоками. Студенистые тела, больше напоминавшие пирамиду из холодца, обступали Светлану со всех сторон. Тонкие, истекающие слизью, ложноножки срывали одежду, прикасались к коже, обжигая ее.
Вой сирен разбудил девушку. До Светланы не сразу дошло, что за странные звуки дрелью вгрызались в барабанные перепонки. Тело среагировало много быстрее. Тело двенадцать лет - половину жизни - прожило в военное время. Тело знало - когда сирена рвет уши, нужно бежать. Не медля ни секунды. Не думая ни о чем. Просто бежать. Улепетывать, удирать, уносить ноги. Спасать жизнь.
Сирена означала только одно - лфоки подбираются к поселению.
Разуму подчинил себе ноги, только в тот момент, когда Светлана уже выскочила в коридор. Нужно было поспешить, но она забыла сделать одно очень важное дело. Она забыла забрать Бряську. Была бы Светланина воля, остался бы противный хомяк помирать в своем вонючем аквариуме. Но муж просил выпустить тварь 'если что', и теперь совесть не позволила ей бросить гаденыша на произвол судьбы.
Светлана пролетела комнату за три прыжка. Вот только аквариум оказался совершенно пустым. Девушка мгновение тупо разглядывала изгаженные опилки, затем посмотрела на герань, стоящую возле стеклянного ящика.
'Да пошел он к черту', - подумала она и бросилась обратно к двери. Родная комната потихоньку начала наполнятся страхом. Ужас стучался в колени, заставляя их дрожать. Паника вливалась в кровь, задавала сердцу бешеный ритм. Казалось, еще секунда пройдет и подпиленные слепым Фобосом ноги не выдержат. Остановятся и будут стоять посреди комнаты до самого конца. Потому нужно было не думать о хомяках или дурацких просьбах мужа, а срочно продолжать двигаться.
Но на пороге ее ждал Бряська. Просто сидел, прислонившись чешуйчатой спиной к дверному косяку. Узкие глазные щелочки, исходящие нежным салатовым сиянием, спокойно смотрели на хозяйку.
Не сбавляя обороты, Светлана подхватила паршивца и ломанулась к выходу. Длинные кишки-коридоры, залитые красным аварийным светом, казались бесконечными. Светлана мчала к выходу и думала. Ей следовало поразмыслить над тем, куда лучше бежать, если все-таки она успеет выскочить из жилого бокса вовремя. Или приготовиться к возможному разговору со лфоками. Но девушка летела сломя голову и в который раз не могла понять, отчего первые поселенцы обозвали Бряськиных сородичей хомяками. Чешуйчатые усатые твари ни капельки не походили на зверьков, которых Светлана видела на старых земных еще фотографиях.
Она так задумалась над столь незначительным вопросом, что даже не заметила, как выскочила из бокса на улицу.
Вечерний свет скальпелем резанул глаза. Серебряное солнце, похожее на новогоднюю елочную игрушку, уже наполовину скрылось за далекими, окутанными сизым туманом горами. Сухой, жесткий, словно наждачная бумага, ветер бросил в лицо колючую пыль. Глаза тут же наполнились слезами, в носу противно защипало.
Не останавливаясь, Светлана осмотрелась. Стальные купола жилых боксов и складов отражали вечернее солнце. Потрескавшуюся серую землю то тут, то там украшали бурые пучки дистрофичной травы. А единственную улицу поселка буквально запрудили десятки лфоков.
Тело Светланы вновь среагировало быстрее разума. Оно первым признало поражение. Ноги подкосились, твердая земля больно ударила в колени, и только затем осторожно выползла первая паническая мысль: 'Не успела...'
Спустя несколько секунд до Светланы дошло, что совсем рядом надрывно скулит Бряська, придавленный ее боком. Девушка приподнялась, давая хомяку возможность выбраться.
- Беги, - хрипло выдохнула Светлана. - Чего ждешь, лес там. Беги к папке.
Она указала на другой конец поселка. Там не было видно лфоков, но Светлана знала - если враги уже в городе, то дергаться бесполезно. Эти сначала окружают поселки, а только потом входят.
Бряська даже не посмотрел на хозяйку. Развернулся и не спеша потрусил к чернеющему лесу.
Бинокль выскальзывал из потных ладоней. Косте хотелось разбить проклятую оптику о ближайший камень. Или отбросить бесполезный кусок пластмассы, схватить винтовку да кубарем скатиться вниз, в поселок, уничтожая все вокруг.
Но сделать Костя ничего не мог. Если бы он вышел из леса, то лфоки схватили бы его самое малое через три минуты. И не важно, что за эти сто восемьдесят секунд он бы изорвал в клочья десятки врагов. Главное - его бы схватили. А уж лфоки смогли бы вытащить из пленника абсолютно все и даже немного больше. Затем и без того хилое сопротивление загнулось бы в считанные секунды. Под лфочьими пытками никто ничего никогда не смог удержать в секрете.
Просто опустить бинокль или хотя бы закрыть глаза сил уже не было. Так что Костя мог только лежать на матрасе из мягкого мха и смотреть. Глядеть на то, как его жена пойманной ящерицей извивалась под огромной студенистой массой. Ноги Светланы давным-давно превратились в розоватую бесформенную жижу. Правую руку лфок просто оторвал, передавив кровоточащую культяшку одной из своих бесчисленных ложноножек. Тварь мастерски пытала человека. Уничтожала крохотными частями, но в то же время и не давала умереть.
Костя никогда не ждал такого исхода. Видимо, в обозе, который его бригада изничтожила, было что-то действительно важное. Лфочьи лекарства? Зародыши? Хрен их поймешь, что они возят. А, может, и не было там ничего ценного. Просто лфоки наконец-то решили очистить оккупированную территорию.
Изуродованная женская фигурка, при взгляде сквозь бинокль казавшаяся игрушечной, не подавала ни малейших признаков жизни. Зверь наконец-то прекратил терзать Светлану. Огромная туша инопланетянина секунду оставалась неподвижной, затем неспешно поползла к своей следующей жертве. Костя знал несчастную. Девушка жила напротив Светланиной комнаты. Чуток страшненькая, малость глуповатая, но все-таки приятная во всех отношениях особа.
'А если я выйду, они прекратят? Хотя, поздно уже выходить', - подумал Костя. - 'Суки, ну как же они узнали так быстро?'
От наблюдения за родным поселком Костю отвлекло чуть слышное сопение возле самого уха. От неожиданности он вскочил на ноги и, прижавшись спиной к ближайшему дереву, уставился на то место, где только что лежал. На измятом мхе волчком крутился небольшой чешуйчатый силуэт.
- Бряська... - протянул Костя, и под самым кадыком у него острым камешком встал непонятно откуда взявшийся комок слюны. Все-таки не забыла Света выпустить на волю зверушку мужа.
Человек хотел присесть и взять своего любимца на руки, но что-то ему помешало. Костя опустил взгляд вниз и не поверил своим глазам. Истекающая слизью полупрозрачная мерзость оплетала блестящие бронированные сапоги. Он еще не успел понять, что произошло, как неведомая сила мертвым кольцом охватила горло. Боль залила затылок. Казалось, что в череп забили здоровенную стамеску.
Как только черепная кость хрустнула, Костин мозг взорвался чередой образов. Не было ни одной отчетливой картинки или мысли. Просто эмоции и обрывки понятий, подобия чувств и беспорядочная мешанина цветастых пятен сливались воедино. Костю заставили вспомнить Светлану. Затем кто-то вытащил из глубин сознания воспоминания о том, как Костин отряд уничтожал обоз. Два образа связались прочной веревкой. Причина и следствие.
Сила, сдавливающая горло на секунду ослабила свою хватку. Костя судорожно вдохнул и открыл глаза. Перед ним стоял лфок. Но не на врага смотрел Костя. Он все не мог оторваться от созерцания хомяка, взобравшегося на самую вершину слизистой горы.
- Он? - выдавил из себя Костя, обращаясь к лфоку. Человек даже не надеялся на ответ. Но как только вопрос сорвался с губ, горло вновь сдавило. На этот раз в голову ворвался вихрь чужой информации.
Он видел спящую Свету и хомяка, стоящего посреди комнаты на задних лапах. Вот из салатовых глазок Костиного любимца выползли чуть заметные призрачные ниточки. Они секунду повисели под самым потолком, затем, пройдя сквозь стену, устремились прочь от поселка людей. Ниточки тянулись туда, откуда пришли в поселок лфоки.
Бряська смотрел в глаза бывшего папы до самого конца. Смотрел и изо всех сил цеплялся за дрожащее тело настоящего, самого-самого любимого папы. И если бы хомяк знал, что такое весы, то глаза подыхающего человека напомнили бы зверю чаши весов. Вернее даже не чаши, а маленькие-маленькие чашечки. И на одной лежала груда изуродованных тел, а на другой - неясно зачем нужный, но, наверное, очень-очень важный обоз.