Аннотация: Иллюстрация Юлии Меньшиковой. Опубликовано в газете Просто фантастика #5 2006
Взмах, удар и крик толпы. Снова этот крик. На своем долгом веку он не помнил ни одной казни, которая бы не сопровождалась громогласным, разрывающим нервы воплем. И все равно, кто поднимался на эшафот: вор ли, насильник, народный мститель... Всегда одно и то же. Взмах, удар, крик, взмах, удар, крик...
"Много их сегодня. Какой это? Двадцатый? Двадцать первый?
Да нет. Похоже двадцатый. И все не то.
Ну я поговорю еще с Вильгельмом. Припомню ему ту бутыль ромийского, что он взял за нужный мне товар. Неужели так сложно было найти?
И пусть не говорит, что среди отловленных бунтовщиков не было ничего подходящего. Не мог он посмотреть вокруг? Ведь одного слова достаточно, и любую дурочку кинут под топор"
Руки уже болят. Давно столько работы не было.
- Там много осталось?
- Двое. - в голосе подмастерья одна усталость. Ничего, потерпит, пусть привыкает. Петеру сейчас тяжелее.
Над площадью в очередной раз летят слова геральда. Тошно даже смотреть вокруг. Везде похоть, возбуждение, радость. Еще момент и польется кровь, не успевший застыть взгляд уставиться на изуродованное тело, очередная голова полетит в переполненную корзину. А толпе только этого и надо. Зрелище... Восторг, катарсис, коллективный экстаз.
Петер закрыл глаза. Как он уже перенасытился этим за свою долгую жизнь. Настроение стремительно портилось. Во время работы с палачом такое случалось редко.
Отзвучал приговор, и доски помоста жалобно взвизгнули под сапогами стражников. Девушку практически тащили. Почти незаметное движение руки и обрывки рубища опадают на пол. Толпа ликует.
Петер поднял взгляд и обомлел. Вино было отдано не зря. Все-таки Вильгельм понимал палача с полуслова.
Под слоем грязи все еще можно разглядеть золотистые волосы. Некогда атласная, белоснежная кожа усеяна синяками и ранами. Высокая грудь со следами плети. А какие глаза! Петер искал их всю жизнь. Голубые, ясные, как летнее, теплое море, как осеннее выгоревшее небо. Ему не хватило бы слов описать эти глаза.
Настроение резко поднялось.
Грубые руки подтолкнули девушку к плахе. Петер полюбил ее на всю оставшуюся жизнь. Вернее он полюбил взгляд. Все остальное прекратило свое существование. Нет ни подбородка, касающегося изрубленного, окровавленного дерева, ни спутанных, засаленных волос, ни щербатого рта с остатками зубов. Ничего. Только два лазурных, бездонных озера.
Руки немеют, привычная тяжесть топора возрастает в сотни раз. Старый палач ни разу не смог убить смотря жертве прямо в глаза. Как всегда в таких случаях выручил подмастерье. Резкий, громкий свист над ухом девушки, поворот головы, взмах, удар, крик.
Сердце радостно билось в груди.
***
Нужную голову он нашел практически сразу. То, что надо. Достойный венец десятилетий работы и поисков. Горбатый Олаф из Гурбена удавится от зависти, увидев это.
Нож легко вонзился в податливую плоть. Где там банка со спиртом? Ничего, этот взгляд останется с ним навсегда.
Очередной экземпляр прекрасно вписался в коллекцию. Петер окинул взглядом полку. Теперь у него было все, что нужно. Золотисто-коричневые, как кора сосны глаза южанок, зеленые изумруды северянок. И вот теперь эта восхитительная лазурь.
Жена не понимала его. Она говорила, что профессия Петера ей отвратительна. А когда он решился показать коллекцию, эта глупая женщина бросила его. Как же она ошибалась. Ее черный агат стал достойным украшением собрания.
Что там она говорила?
"У всех работа, как работа, увлечения, как увлечения. А ты? Ты же псих"
Такого Петер никогда не понимал. Нормальное занятие, нормальное хобби. То же что и у всех. Если Густав-трактирщик собирает истории, услышанные от постояльцев, кусочки чужих жизней, подслушанные за спиной...
Разве плохо, что вместо частей судеб человеческих Петер коллекционирует части их тел? Все палачи делают это...